Текст книги "Счастливый выбор"

Полина, распаляясь все более, начала стонать от охватившего ее желания.

– Я хочу тебя прямо так, в одежде! – воскликнула она. – Это так романтично!

Сергей удивился, но подчинился желанию женщины. Правда, он по обыкновению предавался любовным играм лежа в постели. Но, что поделать: фантазии партнерши надо удовлетворять!

Полина, взяв инициативу в свои руки, сказала, задыхаясь о волнения и нетерпения:

– Сядьте в кресло.

Как только Сергей опустился в кресло, Полина присела на колени и ловким профессиональным движением начала снимать с него брюки. Мужчина снова растерялся, но он так жаждал обольстительницу, что нормы приличия были забыты.

Полина спустила с себя панталоны и «оседлала» партнера. Сергей же попытался избавить женщину от блузки. Та же предусмотрительно не надела корсет, и как только все пуговицы были повергнуты, перед восторженным взором Сергея предстала обнаженная грудь Полины.

Женщина умело двигалась на партнере, постанывая от удовольствия, тот же старался попадать в такт движениям, обхватив ее за ягодицы и, лаская нежные соски языком.

Глава 3

Сергей открыл глаза и осмотрелся – светало. Он был настолько утомлен своей ненасытной партнершей, что потерял счет времени.

Сергей попытался сосредоточиться и дать себе отчет в том, что произошло: события развивались слишком стремительно. Безусловно, он желал Полину, – в постели она была бесподобна, – но, достаточно ли этого того, чтобы жениться? Сергей не знал…

Женщина спала рядом, безмятежно посапывая. Ее длинные каштановые волосы, разметались по подушке, обнаженная грудь вздымалась.

Сергей еще раз посмотрел на Полину… О, да! Его плотское влечение было настолько сильным, что он был готов снова предаться удовольствиям. Но женщина спала, и Сергею пришлось охладить свой пыл.

Он встал с теплой постели, надел кальсоны и рубашку и прошелся по спальне. Уже почти рассвело, Сергей решил, что, скорее всего, должно быть часов семь, начало восьмого.

Сон как рукой сняло, ведь Сергей как человек военный привык подниматься рано. Он спустился по лестнице на первый этаж, в маленькую гостиную, застеленную медвежьими шкурами.

На столе стояла початая бутылка вина и фрукты. Сергей, ощутив приступ голода, что вполне объяснимо, – он столько сил и энергии потратил прошедшей ночью, дабы получить удовольствие и доставить таковое своей партнерше, – налил бокал вина и взял сочный персик.

Немного подкрепившись, он осмотрелся более внимательно, ведь днем у него просто не было времени: Полина столь стремительно «оседлала» его, а он… Впрочем, как бы поступил другой мужчина при подобных обстоятельствах?!

Сергей рассмотрел камин: он был сделан из камня, кованная решетка, закрывала его чрево, дабы оградить близ лежащие шкуры от случайных искр. На камине стояли бронзовые статуэтки: одна изображала самодовольного охотника, другая – медведя.

Далее в углу стол небольшой шкаф, видимо, когда-то покойный Вересов хранил в нем книги об охоте. Сергей решил, что не будет ничего дурного в том, ели он почитает, или полистает вересовские фолианты. Может быть, и найдет, что-нибудь увлекательное.

Первое, что попалось ему под руку, была небольшая книга в красном сафьяновом переплете с изящной металлической застежкой.

– О! Наверняка нечто интересное!

Щелкнув застежкой, Сергей открыл книгу, пролистав несколько страниц, он понял: это дневник. Первым побуждением, как всякого порядочного человека, а тем более – дворянина, было закрыть дневник и положить на прежнее место в книжный шкаф.

Но, как говорится, любопытство – не порок, а – серьезный недостаток. Сергей открыл рукопись с первой страницы и углубился в чтение.

Судя по почерку, писала явно женщина:

«Пятое апреля 1864 года.

Сегодня я отнесла девочку в приют. В пеленках оставила записку с ее именем: Анна. Наверное, это жестоко. А разве не жестоко, то, что совершил со мной Владимир?

