Текст книги "Лина"

Я перепрыгнула через забор и побежала, ещё немного и он догонит. Мы всегда играли в эту игру, я убегаю, он догоняет, как дети. Потому что хотели быть безработными, чтобы радоваться мелочам и не думать ни о чем.

Я бежала по траве. В этом садике шёл ремонт, сторож караулил стройматериалы по другую сторону, а эта была окружена забором и дубовой аллеей, здесь нас никто не видел, мы были в своём маленьком раю. Он догнал и прижал меня спиной к детскому теремку и поцеловал. Сердце пропустило удар. Он целовал и целовал, прижимая меня к себе, такой сильный, такой нежный и страстный, мой. Я тоже обнимала его, гладила его плечи и спину.

В эти моменты, моменты наших поцелуев, наших ласк, нашего секса, я была счастлива как никогда, я жила в наивысшем смысле этого слова, я любила его сильнее всего на свете, сильнее себя, сильнее воздуха, сильнее самой жизни. Предложи мне демон продать душу, чтобы эти минуты длились вечно, и я, не задумываясь, сделала бы это.

Домой я пришла часа в три ночи, а может и в четыре. Недовольная мама сидела на кухне.

– Опять была с ним?

Я молчала.

– А он знает?

– Да.

– А вот и нет! – мама ещё не кричала, но я чувствовала, что сейчас будет.– Ему кажется, что он готов, тебе кажется, что это хорошая идея, повеселиться, но ты его мучаешь, подумай, как больно ему будет потом. Он заслужил это?

– А я заслужила?

Мама замолчала, а я ушла в свою комнату.

Мы познакомились в самый неподходящий момент. Мне только что сказали, что я больна, что это неизлечимо, и что могу умереть в любой момент, Аневризма. Неоперабельна. Она лопается – я умираю, завтра, через год, а может в эту секунду. Что делать? Готовиться и ждать. А мне 26. А мне говорят «это может случиться в любой момент». Ждите смерти.

Я сидела на лавочке в какой то аллейке перед каким то проф. училищем -ПТУ. Сидела со своей картой и смотрела в неё невидящими глазами. Я пошла на обследование, пока была в отпуске, ожидала стандартный диагноз метеочувствительности и собиралась уехать к подруге в Питер, чтоб и отметить этот диагноз с размахом. Отдохнуть и очистить голову. А теперь? Не знаю.

Я сидела на лавочке, мимо основали угрюмые студенты, чтоб покурить в переменку, купить булочку и тому подобное. А я сидела и думала, вот сейчас, сейчас, сейчас, раз, и я умерла. Ждала, но этого не происходило. Очнулась я через часа четыре, было прохладно и начинало темнеть. У меня закончились сигареты.

– Вам плохо?

Он стоял рядом, такой же, как та серая толпа, что ходила туда-сюда все это время, темно синие джинсы, чёрная куртка и серая шапка. Ещё один птушник, хорошо хоть в чистом и без перегара.

–Сигареты кончились, где тут купить можно?

Он странно на меня посмотрел. Не отвечал и не уходил. Наверно, вспоминал, видел ли меня в своей учаге.

Забыла сказать, что выглядела я младше своего возраста, невысокая, худая как подросток, я была с своих любимых джинсах, светло-синей спортивной куртке, в белой шапке и белых кроссовках, Не накрашена, так что вполне подходила под образ студентки.

– Наверно, в киоске. Показать? Я все равно в ту сторону иду,– он был явно не очень доволен. Мне не плохо, а значит, зря подошёл, я хочу курить, что совсем ему не понравилось, впрочем, проводить, да ещё когда тебе по пути, и забыть.

– Хочешь выпить? – я почему то не хотела замечать его не слишком довольное лицо.

– Не особо.

– А я заплачу.

Домой совсем не хотелось, как сказать им, я не знала, видеть это горе в глазах родителей и брата, сидеть и слышать, о каких-то вариантах, чьих-то знакомых врачах, о повторных анализах. Не хочу. Не готова ещё к этому. Я уже позвонила и сказала, что поеду к подруге и останусь там. Искать не будут, Анька прикроет, если что.

