Текст книги "Ловушка для серого мага"

Глава 3
Москва 16 января 2008

Не знаю, как проснулся, но настроение очень мрачное. Голова кружится, перед глазами все плывет. Да еще и тошнит… и одновременно хочется есть. Я послушал ворчание желудка и скосил глаза на руку. Несколько темных пятнышек выдавали места уколов. Перехватило дыхание, кулаки сжались: они превратили меня в наркомана! Скоро сам буду слезно умолять об очередном уколе. Этого нельзя допустить! В этот момент ясно осознал, что всегда презирал тех, кто попадал в какую-либо зависимость. Складывая волю в чулан за ненадобностью, они послушными баранами брели за очередной дозой того, что позволит на время спрятаться от жизни.

Выдохнул проклятие и с удивлением проследил за небольшим облачком пара, который выпорхнул из моего рта. Огляделся. В палате быстро светлело, за окном можно было уже разглядеть раскидистые деревья, черные ветки которых затейливо украшены белоснежным мехом снега. Одна из занавесочек чуть колыхалась: либо конструкция окна отличалась оригинальностью, и там находилась форточка, либо стекло попросту разбито. Ночью в палате было тепло, даже слишком, так что отверстие в окне появилось не так давно.

Я извернулся, насколько позволяли оковы, стараясь разглядеть пол. Так и есть: полурастаявшая сосулька воистину гигантских размеров сиротливо лежала в расплывающейся луже. Брови удивленно поползли вверх: интересно, кому понадобилось швырять такие большие куски льда в больничные окна? Но даже если бросивший его сейчас находился на улице, я все равно не смог бы на него посмотреть.

Похоже, звук разбившегося стекла меня и разбудил. Странно, что он не привлек внимания моего тюремщика. В палату до сих пор никто так и не вошел. Между тем, комнату быстро наполнял холодный воздух. Волоски на руках встали дыбом. Тонкая простыня почти соскользнула на пол. Поправить ее не было никакой возможности. А зеленое недоразумение, вроде полупрозрачного фартука, надетое на мое голое тело, могло помочь лишь скорее замерзнуть.

Я был готов уже позвать на помощь, даже рискуя получить очередную дозу в вену, как услышал шаги. Судя по разнообразию голосов, по коридору шла небольшая компания. Дверь приоткрылась, но входить никто не спешил. Я постарался успокоить дыхание и притвориться спящим. Кто знает, что за перемены несут с собой эти люди.

– Прилипли к телику! – женский голосок так и сочился ядом сарказма.

– Их можно понять, – прошелестел тихий мужской голос. – Такое нечасто случается…

– Да уж, – фыркнул кто-то. – Началось прямо с ночи, как по приказу.

– Ничего удивительного, – все тот же тихий голос, в котором ощущались власть и сила. Так мог бы говорить босс огромного предприятия. – Он же очнулся.

– Так может, все-таки войдем? – почти лениво предложил новый голосок.

Еще несколько мгновений ничего не происходило, словно некто, держащийся за ручку двери, никак не мог решиться распахнуть ее. Ворчание, глухой удар.

– Отойди, – сердитый женский голос.

Что-то во мне отозвалось на него. Да, я прекрасно знаю его обладательницу… знал когда-то. Сердце забилось чаще, на что тут же отозвался надоевший прибор. Изнемогая от любопытства, я осторожно приоткрыл глаза, наблюдая за дверью сквозь ресницы.

В комнату осторожно вошла невысокая полноватая дама весьма приятной внешности. Строгий черный костюм не вязался с мягкой улыбкой и плавными движениями. Увидев меня, она вскрикнула и бросилась вперед. Я сжался, не зная, чего ожидать. Но женщина лишь подняла с пола простынь и поспешно укутала меня ею, тщательно подоткнув со всех сторон. Оглянулась на остальных.

– Как здесь холодно! Он же простудится!

Я вздрогнул: сколько любви и заботы в звенящем голосе!

– Ничего с ним не случится, Кэт, – тихо сказал высокий мужчина с суровым выражением на худом лице.

Из-за него осторожно выглядывала девушка, разглядеть которую я не решился, ибо это могло выдать меня. Цепкий взгляд мужчины ощупывал мое лицо.