С этого дня я ненавижу мужчин, я буду лишь пользоваться ими… Для чего? Не знаю… Возможно ради денег, или собственного удовольствия.

Может быть, попытаться выйти замуж? Но, честно говоря, не хочу. Верно, я не так устроена, как все нормальные женщины… Они мечтают выйти замуж, родить ребенка.

Ребенок у меня уже был, был и любимый человек… Но… Все в прошлом. Теперь я решила: не выйду замуж, покуда не испробую тысячу мужчин. И все о своих связях буду записывать подробно…»

Сергей замер, его пронзила страшная догадка: сей дневник принадлежит Полине!!! Иначе, зачем она будет держать его в шкафу? Для ее покойной матушки, это явно слишком смелые записи, да и потом в 1864 году, та ушла в мир иной…

Сергей еще раз перечитал страшные строки, затем пролистал список любовников: стало противно. Чувство гадливости охватило его.

Сергею хотелось подняться в спальню и отхлестать развратницу по щекам, но он подошел к столу и залпом прямо из горла осушил початую бутылку вина. Затем он собрал свои вещи, раскиданные в пылу страсти по всей гостиной, оделся, натянул охотничьи краги[1]1
  Краги – высокие охотничьи сапоги из мягкой кожи.


[Закрыть] и вышел из дома.

* * *

Сергей скакал на лошади, словно за ним гналась банда разбойников. Вскоре он достиг Верхних Лужков, имения своей тетушки.

Домашняя челядь уже проснулась и управлялась со своими обязанностями. Сергей велел конюху покормить коня и вечером переправить его в Вересово, дабы передать хозяйке целым и невредимым.

Аглая Дмитриевна еще изволила почивать. Сергей не стал ее будить, он собрал свои вещи и подготовился к отъезду. Сначала он хотел написать записку тетушке, ссылаясь на некие обстоятельства, из-за которых ему срочно надобно вернуться в полк, и уехать не попрощавшись. Но, немного поразмыслив, решил, что добрейшая Аглая Дмитриевна просто не могла знать о дурных наклонностях Полины Васильевны Вересовой, ибо та все эти годы, прожитые в Петербурге, оставалась для тетушки милой голубоглазой барышней.

Сергей дважды подходил к спальне тетушки, дабы разбудить ее и сообщить о своем скоропалительном отъезде, но так и не решился это сделать, решив, что все же будет благоразумнее подождать завтрака.

Когда же он встретил пытливый взгляд Аглая Дмитриевны за столом, то опустил глаза.

– Сереженька, я чувствую – что-то случилось. Расскажи мне о своих тревогах.

Сергей Львович приосанился, стараясь придать себе невозмутимый и довольный вид.

– Ну что вы, Аглая Дмитриевна! Все прекрасно…

Тетушка внимательно посмотрела на племянника.

– Так, значит, и с Полиной не сладилось. И от нее ты убежал.

Племянник кашлянул, покрутил правый ус.

– Вы же умница, Аглая Дмитриевна, все понимаете…

– Я-то понимаю! А вот ты! – разгневалась тетушка. – Впрочем, ладно, дело твое. Стало быть, – не судьба. А я лелеяла надежду, что буду ездить к тебе в гости в Вересово.

Тетушка прослезилась. Сергей и вовсе растерялся: как сказать ей об отъезде?

– Я…я…я – мямлил он, – должен сказать вам…

– Ну, говори уж! Чего стряслось? – не выдержала тетушка.

– Да собственно ничего. Просто я уезжаю, причем немедленно.

Аглая Дмитриевна всплеснула руками.

– Это что за новости!? Никуда не пущу! Два дня, как приехал и уже – уезжать! – возмутилась она.

– Аглая Дмитриевна, вы же хотите, чтобы я женился?

Тетушка даже растерялась от такого вопроса.

– Да, и что? Для этого надо уехать из имения?

– Непременно. Я отправлюсь к своему давнему другу. Он три года назад удачно женился и подал в отставку, а имение его жены – недалеко от Владимира, в пяти верстах. Э-э-э…кажется, называется Митрофаново. Так вот он давно зовет меня в гости…

Тетушка задумалась.

