Текст книги "Тринадцатая редакция. Найти и исполнить"

– Слушай, а всё же ты здорово придумала – петь у метро, да ещё и такие песни, которые на самом деле совсем не то, чем кажутся, – решил подбодрить Амне-зину Шурик, старательно записывая на тарелке номер своего мобильного и адрес электронной почты.

– Об этом здорово рассказывать. Здорово написать в свой блог, чтобы собрать кучу комментариев. Потому что это же так странно и необычно – я, офисный планктон, время от времени выхожу к метро и пою там – вы обалдеете! – про разные модные фильмы на мотив народных песен. А потом тех, кто понял, о чём я пою, угощаю в ближайшей рюмочной всякой общепитовской отравой. Другой офисный планктон завидует и пытается придумать что-нибудь хоть вполовину оригинальнее.

– Не так уж и плохо.

– Неплохо. По сравнению с тупыми клиентами и вечным авралом с горящими путёвками. Но теперь я точно знаю, что хочу путешествовать. Петь можно в любой точке земного шара, а угощать новых знакомых можно чем угодно и где угодно. Я бы на самом деле с куда большим удовольствием попила кофе с пирожными. Но кофе имеет смысл пить с уже знакомым, интересным человеком, с которым точно знаешь, о чём говорить. А у меня таких нет. Все знакомые – разовые: попьём вместе водки, пожалуемся друг другу на жизнь – и разбежимся. Совсем как психоанализ, только дешевле и вреднее.

– Слушай, вот это мысль! – сразу оживился Шурик. – Я тебя просто обязан отвести в «Восточный эспрессо». По сравнению с тем, что умудрялись готовить в «Квартире самурая», он, конечно, проигрывает, но вообще – лучшая кофейня района, а то и двух. Можешь мне поверить, я их все изучил!

– Глядя на тебя, – улыбнулась Амнезина, – я начинаю верить в то, что дружба между мальчиком и девочкой возможна.

– Практика показывает, что в нашем мире возможны абсолютно любые чудеса! – серьёзно кивнул Шурик. – Даже дружба мальчика с девочкой. Ну что, пойдём завтра пирожные лопать, а? Я угощаю.

– А вот фиг тебе! Каждый платит сам за себя, а то какая же это дружба?

– Самая натуральная дружба! Сегодня ты за меня, завтра – я за тебя. А потом наберёмся наглости и пообедаем за счёт заведения.

– Ты гений, Шурпан! – засмеялась Амнезина. – Если бы у нас на работе был хотя бы один такой правильный чел, как ты, там вполне можно было бы существовать.

Шурик нашел в своём бездонном декоративном кармане блокнот и тщательно записал подаренной ручкой все координаты Амнезины, включая ссылку на её блог, адрес турфирмы и номер рабочего факса. Договорившись списаться в ближайшие же часы, чтобы назначить завтрашний поход в «Восточный эспрессо», они расстались. Амнезина твёрдо решила больше ничего не заказывать, а пойти домой и сочинить новую песню по мотивам фильма «Аватар». А Шурик бодро побежал обратно в офис, где его ждала вполне заслуженная награда – щедрая похвала от шефа.

С желанием Амнезины всё было настолько ясно и прозрачно, так идеально вырисовывался простой и единственно верный способ его выполнения, что хотелось немедленно, забыв о поручении шефа, кинуться его исполнять. Но тогда она, не дожидаясь субботы, умчится на белом лайнере в какую-нибудь экзотическую страну и вряд ли отведёт его за ручку на загадочный «семинар», после которого у носителей активизируются желания.

Шурик чувствовал себя скромным участковым врачом, столкнувшимся с неизвестной науке болезнью. Вот он осмотрел пациента, обследовал его и понял, как следует бороться с этой напастью, но если он вылечит больного прямо сейчас, то так и не узнает, как развивается загадочная хвороба, не опишет её для потомков – и ей не присвоят его имени. Он метался между немедленным причинением счастья данной конкретной славной девушке и ответственным заданием, которое он был обязан выполнить. Любовь к людям вступила в неравный бой с ответственностью и вынуждена была капитулировать. «Я ещё вернусь и сделаю её счастливой!» – заявила она на прощание.