– Смотри! – воскликнул девичий голосок.

Видимо, девушка все-таки вошла в палату.

– Кто это мог сделать? – удивленно спросила женщина. Сосулька, догадался я. Они увидели разбитое окно. – Куда же глядел Рома?

Видимо, это тот, с блестящей лысиной.

– В телевизор, – цинично усмехнулся мужчина. – Насколько я знаю, у него есть кое-какие сбережения.

– В американском банке, – ехидно подхватила девушка.

– Мари́, нехорошо радоваться чужим промахам.

Этот голос немного походил на тихий говор худого мужчины, как если бы тот состарился вдруг лет на пятьдесят. Шаркающий, словно одинокие шаги в престарелом доме, но наполненный скрытой силой так, что я растерялся, пытаясь определить, сколько же лет говорившему.

– Извини, дедушка, – с почти искренним смирением произнесла Мари.

– Викто́р, обязательно его связывать? – со слезами в голосе спросила женщина.

Я чуть вздрогнул, ощутив легкое прикосновение ее теплой руки.

– Сама знаешь, – немного виновато ответил худой мужчина.

– Он не спит, – новый голос: грудной, чуть картавый, девичий.

– Что, Жанна? – переспросила женщина.

– Не спит, – хмыкнул дед. – Девочка верно подметила. Лежит, стервец, и подслушивает.

Поняв, что скрываться уже бесполезно, я открыл глаза. Двое мужчин, женщина и две девушки, обступившие кровать, словно по команде, сделали шаг назад. Брови мои от удивления поползли на лоб. Я что, настолько опасен?

– Привет, – женщина, словно очнувшись, метнулась к кровати и осторожно присела на край. Тепло ее ладони накрыло мою кисть. – Как ты, милый?

Милый? Я испытующе всматривался в мягкие черты. Казалось, сочувствие и беспокойство были совершенно искренними. Что ответить, я не знал. Спросить, кто она? Или попытаться скрыть, что я их не помню? Напряжение нарастало. Все явно чего-то от меня ждали. На лице девушки по имени Мари я отчетливо видел страх. Она постоянно оглядывалась на дверь и на худого мужчину, словно решаясь попросить у того разрешения уйти.

– Нормально, – ответил наконец я.

Голос прозвучал скрипуче. Так, словно кто-то открыл старую железную дверь. Вздох облегчения пронесся по палате, смешиваясь со сквозняком, проникающим в разбитое стекло. Все заулыбались. Жанна поспешила присесть на кровать с другой стороны. Высокая, с кукольной внешностью и огромными голубыми глазами, она очень отличалась от остальных. Но ее я тоже не узнавал.

– Ох, и испугал ты нас, – прошелестел пожилой человек.

Невысокого роста, чрезвычайно худощавый, он был похож на сухое дерево. Но я откуда-то знал, что это впечатление обманчиво. Голубые глаза старика так и излучали силу, словно власть над целым миром для него обычная рутина.

– Алёшенька! – Женщина смахнула слезу. – Я так рада, что все позади…

– Кэ́ти! – оборвал ее на полуслове Виктор.

– Проявил бы хоть каплю сочувствия к сыну! – вдруг зло выкрикнула Кэт.

Я закрыл глаза и сглотнул комок, застрявший в горле. Меня зовут Алексей, Викто́р мой отец, Кэт, похоже, – мать… Как-то не вязались имена на иностранный манер с ласковым «Алёшенька». То, что мы находимся в России, сомнений не вызывало. И все, кто присутствовал сейчас в моей палате, тоже были россиянами… Ну, разве что, только мама не была прирожденной русской. Говор у нее слегка тягучий, точно вязкий. И даже ласковое обращение прозвучало немного фальшиво.

– Побереги свое сочувствие, – наконец ответил мужчина. Голос его звучал холоднее сквозняка. – Судя по началу, каждая капля может стоить очень дорого.

– Может, пойдем уже? – несмело предложила Мари. Она взялась за ручку двери и смотрела на деда с какой-то отчаянной надеждой. – Алексу наверняка нужно отдохнуть.

