Текст книги "Нежная для чудовища"

Глава 15

Перед внутренним взором проносятся жуткие картинки из прошлого. Тот день, когда небесные воины впервые появились передо мной. Мечи стражников не причиняли чешуйчатой коже неведомых существ ни малейшего вреда!

«Что же за чудовищное оружие могло оставить такой порез?» – ужасаюсь я.

Риас ждёт, поэтому я медленно и неохотно приближаюсь.

– Чем я могу помочь? – шепчу, содрогаясь при виде сочащейся из раны крови. – Промыть? Перевязать? Тебе больно?..

Осекаюсь, потому что последние слова вырвались помимо воли. Но всё равно жду ответа. Мне действительно интересно, так ли бесчувственен илин. Он признавал, что некоторые ощущения ему знакомы, пусть и в меньшей мере, чем у меня.

Воин молча протягивает мне металлическую пластинку. Я рассматриваю её зазубренные края со смесью растерянности и нехорошего предчувствия. Подхватываю дрожащими пальцами и взвешиваю на ладони.

– Я не знаю, как этим пользоваться. – Поднимаю взгляд и замечаю, что Риас выглядит бледнее, чем раньше. Он потерял много крови? Может, эта штука останавливает кровотечение? Решившись, деловито интересуюсь: – Что нужно делать?

– Оружие трэнов, – сквозь зубы отвечает он, – не только пробивает защиту кардов. Оно отравляет нас, поражая нервные окончания… Да, можно сказать, что это больно. Но иначе. Постоянно. Если это вовремя не остановить, то нервные клетки в моём теле будут уничтожены.

– Я не понимаю…

– Я умру, – спокойно смотрит он и, когда я замираю не дыша, забирает из моих рук пластинку. – Покажу здесь.

Подносит металл к ране и вжимает в повреждённую кожу, которая на глазах сереет, а я замечаю тонкие ниточки молний, как на чёрных мечах трэнов. Риас белеет лицом, а зрачки его расширяются так, что полностью закрывают радужку. Должно быть, мужчине больно так, как мне и не представить. Вдруг он потеряет сознание? В груди всё сжимается, и я вскрикиваю:

– Стой! – Тянусь к его плечу, но замираю, так и не коснувшись. – Я же простая тэтиэнка… Не жрица и не целитель. Может, лучше позвать кого-то сведущего? Я скоро!

Делаю лишь один шаг, но Риас останавливает меня. Разворачивает лицом к себе и с трудом произносит:

– Я не могу уронить честь илина перед кардами. Ты моя рабыня и сделаешь это.

И снова всучивает мне железяку.

Рабыня?!

Поверить не могу! Так вот почему, вернувшись из горящего города, воин первым делом бросился искать меня. Мне стало неприятно, оттого что подумала, будто Риас беспокоился обо мне. Бесчувственный чурбан!

Сжимаю пластинку дрожащими пальцами и прогоняю накатившую дурноту. Концентрируюсь на чувстве злости. Ведёт себя так равнодушно, будто речь идёт вовсе не о его жизни… Впрочем, меня это тоже не касается. Какая мне разница, если мужчине не дорога жизнь?

Хочет, чтобы его лечила несведущая рабыня?

Сам приказал!

Поджимаю губы и, глубоко вдохнув через нос, вытягиваю руку. Стараюсь действовать так, как показывал Риас, но при первом же прикосновении к ране железяка начинает шипеть.

– Не… – с трудом цедит воин и, положив огромную ладонь на мою, мягко поворачивает. – Так.

Кивнув, я продолжаю очень медленно вести пластинкой вдоль раны и стараюсь держать правильный наклон, но мужчина стонет и неожиданно оседает на одно колено. Губы Риаса заметно синеют, и это тревожит меня так, что сердце начинает отбивать барабанную дробь.

– Я что-то делаю неверно?

– Про… – Кажется, что тело с трудом слушается воина. – …дол… жай!

– Вот же упрямый чурбан, – шепчу в отчаянной злости. – Как позволил себя ранить?