– Нет, мне домой надо.

Отказался выпить на халяву, да, что за птушник мне попался, то самое исключение из правил? Ладно, я б была амбалом два на два. А то он выше меня на голову, не накаченный самец, но и не задохлик, хотя под курткой и не видно особо.

– А где здесь выпить можно?

Опять смотрит и молчит.

– Ладно, пойдём,

Мы подошли к какой-то забегаловке недалеко от остановки, ну, хоть не стал вести в дебри дремучие, ведь червячок сомнения все-таки меня кольнул. Куда иду? С кем? Да, ещё и чуть ли не сама себя предложила. Сигареты по дороге я купила, он все это время молчал, за исключением пары одиночных фраз, "сюда", " покупай" и в этом духе.

В заведении было шумновато, пятница пригнала сюда всю местную шантрапу, которая оккупировала все столы и гоготала, гомонила, материлась, создавая отвратную картину.

– Здесь же негде сидеть? – я уже пожалела, что зашла, тем более прогулка слегка разогнала туман в голове, и появиись голод и усталость.

– Так едь домой, давай такси вызову, и уедешь,– он опять смотрели на меня недовольно.

– Нет, выпить хочу, домой не хочу, – я упрямо стояла на своём, хоть разочарование от всего этого безрадостного дня накатило ещё сильнее и уже ничего не хотелось.

А вдруг сейчас? Наверно, что-то в моей лице сильно переменилось, он посмотрел на меня уже как-то сочувственно и сказал.

–Мы можем пойти ко мне, если ты не боишься, выпьешь или выпьем, если надо, потом уедешь домой, мои на даче, но я не хочу, чтоб ты оставалась.

–А пошли.

Я не знала, зачем иду, но никого из родных и друзей видеть не хотела, а он показался не самым худшим вариантом. Он не был развязным, я явно тяготила его своим присутствием и поведением, а значит, ничего плохого он на мой счет не планировал, просто проявленное участие к постороннему человеку сыграло злую шутку – остановился, и теперь никак не может избавиться от меня.

Мы купили виски, взяли колу, лимон, какую-то нарезку колбаса-сыр, я взяла ещё сигарет и пива. Он опять же молчал и косился на меня и алконабор.

Его квартира была небольшой, но уютной со старым опрятным ремонтом и идеальным порядком. А ведь сюда никто не должен был приходить из посторонних, подумалось вдруг, значит всегда так. Я с завистью вспомнила, что в моей комнате вечно гора одежды на стуле и «творческий» беспорядок на столе.

Мы прошли в кухню, все так же почти молча. Я начала разгружать пакет, он протянул мне стаканы – два, значит, тоже будет. Когда все было готово, налито, и мы сели он, наконец, сказал:

– Андрей.

– Лина.

Я подняла на него глаза и рассмотрела внимательнее.

Высокий подтянутый без горы мышц, но и не худой. Светлые волосы коротко стрижены, тёмно-зелёные очень красивые глаза и тонкие губы. Не красавец, а скорее привлекательный, серьезный и холодный. Он тоже меня рассматривал.

– На каком курсе?

– Ни на каком, мне 26.

Андрей удивленно приподнял бровь, в глазах появился интерес.

Я залпом выпила все, что было в стакане. К демонам, скажу.

– У меня нашли аневризму головного мозга, это воспаление сосуда, не лечится, и может лопнуть в любой момент, и я умру. Не бойся, это не заразно.

– Извини, – он сидел, сжимая свой полный стакан, – я не знаю, как на это реагировать,– опять посмотрел изучающе. Но хоть без прежней холодности.

– А никак не надо, я никому ещё не сказала, тебе первому, и не знаю зачем, не хочу об этом вообще говорить. Расскажи о себе, хочешь, соври, просто говори что-то.

Мы выпили, ещё и ещё, иногда я выходила курить.

