Текст книги "Музыкантша"

– Прости, Марго, дорогая, не сдержался. Ты тоже хороша! Чего злишь-то меня? – Он сделал попытку приблизиться в Марго, но Марго отшатнулась, процедив сквозь зубы:

– Всё нормально. До свадьбы заживёт.

– Не злись, я же попросил прощения. Ты это… можешь Анжелку в школу водить. Денег возьми сколько надо. Инструмент купи.

– Ладно. Только ребёнка не пугай. Заикаться будет.

– Да это так, сорвался, говорю же… На работе проблемы.

– Что, уже?

– Тебе не понять. Там всегда проблемы. Наша работа состоит из одних проблем, к твоему сведению. Твой муж ежедневно рискует.

– Ну, не рассказывай, меня твои проблемы не касаются. Всё равно помочь не смогу.

– То-то и оно, что не сможешь… Ладно, давай пожрать, и я спать, что-то нехорошо мне…

Марго молча встала и пошла в кухню. Разогрела ужин и позвала мужа. Они поели, и Эдик ушёл. Марго задумчиво посмотрела ему вслед. Муж внушал ей чувство тревоги и беспокойства, а этого она не любила. Жизнь на вулкане не приносила ей особого удовольствия.

Леонид Степанович, или Лёня, как теперь Марго его называла, был страшно рад увидеть Марго на рабочем месте.

– Марго, милая! Наконец-то!

– Ну, не преувеличивай, недавно виделись.

– Для кого как. Для меня два месяца – это срок. Как дочь? В детский сад ходит?

– Ходит. Дичится только. Нелюдимая она совсем у меня… в кого только? Эдик её, что ли, запугал? Как волчонок на него смотрит.

– Ничего, пройдёт. Пообщается с детьми, пообвыкнется. Не бери в голову – не она первая, не она последняя.

– Странная она всё равно. Что-то не так с ней, только что, не пойму.

– Маргошенька, ты слишком увлеклась материнством. Так нельзя, девочка моя. Дети – это, конечно, хорошо, но и так убиваться по каждому пустяку не стоит. Там и до истерии недалеко.

– Лёня! Я тебя умоляю!

– Всё! Молчу! Больше никаких советов. Ты мне лучше кофе свари, без сахара.

– Как скажешь…

– Соскучился я по кофейку твоему…

– Ну ты, Лёня, и хитрец!

– Не томи, милая, пить очень хочется…

– Ну всё, иду… – Марго достала кофеварку и засыпала туда кофе, а Леонид Степанович, напевая, удалился к себе в кабинет.

Вскоре, не без помощи Марго, Леониду Степановичу удалось занять место своего начальника. Он давно метил на это желанное место, справедливо полагая, что засиделся в замах. А вскоре представился и вполне подходящий случай. У главного заболела секретарша, и он попросил Марго посидеть вместо неё. Леонид Степанович потирал руки от радости. Он дал Марго парочку бумаг, которые она незаметно подсунула своему временному боссу на подпись. Эти бумаги должны были стать компроматом на главного и способствовать его уходу с поста.

Так примерно и вышло – когда бумаги дошли до директора, он страшно возмутился. Был небольшой скандал, но его удалось замять, и главного быстро отправили на пенсию. Счастливый Леонид Степанович с триумфом водрузился на его место. Он тут же выхлопотал Марго должность своей секретарши, отправив предыдущую вслед за её боссом. Теперь Марго регулярно получала премию, и, в общем-то, была вполне довольна своей служебной карьерой. Анжела ходила в детский сад, Эдик мало появлялся дома, а в периоды его короткого пребывания Марго старалась с ним не связываться. Его душевное состояние беспокоило Марго всё больше, но она была фаталисткой и решила оставить всё на волю судьбы. Спасать мужа у Марго не имелось ни сил, ни желания. К тому же она была почти уверена, что это уже невозможно, и ей оставалось только наблюдать за ситуацией со стороны, надеясь, что грозивший вот-вот разразиться ураган её не сильно заденет.

– Заходите, мамаша!

Марго прошла в кабинет, таща за собой Анжелу. Девочке уже исполнилось пять лет, и Марго решила отвести её музыкальную школу. Она долго размышляла на тему, какой инструмент предпочесть, и остановилась на скрипке. Рояль казался ей слишком громоздким, его сложно переносить с места на место, в отличие от скрипки. И потом скрипка казалась ей гораздо престижнее. Каждый, кому не лень, считал своим долгом бренчать на рояле, но за скрипку мало кто брался. Это тоже сыграло свою роль, и Марго приняла решение – Анжела будет скрипачкой.