– Знавала я одного Митрофанова в молодости. Кажется, Петром Алексеевичем звали. Уж не батюшка ли сей особы, на которой женат твой товарищ?

– Возможно…

– Ну, ладно, вижу, ты без меня все решил. Поезжай. Авось там повезет, – решила мудрая тетушка.

Сергей Львович был искренне рад, что все так сладилось, и тетушка восприняла весть об отъезде относительно спокойно. За десертом она спросила:

– А что мне делать, коли Полина Васильевна явиться ко мне?

Сергей несколько растерялся: да он поступает не по-мужски, но, в конце концов, Полина сама проявила инициативу. Он-то тут причем?

– Скажите что-нибудь…

Тетушка усмехнулась.

– Как я могу объяснить женщине, что после ночи, проведенной с ней, мужчина бежал? Напиши ей хотя бы письмо.

Идея с письмом Сергею понравилась:

– Непременно, сразу же после завтрака и напишу.

* * *

Сергей Львович расположился в коляске, любезно предоставленной Аглаей Дмитриевной.

– Вот, Сереженька, возьми, – тетушка протянула ему корзину, полную красных наливных яблок.

– Тетушка, право, ну куда мне столько?

– Ничего угостишь своего друга с супругой. Это редкий сорт, так называемая китайка. Яблоки сладкие, как мед.

Сергей нагнулся, поцеловал тетушку.

– Не хворайте, Аглая Дмитриевна. Приеду на место – отпишу вам письмо.

– Хорошо, не забывай о своем обещании.

Сергей покрутил ус.

– Постараюсь.

– Ну, с Богом, – тетушка осенила крестом племянника перед дальней дорогой.

Кучер взмахнул кнутом, охаживая по бокам сытых, застоявшихся в конюшне лошадей, коляска тронулась.

Через час неспешной езды Сергей Львович добрался до станции, взял билет и направился ожидать поезда в небольшой привокзальный ресторанчик.

Халдей подал ему минеральной воды, есть не хотелось. Неожиданно Сергей Львович обратил внимание на мужчину с пышными рыжими бакенбардами, чуть поодаль, за ним шел мальчик-подросток в сопровождении служанки.

Вся эта компания разместилась за столом.

– Я есть хочу! – настоятельно и противно возопил подросток.

Служанка едва слышно спросила, что тот желает. До Сергея Львовича доносились лишь обрывки фраз, но этого было вполне достаточно, дабы его посетили мысли следующего содержания: «Да, дети совсем распустились… А как себя ведет? И куда только его отец смотрит? Надобно сего наглого юнца отправить с кадетский корпус, там не забалуешь…»

* * *

Наконец, поезд Москва-Владимир прибыл на перрон. Сергей Львович нашел третий вагон, который соответствовал первому классу, предъявил билет вагоновожатому и разместился в своем купе. Корзину с яблоками он поставил на откидной столик, достал «Владимирские ведомости», купленные здесь же на вокзале и решил изучить светскую хронику. Что именно собирался узреть в этом разделе Сергей Львович, он, откровенно говоря, и сам не знал. Может быть, объявления от богатых невест, жаждущих выйти замуж?

Неожиданно он заметил небольшое сообщение, в котором указывалось:

«Ольга Викторовна Ремизова, вдова Его Сиятельства графа Николая Владимировича Ремизова, действительного статского советника, кавалера ордена Святой Анны первой степени, Святого Владимира второй степени… и так далее, прибыла восьмого числа сего месяца в свое Владимирское имение…»

Дверь купе резко отворилась, Сергей Львович прервал познавательный процесс чтения, дабы поприветствовать вошедшего пассажира, все же ехать вместе почти два часа. И каково же было удивление господина майора, когда в купе с самодовольным наглым видом вошел тот самый подросток из ресторана, по которому плачет кадетский корпус.

Тот небрежно плюхнулся на сидение, показывая всем своим видом, что он здесь главный. Майор медленно закипал, но неожиданно его взор упал на окно.

На перроне прямо перед окном купе стояла дама лет тридцати необычайной красоты. Ее золотистые локоны струились из-под явно дорогой новомодной французской шляпки, зеленые глаза сияли… И мало того, она махала рукой прямо Сергею Львовичу.

