Текст книги "«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825"

В преамбуле к данному документу депутаты, как несколько ранее витебский кагал, объявили все недостатки еврейской жизни «происходящими от тягчайшего ига, которым мы утеснены были» и провозгласили своей целью «обуздать частных наших сообщников и кагальские правления и дабы всякий, наблюдая пределы своей должности, мог воспользоваться правами и вольностями, по гражданству ему принадлежащими, не делая ни малейшего различия между могущим и бессильным, единогласно согласившись, предписали, соображая во всем справедливость и беспристрастие, каждому общественному собранию и частным сообщникам пункты»[191]191
  Проект, представленный М.Н. Кречетникову еврейскими депутатами. 26 сентября 1773 г. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 21–21 об.


[Закрыть].

Состав кагала, «с предостережением, чтобы ближними родственниками не наполнялся оный», предполагалось ограничить шестью старшинами, тремя помощниками и «младшими», число которых могло варьироваться. Участие в общинных делах лиц, «которых назовем головами общества, не имеющего в присутствии кагальном заседания», в количестве четырех человек и двух старшин ремесленных братств, – которые, таким образом, объявлялись легитимными организациями, – регламентировалось особыми «кондициями». Предлагалось также ежегодно избирать независимых от кагала «комиссионеров для раскладки податей на общество». В выборах кагала мог принимать участие любой налогоплательщик, который тем самым «добровольно повергает себя под власть сего правительства»[192]192
  Там же. Л. 21 об. – 23.


[Закрыть]. Кагалу предоставлялось право налагать внеурочные сборы в пределах ста рублей не более двух раз в год, «наказывать преступников деньгами, тюрьмою и телесными наказаниями (но не более тридцати девяти ударов, потому что в Моисеевых книгах более такового числа ударов дать не дозволяется)»[193]193
  Там же. Л. 24–24 об.


[Закрыть]. За оскорбление членов кагала полагался штраф от десяти до пятнадцати рублей либо двухнедельное заключение на хлеб и воду. Однако в случае судебной ошибки виновные члены кагала обязаны были уплатить штраф в пользу потерпевшего. Определялись также преступления, за которые следовало предавать херему («анафеме»): лжесвидетельство, ложное банкротство, утаивание истинных размеров наследства от остальных сонаследников и своих доходов от кагала. Кроме этих категорий преступников, херему можно было предать всех «людей, вредных обществу, то есть ехидных и коварных доносчиков, …в пример другим, в таковые мерзкие дела вступить склонность имеющим»[194]194
  Там же. Л. 32 об. – 33.


[Закрыть].

При кагалах предполагалось учредить «банки», причем особо отмечалось, что они являются аналогом европейских ломбардов. После этого пункта следует любопытное отступление: «Бениамин Шпеер к сему богоугодному делу обещает заплатить по взыскании следующих ему денег и по заплате своих долгов из движимого и недвижимого своего имущества пятнадцать процентов. Из витебских депутатов господин Яков Исааков, имея зятя, достойного несть рабинский чин, обещает пятьсот ефимков при заведении банка в динабургском кагале, если таковой [зять Я. Исаакова]… в рабины поставлен будет»[195]195
  Там же. Л. 37 б.


[Закрыть]. Этим примечанием ограничиваются имеющиеся у нас на данный момент данные о составе полоцкого собрания.

Депутаты просили губернатора посодействовать евреям в конкурентной борьбе за право пропинации против польского дворянства и магистратов и выражали надежду, что в недалеком будущем «от правительства кагалам и судам нашим рука помощи милосердно пожалована будет»[196]196
  Там же. Л. 33, 36.


[Закрыть]. За всем этим нетрудно разглядеть призыв к альянсу двух элит – российской и еврейской и к объединению против польской аристократии и городского самоуправления.

Постановление относительно браков соответствовало проекту Шпеера: ранние браки (девочек до пятнадцати лет и мальчиков до шестнадцати лет) облагались особым налогом в пользу кагала и не должны были заключаться до тех пор, «покуда молодые друг дружку не воспознают»[197]197
  Там же. Л. 45.


[Закрыть]. Предполагалось также ограничить «варварскую» роскошь в одежде: осуждению подверглись мужские бархатные полукафтаны, украшенные серебряными крючками, женские платья, отделанные галуном, и ожерелья из червонцев. Кроме того, депутаты беспокоились «о соблюдении чистоты и опрятности во всем нашем народе»[198]198
  Там же. Л. 45 об. – 46


[Закрыть].

Последний любопытный документ из связанного с деятельностью собрания еврейских депутатов в Полоцке комплекса материалов – «ремарки» Б. Шпеера к изложенному выше проекту. Шпеер пытался объяснить Кречетникову, почему он отказался от прежних радикальных планов переустройства еврейского общества и объединился с кагальными депутатами: «…Старался я, чтоб равновесие кагальской власти и с ограничением частного сообщника согласовало для того, что всегда народ, привыкший к притеснению, большую склонность имеет к ябедничеству, получивши хотя бы малейшую свободу»[199]199
  Письмо Б. Шпеера М.Н. Кречетникову. 26 сентября 1773 г. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 47.


