Текст книги "Пожалуйста, только живи!"

Он кивнул Светке, лениво перетиравшей кружки за стойкой, и вышел из «стекляшки».

Баба Дина провожала его, как обычно, ругаясь и всхлипывая одновременно.

– Что тебе не сидится? Что неймется? Только приехал! Хоть бы старуху пожалел… Так нет, где вам, только знаете шнырять туда-сюда. Что отец твой, чтоб его, проклятого, что сыновья его… Один вон уж добегался… – Она зашлась плачем.

– Бабуль, ну что ты теперь-то… – успокаивал ее Марат. – Я ж не в армию еду, не на войну. В Москву просто. Скоро вернусь. Все будет хорошо.

– Небось к своей собрался? – хищно уставилась на него бабка.

Марат почувствовал, как едва заметно потеплели скулы, ответил коротко:

– Да. Я заходил к ней, ее мать дала мне адрес общежития.

– Ну да, ну да, – покивала бабка. – И все вас носит, скаженных, чтоб вам пусто было. Ладно, езжай! Видно, судьба у меня такая – одной куковать, вас дожидаючись.

Марат обнял ее на пороге, закинул на спину рюкзак и пошел прочь от дома, по которому так тосковал долгие два года и пробыл в котором только три дня. На углу, прежде чем повернуть к вокзалу, он почему-то вдруг обернулся. Баба Дина стояла на ступеньках, совсем маленькая, как будто как и их старый дом, слегка ушедшая в землю. Голова повязана цветастым платком, надо лбом торчат два острых кончика. Из-под платка – круглое, все сморщенное, как печеное яблоко, лицо, и глаза – живые, острые, словно изюмины. У него отчего-то перехватило дыхание. Подняв руку, Марат коротко махнул старухе, и та мелко замахала ему в ответ.

Москва показалась Марату огромной, сырой, грохочущей и неприветливой. Казалось, там, на войне, он привык не обращать внимания на шум – треск выстрелов, грохот разрывов, кваканье лопастей вертолетов. Но там иногда, когда бой заканчивался, наступала пронзительная, прямо-таки кромешная горная тишина – такая, что в ушах звенело от пустоты и беззвучия. Здесь же грохот не умолкал никогда, не давая продохнуть, выводя его из себя. Рычали и взвизгивали гудками машины, трещали без умолку многочисленные прохожие, гудели поезда в метро, сладкими женскими голосами гремели рекламные объявления.

Он вдруг показался себе чужим, ненужным в этом огромном, никогда не спящем котле. Он, прошедший войну, умевший стрелять в людей и уходить от нацелившихся убить его, научившийся отключать эмоции и сохранять самообладание, что бы ни случилось, здесь вдруг растерялся. И сразу вспомнились слова долбаного Аниськи и подумалось, что и Рита теперь другая, и неизвестно еще, захочет ли она его видеть.

Ладно. Там видно будет.

Как разыскать человека в огромном мегаполисе? Марат знал только, что Рита учится во ВГИКе, на сценарном факультете. Как доехать до здания института, ему подсказали, а вот где находится общежитие, узнать не удалось. Ладно, значит, для начала он попробует отыскать Риту в институте.

Высокое бежевое здание с лепниной под крышей и торчащими в простенках вычурными фонарями подействовало на него угнетающе. Помпезное, величественное. Оно словно нависало над Маратом, и он, в своей старой, школьной еще куртке, ставшей за время службы узкой ему в плечах, показался себе каким-то приземистым, нескладным рядом с этими псевдоантичными колоннами. На крыльце группками стояли студенты, курили, разговаривали, обсуждали что-то, видимо очень возвышенное. Марат расслышал несколько ни о чем не говоривших ему имен: Годар, Антониони, Бергман. И невольно скривился – кривляки, выделываются друг перед другом!

Путь ему преградил охранник – возник на пороге, сверля Марата бесцветными выпуклыми глазами.

– Куда это мы собрались, молодой человек? Что-то я вас здесь не припомню. Студенческий билет можно посмотреть?

Он не успел еще ничего ответить, как за его спиной раздался низкий женский голос:

– Это со мной, Антон Викторович. Брат из армии вернулся, обещала показать ему, где я учусь. Пропустите?

