Текст книги "Хочу жить и умереть"

Ольга Крючкова
Хочу жить и умереть…

Всем женщинам, пережившим насилие, и возродившимся к жизни, подобно Фениксу – посвящаю.

Пролог

В гостиной, перед современным плазменным телевизором расположилась небольшая компания: две женщины, мужчина, державший на руках грудного ребёнка, и очаровательная девчушка лет шести.

На экране высветились титры: «Хочу жить и умереть» – название фильма, просмотр которого предстоял. Два часа кряду зрители не отрывали взоры от экрана. Даже ребёнок не капризничал, сладко спал на руках отца.

Одна из женщин, Наталья, на протяжении всего просмотра беззвучно плакала. Наконец фильм закончился. Наталья нажала на пульт – экран погас.

– Ну, как тебе наше с Золотинским произведение? – вопрошала Кристина, вторая женщина – жена известного продюсера.

– Очень правдоподобно… – сдавленным голосом ответила Наталья.

Увы, Кристина так и не поняла, что именно это «произведение» подвергло опасности Наталью и её семью.

– А как тебе Петровский в роли злодея? Хорош? – не унималась жена продюсера, она же – одна из героинь фильма.

– Бесподобен… – коротко бросила Наталья.

Невольно в памяти женщины всплыла давняя сцена в заброшенной часовне:

«… – Вы слышали такое выражение: голод сердца? – спросил Петровский, приблизившись к Наталье.

– Голод сердца… – как зачарованная вторила ему Наталья.

– Да, это когда человек долго живёт без любви и уже не надеется её обрести. Но вдруг он встречает того, с кем бы хотел утолить этот голод. И я хочу утолить голод с вами… – неожиданно признался Николай».

«Голод сердца…» – снова пронеслось в мыслях Натальи и воспоминания минувших дней нахлынули на неё с новой силой.

Книга 1

Глава 1

На протяжении шести часов Наталья сидела в приёмном покое местной больницы. Её бил мелкий озноб, мысли путались… В голове не укладывалось, что у мамы случился сердечный приступ и сейчас она – в реанимации.

Ещё недавно, казалось, что жизнь прекрасна, Наталья заканчивала одиннадцать классов и была полна планов на будущее. Теперь же она сидела, понурив голову, в полном отчаянии. Увы, кризис не миновал провинциальный Сурск, последнее производство, едва теплившееся в городе в последние годы, рухнуло за несколько месяцев. Многие жители Сурска остались без работы, в их числе и Ирина Николаевна Ильина, мама Натальи.

Наталья в очередной раз всхлипнула и высморкалась в кусочек бинта, любезно предоставленного молоденькой медсестрой. Она машинально посмотрела на часы, висевшие на стене, они показывали четверть пятого дня.

В последние дни Ирина Николаевна чувствовала себя плохо, сказался стресс, на работе её сократили, можно сказать, без выходного пособия. Жить было не на что… Всё рухнуло…

Ирина Николаевна несколько раз звонила родственникам в Пензу, просила помощи с работой – она бы справилась, всего – то два часа езды на автобусе до города! Но, увы, в Пензе дела обстояли не лучше.

Ирина Николаевна старалась держаться. Когда деньги закончились, Наталья в тот момент как раз сдавала выпускные экзамены в школе, она собрала золотишко, которое имелось, серьги да пару колец, и отправилась в местный ломбард. За всё про всё она получила пять тысяч рублей. Не много! Но и этому женщина была рада.

Наталья понимала: об учёбе в Пензе можно забыть. Надо срочно искать работу. Но где? Маме удалось устроиться в местное почтовое отделение на смешную зарплату в три тысячи рублей. Однако, и за это рабочее место была драка между соискательницами. Ирине Николаевне по местным понятиям просто подфартило, да то только потому, что отделение почтамта возглавляла её давняя подруга.

Словом, жизнь изменилась… Увы, не в лучшую сторону. Сердце Ирины Николаевны, и так слабое, подорванное перенесённым на ногах гриппом, не выдержало. Нынешним утром её увезла скорая помощь…

Наталья смачно высморкалась… В приёмный покой вошёл врач, который принимал Ирину Николаевну.

– Вы, я так понимаю, доводитесь дочерью Ирине Ильиной? – устало спросил он.