[Закрыть]. Все преобразования внутри еврейского общества следовало проводить постепенно. Поэтому предложенный депутатами проект частичной модернизации кагала и общинных структур необходимо было, по мнению Шпеера, рассматривать в качестве неизбежного промежуточного этапа в процессе «цивилизования» евреев. В заключение Шпеер порекомендовал губернатору и в дальнейшем действовать «в согласии» с кагалом и раввинами[200]200
  Там же. Л. 48–49. Дальнейшая судьба Б. Шпеера весьма примечательна. Его дочь, которой он постарался дать европейское образование, сбежала из дома с драгунским полковником П.Н. Долгоруким, крестилась и стала его женой, что, однако, не привело к полному разрыву отношений с отцом, который даже пытался через нее передать свой очередной проект еврейской реформы австрийскому императору Иосифу II. Эта поразительная история упоминается в дневнике венесуэльского авантюриста Ф. де Миранды, путешествовавшего по России в 1786–1787 гг. и познакомившегося с княгиней Долгоруковой (урожденной Шпеер) в Херсоне (Миранда Ф. де. Путешествие по Российской империи. 1786–1787 гг. М., 2001. С. 30, 35, 49, 52. См. также: Фельдман Д.З., Минкина О.Ю., Кононова А.Ю. «Прекрасная еврейка» в России XVII–XIX вв.: образы и реальность. М., 2007. С. 59–62). Российский маскил Шпеер оказывается, таким образом, вовлеченным в процессы эмансипации австрийского еврейства, ведь именно в 1780-е гг. в Австрийской империи происходили широкомасштабные реформы, направленные на унификацию евреев с остальным населением и превращение их в «полезных» подданных. Обращение Шпеера к австрийскому императору, следовательно, является частным проявлением феномена «международной» деятельности восточноевропейских маскилим. По выражению И. Барталя, «маскилим продолжали поддерживать средневековое единство ашкеназского социума поверх новых государственных границ, проведенных державами на карте бывшей Речи Посполитой» (Барталь И. От общины к нации. С. 145). Следующий эпизод из жизни Шпеера был связан с ужесточением законодательства о евреях, в связи с чем было осуществлено массовое выселение евреев из Киева. В числе подлежавших выселению оказался и Шпеер, пытавшийся оправдать свое пребывание в городе тем, что приехал «на время, для излечения подагрических припадков» (Перепись евреев в малороссийских губерниях в 1792 г. // Исторические материалы из архива Киевского губернского правления. Киев, 1882. Вып. 1. С. 154). Несмотря на болезнь, Шпеер продолжал активную финансовую деятельность, занимался поставками провианта по Черниговской губернии. Примечательно, что киевским губернатором был в то время тот же М.Н. Кречетников. Возможно, Шпеер стремился играть при своем прежнем покровителе роль советника по еврейским делам. Последнее известное нам упоминание о Шпеере относится к началу 1800 г., когда он был привлечен к переводу воззваний франкистов, отправленных кагалам Киевской, Волынской и Подольской губерний. Шпеер стремился доказать властям, что в этих письмах нет «ничего возмутительного или к нарушению тишины клонящегося» (Гессен Ю.И. История еврейского народа в России. М.; Иерусалим, 1993. С .110). Такая позиция могла отражать как религиозную индифферентность Шпеера, проявившуюся и в его отношении к крещению дочери, так и традиционную для еврейского общественного дискурса установку, согласно которой внутренние конфликты не должны были выноситься на рассмотрение внешних властей.


[Закрыть].

На данный момент невозможно сказать, как развивались дальнейшие события и в какой степени был реализован проект еврейских депутатов. Во всяком случае, многие высказанные депутатами, Б. Шпеером и другими участниками развернувшейся под покровительством полоцкого губернатора полемики идеи продолжали циркулировать в российской бюрократической среде по меньшей мере до конца александровского царствования.

Таким образом, включение еврейского населения в число объектов управления сразу же поставило российскую власть перед рядом проблем. Выступление Шпеера с проектом реформы послужило удобным поводом для попытки вмешательства во внутреннюю жизнь еврейских общин присоединенных территорий. Наиболее интересной стороной в позиции властей в данной ситуации представляется исходившая от генерал-губернатора (а возможно, и от самой императрицы) инициатива еврейского представительства. Потребовалось участие самих еврейских представителей для предоставления информации о евреях «из первых рук», подобно тому как остальные сословия и регионы империи получили возможность высказаться в процессе заседаний Уложенной комиссии 1767–1768 гг., которая, по выражению самой Екатерины II, «предоставила ей сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещися должно»[201]201
  Записки императрицы Екатерины II. СПб., 1907. С. 546.


[Закрыть]. Иными словами, власти обрели в евреях новый объект контроля, однако дальнейшие события показали, насколько трудной оказалась эта задача. Именно стремлением выявить среди евреев, как и среди других «инородцев», элиту, с которой власть могла бы сотрудничать, возможно, и было обусловлено широкое распространение различных форм еврейского представительства в последующие годы.

«Поверенные от белорусского еврейского общества»
1785–1786 гг.

В первых числах марта 1785 г. Екатерина II удостоила аудиенции двух евреев, именовавших себя «поверенными белорусского еврейского общества»[202]202
  Прошение Ц. Файбишовича и А. Еселевича Екатерине II. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 10. («…Дерзость наша великодушно будет отпущена нам, представшим пред лицо Вашего Величества от белорусского еврейского общества».)