Марат обернулся, окидывая взглядом девицу, назвавшуюся его сестрой. Длинноногая, с яркими губами, она смотрела на него весело и по-дружески, а в голубых глазах поблескивали озорные искорки. Охранник проворчал что-то невнятное, но в вестибюль Марата пропустил.

– Как вы поняли, что я после армии? – сухо спросил Марат, когда они миновали будку охраны.

– Сразу видно. По выправке. – Девица улыбнулась ему зазывно. – Не обращай внимания на этого олуха. Мы его Рыбий Глаз зовем. Пустое место, а строит из себя бог знает что. Очень хочется козырнуть властью. А ты зачем к нам? Абитуриент? Опоздал немного, вступительные давно закончились. А жаль… – Она смерила Марата медленным заинтересованным взглядом. – Тебя бы наверняка приняли. Такая фактура!

Она подхватила Марата под руку и повлекла его за собой по мраморной лестнице.

Ему неловко было рядом с этой явно пытавшейся флиртовать с ним девицей. Он слишком отвык от женского общества, и восхищенные взгляды, которые бросала на него эта студенточка, казались ему неискренними и насмешливыми.

– Здесь моя девушка учится. Мне нужно ее найти, – коротко отозвался он.

– Девушка, – разочарованно протянула незнакомка. – Ну разумеется, все красивые парни либо заняты, либо педики.

Вместе со студенткой Марат поднялся на третий этаж, свернул направо. Они остановились перед входом в большую аудиторию, где несколько вгиковцев, кажется, что-то репетировали.

– На каком факультете твоя девушка учится? На актерском?

– Нет, на сценарном, – ответил Марат.

– Тогда тебе не сюда. Налево и дальше по коридору, – махнула изнеженной наманикюренной лапкой Маратова спутница. А затем улыбнулась и посмотрела из-под ресниц: – Смотри, если не найдешь, возвращайся. Меня Марина зовут.

– Спасибо. – бросил Марат и, развернувшись, быстро зашагал прочь по коридору.

Он все еще не мог отделаться от ощущения, что эта манерная девица просто подшучивала над ним.

На сценарном факультете студенты выглядели чуть иначе, ни одной девушки, похожей на Марину, ему не встретилось. Здешние, кажется, не слишком заботились о внешнем виде, напяливали на себя какие-то сумасшедшие мешковатые наряды, внимания на Марата почти не обращали. Он попытался было обратиться с вопросом к группке студентов, склонившихся над стопкой отпечатанных на машинке листов, но ему не ответили, увлеченные обсуждением рукописи.

Затем одна из дверей открылась, и в коридор вышла немолодая тетка в строгом темно-зеленом костюме.

– Жанна Борисовна, а что, второй пары в четверг не будет? – тут же бросились к ней студенты.

– Жанна Борисовна, почему мне Долгов прогул поставил за прошлый месяц?

«Деканша, наверно», – сообразил Марат. Вот у нее-то он и спросит про Риту, она должна знать.

Пробиться сквозь окружившую тетку толпу удалось не сразу, однако Марат был настойчив и в конце концов оказался почти притиснут к твидовому пиджаку.

– Извините, пожалуйста. Я ищу студентку Маргариту Хромову. Она здесь учится?

Жанна Борисовна смерила его взглядом:

– Здесь. Хорошо бы, чтоб кто-нибудь напомнил ей, что она здесь учится. Уже три дня не появлялась в институте.

– А где я могу ее найти? – не отступал Марат.

– Хромову? Боюсь даже предположить, где она время проводит, – дернула уголком тонкого рта деканша. А затем уточнила: – А ты ей кто?

– Родственник, – коротко отозвался Марат. – Я из другого города приехал. Нужно увидеться…

– Ладно, родственник, – смягчилась деканша. – Записывай адрес общежития.

– Да она там тоже пару дней не появлялась уже, – вставил кто-то из-за спины Марата. – Она, наверно, опять у Левки Беликова с художественного зависает.

– Ну еще бы! Встретились два одиночества, – поджала губы Жанна Борисовна. Затем снова обратилась к Марату: – Адрес Беликова нужен? Пойдем, в деканате должно быть записано.