Седой мужчина, сидящий на крутящемся стуле, показался Марго старомодным, но она на всякий случай улыбнулась.

– Я на прослушивание. Девочку привела.

– Ну, что же вы не стесняйтесь, проходите! Иди ко мне, деточка! – Мужчина поманил Анжелу. – Как тебя зовут, милая?

– Анжела.

– Вот какое славное имечко! Ты хочешь играть на скрипке?

Анжела кивнула.

– Повторяй за мной. – Мужчина постучал пальцами по столу.

Анжела повторила.

– Умница. Хочешь послушать, как она звучит?

Анжела снова кивнула.

Мужчина бережно взял в руки инструмент, приложил его к плечу и провёл смычком по струнам. Скрипка застонала, словно жалуясь. Он начал водить смычком взад и вперёд, исторгая тонкие, на грани отчаяния, звуки.

– Нравится, деточка?

Анжела улыбнулась и протянула руки к инструменту. Мужчина дал его подержать.

– Не балуйся только, скрипка – вещь нежная, хрупкая… Она не терпит грубости.

Анжела заворожено смотрела на плавный изгиб деки. Копируя учителя, она прижала скрипку к плечу и провела смычком по струнам. Потом начала водить им взад и вперёд, закрыв глаза, и теперь пришёл черёд удивляться учителю. От волнения он тёр переносицу и вытирал платком лицо.

– Это просто чёрт знает, что такое! Мамаша, где вы взяли это чудо? Она просто вундеркинд!

– Я её родила. В меня талантом пошла.

– Поверить не могу! А я и брать её не хотел – мала ещё. Что творится на свете! Сколько ей?

– Пять, в школу на будущий год пойдёт.

– Отлично! Господи, деточка! Да такие, как ты, раз в сто лет рождаются! Надо же, как повезло! Хотя, выводы, безусловно, делать рано… Чтобы цветок вырос, нужен хороший уход и, как ни странно это звучит, желание самого цветка стать роскошным растением! Мамаша, вы попали в десятку! Поздравляю! Вам срочно нужно будет сделать одну вещь – купить девочке инструмент. Я дам вам адрес одного магазина, они подберут вам подходящий. Чтобы не очень дорогой, но достойный. Бриллианту нужна соответствующая оправа, не так ли, милая? – Он подмигнул Анжеле, и она счастливо рассмеялась. – Так как, мамаша, вы готовы? Прошу не скупиться! Возможно, вы станете матерью новой звезды!

Роль матери будущей звезды пришлась Марго по душе, и она ответила:

– Хорошо. Я куплю, что вы посоветуете. Только одна просьба, не называйте меня мамашей! Меня зовут Марго.

– Как скажете! Поверьте, я не со зла. Привычка. Ко мне одни мамаши ходят. А по отчеству, простите, как?

– Просто Марго. Я не так стара, как вам кажется.

– Боже упаси, Марго! Вы не правильно всё поняли. Вы чудесно выглядите! Ни о какой старости и речи быть не может, что вы, милая! Это я из вежливости спросил…

– Ну, вот и договорились. А вас, простите, как зовут?

– Ах, да! – Мужчина спохватился: – Простите, не представился! Казимир Георгиевич Лисовский. Я из обрусевших поляков.

– Приятно познакомиться. На сегодня всё?

– Да, дорогая, на сегодня всё. – Казимир Георгиевич взял ручку, черкнул пару строк на клочке бумаги и протянул его Марго. – Это – адрес магазина, а вот записка, скажете, от меня, я вам там всё написал. Они выберут вам подходящий инструмент. А завтра я жду вас вечером на занятия. С большим, надо заметить, нетерпением!

Марго взяла записку, и они с Анжелой вышли в коридор. Анжела напевала себе под нос. По пути они зашли в магазин и купили скрипку. Она оказалась не дешёвой, но Марго твёрдо решила не скупиться. Роль матери звезды всё больше ей нравилась и представлялась более надёжной, чем роль жены человека с весьма сомнительными перспективами и такими же сомнительными делишками. Марго рассудила, что чем больше денег мужа она вложит сейчас, тем надёжнее будет её капитал. Неизвестно, что можно ждать от Эдика завтра – он становился всё более нервным и истеричным. Проблемы на работе. Знала она эту его работу – сплошной криминал. Все его друзья остепенились давно, сошли с крючка. И только он, как дурак, болтается. Деньги приносит, конечно, но толку с этих денег? Как в тридцатые годы – только и ждёшь, когда за тобой придут. От этих мыслей Марго пришла в дурное настроение. Анжела рядом весело подпрыгивала.