Майор закрыл глаза, ему показалось, что зеленоглазая красавица на перроне ему пригрезилась. Но, открыв глаза, он увидел ее на прежнем месте, она улыбалась. Боже мой, и какая это была улыбка!

Сергей Львович почувствовал волнение: да за такую женщину можно и умереть… Впрочем, нет – такую красавицу надо любить и всячески баловать…

Романтические мысли майора были прерваны резким бесцеремонным гудком паровоза: поезд тронулся.

Глава 4

Наглый юнец воззрился на Сергея Львовича. У того создалось впечатление, что сей отрок думает: ну, чтобы такое натворить?!

Затем, недолго думая, он схватил из корзинки самое большое и самое красное яблоко, из тех, что, разумеется, лежали сверху, расточая дивный медовый аромат, и надкусил.

– Сладкие яблочки! – воскликнул юнец, подмигивая майору.

Сергей Львович обомлел от такой наглости и непочтительности к старшим, но вовремя вспомнил, что имеет чин майора, а стало быть, умеет управляться с солдатами и юнкерами. В данном случае перед ним – наглый юнец, которого следовало приструнить со всей строгостью.

– Что вы позволяете себе, молодой человек? – возмутился майор. – Как вы себя ведете? Где ваши родители, или, в конце концов, гувернер? – учинил он допрос командным голосом.

Юнец с дольным видом откусил от яблока и прошамкал с полным ртом:

– А вам-то что? Вы кто такой, чтоб я перед вами отчитывался?

Тут нервы майора сдали, и он со всей силы схватил наглеца за ухо.

– Если вас некому воспитывать, то я восполню сию потерю!

– А-а-а!!! – завопил юнец. – Убивают!!! Помогите!!! Разбойники!!!

В коридоре послышался топот, дверь резко распахнулась, и в купе влетел незнакомец с рыжими бакенбардами с диким криком:

– What is it[2]2
  Что здесь происходит? (англ.)


[Закрыть]?

И перед глазами Сергея Львовича все поплыло.

* * *

Когда Сергей Львович очнулся – голова раскалывалась на множество частей. Напротив него стоял тот самый бандит с рыжими бакенбардами в стойке боксера: видимо, он применил на несчастном майоре один из приемов ныне популярного спорта.

– How your name, Azoulay? – спросил рыжеволосый. – You raised a hand to the very Remizova column! You represent what will be the consequences?![3]3
  Как ваше имя, сударь? Вы подняли руку на самого графа Ремизова! Вы представляете, какие будут последствия?! (англ.)


[Закрыть]

Майор напрягся, стараясь хоть что-то вспомнить из скудного английского языка, который ему преподавали в артиллерийском училище.

– The young man acted unbecoming manner, – попытался объяснить он. – You Chauhan it?[4]4
  Молодой человек вел себя недостойным образом. Вы его гувернер? (англ.)


[Закрыть]

– Yes, I have the honour to serve Remizov family has been three years. And if Her Siyatelstvo, Countess, learns, as you did, it will send you to Siberia, despite rank and military uniform.[5]5
  Да, я имею честь служить семейству Ремизовых вот уже три года. И если Ее Сиятельство, графиня, узнает, как вы поступили, она отправит вас в Сибирь, несмотря на чин и военный мундир. (англ.)


[Закрыть]

Майор сник. Зато молодой граф Ремизов чувствовал себя превосходно, гадко ухмыляясь в адрес приниженного майора.

– You need to apologize to His Siyatelstvom [6]6
  Вам придется извиниться перед Его Сиятельством. (англ.)


[Закрыть], – продолжил англичанин, умышленно не желая переходить на русский язык.

Сергей Львович округлил глаза.

– Я!? Извиняться перед этим наглецом!!! – возопил он.

Гувернер прекрасно понял сию фразу и закивал. Проводник, подоспевший на шум, и наблюдавший за данной сценой, взмолился:

– Ваше благородие, извинитесь, да дело с концом. Не иначе – суд за рукоприкладство. Какой позор для вас, как человека благородного и военного!

