Текст книги "Спи ко мне"

– Ну, неплохо, – сквозь зубы сказала она. – Но есть два замечания. Мара, обрати внимание на своего непосредственного начальника. Да, спасибо. Надо писать интересно, а ты пишешь непонятно. Попроще нельзя?

– Проще не будет интересно. Чтобы всё это понять, достаточно нормального среднего образования.

– Короче, ты меня услышала – попроще. У нас молодёжная сеть, а не выпендрёжная. Теперь к вам, мадемуазель Каша-без-топора-в-голове. Можно поменьше этих непонятных выражений?

– У нас же молодёжная сеть, – огрызнулась Кэт, – это сленг, все его знают.

– Заказчик не знает! Если он посмотрит и ничего не поймёт – у нас будут проблемы.

– Так мы для заказчика работаем или для аудитории, которую надо привлекать? – уточнила Мара.

– Аудиторию надо привлечь! – отрезала Наташа. – А заказчику – понравиться! Ну, соберитесь! Вы же профессионалы у меня! Постарайтесь, как вы умеете!

Глава девятая. Гора по имени Оруэлл

Середина недели – наивысший пик усталости. Надо только донести голову до подушки, и глаза закроются сами собой, и тело станет прозрачным и невесомым, и заструится по комнате колдовской туман. В тумане этом невидимые рабочие сцены быстро-быстро сменят декорации, глядишь – и нет уже никакой комнаты, нет и тумана, он почти рассеялся, и сквозь него явственно проступают черты незнакомого, но узнаваемого города.

Наташа стояла посреди улицы. Тени теней плясали на тротуаре. По обеим сторонам высились невероятно узкие трёхэтажные домики, собранные из узорчатых металлических конструкций. Тонкий, но прочный металл был кипенно-белым, отчего постройки казались кружевными. Из кованых кружев в самых неожиданных местах выглядывали окна, в которых навсегда застыло отражение неба над каким-то городом в горах.

Это небо во всех окнах – единственная недоработка здешних градостроителей. А если девушке хочется увидеть своё отражение? Наташа опустила глаза вниз – сегодня на ней были хрустальные туфельки, не уступающие изяществом кружевным домам, и при этом удобные, как старые разношенные кеды. Потом случилось нечто странное: она словно раздвоилась, разом превратилась в наблюдателя и объект наблюдения, и с восхищением взглянула на себя со стороны. Хороша! Стеклянное платье-колокол чуть выше колена сидело идеально. Только под дивным этим прозрачным колпаком не было никакой другой одежды. Молодец, что тут ещё скажешь! Вышла в город практически голышом! Но стыда не было – только досада на собственную неосмотрительность.

Редкие прохожие не обращали на неё никакого внимания. То ли тут модно так расхаживать, то ли они просто не видят её. А те, кого не видит она, должно быть, ужасаются – или восхищаются. Лучше не думать об этом и просто идти вперёд, как ни в чём не бывало.

Наташа завернула за угол и наткнулась на Рыбу, который будто поджидал её, кутаясь в чёрный, как у Зорро, плащ. Не говоря ни слова, он великолепным движением сорвал с себя этот плащ и накинул Наташе на плечи. Чёрная ткань приросла к стеклу, вернее будет сказать – впиталась в него, как краска – и Наташа стала обладательницей маленького чёрного платья на жестком каркасе.

– Ты настоящий волшебник, – смеясь сказала она Рыбе. Но его нигде не было – ни рядом, ни там, в конце свивающейся спиралью длинной улицы.

Наташа вернулась под сень кружевных домов. Рыбы не было и здесь. Подул лёгкий ветерок, и металлические конструкции запели – каждая на свой лад.