Константин Петрович и Маша Белогорская сидели в кабинете коммерческого директора по обе стороны его идеально прибранного рабочего стола и молча смотрели друг другу в глаза, как два дворовых кота, изготовившихся к битве за территорию. На самом деле ни драться, ни ссориться они не собирались – это было обычное практическое занятие по работе с защитой. В своё время точно так же сидели друг напротив друга Константин Петрович и Виталик. Впрочем, Виталик довольно быстро – ещё до того, как ему наскучила роль «наставника и педагога», – понял, что больше этого вундеркинда ничему учить не надо, скоро он сам кого хочешь научит. У Маши, дошедший до идеи защиты своим умом, дела продвигались не так гладко. Поначалу она резко пошла вверх, но после нескольких ошеломительных прорывов и удач первых месяцев наступил полный ступор.

Если Шурику вечно не хватало внимания и концентрации на то, чтобы удерживать защиту достаточно долго, и он упускал её при первом же удобном случае, то у Маши получалось всё наоборот. Удерживать – да сколько угодно, но вот мгновенно расслабиться настолько, чтобы снять защиту в нужный момент – то есть тогда, когда необходимость в ней отпадает, – ей пока что не удавалось. Нужно было, чтобы учитель скомандовал «вольно», причём максимально дружелюбным и ласковым тоном.

– И – внимание – раз! – крайне облегчённым приказным тоном произнёс Константин Петрович и, продолжая глядеть в глаза своей ученице, ударил пальцем о палец. Девушка послушно повторила его жест, и только. Защита осталась на месте, ничего не изменилось.

– Простите меня, – со слезами на глазах прошептала Маша, – я не верю в этот жест. Ведь это просто формальность, от него ничего не зависит, и я это знаю.

– Всё в порядке. Это действительно формальность. Но даже я не сразу догадался, что установить защиту можно и не постукивая пальцами. Виталик такой концерт устроил, когда я ему это продемонстрировал. Только что на карниз не взобрался – на столе скакал, плясал вприсядку, размахивал руками, кричал: «О, великий шаман, ты пришел в наш мир», – до сих пор помню эту бредятину, ну и прочие глупости. Но тебе для начала обязательно надо как-то обозначать начало и окончание сессии, чтобы довести процесс до автоматизма. Может быть, ты будешь в ладоши хлопать? С меня пример не бери. У меня внутри головы метроном. Он начинает тикать, когда я ставлю защиту, и замолкает, когда снимаю. Ну-ка давай ещё раз, и без моей команды.

Маша закрыла глаза, попыталась подумать о чём-нибудь приятном – например, об утренних маминых оладьях, а ещё о том, как Денис похвалил её за замечательно и своевременно сделанную работу – и хлопнула в ладоши. Опять ничего.

– А может быть, всё дело во мне? – потеребил дужку очков Константин Петрович. – Ты мне не доверяешь и не можешь расслабиться. Наверное, я наговорил сегодня всякой ерунды. Ты не подумай ничего плохого…

– Как же я могу подумать плохое, если вы говорили мне только хорошее? Нет, дело только во мне, исключительно во мне. Я же привыкла жить, скукожившись, вот и не отвыкну никак. Давайте немного помолчим. Я сосредоточусь – и отпущу защиту.

– Потрясающе! Впервые вижу человека, которому надо сосредоточиться для того, чтобы отпустить.

– А вы?

– Не понял?

– Вы, наверное, даже во сне о работе думаете, верно? Проще постоянно быть ответственным за всё, что здесь происходит, чем отпускать это состояние хотя бы на время, а потом вновь взваливать на плечи этот груз?

– Да, мне так удобнее. Я вот сейчас с тобой разговариваю, а сам думаю – удалось Лёве договориться о бесплатной презентации или он придёт клянчить деньги?

– Ну, даже если и придёт, что с того? У вас же богатая компания, она легко всё оплатит.

– Тут дело в принципе. Она-то в любом случае оплатит. Но, как показывает наша форс-мажорная жизнь, эти деньги, будучи сэкономленными, непременно пригодятся для того, чтобы заткнуть какую-нибудь неожиданную дыру, о которой непонятно, как отчитываться перед московской бухгалтерией. Там же очень строго проверяются все счета, не смухлюешь. Приходится мухлевать про запас.