Он рассказал немного о себе, что учится в этом ПТУ, работает и помогает маме, о сестре, которая учится в Москве и тоже работает. Он помогает и ей. Потом рассказывал какие-то пустяки, которые происходили в его жизни давно или совсем недавно. Спиртное сделало свое дело, он разговорился, а мне было приятно слушать о другом человеке, другой жизни и семье.

Мы ещё выпили, и еще, и ещё.

Я опьянела, стало совсем уютно. Этот холодный и недовольный «птушник» оказался милым, рассказывал он интересно и даже весело в каких-то местах, совершенно подкупала его искренность, которой может помогло спиртное, а может жалость ко мне.

–А девушка, Андрей, у тебя есть?

– Нет, в учаге я ни с кем не общаюсь, на попойки их не хожу, мне и некогда, а на работе мужики одни. Летом была одна, но вам же цветы-конфеты-рестораны, а у меня времени свободного в обрез, я уже молчу про деньги.

– А ты замужем или в отношениях?

Наверно, первый вопрос за вечер.

– Нет, был молодой человек, но я взбалмашная, ещё детство играет, все хотела романтики, свиданий под луной и путешествий, пусть даже в другой соседний город, а не варить борщ и у плиты, рожать детей и смотреть сериалы, вот и спугнула его. А может это судьба, зачем заводить семью, если умираешь.

– Больше не говори мне об этом, ладно, никогда. Не хочу слышать, достаточно, что я знаю об этом.

Так странно мы познакомилась и начали наше общение.

Конечно, я рассказала о диагнозе всем своим дома.

А мы все продолжали переписываться и встречаться на странных «свиданиях» без поцелуев и объятий, где он что-то рассказывал, я слушала. Иногда мы выпивали, я курила, и мне было так хорошо с этим человеком, далеким от моих друзей, коллег, знакомых и даже родных. Совсем чужой недавно, он стал мне таким необходимым теперь.

Пришла весна и с последним снегом моя хандра растаяла как снег. Я ещё не умерла.

Тепло с улицы переехало в мою душу. А гори все огнём, я жить хочу, жить, хоть чуть-чуть, но чувствовать себя живой.

Было тепло, очень тепло, прямо по-летнему, и Андрей потащил меня на дачу, написал в своей обычной манере. "На дачу хочешь?" И мы уехали.

На даче меня ждал сюрприз – мы были не одни. Парни с девушками уже активно накрывали на стол, расставляли стулья и жарили шашлыки, все были приятно суетливы. Выяснилось, что ждали только нас.

Со мной начали активно знакомится, оказалось, что это друзья Андрея, их девушки и жены, которые давно знают обо мне и очень хотели наконец познакомится. Окончательно ошарашив, меня Андрей представил как "мою Лину". Потом усадил за стол в полнейшей прострации, вручил пиво и пепельницу и оставил отходить от шока.

Было весело, мы что-то пели, рассказывали какие-то очень смешные истории, шутили друг над другом. Все друзья Андрея были такими открытыми, веселыми и обаятельными, что мне совсем не хотелось спать и уж точно грустить.

Уже поздним вечером, все переместились в дом. Я стояла на крыльце и курила.

– Докуривай, и пойдём, уже все в доме, никто не спит, играют в карты, не уложишь этих алкашей.

– Андрей, спасибо тебе за вечер, я не хочу, чтоб он заканчивался, я тоже хочу и пойду играть в карты. Да, хоть в догонялки. Все так здорово.

Видимо я опять сделала такое лицо, что он меня пожалел. А потом вдруг схватил, закинул на плечо и понес в дом. От неожиданности, моя почти навалившаяся грусть отвалилась обратно. Я попыталась вырваться, но было бесполезно. " А сильный он, так и не скажешь"

Андрей тащил меня в дом, откровенно посмеиваясь. Увидев нас, все начали шутить по поводу удачной охоты, на что я попробовала возмущённо возразить, но было поздно, меня унесли наверх, видимо в мою комнату.