Доводы, приведенные проводником, показались майору весьма убедительными. И он решил: «А, черт с ним! Жизнь этого наглеца еще научит. Хотя такого вряд ли…»

– Приношу вам свои извинения, сударь, – Сергей Львович обратился к наглому юнцу.

Тот поморщился и ответил, куражась:

– Хорошо, принимаю, но только из уважения к вашим летам и мундиру, – и обратился к гувернеру по-русски: – Мистер Треверс, я не желаю находиться в одном купе с этим человеком. Пришлите к нему Анфису, я же поеду с вами.

Тот в свою очередь ответил на отличном русском, несколько гнусавя, с легким акцентом:

– Как угодно Вашему Сиятельству…

Остаток пути Сергей Львович проделал в обществе Анфисы, весьма неразговорчивой особы.

* * *

Сергей Львович нанял коляску на полустанке.

– Голубчик, – обратился он к кучеру. – А знаешь ли ты, где здесь имение Митрофаново?

– Отчего ж не знать, Ваше Благородие! Версты три не более… В миг докачу!

– Благодарю тебя, голубчик!

Неожиданно майор услышал знакомый голос:

– Не хочу! Не буду! Вот расскажу все маменьке! Она вас всех велит сечь розгами!

Сергей Львович обернулся и обомлел: Его Сиятельство, он же молодой наглец, усаживался в отличную коляску с кожаным верхом. У майора потемнело в глазах.

– Едем быстрей! – велел он кучеру.

Тот хлестнул лошадей, и они помчались по пыльной дороге в направлении Митрофаново.

* * *

Полина Васильевна пробудилась в охотничьем доме, сладко потянулась и зевнула.

– Серж! – пошарила она рукой по пустой подушке. – Серж, где же ты? – недоумевала она. – Куда ты пропал? Ты внизу в гостиной?

Увы, но ответа не последовало. Обнаженная Полина вскочила с кровати, накинула пеньюар и стремглав спустилась по лестнице в гостиную.

– Серж! – она огляделась.

Затем отворила дверь и бегом бросилась в конюшню: там стояла только одна лошадь.

– Не может быть! Какой ужас! Он бежал, как последний мальчишка! Но почему? – не могла понять Полина.

Она припомнила прошлый вечер и ночь, проведенную в объятиях майора: о, да, она была слишком откровенна в своих желаниях! – но в Петербурге мужчины не бросали ее вот так одну после бурной ночи!

Полина прильнула к лошади и разрыдалась. Животное сочувственно фыркало, словно хотело сказать: не печалься, ни он – первый, ни он – последний.

Но Полина хотела именно его – Сергея Львовича Завьялова! И ни никого более.

* * *

Аглая Дмитриевна пила чай с домашней выпечкой и раскладывала карты: гадала на племянника.

– Так, что на сердце у него? – женщина сняла карту. – Казенный дом… Хм… Не тюрьма ли? По горячности своей не натворил ди чего? Под сердцем таит… – она вытащила карту из-под червонного короля, то есть Сергея Львовича, – даму, причем трефовую. А дама треф, как известно, женщина роковая. Ох, матерь Божья! Чего он там делает только в этом Митрофаново?!

Аглая Дмитриевна, как женщина пожилая, а ей уже минуло шестьдесят пять лет, верила в карты и предсказания судьбы. Вот и сейчас она была весьма обеспокоена. В сердцах она бросила даму треф на стол и перемешала разложенные сложным образом карты.

Вошел лакей:

– Барыня, к вам Полина Васильевна Вересова пожаловала. Велите пригласить.

Аглая Дмитриевна ощутила некоторый холодок в груди: уж оказии б не вышло, но, пересилив себя, велела:

– Зови, коли пожаловала. Чай не выгонишь благородную даму.

Полина буквально влетела в гостиную, словно разъяренная фурия.

– Доброго здоровья, Аглая Дмитриевна! – выпалила она, задыхаясь от волнения и от обиды.

– И вам, Полина Васильевна. Присаживайтесь, отведайте со мной чайку.

Полина замешкалась, но все же села за стол.

– Настасья! – хозяйка позвала горничную. – Налей чаю гостье.