Марат сжал зубы, чувствуя, как играют на щеках желваки. «Не появляется в институте… неизвестно где проводит время… у Левки зависает уже два дня…» Он пытался твердить себе, что про Риту и раньше, в школе, учительницы вечно твердили гадости. Такой уж у нее талант – вызывать стойкую неприязнь начальствующих теток. Все это может оказаться неправдой. Все, кроме того, что он прямо сейчас едет разыскивать ее к какому-то неизвестному мужику.

Он уже не знал, зачем едет к ней. Ведь все было ясно – живет у своего друга. Друга!.. Что он скажет ей? Как ты могла? Глупо, жалко… Значит, смогла, значит, врала все время. Она это умеет. Что ему с ней выяснять? Разве что дать в морду этому ее Леве. Только вот за что? Он-то наверняка не знал, что у его девушки есть… кто? парень? жених?.. Не будь дебилом! Ты ей никто! Какой-то хрен с горы, с которым помутила немного еще в школе, а потом два года не видела. И только такой баклан, как ты, мог на что-то надеяться.

Тогда зачем? Зачем он к ней едет?

Марат с силой вжал горевшие костяшки пальцев в холодное оконное стекло трамвая. Тот, позванивая, медленно полз мимо разноцветных старинных домов с какими-то идиотскими, вылепленными под крышей голожопыми бородатыми мужиками.

Просто чтоб увидеть ее. Увидеть один раз – и уехать. Сказать: «Привет!» – и посмотреть, изменится ли что-то в ее лице. И если нет, тогда… Тогда, значит, зря он не оказался на Лехином месте.

Рита думала, что сложнее всего будет с ключами. Ну, в самом деле, довольно проблематично незаметно запустить руку в карманы человека, который не жаждет тесного физического контакта не просто с тобой, а и вообще с любой другой особью твоего пола. Но оказалось, что сложнее всего справиться с мылом. Два заранее купленных и освобожденных от бумажной упаковки мыльных бруска нагревались от тепла ее тела, начинали подтаивать и безбожно скользить под рубашкой. Рите пришлось переместить их в большие накладные карманы пиджака. Конечно, тут их, в принципе, кто-нибудь мог увидеть, но она решила, что, в случае чего, отоврется – таскать проклятое мыло на собственном животе уже не было никаких сил.

А с ключами все оказалось проще некуда. Гнус сам бросил свою куртку на диване в углу импровизированной порностудии, когда кинулся к появившемуся на пороге комнаты Левке, очень страстно объясняя ему, как именно нужно в следующем эпизоде обыграть сценическое пространство. И Рита, сохраняя совершенно невозмутимое выражение лица, легко скользнула ладонью в карман Гнусовой куртки и вытащила колечко с ключами – их, к счастью, было всего два, как она успела заметить несколькими днями раньше, иначе пришлось бы таскать на себе целый мыльный завод. Продолжая непринужденно болтать с Наташей, она просунула руку с ключами в карман пиджака и сделала в бруске мыла отпечаток ключа, с двух сторон. Затем повторила то же самое со вторым ключом и вторым куском мыла. А потом связка благополучно перекочевала обратно в карман куртки Гнуса. Вся операция заняла не более минуты.

– Ты был у Гнуса в квартире? – вечером спросила она Левку, расположившегося у окна и сосредоточенно вырисовывавшего что-то на куске ватмана, натянутом на подрамник.

На белом полотне проступали смутные фигуры. Какие-то военные в форме царской армии, белые офицеры – мундиры, эполеты, фуражки, вытянутые в струнку спины.

– Это интимный вопрос! – бросил Левка. – Я отказываюсь на него отвечать без моего адвоката. Ну, хорошо, допустим, был…

– И что у него там? – Рита цепко взглянула на него.

– Ммм… Да ничего особенного. Собака! Русский спаниель.

– Ага, собака, – кивнула Рита. – Я так и думала – у него следы шерсти на брюках. С собакой я разберусь. А еще? Что-то вроде сейфа, мм? Где он может хранить деньги и документы, как считаешь?

– Гретхен, ну что ты меня пытаешь? – плаксиво спросил Лева. – Нет там у него никакого сейфа. Ничего интересного. Стеллаж с видеокассетами во всю стену – он же мнит себя непризнанным гением от киноискусства. А больше – ничего, обыкновенная жулебинская хата.