– Марго! – Эдик ворвался в дом словно ужаленный. – Где ты, Марго?

В поисках жены Эдик прошёл в спальню и зажёг свет. Марго, щурясь, приподнялась на кровати.

– В чём дело? Ты что, с дуба сорвался?

– Сорвался! Молчи, идиотка! Времени нет.

– Да что случилось?! Ты можешь толком сказать? – Волнение мужа передалось Марго, и она забыла о своей всегдашней язвительности в его отношении.

– Вставай, Марго, и дочь поднимай, ехать пора!

– Куда, Господи?! Что за ересь?! Что ты плетёшь?! Я никуда не поеду!

– Тогда тебя вынесут отсюда вперёд ногами, дура!

– Доигрался, значит! Вот дерьмо!

– Ну ты что, сдохнуть захотела?! Ты русские слова понимаешь?! Через час машина придёт.

– Куда мы едем?

– На кудыкину гору! Потом объясню. Некогда сейчас.

– А работа? Квартира?

– Забудь! Нет больше ни квартиры, ни работы! Всё, финита ля комедия! Ну, ты долго валяться будешь? Я не шучу.

Эдик схватил спортивную сумку и начал беспорядочно швырять туда вещи. По выражению его лица, на котором была запечатлена крайняя степень испуга, Марго поняла, что он не шутит. Она встала и оделась, потом разбудила дочь и велела ей одеваться. Анжела хныкала, но Марго прикрикнула на неё, чтобы замолчала, и начала собирать вещи.

– Мам, мы куда?

– Не знаю, у папаши своего спроси!

– Уезжаем, дочь, из этого бардака нахрен!

Марго со злостью укладывала тряпки в чемодан.

– У Анжелки концерт завтра, между прочим! Ты бы хоть об успехах её спросил, папаша! Она уже лауреат нескольких конкурсов! У неё будущее!

– Было будущее, детка… там, куда мы отправляемся, будущего нет. Там есть только существование.

– Надеюсь, не вечное? – У Марго навернулись слёзы.

– Я тоже надеюсь. Пойми, отлежаться надо. Мне жаль, что я Анжелке карьеру порчу, но она потом наверстает, если живы останемся. А если нет, то и карьера ей не пригодится. Согласна?

Марго вытирала слёзы. Эдик выглянул в окно.

– Машина пришла, выходим.

Они вышли из подъезда, Эдик озирался по сторонам. На месте водителя сидел незнакомый парень. Марго с Анжелой забрались на заднее сиденье. Анжела прижимала к груди скрипку. Парень довёз их до вокзала и уехал. Эдик сходил за билетами, и через полчаса они погрузились на поезд.

– Куда едем?

– В деревню. Очень глухую.

– Прекрасно!

– Не начинай, я же сказал, отсидеться надо! Располагайтесь, я сейчас. – Эдик оставил Марго с дочерью в купе, а сам вышел. Вернулся он немного успокоенным, дрожь в руках унялась.

– Рассказывай, что случилось, и куда мы едем? – Марго уже успела взять бельё и застелить постели. Анжела влезла на верхнюю полку.

– Тебе какая разница, что? Меньше знаешь, лучше спишь. А насчёт того, куда, так я уже сказал.

– И кто нас там ждёт в этой деревне?

– Я дом там купил. Заранее. На чужое имя. Там и заляжем на дно. Кстати, вот твой новый паспорт. Ты теперь Лидия Матвеевна Акулова.

– Отлично! Лидия Матвеевна! А Анжелка кто? Впрочем, дай сюда, я сама посмотрю. Ага! Вот. Ангелина Акулова. Поздравляю, доченька. Тебе больше повезло, чем мне. А ты кто? Давай уж знакомиться до конца.

– Пётр Иванович Акулов.

– Петенька? Прекрасное имя! Что, Петруша, хотите? Чайку? Марафетику?

– Заткнись!

– Господи! Ну почему это всё со мной! – Марго уронила голову на руки. – Давно развестись хотела! Что теперь с нами будет? Меня же на работе искать будут!

– Да не волнуйся ты, я обо всём позаботился.

– Это как же?

– Да так. В нашей квартире найдут три сожжённых, обезображенных трупа, и мама опознает нас.