Полина для приличия пригубила из чашки. Аглая Дмитриевна заметила, что руки у той трясутся – волнуется.

Неожиданно Полина расплакалась.

– Что мне делать, Аглая Дмитриевна? – вопрошала она, всхлипывая и вытирая глаза батистовым платочком.

– Беда, какая у тебя приключилась? – поинтересовалась хозяйка, не подавая вида, что догадывается о цели ее визита.

– Ой, беда! Сергей Львович… он… – Полина так и не смогла вымолвить, что племянник гостеприимной хозяйки от нее попросту сбежал, бросив в лесу, в охотничьем домике, и снова разразилась рыданиями.

– Попейте чайку, Полина Васильевна, полегчает…

«Разъяренная фурия» взглянула на хозяйку.

– Где он? Я хочу с ним поговорить!

– Это невозможно.

– Отчего же? Имею я право знать: на каком основании мужчина так бесчестно поступил со мной?

– Конечно, конечно… – примирительно согласилась Аглая Дмитриевна, понимая, что настоящие слезы еще впереди и настроилась на самое худшее, проклиная свою затею со сватовством. Жила она доселе и горя не знала: теперь расхлебывай!

Она подошла к горке, в которой хранилась посуда, приоткрыла стеклянную дверцу и вынула лист бумаги, свернутый пополам.

– Вот, Полина Васильевна. Это послание для вас оставил мой племянник. Прочтите.

Полина дрожащей рукой развернула лист и прочла:

«Полина!

Умоляю Вас, простите меня. Я вынужден скоропостижно уехать в полк, появились неотложные дела. Как только смогу, напишу вам письмо.

Прощайте, Сергей».

– Что это? – удивилась Полина. – И это вы называете письмом? Это же просто – отписка! Она ничего не объясняет, а напротив еще более запутывает! Почему ему срочно понадобилось в полк? Это ложь!!!

– Я не читала письма, – призналась Аглая Дмитриевна.

– Тогда прошу вас, прочтите, – Полина решительно протянула письмо.

Аглая Дмитриевна смутилась.

– Но оно предназначено для вас… Я не могу вдаваться в пикантные подробности ваших отношений и потом…

– Читайте, – решительно перебила Полина хозяйку, – уверяю вас, эта отписка лишена всяческих подробностей.

Аглая Дмитриевна прочла письмо и ощутила себя виноватой перед Полиной.

– Я право не знаю, что и сказать…

– Лучше скажите мне правду, Аглая Дмитриевна: куда отправился Сергей? У него есть женщина? Она молода и красива?

Глава 5

Полина вышла из поезда Москва-Владимир, огляделась и, завидев кучера, решительно направилась к коляске.

– Любезный, далеко ли до Митрофаново? – поинтересовалась она.

– Да, что вы, барыня, – рукой подать! Что-то зачастили гости в Митрофаново, вот и вчерась я господина военного подвозил. Заплатил он мне хорошо, до имения долетели, как на крыльях.

– Если долетишь также, не обижу. Да и скажи мне, любезный, где здесь можно остановиться на несколько дней?

Кучер откашлялся, он был явно удивлен.

– Так, вы, простите за излишнее любопытство, не в Митрофаново остановитесь?

– Нет. Я хотела бы остановиться поближе к имению, дабы ездить туда в гости время от времени.

– Так это можно на постоялом дворе снять комнату. Но…

– Что?

– Вы по всему видно, сударыня, привыкли к приличным апартаментам, а там, извиняюсь, – клопы.

– Фу! – Полина вздрогнула от отвращения. – И что же мне делать?

– Могу посоветовать расположиться у моей сестры. Она вдова, дети выросли и уехали в город на заработки, а дом у нее большой и добротный.

– А клопы?

– Что вы, барыня! Моя сестра женщина весьма аккуратная.

– Что ж, тогда поезжай прямо к ней. Да, а от ее дома до Митрофаново далеко?

– Да верста, не более. У сестры есть дрожки, старые правда, но ехать можно. А вы лошадьми править умеете?

– Конечно, я часто по своим землям перемещаюсь в коляске, запряженной отменным рысаком, причем без кучера, – пояснила Полина. – Трогай!