– Улица поющих кружев, – восхищённо сказала Наташа, и вязь незнакомых букв на стене, словно переключившись в нужную кодировку, сложилась в разборчивую фразу: «Улица поющих кружев». Чуть ниже висела табличка с надписью «Закрыто-открыто». Наташа подошла поближе, дотронулась рукой до диковинного объявления. От её прикосновения первое слово оттаяло, потекло вешними ручьями и проросло новым смыслом: «Заходите – открыто».

Наташа нырнула под кружевную арку, прошла сквозь поющую галерею и увидела Рыбу. Он стоял возле прилавка в крошечной лавочке и сыпал в позеленевшую от времени медную тарелку металлические многоугольники. А вокруг висели шляпы, шапки и колпаки. Невероятные, немыслимые, совершенно непрактичные, они заполняли всю лавочку. Шляпы свисали сверху в виде светильников, шляпами были обиты прилавок и стены, и за кассой (больше похожей на смешной колпак с тремя ушами) тоже, кажется, стояла высокая стройная шляпа…

В следующее мгновение Наташа и Рыба уже шагали вдвоём по кружевной улице. Эпизода с плащом и стеклянным платьем словно не было вовсе – а может быть, он просто приснился Наташе. Не так, как снится Рыба и его город, а просто приснился, как прежде снились ничего не значащие, не связанные между собой вещи и события.

–Я рад, что ты снова здесь. Давай ненадолго остановимся. У меня есть для тебя подарок, – сказал Рыба. Расстегнул крючки на одном из своих многочисленных карманов и достал широкую атласную ленту. Этой лентой, как бинтом, он плотно обмотал Наташину голову, а затем скомандовал:

– Ну, укладывай, укладывай же! Скорее, пока оно не запомнило эту форму!

– Какую форму? Что укладывать? Куда?

– Положи руки. Они сами знают.

Наташа не стала уточнять, кто именно «знает» – её руки или ленты, послушно приложила ладони к повязке и почувствовала, как под её прикосновением она превращается в капор.

– Вот так хорошо. Теперь никто не сойдёт с ума, – удовлетворённо констатировал Рыба.

Они свернули во двор с глухими гладкими стенами без окон, дверей или хотя бы каких-то выступов. Почти всё пространство двора заполнял белый шатёр, наподобие циркового, только с плоской крышей. Внутри стояли столики, и каждый был точной копией большого шатра. Вокруг столиков располагались ещё более мелкие шатры-табуретки. Рыба придирчиво выбрал место, как выбирают на рынке арбуз, и заказал себе разноцветной еды, похожей на пластмассовые пилюли из набора «Юный доктор».

– Ты сказал, что теперь никто не сойдёт с ума, – напомнила Наташа. – А почему кто-то должен был?

– Твои волосы, неестественные… – улыбнулся Рыба, чтобы скрыть неловкость, но, поймав её взгляд, проглотил окончание фразы вместе с разноцветным пилюлями.

«Кто бы говорил! – подумала Наташа. – Зеленоволосый панк-переросток!»

Месяц назад у неё было жуткое настроение – пришлось применить испытанное средство женщин всех времён: выкрасить волосы. Она выбрала ярко-красный оттенок, и он очень утешал её всё это время. Надо же было так сказать – «неестественные»!

– У тебя очень красивые волосы! – спохватился Рыба. – Мягкие, шелковистые. Но этот цвет может свести кого-нибудь с ума.

– А сам зачем выкрасился светло-зелёным? Это никого с ума не сводит?

– Выкрасился? – не понял Рыба. – Я таким родился. А у тебя – не настоящий цвет?

– Нет, конечно. Неужели у тебя – настоящий? – Наташа протянула руку и потрогала непослушную лёгкую прядь. Потом осмотрела подушечки пальцев, словно ожидая, что на них останутся следы зелёной краски.

– Не сомневайся, настоящий, – заверил её Рыба. – Немного редкий для столицы. Но вполне обычный.

– А мой настоящий цвет – такой, знаешь, светло-серый. У нас его называют – «мышиный». У вас мыши, кстати, водятся?

