Текст книги "Возраст дожития"

– Интересного персонажа ты мне подсовываешь, даже самому любопытно стало. Ты ешь, ешь, зря, что ли, я у плиты стоял! Хорошо, постараюсь твою просьбу выполнить, только не обещаю сделать быстро, надо хоть повод найти для прихода в дом к человеку, которого почти не знаю.

Дальше их разговор перешел на общие темы, только тем было уж больно мало, потому Саша вскоре засобирался в участок.

В воскресенье неожиданно приехали Кузовлевы, Андрей привез все для шашлыка, даже мангал, и тут же начал готовить маринад для мяса. Дина Андреевна, поздоровавшись с хозяевами, уселась на скамейку и неожиданно уснула.

– Андрей, она не заболела, смотри, какая бледная? – Олег Петрович обеспокоенно посмотрел на спящую женщину.

– Неделя была трудная, плюс ночные дежурства, и зачем они только ей нужны! Сто раз говорил: откажись от ночных подработок, не девочка уже! А у нее один ответ: и что прикажешь дома делать? Если бы ты, Андрюша, женился, я бы с детьми помогала, а так скучно, ну не умею я без дела сидеть!

– Может, ее на второй этаж отнести, пусть поспит?

Дина зашевелилась, зевнула и пробормотала: – Я сейчас проснусь, только еще минуточку…

С некоторым трудом ее удалось оторвать от скамейки и довести до гостевой комнаты. Там женщина рухнула на кровать и, пробормотав несколько слов, которые никто не понял, заснула глубоким, спокойным сном.

– Это она, бедняга, воздуха свежего глотнула, вот и выпала из общения, – усмехнулся Андрей Андреевич, продолжая возиться с шашлыком. В калитку позвонили, и Ямпольский пошел открывать. По другую сторону забора стояла Клавдия Степановна. Увидев в саду чужого человека, она на миг стушевалась.

– Кто это у вас? Я хотела попросить перекись водорода, у брата кровь не останавливается, а у него вся кончилась, в смысле перекись, видать глубоко порезался.

– Сейчас приду, где вы живете? – протирая сонные глаза, проговорила вышедшая из дома Дина.

– Динка, ты же только что уснула, мы зачем тебя на второй этаж волокли? – Андрей недовольно посмотрел на сестру.

– Братик, не занудничай, ты забыл, в нашей семье только один врач и кандидат медицины, и это отнюдь не ты, так что закрой рот и прекрати меня опекать. – И ехидно улыбнувшись, добавила: – А ты пока шашлыком занимайся, у тебя это отлично получается.

– Сама такая! – расхохотался Андрей. – Вот она всегда так, ну какой мужик ее может выдержать! Один я, несчастный, маюсь. Рад бы с рук сбыть, но никто ей не подходит, видите ли.

Тем временем Дина Андреевна достала из автомобильной аптечки все необходимое и отправилась с соседкой к Юрию Степановичу, который сидел на крыльце, пытаясь остановить кровь, которая продолжала течь тоненькой струйкой между пальцев.

– Покажите, что у вас там? – Рассмотрев рану на ноге, Дина вопросительно посмотрела на сидящего мужчину: – Как это вы так умудрились располосовать ногу?

– Внучка неожиданно из кустов выскочила, она же маленькая еще, не понимает. Это она меня так пугала, я случайно тесак из руки и выронил, а он в ногу вонзился.

– Ничего себе, это что же надо таким здоровым ножом вырезать? – проговорила Дина, разглядывая лежащий на земле нож. На его лезвии и особенно на остром кончике была видна запекшаяся кровь. – Юрий, как вас по батюшке, не знаю, вам надо в травмпункт.

– Вот еще, чего удумали, да на мне все как на собаке заживает, проверено, – отмахнулся мужчина. – За помощь спасибо, только никуда я не поеду…

– Хорошо, – перебила его Дина Андреевна, – на сегодня оставим как есть, но если завтра покраснеет, или кровотечение возобновится, или опухнет, имейте в виду, я заставлю вас ехать в больницу. Надо будет, свяжу и отвезу насильно, вы не смотрите, что я такая тощая и мелкая, я очень сильная, не зря на «Скорой помощи» лет десять в молодости отпахала. – Она попыталась сурово посмотреть на пострадавшего, но неожиданно рассмеялась, увидев скептическое выражение и с трудом сдерживаемую улыбку на его лице. – Правда, правда, что вас так смешит и удивляет?

