Текст книги "Родом из детства. Добрые и смешные рассказы о людях и тех, кто рядом с ними"

– Может, все получится. И ветер нам как раз очень даже на лапу!

Маринка обхватила руками плечи, задрожала.

– Как нам теперь быть? Ты смартфон, конечно, не взял?

Андрей подавил в себе желание сказать, что она тоже не взяла! Нет, сначала даже рот открыл, чтобы рявкнуть, но глянул на нее и сдержался. Маринка всегда была мерзлячкой, очень любила всякие уютные штуки с капюшонами, меховые тапочки, пледы. А сейчас она, как назло, в тонкой одежке, да на холодном ветру замерзла так, что у нее даже зубы постукивали, еще и слезы на глазах! Он и не помнил уже, когда жалел жену, так она его раздражала, а тут как-то само по себе вышло. Ну, он же мужчина, он сильнее этой дурочки!

– Дааа, ситуация, конечно… – он машинально стянул с себя свитер и накинул на плечи Марины. – Не дозвониться, не докричаться… Не трясись! На худой конец, выбью стекло в двери.

– Оно жжже трехсссслоййннное! – Марина едва челюсти сумела разжать, чтобы выговорить, и только потом осознала, что на плечах свитер почти бывшего мужа, а он сам остался в брюках и рубахе.

– Зззачем? Ты жжже сам зззамерзззнешшь!

– Ничего, потерплю, – он покосился на стремительно бегущие над ними облака.

Они еще некоторое время поуговаривали кошек открыть балкон, правда, ощущали себя при этом очень глупо. А потом Андрей решительно взял кресло и, размахнувшись, стукнул им в стекло.

– Нет, ну ты же посмотри! А у нас еще производства ругают! Польское кресло треснуло, а русское стекло плевать на него хотело! – рассмеялся он, пытаясь сообразить, что делать дальше.

– Ладно. Деваться некуда. У меня окно открыто, есть карниз, тут всего-то ничего… я попробую пройти.

– Нет! Ты что, с ума сошел? – Марина вцепилась в его рубаху так, что даже пальцы свело. – Ты упадешь, высота-то какая!

– Ну тебе же проблем меньше будет, – не выдержал Андрей. – Ты же сама говорила, что, если бы меня не было, ты бы прекрасно жила.

– Ты что, дурак? Я не хочу быть вдовой! И вообще! – это самое «вообще» вылилось таким потоком слез и очень невнятных слов, что для того, чтобы их расслышать, Андрею пришлось обнять почти бывшую жену.

– Марин, да ты чего? Мне очень нравится, как ты готовишь! Мне все нравится. При чем тут пироги? Да я же так просто говорил… Это ты меня пилила про работу и деньги. Я же сейчас меньше зарабатываю.

– Ты глупый, что ли? Какая мне разница? Нам всего хватает, дддажжже на отпуск откладывввалллиии, – еще пуще расплакалась Марина, осознав, что отпуска у них уже не будет в любом случае – они же разводятся.

– Я такие глупости говорила, прости меня дддуууурууу!

Как можно злиться на ревущую в три ручья жену, которая замерзла, просит прощения и нипочем не пускает его рисковать? Ну, никак не получается, хоть он честно попытался вспомнить, какие там у него были претензии. А у нее?

– А! Я ж курю и все провонял дымом! – наконец сообразил он.

– Ты о чем? Кури на здоровье! Ой, то есть здоровье как раз портится! И у меня тоже. Я же думала, что если ребенок… Пассивное курение…

– Какой ребенок? Ты что, беременна и мне не сказала? – возмутился Андрей. Он хотел вернуться в свой мерзко-противный самому себе тон, повозмущаться от души, но Марина покачала головой.

– Нет, что ты! Я бы никогда от тебя такое не скрыла. Я мечтала, понимаешь? А теперь… А теперь все пропало!

– И ничего не пропало! Чего это еще? Я все равно как-нибудь открою эту проклятую дверь!

– Да нет, мы… Мы же разводимся. Ты забыл?

– Забыл! Забыл я, Маринка, заявление подать. Да и пошло оно… Может… Может, еще раз попробуем, а?

– Если выберемся… – по-детски потерла глаза Маринка.

– Когда выберемся! – поправил ее Андрей. Странно, как много сил появляется, когда есть ради кого бороться. Он решительно поднял треснутое кресло, прикинул, как и куда можно ударить, шагнул к двери и увидел… Абсолютно ясно и четко он увидел ухмылку на морде Примуса, который, стоя на столе около балконной двери, осмотрел его с креслом, беззвучно фыркнул и уперся головой в ручку балконной двери.

– Марина, посмотри! – почему-то шепотом позвал Андрей. – Он нам дверь открывает.

– Вот клянусь, если они сейчас зайдут и станут снова ругаться, я покусаю обоих! – Примус боднул головой последний раз, дверь распахнулась, в комнату влетел ветер и заскочили замерзшие хозяева.

– Первым же делом вызову мастеров и застеклю балкон! Курить буду только тут в открытую форточку. А если того… Ну, если что, так вообще брошу! – Андрей притянул к себе Марину. – Так что первым делом застеклить! В смысле, первым делом иди в ванну и отогревайся.

Марина в ванную едва дошла, так замерзла. Чуть там не уснула, когда пришел муж и вытащил ее из горячей воды, пара и полной осоловелости.

– Не-не идем на кухню! – рассмеялся он.

Посреди стола стояла миска, прикрытая чистым кухонным полотенцем.

– Это чего? – осторожно уточнила Марина.

– Это тесто! Муся, убери лапы! – скомандовал Андрей любопытной Мусе, потянувшей к себе полотенце.

Марина поджала губы. Зря она расслабилась. Ничего не изменилось! Он опять издевается.

– Знаешь, у меня оно получается легко – меня бабушка учила. Я тут подумал: в конце концов лучшие шеф-повара в мире – мужчины. Так что в следующий раз, когда мне захочется пирогов, тесто за мной! А начинку ты делаешь бесподобно! Договорились?

Маринка закивала, а потом торжественно объявила:

– Я точно знаю, что ты у меня самый умный и у тебя получится тот проект, который ты сейчас рассчитал. И все остальные тоже. А если что-то не получается, то оно нам просто не надо. Договорились?

Примус едва успел пошевелить усами и стряхнуть с морды ухмылку. Нечего людям лишнее демонстрировать, а то еще привыкнут.

– Муся, ты чего? – удивился он торжественному виду кошки.

– Оно опять тут! Я его чувствую. Оно снова вернулось домой. Наше тепло!

– Конечно! Оно же зависит от людей, – снисходительно покосился на них кот.

– И от нас, да? Мы же помогли им? – запереживала Муся.

– Еще как помогли! Мы так здорово их проветрили! – довольно кивнул Примус, забираясь на руки к Марине и наблюдая, как Андрей наглаживает разомлевшую и счастливую Мусю. – Они, когда непроветренные, такие глупые становятся, оказывается! – пофыркал он, устраивая морду на плече хозяйки. – Ну, ничего-ничего, теперь-то я сам буду следить за вами, чтобы ничего не удумали! – решил он.

Ночью он отправился проинспектировать миски – проголодался от дневных переживаний, а потом, устроившись на кухонном подоконнике, уставился на звезды, такие близкие с его семнадцатого этажа.

– Эх, люди-люди… Как котята несмышленые! Ну, теперь-то за вами есть кому присмотреть! – кивнул он сам себе, ощущая, как в доме потихоньку ступает мягкими и неслышными шажками самая загадочная и удивительная вещь – то самое людское тепло, которое называют любовью.

Ломовая лошадь

Елена тоскливо раздумывала над словами директора:

– Мы решили расширяться! Будем строить производственные мощности. Цех будет в Подмосковье, я уже присмотрел площадь. Да, и договор с китайцами, ну, который вам не нравился, я подписал! И, да, надо готовить документы на получение кредита. Перечень того, что надо банку, у вас на почте, я только что переслал. Еще…

На этом в ушах Елены зашумело, ей показалось, что в голове щелкнул какой-то предохранитель и отсек дальнейший поток указаний и заданий, последним усилием утопающего попыталась было напомнить:

– Егор Дмитриевич, а сотрудники? Ну, вы обещали подумать над расширением бухгалтерии… – с трудом выговорила она. – И юрист… и кадры…

– Елена, ну как же вы не понимаете… Сейчас расходы вырастут, а вы и так прекрасно справляетесь! Немного попозже, ладно?

Это «немного попозже» она слышала уже давно. Нет, надо было бы возразить, поругаться, пригрозить увольнением, но сил не оставалось совсем – только-только сдала квартальный отчет и в глазах темнело от усталости.

– Нет, это за окном уже темнеет, – догадалась она, с трудом сфокусировавшись на окне. – Пора домой. Не могу больше!

Обычно, сдав отчеты, она устраивала праздники! Покупала что-то вкусное, подарки семье. Сейчас силы закончились настолько, что можно было только идти к метро и смотреть себе под ноги, чтобы не рухнуть.

Когда четыре года назад умер муж, Елена поняла, что надо зарабатывать больше. Еще больше! Столько всего было нужно. Пашка в школе – надо столько всего! Дома ремонт нужен… На даче забор валится. Хорошо родители помогают – живут прямо рядом со школой, и когда она задерживается на работе, то забирают Пашку к себе. Правда, постоянно говорят, что нельзя столько работать. А как иначе-то? Она и ломается на этой работе только потому, что выхода нет!

Все эти доводы она регулярно себе приводила, и обычно помогало, но вот сейчас почему-то никак не срабатывало! Даже идти сил уже не оставалось – в голове крутились новые проблемы:

– Обособленное подразделение, регистрация в налоговой, дополнительные отчеты, охрана труда, проклятый договор с китайцами! Его нельзя было подписывать в том виде! Это же сплошной ужас! Кредит? Более четырехсот ведомостей, расшифровок и табличек. И каждую надо вручную для них трансформировать! Мне головы некогда поднять, я ничего не успеваю. Я же и за главбуха, и за юриста, и за кадровика… А еще и это: «Посадите меж цветов сорок розовых кустов и пока не подрастут, поливай дорожки тут»?

Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена все так и сидела, обессиленно уставившись в окно.

– Надо идти домой. Хотя… Какой смысл? Можно и тут остаться. И всю ночь работать, потому что я нипочем не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом!

Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадежно и бессильно.

– Охрану напугаю! Надо идти.

Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращалась поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.

– Ну вот… Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! – пересечь темный сквер и войти в подъезд, там уже можно будет и поплакать. Она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем.

– Я посижу чуточку и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну надо же, а я и не видела!

Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слезы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.

– Ну нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрет он меня и не подавится! А как увольняться? И Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое все облупившееся… Но сил же нееееет.

– Вот и у меня нет, – вздохнул кто-то в темноте. – Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь… И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?

Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадежностью. Она-то отлично знала этот запах.

– Что мне делать? Ну что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это еще без учета юриста и кадров, – всхлипывала женщина на скамейке. – Не мо-гуууу!

– И я тоже! – согласилась кошечка. – Давай, может, понеможем вместе? Не то чтобы это помогало… И вряд ли ты захочешь.

– Я уже не помню, когда чему-то радовалась. Я как автомат, робот. Встала, лицо нарисовала, чтобы окружающих не пугать, в одежду влезла и пошла пахать! Я – лошадь! Ломовая лошадь. Да я и не против, я все понимаю, только сил нет и я уже стала загнанной ломовой лошадью, а таких пристреливают, да? Ой, кто тут?

– Это я тут! – отрекомендовалась кошечка. – Меня раньше Маисой звали, а потом выбросили, и все, что у меня было, осталось там, в том доме. Наверное, и имя тоже. Я обычная очень, неинтересная. Это мне так хозяйка сказала. И я тоже так устала! Ты бы знала как! Можно я тут посижу пока. Я просто посижу и пойду. Правда, идти-то мне некуда и есть очень хочется.

– До чего я дошла… Сижу в парке и разговариваю сама с собой! Нет, уже с кошкой! – сообщила себе Елена. – Ты меня понимаешь?

– Еще бы! От усталости и не так можно. Я вот вчера с голубями разговаривала. Если честно, хотела поймать и съесть, только вот уже нет сил. Просто поговорила. Они хорошие вообще-то, голуби эти.

– Не мо-гууууу! – Елене вдруг стало так себя жалко! И сына, что у него такая мать неудачная, и родителей тоже. Кажется, что столько слез в человеке не умещается, а вот поди же ты! Видимо, какие-то скрытые резервуары имеются. И, наверное, с надписью для «промывки мозгов». Потому что, когда соленый поток иссяк, в голове как-то прояснилось и чуть полегчало. Какое-то новое ощущение заставило Елену сфокусироваться на неясном сером пятне сбоку, и там в темноте обнаружилась та самая кошечка. Она бодала Ленину руку и негромко мурлыкала.

– Ну неее, это уж никуда не годится. Давай-давай, успокаивайся, чего так убиваться-то? Мало ли бегает вокруг всяких усталостей да пакостей, мы на них сейчас фыррррррркнем, и тебе станет полегче. Все пррроблемы долой, я с тобой, ты со мной, посидим, поурчим под весенней луной…

– Это ты мне что, поешь? – удивилась Елена. – Знаешь, спасибо тебе! Мне полегчало. И чего я… Ну, не впервой же. Сейчас пойду домой, поем чего-то, наверное, и будет не так плохо!

Она тяжело встала, повесила на плечо сумку и направилась к дому.

Что ее дернуло обернуться, Лена потом вспомнить так и не смогла. Глаза привыкли к сумраку, и она легко рассмотрела тоскливо опущенную головку небольшой полосатой серой кошечки.

– Вот бедняга. А может… Неее, ну куда мне? Я и так домой прихожу поздно. На сына-то времени нет, а тут еще кошку? Да она с ума от одиночества сойдет. А летом? Неее, это совсем уж неразумно!

Она сделала еще пару шагов к дому и снова обернулась. Кошка безнадежно съежилась и села, уткнувшись носом в скамейку.

– Да пошло оно все! Одна дома она побудет, но живая-здоровая, в тепле и сытая! Летом? На даче с родителями поживет! Она же меня пожалела! Сама никакая, а меня пожалела! Одна единственная! Не ругала, не требовала, ничего не хотела, просто пришла и помурлыкала.

Елена быстро вернулась обратно:

– Эй, кис-кис… Ты со мной хочешь?

В темноте блеснули изумленные глаза:

– Это ты мне? Нет, правда? Честно? Да что ж ты спрашиваешь-то?

С кошкой на груди и сумкой наперевес Елена шла до дома так, словно ее кто-то по воздуху нес.

– Только что только ноги волочила, а сейчас… Лифт сломался? Плевать! Мы идем домой! Пятый этаж? И что? Зато разминка! – почему-то подъем по лестнице с кошкой тоже напомнил ей лошадиную тему. Наверное, потому что ее каблуки выстукивали, словно конские подковы. – Ну, уже пободрее скачу. Может, и не совсем загналась… Кошка так вдохновляет?

Через час в квартире царила изумительная смесь вкусных запахов, тепла и какого-то немудрящего, очень несложного и такого важного покоя.

Кошка, выкупанная, завернутая в розовое полотенце, высушенная, накормленная за неимением специальной еды куриной грудкой и бульоном, лежала на коленях у Елены и мурлыкала.

– Вот знаешь… а мне сейчас хорошо. Нет, понятно, что завтра опять будет кирдык и амаргеддец! Директор опять начнет в глотку впиваться, все всем срочно понадобится, и силы закончатся, но сейчас мне очень даже славно.

Сон со счастливой кошкой на голове, оказывается, меняет много чего в сознании, и утром, столкнувшись с ожидаемыми стихийными бедствиями, Елена почему-то увидела себя со стороны.

– Точно, я – лошадь! Такая облезлая, помирающая. Копыта трясутся, грива дыбом и дрожит… Фуууу.

– Елена! Да что с вами сегодня!? Вы что, еще не подготовили документы в банк? – уточнил энергичный директор.

– Те четыреста таблиц? Нет. Я занята вашими расчетами. Вы же мне срочное задание прислали.

– А вчера?

– А вчера у меня в одиннадцать вечера закончился рабочий день! – огрызнулась Елена. – И вообще вы мне отпуск обещали после сдачи отчета, а вместо этого я все майские праздники вам проекты просчитывала…

– Ну нет… Сейчас не время! Вы же понимаете. Новый договор, документы в банк, производство… – голос директора словно затягивал петлю на шее. Все туже, туже…

– Понятно, – кивнула Елена и отправилась к себе в кабинет. Вроде и дорога туда была не очень длинной, но с каждым шагом в загнанной главбуховой лошади что-то менялось.

– Дача? Да пофиг! Какая мне разница, что там говорит та соседка. Дом стоит, крепкий, хороший, не валится! Будет возможность – покрасим, нет – и нечего некоторым лезть на чужой участок. Я ведь тоже могу к ней зайти да проверить, что у нее где отваливается! И даже, если что, помочь могу, чего-нибудь отвалить в ускоренном порядке, так сказать! Смартфон Пашке? У него старый работает. И между прочим, всего-то год ему. У меня старше и тоже ничего. Поездка на море? Да, это приятно. Но я все равно сижу с ноутом на пляже и платежки отправляю. Так нафига?

Она решительно набрала номер своей приятельницы, которая давно звала ее к себе. Главбух у нее был, но ей нужен был кто-то, кому она могла полностью доверять. Кто-то, проверяющий работу ее продажников и бухгалтерии.

– Лен, удаленно можешь работать. Мне это даже удобнее. Как хочешь, только приходи. Правда, столько, сколько ты сейчас получаешь, платить не смогу… – говорила ей Марина год назад.

Именно из-за денег Елена отказалась от смены работы, а вот теперь решительно набрала номер Марины. Та откликнулась сразу и обрадовалась:

– Нашла? Нет! Никого и не искала. Ты согласна? Отлично! Увольняйся от своего шкуродера, и я тебе буду даже побольше платить, чем в прошлый раз говорила. У меня как раз возможность появилась!

Главбух, откинувшийся в кресле и смотрящий в потолок в полном пятиминутном «ничегонеделании», изумил сотрудников до икоты.

– Ээээ… Елена Васильевна, а что это с вами? – вкрадчиво уточнила менеджер европейского направления.

– А что?

– Вы же сейчас не заняты, да? Очень славно, что у вас есть свободное время! А вот посмотрите мои договоры, у меня тут пять штук, а директор без вашей визы не подписывает.

– Нет, Мила, я твои договоры смотреть не буду. Мы же договорились, что ты сама.

– Нее, ну у меня работы много, а потом, ошибки лучше вас никто не правит, – вздернула нос Мила. – А потом, вы же сидите просто так… Не заняты!

– Нет, Мила, ошибаешься. Я очень даже занята!

Она решительно распечатала коротенькое заявление, размашисто его подписала, не обращая никакого внимания на что-то требующую Милу, которая даже реквизиты их компании постоянно вбивала в рыбу договора с ошибками, не говоря уже обо всем остальном, и отправилась к директору.

– Елена? Вы отправили таблички банку?

– За прошедшие полчаса с момента нашей с вами последней встречи? Нет, Егор Дмитриевич, не отправила. И даже не сделала их. Просто потому, что это нереально! И даже больше вам скажу: и делать их не буду! А вот это сделала и принесла вам на подпись.

Егор Дмитриевич нахмурился, вдохнул побольше воздуха для суровой выволочки обнаглевшей сотрудницы, но перед этим машинально глянул на протянутый листок и резко выдохнул.

– Это чего еще?

– Заявление на увольнение! – довольно сообщила Елена.

– Елена Васильева, да ну что вы! Вы обиделись из-за отпуска? Это несерьезный подход! Мы поговорим как взрослые люди и все решим.

– Это очень серьезный подход. Я не могу справиться с тем объемом работы, который вы мне поручаете. Даже больше скажу: он выше моих возможностей. Очень вам желаю найти главбуха, который сможет справиться со всеми вашими запросами и нуждами, но это уже буду не я!

Через несколько минут весь офис знал, что Елена увольняется, а к вечеру это знание перешло в шоковое состояние, потому что ровно в шесть вечера главбух встала и ушла с работы!

– Блин, она, похоже, серьезно! – догадался директор. – И что делать?

Нет, найти главного бухгалтера можно без проблем. Проблемы начинались дальше. Елена была надежна как бронированный сейф в швейцарском банке и волокла на себе такую гору работы, для выполнения которой надо было нанимать как минимум еще пару рядовых бухгалтеров, юриста и кадровика!

– Прибавить зарплату? Будет дешевле! – воспрял директор.

– Нет. Всех денег я не заработаю, а жить хочу! – отмела главбух выгодное предложение. И подумала:

– Я, может, жить только начинаю! Кошку завела, траву увидела, листья… Весну рассмотрю, с сыном повожусь, пироги с мамой затеем, а летом все вместе за грибами будем ходить, а то папа все ворчал, что ему меня так не хватает на тихой охоте. Нет уж, оставайся сам со своими цехами, кредитами, табличками, договорами. Я – пас!

Она шла домой и удивлялась, как вокруг красиво… Май выдался холодным, но таким изумительно ярким, радостным. Словно первым в жизни Елены после долгого-долгого перерыва.

– Наверное, так и есть. Я будто выпала из жизни, а она такая замечательная! А еще, еще у меня впереди радости и приятности!

Радость – попить чаю с родителями, забрать сына еще засветло и отправиться вместе домой, придумывая имя их кошке. Радость – вдвоем зайти и купить по дороге чего-нибудь вкусного и не забыть кошачьей еды! Радость – открыть дверь и обнаружить на пороге встречающую их кошечку. Радость – ощутить себя человеком, пусть и с некрашеным дачным домом, и с несделанным ремонтом, зато человеком живым, здоровым и уже все менее похожим на несчастную клячу! Кони же бывают разные. Может, она и тягловая лошадь, но нынче свободная и счастливая!

И уж точно огромная радость, засыпая с кошкой на голове, явственно слышать:

– Всю усталость долой, ты со мной, я с тобой, помурлычу тебе, будет мягкий покой, как кошачьи шаги будут легкими сны, позабудешь тревоги вчерашней весны. Разлетятся они под растущей луной, не вернутся к тебе, я с тобой, ты со мной.