Тут замечаю, что кожа там, где я уже провела пластинкой, срастается в грубый алый шрам, и чешуйки не закрывают его. Края их посерели и выглядят округлыми, будто оплавленными. Рука моя ноет от перенапряжения, но я собираюсь с силами, ведь впереди ещё много работы.

– Я прикрывал ваш отход, – выдыхает Риас и пронзает меня взглядом исподлобья, – когда появился второй отряд трэнов. Мои карды пали, а меня взяли в…

– Плен? – Дрогнув, моя рука замирает.

Мужчина сжимает челюсти так, что дёргаются желваки. Качает головой:

– Окружение. Но трэны совершили ошибку. – Губы его кривятся в короткой усмешке. – Надо было убить меня сразу, а не задавать вопросы.

В груди леденеет.

– Так тебя пытали? – догадываюсь я.

– Ты не должна никому говорить об этом, – хмурится он.

Вспоминаю темнокожих существ с чёрными мечами в руках и повожу плечом. Значит, молнии на лезвиях мне не привиделись. Особенное оружие может не только прорубить чешую небесных воинов, но и причинить страдания даже бесчувственным кардам.

– Они придут сюда? – тихо уточняю я. – Поэтому ты приказал ждать осаду?

– Рано или поздно они найдут убежище, – ровно отвечает он. – Карды должны быть готовы.

Я прикусываю язык, стыдясь своего предположения. Разумеется, Риас ничего не сказал врагам! Никто из кардов не должен знать, что их предводитель попал в переплёт, чтобы сохранить честь илина. Мой отец был таким же…

Не желая погружаться в воспоминания, сосредотачиваюсь на пластинке и медленном исцелении Риаса от жуткой раны. Вот уже скоро половина затянется грубым шрамом…

И тут воин опускает ресницы, тело его обмякает и валится на пол. В растерянности смотрю на бесчувственного мужчину.

– Он умер? Без сознания? О великая богиня, что мне делать?

Проклиная честь Риаса, которую тот защищает ценой собственной жизни, опускаюсь на колени. Кусая губы, решаюсь продолжить исцеление. Металлическая пластинка неторопливо ползёт по ране, стягивая кожу в рубец. Тонкие иголки молний тают без следа, но мужчина не подаёт признаков жизни.

Кажется, даже не дышит…

Как я поняла из короткого объяснения, при ранении от мечей трэнов в кровь что-то попадает и медленно убивает жертву. Яд? Магия? Что это?

А ещё оно причиняет боль такую, что страдает даже тот, кто, кажется, вовсе не испытывает чувств… Нет. Риас может их ощутить. Например, через мой дар.

Что может прекратить жуткие мучения? Чем я могу помочь? Как спасти небесного воина? Что-то яркое, будоражащее, как…

– Верно, – шепчу и, наклоняясь к мужчине, отбрасываю уже ненужную пластинку. – Я покажу ему это.

Глава 16

Мой первый поцелуй.

Вспоминать об этом приятно и немного стыдно. Было очень неловко, ведь я показала свою беспомощность и неопытность тому, кто так мне нравился. Высокий и красивый паренёк, отец которого был другом моего папы, привлекал внимание самых красивых девушек Рессура. Рослый не по годам, с развитой мускулатурой и белозубой улыбкой. Мужественный и очаровательный Овиас.

Я же была совсем юной. Подросток с едва наметившейся грудью и непослушными волосами, которые торчали во все стороны, как ни старалась мать пригладить их расчёской. Кто бы мог подумать, что моя мечта сбудется в тёмной подворотне?

Но мне было всё равно, где это произойдёт. До сих пор помню, как дрожали мои пальцы, а дыхание прерывалось. И своё неловкое прикосновение к губам юноши. Он едва заметно улыбнулся в ответ, а потом привлёк меня к себе и, накрыв мои губы своими, показал, что такое настоящий поцелуй.