– Ладно. На месте разберусь, – решила Рита. – Значит, ты понял, что от тебя требуется?

– Понял, – хмуро кивнул Лева. – И мне совершенно не улыбается полночи флиртовать с этим отморозком и таскать его по клубам. И все ради какой-то угнетенной украинской проститутки, с которой я двух слов не сказал. Тебе правда так приспичило поиграть в Робин Гуда?

– Не в Робин Гуда, – возразила Рита. – Левка, ты же знаешь, благородства во мне ни на грош. Мне просто… ну… интересно, получится ли? А ты мне помогаешь, потому что тебе тоже интересно.

– Угу, – скептически скривился Лева. – И что же я получу за свою помощь?

– Мою вечную признательность, – объявила Рита, подошла к нему сзади и обняла за спину.

– Не густо, – отозвался Лева. – Ладно. Я согласен. Только отцепись от меня со своими нежностями, рисунок испортишь.

Ключи по мыльным слепкам для нее сделал ее приятель Саня, карманник. Один из тех, по выражению Левы, мизераблей, с которыми Рита вечно водила дружбу, описывая затем наиболее интересные образы и сюжеты в своих рассказах. С Саней она познакомилась как-то в переполненном автобусе. Незаметный тощий парень с коротковатой верхней губой шнырял по салону туда-сюда, протискиваясь через толпу, и Рита с интересом наблюдала за ним – все эти действия были слишком хорошо ей знакомы. Прищурившись, она разглядела, как на мгновение сверкнула в руке парня отточенная с одного края монетка. Точно! Карманник! Парень, кажется, заметил, что Рита его раскрыла. Он взглянул на нее как-то затравленно и скривил губы в жалкой кривой усмешечке – мол, что, сдашь меня сейчас? И Рите отчего-то стало жаль его, такого тощего, нелепого, замызганного какого-то, и она коротко качнула головой – не волнуйся, чувак, не сдам – и отвернулась. В конце концов, все это было не ее дело. Не становиться же внезапно борцом за мировую справедливость.

А потом что-то пошло не так. Кто-то кого-то толкнул, кто-то заметил разрез на сумке, началась автобусная свара, раздались крики:

– Милиция!

– Остановите автобус!

– Господи, кошелек украли! Кошелек!

– Это вон тот, в шапочке! Я видел, он тут по всему автобусу шастал.

И Рите вновь стало жаль этого тощего парня со вздернутой короткой верхней губой. Она понимала, что, по сути, должна бы испытывать сочувствие к пассажиру, которого ушлый карманник пытался обчистить. Вот только парень сейчас оказался один против жаждущей его крови толпы. А Рита и сама была не слишком честным членом общества, чтобы разделять его благородное негодование.

Парень оказался вдруг рядом с Ритой и, не говоря ни слова, сунул ей в ладонь толстый кожаный кошелек. И Рита, мгновенно приняв решение помочь, вытащить из передряги этого паршивца со смешной вздернутой губой, так же молча, не меняясь в лице, спрятала его под плащ. А карманник уже орал, имитируя праведный гнев:

– Да обыщи! Ну, карманы посмотри! Че отворачиваешься? Гляди! – и выворачивал карманы куртки.

На следующей остановке Рита спокойно вышла и дождалась своего нового приятеля за афишной тумбой. Убедившись, что бурлящий автобус отъехал, она передала парню кошелек.

– Саня, – представился тот, пряча добычу. – Слушай, спасибо! Прям и не знаю, как тебя благодарить. Хочешь, поделим?

– Неа, – покачала головой Рита, а затем, выставив вперед челюсть, скопировала Марлона Брандо в сцене из «Крестного отца». – Но однажды я попрошу тебя об услуге. Договорились?

И Саня радостно согласился.

Поэтому теперь, когда Рите потребовалось сделать пару ключей по слепкам в мыльных брусках, она обратилась именно к Сане. Тот сказал: «Не вопрос!», забрал мыло и на следующий день, встретившись с Ритой, передал ей готовые ключи.

– Дело хоть стоящее, а, Марго? – допытывался он.