[Закрыть]. Один из них, Цалка Файбишович, второй гильдии купец из Витебска, был к тому времени уже известен в присутственных местах Санкт-Петербурга своими настойчивыми ходатайствами о возмещении причиненных ему российской администрацией убытков. Первое известное нам упоминание о Файбишовиче относится к 1764 г. Он фигурирует в числе девяти «старших евреев Витебского кагала» в заемном обязательстве, данном витебским кагалом И. и Б. Козейкам[203]203
  Регесты и надписи. Свод материалов для истории евреев в России. СПб., 1913. Т. 3. С. 131. В числе глав витебского кагала в данном документе фигурирует также Лейба Абрамович Лапковский, дед Бейнуша Лапковского, который в 1818–1822 гг. занимал должность еврейского депутата при Министерстве духовных дел и народного просвещения.


[Закрыть]. В мае 1772 г. Файбишович, при неизвестных обстоятельствах лишившийся своего высокого поста и потому именующийся просто «обывателем витебским», упоминается в числе злостных должников кенигсбергского коммерсанта Хаима Фридлендера[204]204
  Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской. Вып. 19. С. 217–221.


[Закрыть]. При этом финансовое положение Файбишовича было не столь плачевным, как у некоторых его бывших «коллег»[205]205
  Другой глава витебского кагала, упоминающийся в документе 1764 г., Давид Блиох (Блох), попал в еще более неприятную ситуацию, чем Файбишович. В 1772 г. он вместе со своей семьей оказался в долговой тюрьме, закованным в кандалы (Там же). Данный случай ярко демонстрирует нестабильность финансового и социального положения еврейской элиты.


[Закрыть]: его недвижимое имущество состояло из трех деревянных домов, нескольких каменных погребов, сараев, лавок и амбаров и прочих хозяйственных строений. В 1773 г. при перестройке Витебска по новому «высочайше апробованному» плану все принадлежавшие Файбишовичу строения были снесены для устройства городской рыночной площади, в результате чего Файбишович и его семья были, по его словам, доведены «до крайнего убожества и нищеты»[206]206
  Экстракт по делу Ц. Файбишовича, составленный для Рекетмейстерской конторы. – РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Д. 66680. Л. 2–3 об. См. также: Фельдман Д.З. Первые российские штадланы: витебский купец Цалка Файбишович // Архив еврейской истории. М., 2004. Т. 1. С. 83–84; Он же. Страницы истории евреев в России XVIII–XIX вв. С. 190–193.


[Закрыть]. Файбишович попытался перенести свою коммерческую деятельность в соседнюю Могилевскую губернию: в мае 1774 г. могилевская губернская канцелярия передала ему на откуп конские сборы за 2420 рублей в год, несмотря на то, что месяцем ранее эти сборы на официальных торгах были отданы на откуп другому купцу. Жалобы последнего по указанию императрицы рассматривались в Первом департаменте Сената в августе 1776 г. Чиновников губернской канцелярии и самого могилевского губернатора М.В. Каховского приговорили к штрафу, а откуп был оставлен за Файбишовичем[207]207
  Журналы и протоколы Первого департамента Сената за июль – август 1776 г. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 48. Д. 4114. Л. 390–390 об., 394–399. Характерно, что в данном деле Файбишович именуется «жидом», тогда как в позднейших делопроизводственных документах он фигурирует уже как «еврей», что, вероятно, отражает процесс установления языковых норм.


[Закрыть], который к тому времени снова занял должность в кагале, правда, теперь он оказался на более низкой ступени кагальной иерархии. Он стал секретарем витебского кагала и хранителем пинкаса, т. е. владел секретной информацией о доходах и расходах кагала, причем пинкас хранился у него дома. В феврале 1778 г. Файбишович оказался замешанным еще в одном скандале. Правда, в отношении этого эпизода мы вынуждены полагаться на изложение Е.К. Анищенко, которое, как уже было показано в предыдущем параграфе, не всегда отличается точностью. В ноябре 1777 г. витебский кагал обратился с прошением к полоцкому губернатору А.В. Нарышкину: члены кагала хотели, чтобы дела о долговых обязательствах между христианами и евреями в нижних земских судах разбирались в присутствии поверенных от кагала. Их ходатайство было удовлетворено, и в феврале 1778 г. витебский еврей Литман Беркович отправился в суд с жалобой на своих должников – шляхтича А. Зарянку и мещанина Я. Боярского. Файбишович сопровождал его в качестве представителя кагала. Евреи попытались занять стулья рядом с судьями. Последние, принадлежавшие к шляхетскому сословию, были оскорблены таким «нахальством» и выгнали евреев. Беркович и Файбишович, по версии членов суда, при этом сопротивлялись и «совсем противные чести присутствующих делали изъяснения», а по версии кагала, вышли «добропорядочно, поклонясь со всякою учтивостью». Характерно, что свое поведение члены суда мотивировали не законодательством, а «общенародным обыкновением», т. е. обычным правом. В результате по распоряжению вице-губернатора Беркович попал на сутки под арест, а Файбишович отделался выговором[208]208
  Анищенко Е.К. Черта оседлости. С. 70–72.


[Закрыть]. В том же 1778 г., 16 октября, Файбишович был избран одним из двух глав витебского кагала и, таким образом, снова занял место на вершине общинной иерархии[209]209
  Фельдман Д.З. Первые российские штадланы. С. 77.


[Закрыть].