Маша изобразила немой восторг перед хитроумием и изобретательностью своего великого учителя – и наконец-то отодрала от себя накрепко прилипшую защиту. Стоило ей проделать этот немыслимо сложный трюк, как сотрудники Тринадцатой редакции, на время как бы забывшие о том, что у них существует такой полезный и ценный коллега, как Константин Петрович, немедленно о нём вспомнили и решили наведаться в его кабинет.

Первой прибежала Наташа, чтобы доложить – поручение выполнено, в завтрашней разгрузке книг будут принимать участие добровольцы, а значит, никому платить не придётся и даже ни одна бутылка горячительного из запасов сестёр Гусевых не пострадает.

– Отлично! – просиял Константин Петрович и на некоторое время стал похож на обычного человека, а не на атланта, держащего на своих плечах весь этот балаган, в народе именуемый Мёртвого Хозяина Домом. Восхищённая метаморфозой, постигшей коммерческого директора, Наташа решила похвастаться ещё одним своим достижением, старательно ударила пальцем о палец и выпалила:

– А ещё, когда у нас сахар кончился и я побежала в гастроном, чтобы его поскорее купить, там, прямо в очереди, стоял носитель, и я его сразу приметила, и встала в очередь за ним, хотя мне не надо было в винный отдел, но это же для конспирации важно. Я прикрепила к нему датчик, а когда подошла моя очередь, пришлось, тоже для конспирации, купить бутылочку ликёра…

По-пионерски выпалив это, Разведчица облегчённо вздохнула и отпустила защиту. Ей этот фокус удавался по-прежнему с большим трудом, но она старалась, потому что вообще привыкла стараться во всём, чему училась.

– Ликёра? – грозно сдвинул брови Константин Петрович. – Ты не могла портвейна купить? Или бормотухи какой-нибудь?

– Я хотела купить бормотухи, – призналась Наташа, – но там такого напитка не было. А остальные названия я забыла. Так что я тебе потом чек отдам, вместе с чеком за сахар…

– Ну и какого чёрта? Что мы будем делать с этим ликёром? Наверняка дорогим!

– Виталик сказал, что, – тут Наташе снова потребовалась защита, и она её, старательно сопя, установила, – что носитель чистый, свободный… Ну, короче, его можно пускать в разработку. Так что я сказала Денису…

– Можно подумать, нам разрабатывать некого. У меня лично уже двое на шее висят, и когда мне ими заняться, спрашивается? У остальных, как я понимаю, та же ситуация, если не хуже. Ты, Наташа, может быть, думаешь, что так и надо, а я тебе скажу, так – не надо, у нас никогда ничего подобного не было, это невозможно чисто физически. Не может разом появиться столько людей, способных выдержать силу настоящего желания.

– Может быть, я что-то не так делаю? – задумалась Наташа и тут же упустила защиту.

Маша представила себя на её месте – нет, она никогда бы не задумалась, не расслабилась настолько, чтобы упустить самое важное, потому что самое важное всегда сидело у неё на шее и било по голове маленьким молоточком, не больно, а только чтобы напоминать о себе каждую секунду: мол, не забывай меня, я тут.

– Знаешь, ты об этом лучше с Лёвой посоветуйся. Только не сегодня, а когда у него писатель уже приедет и всё пойдёт по заранее намеченному плану. Впрочем, когда это у Лёвы всё шло по плану? – задумчиво сказал Константин Петрович, как бы давая понять, что пора и честь знать, потому что тут вообще-то занятия идут.

Понятливая Наташа закивала и попятилась было к выходу, но тут в кабинет коммерческого директора с тысячей улыбок, извинений и расшаркиваний проник Шурик.

– Сколько и на что? – мрачно спросил Цианид, с которого моментально слетела вся задумчивость. Его не могла обмануть растерянная Шурикова улыбочка и его ласковый, почти ленинский, прищур.

– Я тут выполняю одно задание шефа, – жалобно сказал тот, – и надо будет кое с кем повстречаться, кое-кого угостить…

– Кое-что и самому сожрать, – свирепо продолжил Константин Петрович. – Нельзя, что ли, в парке встретиться, погулять? Пока ещё воздух бесплатный, и мороз уже не такой, как был в январе, – дыши – не хочу; нет, всех почему-то в кабак на деловые переговоры тянет! Ну есть же у тебя свой кабинет – хочешь переговариваться, так переговаривайся в нём!