– У меня дома – нет, но вообще…

Оказалось, что мыши везде одинаковые: маленькие, серые, с хвостами и пищат.

– Верни мышиный цвет, – попросил Рыба. – Это очень редкий оттенок. И очень благородный…

Он умолк и заправил за ухо своевольную светло-зелёную прядь.

– У вас что, совсем никто не красит волосы? – продолжала допытываться Наташа.

– Как дикари? Но зачем?

– Для красоты! – отрезала Наташа и, немного помолчав, призналась:

– Я всё-таки не понимаю. Как у человека могут расти такие светло-зелёные волосы?

– А как у человека могут расти такие светло-зелёные глаза? – парировал Рыба. – Или глаза вы тоже красите?

– Нет. Ну, только снаружи. В смысле – ресницы.

– Я и представить не мог, что у людей могут быть такие глаза. Сначала даже не поверил. Тёмно-карий – вот цвет глаз живого человека. Серые глаза рисуют на картинах, если изображают ожившего мертвеца. Синие или светло-синие – глаза духов. Красные – глаза предков, которые приходят в ночи, если они недовольны.

– А зелёные?

– Только у призраков. Но ведь их не существует.

– Так мне глаза надо прикрывать, а не волосы! Я призрак! Я ужас, летящий на крыльях но…

– Глаза – не нужно. Ни один столичный житель не посмеет взглянуть в глаза тому, кто не назвал ему своего имени.

– Когда у всех глаза одного цвета – это скучно. А у вас не пробовали с этим что-нибудь делать? Ну, там, с помощью цветных линз или как-то так?

– Но если глаза у всех – тёмно-карие, кому придёт в голову, что они могут быть какие-то другие? Это всё равно, что носить на затылке третье ухо или на лбу – запасной рот.

– Так, ладно, у меня крыша вот-вот поедет от этих глаз, ушей и запасных ртов. Лучше скажи, почему ты сегодня не уснул ко мне? – сменила тему Наташа.

– Я был у вас. Только не смог тебя найти. Ваш мир такой большой, я сразу почувствовал себя таким маленьким.

– Крошка моя! – не удержалась Наташа. Рыба был на голову выше её.

– Я не имею в виду размеры, – пояснил он. – Там, у вас – такое ощущение тоски и пустоты, как будто человек ничего не значит. Я спускался в подземные поезда и перемещался из вагона в вагон, догонял поезд, идущий впереди, искал тебя там. Я входил в наземные поезда, я чувствовал, что ты рядом, но когда подъезжал к тебе слишком близко – меня выбрасывало из вагона на улицу. И, в конце концов, выбросило в другой сон. Я испугался. Я подумал, что ты умерла, и мы больше никогда не приснимся друг другу. Но я запретил себе думать об этом, пошел и купил тебе шляпку.

– Я не умерла. У нас было заседание за закрытыми дверями. Шесть часов подряд. Мы утверждали макет поздравительной открытки к юбилею нашего самого крупного заказчика. Да, наверное, в какой-то момент я там умерла. И если бы ты не ждал меня здесь – я бы так и осталась мёртвой. Шесть часов жизни десятка людей – в обмен на открытку, которая никому не нужна…

Наташа мотнула головой – не надо жалеть о потраченном впустую времени. Ведь на эту жалость тоже уходит время. Она огляделась по сторонам. Тени, голоса. За столиком неподалёку две темноглазых красавицы с причудливо уложенными волосами светлых оттенков играли в настольную игру, вроде шахмат. Но что-то неестественное было в их лицах.

– Как будто не лица, а застывшие маски, – тихо сказала Наташа. – Маски уникальные, индивидуально сделанные. Но маски, не лица. А вот у тебя – лицо.

– Аристократы и должны выглядеть как аристократы, – пожал плечами Рыба. – У мастеров больше свободы. Мы можем выглядеть как угодно. Да хоть как безродные жители окраин. Главное – делать своё дело. Только делом мы доказываем свою принадлежность к лару.