Второй представший в 1785 г. перед Екатериной II еврей, Абрам Еселевич из Витебска, имел более скудно документированную биографию. В 1780 г. он проходил по делу о «сочинении евреями» векселей на общую сумму сто тысяч рублей с фальшивой подписью магната М. Огинского. Дело было возбуждено по доносу еврея из Быхова Абрама Нахимовича в тайную экспедицию Сената и тянулось до апреля 1794 г., когда Еселевич и другие проходившие по этому делу еврейские купцы, чтобы избежать положенного за подлог наказания, были вынуждены отказаться от своих претензий и уничтожить векселя. В ходе этого процесса Еселевич проявил себя не с лучшей стороны, пытаясь обвинить во всем своих компаньонов, что, однако, не спасло его от наложения ареста на его дом и товары[210]210
  Дело по доносу быховского мещанина А. Нахимовича. – РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2896. Л. 219, 222 об., 347–349.


[Закрыть].

Предыстория появления еврейских поверенных в столице может быть частично восстановлена по нескольким имеющимся в нашем распоряжении источникам. Начиная с 80-х гг. XVIII в. правительство взяло курс на географическую сегрегацию различных сословий по месту жительства. Купцам и мещанам было предписано переселиться из сельской местности в города. Так как все евреи в тот период относились к этим сословиям, но проживали в основном в деревнях, где занимались шинкарством и арендой, их существенно затронуло это нововведение. Было введено постановление, согласно которому помещикам было запрещено «уступать курение водки купцу, мещанину или жиду». Все эти стеснения, а также ограничение участия евреев в городских думах, ратушах и магистратах, на что они имели формальное право, побудили белорусских евреев в 1784 г. отправить своих представителей в Санкт-Петербург. Согласно воспоминаниям одного из первых маскилов Шломо (Соломона) Беннета, весной 1784 г. состоялось собрание представителей кагалов Полоцкой и Могилевской губерний, в ходе которого была избрана депутация в составе четырех депутатов и двух помощников[211]211
  К истории западно-русских евреев. Из сочинения Соломона Беннета // Еврейская библиотека. СПб., 1873. Т. 4, С. 10.


[Закрыть]. В мае – июне 1784 г. еврейским представителям были выданы верительные письма от восемнадцати еврейских общин: Могилева, Чаус, Климовичей, Сенно, Рогачева, Черикова, Копыси, Белицы, Быхова, Режицы, Полоцка, Велижа, Люцина[212]212
  Ныне Ликсна (Латвия).


[Закрыть], Городка, Сурожа, Орши, Дриссы, Рогачева, Бабинович и Витебска. Эти «верющие письма от всего белорусского еврейского общества» отложились в составе сенатского дела по жалобам еврейских поверенных и являются интересным источником, проливающим свет на некоторые особенности еврейской политической культуры. Состав депутации предстает там в несколько ином виде: доверенности были выданы Файбишовичу, полоцкому купцу Ицке Мовшовичу и «школьнику» (шамесу) полоцкого кагала Израилю Бейнашовичу. Игравший впоследствии активную роль в депутации упоминавшийся выше Абрам Еселевич в доверенностях не упоминается.

Все доверенности были написаны на гербовой бумаге и типологически могут быть разделены на две группы. К первой относятся верительные письма от «еврейских обществ» Могилева, Сенно, Режицы, Велижа, Люцина, Городка, Сурожа, Орши, Копыси, Дриссы, Бабинович и Витебска. Здесь уместно будет привести текст доверенности по наиболее раннему документу, с которого могли быть скопированы все предыдущие, – верительному письму могилевского кагала и подвести разночтения по другим документам. Итак, выданная могилевским кагалом Файбишовичу и Мовшовичу доверенность гласила:

Благодетели наши, витебский купец Цалим Файбишович и полоцкий Ицка Мовшович[213]213
  В выданной режицким кагалом доверенности: «Цалем Файбишович, Ицек Мовшович, Исраиль Беймович» (РГАДА. Оп. 65. Д. 5793. Л. 257 об.); в доверенности дриссенского кагала: «Цалом Файбишович, Ицек Мовшович» (Там же. Л. 258); в доверенностях велижского и сурожского кагалов: «благодетель наш Цалка Файбишович» (Там же. Л. 258 об., 260); в доверенности люцинского кагала: «Цалей Фойтелович, Ицек Мовшович» (Там же. Л. 259); в доверенности оршанского кагала: «витебский купец Цалей Файбишович, полоцкий Ицик Мовшович» (Там же. Л. 260 об.); в доверенности бабиновичского кагала «Цалка Файбишович, Ицка Мовшович» (Там же. Л. 261).


[Закрыть]. Как вы теперь находитесь для своих надобностей в Санктпетербурге [sic!], куда следовало и всему нашему обществу искать монаршей милости, но как нам всем отлучиться отсюда никак не можно, в таком случае просим вас[214]214
  В доверенности сенненского кагала: «просим мы» (Там же. Л. 254 об.).


[Закрыть], чтоб вы надлежащим порядком[215]215
  В доверенности сенненского кагала: «надлежащим порядком» (Там же).


[Закрыть], где следует, от имени нашего подавать доношения и какие вам случатся прошения, а вместо нас подписаться и расписаться[216]216
  В доверенности режицкого кагала: «подписываться и расписываться» (Там же. Л. 257 об.).


[Закрыть], и что вы только учините, спорить и прекословить мы не станем[217]217
  В доверенности сенненского кагала: «спорить и прекословить не станем» (Там же. Л. 254 об.). В доверенности копысского кагала: «и что только учините для пользы общества и что будете делать, спорить не будем и прекословить не станем» (Там же. Л. 256).