– Д – д-а… – заикаясь, ответила Наталья.

– Примите мои искренние соболезнования… – как-то бесцветно произнёс врач.

Наталью охватило оцепенение. Она поначалу вообще не поняла: почему это она должна принять соболезнования? Что это у врача за шутки такие дурацкие?

– Как моя мама? – растерянно спросила она.

Врач стоял напротив девушки, потупив взор, разглядывая свои поношенные ботинки.

– Её больше нет. Сердце остановилось ровно в шестнадцать ноль-ноль. Сейчас тело вашей мамы перевозят в морг.

Перед глазами Натальи всё поплыло, она потеряла сознание.

* * *

День похорон выдался серым, мрачным, время от времени накрапывал дождик. Казалось, что сама природа оплакивает безвременно ушедшую из нашего мира Ирину Николаевну.

Наталья стояла подле могилы, её под руку поддерживала Олеся, бывшая одноклассница и верная наперсница. Чуть поодаль стояли соседи, хорошо знавшие покойную Ильину. Кто-то из них пожертвовал денег на похороны. Алевтина Сорокина, что возглавляла местный почтамт, через службу социальной поддержки ухитрилась выбить у властей небольшую денежную сумму, пособие, на похороны своей сотрудницы и лучшей подруги. Она заливалась слезами, всё ещё не в силах поверить: Ирочки больше нет.

Работники местного кладбища, ловко орудуя верёвками, опустили гроб. Наталья первая, как и положено, бросила горсть земли в могилу.

– Спи спокойно, мамочка… – сдавленным голосом прошептала она. Слёзы катились по щекам девушки, спазм сдавливал горло.

Примеру Натальи последовала Олеся, затем Алевтина Сорокина и все остальные, присутствующие на похоронах. И вот настал черёд работников кладбища, заваливать гроб свежевыкопанной землёй.

Сорокина подошла к Наталье и поцеловала её.

– Если что – обращайся… Всегда помогу… – сказала она, вытирая слёзы.

– Спасибо… – прошептала девушка.

Наталья стояла с трудом – перед глазами всё плыло, голова кружилась, однако она нашла в себе силы выслушать казалось бы бесконечную вереницу соболезнований… Если бы не Олеся, то упала бы прямо на могилу матери.

Олеся понимала, в каком состоянии находится подруга, и изо всех сил старалась удержать её на ногах. Наконец, силы оставили Наталью и она начала оседать.

Олеся подхватила её.

– Идём… Я провожу тебя домой.

Ильины жили на окраине города, в пятнадцати минутах ходьбы от кладбища в старом послевоенной постройке деревянном доме (с прогнившими полами), рассчитанном на две семьи. Однако, Наталье показалось, что дорога до дома длится вечность. Обессилившая она начала падать…

– Ну, давай ещё немножко! Почти пришли! – подбадривала её Олеся.

Откуда не возьмись, показался сосед, Василий Филиппов. Он также присутствовал на похоронах. Правда, один, без жены. До Олеси доходили слухи: мол, Василий по молодости лет крутил любовь с покойной Ириной Ильиной, а к Наталье относился как к родной дочери. Какая чёрная кошка пробежала между Ириной и Василием, уже толком никто не помнил. Только разошлись их пути дорожки много лет назад, и Василий женился на другой женщине. Однако детей ему с женой Бог так и не дал. Поэтому к Наталье он продолжал относиться по-отцовски. Его жене это страшно не нравилось, однако спустя годы она, казалось, смирилась. Но проводить в последний путь Ирину Ильину так и не пришла. Всё же не смогла простить соседке романа со своим мужем.

Василий крепкими натруженными руками подхватил Наталью, донёс до дома и уложил в постель.

– Ты иди, дядь Вась… – произнесла Олеся. – Я за ней присмотрю. Мне всё равно спешить некуда.

– Ты если что, крикни… Я здесь, рядом… – заверил сосед. Он ещё раз взглянул на Наталью и тяжело вздохнул: если бы он тогда не женился… Наташа сейчас считала бы его своим отцом… Может быть, Ирина была бы жива…

Василий смахнул набежавшую слезу со щеки тыльной стороной руки. Он отправился домой с твёрдым решением помянуть Ирину так, чтобы упасть и забыться хоть на какое-то время. В последнее время Василий всё чаще злоупотреблял спиртным. Водку не покупал, слишком дорого, а вот самогон гнал, как и многие жители Сурска.