– Пойдем, – вдруг засобиралась Кэт. Она вскочила, суетливо поправила прямую юбку, оббежала вокруг кровати и тронула плечико Жанны: – Оставим вас с Алексом наедине…

– Это зачем? – настороженно спросил я, изучая абсолютно спокойное личико девушки.

– Ну, как же, – нервно рассмеялась мама. Опустила глаза и ухватилась за рукав Виктора. – Жанна специально приехала из Лондона. Вы давно не виделись. Наверное, есть, о чем поговорить…

Легкое замешательство на бледном лице Жанны выдало ее с головой. Она, как и я, совершенно не знала, о чем нам нужно поговорить и была бы рада уйти вместе со всеми.

– Эй, – крикнул я, увидев, что семья поспешно отступает к двери. – Может… раз уж мне лучше и все такое, больше не нужно меня пичкать наркотой?

Виктор задержался у двери.

– Не выдумывай, Алекс! – подчеркнуто строго проговорил он. – Никто тебя не пичкает так называемой наркотой. Постыдился бы таких слов в адрес родителей.

Постоял, словно колеблясь, потом коротко кивнул:

– Но я поговорю с доктором, чтобы он отменил уколы, если в этом нет необходимости.

И проследив за стыдливым бегством Жанны, решительно прикрыл за собой дверь. Занавеска всколыхнулась и вновь уныло повисла на веревке. Я тяжело откинулся на подушку. Перед глазами кружился целый хоровод звезд. Грудь сдавило прессом усталости так, как если бы я не спал трое суток. Я боролся с собственной памятью, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в темном омуте гладкой воды. Но видел лишь неясные отражения, которые совсем не узнавал. Они вихрем суетились вокруг моей головы, вызывая легкую тошноту. Показалось, что открылась дверь. Чьи-то торопливые шаги оставили меня равнодушным. Гораздо интереснее очертания живописных пятен, которые все время менялись, очаровывая гротескным танцем больного воображения. Бред или сон, мне все равно. Зато не надо думать и пытаться вспоминать…

Глава 4
Поместье 2 сентября 2007

Взвизгнули тормоза. Я подскочил от неожиданности, затылок взорвался от боли, я охнул, руки обхватили голову. Карл даже бровью не повел. Громила вышел, женщина же, кажется, за всю поездку так ни разу и не пошевелилась. Тишину нарушало лишь мое обиженное пыхтение да шелест мелкой мороси. Вскоре машина вновь тронулась с места. Мимо проплыли распахнутые створки кованых ворот. Я восхищенно рассматривал черное замысловатое кружево, за которым показались ровные поля ухоженных газонов, яркие островки клумб и редкие стрелы чудны́х деревьев.

Карл вышел из машины, я вылез следом и оказался на небольшой асфальтированной площадке перед широкой белой лестницей, ведущей к парадному входу старинного здания, похожего на барскую усадьбу из учебника по истории. Стены трехэтажной серединки и одноэтажных крыльев выкрашены в солнечно-желтый цвет. Белоснежные колонны на два верхних этажа основного здания поддерживают строгий треугольник фронтона.

Свет уличного фонаря образовывает причудливые тени на фасаде, украшенном шикарной лепниной. Дождь невежливо стучится в темные стекла множества окон. Каменные вазоны у входа – безмолвные стражи, охраняющие переход в совершенно незнакомый мир. Я словно воочию видел, как высокомерная дама с причудливыми завитками в высокой прическе недовольно кутается в шикарную меховую накидку, пока пузатый барин придирчиво осматривает новенького норовистого жеребца в упряжке экипажа.

Шорох гравия под колесами машины вернул к действительности, лимузин медленно повернул направо. Карл уже направлялся к двери, охранник держал над хозяином большой черный купол зонта. Женщина, видимо, была за рулем машины. Морось холодными змейками скользнула за ворот, с волос срывались капли воды. Кутаясь в сырую фуфайку, я поспешил под защиту крыльца.

В руке Карла возник предмет, похожий на старый пейджер. Узкий экранчик подмигнул зеленым огоньком, тут же щелкнул замок, мужчина повернул ручку. Мелодично скрипнули петли, и нас неприветливо окутал сыростью огромный холл. Я огляделся. Высокие зеркала множат три фигуры в бесконечности отражений. Широкие ступени изогнутых, словно два полумесяца, лестниц торопливо убегают на второй этаж, где пугливо прячутся во тьме.