Андрей поставил меня на ноги посреди маленькой комнатки, все ещё улыбаясь во все тридцать два.

Он все стоял, смотрел на меня, держа за талию, и улыбался. Как вдруг поцеловал. Да, тааак! Ноги подкосились. И тут я поняла, как мне этого не хватало, как я этого хотела, но боялась даже подумать. Я прижалась к нему всем телом, обнимая, как могла крепко. Он приподнял меня надо полом и усадил себе на бедра и целовал, целовал. Я уже ни о чем не думала, на пол полетел свитер сначала мой, потом его. Мы раздевались как подростки, у которых гормональное буйство. Стаскивая свои джинсы, я даже упала на пол, но продолжила активно избавляться от одежды.

Мы как безумные свалились на кучу наших же вещей, целовали друг друга иногда куда попало, он что-то шептал, а я прижималась к нему сильнее и сильнее. Не знаю, сколько прошло времени, и искренне надеюсь, что нас не было слышно, но, когда мы разлохмаченные, красные и явно очень довольные спустились вниз, там уже никого не было, все разошлись по комнатам и спали без задних ног.

Так началось наше безумие.

Я работала из рук вон плохо, допускала ошибки, за что меня лишали премии, при этом умоляла Андрея не бросить учёбу и не скатиться на неуды. Ждала каждую минуту, секунду наших встреч, думала о нем все время и никак не могла пресытиться им, я хотела быть с ним, касаться его, целовать его, слышать как он шепчет мне на ухо, чувствовать тепло его рук, нежность его губ, быть его, его, его.

Мы любили друг друга как в романах, не заглядывая вперёд, жили каждой минутой, дурачились, смеялись и были приторно счастливы. Я не знала, что можно так любить в 26, не верила. Я забыла обо всем, что у нас, возможно, мало времени, что есть семья, друзья. Мой мир сузился до нас двоих, я хотела его, хотела, чтоб он сжимал меня в своих объятиях и целовал, хотела быть с ним, любить его.

Мы договорились встретиться в садике, это тихое место уже было нашим по праву. Он пришёл раньше и ждал меня в дальнем углу, под кустами сирени, сидя на одеяле.

– Андрей, – я вздохнула и повисла на шее. Он приподнял меня над землёй, уже привычно усаживая на бедра, и поцеловал.

– Я принёс нам вино.

– Не хочу, потом.

Я уже вовсю снимала с себя тонкую футболку, под которую даже не надела бельё, конечно, он не мог устоять. Мои вещи, а следом и его, полетели куда то в траву, и мы опять были один целым. Он горячо шептал мне «моя», «моя Лина», «мой ангел», я целовала его губы, плечи, шею, грудь. Сжимала в объятиях его талию, его спину.

Наконец усталые и счастливые мы открыли вино.

– Мама договорилась об операции,– без предисловий начал он, – у неё одноклассник нейрохирург, Оливиченков, в Москве, она ему твою карту показала, сказал, можно попробовать.

Я ошарашено уставилась на Андрея. Когда? Я же не знаю маму, она меня не видела, и я была уверена, что, как и моя, воспринимает наши встречи негативно.

– Не смотри ты так, я сделал все, что мог, всех поднял, до кого дотянулся.

Он притянул меня к себе, я услышала, как стучит его сердце, его волнение передалось и мне.

– Ты не должна бояться, он на таких операциях специализируется, в Израиле учился специально, 86% счастливого исхода.

Я молчала. Боялась. Ведь сейчас я живу, как 26 лет до этого не жила. А вдруг я в 14 %?

– Ангел, моя Лина, я с тобой буду, все время, нам ещё к нему съездить надо, он сам все перепроверит, обследует, а уже потом поговорим об операции.

И понеслось. Я взяла отпуск без содержания, Андрей отпросился с учебы и работы, и мы умчали в Москву к назначенному сроку.

Быстро разместившись в гостинице, мы направились в клинику.