– Клару? Кто это – Клар?

– Лар – это твоё место в жизни. Аристократами рождаются. Безродными, увы, тоже рождаются. Рождаются земледельцами, торговцами, владельцами собственности. Правителями рождаются. Учеными и учителями. Но мастерами и художниками нельзя родиться. Ими становятся представители всех ларов – если проявят способности. Мой отец был из лара ученых. Мать – из торговцев. Меня воспитывали в доме матери, я должен был стать торговцем, но однажды зажег огонь на дне вазы, которую слепил в подарок матери на день торговца. Я подарил ей эту вазу при всех, и семья не могла скрыть моего умения. Я не знаю, как зажег этот огонь, и до сих пор не знаю, как зажигаю его.

Наташа почти ничего не поняла из этого монолога. Голос Рыбы журчал, он был похож на пение кружевных домов, его хотелось слушать бесконечно, и не было никакого желания искать в этой музыке смысл.

– Мастера – это типа волшебники, да? – наугад спросила она.

– Волшебников не существует. Мастера – это… это мастера. Они… мы делаем вещи. Каждую вещь – особенной. Должно быть, ты родом не из столицы и просто не знаешь порядков. Столичные жители не имеют права пользоваться штамповками. У каждой вещи должно быть своё лицо.

– Надо же, как остроумно поступили ваши власти! – засмеялась Наташа. – Превратили престижное потребление из вредной привычки в тяжелый труд!

– Что такое «престиж употребления»?

– Это удовольствие, которое мы получаем от обладания дорогими штамповками самого нового образца. Партия в миллион миллиардов новых телефонов! Все должны их иметь! Мода на собачек определённой породы! Всем собачку под мышку! Сумки! Туфли! Книги! Кино! Дома! Яхты! Образ мысли!

– У вас научились изготавливать лекала для мысли?

– Нет, это я преувеличиваю уже.

– У нас велись такие разработки. Для безродных жителей окраин, по их просьбе. Им трудно мыслить самостоятельно. Но правительство урезало финансирование этой программы.

– Оруэлл какой-то! – поёжилась Наташа.

– Оруэлл – это, кажется, название горы?

– Да, высочайшей вершины!

Шатёр, в котором они сидели, вздрогнул и начал стремительно увеличиваться в размерах. Уже не видно было крыши и стен, далеко-далеко отброшены другие посетители, вот и Рыба почти скрылся из виду – он где-то там, на противоположном конце огромного стола, и словно не замечает ничего. Шатёр становился горой, высочайшей вершиной по имени Оруэлл, заполнял собой пространство и постепенно каменел.

Последние мгновения сна, как последние мгновения жизни, растягиваются в столетия. Рыба сидит ближе к центру шатра (горы?), он ещё живой, настоящий, а Наташа становится камнем. Последним усилием она кидается к нему – пусть спасёт и вынесет её из этого страшного места, – но скатерть спеленывает ей ноги, и она затихает.

Будильник надрывается уже две минуты. Наташа запуталась в пододеяльнике и долго не может из него выбраться. Тело затекло, как будто в самом деле чуть не стало каменным. Выпроставшись из пододеяльника, она садится в кровати и потягивается. Нет, надо покупать ортопедический матрас. На голове какая-то лента. Откуда она взялась? Но вот уже нет никакой ленты, сон ушел, ушел совсем, и новый рабочий день распахивает свои каменные объятия.

Глава десятая. Пять правил Натальи Ермолаевой

Заказчик был очень доволен работой Наташи. Вернее, её отчётами. Наташа сама была ими довольна. Если бы у неё была волшебная палочка, способная обратить любой отчет в реальность – дальнейшая безбедная жизнь была бы обеспечена.