Щелчок выключателя. Яркий свет, усиленный серебром зеркал, резанул по глазам. Огромная люстра под потолком с несметным количеством ламп нещадно прогоняла сумрак, но тот мгновенно сгруппировался в тенях за мягкими диванами да за тяжелыми шторами, сдав позиции лишь на время.

Пока я оглядывался, Карл успел избавиться от пиджака и галстука и теперь быстро приближался ко мне. Окинул холодным взглядом, недовольно качнул головой. Я стыдливо помялся: лужа дождевой воды, стекая с одежды, расползалась темным пятном по дорогому дубовому паркету. Шмыгнул носом, руки привычно скользнули в карманы. Мужчина требовательно протянул ладонь:

– Телефон!

Я вздрогнул: сдать мобилу? Как рабу или заложнику… В горле застрял ком, я испуганно оглянулся на входную дверь, пытаясь вспомнить, закрывали ли ее на замок.

– И старье свое снимай, – брезгливо продолжил Карл. – Сейчас же!

Показался охранник, руки его были заняты большой картонной коробкой, которую тот кинул мне под ноги. Стараясь не трястись, я медленно снял фуфайку. Одежда с шумом плюхалась в коробку. Озноб завладел всем телом. Карл повел черной, словно нарисованной, бровью. Я вздрогнул и с большой неохотой стянул последнее, что еще оставалось на мне. Ощущая себя крайне неуютно, переступил с ноги на ногу.

– Сожги это, – брезгливо бросил хозяин, короткий кивок в сторону охранника.

Тот торопливо укутал мои плечи огромным, явно с его собственного плеча, махровым халатом, схватил коробку и исчез за дверью, на миг впустив в дом влажный шелест тонких струй.

Карл поманил меня, паркет взвизгнул под его подошвами, и хозяин пошагал к лестнице. Я немного потоптался на месте, взгляд буравил спину мужчины, сомнения грызли душу. Вообще-то я сразу могу определить людей, которые имеют склонность к маленьким мальчикам. У них очень специфическое обращение и особый взгляд… мерзкий такой. До сих пор подозрений по поводу Карла у меня не возникало, но сейчас…

– Так ты пройдешь в свою комнату или тебя устроит коврик у порога? – иронично спросил Карл.

Сердце замерло. Своя комната – от этих слов повеяло новогодним волшебством. Все сомнения поспешно растаяли в предвкушении скорого исполнения детской мечты. Подтянул полы халата, освобожденные ступни осторожно скользнули по паркету, гладкое дерево враждебно холодило кожу, явно невзлюбив чужака. Ступеньки лестницы встретили более благосклонно, мягкий ворс золотистого ковра приятно щекотал пальцы ног. Запутавшись в складках одежды, я споткнулся, тело потеряло равновесие, а в голове молнией мелькнула мысль о несчастном случае и переломанной шее. Из горла вырвался вскрик.

Уже почти смирившись с предстоящим падением, я неожиданно ощутил поддержку. Локоть уперся во что-то твердое, спина выпрямилась сама собой. Миг, и я снова поднимаюсь по лестнице, словно падение мне лишь померещилось. Легкие судорожно впустили воздух, мой взгляд уперся в затылок Карлу. Тот никак не отреагировал на происшествие, ноги его мерно переступали со ступеньки на ступеньку. И лишь правая рука приподнята к плечу, словно кисть держала что-то невидимое.

Сердце испуганно колотилось в груди, в ушах неприятно шумело. Может, все это мне привиделось? Как тогда, у лимузина. Мозг упорно искал разумное объяснение произошедшему. Я вспомнил мутный взгляд мужика, у которого стрельнул сигареты. Он не был пьян, но двигаться не мог… В животе похолодело: что за сигареты лежали в пачке с надписью «Прима»? Хорошо, что Карл их выбросил, ненавижу наркоту! Но пара сигарет уже выкурена и еще неизвестно, к каким это приведет последствиям.

Поднявшись по лестнице, мы свернули направо. Голова немного кружилась. Карл остановился, и я врезался в его спину. Хозяин по-военному развернулся, черные глаза, казалось, впились в мое лицо. Я невольно отшатнулся.