Потом сердце колотилось, а щёки пылали от одного воспоминания о том, как его язык нежно прикасался к моему, сплетаясь в неизведанном до того дня порочном танце. Мне было так стыдно, что я не выходила из дома несколько дней и молилась милосердной Эеридис. А когда наконец решилась встретиться и покинула спасительные стены своей комнаты, узнала, что парень покинул Рессур и отправился в море с отрядом отца. Корабль не вернулся…

Я навсегда сохранила в памяти свою робкую любовь и этот особенный первый поцелуй.

И сейчас решаюсь поделиться сокровенным чувством с небесным воином.

Обхватываю ладонями его лицо и, глядя на сомкнутые веки, передаю то, что чувствовала тогда. По коже бегут колкие мурашки, уголки губ подрагивают, а по щеке ползёт солёная капля. Смесь нежности и грусти заставляет сердце замереть, а потом забиться быстрее.

Если бы в то время я не заперлась у себя, то узнала бы об истинной причине того поцелуя. Мои чувства не были секретом для Овиаса, но оказались безответными. Юноша рвался доказать, что уже вырос. Желал битв и славы. И когда отец отказался брать его в путешествие, пошёл на шантаж.

– Джэна.

Выныриваю из печальных воспоминаний и, осознав, что до сих пор прижимаю руки к лицу Риаса, растерянно моргаю. Мужчина не шевелится, кажется, даже не дышит. Словно не желает спугнуть бабочку, случайно опустившуюся на доспехи.

Будто любуется. Или смакует мои чувства…

Вздрогнув, резко отшатываюсь. Не удержавшись, заваливаюсь назад, но за миг до падения воин вскакивает и удерживает меня. Касается так осторожно, будто моё тело создано из хрусталя. Усаживает рядом и смотрит в глаза.

– Что это было?

Я теряюсь, не зная, что ответить. Как объяснить чувства? Кусаю губы, но, замечая, что привлекаю этим внимание Риаса, нервно говорю:

– Мой первый поцелуй.

– Это… – Мужчина замирает, подыскивая слово, а потом повторяет то, что некогда было сказано мной: – Приятно. И больно.

Прижимает ладонь к груди.

– Здесь. Верно?

Я смущаюсь, но всё же отвечаю:

– Да… – И тут же перевожу тему. Тянусь к плечу воина, но застываю, так и не коснувшись шрама. – Как твоя рана? Ты потерял сознание… Напугал меня!

Но Риас будто не слышит. Обхватывает моё запястье и очень осторожно проводит большим пальцем по следу от кандалов. Я хочу отдёрнуть руку, но боюсь даже шелохнуться, потому что цепенею от услышанных слов:

– Тебе нравится страдать?

О чём он? Почему смотрит на шрамы от цепей? Неужели желает снова заковать меня? Но почему? Я же помогаю! И не сбежала… Куда деться? От дома остался лишь пепел, а здесь моя семья. Неужели подумал, что мне по душе подобные «украшения»?!

– Нет! – вырываюсь в ужасе. – Почему ты так решил?

Хмурюсь в ожидании ответа. Риас, прищурившись, касается своих губ, проводит по ним кончиками пальцев, будто вспоминает мои ощущения. Я уже жалею, что пошла на это. Да, воин потерял сознание. Но не умер же! Полежал бы, отдохнул…

– Здесь было хорошо, – тихо отвечает он и опускает руку ниже. – Тут… Бум-бум-бум! Как будто долго и быстро бежал. С кинжалом в груди.

– Это не страдание, – качаю головой. Подтянув к груди колени, обхватываю их и тяжело вздыхаю. – Это печаль. И разочарование… Но, несмотря на это, первый поцелуй был прекрасным.

– Не понимаю, – хмурится Риас.

– Как бы объяснить, – задумываюсь я. – Это как праздничное блюдо. Там есть немного соли и щепотка перца, но оно остаётся сладким.

Выражение лица его не меняется, и я оглядываюсь на металлический шкаф, из которого Риас доставал безвкусную пищу. Если небесные воины всегда питались только так, откуда им знать, что такое соль и перец?

– Хм… – Идея появляется, как солнечный лучик сквозь тучи. – Можно выйти за стены города? Ненадолго!