Чтобы почувствовать себя причастным к общему делу, вдохновлённый отчётами заказчик в каком-то священном безумии выписал из Лондона модную клубную группу, солист которой был лицом торговой марки «Trendy Brand». Группе надлежало выступить на концерте, посвященном приходу нового бренда на российский рынок. Этот концерт не был запланирован, не был внесён в смету и в план продвижения. Но лондонские ребята уже разучивали московскую программу, и отменить визит было никак невозможно.

Благодаря связям Весёлого, площадку удалось арендовать по бартеру. Невольникам с шестого этажа подкинули дополнительной неоплачиваемой работы, и всё кое-как устроилось. Вопрос с рекламной поддержкой тоже был решен. Но оставалась ещё уйма неучтенных мелочей, которые падали Наташе на голову, как сочные каштаны – с громким чпоканьем выскакивали из скорлупы и махали ручкой: «Привет, я твоя новая проблема! Пока что я маленькая, но могу вырасти в большое раскидистое дерево».

На прошлой неделе Наташа получила от Весёлого СМС следующего содержания: «Слушаю хор тибетских мальчиков. Это настоящее! Я в них просто влюбился. Привезу записи, но надо видеть живьём. Кстати, у нас на концерте, конечно, будет разогрев?»

Наташа чуть не написала: «Будет, если вы привезёте с собой ваших тибетских мальчиков», но сдержалась и коротко ответила, что проработает этот вопрос в ближайшее время.

Деньги на разогрев удалось выкроить из неприкосновенного запаса, отложенного на призы и подарки. Поразмыслив, Наташа поняла: что-то серьёзное на эту сумму вряд ли удастся купить, значит, придётся поступить как обычно: пройтись по кабинетам, собрать всё ненужное, что осталось от предыдущих акций и кампаний, и вручить победителям пока ещё не объявленного конкурса.

Наташа занесла руку над телефонным аппаратом, чтобы набрать номер продюсера молодой подающей надежды девчачьей группы, но вовремя вспомнила, что изготовление афиш и билетов будет оплачивать заказчик – то есть агентство «Прямой и Весёлый». Произвела перерасчет наличности. Сумма гипотетического гонорара уменьшилась вдвое. Нечего было и думать нанять за эти деньги кого-то со стороны. Пришлось пренебречь Правилом Натальи Ермолаевой №1: «Не экономь казённые средства за счет друзей, расплачиваться придётся или собой, или дружбой».

Снусмумра, старинная подруга, с которой они когда-то бесплатно просачивались на самые модные концерты, теперь концертировала сама. Правда, в ресторане, где обычно приходилось петь хиты на заказ, а не что-то своё, но она вроде бы не жаловалась. Да и как бы она пожаловалась – Наташа несколько лет с нею почти не общалась.

«Это даже не будет нарушением правила, – успокаивала себя она. – Во-первых, мы давно уже не дружим. Во-вторых, это мне экономия, а Снусмумре – подспорье… Давай, оправдывай себя, неудачница. Следующий пункт – Кэт и Мара на подтанцовке, да? Потому что им полезно вылезти из-за компа и поразмяться, ради их же блага».

Снусмумра согласилась встретиться и обсудить детали в любой день.

– Отлично! – обрадовалась Наташа. – Сэкономишь мне массу времени. Приезжай к нам в офис, я тебе выпишу пропуск. Это на «Таганской». Агентство «Прямой и Весёлый». Адрес…

– «Прямой и Весёлый»? Не поеду. Я там была в прошлом году, кой-чего передавала. Не, не поеду. У вас там какая-то зачумлённая атмосфера.

– Надо же! – растерялась Наташа. – Тогда скажи, где атмосфера для тебя достаточно расчумлённая.

– В лесу, в поле. Садишься на «Савёловском» в электричку и чешешь в объятья ласковой природы. Самое оно. Или вот в Строгино можно затусить на берегу озера. Ну ладно, ладно. Назначай встречу где хочешь. Только я без средств ваще, если кабак – платишь ты.