– Ничего интересного, – покачала головой она. – Так, мелкое хулиганство из личной неприязни. Спасибо, Саня, – и спрятала ключи в карман плаща.

В назначенный день Левка во время съемок совершенно измучил Гнуса томными взглядами и многообещающими намеками. Гнус даже распустил всех раньше времени, так ему не терпелось отправиться с золотоголовым падшим ангелом в рейд по ночным клубам Москвы. Убедившись, что парочка загрузилась в Гнусову «девятку» и отбыла в неизвестном направлении, Рита рванула по адресу, который записал ей Лева.

Спальный район Москвы. Типовые многоэтажки, пустыри, гудящий между домов осенний ветер. Фонари горят через один, мигают в сырой осенней полутьме. Из придорожной палатки разухабисто хрипел шансон. «Не самый фешенебельный район выбрал для себя надежда российского артхауса», – отметила Рита.

Нужный дом она нашла быстро. Рита скользнула в палисадник, под балконы первого этажа, и сняла со спины рюкзак. Она заранее прихватила все необходимое для осуществления своего маленького плана. Спасибо Марату, когда-то научившему ее ладить с животными.

Марат… Ладно, сейчас нет времени.

Рита извлекла из рюкзака палку краковской колбасы и позвала едва слышно. Через несколько минут все было кончено, рюкзак ее заметно потяжелел, и Рита, выбравшись обратно к подъезду, собралась приступить ко второму этапу операции.

Натянула на голову капюшон плаща, помаячила некоторое время возле подъезда, убеждаясь, что ничего достойного внимания жильцов около дома сейчас не происходит и ей будет просто проскочить незамеченной. Затем поднялась на лифте на нужный этаж. Ей повезло – в лифте ехала одна и на лестнице никого не встретилось.

Рита подкралась к нужной двери, быстрым взглядом оценила замки, прикидывая, какой из ее ключей к которому из них подходит – долго возиться с ключами было нельзя, еще выйдет, привлеченный шумом, какой-нибудь дотошный сосед.

Так. Значит, ключ с двумя бороздками – это верхний замок, плоский и узкий – нижний. Скорее всего. Попробуем!

Она вставила ключ в замочную скважину. За дверью угрожающе зарычала собака, и Рита произнесла тихо, но так, чтобы та услышала:

– Тихо, милая, тихо. Спокойно! Свои!

Дверь, скрипнув, отворилась, и Рита шагнула в теплую темноту квартиры.

Собака была довольно крупная, черно-белая, с кудрявыми ушами – действительно, русский спаниель, Левка не ошибся. На секунду Рита ощутила, как по позвоночнику пополз липкий страх. Колени дрогнули, и пересохло во рту. Перед глазами снова возникли оскаленные желтоватые клыки.

Нет, так ничего не выйдет. Она должна преодолеть свой страх. Она сможет. Марат учил ее этому.

Рита присела на корточки напротив рычащей и готовой броситься собаки так, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Усилием воли заставив себя успокоиться, заговорила негромко, ровно и властно:

– Привет! Привет, моя хорошая. Спокойно! Я тебя не обижу. Видишь? Я тебе не враг!

Собака чуть склонила голову набок, глядя на нее все еще настороженно, но без враждебности. Это было странное ощущение – одним взглядом, интонацией подчинять себе живое существо. Странное и волнующее. Осознав, что ей это удается, Рита почувствовала себя еще увереннее и протянула руку, продолжая говорить:

– Иди сюда! Понюхай меня! Видишь, ничего опасного. А у меня кое-что есть для тебя. Хочешь посмотреть? Я сниму рюкзак, можно? Вот и хорошо.

Стараясь не делать резких движений, она стянула рюкзак со спины. Плотная ткань ходила ходуном – внутри что-то отчаянно билось и царапалось. Собака сразу насторожилась, навострила уши. Рита убедилась, что входная дверь приоткрыта достаточно, и рванула молнию рюкзака. Из сумки тотчас выскочил облезлый дворовый кот. Именно ему в качестве приманки предназначалась та палка краковской колбасы. Рита, в свое время натренированная общением с разбойником Куртом, сцапала его под балконом довольно легко и запихнула в рюкзак, почти не получив царапин.