– В моем доме действуют некоторые правила, очень простые. – Тихий голос звучал проникновенно и даже немного угрожающе. Я на миг ощутил себя пятилетним ребенком перед взрослым строгим дядей. – Их немного, и я очень не советую их нарушать. Первое – здесь не курят!

У меня засосало под ложечкой, сразу остро захотелось курить. Карл молча буравил тяжелым взглядом, словно ожидал чего-то. Остатки совести заметались по закромам души. Пальцы, как в детстве, скрестились, таясь в складках халата. Я вымученно кивнул. Губы Карла растянулись в саркастической усмешке. Он продолжил:

– Второе – в мой кабинет ни при каких обстоятельствах заходить нельзя!

Я вздохнул. Ну вот, теперь буду маяться и искать повод заглянуть в этот таинственный кабинет!

– И третье, – глаза Карла превратились в тонкие щелки, словно он видел меня насквозь, – последнее. По саду можешь гулять свободно, но за пределы ворот выходить можно лишь в сопровождении меня или Виктора. Кстати, это для твоей же безопасности, – соизволил объяснить он. Холодно улыбнулся, холеный подбородок чуть вздернулся. – А это твоя комната. Все, что находится в ней, твоё. Спокойной ночи.

Я растерянно проследил за удаляющейся фигурой. Карл миновал пятно света около лестницы, и мягкие шаги растаяли в нависшей тишине. Неожиданно я ощутил себя очень странно, словно вдруг оказался замурован в огромной глыбе льда. Я всегда стремился избегать дружбы… от любых отношений держаться в стороне. А вот сейчас бы все отдал, чтобы не ощущать себя таким одиноким.

Переминаясь с ноги на ногу, с недоверием буравил взглядом дверь. Почему-то очень не хотелось ее открывать. Руки мои охватили озябшие плечи, зубы выстукивали замысловатую мелодию. Я чувствовал себя крайне незащищенным.

– Ну что ты так трясешься? – попытался подбодрить самого себя. – Вот же оно – то, о чем так долго мечтал! Только руку протяни…

Скорчил рожицу отражению в блестящей поверхности ручки. Искореженная копия нахально высунула язык. Пальцы, словно стремясь стереть изображение, обхватили холодный металл, щелкнул замок, тихонько скрипнули петли. Я шагнул с чувством, что за дверью – пропасть.

И очутился в светлой просторной комнате. Два широких окна тщательно зашторены тяжелыми портьерами, стремясь защитить нового хозяина от непогоды, ступни уютно утонули в зеленом ворсе толстого ковра, широченная кровать обещала сладкие сны, а огромный плоский телевизор игриво привлекал внимание беззвучной трансляцией хоккейного матча. Я словно бы попал из лютой зимы в беззаботное лето! Забыв обо всем на свете, как ребенок, несмело прикасался кончиками пальцев к мягкой ткани покрывала, гладкой поверхности телика, многочисленным коробкам с играми, стеклянному столику, новейшей приставке… Словно стремясь убедиться, что это все – настоящее.

На ковре обнаружились беспроводные наушники, как негласная просьба хозяина соблюдать тишину. Тут же натянул их на голову, в уши ворвался свист хоккейных болельщиков и удары шайбы о борта. Пошарил левой рукой в поисках дисков, правая намертво сжала джойстик. Сбылась мечта детства, словно ко мне явились разом Зубная фея, Дед Мороз и джинн, и наполнили мою жизнь яркими красками.

На мгновение экран показал ярко-синий прямоугольник, пискнула кнопка, загорелся зеленый огонек, и реальность растворилась в ярких красках чужих фантазий.

Дарт Вейдер взирает на меня с лошади, бока которой почти целиком закованы в мятые железные латы, смрадное дыхание наполняет воздух. Конь медленно надвигается на меня, кроваво-красные глаза светятся в щелях лат. Черный всадник поднимает руку, которая на глазах превращается в так называемое «Оружие победы», пистолет-пулемет Шпагина. От удивления у меня ноги приросли к земле. Смотрю вниз и вижу, что на самом деле стремительно ухожу под землю. Паника сжимает горло: у меня же только одна жизнь осталась! Ну вот, опять все уровни сначала проходить! Злодейский хохот ситха был последним звуком, который я слышал перед тем, как меня заграбастала полная тьма.