[Закрыть] и все оное на себя приемлем властно, как бы мы сами все оное учинили, впрочем, остаемся вам, благодетелям нашим[218]218
  В доверенностях велижского и сурожского кагалов: «вам, благодетелю нашему» (Там же. Л. 258 об., 260).


[Закрыть], покорные слуги [подписи][219]219
  Там же. Л. 253.


[Закрыть].

Ко второй группе относятся доверенности, выданные «еврейскими обществами» чаусовского, климовицкого, рогачевского, чериковского уездов Могилевской губернии, быховской и белицкой округи. Ниже приводится текст доверенности евреев чаусовского уезда, разночтения проводятся по остальным документам:

1784 года, мая 1 дня, мы, нижеподписавшиеся, чаусовского уезда еврейское общество дали сие наше доверенность города Полоцка купцу еврею Ицку Мовшовичу, города Витебска купцу еврею Цалиму Файбишовичу и полоцкого кагала школьнику Израилю Бейнашовичу[220]220
  В доверенности рогачевского кагала: «Бринашовичу» (Там же. Л. 255).


[Закрыть] в том, что для пользы нашей к пропитанию нашему где следует будет изыскали милость[221]221
  В доверенности климовичского кагала: «к пропитанию нашему изыскали милость» (Там же. Л. 254); в доверенности рогачевского кагала: «в том, чтоб им вместо нас где ж следовать будет для изыскания пропитанию нашему милость [sic!] иметь им хождение» (Там же. Л. 255).


[Закрыть] и буде иногда объявленным евреям Мовшовичу, Файбишовичу и Бейнашовичу для изыскания такой пользы потребно будет подавать просьбы, то мы им вместо нас руки прикладывать веряем и слово сказать, что только учинят для пользы нашей, в том мы спорить и прекословить не будем[222]222
  В доверенности рогачевского кагала: «и в случае иногда, когда им потребно будет подавать просьбы, то мы им руки прикладывать верюем, что только ими для пользы нашей потребно будет чинить, во всем им верить и впредь спорить и прекословить не будем» (Там же).


[Закрыть], в чем мы собственноручно[223]223
  В доверенности рогачевского кагала: «своеручно» (Там же).


[Закрыть] подписались [подписи][224]224
  Там же. Л. 253 об.


[Закрыть].

При сравнении этих документов и воспоминаний Беннета появляется возможность отождествить упоминаемых в мемуарах четырех депутатов с Файбишовичем, Мовшовичем, Бейнашовичем и Еселевичем. Относительно же личностей и функций «секретарей» можно строить только определенные предположения. Следует также отметить, что зафиксированный современником термин «депутаты» употреблялся внутри самого еврейского общества, но не фигурировал в документах, предназначенных для внешних контактов, таких как доверенности и прошения.

Еврейские представители добрались до столицы только к началу марта 1785 г. Файбишовичу и Еселевичу удалось добиться встречи с Екатериной II и передать ей свое прошение. Примечательно, что здесь на первом плане оказался Еселевич, не фигурировавший в доверенностях от кагалов. Поданное императрице прошение было подписано Файбишовичем и Еселевичем. Данное прошение является одним из первых сохранившихся прошений еврейских представителей «на высочайшее имя» и отличается как свойственными в целом этому жанру формальными и стилистическими особенностями, так и собственно еврейской спецификой.

В преамбуле воздается пышная хвала императрице, чья «премудрость и милосердная прозорливость» не позволят ей оставить без внимания «всеподданнейшее прошение, которое к монаршим стопам повергнуть от пылающих усердием к российской славе сердец евреев понудили обстоятельства, угрожающие бедностию и конечным нашим разорением»[225]225
  Прошение поверенных белорусских евреев Ц. Файбишовича и А. Еселевича Екатерине II. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 10. Эти и подобные выражения преданности, бывшие частью этикета, побудили Е.К. Анищенко охарактеризовать данный документ как «просьбы любвеобильной общественности» (Анищенко Е.К. Черта оседлости. С. 88). На наш взгляд, ирония здесь неуместна.


[Закрыть]. Поверенные выражали надежду, что «дерзость наша великодушно будет отпущена нам, представшим пред лицо Вашего Величества от белорусского еврейского общества»[226]226
  Прошение поверенных белорусских евреев. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 10.


[Закрыть], благодарили императрицу за «великодушное монаршее благоволение приять нас в свое высокое подданство» и сопутствующие этому преимущества, которых «белорусские евреи с прочими обитателями того края удостоены провидением»[227]227
  Там же. Л. 10 об.


[Закрыть]. Далее следовали жалобы. Евреи заявили, что многие из них, как живущие в городах и местечках, так и в деревнях, потратили свое состояние на постройку домов и винокуренных заводов. Однако запрет отдавать производство и продажу алкоголя на откуп евреям фактически лишил их средств к существованию. Характерно, что свои претензии поверенные мотивировали не только экономическими доводами, но и тем, что евреи занимаются алкогольными промыслами «издревле», «по древности», указывали на «всегдашнюю вольность винокурения, пиво– и медоварения»[228]228
  Там же. Л. 10 об. – 11.


[Закрыть]. Поверенные доказывали, что позволение евреям участвовать в местном самоуправлении было фактически фикцией, поскольку количество избирателей-евреев ограничено. Другие проблемы интеграции евреев в российское общество были связаны со «страхом и незнанием российского языка»[229]229
  Там же. Л. 12.