Олеся затворила дверь за соседом. Торопиться ей действительно было некуда. Отец с матерью окончательно спились. Дома находиться было просто невозможно, и Олеся давно решила: как окончит школу уедет в Москву на поиски лучшей доли. Однако для того, чтобы добраться до Москвы, а затем обустроиться в столице, хотя бы на первое время, необходимы деньги. А у Олеси их, увы, не было. Да и заработать их по нынешним временам не представлялось возможным. Тем не менее, со своей мечтой уехать из опостылевшего города и избавиться от алкашей-родителей, она не рассталась.

К Ирине Николаевне Олеся относилась, как к родной матери. Покойная всегда привечала девочку, потчевала пирожками собственного приготовления. Часто, когда родители Олеси в очередной раз напивались до чёртиков, она оставалась у Ильиных ночевать. Как ни странно девочка неплохо училась и к счастью не унаследовала от своих родителей пагубной склонности к выпивке. От постоянного недоедания она к восемнадцати годам была невелика ростом, худенькая, очень складная, белокожая. Её слегка удлинённое личико, обрамлённое от природы цвета воронова крыла локонами, выглядело на редкость благородным, если не сказать: аристократичным. И чего греха таить: мужикам она нравилась. С пятнадцати лет у Олеси появились ухажёры на много старше её. Соседи осуждали девочку, за глаза порой называли гулящей, а то и шлюхой. Однако, Ирина Николаевна никогда себе этого не позволяла, двери её дома всегда были открыты для Олеси. Поэтому сейчас Олеся ощущала патологическую ответственность за Наталью.

Глава 2

Наталья открыла глаза. В какой-то момент она даже не поняла, что находится дома. Девушка попыталась встать с кровати. Тут очнулась Олеся, прикорнувшая на старом потёртом кресле.

– Ты чё? Проснулась? – продирая глаза ото сна, поинтересовалась Олеся. Наталья в ответ угукнула и замерла, сидя на кровати.

– Леська, ты… – протянула Наталья охрипшим от слёз голосом.

– Да, я, я… Кто ж ещё? – подтвердила подруга. – Светает уже… Давай чаю заварю что ли?

– Не-е-е… – протянула Наталья, – мне бы чего покрепче… Нальёшь?

– Да запросто… Только ты б не увлекалась, – наставительно произнесла Олеся.

– Да я немножко… Можно и самогоночки… У мамы где-то была заначка, кажется в шифоньере, внизу за вещами…

Олеся встала с кресла, потягиваясь подошла к шифоньеру, отворила потёртую от времени скрипучую, как немазаная телега, дверцу. Пошарила внизу за вещами правой рукой и извлекла бутылку самогонки.

– Во! – победоносно заявила она. – Заодно и Ирину Николаевну помянем.

При упоминании о матери Наталья невольно всхлипнула. Олеся быстро сгоняла на кухню, плеснула немного ядрёного зелья в стаканы, прихватила два заветренных кусочка хлебушка на закуску.

– Махни на выдохе! – со знанием дела посоветовала она подруге. Та, следуя инструкции, проглотила содержимое стакана… После чего не могла ни вдохнуть ни выдохнуть.

– Да ты хоть хлебушком занюхай! Мои родаки всегда так делают… – сказала Олеся, одним глотком осушила содержимое стакана и закусила хлебом. – Дрянь несусветная… – констатировала она. – И как мои родаки постоянно её жрут?

Тем временем Наталья, не выдержав испытаний судьбы и порции жгучей дряни, отключилась… Олеся бережно уложила её на подушку, прикрыла одеялом.

– Спи… Утро вечера мудренее… Теперь у тебя начнётся новая жизнь… В Москву с тобой уедем, ну его ко всем чертям, этот Сурск! Дыра беспросветная! А в Москве жизнь бьёт ключом! – разговаривала Олеся с мирно посапывающей подругой. – Скажешь делать ничего не умеем, с голода подохнем… Ну, тут ты не права! А хореографией мы на кой ляд с тобой столько лет занимались? Устроимся танцовщицами… Я уже всё продумала… Правда, денег не дорогу надо достать, да и на первое время за жильё заплатить. Только это теперь моя забота. Напрасно, что ли меня мамка такой красавицей родила?