Теперь котяра, освобожденный из своего плена, рванул наружу. Спаниель, повинуясь охотничьему инстинкту, стал в стойку, оскалился и бросился вслед за добычей. Кот, осознав, что попал из огня да в полымя, издал истошный мяв и шмыгнул в приоткрытую входную дверь. Спаниель, заливаясь хриплым лаем, бросился за ним.

Ну, вот и все. Дело сделано. Теперь никто ей не помешает. Рита, удовлетворенно хмыкнув, захлопнула дверь и осталась в квартире одна.

Рита щелкнула выключателем.

Опасно, конечно, если Гнус по какой-то причине вздумал расстаться со сладкоголосым Левкой и вернуться домой, он сразу с улицы увидит, что в квартире кто-то есть. Конечно, Левка расстарается изо всех сил, чтобы задержать его, не подвести ее, но нужно все-таки учесть любую возможность. Может что-то пойти не так, что-то случиться, Гнус уедет домой, а Левка просто физически не успеет ее предупредить. С другой стороны, без света в незнакомой квартире она в жизни ничего не найдет. Так что выхода нет, придется рискнуть.

Рита огляделась и фыркнула, отметив про себя: «Да уж, блеск и нищета Гнуса во всей красе». Квартира действительно поражала сочетанием убожества и кричащей роскоши. Видно было, что Гнус мучительно мечтает о красивой жизни, но большие деньги оказываются в его руках нечасто. Ремонта в квартире давно не делали, обои на стенах выгорели и местами ободрались. По углам комнаты стояли колченогие табуретки, зато диван был по-настоящему роскошный – полукруглый, обитый белой кожей, с тончайшими лакированными подлокотниками. Он торчал посреди убогой комнаты, как бельмо на глазу. Не менее странно выглядела здесь свисавшая с потолка огромная люстра Тиффани. Телевизор и видеомагнитофон тоже были дорогими и современными. Зато соседнюю стену занимал грубо сколоченный деревянный стеллаж, до потолка заполненный видеокассетами в выцветших обложках.

«Так. – Рита огляделась по сторонам. – Где же тут могут прятаться тайны нашего Гнусного порнокороля?»

Она медленно обошла комнату, пристально осматривая все вокруг, заглядывая под стол, пытаясь найти какой-нибудь снизу привинченный к столешнице потайной ящик. Ничего не было. В секретере у стены лежали документы самого Гнуса – Рита с удивлением обнаружила, что настоящая его фамилия Лыков. «Впрочем, – сказала она себе, – ты же не ожидала, что у него в паспорте будет написано Валерий Петрович Гнус. Хотя было бы неплохо». В паспорте лежало несколько денежных купюр. Но это было все – ничего более интересного секретер не таил.

«Думай! Думай!» Рита потерла виски пальцами.

Гнус занимается темными делами. Проститутки, порнофильмы, наверняка наркота. Всегда есть шанс, что в дом нагрянет милиция. Понятно, что он не может держать паспорта чужих теток на видном месте. Он их прячет. Но где? Где может прятать компромат такой человек, как Гнус?

Она снова огляделась. Стол, секретер, диван – в диване она уже шарила, телевизор, видеокассеты… Где?

Так. Что ей вообще известно о Гнусе? Мерзкий тип. Голубой. Вожделеет Левку… Нет, не то…

Связан с каким-то салоном красоты, под вывеской которого скрывается бордель. Разводит провинциальных девчонок обещаниями работы в Москве и сдает в этот самый бордель. Может, там он и хранит их документы? Нет, не может быть. Наташка давно бы его раскусила. Еще!

Снимает порно. Мнит себя непонятым деятелем кино. Близко, очень близко.

Вдоль позвоночника побежали мурашки, и Рита поняла, что почти разгадала. Почти!

При первой встрече он сказал ей: «Мечтаю снять что-то эксклюзивное, драматичное. В духе Бертолуччи…» Ну конечно!