– У нас кабинет на двоих с Денисом, – осторожно напомнил Шурик.

– Выстави его за дверь… Найди время… Способ… Ладно, чёрт с тобой. Не забудь только принести все чеки, и не пытайся, как в прошлый раз, морочить мне голову!

– Неужели Александр способен на такое коварство? – не удержалась Маша.

– Ещё как способен! Недавно он приобрёл в магазине двенадцать компакт-дисков с разнообразной музыкой. И притащил мне товарный чек, на котором даже названия групп были указаны! И ещё пытался внушить мне, что «Lady Gaga» и «Tokyo Hotel» – это названия коктейлей, которыми он угощал важную персону!

– А-а-а, он слушает «Tokyo Hotel»! – захихикала Наташа. – Ну всё, теперь я знаю, как тебя дразнить.

– Ну вот что ты… – Шурик с укором взглянул на Константина Петровича и шмыгнул носом. – Я же сказал, что перепутал, и потом нашел и принёс правильные чеки. А ты при всех. Я же просил никому не рассказывать.

– Кхм! – откашлялся не любящий признавать своих ошибок коммерческий директор. – Мы тут вообще-то занимаемся, а вы нам мешаете. А ну, кыш отсюда!

Но «кыш» не получился, потому что следующим в этот временный филиал приёмной влетел искрящийся от переполняющей его гордости Виталик.

– Тебе удалось сэкономить для нашего филиала какую-нибудь крупную сумму? – строго спросил у него Константин Петрович.

– Куда круче! Я только что перемыл всю посуду, которая плесневела и пылилась в моём кабинете! Теперь нам не придётся покупать новую, ага. И вообще, поглядите при случае на этажерку, она красиво заставлена чистыми чашками и тарелками, отмытыми вот этими самыми трудовыми руками!

– Ты не по адресу обратился. – Цианид попытался сохранить на лице серьёзное выражение. – С такими важными донесениями надо идти прямиком к шефу!

– А я уже у него был! – Безумный Техник начал подпрыгивать на месте.

– Да ну? И что же он сказал? – иронически улыбнулся Константин Петрович.

Менее сдержанные Шурик, Маша и Наташа уже вовсю давились смехом и тайком показывали друг другу кулаки – мол, не испорти всё веселье.

– Шеф сказал, – старательно повторил Виталик, – «ты ещё похвастайся тем, что утром просыпаешься и завтракаешь, а вечером ужинаешь и ложишься спать».

– Вот-вот, – кивнул Константин Петрович. Он был полностью согласен с Даниилом Юрьевичем.

– Поэтому хвастаюсь. – Виталик продолжал ликовать и гордиться своим нечеловеческим подвигом, не замечая, что окружающие уже не таясь над ним смеются. – Я помыл всю – подчёркиваю: ваще всю посуду! А утром я ещё просыпаюсь и завтракаю, вечером же, напротив, ужинаю и ложусь спать, и именно в таком порядке, а не как-то иначе.

– Потрясающе, – неодобрительно покачала головой Маша.

Этот персонаж её несколько утомлял своей непредсказуемостью и фамильярностью, но она старалась не подавать виду. Впрочем, «персонаж» отлично расшифровал всю охватившую её гамму чувств и с разбегу кинулся в ноги неподготовленной к таким акробатическим трюкам ученице коммерческого директора. Поскольку пол в кабинете Константина Петровича всегда был тщательно натёрт мастикой, рухнувший на колени Техник по инерции проехал какое-то время, восторженно гомоня, и остановился, только когда увидел прямо перед собой весьма острый каблук Машиной туфельки, угрожающе направленный ему прямо в лоб.

– Богиня, сжальтесь, – не поднимаясь с колен, воскликнул он, – пощадите скромного труженика! Не убивайте меня одним только взглядом своих прекрасных холодных глаз! Позвольте быть пылью возле ваших ног, дабы искупить пока ещё неизвестную мне вину!

– Ты замолкаешь хотя бы, когда спишь? – устало спросил Константин Петрович.