Олеся оставила спящую Наталью, будучи уверенной, что та проспит, как минимум часа три-четыре. Уж это она по личному опыту знала. Голова после выпитой самогонки слегка кружилась, в животе бурчало, страсть как хотелось есть.

Олеся подошла к соседнему дому, в окнах горел свет. Она осторожно заглянула в окно, слегка прикрытое старыми выцветшими ситцевыми в цветочек занавесками: отец и мать спали вповалку прямо на полу около стола. В углу сидел очередной собутыльник. Олеся решила домой не заходить, всё равно холодильник пустой, а собутыльник мог пробудиться в любой момент и изъявить навязчивое желание удовлетворить свою похоть. Впрочем, Олеся умела давать отпор – жизнь, как говориться всему научит. Если уж она допускала до себя мужчину (а это впервые произошло, когда девушка училась в восьмом классе), то по обоюдному согласию.

Сейчас Олеся лихорадочно прикидывала: к кому направиться из своих ухажеров? Решила, что пойдёт к Семёну, он самый надёжный, от него можно получить реальную помощь.

Неожиданно пошёл дождь, Олеся припустилась бегом к дому Семёна, он стоял на отшибе, около небольшой рощицы. Ухажёр был тремя годами старше девушки, работал, выпивал в меру – эти качества, несомненно, и привлекли к нему внимание Олеси. Семен слыл парнем не жадным, если водились деньги – делал Олесе подарки, правда, недорогие, но девушка, не избалованная достатком, радовалось и этому.

Олеся вбежала на крыльцо и постучала в дверь – в ответ тишина. Пропели первые петухи – Семён, разумеется, ещё спал. Олеся со всей силы забарабанила в дверь. И это возымело почти что мгновенное действие – дверь распахнулась, на пороге, в трусах, весь всклокоченный стоял Семён.

– Леська?! С ума рехнулась? Чего барабанишь? – возмутился он.

– Да ладно тебе! Вымокла вся! – примирительно сказала гостья и, задев ухажёра мокрым плечом, протиснулась в дверь.

– Случилось чего? – не унимался Семён.

– Случилось… У подруги моей, Наташки Ильиной, мама умерла, похоронили вчера…

Семен мотнул головой.

– М-да… Моя матушка слава богу жива… К мужику своему ушла жить… – произнёс Семён и снова встрепенулся: – Так чего припёрлась-то в такую рань? Любви что ли захотелось? – парень плотоядно воззрился на Олесю. Та же скинула мокрую одежду и стояла перед ним в трусиках и лифчике.

– Догадливый! А вот и захотелось! – с лёгкостью подтвердила она и приблизилась к Семёну.

– Дай хоть зубы почищу… – прошептал тот, ощущая, как напрягается его мужское естество.

Семёна, как всегда хватило на два захода. Утомлённый он задремал – через час надо было уже собираться на работу. Олеся поднялась первой, отправилась на кухню. Открыла холодильник, извлекла из него маслёнку и кусок пошехонского сыра. Смастерила бутерброд, съела его в сухомятку…

За её спиной раздались шаркающие шаги Семёна.

– Чего вскочил? Мог бы ещё вздремнуть? – удивилась Олеся.

– Мог бы… Вот только я тебя хорошо знаю, не затем ты приходила, чтобы заняться любовью… Выкладывай: чего надумала?

– Уехать хочу… в Москву… Вместе с Натальей… Ну чего нам здесь делать? – призналась девушка.

Семен шмыгнул носом.

– Ну да… Нечего… А замуж выйти не думала? – как бы невзначай поинтересовался он.

– За тебя что ли? – игриво спросила Олеся и смастерила себе ещё один бутерброд.

– Да хоть бы и за меня! Я не пью, работаю! С жильём тоже у меня всё в порядке!

Олеся опустила очи в долу.

– Семён… Ты пойми… Ну выйду я за тебя, ребёнка рожу… И буду всю жизнь сидеть в Сурске, как наседка…

– А что в этом плохого? – искренне удивился Семен.

– Да не хочу я! Понимаешь: НЕ ХОЧУ! Я ещё жизни не видела! – вскинув взор, возопила Олеся. – Мать с отцом вечно пьяные, я – голодная! Работы нет! Одеть даже толком нечего… Если б не твои подарки – ходила бы полуголая… Словом, прости меня, но я всё уже решила.