[Закрыть]. Поверенные просили равного представительства в местных выборных учреждениях или, по крайней мере, участия еврейских «заседателей» в тяжбах между евреями и христианами, тогда как внутренние еврейские дела должны разбираться исключительно в еврейском суде. Следующие требования стали в дальнейшем традиционными для еврейских представителей: поверенные просили, чтобы «преступник наших законов и обрядов судим бы был в еврейских судах, равно сохранить нас при целости прочих наших законов и обрядов по духовенству веры нашей»[230]230
  Там же. Л. 12 об. В 1807 г. созванные по губерниям еврейские депутаты просили «оставить, на основании древних правил, раввинам полную власть суждения преступников». Ограничение власти раввинов, по словам депутатов, могло довести евреев «до крайнего разврата» (Доклад о евреях императору Александру Павловичу // Русский архив. 1902. № 2. С. 273). В 1813 г. депутат Зундель Зонненберг в поданном Александру I проекте предлагал предоставить евреям равное представительство в городских думах, ратушах и магистратах и вернуть «их духовному начальству власть…наказывать за нарушение их закона». В дальнейшем эти предложения развивались еврейскими депутатами в 1817–1824 гг. (Мемория Четвертого еврейского комитета за июнь 1826 г. – РГИА. Ф. 1286. Оп. 4. Д. 624. Л. 102–102 об.).


[Закрыть]. Поверенные жаловались также на помещиков, требующих с евреев арендную плату выше, чем было определено первоначальными договорами, и на негативные последствия новой застройки городов: многие еврейские дома были снесены, у части евреев дома были конфискованы под казенные постройки без какой-либо компенсации. Особенно беспокоило поверенных принудительное переселение евреев из деревень в города[231]231
  Прошение поверенных белорусских евреев. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 12 об. – 13 об.


[Закрыть]. Файбишович и Еселевич опасались, что их выступление может закончиться для них весьма печально, и просили императрицу, «дабы сей доступ к освященному Вашему престолу не был в Белороссии сочтен преступлением, благоволите высочайшим повелением охранить нас от всякого осуждения, да тако и в последних твоих подданных беспредельное монаршее прославится милосердие»[232]232
  Там же. Л. 13 об.


[Закрыть]. Подписи поверенных также заслуживают внимания: после традиционного «Всеавгустейшая монархиня, государыня всемилостивейшая, Вашего Императорского Величества всеподданейшие рабы поверенные белорусского еврейского общества» следуют написанные еврейскими буквами «Цалка Файбишович» и «Абрам Еселевич»[233]233
  Там же.


[Закрыть], т. е. поверенные назвали себя так, как принято было писать имена евреев в польских и русских документах, однако сделали это при помощи еврейских букв.

Еврейские представители не только не знали письменного русского языка, но даже не могли подписаться русскими буквами. В связи с чем встает вопрос об авторстве поданных ими прошений. Возможно, эту функцию взяли на себя упоминаемые в воспоминаниях Беннета два «секретаря», возможно, еврейским представителям пришлось прибегнуть к услугам кого-либо со стороны, благо составление прошений уже стало к тому времени неплохим побочным заработком служащих и отставных чиновников. Неточности в тексте прошения, такие как именование раввинов «духовенством», могут объясняться как авторством незнакомого с еврейскими реалиями человека, так и стремлением еврейских представителей вписать непонятную российским властям структуру еврейского общества в привычную для власти систему координат. Раввин для еврейского традиционного сознания был прежде всего человеком, сведущим в религиозном праве (Галахе), к которому обращались за советами менее искушенные в талмудических тонкостях люди, и свой статус раввин получал именно потому, что к нему обращались. При этом получившие хорошее традиционное образование представители еврейской элиты вполне могли обойтись без консультаций раввина, если считали свои познания достаточными. Таким образом, получение статуса раввина зависело не от «рукоположения» какой-либо высшей инстанцией, как в христианских вероисповеданиях, а от мнения еврейского общества о познаниях и способностях того или иного талмудиста. Назвать раввинов «духовенством» означало приравнять их к хорошо знакомому властям и совершенно по-иному организованному сословию.

10 марта 1785 г. прошение Файбишовича и Еселевича было предложено на рассмотрение Сенату, «причем ея величество приметить указала, что когда означенные еврейского закона люди вошли уже на основании указов ея величества в состояние, равное с другими, то и надлежит при всяком случае наблюдать правило, ея величеством установленное, что всяк по званию и состоянию своему долженствует пользоваться выгодами и правами без различия закона и народа»[234]234
  «Известие» из Первого в Третий департамент Сената. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 1.


[Закрыть]. Тем самым Екатерина II как бы задала тон последующему разбирательству. Прошение рассматривалось в Третьем департаменте Сената 26 марта, и 1 апреля 1785 г. было постановлено потребовать от белорусского наместника П.Б. Пассека объяснений по всем пунктам прошения[235]235
  Определение Правительствующего Сената от 1 апреля 1785 г. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 69–73.


[Закрыть].

Другим способствовавшим активности еврейских представителей фактором оказалась ревизия сенаторов А.Р. Воронцова и А.В. Нарышкина «в разные губернии для осмотра присутственных мест»[236]236
  Дело по ревизии А.Р. Воронцова и А.В. Нарышкина 1785–1787 гг. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 53. Д. 4405.