Наташа с Шуриком уже хохотали во весь голос, и даже Маша не удержалась и несколько раз весьма безответственно фыркнула. Виталик, не поднимаясь с колен, изящным жестом вытащил из кармана жилетки мобильный телефон, выбрал из списка нужный номер и ласково замурлыкал в трубку:

– Алё, хорошая моя! Скажи мне, я во сне сегодня разговаривал? Серьёзно? Это мне кошмар, наверное, приснился. Да, мою учительницу алгебры как раз звали Марина. Марина Порфирьевна. «Марина, любимая»? А… так это другой сон! У моей бабушки была любимая кошка, её как раз звали Марина, потому что сначала бабушка думала, что это котик, и назвала его Маринад, а потом… Нет, нет, послушай, дай мне сказать…

Виталик растерянно замолчал, потом поднялся с пола, убрал телефон обратно в карман и отряхнул джинсы.

– Тебя опять отшили? – злорадно ухмыльнулся Цианид.

– Что значит – опять? И никто меня не отшивал. Да, я не замолкаю даже во сне. Теперь мы это знаем точно. И почему у них всегда такие разные имена, хотел бы я знать! Подумаешь, Мариной её случайно назвали, ну не изругали же!

– А ты знакомься только с Маринами, – предложила Наташа.

– Так на них же не написано. Я бы и рад, – совершенно серьёзно ответил Виталик.

– Если хочешь узнать, как знакомиться с Маринами – посоветовал Шурик, – спроси об этом у Марины Гусевой! Она тебе всё расскажет! И покажет!

– Спасибо, – позеленел Виталик. – Знаю я, как она покажет. Для начала пырнёт ножиком – раза два, как минимум. Потом достанет паяльник и…

В этот момент дверь в кабинет коммерческого директора снова распахнулась, и Виталик отпрянул в сторону, представив, что это в самом деле Марина Гусева пришла его убивать и мучить за то, что он так безответственно ведёт себя с девушками. Но нет, это был всего лишь трудяга Лёва Разумный.

– О, вы тут все сидите, а я вас ищу, – хмуро бросил пиарщик. «Вы тут бездельничаете, а я – работаю!» – читалось в его глазах.

– Тебе удалось? – кинулся ему навстречу Цианид.

– Всё мне удалось. И даже больше. Они за свой счёт предоставят фуршет, если я вставлю в пресс-релиз всего один абзац о клубе.

– Блеск! Вот это отличная новость! Лёва, ты понимаешь, какой ты молодец? – страстно пожал ему руку Константин Петрович. – А вы видели, какой молодец? Быстро все учитесь у него!

– Я молодец, но у нас, похоже, проблемы. – Лёва не позволил сбить себя с мысли. – Шеф уехал переговариваться насчёт визита нашего писателя, я совсем немного не успел, а подпись его просто позарез нужна!

– Так подделай, я разрешаю, – пожал плечами Цианид. – Тебе образец дать?

– Ага, дай. И покажи, как это делается, у меня у самого руки трясутся – я там такое нарисую!

– У меня плохой почерк – я не смогу, – покачал головой Цианид и выразительно посмотрел на Шурика.

– Что, я? – испугался тот. – У меня почерк ещё хуже! Я только всё испорчу.

– А у меня вообще нет почерка! – поспешно вставил Виталик.

Наташа ничего не сказала, но на всякий случай отступила в тень. Наблюдавшая за этим великовозрастным детским садом Маша забрала у Константина Петровича образец, изъяла у трясущегося от трудового энтузиазма Лёвы необходимые документы и аккуратно скопировала подпись так, что сам Даниил Юрьевич не сделал бы лучше.

Когда вся банда удалилась – Наташа вспомнила, что ей неплохо было бы хоть изредка появиться в институте, остальные разбежались по делам, – Маша тоже собралась уходить, потому что урок вроде бы закончен, а значит, хватит отвлекать очень занятого Константина Петровича от важных дел, но тот остановил её:

– Погоди. Если ты сейчас уйдёшь, сюда снова кто-нибудь ворвётся. А так у нас вроде как занятие, может быть, постесняются. Попробуй ещё раз установить защиту. А завтра будем опять учиться расслабляться, напомни мне, если я забуду.

– Забудете вы, как же! – скептически отвечала Маша. – Вот Виталик во сне разговаривает, а вы, наверное, во сне составляете развёрнутый план действий на день?

– Клевета! План на день у меня всегда готов за неделю!

– Ну почему вы все здесь такие? На вас – колоссальная ответственность за людские желания, а вам как будто мало. Ведь можно, наверное, не так сильно напрягаться хотя бы на работе?