Рита решительно двинулась к стеллажу с кассетами и вытащила «Последнее танго в Париже». Тряхнула коробкой. Так и есть! С внутренней стороны обложки скотчем приклеены были несколько паспортов. Здесь же лежала стопка стодолларовых бумажек. Рита быстро вытащила Наташкин паспорт, прихватила деньги, даже не пересчитывая, – компенсация Наташке за моральный ущерб, сунула улов во внутренний карман плаща. Устранять следы своего пребывания в квартире особого резона не было – как бы там ни было, а отсутствие собаки Гнус, конечно, заметит сразу. Тем не менее на всякий случай она быстро вытерла концом шарфа все предметы, до которых дотрагивалась. Шанс, что Гнус обратится в милицию, был, конечно, минимальным – учитывая род его занятий, но подставляться в любом случае не стоило. После Рита осторожно вышла на лестницу и прикрыла за собой дверь.

Наташа ждала ее на вокзале. Рита, до сих пор видевшая ее исключительно в откровенных нарядах разной степени открытости, даже и не сразу узнала подругу, на этот раз облаченную в неприметные джинсы и куртку. Без кричащего макияжа и с собранными в хвост темными густыми волосами Наташа выглядела моложе, совсем девчонкой. Она, как и было условлено, дожидалась Риту под светящимся зелеными буквами табло с расписанием поездов, настороженно оглядывалась по сторонам и нетерпеливо притоптывала белыми кроссовками.

Рита протискивалась к ней через толпу, вдыхая запах вокзала – едкой колесной смазки, нагретого металла, заплеванного асфальта. Запах множества людей, суеты, прощания, дороги, бесприютности. Наташа наконец увидела ее и замахала рукой, привлекая внимание. Толпа выбросила Риту прямо к ней.

– Еле вырвалась, – затараторила Наташа. – Виолетта, сука, наша управляющая типа, меня выпускать не хотела, может, почуяла что, курва… А я ей…

– Держи! – резко оборвала ее Рита, незаметно сунув Наташе в руку паспорт, в который вложены были деньги, половину Гнусного улова она оставила себе – за труды, но и оставшегося должно было хватить Наташке надолго. – Ты билет взяла?

– Ага. Через двадцать минут поезд отходит, – кивнула Наташа.

– Отлично, – кивнула Рита. – Идем!

Они быстро двинулись вперед, свернули в нужный подземный переход, поднялись по лестнице, вышли на платформу. На путях застыл, готовясь к отправлению, поезд. В вагоны загружались гомонящие пассажиры. Люди толкались, переругивались. Взвизгнула какая-то тетка, которой на ногу случайно опустили раздутую сумку.

– Значит, слушай сюда, – на ходу объясняла Рита. – Дома сидишь тише воды, ниже травы. Лучше, конечно, вообще на некоторое время съехать куда-нибудь к подружке. Главное, ни во что не ввязывайся, не привлекай к себе внимания. И в Москву пока не суйся. Если Гнус тебя найдет, я тебе не позавидую. Поняла?

– Ага, – кивнула Наташа и спросила, заглядывая Рите в лицо блестящими карими глазами: – А если он тебя найдет? В смысле, если догадается, что это ты?

– Может, – согласилась Рита. – Но тем интереснее. Все, Наташка, давай, целоваться некогда. Ща поезд тронется уже. Пока! – Она вскинула ладонь, прощаясь.

– Погоди, – удержала ее Наташа. – Слушай… А зачем ты это сделала? Ну, зачем влезла во все это ради меня? Мы ж с тобой только месяц назад познакомились…

В ее темных глазах действительно светилось непонимание, некая озадаченность. Рита рассмеялась.

– Потому что у Гнуса очень рожа противная, – доверительно сказала она. А про себя добавила: «И потому, что ты мне отчего-то понравилась. Захотелось помочь тебе. Помочь вернуться в родной город, к дочке, которая тебя ждет и этой осенью уже пошла в первый класс. К тому же Гнус позволил себе держаться со мной снисходительно, покровительственно. И мне тут же захотелось обыграть его».

– Хорошая ты девка, – внезапно расчувствовалась Наташа. – Спасибо тебе!

– Да брось, это я только прикидываюсь, – отмахнулась Рита. – Так, значит, твой адрес и телефон мариупольский ты мне записала. Если что, будем на связи.

– Если тебе что понадобится, ты обращайся! И даже не думай ничего такого – просто обращайся, и все. Я для тебя на куски порвусь, а сделаю! – принялась изливаться Наташа.