– Ах! Так значит, мы благополучно скончались! Царствие нам небесное! Аллилуйя!

– Да, скончались. И благополучно воскресли. Для новой жизни. Отсидимся немного, потом вернёмся, когда всё стихнет.

– Так за что же нас грохнули, если не секрет? Да ещё и с особой жестокостью?

– Ограбили. Деньги требовали. Пытали. Всё просто. За что ещё у нас убивают?

– Действительно, не за что. Ну, а с квартирой что?

– Я её завещал, кому следует. И машину тоже. С собой только деньги взял, на первое время хватит. А с учётом деревенской жизни и на сто лет достаточно будет.

– Сто лет?! Мы что, там сто лет жить будем?!

– Это я так, шутить пытаюсь. Нет, конечно.

– Ладно. Дай закурить. – Марго успокоилась. – Я так понимаю, что сделать уже ничего нельзя, а значит, делать ничего не будем. Так, Петенька?

– Так, Лидуша.

– А насчёт дома…

– В наследство, скажем, достался. А мы беженцы из Узбекистана.

– Какая прелесть! Беженцы! Школа там хоть есть? Анжелке в школу надо. Хорошо, хоть первый класс успела закончить.

– Думаю, есть. Школы везде есть, с этим у нас проблем нет.

– Всё. Устала я. Пойду чай закажу.

– Иди, по вагону особенно не шастай, глаза не мозоль!

– Слушаюсь.

Марго, теперь Лидия, принесла чай и отхлебнула глоток. Горячий напиток обжёг горло, и она вдруг отчётливо ощутила вкус новой жизни. Этот вкус показался ей горьким и неприятным. Она позвала дочь.

– Анжела, дочка! Слезай!

Девочка нехотя слезла.

– Слушай, милая! Ты же у нас взрослая девочка? Всё понимаешь… Можно тебе доверить тайну?

Анжела кивнула.

– Так вот. Наш папа работает на секретной работе. И сейчас у него новое задание. Чтобы нас не нашили плохие люди, нам надо спрятаться. На время. А потом мы вернёмся. Но чтобы получше спрятаться, нам нужно сменить имена. Теперь меня зовут Лида, а папу Петя. А фамилия наша Акуловы. Тебя зовут Ангелина, но мы тебя будем звать Анжелой, как раньше. Поняла?

Анжела кивнула.

– Повтори.

– Мама Лида и папа Петя.

– Умница. Это никому нельзя рассказывать, иначе нас могут убить. Что поделаешь, – Марго метнула на Эдика полный ненависти взгляд, – такая у твоего папы работа. Как тебя зовут, скажи.

– Ангелина Акулова.

– Молодец. Какая же ты у меня умница! – Марго поцеловала дочь. – Есть хочешь?

Анжела отрицательно помотала головой.

– Мам, а как же Казимир Георгиевич?

– Казимир Георгиевич, деточка, теперь будет заниматься с другой девочкой. – Это Эдик решил вступить в разговор.

– Я не хочу… – голос Анжелы сошёл на шёпот.

– Теперь, дочка, ничего не поделаешь… Иначе нам крышка. Там больше не безопасно. И всё, хватит вопросов! Я тоже много что хочу. У тебя ещё вся жизнь впереди, а я… – Марго отвернулась к окну, чтобы скрыть набежавшие слёзы. – Ладно, иди на верх, станция скоро, я выйду, поесть куплю. И не хнычь, прошу! И без тебя тошно!

До деревни пришлось добираться на перекладных. Разбитый автобус довёз их до развилки, откуда нужно было добираться пешком около пяти километров. Транспорт не подвернулся, и идти пришлось на своих двоих, поэтому, когда на горизонте показалась деревня, Марго уже совершенно выбилась из сил.

– Где дом-то? – От усталости она запыхалась, и голос её срывался.

– Уже недалеко. Давайте, последний рывок.

Они прошли ещё немного по улице, когда Эдик остановился.

– Вот наше новое пристанище.

Марго с удивлением взирала на покосившуюся лачугу, обнесённую дощатым ещё более кривым забором. Калитка скрипнула, пропустив их внутрь. Краска с дома облезла, и вид у него был довольно жалким, если не сказать больше.

– Там внутри нормально. Жить можно. Я потом договорюсь с кем-нибудь, подшаманят… места здесь зато, что надо… красота…

– Да, места что надо… – Марго снова была на грани истерики. – Вода, отопление есть?

– Вода в колодце, есть газ. В баллонах. Удобства во дворе. Отопление печное.