Во время этого разговора Наташа нервно перебирала ненужные визитки. И неожиданно обнаружила среди них купон на бесплатный ланч на два лица, который ей вручили на открытии кафе «Кантон».

Это было очень кстати. Так она хотя бы не поступится Правилом Натальи Ермолаевой №2: «Никогда не трать свои деньги на деловых встречах!»

Кафе «Кантон» располагалось на Страстном бульваре, неподалёку от выхода из метро «Чеховская». Несмотря на то что наступила осень, веранду разбирать не спешили, оставили как память о летних вечерах, кувшинах домашнего лимонада, вазочках с имбирным печеньем и надеждах на то, что некая случайная встреча перерастёт во что-то большее. Только теперь вместо столиков под тентом стояли садовые скамейки, на которых курили или разговаривали по телефону посетители. В центре раскинулась клумба с поздними цветами. Уже в конце ноября на месте этой клумбы появится ёлка, украшенная гирляндами, игрушками и шариками, и в «Кантон» захочется переехать навсегда, или хотя бы до наступления весны.

Наташа вошла в кафе, и словно очутилась в кукольном домике. Розовые в белую полоску обои на стенах. Светло-зеленые кашпо в виде леек. Деревянные полки, на которых стоят чайные сервизы, фарфоровые пастýшки и оловянные солдатики, сидят тряпичные куклы и плюшевые медведи. Ей даже захотелось пригнуться, чтобы не пробить головой потолок, но потолок был высоко. И под потолком витал запах горячего шоколада с корицей, домашних сливок и имбирных пряников.

Наташа огляделась и выбрала маленький столик у окна, с видом на клумбу и Страстной бульвар. Так она сразу заметит Снусмумру, которая, скорее всего, опоздает. Даже зная об этой особенности старой подруги, она решила не изменять правилу Натальи Ермолаевой №3: «Всегда приходи заранее на любую встречу. Так ты успеешь собраться с мыслями, а собеседник решит, что он опоздал, и захочет как-то искупить вину. Тут и вей из него верёвки!»

Вить верёвки она, конечно, не будет. Зато успеет насладиться бизнес-ланчем в этой уютной, сказочной обстановке.

Кафе «Кантон» открылось позапрошлой весной, и его сразу облюбовала деловая городская молодёжь. А небольшие мобильные компании в нём и вовсе прописались. Над самым дальним столиком гордо реял флажок с надписью «Группа хорошего настроения». Под флажком сидели весёлые парни и девушки самого богемного вида. Казалось, они просто так собрались здесь, а ноутбуки достали потому, что жить без них не могут. Но иногда кто-то из них поднимался из-за стола, говорил: «Сорри, у меня встреча», и отходил за свободный столик, где его ждал клиент. А возвращался, уже поигрывая подписанным договором. Сидя в кафе «Кантон», «Группа хорошего настроения» зарабатывала миллионы. Были здесь и другие счастливчики, сменившие неуютные холодные пространства открытых офисов на сказочные декорации.

Кафе напоминало маленькое государство где-то в горах, такое маленькое, что все его жители помещаются в небольшом обеденном зале. Днём они здесь живут и работают, а вечером расходятся по своим домам, крошечным уютным домикам на склоне горы. Кажется, сотрудники небольших мобильных компаний верили в это.

По тротуару за окном ходили люди. Разные люди – богатые и бедные, красивые и не очень, злые и весёлые. Некоторые заглядывали в витрину кафе «Кантон». Кто-то присаживался на веранде, чтобы отдохнуть или поговорить по телефону. Но жители государства, окутанного запахом кофе со специями и шоколада с домашними сливками, словно не видели чужаков.

Мимо Наташи прошел официант с подносом, на котором лежали две стопки документов.

– Ваши ксерокопии, – сказал он сутулому молодому человеку в дорогом английском костюме.

– Запишите на мой счет, – не отрываясь от айфона, кивнул тот.