Замираю, вспоминая слова об осаде. Наверное, воин откажет. Он и так едва не погиб, желая помочь мне спасти семью. Но Риас кивает:

– Со мной.

«Разумеется, – хмыкаю про себя. – Я же рабыня».

Радуясь скорой прогулке, потираю шрамы на запястьях. Перехватив взгляд Риаса, тут же мотаю головой:

– Нет, мне не нравится боль. И цепи! – В голосе мелькает горечь обиды. – Зачем было заковывать меня? Боялся, что сбегу?

– Ты пожелала стать рабыней. – Голос его пронзает ледяным равнодушием. – Риэки держат их в цепях.

Что?! От изумления у меня на миг пропадает дар речи. Люди в серых одеждах говорили, что я из риэков. Так небесные воины называют тэтиэнцев. Значит, Риас заковал меня потому, что некоторые рабовладельцы так поступали с иутами? А потом решил, что мне это нравится.

– Почему же тогда приказал снять их? – спрашиваю, когда прихожу в себя.

– Ты слишком нежная. – Он поднимается и идёт к ящику.

Всё повторяется как в прошлый раз. Я привожу себя в порядок с помощью средств небесных воинов, ем безвкусную пищу и запиваю её водой. В ворохе одежды выбираю новый чистый наряд. Риас остаётся в том, в котором был. Запылённые брюки сменить не удастся – вряд ли найдутся штаны такого размера.

Мужчина растягивается на полу, я же устраиваю себе из тряпья подобие гнезда. Засыпать рядом с воином не страшно. Я уже поняла, что этим существам незнакомы такие понятия, как любовь и нежность. Убедилась, что о страсти они тоже не ведают.

Закрывая глаза, думаю о том, почему люди в серых одеждах намекали, что кард не человек. Может, дело в чешуе? Рана показала, что под ней обыкновенная кожа, как у меня или другого тэтиэнца. Гипотезы возникают одна за другой и, прорастая в видения, рождают причудливые картинки.

Уже на грани сна возникает вопрос.

А почему мне так интересно это бесчувственное существо? Жалость или?..

Глава 17

Утро начинается с громкого звука. Подскочив, я испуганно оглядываюсь. Риаса нет, дверь распахнута, но ничего странного не слышно. Поднимаюсь и, осторожно приближаясь к выходу, выглядываю.

Издалека доносится звон и голоса, я иду на них. Поднимаюсь по короткой лестнице и вижу жриц. Они что-то обсуждают и не скрывают возбуждения.

– Джэна? – обернувшись, узнаёт меня одна из девушек. – Что ты здесь делаешь?

– Я с одним из небесных воинов, – негромко напоминаю ей и невольно краснею.

Мне придётся произносить это часто, но как же трудно! Особенно страшит мысль о том, что предстоит сказать и родным.

– Его имя Риас? – уточняет другая.

Я киваю, и она быстро движется в сторону, откуда я пришла. Остальные следуют за ней и меня увлекают за собой.

– Эмус позвал нас, – поясняет младшая из девушек. – Попросил помочь предводителю небесных воинов. Императору донесли, что ард ранен…

– Кард, – поправляет её другая жрица. – Так называют небесных воинов. А их предводитель – это илин.

– Император взволнован известием о состоянии этого воина, – ворчит первая. Она явно недовольна поучением старшей. – Настаивал на быстрейшем исцелении, но мы не знали, где искать этого кар-да.

Тщательно выговорив это слово, девушка с вызовом смотрит на подругу. Та жмёт плечами и с улыбкой добавляет:

– Нам повезло встретить тебя. Где больной?

Я вспоминаю, что Риас просил молчать о том, что произошло в Рессуре, и качаю головой:

– Илин в порядке. Он ушёл, когда я спала.

«А может, его увели?» – холодею, понимая, что никто не мог рассказать о ране мужчины.

Его подчинённые погибли. Знает лишь сам небесный воин… и я!

– От кого Эмус услышал эту весть? – интересуюсь, показывая жрицам пустую комнату.

– Мы не знаем.