– Ну да… ты всё решила… – вторил ей Семён. – А от меня-то ты чего хочешь? Денег на дорогу?

Олеся молчала.

– Понятно! – отрезал Семён. – Значит, я тебе не нужен! А я-то думал, что у нас с тобой всё серьёзно! И не обращал внимания на сплетни: то ты, мол, с одним, то с другим!

– Прости меня… – пролепетала Олеся, приблизилась к Семёну и прильнула к нему на грудь. – Хочешь, поедем вместе?

Семён на миг задумался.

– Нет, не хочу… Денег я тебе, конечно, дам… И обещай мне, что работу в Москве найдёшь, а не при вокзале торговать собой станешь.

– Ты чё обалдел? – вскинулась Олеся.

– Ладно… Идём потрошить мою заначку…

Семен разложил старый диван и выдвинул нижний бельевой ящик, порылся в нём и извлёк кожаный потёртый портмоне.

– От отца остался, – пояснил он. – Когда-то на работе ему подарили, на день рождения… – Семён порылся в портмоне и вытащил три пятитысячные бумажки. – Вот, возьми… – протянул он. – Думал, что поженимся… На свадьбу копил…

– Спасибо… Я знала, что ты поможешь… – поблагодарила Олеся.

– Дам тебе адрес своего двоюродного дядьки по матери, в Москве он живёт. Правда, пьёт по-чёрному. Но первое время, прежде, чем найдёте жильё перекантуетесь. Когда уезжаешь?

– Чем быстрее, тем лучше… – призналась Олеся. – Не могу я здесь жить… Понимаешь, не могу… Я всё здесь ненавижу!

Через два дня девушки собрали свои нехитрые пожитки, Наталью долго уговаривать не пришлось, и отправились на автовокзал. Через полдня они были уже в Москве.

Подруги вышли из автобуса, на московском автовокзале в районе метро Щёлковское, мельтешил народ – все куда-то торопились, приезжали-уезжали, словом, жизнь кипела.

– Москва! – констатировала Олеся и огляделась. – Грязновато что-то… Всё заплёвано, бычками от сигарет забросано…

Наталья также огляделась.

– А дальше что? Как добираться будем до этого родственника? Я на метро отродясь не ездила…

– Не дрейфь, подруга. Сейчас разберёмся. Я у знающих людей проконсультировалась. Сейчас в киоске купим карту Москвы и схему метро. А, если что у людей спросим…

– Да тут, небось, одни приезжие, типа нас с тобой… – резонно заметила Наталья.

Олеся кивнула.

– Точно… Все с баулами прутся… Ладно, где наша не пропадала!

Бойкая Олеся приобрела карту города и метро. Развернув их, бегло просмотрела…

– Ага… – глубокомысленно произнесла она. – Дело ясное, что дело тёмное… Короче – язык до Киева доведёт. Пошли в метро, а там будем спрашивать всех подряд. Я тоже в Сурске, если помнишь, всю жизнь безвылазно прожила – и метро для меня как шоколадка для дикаря.

Наталья захлопала глазами, Олесе показалось – ещё немного и она расплачется.

– Пошли, не бойся! Возвращаться не будем! Обратно не поеду! Давай хоть Москву посмотрим!

Наталья кивнула.

– Если этого родственника не найдём поедем обратно… Обещай мне…

– Не поедем! – настойчиво повторила Олеся. – Делать не хера в этом Сурске. Будем в Москве осваиваться. И родственника найдём, адрес есть. Никуда он не денется.

Наталья тяжело вздохнула и подумала: «Ох, зачем я согласилась из дома уехать? Пошла бы работать на почту, всё кусок хлеба… А здесь что? Кому мы нужны?»

Бойкая Олеся, спустившись по эскалатору в метро, подошла к прилично одетой женщине с одним единственным вопросом: как добраться до станции Выхино? Женщина всё обстоятельно объяснила. Олеся невольно подумала: «Врут, что москвичи заносчивые и высокомерные. И среди них есть добрые люди…»

Всю дорогу Наталья хлопала глазами и держала подругу за руку, словно боялась, что её поглотит сутолока метро, и она сгинет в его бесконечных сумрачных перегонах между станциями. Какова же была её радость, когда они несколько раз запутавшись, с двумя пересадками, добрались-таки до метро Выхино. Выйдя из подземки, девушки вздохнули полной грудью.