– Вот так приключение… Сбылась мечта идиотки…

– О чём ты это, Лидочка?

– Да о том, Петенька, что в детстве любила о приключениях читать, и до смерти хотелось такой же жизни… вот и получила. И правда говорят, бойся своих желаний, они могут исполниться.

– Накаркала, значит…

Они вошли в дом. Внутри был беспорядок, но, в принципе, Эдик не обманул – было довольно сносно. Если хорошенько убраться и не принимать во внимание обстоятельства, приведшие их сюда, то обстановка была даже колоритной. Марго вздохнула, велела Эдику натаскать воды и принялась за уборку, благодаря чему к вечеру изба приняла вполне жилой вид. Эдик затопил печь, и стало тепло. Марго достала из сумки еду, предусмотрительно купленную на станции, и они поели. В старом шкафу было постельное бельё, одеяла и подушки. Марго, уже ничего не спрашивая, постелила всем постели, и они улеглись спать, измученные последними событиями и долгой дорогой.

Утром Эдик сбегал в магазин, а Марго вышла во двор. На соседнем участке возилась женщина, на вид лет шестидесяти. Марго окликнула её.

– Мамаша! Можно вас на минутку!

Женщина подошла. Вблизи она выглядела ещё старше. На голове её был повязан платок, а ногах были надеты галоши. Она вытерла руки о передник и прищурилась, разглядывая Марго.

– Что, милая?

– Простите, не знаю, как вас зовут…

– Баба Зина зови. Меня все так здесь зовут.

– Мы вчера приехали, беженцы из Узбекистана… Дом вот от родственника достался. По мужу…

– От Семеныча? Не знала, что у него родственники имелись… помер один, как перст…

– Мы и сами случайно узнали. Это дальний родственник… Муж о нём и не слышал раньше… нам переждать пока, а там посмотрим…

– Ну что ж… живите… коли так…

– Я спросить хотела, школа у вас здесь есть? У меня дочь во второй класс перешла, август уже…

– Есть, милая, есть. И дети здесь есть, и магазин, и медпункт. А как же… Здесь тоже люди живут. Мы хоть и на отшибе, но держимся пока. Не все разъехались. Да и что сейчас в городе делать? Маета одна… А тут и огород, и скотинка, и куры… Ты не переживай, с голоду не помрёшь… Я покажу, где мясо брать, молоко… ничего, жить можно. Вон кругом что творится, а тут тихо, спокойно… Глядишь, понравится ещё, уезжать не захочешь. А школа в соседнем селе, километров за десять. Но автобус каждое утро приходит, забирает, отвозит. Тут ещё десять школьников есть.

– У меня дочь на скрипке играет…

– Ну, уж это, милая, не знаю… врать не буду… Откуда скрипка здесь? Спасибо, хоть учат чему-то…

– Понятно…

– Ты спрашивай, ежели что надо. Я советом всегда рада помочь. Да и так, по хозяйству…

– Хорошо… – Марго обернулась на скрип калитки. Пришёл Эдик. – Муж вернулся, пойду я, спасибо.

– Да не за что. – Баба Зина поправила платок и заковыляла вглубь участка, а Марго пошла навстречу мужу. – Как звать-то тебя, доченька? – крикнула женщина уже вдогонку.

– Лида. Мужа – Петром, а дочь – Ангелина.

– Вот и ладненько, вот и познакомились… – баба Зина вздохнула и присела на скамейку возле дома. «Надо же, как мир чудно устроен, – подумала она, – у Семеныча и родственники, оказывается, имелись… а он, старый хрыч, ни ухом, ни рылом… знать не знал и ведать не ведал… так хоть помирать веселее бы было. Эх, да что там говорить!» – баба Зина достала из кармана засаленного передника семечки и, отключившись от мира, начала их щёлкать.