Глава 5
Москва 17 января 2008

Влага оросила ссохшиеся губы, любопытными струйками разбежалась по щекам, пощекотала уши и с едва различимым звуком впиталась в ткань подушки. Несколько капель проникли в рот, вызывая дикую жажду. С трудом разлепил губы и приподнялся, пытаясь словить еще глоток. Зубы звонко стукнули о край чашки. Женский голос тихо ругнулся, затылок мягко придержали. Я жадно хлебал противную солоновато-сладкую жидкость, ощущая, как все тело постепенно наполняется жизнью. Утолив жажду, устало откинулся на подушку. Медленно раскрыл глаза.

Сморщенное лицо худощавой старушки. Не выдержав сурового взгляда выцветших глаз, отвернулся. Яркие лучики утреннего солнышка недовольно огибали фанерку на месте разбитого стекла. Донельзя хмурый охранник Рома, скрестив мускулистые руки на груди, оперся о стену рядом с приоткрытой дверью, которая отражалась в поблескивающем линолеуме. Воздух наполняли пары хлорки. Я скосил глаза. Ни сосульки, ни лужи от нее на свежевымытом полу, разумеется, не было.

Пожилая медсестра тем временем пощупала мой пульс, приложила ко лбу черную полоску, приподняла правое веко, недовольно покачала головой и, искоса глянув на лысого здоровяка, резво посеменила к выходу. Рома внимательно проследил за продвижением медсестры, потом смерил меня тяжелым взглядом покрасневших глаз и, ступив следом за старушкой, тщательно прикрыл дверь, тем самым преградив путь суетливому шуму, доносившемуся из коридора. В наступившей тишине я вдруг ощутил, что что-то не так. Оглянулся на аппарат, что вчера донимал меня мерными звуками… и не обнаружил его. На потертой тумбочке стоял лишь графин да белая чашка, из которой я только что пил воду. Попробовал пошевелиться, но обнаружил, что все еще привязан в кровати. Усмехнулся: зачем было оставлять графин, если мне все равно не удастся до него дотянуться?

Маленький пластмассовый стаканчик рядом с графином содержал таблетки разного размера. Я поморщился: уколы заменили на колеса. Пусть только попробуют закинуть это в меня! Стаканчик вдруг дрогнул и опрокинулся. Белая таблетка покатилась по тумбочке и, исчезнув за краем, глухо ударилась об пол. Я удивленно покосился на окно. Видимо, фанерку даже не потрудились тщательно приколотить, раз по палате гуляет такой сильный сквозняк. Холода все же я не ощущал, несмотря на тоненькую ткань одноразового халата, надетого на меня под легкой простыней. Но что-то доставляло дискомфорт в районе таза. Утка! Видимо, старуха забыла убрать ее. Рассвирепев, я приподнял зад и бедром вытолкнул судно из-под себя. Звон железа и всплеск мочи разозлили еще больше. Лежа в бессильной злобе, я наблюдал за дребезжащими висюльками люстры.

Тут дверь медленно открылась. Вместо широкоплечего Ромы в комнату заглянула Жанна. Она в белом халате медсестры и вела себя весьма странно. Постоянно вздрагивала и оглядывалась. На всякий случай я притворился спящим. Девушка скользнула в палату и осторожно прикрыла за собой дверь. Раздались торопливые шаги. Я щекой ощутил ее взволнованное дыхание. Жанна невежливо ткнула меня в плечо. Я не пошевелился. Над левым ухом зашуршала бумага, заскрипел полиэтилен. Девушка что-то раскладывала на тумбочке. Я осторожно приоткрыл глаза. Большой шприц в тонких пальцах заставил сердце заколотиться быстрее. Приехала из Лондона, чтобы встретиться со мной? Вот так-так!

Жанна схватила мое предплечье и деловито нацелилась иглой в вену. Я перехватил шприц прежде, чем девушка успела вогнать под кожу иглу. Жанна испуганно вскрикнула и отшатнулась. Пластмассовая трубка шприца зашипела в моих пальцах: возможно, от злости я слишком сильно сдавил его. Что же за дрянь «моя девушка» хотела влить в меня?