Доктор, к которому нас любезно проводили, оказался из серии "седовласых юнцов" – совершенно неопределенного возраста между 45 и 69. Высокий подтянутый, голова и аккуратная бородка были сплошь седые, но глаза молодые, живые, на лице немного морщин, высокий лоб и тонкие губы совсем не придавали надменности, скорее делали его по-хорошему лукавым.

После всех анализов, нас отправили домой ждать.

– Ангелина Алексеевна, я не могу говорить заранее, но пока мне нравится все, что я увидел. Конечно, случай сложный, но вы и не рядовой пациент,– он бросил взгляд на Андрея, – Я позвоню завтра или послезавтра, не хотелось бы сейчас вас напрасно обнадеживать, но полагаю почти с девяностопроцентной уверенностью, что успешная операция возможна.

Мы вышли из клиники молча, Андрей так сильно стискивал мою руку, что было даже больно, но я молчала. Он нервничал даже больше, чем я.

– Пойдём гулять?

Не уверена, что хотела куда-то, но представив, как мы сидим над телефоном в номере все это время, я поняла, надо погулять, да так, чтоб от усталости спать на ходу.

И мы пошли, по всем достопримечательностям, памятникам и паркам, которые вспомнили. Благо, в Москве в этом нет недостатка.

Вечером мы сидели в кафешке. Уже немного отпустил мандраж, и Андрей заставил меня кормить его с рук пюре. Перемазанные в соусе и картошке, мы смеялись, он отбирал у меня салфетки и все заставлял кормить его, потому что "он здоровый мужик, надо же что-то есть", я хохотала, целовала его перепачканное лицо и тоже сидела в картофельно-соусных следах на лице и руках.

Мы пришли в гостиницу усталые, грязные, а потому сразу убежали под душ, так и не договорившись, кто идет первым, вдвоём.

Как хорошо было бы вместе жить, быть рядом всегда. Я старалась не допускать эти мысли, но сегодня, сегодня мне сказали, что подарят завтрашний день, подарят будущее.

Его волосы намокли и чуть потемнели, а глаза заблестели от воды, он стал еще привлекательнее, если это было вообще возможно. Андрей улыбался, был такой милый, желанный родной. Он целовал меня и как всегда шептал всякие глупости, а я млела в его объятиях, таяла от нежности и любви и отдавала, отдавала всю себя как могла.

Мы вышли из душа и развалились на кровати, я пристроила голову к нему на грудь и безотчетно рисовала круги на его влажной коже.

– Я люблю тебя больше всех, я хочу, чтоб мы были женаты.

Я поднялась.

– Я…Андрей… Мы же не знаем, что завтра будет…

– Все хорошо будет, понимаешь, только так, и ты знай, что я тебя люблю, ты – мой мир, мой ангел. И я твой навсегда.

Я не успела ответить, хотя он и так знал, что я тоже люблю его и буду всегда его и только его.

Зазвонил телефон.

– Доктор?

– Андрей, операцию можем провести завтра в 17.40 или послезавтра в 11.00, в любом случае, лучше приехать завтра, Ангелину мы положим, и начнём подготовку. Андрей? Вы слышите? Завтра приезжайте, обговорим детали, буду ждать вас к 8.00.

– Да, будем обязательно, спасибо, доктор.

Я посмотрела на него и перестала сомневаться или бояться, я должна попробовать, во что бы то ни стало, ради Андрея, ради нас.

Утром мне стало плохо, я умывалась, Андрей собирал вещи и нервно ходил из угла в угол по квартире. Я упала в ванной. А через 4 часа умерла. Ничего не смогли сделать, хоть скорая приехала быстро, а Оливиченков сам проводил операцию, и как мог, пытался меня вытащить.

Мой Андрей кричал и плакал, он бил кулаками в стены и двери, разбил стеклянный стол в приёмной клиники, его еле скрутили санитары вместе с охранниками, вкололи лошадиную дозу транквилизаторов и уложили в палату.

Прости меня, моя любовь, я не могу взять тебя с собой. Спасибо, что подарил мне счастье.

Декабрь 2017