Постепенно жизнь у невольных переселенцев начала налаживаться. Анжела пошла в школу. Эдик нанял местных мужиков, и они, как могли, подремонтировали дом. В райцентре удалось купить кое-какую мебель, плиту, и более-менее сносно обустроить быт. Под руководством бабы Зины Марго весной засадила огород, и начала потихоньку приторговывать сначала свежей зеленью, а потом и овощами. Это приносило пусть и небольшой, но доход. Деньги, которые Эдик, как он утверждал, привёз с собой, он тщательно спрятал, и выдавал Марго небольшими порциями на покупку самого необходимого. Он боялся, что если они начнут сорить купюрами, то их могут вычислить те, от кого они так далеко спрятались. В принципе Марго разделяла его точку зрения, но порой, в приступе жестокой хандры, она устраивала мужу страшные скандалы по этому поводу. К тому же Эдик начал пить. Порошок, который он привёз с собой, как догадалась Марго, подходил к концу, и здесь его достать было просто негде. Эдик стал чрезвычайно нервным и раздражительным. Он так нигде и не работал, и баба Зина весьма неодобрительно посматривала в его сторону. На Марго же засматривался местный тракторист Савва. Он был вдовцом, жена умерла от сердечной болезни, и он ужасно страдал от одиночества. Марго иногда захаживала к нему на огонёк и не брезговала грубыми мужицкими ласками. В этом плане Эдик давно уже был далёк от совершенства, а Марго без мужского внимания чахла, словно цветок, который давно не поливали.

– Лидуша, солнышко, да брось ты этого алкаша! Переезжай ко мне! Ну, милая! Так славно мы заживём! – Савва гладил Марго по мраморным плечам, уже потерявшим девичью хрупкость и ставшими округлыми и налитыми. – Вон ты какая красавица! Неужто охота себя гробить? Красоту свою этому ироду дарить? – Савва клал голову на грудь Марго и вздыхал. – Ягодка ты моя! Сладенькая…

Марго от этих ласк таяла, как снежная баба весной. Жар внизу её живота разгорался, как лесной пожар, и она льнула к Савве с новой силой.

– Не могу, Саввушка, пока не могу… потерпи…

– Сил уже нет, Лида! Каждую ночь тебя во сне вижу… все ямочки твои и округлости, и животик твой сахарный и грудки! Обнять хочу, просыпаюсь, а тебя нет… всё кипит внутри, клокочет! Сердце так и трепещет! Веришь?

– Да верю, отчего ж не верить…

– Если ты за дочку переживаешь, так не бойся, я её как родную любить буду! Мы ещё с тобой нарожаем, вот увидишь!

– Ну, хватит, не рви мне душу! Не время ещё… скажу я, как готова буду. Я и так здесь рядом…

Савва вздыхает, гладит Марго по волосам. Марго откидывается на подушки, кладёт руки за голову и смотрит в потолок. Савва мужик ничего, конечно. И любовник хороший. Как обнимет, так сердце заходится, а как поцелует, так у Марго ноги подкашиваются. Силушка чувствуется, первобытная, необузданная. Любовным хитростям он не обучен, но этого и не нужно. Дикая страсть, почти животная, сметающая всё на своём пути, его полностью оправдывает. И не только оправдывает, но и возносит над другими, более утончёнными и изощрёнными в любовных утехах. А таких Марго на своём веку повидала немало. Пока же она лелеяла мысли о возвращении. Но к Савве, тем не менее, привязалась, и подумывала – а не взять ли его с собой? А с другой стороны, когда оно, это возвращение будет? Так и совсем состариться недолго, ожидаючи неизвестно чего. Чутьё подсказывало Марго, что времени даром терять не стоит, и она всё больше склонялась к мысли, что пора уже бросать Эдика и выходить замуж за Савву. Тем паче, что по здравому рассуждению, если она выйдет замуж и возьмёт фамилию мужа, то её следы и следы Анжелы затрутся окончательно. Ей выдадут новый паспорт, чистый, без подделок и да здравствует новая жизнь! Иначе Анжелка здесь совсем захиреет, и её планы стать матерью звезды окончательно провалятся. Два года прошло, Анжелке уже десять лет, а воз и ныне там. Эдик похоже, окончательно утратил контроль над реальностью, он или пьяный или обнюханный. А как деньги закончатся, тогда что? Подумать страшно… Марго даже внутренне содрогнулась от таких мыслей. Да и сейчас тоже не сахар, одна отрада, что Савва. А Савва – мужик работящий, не пьющий, заработают денег и в город вернутся. Или здесь что-нибудь развернут… Машину купят, Анжелку снова в музыкальную школу отдадут, Марго возить её будет. Она каждый вечер что-то там пиликает, чтобы форму не терять… Умница девочка. Если бы не этот придурок муж, уже бы звездой стала… Марго встаёт с кровати и начинает одеваться.

– Пойду я, Савва… пора…

– Побудь ещё…

– Не могу. Вдруг Эдик искать начнёт? Да и Анжелка скоро из школы вернётся…

– Завтра придёшь? Как стемнеет… С утра я на работу пойду, до вечера…

– Приду. Если мой напьётся… Как Анжелка уснёт.