* * *

После бурной встречи старых друзей, сытного ужина Сергей Львович, наконец, почувствовал неописуемое блаженство.

Его армейский друг, Александр Серафимович Соболев, и его очаровательная супруга Анна Петровна всячески хлопотали около гостя, дабы доставить ему удовольствие.

Александр Серафимович был женат уже три года и времени даром не терял: усадьбу оглашали детские крики. Младшему сыну не исполнилось еще и года, старшей девочке – минуло два.

В первый же день своего пребывания в Митрофаново Сергей Львович наряду со спокойствием и блаженством ощутил некую тоску по семейному очагу, понимая, что тетушка в принципе права. И даже простил Аглая Дмитриевну за упорство устроить его судьбу. Невольно нахлынули воспоминания о Полине: у майора потянуло внизу живота. Он невольно вспомнил, как женщина стонала от удовольствия, отдаваясь ему с безумной страстью…

– Сергей Львович, а не выкурить ли нам по сигаре?! – предложил хозяин.

– С удовольствием.

Мужчины уединились в кабинете, некогда принадлежавшем отцу Анны Петровны. Помещение было просторным, со множеством книжных шкафов, кожаным диваном огромных размеров, двумя такими же креслами напротив камина и дивным дубовым столом, за которым, видимо, покойный барин предавался бумажным делам.

– Да, ваш покойный тесть, умел обустроиться, – заметил гость.

– Петр Алексеевич был человеком умнейшим и редким хозяйственником. Дела в имении при его жизни шли отменно, правда, чего греха таить, и сейчас – недурно.

Мужчины закурили, сизый дым, распространяющийся от сигар, постепенно окутал кабинет. Сергей Львович с удовольствием выпустил струйку дума изо рта и ведомый любопытством начал рассматривать многочисленные портреты, украшавшие стены.

Его внимание привлек портрет женщины: красавица, облаченная в роскошное платье по моде былых лет, уж очень напомнила ему Аглаю Дмитриевну. Неожиданно Сергей вспомнил, как при упоминании имения Митрофаново, тетушка заметила, что знавала некоего господина с подобной фамилией. Может быть, самого покойного хозяина?

– Александр Серафимович, голубчик, а что за сия красавица изображена на портрете? – поинтересовался майор.

– О! Это давняя история. В молодости тесть страстно любил эту красавицу, вот даже заказал написать ее портрет. Но она, увы, не отвечала ему взаимностью. Как же ее звали? Кажется, Аглая…

Сергей встрепенулся и воскликнул:

– Так это же – моя тетушка, Аглая Дмитриевна!

Хозяин округлил глаза.

– Неужели? Вы это серьезно, дорогой мой?

– Совершенно серьезно! Странно мне только одно: как жена господина Митрофанова, матушка вашей супруги, мирилась с этим портретом?

– Хм… Точно не знаю. Анна говорила, что до женитьбы отца и появления ее на свет, портрет висел в его спальне. Вы представляете себе?! Какая любовь!!!

* * *

На следующий день, пробудившись примерно в восемь часов утра, старинные друзья, облачившись в высокие краги и охотничьи костюмы, не забыв прихватить ружья, направились в лес пострелять тетеревов и фазанов.

Сентябрьское утро было прохладным. Легкий туман, словно вуаль, окутывал поля, постепенно исчезая около желто-красного леса. Четыре охотничьих сеттера, виляя хвостами, бежали впереди охотников, предвкушая кровавое развлечение.

Сергей Львович вдохнул полной грудью: воздух, благоухавший ароматом сухих трав, и свежестью приятно защекотал в носу. Он чихнул.

– Будьте здоровы! – пожелал Александр Серафимович. – Идемте через этот лесок, – он махнул рукой вперед, – выйдем прямо к огромной поляне.

– И что там? – поинтересовался майор.

– Там тетеревов вот уже который год собирается до десяти штук, а то и более! Постреляем на славу!

Мужчины направились прямо в указанном направлении и, пройдя через лес, неожиданно услышали выстрелы. Оба, как люди имеющие отношение к военной службе, насторожились.

– Разбойники? – предположил Сергей Львович.