Конечно. Император не отчитывается перед жрицами. Вспоминаю серебристые шкафы в зале, где чешуйчатые воины держали Эмуса, и полупрозрачное изображение человека в серой одежде. Может, за сражением кто-то наблюдал с неба?

Но больше всего меня настораживает то, что император попросил жриц об исцелении илина. Глянув на пластинку, которая до сих пор блестит на полу, прикусываю нижнюю губу. Вряд ли Эмус знает, как именно ранен Риас, иначе не послал бы девушек на помощь.

От размышлений меня отвлекает восторженное восклицание:

– Как красиво!

Одна из жриц, выудив из кучи одежды синее платье, изумлённо рассматривает его.

– Откуда это? – присоединяется к ней вторая. – Чистое…

Оглядывается на меня с лёгкой завистью. Я улыбаюсь и, прикрыв дверь, предлагаю им переодеться. В ход идут брусочки для умывания, одна из девушек достаёт из кармана костяной гребень. Комната наполняется смехом, и мы будто переносимся в прошлое. Когда ещё не было нападения с неба, а величественный Рессур переливался оттенками золота и слоновой кости под мирным небом.

В разговоре выясняется, что всех жителей столицы перевели вниз, и я прошу показать, где моя семья. Надеюсь, что заодно мне удастся либо увидеть Риаса, либо что-то разузнать о воине, и следую за жрицами. Девушки, радуясь обновкам, красуются друг перед другом и тайком посматривают на людей в серых одеждах.

Я же стараюсь держаться от них подальше и не оборачиваюсь на призывные крики молодых и симпатичных мужчин. На сердце тревожно от их присутствия, и я сама не могу объяснить почему.

Мы спускаемся сначала на площадь, где были размещены рессурцы, а потом ещё ниже. Моя догадка о пещерах, вырубленных в скале, оказывается верной. Серые стены здесь сочатся влагой, а по камню бегут тонкие сетки трещин. Под ногами скрипят мелкие камушки, а над головой возвышаются неровные своды. То тут, то там светлеют отверстия, и я искренне надеюсь, что они сделаны специально, а не образовались в результате обвалов.

Помещения идут одно за другим, встречаются совсем маленькие, будто коридоры, а порой мы попадаем в огромные залы. Становится многолюдно, вокруг собирается всё больше тэтиэнцев. На нас оглядываются и, рассматривая с головы до ног, перешёптываются. Я тоже наблюдаю очень внимательно, стараясь понять, как теперь протекает жизнь рессурцев.

Прошло не так много времени, но горожане уже освоились в горах. В стенах темнеют небольшие ниши, многие из них завешены покрывалами, отделяя семьи более знатных людей. Классовое разделение никуда не делось. Раздаётся смех и детский плач, кто-то переругивается, другие обсуждают очерёдность уборки. Сквозняк доносит разнообразные запахи, и я улавливаю аромат каши.

– У вас есть зерно? Откуда?

Оказывается, даже в таком плачевном положении люди умудряются находить способы улучшить свою жизнь. Безвкусная, пусть и сытная пища, которой щедро делятся небесные воины, многим не нравится. Жрицы сами диву даются, но в пещерах будто из ниоткуда появляется то мясо, то ягоды…

– Лезут наружу и находят еду, – ворчливо объясняет верховная жрица. Она обнимает меня и, отстраняясь, трогает запястья, будто желает убедиться, что мои ранки зажили. – Рискуют быть заваленными камнями ради дичи или горсти засохших ягод. Безумцы!

– Как мои родные? – спрашиваю с замиранием сердца, и меня ведут внутрь небольшой пещерки.

Жрица молча показывает рукой за свою спину. Я привыкаю к полутьме и, приметив в углу измождённую женщину, бросаюсь к ней.

– Мама!

Она молча обнимает меня, и мы долгое время сидим, наслаждаясь моментом единения.

– Джэна. – Вита садится рядом с нами. – Маме тяжело, позволь ей прилечь.

Как я и надеялась, жрицы позаботились о моей больной маме. Видеть улыбку, пусть слабую, для меня настолько радостно, что я едва сдерживаю слёзы. Передав уход за больной своей сестре, поднимаюсь. Обращаюсь к верховной жрице:

– Как вы устроились? Нуждаетесь ли в чём-то?