– Первое испытание мы выдержали, – констатировала Олеся. – осталась самая малость – найти дом по описанию, который дала мать Семёна. Правда, была она у своего братца лет так десять назад. Надеюсь, за это время он не поменял место жительства.

Олеся развернула листок бумаги, на котором был изображён корявый план и крестиком обозначен дом пресловутого родственника.

Девушки битый час блуждали по окрестностям, пока местный старичок не указал им верное направление. Как он сумел разобраться в каракулях, именуемых планом, девушки так и не поняли.

– Так это просто! – воскликнул старичок. – Идите вон туда… – он махнул рукой. – Увидите серый девятиэтажный дом по ходу движения. А за ним, торцом, ещё один. Вот он-то вам и нужен.

Девушки горячо поблагодарили почтенного «аборигена» и отправились в указанном направлении. Через пятнадцать минут они уже входили в подъезд.

– Пятый этаж… – произнесла Олеся, уставившись на бумажку. – Квартира номер девяносто два.

Наталья ощутила дрожь в коленях, когда перед ними разверзло своё вонючие, грязное чрево устройство, именуемое попросту лифт.

– Заходи! – скомандовала Олеся. – Чего мнёшься? В Сурске лифта не видела? И у нас в городе все лифты собаками и людьми изгажены. Осторожно, вещи на пол не ставь…

Устройство выплюнуло девушек в аккурат на пятом этаже, как и заказывали. Визитёрши очутились перед обшарпанной дверью с покосившейся табличкой, на которой с трудом различались две цифры: девятка, словно её скрючил ревматизм, и двойка, явно страдавшая от сколиоза.

Олеся решительно нажала кнопку звонка… Девушки подождали пару минут – в квартире тишина.

– Может, его дома нет? – предположила Наталья.

– Так он вроде уже на пенсии… Как его? Фёдор Иванович, кажется зовут… Или звонок не работает…

Олеся сжала кулак и начала со всей силы стучать в дверь.

– Не надо! – испугалась Наташа. – А вдруг соседи придут?

– Не придут! День сегодня рабочий! А в Москве все работают! – наставительно произнесла Олеся.

Неожиданно с лестницы послышался хрип, кашель, а затем перед девушками появился какой-то мужик, страшный, весь всклокоченный, морда опухшая. Наташа от него шарахнулась. Олеся, привыкшая жить с алкашами в одном доме, да и гости к её родителям захаживали отнюдь не краше появившегося мужика, проявила недюжинную выдержку и схватила подругу за руку.

– Куда? – Прошипела она. – Стой, где стоишь…

Мужик поднялся по лестнице и прямиком направился к квартире под номером девяносто два.

– Здравствуйте! – выпалила Олеся.

– Привет… – прохрипел в ответ мужик, явно законченный алкаш.

– А вы здесь живёте? – усердствовала Олеся.

– Ну? А тебе-то что? – огрызнулся «абориген».

– А мне нужен Федор Иванович, – как можно любезнее произнесла девушка.

– И на что он тебе? – поинтересовался мужик, подозрительно воззрившись на девушек.

– Так я ему весточку из Сурска привезла от родственников, привет шлёт сестра и племянник! – после этих слов Олеся, словно чародей, лёгким движением извлекла из сумочки бутылку водки пензенского разлива.

Мужик причмокнул.

– Ну, я – Фёдор Иванович… Ладно заходите. Он открыл дверь извлечённым из кармана ключом, она пронзительно скрипнула.

– Прошу, красавицы! – пригласил хозяин. – Чем богаты!

Пока Федор Иванович выжирал водку, девушки бегло ознакомились «с чем богаты». О богатстве здесь и речи не шло – одно сплошное убожество, грязь и тараканы – за такое жильё и ломаного гроша платить не хочется.

Хозяин после принятой дозы «на грудь» пришёл в прекрасное расположение духа.

– А вы, стало быть, проездом в Москве? И с чего это мои родственнички про меня вспомнили?

Олеся пошла ва-банк:

– Мы не проездом, мы сюда приехали работать. А ваша сестра сказала мне, что вы человек добрый, отзывчивый и у вас можно пожить какое-то время. За оплатой не заржавеет: бутылка водки в день!