Я вскочил с кровати, бросил остатки раздавленного шприца в сторону. Жанна завизжала и бросилась к двери. Я перехватил девушку, развернул ее лицом к себе и прижал за локти к стене:

– Ты хотела убить меня? – рычу я сквозь зубы. – Почему?

Девушка смотрела на меня совершенно круглыми, абсолютно черными глазами. Вздрогнув, я припомнил, что вчера глаза Жанны были голубыми. Присмотрелся и понял, что зрачок расширился настолько, что почти закрыл собой радужку. Изящные ноздри Жанны раздувались, а рот открылся в немом крике. Она смотрела на меня, но не видела. И в то же время я ощущал чей-то пристальный взгляд, словно некто смотрел на меня через эти черные омуты.

– Кто послал тебя? – голос мой дрожал. Я тряхнул плечи девушки и прикрикнул: – Отвечай!

Я видел, что белки ее глаз наливались кровью. Тело девушки затряслось. На миг зрачки приняли обычный размер. Мутный взгляд заскользил по палате. Удивление, смешанное со страхом, отразилось на смазливой мордашке. Потом она вздрогнула, личико побелело, и тело медленно сползло по стене на пол. Взгляд остекленел. Я облизал сухие губы, присел на корточки и коснулся ее шеи. Зря. Жанна была мертва.

Грудь сдавило тяжкое предчувствие опасности. Я запоздало вспомнил о моем охраннике. Странно, ни звуки, ни крики не привлекли его внимания. Или он тоже замешан в покушении на мою жизнь? Я не знал, кто подослал Жанну. И чем ее накачали, чтобы довести до такого состояния. В любом случае, здесь оставаться опасно. Нужно уходить. Но в таком виде я далеко не уйду. Халатик медсестры на Жанне мне явно мал. Я торопливо осмотрелся в поисках чего-нибудь подходящего. Простыня! Завернусь пока в нее, потом, может, найду что получше.

Подошёл к постели и замер с протянутой рукой. Взгляд упал на поблескивающие разводы на белой простыне. Поручней, удерживающих меня, не было и в помине. А на том месте, где они находились, ткань покрывали кляксы расплавленного металла. Сердце замерло, я перевёл взгляд на запястья. Но кожа там здоровая и чистая. Может, Жанна воспользовалась каким-нибудь средством? Но зачем было меня освобождать, а затем убивать? На душе стало противно: а может, она вовсе не собиралась убивать? Обернулся в поисках ампулы, из которой она набирала лекарство в шприц, но нигде нет ничего похожего. В коридоре послышался шум, истошный крик и множество гулких шагов.

Я метнул взгляд на неподвижное тело девушки, потом на окно. Судя по кронам деревьев, наверное, третий этаж, так что прыгать высоковато. Ощущение опасности нарастало. Торопливо схватил простынь, обмотался ею наподобие тоги и выскочил за дверь. Маленький коридорчик, который ведет от большого к моей двери, пуст… если не считать скрючившегося на полу человека. Склонился и пытливо вгляделся в стеклянные глаза Ромы: зрачки его сильно расширены. Так же, как у Жанны. Парень безусловно мертв. Что ж, это объясняет, что его не привлек шум.

Я осторожно заглянул за угол. Широкий коридор тоже почти пуст. Только на каталке лежит человек с закрытыми глазами. Видимо, кто-то вез больного к лифту, но заметил труп охранника и побежал за помощью. Слева звякнуло. От неожиданности я подскочил на месте, умудрившись повернуться в воздухе к источнику звука. Но это оказался обычный лифт. Двери медленно, со скрипом разъехались в стороны. Из маленькой кабинки на меня испуганно смотрел очень бледный парень. Светлые волосы взъерошены, странная одежда держится на честном слове. Через секунду я сообразил, что смотрю в зеркало. Зачем его повесили в больничном лифте, непонятно.