Губ женщины касается понимающая улыбка.

– Тебе следует подумать о себе.

Она оглядывается на остальных и, раздав задания, увлекает меня в сторону. Понизив голос, ласково уточняет:

– С тобой хорошо обращаются?

Немного подумав, киваю:

– Илин не обижает меня.

– Но он заковал тебя в цепи, – напоминает жрица. – Заставил идти за его конём, пока ты не лишилась сознания.

Я машинально потираю шрамы на запястьях и качаю головой.

– Он решил, что у нас так принято. Рессурцы держали иутов в кандалах и…

Я замолкаю, потому что мимо нас проходит группа мужчин. Посмеиваясь, они показывают на меня пальцами и многозначительно переглядываются, не смея открыто выражаться при верховной жрице.

– Да, – недовольно кривится жрица и косится на удаляющихся горожан. – Люди шепчутся, называя тебя рабыней небесного воина. А ты знаешь, как относятся к тем, у кого нет свободы.

В груди неприятно колет. Я мрачно хмыкаю:

– Намекаете, чтобы я следовала за своим… – Это слово далось с трудом. – Хозяином?

– Предупреждаю, – с нажимом отвечает она, – чтобы ты не ходила одна по тёмным местам. Жители этого города приютили рессурцев, дали кров и пищу. Но никого не беспокоит то, что происходит внутри нашего общества. Уже несколько раз мне приходилось вмешиваться… Споры, перерастающие в драки, – это ещё не самое страшное. Потеряв кров, живя в пещере, даже достойные господа постепенно превращаются в зверей и стараются заполучить кусок власти. Теперь здесь царит один закон: выживает сильнейший. Без поддержки стражников, без присутствия императора – не знаю, сколько ещё продержится мой авторитет.

Встрепенувшись, я хватаю её за руку.

– Императора здесь нет? Но как же? Девушки сказали, что именно Эмус послал их к илину, приказав исцелить воина.

Мне важно узнать, как стало известно о тайне Риаса.

– Мы всё так же проводим обряды, – коротко признаётся верховная жрица. – Раз в день мне и моим помощницам позволено подниматься к императору для выполнения долга перед милосердной Эеридис. На церемонии всегда присутствует кто-то из кардов. А иногда появляется тот, кого называют «главнокомандующий».

Она задумчиво замолкает, а я продолжаю:

– Словно отражение в зеркале, его образ появляется на гладкой поверхности железного ящика. Существа в серых одеждах похожи на людей, но при виде их по моей коже бегают мурашки. А от слов бросает в холод! Я не понимаю, почему рессурцев спасли, но держат в пещерах. Откуда они пришли и чего хотят? Что с нами будет?..

Жрица обнимает меня и молча гладит по спине.

– Давно не виделись.

Оборачиваюсь прежде, чем понимаю, кому принадлежит хрипловатый низкий голос. При виде Иуста, за спиной которого стоят старые дружки, скрещиваю руки на груди. Молчание затягивается, а вокруг нас уже собираются зеваки. Я начинаю первой:

– Как твоя рана?

– Точно, – кривится мой бывший поклонник и оглаживает живот. – Ты о том, как твой господин проткнул меня мечом?

Я хочу ответить, но Иуст не даёт и слова вставить:

– Добрые люди помогли. Ведь ты побежала следом за своим любовничком. Как тебе спится под ним, а? Нравится быть подстилкой того, кто спалил Рессур?

– Да как ты можешь так говорить? – вспыхиваю я. – Риас спас тебя!

Он прикрыл наше бегство, а сам попал в плен к неведомому врагу. От воспоминания о чёрных воинах с магическим оружием в руках холодеет в животе.

– Я сам себя выручил! – рычит Иуст. – А ещё тех, кого ты бросила. Твою семью!

Он победно смотрит на меня, а я задыхаюсь от несправедливости. Как этот человек может говорить подобное? Я же помогла ему выбраться из Рессура прежде, чем тот сгорел дотла! Слышу шепотки, от которых сжимается желудок, и понимаю, что верят Иусту, а не мне.