И Рита, не терпевшая сантиментов, начала подталкивать расчувствовавшуюся знакомую к вагонной двери:

– Давай, давай. Вон уже отправление объявили. Все, подруга, счастливого пути!

Наташка еще раз помахала ей, уже из вагона. Рита видела, как она протискивается по коридору в поисках своей плацкарты. Потом Рита отвернулась и пошла прочь.

Как всегда, после удачно завершенного приключения, на смену адреналиновой эйфории пришла апатия. Рита вдруг почувствовала, что очень устала. Хотелось поскорее добраться хоть куда-нибудь, свернуться калачиком на кровати и провалиться в сон на ближайшие часов десять. Сообразив, что в общежитии ей это вряд ли удастся, Рита решила и эту ночь провести у Левы. Существовала, конечно, вероятность, что вместе с Левкой притащится Гнус, распаленный свиданием, но, прикинув, Рита решила, что возможность такого поворота событий очень невелика. Левка приложит все силы, чтобы отделаться от навязчивого поклонника до завершения ночи. А даже если Гнусу удастся пробудить его интерес – что очень вряд ли, Левка, скорее всего, захочет ехать к нему. Что в принципе тоже неплохой расклад, потому что в таком случае, попав домой, Гнус, по крайней мере, первые несколько часов будет довольно сильно занят и, может быть, не сразу ринется искать пропавшую собаку и выяснять, что же произошло в квартире в его отсутствие.

Рита едва успела в последний поезд метро. Была уже ночь. В вагоне, кроме нее, не было ни одного человека. Лишь через две остановки в поезд вошла какая-то девушка и, увидев Риту, неуверенно ей улыбнулась. Наверное, боялась пустынных перегонов и станций и обрадовалась, что не придется ехать одной. Рита сонно подумала про себя, что, наверное, знай эта девушка, что ее случайная попутчица только что грабанула незадачливого сутенера, она бы вряд ли обрадовалась такому соседству.

На Пятницкой было малолюдно. Лишь у дверей модного молодежного кафе топталось несколько подгулявших студентов. Остальные заведения были уже закрыты. Во влажной сырости осенней ночи мерцали, расплываясь, огни реклам и светящихся вывесок. Рита, плотнее завернувшись в плащ, пробиралась сквозь эту туманную, мигающую разноцветными размытыми пятнами, влажную морось. Свернула в знакомую подворотню, вошла в подъезд, вдыхая знакомый запах краски и недавно заново покрытых лаком деревянных перил, поднялась на четвертый этаж.

Лампочка на Левкиной площадке не горела, лишь сверху, с пятого этажа, лился размытый зеленоватый свет. Рита остановилась перед дверью, пытаясь отыскать в сумке ключ от Левкиной квартиры и, как назло, вместо него натыкаясь все время на ключи от жилища Гнуса. «Нужно было сразу их выбросить. Палево же! Ладно, завтра, все завтра. Сейчас спать!»

Поставив сумку на бедро, она снова и снова перерывала ее содержимое. Взгляд рассеянно скользнул выше – и Рита увидела на площадке между этажами темную, привалившуюся к стене фигуру. Кто-то спал, сидя на полу, уронив голову и руки на согнутые колени. Рита не удивилась. Все-таки центр Москвы – какого только народу здесь не водится, и среди него довольно часто попадаются люди, которым по той или иной причине негде переночевать. А Левкин подъезд, теплый и относительно тихий, бездомные давно облюбовали.

Она уже готова была отвернуться – тем более что пальцы наконец-то нашарили в сумке ключ, когда спящий человек вдруг пошевелился во сне, сонно потерся щекой о собственное плечо. И это движение показалось Рите таким знакомым, что сердце тревожно защемило. Она вдруг почувствовала, как холодеют, судорожно сжимаясь, ее пальцы, как кровь отливает от лица, а воздух отказывается вырываться наружу из легких – и распирает, разрывает грудную клетку. Она хотела окликнуть его, но голос отказался ей повиноваться. И тогда Рита, бессильно уронив сумку на пол, на нетвердых ногах преодолела несколько ступенек, опустилась перед спящим на колени и взяла в ладони его лицо.