– Можно, наверное. Но трудно. Если уж кто настроен работать хорошо, то он больше усилий потратит на то, чтобы схалтурить. Да и потом, никто на самом деле не знает, какие дела в его жизни являются действительно важными. Почти все величайшие открытия были сделаны случайно или непреднамеренно, поэтому уж лучше стараться во всём. Кстати, я забыл тебе сказать – для того, чтобы вовремя снять защиту, надо постараться не меньше, чем для того, чтобы её удержать. Когда вцепляешься во что-нибудь слишком крепко – потом нужно приложить определённые усилия для того, чтобы разжать пальцы.

– Правда? А я-то думала, что надо просто расслабиться.

– Это правило распространяется только на тех, кому расслабиться действительно просто. Они и защиту толком удержать не в состоянии.

Маша, полагавшая до сих пор, что ей всего-то и надо – как следует отвлечься, чтобы защита улетела сама, как шляпа, которую сорвал с головы сильный ветер, только теперь поняла, что если шляпу предусмотрительно примотать к голове бечевкой, то она никуда не денется – пока бечевка будет оставаться на месте.

– Так значит, надо не ждать сильного порыва ветра, а взять и самой развязать узел! – Последние слова девушка произнесла, уже распрощавшись со «шляпой». Стоило ей снять с кабинета коммерческого директора эту метафизическую табличку «Не входить – убьёт», как в дверь тут же постучали, а затем, не дожидаясь приглашения, вошли сестры Гусевы, вооруженные, против обыкновения, не бензопилами и финскими ножами, а калькулятором и огромной конторской книгой.

– Тут это, – мотнула головой Галина, стараясь не слишком посвящать нештатную сотрудницу в дела, которые её не касаются, – нашлись книжки, которые потерялись. Ну помнишь, ты их – того? А они вроде как – этого?

– Как не помнить! Я их ещё так виртуозно «того» – сам горжусь, – выпятил грудь Константин Петрович.

– Вот и мы думаем – может, это… ну, как в тот раз? – Марина выразительно скосила глаза на Машу, как бы давая понять, что этот вопрос лучше обсуждать без свидетелей.

Константин Петрович, наслаждавшийся в этот момент воспоминанием о своём триумфе, ничего не заметил, зато чувствительная барышня сразу поняла, что она тут лишняя, и, вежливо попрощавшись со своим наставником и опасными бабульками, покинула кабинет.

Она шла по коридору, собираясь заплакать от огорчения. Просто по привычке, ведь её снова выставили за дверь, потому что она… «Эй, подруга! – легонечко щёлкнул Марию по лбу то ли внутренний голос, то ли ангел-хранитель, то ли какой-нибудь маленький летучий волшебник. – Ты меня, конечно, извини за откровенность, но какая-то у тебя выходит обида – притянутая за уши! И вообще, чего ты так боишься быть выставленной за дверь? Тебя же за дверь раньше никогда не выставляли, ты и не знаешь, как это может быть здорово: сидишь в тесной каморке, и думаешь, что эта каморка и есть мир. А потом тебя выставляют за дверь, и тут-то мир перед тобой и открывается, во всём своём великолепии!»

Маша на цыпочках прошла мимо кабинета Лёвы – телефон был включен на громкую связь, дверь открыта, так что все могли наблюдать за рабочим процессом.

– Нужен информационный повод, просто так я об этом писать не буду, – вредным голосом произнёс невидимый собеседник.

– Если я дам тебе в лоб – это будет достаточный повод? – яростно завопил Лёва.

Маша улыбнулась и пошла дальше: всё в порядке, это просто бизнес, ничего личного. Пока она надевала пальто, из-за кофейного автомата почти бесшумно выбрался Гумир с чашкой капучино, выразительно приложил палец к губам, прихватил с Наташиной конторки недоеденную шоколадку и скрылся за дверью, ведущей на лестницу.

На улице начинался дежурный февральский снегопад, сырой и неуютный, втайне мечтающий быть майским ливнем. «Вот уж действительно февраль, достать чернил – и плакать», – автоматически подумала Маша и снова попыталась опечалиться, но вспомнила, как среагировал на эту фразу совершенно чуждый поэзии Константин Петрович: «Никаких плакать! Достала чернила – садись работай!», – и снова улыбнулась.