Наташа открыла меню – медленно и бережно, как будто это была детская книжка с объёмными картинками. Голова закружилась от имбирей, марципанов, леденцов и кардамонов, входящих в состав пирожных, напитков и даже обеденных блюд. Отдельным пунктом значилась «Техническая поддержка». Ксерокс. Сканер. Подключение к Интернету. Услуги системного администратора. Секретарь. Дозвон по любому номеру в кратчайшие сроки. Подзарядка любых гаджетов – бесплатно. В углу, рядом с дверью, ведущей в туалетные комнаты, стоял чёрный ящик с надписью «База мобильных телефонов». Из «базы», как щупальца, выглядывали шнуры с разъёмами, подходящими к любым моделям мобильных устройств.

– Вы знаете, у нас сегодня, только для своих, небольшая ярмарка рукоделий, – доверительно шепнула Наташе официантка. – Вон в той витрине, можно выбрать подарок себе или кому-то из близких.

Наташа посмотрела в указанном направлении. Войлок, стекло, самодельное мыло, бусы и серьги. Всё такое миленькое, совсем как настоящее. Но ведь эти люди выходят на улицу и должны понимать, что им не удастся скрыться от реальности под сенью доброй сказки, которую они рассказывают друг другу.

– Здорово, клюшка! – гаркнула над ухом Снусмумра. – Что, не ждали?

– Да как же не ждали? Сижу тут и жду тебя. А моё время денег вообще-то стоит.

– Попытка интонационной манипуляции собеседником засчитана! – констатировала старая подруга. – Здорово они тебя натаскали. Поэтому сначала поедим, а потом – о делах. А то у тебя такие обертона появились, от которых у меня может случиться расстройство желудка.

– Мне, значит, совсем молчать? – уточнила Наташа.

– Не, говорить можно. Но только не о делах, – разрешила Снусмумра, а потом гаркнула на весь «Кантон»:

– Девушка, милая, принесите мне меню, пожалуйста, будьте так любезны, спасибо!

Официантки засмеялись и принесли ей сразу три меню – на выбор.

Снусмумра ничуть не изменилась. Только одежда стала чуть более антикварной, да черты лица заострились, но ей это даже шло. Большие серые глаза, коротко стриженные тёмные волосы, коренастая фигура, нагловатая уверенность. Внешне – полная противоположность Рыбе, однако есть в них что-то общее. Какая-то разумная основательность, как у главы семейства на старинной фотографии.

Когда Снусмумра расправилась с обедом, и пришло время говорить о делах, выяснилось, что «здесь царит такая душевная тональность», поэтому «обманывайте меня, грабьте, люди добрые, я согласная на всё».

– Пятьсот рублей. Примерно десять песен на разогреве, – тут же сказала Наташа.

– Ермолаева! В какой меняльной лавке тебя научили так вульгарно торговаться? Это ж мне надо встать с дивана, подготовиться. Гитару, опять же, на своём горбу переть. Там настройка. Целый вечер пропадает. Давай две тысячи.

«Две пишем, три в уме – может и хватит на подарки», – отметила про себя Наташа, и как бы нехотя согласилась.

Снусмумра ухмыльнулась и объявила, что желает угостить Наташу кофе – в счет этих двух тысяч.

– Ты просто сейчас заплати, а потом вычтем из моего гонорара, идёт? Ну? Идёт?

Правило Натальи Ермолаевой №4 гласило: «Не выгадывай на мелочах, особенно на деловых переговорах – это унизительно».

– Да ладно, что уж. Плачу сегодня я, – ответила она и снова попросила меню.

– А поужинаю на работе, – потянулась Снусмумра. Мелькнула заплатка – совсем не художественная, поставленная на жилетку не для красоты, а потому, что нет денег на новую жилетку. У Наташи сжалось сердце.