Воспользовавшись оказией, я скользнул в кабину и с силой вдавил самую нижнюю кнопку. Двери с шуршанием съехались, отрезая меня от множащихся в коридоре шагов. Долгие секунды вынужденного ожидания в покачивающейся кабине я не сводил глаз со своего отражения. Карие глаза полны замешательства: так вот как я выгляжу! Тело, наполненное адреналином, требовало движения, руки тряслись, ноги почти подкашивались.

Наконец лифт затормозил. Остановился. Двери медленно поползли в стороны. Не дожидаясь, пока они полностью раскроются, я вырвался из плена маленькой коробки и побежал вперед, не отреагировав на гневный протест невысокой барышни. Стены широкого коридора первого этажа выкрашены в белый цвет, на фоне него почти сливались многочисленные люди в белоснежных халатах. Кроме девушки, которую я чуть не сбил, на меня ровным счетом никто внимания не обратил. Быстрым шагом я направился вперед. Лавируя между многочисленными каталками с пациентами, внимательно заглядывал во все открытые двери. Врачи и сестры мечутся между ними, словно голодные белки в поисках шишек. Один раз меня попытались уложить на одну из каталок, уверяя, что у меня шок. Стоны, крики, отдельные слова превратились для меня в общий гул, и лишь одно слово выделялось: «Авария».

Я вырвался и бросился в распахнутую дверь. Догонять меня никто не стал. Я торопливо закрыл створку и осмотрелся. Обычная больничная палата. Зеленые стены и множество скрипящих коек. Все заняты. Взгляд скользнул по окну. Первый этаж, можно и спрыгнуть. Я шагнул к нему, но ощутил, как с плеча сползает простынь. Видимо, зацепился за что-то полой своеобразной накидки. Быстро развернулся и тут увидел ее. На кровати сидела весьма колоритная старуха и смотрела на меня во все глаза, огромные и черные. Я вздрогнул и отшатнулся, уж больно похожи они на расширившиеся зрачки Жанны и Ромы.

– Тебе нужны ответы, весс! – громким доверительным шепотом сообщила старуха.

Я присмотрелся внимательней и немного успокоился: глаза женщины на самом деле просто от природы темные, да и вид был почти цыганский. Огромный крючковатый нос и мясистые губы напоминали детские картинки про Бабу Ягу. Но при этом от женщины исходило ощущение спокойствия и комфорта. Вдруг захотелось все ей рассказать, уткнуться в теплые колени и попросить защиты. Так, словно мои страхи были лишь ночным видением, фантазией больного воображения. Но, увы, это не так. И два трупа на третьем этаже вполне реальны. Меня еще не поймали лишь потому, что больницу наводнили жертвы большой аварии. И кто знает, как скоро охрана меня обнаружит. Медлить нельзя… тем более, терять время на лживые предсказания цыганки. Подозреваю, что моя симпатия лишь фирменный цыганский гипноз.

– У меня нет денег, – грубо оборвал я и оттолкнул старуху.

Она дёрнула простынь, та окончательно соскользнула с меня. На спинке соседней кровати висели брюки и футболка. Схватил тряпки. Цыганка внимательно следила, как я одеваюсь. Казалось, она ничуть не обиделась.

– Иди в бар «Хоббит», весс, – улыбаясь, произнесла она. – Ищи Мерцану. Она поможет тебе…

– Отстань, старуха, – огрызнулся я, пытаясь натянуть трико.

Обладатель их гораздо ниже меня, голые голени смотрятся смешно. На улице это будет еще более подозрительно, поэтому я закатал низ брючин до колен. Футболка оказалась немного просторнее.

– Дай мне руку, весс, – требовательно заявила старуха.

Я машинально пожал ее сухую ладошку. Словно очнувшись, рванул руку назад, но цыганка оказалась удивительно сильной. Она внимательно посмотрела мне в глаза и проникновенно сказала:

– Прикоснись к ней, весс! Она не сможет тебе отказать…

Я ощутил в ладони неприятное покалывание и дернулся еще сильнее. Руки наши словно склеились. Запаниковав, я закричал на старуху:

– Пусти, ведьма проклятая!

– Что вы делаете?!

Я и не заметил, как в палату вошла медсестра. Совсем молоденькая, скорее всего, практикантка. Поднос, который она несла, с режущим звоном упал на пол. Девушка, не обращая на него внимания, бросилась ко мне: