Текст книги "Луга и окрестности. Из истории населенных мест Лужского района"

Первая половина XVI в., по крайней мере до 1558 г. (начала Ливонской войны), была относительно спокойным периодом для Северо-Западных русских земель, что способствовало здесь росту населения, активной строительной деятельности. Ярким свидетельством тому может служить большое количество церквей, появившихся в 1500–1560-х гг. на территории Лужского района – около 25 новых храмов, из них 20 или 21 приходских. Добавим сюда 13 церквей, построенных в предыдущее время, и получим цифру, вполне сопоставимую с аналогичным показателем на вторую половину XIX в.

Первые каменные церкви на территории района возникли также в XVI в. Это – церковь во имя Св. Иоанна Богослова в Череменецком монастыре и церковь Рождества Иоанна Предтечи в д. Каменные Поляны (ныне – окраина д. Мошковы Поляны Тесовской вол.).

В эти же годы на территории района возникло четыре новых монастыря. Все они располагались на важнейших военно-стратегических коммуникациях – литовском и ливонском направлениях. На первом из них разместились Спасский Сяберский и Георгиевский Городецкий, на втором, в дополнение к уже имевшимся обителям, – Ильинский Череменский (вблизи совр. пос. Чолово) и севернее него на р. Зверинке – Троице-Сергиев-Зверинский мужской монастырь. Некоторые источники называют еще один монастырь – Покрова Богородицы, который якобы существовал в то время на территории современной деревни Ящера Мшинской вол.

С 1570-х годов в крае происходит упадок строительного процесса. Началом тому стало жесточайшее опустошение края Иваном Грозным в 1570–1571 гг., во время его расправы с новгородцами за их якобы готовность передать Новгород и Псков польскому королю. Пока сам Иван Грозный свирепствовал в Новгороде, его опричники творили «правеж» на землях новгородских пятин, скатываясь до самого настоящего разбоя. Усиление податного гнета, опричный террор, моровое поветрие начала 1570-х гг., мобилизация подвод и продовольствия для нужд войск в годы Ливонской войны, неудачный ход военных действий – привели к обезлюдению сельских погостов. Численность жителей в той же Водской пятине за 15 лет с 1570 г. сократилась на 40–50 %. Трагическую картину продолжили бедствия Смутного времени, когда в 1611 г. Новгород и Полужье фактически захватили шведы.

Вот как показаны события периода Ливонской войны и Смутного времени в историческом обзоре церковной жизни бывшего Лужского уезда, опубликованном в 1880-х гг.: «Конец XVI и начало XVII веков были самым тяжелым временем для церкви, так как во время Ливонской войны и Шведского владычества жестокость неприятеля преимущественно обрушилась на св. храмы и обители… Большая часть храмов в погостах, селах и монастырях были ограблены или разрушены и позжены; духовенство и иноки избиты или ограблены и разогнаны; целые селения опустошены, а все это сделали – „литовские люди“». Долгое время ограбленные храмы стояли «в пусте без пенья, а некоторые разрушенные церкви после того и совсем не восстановлялись». В числе невозобновленных храмов в очерке названы церкви в д. Озерцы, Хабалиной Горе, Новоселье (Будковского погоста). Правда, ряд современных историков относит эти факты исключительно к событиям Ливонской войны.

Окончание Смутного времени не принесло мира лужской земле, которая стала территорией, пограничной со шведскими владениями, куда, согласно Столбовскому миру 1617 г., вошли не только Карелия, но и вся Ижорская земля. Граница проходила вдоль северной окраины современного Лужского района. Настоящая война между враждующими сторонами произошла в 1656–1657 гг. Она вписала немало героических эпизодов в ратную историю района. Например, разгром местными крестьянами шведского отряда, сжегшего д. Перечицы, успешную оборону «Лужского рубежа» от р. Саба до д. Вяз, сраженья на Ивангородской дороге.

Относительно спокойная жизнь в Полужье установилась после подписания Россией и Швецией в 1661 г. Кардисского мирного договора и окончательно упрочилась с освобождением русских земель на Балтике войсками Петра I.

Показательно, что за период с 1570-х по 1670-е гг. нам известна всего одна церковь, построенная на территории района. Это деревянная церковь Сретения Господня в Никольском погосте (д. Усадище Приозерной вол.) 1613 г. постройки.

Ближе к концу XVII в. можно заметить признаки явного возрождения храмового строительства. Возобновляется сожженная шведами Перечицкая церковь, основательно перестраиваются церкви в Югостицах и Торошковичах, строится приходской храм в селе Романщина. Согласно имеющимся свидетельствам, «все церкви эти… были деревянными, самой простой архитектуры, холодные и весьма просто убранные внутри», то есть, судя по всему, своим внешним обликом заметно уступали храмам XVI–XVII вв., сохранившимся до наших дней в Тихвинском, Бокистогорском, Лодейнопольском, Подпорожском районах Ленинградской области. Исключением является Георгиевская церковь, построенная в селении Осьмина Гора (совр. пос. Осьмино), но время окончания ее строительства относится уже к началу XVIII в., совсем другому периоду в истории русской архитектуры.

С начала XVIII в. и до первых лет Советской власти храмовое зодчество составляло существенную часть строительной деятельности на территории района. Только в одном XVIII столетии было перестроено и впервые построено свыше 25 церквей. Буквально с начала века начинается строительство не только деревянных, но и каменных храмов. Образцом каменного зодчества петровского времени является церковь Преображения Господня Череменецкого монастыря, освященная в 1707 г. Облик все большего количества церквей начинает соотноситься с архитектурным стилем времени. Правда, если церковь строилась по частному заказу, выбор ее архитектурного решения во многом зависел от вкуса заказчика, как правило, страдавшего известной долей консерватизма. Отсюда присутствие некоего анахронизма в стилистике многих провинциальных церквей не только XVIII в., но и более позднего времени. В Лужском районе этим налетом «живой старины» привлекают каменная, в стиле барокко Тихвинская церковь в д. Романщина (1772–1776 гг.) и замечательный образец раннего классицизма – Успенская церковь в д. Смешино (1806 г.).

Процитируем интересный документ, освещающий на примере Лужского уезда изменения в порядке построения храмов в период XVIII – середины XIX вв. (до отмены крепостного права):

«В прежние годы построение и возобновление храмов отличалось патриархальной простотой. Получив разрешение на постройку в виде указа или „храмозданной грамоты“ прихожане строили по плану, составленному каким-либо доморощенным архитектором, а чаще всего, как бывало в селах, – по указаниям помещика. Так как церкви строились преимущественно деревянные, а лесу было много, то строились они и дешево, и скоро, но зато не отличались ни красотою, ни прочностью, ни удобствами. Частые случаи разрушения или порчи церквей были причиною издания разных узаконений по этому предмету: тут определялось – кто имеет право разрешить постройку церквей в столице, городах, селах, на какую сумму может давать разрешение консистория, на какую – архиерей или Синод. В то же время требовалось применяться к утвержденным властию планам и фасадам.

Средства на постройку и возобновление церквей давались жертвователями, помещиками, торговцами, брались из церковных сумм или собирались по сборным книгам (часто брались деньги в долг из духовно-учебных капиталов).

Крестьяне или участвовали в подвозе материала, или жертвовали определенную сумму с ревизской души, процент с арендных статей. Когда же приведены были в известность и подведены были под строгую отчетность церковные суммы, тогда постройка и возобновление храмов стали производиться под ближайшим надзором власти. В прошениях о постройке церквей высчитывались средства на постройку и на дальнейшее обеспечение церковного здания, представлялись планы и проекты, указывалось расстояние постройки от жилых домов, сараев, особенно от питейных заведений и пр. По рассмотрении этих статей разрешалась постройка. После ревизии постройки храм освящал благочинный или игумен монастыря, или епископ. Архиерейское торжество освящения привлекало массы богомольцев. Обитатели многих сельских приходов живо помнят те торжества освящения храмов».

Большинство храмов в древности были посвящены святым, особенно чтимым в крестьянском среде: Николаю Чудотворцу, Георгию, Илии, Флору и Лавру, Параскеве Пятнице, Димитрию Солунскому, а также Покрову Богородицы. Попытка изменить эту традицию, переименовав главные престолы церквей при их перестройке в честь Господних и Богородичных праздников, была не принята народом. Как в старину, так и в начале XX в. самое большое количество престолов в церквах Лужского уезда были посвящены «крестьянскому» святому – Николаю Чудотворцу и Покрову Божией Матери. «Бо́льшая же часть часовен в деревнях посвящены св. Николаю и пророку Илии».

С конца XVIII в. в уезде заметно увеличивается строительство каменных храмов. Особое значение для этого имел указ от 26 декабря 1800 г., которым запрещалось строить деревянные церкви вместо сгоревших. Уже в первой половине века число вновь построенных каменных церквей равнялось числу деревянных. С середины XIX в. до конца 1910-х гг. количество возведенных каменных храмов превосходит в 1,5 раза численность деревянных. В одной только Луге за это время было построено 4 каменные церкви (начиная с Воскресенского собора) и лишь одна деревянная – при отделении приюта принца Ольденбургского. В архитектуре церквей, построенных во второй половине XIX в., прослеживается влияние образцовых проектов ведущего зодчего николаевской эпохи К. Тона. В более поздних храмах представлены различные варианты так называемого национального стиля, с широким заимствованием форм и декоративного богатства древнерусской церковной архитектуры: московской, ярославской, новгородской. По принадлежности церкви делились на приходские и монастырские, домовые, включая усадебные, церкви при воинских частях, ведомственных учреждениях.

С превращением Луги в популярное дачное место усилилось культурное влияние столицы на уездную жизнь. С этого времени начинает расти список петербургских архитекторов, привлекаемых к проектированию лужских храмов. Вот имена некоторых из них: А. И. Резанов, Н. В. Дмитриев, А. И. фон Гоген, М. А. Щурупов, Г. И. Карпов, А. П. Аплаксин, Н. Н. Никонов, И. А. Претро. Таким образом, храмовое зодчество становится одним из ключевых звеньев, соединяющих столицу и провинцию в единое культурное пространство.

В XIX – начале XX вв. на территории района образовалась густая сеть деревенских часовен. Все они были приписаны к тому или иному храму, играли традиционно важную роль в духовной и обрядово-праздничной жизни соответствующей деревни или близлежащих поселений. Часовня, какого бы внешнего вида она не была – простого или архитектурно примечательного, почти повсеместно имела особое значение для архитектуры села, пространственного восприятия деревенской застройки, красоты и выразительности ее ландшафтного расположения. Вообще трудно, почти невозможно представить русские национальные ландшафты без возвышающихся вдали церковных главок. К сожалению, послевоенным поколениям досталось любоваться уже не сельскими, а скорее совхозными ландшафтами с силосными и водонапорными башнями, словно силящимися заменить силуэты снесенных или полуразрушенных храмов.

Сейчас, когда государственная идеология лишена атеистической направленности, было бы уместно вспомнить об исторически присущем гражданском значении православных храмов. Они были не только местом молитвы и назидательных проповедей. «Церковь, по тесной связи с обществом и по уважению народа к голосу пастырей, была всегда таким учреждением, через посредство которого правительство передавало важнейшие свои дела и распоряжения. Здесь объявлялось не только о тех делах гражданских, которые должны были сопровождаться молитвою или пастырским словом, но и о делах чисто светского характера. Например, объявлялось о начале и развитии губительных болезней, необходимые меры против них, врачебные и полицейские, здесь объявлялось о начале войны и мятежа, о взятии городов и крепостей». Конечно, в эпоху средств массовой коммуникации у правительства достаточно каналов для общения с народом. Но, наряду с теле– и радиоизвестиями, непосредственное обращение пастыря к пастве способно во многом упрочить устои гражданского общества.

Нельзя отрицать заслуг церкви и в деле народного образования. По инициативе духовенства при многих церквах устраивались духовные училища, где преимущественно учили обычным школьным дисциплинам. Спустя время духовные училища были заменены церковно-приходскими.

Наше искусство, в частности живопись художников-реалистов XIX в., в основном обличало «отрицательные» черты из жизни духовенства. Рискнем предположить, что начало XX в. способно дать совсем иной тип представителя сельского духовенства – пособника многим прогрессивным начинаниям в деревне. Приведем хотя бы такой пример, как образование сельских потребительских обществ в Лужском уезде. В отчетных сведениях благочинного церквей 4-го лужского уездного округа протоирея Николая Тихомирова от 10 июня 1917 г. сказано: «По инициативе и непосредственном участии духовенства возникли по местам кооперативы (Модолицы, Сяберо, Городец, Красные Горы, Малая Ящера, Медвежье) и до сих пор душою этого дела стоит духовенство».

Стоит напомнить, что по инициативе духовенства повсеместно создавались общества трезвости. Кому как не священнику, перед глазами которого проходила жизнь его паствы, приходилось быть выразителем всех ее бед и чаяний. Вот отрывок из отчета еще одного лужского уездного благочинного, протоиерея Михаила Быстрова, пытавшегося в том же 1917 г. довести до сведения властей о некоторых печальных итогах введения в России сухого закона: «Бывшие прежде при церквах общества трезвости прекратили свое существование, так как с закрытием винных лавок прекратилося пьянство и никто не является записываться в общества трезвости к священнику. Что же касается потребителей суррогатов вина, ханжи и других напитков, то они до сих пор являются глухими к пастырским наставлениям и, сознавая все мерзости и отвратности употребления напитков, с какою-то тупою решимостью набрасываются на них, не жалея платить по 5 р. и больше за бутылку!..».

Положение церкви и духовенства при советской власти, в целом, хорошо известно. Об этом красноречиво говорят руины взорванных храмов в пос. Каменка, на Вревском кладбище, полусгоревший остов шаловской церкви и др. Только за I квартал 1938 г. в районе было репрессировано как минимум 22 представителя духовенства.

В годы фашистской оккупации часть церквей на территории района вновь стала действующей, часть (по разным данным, от 4 до 6 храмов) взорваны или сожжены. Некоторые открытые в годы войны храмы закрыли в период так называемой хрущевской оттепели. Любопытная деталь, А. А. Панченко, петербургский историк и фольклорист, исследуя специфические черты народного христианства, в частности почитание священных камней, деревьев, родников, колодцев, сопутствующих им часовенок и крестов, пишет: «В послевоенные годы, когда количество действующих сельских храмов было очень невелико, для многих деревенских жителей местные святыни практически заменили церкви. Сюда ходили молиться; здесь старожилки, пользующиеся репутацией „божественных“, сами крестили детей». Панченко называет несколько таких мест и на территории Лужского района, выделяя среди них д. Сяберо, с почитаемым камнем «Пятница-матушка», у которого произошло явление иконы Божией Матери. На этом месте позже была поставлена часовня. Сколько таких мест оставила нам многовековая народная традиция? Не здесь ли проходит линия сближения таких, казалось бы, разных дисциплин – этнологии и экологии?

В последние годы в Лужском районе выросло число православных приходов, издается газета «Православная Луга», действуют Воскресная школа, Общество трезвости. При поддержке администрации, благотворителей, усердии благочинного Лужского округа протоиерея Н. В. Денисенко, участии населения восстанавливается лужский Воскресенский собор. Одновременно ведутся работы по восстановлению и ремонту церквей в пос. Толмачево, д. Торошковичи, Городец, Сяберо, ряда сельских часовен. Есть и трудновосполнимые потери, например обрушившийся древний Георгиевский храм в пос. Осьмино.

Впрочем, даже погибнувшие памятники продолжают жить в истории края, работая на его будущее.

По местам лужских храмов

Александровка Межозерной вол. – часовня неустановленного наименования, деревянная, сер. XIX в., сохранилась в аварийном состоянии.

Деревня Александровка (до середины XIX в. имела второе название – Польская) находится к востоку от Киевского шоссе, вблизи оз. Врево, на дороге из д. Жглино, входила в приход Георгиевской, затем Успенской церкви с. Городец. На древнее происхождение деревни указывали две ныне не существующие курганные группы.

Часовня располагается недалеко от дороги, в непосредственной близости к деревенским постройкам, на возвышенности, в окружении старых деревьев. Отсюда открывается прекрасный вид на просторную равнину и линию дальнего леса.

Сама часовня является интересным образцом плотницкого искусства. Ладная, легкая, с главкой на четырехгранном основании под обшивку, со входом, оформленным открытой галереей, с заглубленным фронтоном в форме усеченного треугольника, в центре которого, по оси дверного проема, помещалась небольшая икона. Такой она предстает на рисунке лужского художника-любителя Александра Ивановича Ковалева, передавшего ее облик в начале 1990-х гг.

Александровка. Часовня неустановленного наименования. Рисунок А. И. Ковалева. 1979 г.

Александровка. Часовня неустановленного наименования. 1987 г.

В первой половине XIX в. Александровка, как и соседние деревни Жглино, Ретюнь и др., принадлежала выходцу из Польши, генерал-майору путей сообщения Михаилу Павловичу Сакеру (1781–1855), инспектору невских плавучих мостов, автору проекта переустройства Екатерингофа, ближайшего дворцово-паркового пригорода С.-Петербурга, основанного Петром I в 1711 г. Усадьба М. П. Сакера «Ивановское» находилась неподалеку от Александровки, справа от дороги Городец – Конезерье. От нее сохранились фрагменты паркового озеленения и хозяйственной постройки.

Еще одна усадьба Сакера находилась на р. Ящере, недалеко от Пехенца. При ней были пильный и стекольный заводы. По инициативе и при попечительстве М. П. Сакера была построена городецкая Успенская церковь. Возможно, что часовня в д. Александровка построена также при его содействии.

Безусловной примечательностью местности была башня оптического телеграфа, установленная за д. Жглино, вторая по счету после расположенной в г. Луге башни на Лангиной горе.

Линия оптического телеграфа С.-Петербург – Варшава прошла через Лугу в 1839 г. Она состояла из 149 башен высотой около 15 м, стоявших, по условиям предельной видимости, в 8 км друг от друга. Весь путь в 1200 км сигнал проходил за 15 минут, депеша в 40 знаков передавалась за 22 минуты.

Алтуфьев Берег – см. Скреблово.

Бараново Серебрянской вол. – часовня, деревянная, сер. XIX в., не сохранилась.

Деревня Бараново находится на 147-м км железной дороги Петербург – Псков, у озер Лукома и Барановское, входила в приход Казанской церкви с. Смерди. История поселения восходит к XI–XIII вв. Именно этим временем датируется древнее селище у юго-западной околицы деревни, название которой, возможно, происходит от фамилии неких послуживцев новгородских бояр. В 40-е гг. XIX в. деревня принадлежала некоему помещику Смирнову. Сегодня это одно из популярных мест дачного строительства в окрестностях г. Луги.

Как выглядела барановская часовня и ее местоположение не выяснено.

Примечательно, что окрестности деревни, в частности Барановский полустанок, связаны с жизнью и творчеством одного из лучших лирических поэтов конца XIX в. члена императорской фамилии, великого князя К. К. Романова, публиковавшегося под инициалами «К. Р.». Августейший поэт дважды бывал здесь в 1880-е гг., останавливаясь неподалеку, в с. Смердь. Название полустанка неоднократно встречается в его дневнике.

Бежаны Толмачевской вол. – часовня Свт. Николая Чудотворца, деревянная, сер. XIX в., не сохранилась.

Деревня Бежаны расположена при впадении р. Бежанки в р. Лугу, в 20 км ниже пос. Толмачево, входила в приход Знаменской церкви в с. Красные Горы. Кроме памяти Николая Чудотворца, в деревне праздновали Воздвижение Креста Господня. Крестный ход устраивали 14 (26) сентября, по случаю начала озимого посева. Старожилы до сих пор помнят, как жители уже в послевоенные годы приходили сюда отмечать Ильинскую пятницу.

Бежаны. Часовня Свт. Николая Чудотворца. Рисунок А. И. Ковалева

Часовня стояла на берегу р. Луги в окружении дубов и орешника. Она представляла собой прямоугольный сруб с папертью в виде террасы. Украшением часовни являлась выразительная пластика резьбы столбов террасы.

Деревня входила в ряд основанных в начале XX в. дачных поселков Живой Ручей, Железо, Натальино, Муравейно. Некоторые из них (Живой Ручей и Железо) сохранили значение как базы отдыха. Интересно, что именно в Бежанах, при слиянии Бежанки и Луги, была найдена древнеримская монета Филиппа Аравитянина (III в. н. э.), что подтверждает древнее торговое значение р. Луги.

Д. Бежаны, как и территория уже не существующей д. Кемки, входит в число мест, связанных с партизанской славой Лужского р-на. Здесь в окрестных лесах все еще сохранились землянки партизанского лагеря, где погибла Герой Советского Союза уроженка лужской д. Стрешево партизанка Антонина (Тося) Петрова (1919–1941).

Недавно именем Антонины Петровой назван железнодорожный разъезд «112-й км» между станциями «Мшинская» и «Толмачево».

Обращаясь к православной традиции установки часовен в местах, отмеченных ратными подвигами во славу Отечества, было бы вполне уместно подумать о постройке часовни вблизи платформы Антонины Петровой в память героев-партизан, отдавших жизнь за Родину.

Белая Горка Волошовской вол. – церковь Св. вмч. Дмитрия Солунского Мироточивого, деревянная, первоначальная – XVI в., новая – 1760–1764 гг., перестроена в 1854 г., закрыта в 1932 г., сгорела в конце 1980-х гг.

Деревня Белая Горка когда-то была центральным селом Бельского погоста, одного из сельских округов Шелонской пятины древних Новгородских земель. Деревня находится на дороге Луга – Волошово, в живописной местности со множеством небольших озер. Церковь располагалась на вершине пологой горы между озерами Белое и Сядьмеро. Последнее название имеет явно финно-угорское происхождение, подобно изначальному названию оз. Ильмень, которое до XVI в. именовалось Ильмерь. Церковная гора в старину называлась Белой Горою, в отличие от расположенного южнее сельца Белой Горки, название которого все еще присутствует на картах района. При этом в сельце уже в пореформенное время образовалась скромная помещичья усадьба, в начале XX в. принадлежавшая помещице Войвод.

Белая Горка. Церковь Св. вмч. Дмитрия Солунского Мироточивого. 1972 г.

Примерно в 2–2,5 км от погоста проходила дорога к Чудскому озеру, ее называли литовской дорогой. По ней во время Ливонской войны «литовские люди» совершали опустошительные набеги в полужские земли. В сентябре 1700 г. по этой же дороге шли к Нарве войска Петра I, причем часть из них двигалась непосредственно через Белую Горку.

О древней церкви Бельского погоста свидетельствует Писцовая книга 1581–1582 гг., где говорится: «Погост Бельский, Царя и Великого Князя, на озере на Сядмере, а в нем церковь Дмитрий Солунский, да придел Николай Чудотворец, стоят без пения».

Вероятней всего, эта изначальная церковь была уничтожена литовцами вместе с другими близлежащими церквями.

В грамоте митрополита Новгорода и Великих Лук Димитрия от 17 мая 1760 г. говорится об имеющейся на погосте обветшалой церкви «во имя Св. Великомученика Димитрия с двумя святых Пророка Ильи и Николая Чудотворца приделами». Исходя из общей картины храмового строительства на территории района в XVI–XVII вв., можно считать, что упомянутая митрополитом церковь могла быть построена не ранее 70-х гг. XVII в.

Эта вторая церковь простояла до 1764 г., до момента освящения поставленного рядом с ней нового, третьего по счету, Димитриевского храма, имевшего также два придела с прежними наименованиями – Ильинским и Никольским.

Ветхий храм разобрали, а его бревна сожгли у Сядьмерского озера, вблизи места, «где обыкновенно освящают воду».

В той же грамоте митрополита указывались не только размеры, каким должен отвечать новый храм, но и обращалось отдельное внимание, чтобы его строили «так, как правила святых отцов и церковные уставы повелевают», с соблюдением архитектурных пропорций.

Построенная в 1764 г. церковь была пятиглавой и простояла до 1851 г. В последующие три года с благословления митрополита Никанора храм был перестроен по проекту архитектора Василия Егоровича Моргана (ок. 1800 – после 1859), автора проектов значительного числа доходных домов в Петербурге, реконструкции ряда петербургских церквей, знатока древнерусского деревянного зодчества.

Перестройка храма была задумана в период, когда «стало модным переделывать народные постройки под столичные каменные образцы». Церковь стала состоять из двух одинаковых, квадратных в плане помещений: собственно храма и трапезной. С востока к ней примыкал прируб главного алтаря. Над западным входом размещалась колокольня. Стены получили обшивку тесом, окна оформили наличниками с фронтонным завершением, колокольню увенчали главой и шпилем.

Церковь впечатляла многоярусным построением силуэта благодаря системе восьмигранных срубов, возвышающихся на четверике основания и поддерживающих массивную главку на низком глухом барабане.

Особенно интересно была решена колокольня. Площадка звона получила вид беседки-бельведера с декоративными тягами и филенками. Шатер колокольни плавно переходил к венчающей его почти миниатюрной главке.

Главный алтарь храма был освящен в 1854 г. благочинным, лужским протоиереем Андреем Ласкиным. Морган отказался от прежних боковых приделов, сделав новый теплый придел в пристройке под колокольней, который был освящен в 1852 г. во имя Св. князя Владимира.

Если не знать, что храм в Белой Горке получил свой новый вид в середине XIX в., его при первом знакомстве вполне можно было бы принять за архитектурный шедевр деревянного русского зодчества XVII в.

Церковь находилась в удовлетворительном состоянии до конца 1980-х гг., когда она была сожжена по чьей-то преступной шалости. Благо что сохранились ее архитектурные обмеры и описания, авторские чертежи, и есть надежда, что когда-нибудь славная своей историей Белая Горка и район в целом заново обретут этот удивительный храм.

Интересные сведения о самой церкви, жизни прихожан и церковного причта содержатся в «Ведомостях о состоянии церквей Лужского уезда» за 1901–1903 гг. О Бельском погосте здесь сказано, что Дмитриевская церковь отличалась своей ухоженностью, обилием церковной утвари, хотя далеко не вся она годилась к употреблению. Были в церкви «редкие ризы на иконах: вырезанные из липы и вызолоченные, по виду совершенно как серебряные».

Приход храма считался многочисленным, включал 2039 лиц мужского и 2113 женского пола. Отмечалось «приличное» пение хора. Приходское попечительство расходовало в год до 300 руб. – частью на бедных, частью на церковь.

В приходе имелись три земские школы. Особенные успехи выказывали ученики Волошовской школы. Церковная библиотека включала разнообразные книги, в том числе по скотоводству, шелководству и т. д., но ими редко кто пользовался. В «Ведомостях» дается своеобразная характеристика местного священника – протоиерея Алексея Георгиевского, который, по мнению комиссии, почти не вел собеседований с прихожанами, редко говорил проповеди, зато был «слишком много занят хозяйством, которое в течение 48 лет жизни и службы в этом селе поставил широко и которое в силу привычки к нему сократить ему трудно… У него 6 лошадей, 10 коров, 20 овец. Дом у него свой старый, большой… В доме много мебели и картин, купленных главным образом у помещиков и по случаю. На стенах встречаются картины, не соответствующие ни возрасту, ни сану хозяина дома, каковые повешены им совершенно бессознательно».

Думается, что члены комиссии, увидев размах хозяйственной деятельности протоиерея, отнеслись к нему несколько предвзято. Они, конечно, не могли знать, что пройдет каких-нибудь 20–25 лет, и наличие у деревенского жителя, хоть у мужика, хоть у священника, крепкого хозяйства станет причиной страшных бедствий для его владельца и всей его семьи.

Белая Горка (то же) – часовня Св. пророка Илии, деревянная, сер. XIX в., не сохранилась.

Стояла в 250–300 м от Димитриевской церкви (см. предыдущий очерк), внутри часовни находились два средневековых каменных креста.

Белое Оредежской вол. – церковь Рождества Богородицы, деревянная, до 1500 г.; затем вместо нее – Воскресения Христова, деревянная, нач. XVIII в. (?), с заменой на каменную во имя Рождества Христова (1814–1815 гг.), перестроенную в 1893–1902 гг., не сохранилась.

Село Белое находится на Западном берегу оз. Белое, входило в границы исторического Бутковского Никольского погоста с центром в с. Бутково, с которым была связана прямой проезжей (ныне – полевой) дорогой. Церковь стояла на северной окраине деревни при дороге из с. Бутково, беспрепятственно воспринимаясь как от озера, так и со стороны дороги.

Церковь Рождества Богородицы Никольско-Бутовского погоста в с. Белом «над озером Белым» указана в «Переписной оброчной книге Вотской пятины» 1500 г. Ее дальнейшая судьба неизвестна, хотя о церкви в Белом, включая имена священников, упоминается в сведениях XVII–XVIII вв.

В документах конца XVIII в. говорится, что в селе находилась деревянная церковь Воскресения Христова. Храм был уже в ветхом состоянии, и вскоре его заменили на новый. «Каменный храм на месте старой деревянной церкви рядом с сельцом на берегу озера построил в 1814–1815 гг. подполковник Ефим Васильевич Елагин на свои средства» (Н. В. Мурашова, Л. П. Мыслина). В сведениях о населенных местах Лужского уезда 1838 г. о с. Белом сказано, что принадлежало оно поручице княгине Елецкой и генерал-майорше Бегичевой, в селе имеется церковь каменная во имя Рождества Христова, а также питейный дом.

Об этой каменной церкви мы располагаем самыми скудными сведениями, относящимися к 1902 г. Она была двухпрестольной, «делилась на холодную и теплую… причем теплая церковь весьма тесна и грязна… Церковь обнесена кирпичной оградой, которая тоже, как и церковь, нуждается в ремонте…