– Но ты ведь ВГИК окончила! – воскликнула она. – Почему бы тебе не устроиться сценаристом? Стихи сочинять – это, конечно, хорошо. И песни петь – тоже хорошо. Но сценаристом, по-моему, всё же лучше быть, м?

– Это кому кем повезёт родиться, – спокойно ответила Снусмумра. – Сценарист просыпается утром и говорит себе: «Всё не так уж плохо в моей жизни сложилось. Я мог бы родиться драматургом. За сценарии платят получше, чем за пьесы». Драматург просыпается и говорит: «Всё не так плохо. Я мог бы родиться прозаиком. Кто сейчас читает прозу? А мои пьесы читают хотя бы те, кто в них задействован». Прозаик просыпается и думает: «Всё не так плохо. Я мог бы родиться поэтом. Поэтов не только не читают, их даже не печатают!» Поэт просыпается и думает: «Всё не так плохо. Я родился поэтом. А мог бы вообще не родиться».

– Это притча, да? Я не понимаю притчи. Я люблю, когда говорят прямо. Ты ведь нормальная! Не спилась и не сторчалась. Не катишься по наклонной. Просто у тебя – неудачная полоса в жизни. Ты можешь преподавать! Ты можешь поискать другую работу! Попробовать пробиться!

– Могу, но не хочу. Я целыми днями гуляю по улицам. Вечером прихожу в кабак, ужинаю, лабаю. Ещё раз ужинаю. Иду по ночным улицам. До следующего вечера вся Москва в моём распоряжении.

– Это сейчас. А что будет дальше? Подумай о старости! Посмотри на себя! Ты как будто в театральной костюмерной одеваешься.

– Что в этом плохого?

– Ты странно выглядишь. Ты не можешь посидеть в кафе. Не можешь поехать за границу. Ты очень многого не можешь.

– Я очень многое могу. На самом деле. Смотри-ка, какое гармоничное сегодня солнце. Греет как весной. Бабье лето, бабье лето? Может, погуляем, чем сидеть тут? Пару часиков прошвырнёмся по дворам, я тебе покажу кой-чего.

– Я не могу позволить себе такое – уйти на два часа гулять, когда рабочий день в разгаре. Моё время стоит очень дорого.

– Ну, тогда ладно. Тогда я одна пойду. Мы же договорились? Я железно у вас на разогреве. Не буду больше тратить твоё дорогостоящее время.

Снусмумра вскочила с места, залпом допила кофе, помахала рукой официанткам и умчалась. Наташа попросила счет. Купон на бесплатный ланч, по счастью, был ещё действителен.

«На самом деле не всё моё время стоит дорого, – подумала она. – Дорого стоит только рабочее время, те часы, которые я провожу в офисе или на встречах. А вот мои вечера не стоят ни копейки. Можно тратить их на что попало. Бросать с моста в воду, например. Чаще всего именно так я и поступаю».

Уже собираясь уходить, она заметила в витрине, среди прочих рукоделий, одинокую синюю рыбку – стеклянную рыбку, которой было душно и тесно рядом с войлочными зайцами.

Наташа взяла рыбку в руки и поняла, что больше никому её не отдаст.

– Посчитайте мне ещё вот это, – сказала она, подходя к кассе.

– Это я сам сделал! – похвалился кассир, высокий рыжий парень с тремя серёжками в носу.

– Надо же, какой вы талантливый!

– Мы тут все такие, – он скромно поклонился и указал на витрину. – Все эти штуковины наши делают. Вы в конце декабря приходите, будет типа Рождественский базар.

Правило Натальи Ермолаевой №5 гласило: «Даже из вежливости не обещай то, чего не сможешь сделать».

– Вряд ли получится вырваться, в конце года будет много работы, – сказала она. – А рыбка очень хорошая.

– Вы уж любите её как следует! – напутствовал кассир. – Это особое хордовое. Оно мне один раз приснилось. А потом я неделю ничего делать не мог, пока его не смастерил.