– Обещаешь?

– Вот глупый! Да неужели я сама не хочу? Поживи-ка с таким…

– Вот и я говорю…

Марго приложила палец к губам Саввы: – Тихо! Молчи! Сама всё знаю…

Она накинула платок и вышла. Их связь не была в деревне большим секретом, но, глядя на Эдика, Марго не осуждали, а даже сочувствовали. Рвётся баба, а мужик как пиявка к ней присосался и кровь сосёт. Эдика в деревне не любили. В голове же Марго крепко засела мысль избавиться от мужа, послав его ко всем чертям. Единственное, что она хотела сделать, так это найти деньги, которые он привёз с собой, и забрать их. Она считала, что за те мучения, на которые он обрёк их с дочерью, она имеет право на компенсацию. Всё равно деньги на ветер пустит, пропьёт да пронюхает. А так хоть Анжелке на образование пойдут. И к Савве не с пустыми руками заявится. Не приживалкой и не нахлебницей. Одолеваемая такими мыслями, Марго зашла в дом.

Пьяный Эдик храпел на кровати, бутыль самогона стояла на столе, и Марго налила себе рюмочку. Самогон был крепкий, и Марго прошибла слеза – у Глашки брал, стервец! Та тоже мимо себя не льёт, сучка! Видать, не ровно дышит в сторону Эдика. Вот и хорошо, вместе и загибаться не так грустно. Марго усмехнулась, налила себе ещё рюмку. Неплохо. Хрустнула огурцом, ей же и засолённым, завалявшимся на тарелке, и пошла искать заначку. Надо сказать, что эту заначку она и раньше искала, да та всё не давалась. И там посмотрит Марго, и там поищет, но так ничего и не находила. А тут вдруг её осенило – вспомнила, что Эдик частенько возле куста смородины тёрся, что в углу участка рос. Марго не придавала этому значения – ну трётся и трётся, мало ли что. Идиот, он и в Африке идиот. Постоит, постоит, и отойдёт, к другому кусту переберётся, там постоит. Иногда час или больше мог так ходить. Марго это не особенно волновало. А тут вдруг её как током ударило. Она сбегала в сарай, взяла лопату и направилась к заветному кусту. Земля под ним была рыхлая, будто её кто специально рыхлил. Сердце у Марго забилось, предчувствуя удачу. Она воткнула лопату и начала рыть. Много усилий прикладывать не пришлось, и вскоре лопата стукнулась обо что-то твёрдое. Марго отбросила её в сторону и продолжила копать руками, не обращая внимания на грязь под ногтями. Вскоре ей удалось вытащить на поверхность металлическую коробку. Марго отряхнула руки от налипшей земли и осторожно приоткрыла крышку. Это было именно то, что она так долго искала – заначка Эдика. Но, к великому сожалению Марго, денег в коробке не оказалось, только на дне сиротливо лежал мешочек с сероватым порошком. Марго уронила коробку на землю и разрыдалась, размазывая по щекам слёзы грязными руками. Потом бросила коробку назад в яму и небрежно забросала её сверху землёй. Устало поднялась с колен и поплелась в дом. Села за стол и плеснула себе самогона в стакан. Господи, как же она раньше не догадалась, идиотка! Да кто бы ещё отпустил его с деньгами? Да с такими деньгами, про которые он говорил, можно было бы и не в такой дыре спрятаться. Мир велик, есть места и получше. Марго снова разразилась рыданиями. Потом вытерла слёзы, умылась и привела себя в порядок. Что случилось, то случилось, слезами, как известно, горю не поможешь. Хоть обрыдайся, хоть умри. Что ж, пусть подыхает один, тем более, пора с ним расстаться. Теперь-то уж точно ловить нечего. На днях и скажет ему, что уходит. Савва её любую примет, хоть с деньгами, хоть без. Может, без денег и лучше. Деньги людей портят, особенно большие. А ей корысть в любви ни к чему, не хватало, чтобы её ещё за деньги мужики любили! Марго легла на кровать, застеленную мягкой периной, и быстро заснула, подумав, что горячка в данном деле неуместна.

Через пару дней Марго, вернувшись с рынка, застала дочь в слезах. Анжела судорожно всхлипывала, очевидно, устав от собственных рыданий. Под глазом её начинал наливаться синяк.

– Что случилось, доченька? – Марго переменилась в лице. – Что с тобой? – Она осторожно потрогала пальцами синяк. – Откуда это? Подралась с кем?