Хозяин сморгнул.

– А деньги? – поинтересовался он. – За гостеприимство принято рублями нынче платить!

Девушки переглянулись: с деньгами расставаться им совсем не хотелось.

– А денег нет! – выпалила Олеся. – Вот у моей подруги, Наташи, мама совсем недавно умерла, всё на похороны потратили. Еле-еле на дорогу до Москвы наскребли. А, если вы нас не приютите, то придётся нам на вокзале подрабатывать…

Хозяин строго зыркнул на гостий.

– Нечего вам молодым девкам по вокзалам шляться! Добро: бутылка водки в день! Харчи сами добывайте. У меня пенсия маленькая… А жить – живите! Не жалко, квартира двухкомнатная. Мне веселее. Тут на днях ко мне риэлтор один умный подкатывал: мол, выгодно куплю у вас квартиру, а вас переселю в отличный загородный дом. Знаю, я эти загородные дома, наслышан! На кладбище он меня переселит, в гроб! Ладно, располагайтесь…

Федор Иванович махнул в сторону комнаты. Девушки быстро подхватили пожитки и направились обживаться. За пару дней подруги вычистили квартиру от грязи, даже тараканов стало меньше. Ванная и туалет пребывали в ужасном состоянии, хозяин явно благоустройством не занимался с тех пор, как умерла его жена десять лет назад, а сын ушёл из дома и пропал без вести. Поначалу Федор Иванович кряхтел, сопел, ворчал себе под нос. А через неделю смирился с чистотой…

Обжившись, подруги накупили газет, типа «Работа для вас» и начали штудировать вакансии танцовщиц. Пару раз съездили по объявлениям. В одном клубе не успели они войти в кабинет менеджера по кадрам, как тот их тотчас начал лапать. Олеся, не долго думая, втянула наглецу в ухо. Молодой «специалист» явно не ожидал подобного отпора, убеждённо считая, что танцовщицы – девушки доступные. Подруги гордо удалились.

Второй клуб девушкам понравился: всё солидно, серьёзно, ни каких тебе сальностей со стороны персонала. Но, увы, претендентки хозяина не заинтересовали. Олеся по дороге домой быстро смекнула: мало иметь внешние данные и обладать хореографическими навыками, надо ещё приготовить свой номер. И лучше всего искать работу не в танцевальных клубах, а в стрип-барах или стрип-клубах, там платят больше. Уж это она хорошо уяснила, насмотревшись мыльных опер по телевизору. По прибытии домой она поделилась своими соображениями с Натальей.

– Леська, ты что! – Возмутилась та. – Танцовщиц и так чуть ли не шлюхами считают! А ты ещё стриптизом заняться предлагаешь!

– Зато стриптизёрши получают нечета простым танцовщицам. Тебя что трахаться со всеми подряд заставляют? А найти спонсора, как сейчас говорят, совершенно не помешает. Ты жить как собираешься? Тараканов в квартире Федора кормить и жрать по дешёвым забегаловкам! У меня уже желудок болит!

Наташа тяжело вздохнула…

– Только не говори мне, что надо было в Сурске оставаться! Ни за что туда не вернусь! Лучше буду полуголой по сцене прыгать! Фигура у меня что надо! Найду себе мужичка побогаче… Лучше подумай, какой номер подготовить. И давай дальше работу искать! – неистовала Олеся.

На подготовку номера ушла пара дней, Олеся напрягла память и вспомнила все фильмы, в которых главная героиня-стриптизёрша добивается успеха в жизни. Правда, фильмов-то таких оказалось всего два, и то американские. Причём, названия Олеся, увы, не помнила, но содержание, а это главное – красочно передала подруге. Из одного фильма она решила позаимствовать пару танцев главной героини. Вместо шеста, непременно атрибута стриптиз-клуба, девушки решили использовать швабру…

Деньги к тому времени благополучно закончились. Наташа как-то встрепенулась и, наконец, поняла: хочешь выжить, занять своё место под солнцем, то бишь в Москве, надо шустрить. И в какой-то мере пожертвовать моральными устоями. Она в ужасе представляла себе, как раздевается на сцене, а мужики в зале пожирают её сальными взглядами. «Мамочка, прости меня…» – мысленно молила девушка.