– Вряд ли. Последнего разбойника здесь выловили двадцать лет назад. Думаю, это мои соседи. Идемте быстрее!!!

Когда охотники вышли из леса, их взору открылась следующая картина: на меже, разделяющей земли помещиков, стоял мужчина и метко отстреливал из отличного английского ружья тетеревов, что копошились на поляне, без сомнения, принадлежавшей Александру Серафимовичу и его супруге.

Хозяин возмутился, он передернул затвор ружья и дал предупредительный выстрел. Расхититель чужих угодий оглянулся. Сергей Львович обомлел, разглядев с приличного расстояния рыжие бакенбарды.

– Так вот, значит что! – возмутился Александр Серафимович. – Опять за старое!!! Ну, держись, my friend!

Из последней фразы майор понял, что у друга личные счеты с обнаглевшим распоясавшимся англичанином.

– Изловим его и проучим, как следует! – предложил он.

Четыре сеттера, почуяв свежую кровь тетеревов, рванули вперед. Мужчины последовали их примеру.

Наглый англичанин лишь усмехнулся, обнажив ровные белые лошадиные зубы.

– У, мерзкая рожа! – заметил майор и, передернув затвор ружья, открыл по обидчику огонь, аккуратно укладывая выстрелы около его ног.

Англичанин не на шутку испугался и закричал по-английски:

– This arbitrariness. I will complain carafe. She will send you to Siberia[7]7
  Это произвол. Я буду жаловаться графине. Она вас отправит в Сибирь.


[Закрыть].

– Ну, про Сибирь я уже слышал! – заметил майор и прицелился: высокую охотничью шапку англичанина разнесло в клочья.

Александр Серафимович не отставал от армейского друга, выстрелами отрезав путь неприятеля к отступлению.

В это время сеттеры, предоставленные сами себе, с вожделением раздирали убитого тетерева, наслаждаясь еще теплой кровью добычи.

– Ну что: так твою перетак! – ругался Александр Серафимович. – Попался, наконец! Третий год в моих угодьях охотишься. Что у графини Милошенковой тетерева перевелись?

– I can not understand you![8]8
  Я вас не понимаю.


[Закрыть] – упорствовал англичанин.

– Сейчас поймешь! – Сергей Львович ударил англичанина прикладом в живот. Тот, задыхаясь, присел.

– Что вы делаете? Это преступление… – выдавил он на вполне приличном русском языке.

– Так вот! И по-нашему заговорил! Ах, ты мерзавец! Думаешь, если служишь у госпожи Милошенковой, то можешь разбойничать? Теперь держись: скручу и отправлю к уряднику. Пусть твоя хозяйка с ним объясняется.

Англичанин испугался, его снобизм и спесь куда-то резко исчезли.

– О! Не надо к уряднику! – взмолился он.

– Вон как запел! Только хозяйка его – не госпожа Милошенкова, – заметил майор.

– А откуда вы знаете? – удивился Александр Серафимович.

– Сталкивался я с этим мерзавцем, не далее, чем вчера, – в поезде. И вел он себя крайне не учтиво. Что ж, думаю после такого из ряда вон выходящего случая, Ее Сиятельство, графиня Ремизова, откажет вам от дома и должности гувернера своего сына.

– О! Помилуйте! Это все Анфиса… Хочу, говорит, жаркого из птицы…

– Та самая Анфиса, из поезда? – уточнил майор, англичанин закивал. – Мы готовы отпустить вас, но с одним условием.

– Каким?

– Вы должны пообещать Александру Серафимовичу, что никогда более не будите охотиться в его угодьях. Это – раз!

– Я обещаю! Клянусь честью, больше не буду! – воскликнул англичанин.

– А передо мной вы должны извиниться! Это – два! – решительно потребовал майор. – Или ваш английский гонор не позволяет? Что ж тогда – к уряднику…

– Да, да, к уряднику, – подтвердил Александр Серафимович.

Англичанин сделал над собой колоссальное усилие и произнес:

– Приношу вам, сударь, свои извинения. Мне очень жаль, что я действовал в поезде не обдуманно…

– Вот и прекрасно! А теперь убирайтесь! – приказал Александр Серафимович.