[Закрыть]. Согласно записке ревизоров П.Б. Пассеку от 1 июля 1785 г., «по проезде нашем через обе белорусские губернии, не токмо в губернских и уездных городах, но даже из прочих уездов, в которых мы и не были, живущие в Белоруссии евреи, собравшись, приходили к нам, сказывая уныние, в коем они находятся, и приносили беспрестанно разные свои просьбы и опасения о жребии их»[237]237
  Записка сенаторов А.Р. Воронцова и А.В. Нарышкина П.Б. Пассеку. – Там же. Л. 93.


[Закрыть]. Жалобы евреев частично совпадали с изложенными в прошении Файбишовича и Еселевича императрице. Они указывали на неравное положение евреев по отношению к остальному населению: в то время как по искам на евреев в судах производится «скорое и строгое» взыскание, просьбы и жалобы евреев остаются без всякого удовлетворения. Еврейские представители отмечали, что данная практика имела место и до раздела Польши, но стала неприемлемой, когда край перешел под власть Екатерины II, «под скипетром которыя столько разного звания людей спокойны и счастливы пребывают, и где равно каждому без различия веры всякая справедливость доставляется»[238]238
  Там же. Л. 93 об.


[Закрыть]. Таким образом, можно констатировать, что евреи довольно быстро усвоили официальную риторику и провозглашавшиеся Екатериной II идеологические принципы. Потребовать реального осуществления программы «просвещенного абсолютизма» применительно к евреям было весьма интересным ходом с их стороны. Аналогичным образом общавшиеся с ревизорами евреи объясняли неприязнь к ним со стороны местного купечества и мещанства и связанное с этим ограничение участия евреев в сословном самоуправлении. Эти и другие проявления антиееврейских настроений они приписывали «недовольному [т. е. недостаточному. – О. М.] просвещению»[239]239
  Там же.


[Закрыть].

Можно также предположить, что ревизоры заметили только внешнюю сторону еврейского «представительства» и поэтому восприняли его как стихийные выступления, хотя очевидно, что появлению евреев с просьбами и жалобами предшествовали собрания в кагалах, сбор средств «на депутацию» и тому подобные проявления еврейской политической культуры. Выяснилось, что евреи воспользовались удобным случаем (сенатской ревизией), чтобы еще раз напомнить власти о своих требованиях. Несколько удивляет реакция ревизоров, один из которых, А.Р. Воронцов, в дальнейшем в качестве президента Коммерц-коллегии проводил последовательные антиееврейские меры[240]240
  А.Р. Воронцов, в частности, составил в 1790 г. «Примечание на просьбу белорусских жидов», в котором предлагал запретить евреям коммерческую деятельность за пределами Белоруссии. Этот документ сыграл большую роль в подготовке законодательства о «черте оседлости» (Опубликовано: «Следует ли евреям позволить?…»: «мнение» президента Коммерц-коллегии А.Р. Воронцова. 1790 г. / Публ. Д.З. Фельдмана // Исторический архив. 1993. № 6. С. 197–200).


[Закрыть]. Но на этот раз сенаторы выразили сочувствие еврейским представителям и «не оставили к успокоению обнадежить их, увещевая притом, чтоб между тем полагались на известную прозорливость и милость монаршую»[241]241
  Записка сенаторов А.Р. Воронцова и А.В. Нарышкина. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 53. Д. 4405. Л. 93 об.


[Закрыть], а наместнику предложили принять меры «в удовольствие» евреев. Следовало поощрять их участие в деятельности нижних земских судов и магистратов, так как еврейское население превышает общее количество мещан и купцов, и содействовать развитию еврейской торговли.

Тем временем в Третьем департаменте Сената продолжалось рассмотрение инициированного жалобой Файбишовича и Еселевича дела. 23 октября 1785 г. выяснилось, что никаких объяснений Пассека по данному вопросу «и поныне не доставлено», что вызвало неудовольствие императрицы[242]242
  Определение Правительствующего Сената от 23 октября 1785 г. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 78.


[Закрыть]. В отправленном 18 октября 1785 г. рапорте наместник объяснял, что препятствовал развитию алкогольных промыслов для блага самих же евреев, желая обратить их усилия на «лучшую для общества пользу», что убытки от сноса еврейских домов были полностью компенсированы, а переселение из деревень в города не имело для евреев катастрофических последствий[243]243
  Рапорт П.Б. Пассека Сенату. – Там же. Л. 80–82.


[Закрыть]. Таким образом, оправдания наместника строились не на обвинении евреев, как можно было бы предположить, а на отрицании допущенных по отношению к ним несправедливостей. Ибо, как, вероятно, казалось Пассеку, евреям симпатизировали представители центральной власти, и его объяснения приобрели соответствующую юдофильскую окраску. К рапорту были приложены докладные записки могилевского и полоцкого магистратов и полоцкого наместнического правления. Вероятно, генерал-губернатор счел необходимым не выступать против евреев от своего имени, а предоставить это подотчетным ему учреждениям. Магистраты обвиняли евреев в мошенничестве, спаивании и разорении крестьян. Менее деятельные представители еврейского народа вели «жизнь леностную и праздную», уклоняясь от уплаты податей и выполнения городских повинностей[244]244
  Рапорт могилевского наместнического правления П.Б. Пассеку. 3 октября 1785 г. – Там же. Л. 83–91; Мнение могилевского губернского магистрата. 26 апреля 1785 г. – Там же. Л. 93–96 об.; Объяснения полоцкого наместнического правления. 8 мая 1785 г. – Там же. Л. 108–115 об.