– Ты… – шагаю к нему, но жрица останавливает меня.

– Тебе стоит немедленно вернуться к илину, – тихо говорит она и подталкивает к выходу. – Если он действительно добр к тебе, держись небесного воина. Возможно, рядом с ним ты быстрее найдёшь ответы.

Я горько улыбаюсь и киваю ей. Да, Рессур пал, но порядки, введённые в столице, остались. Как и раньше, право выступить имеют лишь мужчины. А за меня некому заступиться – мой отец умер. Только теперь всё ещё хуже – в этих пещерах действительно выживает сильнейший. Потому верховная жрица хочет, чтобы я поднялась наверх, пока со мной не случилось что-нибудь плохое…

Иду, стараясь держаться поближе к свету и подальше от мужчин, чьи взгляды будто оставляют на коже липкие следы. Слыша вслед неприятные слова, лишь ниже опускаю голову и ускоряю шаг. Но краем глаза замечаю быстрое движение и не успеваю остановиться до того, как врезаюсь в каменное тело Иуста. Пользуясь моментом, он обнимает меня и шепчет:

– Будь со мной, и всё будет хорошо. Я о тебе позабочусь…

– Пусти, – отталкиваю его.

– Больше, чем я, тебе никто за ночь не даст! – разозлившись, громко заявляет он.

И отшвыривает меня. Я выставляю руки, прежде чем упасть. Упираясь ладонями в камень, быстро оглядываюсь. С этого человека станется сплюнуть и ещё сильнее унизить меня. Но о том, что задумал Иуст, я даже подумать не могла!

– Раз так, я возьму тебя бесплатно. – Ухмыляясь, он начинает развязывать штаны.

Вокруг нас поднимается шум. Мужчины улюлюкают, а женщины ахают. Но никто не пытается заступиться или вразумить обезумевшего Иуста. Лишь жрица что-то говорит, но слова верховной тонут в подбадривающих криках. Внезапно раздаётся отчаянный вопль:

– Не смей трогать мою сестру!

В тушу Иуста врезается худенькая фигурка брата. Он колотит мерзавца, но тот лишь удивлённо приподнимает бровь. Наступает тишина, как перед бурей, а у меня сердце замирает от страха за Каликса.

Но тут тишину прорезает ледяной женский голос:

– …Порча чужого имущества по закону Тэтиэна наказуема двумя годами службы на императорском корабле или штрафом, равным жалованию за это время! Если сделаешь хоть шаг и коснёшься чужой рабыни, я лично подам прошение Эмусу. Расступись!

Вокруг становится светлее, и мне помогают подняться. Жрицы, на лицах которых застыл страх и беспомощность, провожают меня к выходу из пещеры. Я ищу Каликса, чтобы убедиться, что он не пострадал. Брат стоит рядом с верховной и, виновато опустив голову, даже не смотрит на меня.

Иуст же буравит таким взглядом, что сердце пропускает удар. Я торопливо отворачиваюсь, надеясь, что судьба больше не столкнёт нас. Возможно, для безопасности родных будет лучше, если я не стану навещать их. О состоянии мамы буду спрашивать у жриц, когда они будут приходить к Эмусу.

Я выхожу на площадку, где раньше держали рессурцев, без сил опускаюсь на корточки и прячу лицо в ладонях. К глазам подступают слёзы, и я даю себе несколько секунд, чтобы излить горечь унижения, боли и страха, которые пришлось испытать. А затем поднимаюсь и, оставляя прошлое позади, смотрю на высокое белоснежное здание.

Я так и не выяснила, как императору стало известно о ране Риаса. Так может, воспользоваться своей частичной свободой и навестить Эмуса?

Только вот…

Я оборачиваюсь и смотрю в темноту, куда уводит выбитая в скале лестница.

Иуст выглядит совершенно здоровым, но я точно помню, как меч илина насквозь пронзил его тело.

Видимо, жизнь этого подлого человека очень нужна великой богине.