– Папа… скрипку… забрал… – Девочка снова зарыдала.

– Скрипку забрал? Зачем?

– Н..не зна-ю! Отобрал… м. меня уда-рил!

– Вот ублюдок! Ну, я ему покажу! И куда он пошёл, не сказал?

– Н..нет… к тёте Глаше… наверное…

– Не плачь, дочка! Я этого так не оставлю! Иди, милая, погуляй, я тут с ним сама разберусь. Ты не встревай…

Эдик вернулся через час, держа в руке бутыль с самогоном. От него разило спиртным.

– Привет, муженёк! Где это ты пропадёшь целый день?

– А тебе что? Где хочу, там и хожу, у тебя спросить забыл…

– Да что ты говоришь! У меня-то как раз спросить и забыл… Где скрипка, сволочь?!

– Всё! Нету! Достала она меня своим пиликаньем! Целый день по нервам – скрип, скрип, мочи нет терпеть! Всю душу мне вынула, гадина! Я просто помолчать её попросил, а она уставилась, как волчонок, того и гляди горло перегрызёт, ну… я и не выдержал…

– Да я посажу тебя за это, скотина! Ты понял?! Верни инструмент, по-хорошему прошу…

– Ты это… давай без угроз… нету инструмента… я же сказал… так вышло, прости… я Глашке его отнёс, она обещала продать и порошка достать, у неё знакомые есть… так что не взыщи, Лидушка…

– Так ты скрипку на порошок выменял?! Ты в своём уме?!

– В своём, не в твоём же… А ты что меня допрашивать взялась?! – Эдик опрокинул в рот стопку самогона. – Тебе кто разрешил?!

– А я ни у кого разрешения спрашивать не собираюсь, индюк малохольный! Всё, с меня хватит! Я от тебя ухожу. Живи, как знаешь, пей, нюхай, колись! Это меня теперь не касается!

– И куда же мы собрались?

– Да тебе-то что? Тебе что я есть, что нет меня, всё едино…

– Ага! Денежки мои прикарманила, порошок последний продала и ноги сделать решила?! Так что ли? Любовничка своего содержать теперь будешь? Думаешь, не знаю, что ты деньги мои выкопала?!

– Что?! Какие деньги?! Опомнись! Да откуда у тебя деньги-то? Да и были ли они вообще? Да ты врал мне! Разводил, как последнюю идиотку! На сто лет хватит! Какие сто лет? Да не было там у тебя ничего! Не было!

– Было! Верни деньги, тварь! – Эдик не на шутку разозлился. – Ты меня ещё скрипкой упрекаешь?! Ты – воровка! Да ты сучка последняя, вот ты кто! Небось на кобеля своего всё потратила, признавайся!

– Чего?! Да я сроду на мужиков ничего не тратила и тратить не собираюсь! Не убогая, и не калека, слава Богу! И без денег твоих сраных возьмут, да ещё и на руках носить будут!

– Это ты о трактористе своём долбанном?! О Саввушке блаженном? Телке этом?

– Да лучше уж телок, чем сморчок занюханный!

– Это ты обо мне?!

– А о ком же ещё?!

– Ну, сучка, доигралась! Пойдёшь ты у меня к своему ухарю, как же! Дождётся он тебя! Мы с тобой повязаны, навеки! – Эдик ударил Марго кулаком в лицо, и она отлетела, ударившись об угол печи. Охнула, упала и так и осталась лежать. Эдик подошёл к ней и пнул её в бок, затем, остервенев, начал пинать и бить подвернувшейся под руку кочергой. Марго, словно тряпичная кукла, слегка подпрыгивала от каждого удара, болтая руками, ногами и головой. Эдик входил в раж. Запах крови, появившийся в воздухе, лишь раззадоривал его, вызывая к жизни все низменные инстинкты.

Марго лежала на полу как поломанная кукла. Эдик в приступе ярости нанёс ещё пару ударов по безжизненному телу и отбросил кочергу в угол, увидев, как из-под тела Марго начинает растекаться лужа крови. От нервного тика у него начал дёргаться глаз, и Эдик достал из кармана пакетик с порошком. Сел за стол, насыпал дорожки и сделал вдох сначала одной ноздрёй, затем другой. Посидел немного, ожидая пока начнёт действовать, налил себе стакан самогона и залпом его выпил. На Марго, неподвижно лежащую возле печки, он даже не обернулся. Потом голова его закружилась, перед глазами пошли концентрические круги, и голова Эдика с глухим стуком упала на деревянный стол.