[Закрыть].

11 ноября 1785 г. состоялось посвященное обсуждению вопроса о белорусских евреях заседание Третьего департамента Сената. Порядок этого заседания отличался одной примечательной особенностью: «Впущены были пред собрание поверенные белорусского еврейского общества Цалка Файбишович и Абрам Еселевич»[245]245
  Журнал Правительствующего Сената. 11 ноября 1785 г. (копия). – Там же. Л. 262.


[Закрыть]. Следует отметить, что участие посторонних лиц в заседаниях Сената было обычной практикой того времени[246]246
  Так, в 1763 г. на нескольких заседаниях Сената, где рассматривались дела о винных откупах, присутствовали купцы, в 1768 г. купцы по распоряжению императрицы были вызваны в Сенат. Аналогичные случаи имели место и в последующие десятилетия екатерининского царствования (История Правительствующего Сената за двести лет. 1711–1911. СПб., 1911. Т. 2. С. 494).


[Закрыть]. Поверенные, пояснив, что до того «не смели утруждать ея императорское величество пространным тех нужд описанием», представили на рассмотрение Сената дополнительное «доношение» и упоминавшиеся выше верительные письма от кагалов. В «доношении» были более подробно изложены содержавшиеся в прошении Файбишовича и Еселевича жалобы и добавлены новые пункты. Среди последних были жалобы на притеснения рижским магистратом приезжающих в Ригу еврейских купцов[247]247
  Донесение Ц. Файбишовича и А. Еселевича в Третий департамент Сената. – Там же. Л. 247 об. – 248.


[Закрыть]. Напомним, что данный сюжет уже фигурировал в записке витебского кагала витебской губернской канцелярии в 1773 г.[248]248
  Донесение витебского кагального собрания витебской губернской канцелярии. 2 августа 1773 г. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 17. См. также предыдущий раздел данной главы.


[Закрыть] Второй новый, по сравнению с прошением «на высочайшее имя», пункт также являлся прямым продолжением выступлений витебского кагала в 1773 г. Речь идет о конфискации здания витебской синагоги орденом доминиканцев в счет кагального долга. Однако о таком важном факторе, как долг, не упоминал ни кагал в своем прошении 1773 г., ни поверенные в 1785 г. Любопытно сравнить изложение инцидента с витебской синагогой в прошении поверенных, с жалобой кагала[249]249
  Там же. Л. 13 об. См. предыдущий раздел.


[Закрыть]. В записке кагала упомянуты две синагоги, названные «синагогами» – названием, крайне редко употреблявшимся в еврейской среде, в прошении поверенных – только одна, именуемая «школой[250]250
  В данном случае «школа», очевидно, является калькой с идишского «shul» («синагога»).


[Закрыть] для богомоления»[251]251
  Донесение Ц. Файбишовича и А. Еселевича. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 249.


[Закрыть]. Совпадающим элементом в обоих документах является мотивировка конфискации: «без всякой причины, по одному только насильству»[252]252
  Донесение витебского кагального собрания. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 13 об.


[Закрыть] в записке кагала, «без малейшей причины»[253]253
  Донесение Ц. Файбишовича и А. Еселевича. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 249.


[Закрыть] в прошении поверенных, – и объяснение внушительных долгов кагала расходами на судебные тяжбы по возвращению якобы произвольно конфискованных зданий. За прошедшие со времени выступления витебского кагала двенадцать лет, согласно «доношению» Файбишовича и Еселевича, финансовые проблемы кагала только усугубились. С большим трудом кагалу удалось уплатить своим кредиторам половину долговой суммы, однако в 1784 г. кредиторы стали требовать уплаты оставшейся половины «вдруг», т. е. немедленно. Поверенные просили отсрочить выплаты. При этом о возвращении здания синагоги еврейской общине, которого хотел добиться витебский кагал в 1773 г., речи не идет[254]254
  Там же. Л. 249 об.


[Закрыть]. Подобная преемственность «политической линии» не удивительна, поскольку Файбишович являлся одним из глав витебского кагала, а Еселевич принадлежал к близким к кагалу кругам. Наиболее важным из добавленных к изложенным в прошении императрице просьбам было предложение издать указ о фактической финансовой автономии еврейских общин в распределении как государственных податей, так и «общественных и церковных еврейских сборов». Следовало «указом ея императорского величества» приказать чиновникам любого ранга «не препятствовать нам и не касаться оной [раскладки податей и внутренних кагальных сборов], ибо кроме нас, евреев, никто состояние каждого [из] нашего народа знать не может». Другим аргументом в пользу введения подобной меры было, по словам поверенных, стремление к социальной справедливости, чтобы «бедный против имущего не был по состоянию своему излишне отягощен»[255]255
  Там же. Л. 248 об.


[Закрыть].

Воспользовавшись случаем, Файбишович 11 ноября 1785 г. подал также прошение «о последовавших собственно означенному поверенному Файбишовичу разорения и убытка по разным случаям» и материалы, относящиеся к его тяжбе с уездным предводителем дворянства А.М. Лускиным[256]256
  Журнал Правительствующего Сената. – Там же. Л. 262 об.


[Закрыть]. В числе прочего выяснилось, что Файбишович как глава кагала принимал активное участие в строительстве новой витебской синагоги («школы») и даже закупил на свои средства камень, который, однако, был конфискован местными властями «безденежно, для казенной надобности»[257]257
  Там же.


[Закрыть].