Он поднял на нее глаза и внезапно из деревенского простого мужика превратился в умного и жесткого человека, властного и сильного. Это продолжалось всего мгновение, но в это мгновение Дина вдруг почувствовала, как по ее спине прошла предательская дрожь, а между лопатками стало влажно.

– Хватит из себя строить «железного человека», – проворчала Клавдия Степановна и потрепала брата по волосам, – будет болеть, завтра в больницу отправишься, кто мне с внучкой будет помогать, если с тобой беда случится? А если со мной плохо? Ты вообще помнишь, сколько мне лет? Мне, между прочим, уже седьмой десяток, шестьдесят четыре года, это вам не тридцать четыре! Так что марш в постель, тут доктор написала антибиотики, которые надо пить, через час будут, жди.

Юрий Степанович поднялся и, хромая, молча пошел в дом, а Дина отметила про себя, выправка у мужчины явно военная, надо будет спросить у Ямпольских, кто он такой.

Позднее, сидя за столом и поедая великолепный шашлык, только что снятый с огня, она тихо спросила Федора, что тот думает о соседе из дома напротив.

– А кто это?

– Вы что, не знаете, о ком я говорю? И это после двух с лишним лет, пусть эпизодической, жизни здесь?

– Не знаю, нет, я, конечно, в курсе, что напротив нас живет брат Клавдии Степановны, но я даже голоса его никогда не слышал. Я ее-то знаю только потому, что она к нам заходит, ну и к соседкам теперь…

– Теперь – это когда?

– Как у Инны отца с мужем убили, так и стал невольно замечать, кто и когда к ним заходит.

Дина повернулась к брату: – И ты молчал! У вас тут такие дела творятся, а я ни сном не духом? Скажи, Андрей, вот ты работаешь в милиции…

– Полиции, – не отрываясь от мяса, поправил тот.

– Пусть так, а ты не задумывался, что ребятам может угрожать опасность? Вдруг это маньяк орудует?

– Ну какой к лешему маньяк? Это чистой воды «заказуха», и потом не я веду расследование, это вообще не должно касаться нашего отдела.

– С чего ты взял, что «заказуха»? Они бизнесом занимались или были крупными чиновниками, от которых зависят те или иные структуры?

– Сразу после убийства я по просьбе Олега навел справки, в Москве было два подобных случая, стреляли из того же оружия, что и здесь. Надеюсь, тебе этого довольно? – резко закончил Андрей Андреевич, начиная злиться и с неудовольствием поглядывая на сестру.

– Остынь, друг, Дина, ты завтра пойдешь к Юрию Степановичу? – Ямпольский повернулся к ней.

– Пойду, надо же посмотреть его ногу.

– А сейчас можешь дать ему какую-то характеристику? Какое впечатление он на тебя произвел?

– Пожалуй, двоякое, на первый взгляд обычный деревенский мужик, только лицо у него, даже не знаю, как сказать, породистое, что ли, необычное лицо. К тому же он почти не чувствителен к боли или очень терпелив. Даже ни разу не поморщился во время обработки раны, а ведь она у него довольно глубокая и должна быть очень болезненной, в этом месте, насколько я помню, нервных окончаний полно. И потом, мне в какой-то момент стало не по себе в его присутствии, будто из глаз кто-то другой, опасный, выглянул, и я испугалась. Мне показалось, в нем два человека живут, но это вряд ли имеет отношение к психиатрии. Скорее всего, у него очень сложная жизнь была в прошлом, и внутренний мир соответствует прожитому.

– Расшифруй?

– Он не таков, каким кажется на первый взгляд, сложнее и опаснее, а еще, мне показалось, он бывший военный. Ошибаюсь?

– Может, и не ошибаешься, в его биографии есть белое пятно лет эдак на пятнадцать, если не больше. За эти годы о нем ничего не известно, хотя точно известно, он не сидел, участковый знал бы об этом. А дома у него как?

– Не знаю, перевязывала я его тут же, на крыльце, сперва я даже не поняла, насколько глубоко он поранился, а потом вообще не до того было. Пожалуй, сегодня вечером еще раз зайду к нему, посмотрю, как нога.

Явившись вечером в дом соседа, Дина Андреевна застала там его сестру, которая с трудом сдерживала слезы.

– Что тут у вас? Почему такое похоронное выражение лица?

– У Юры температура поднялась, я врача вызвала, а машина по дороге сломалась, он не едет в больницу, просто не знаю, как быть.

– Сейчас я его посмотрю. – Дина прошла в дом, Юрий Степанович лежал запрокинув голову, и тяжело дышал.

– Это вы, доктор? Успокойте, пожалуйста, мою «курицу», пару дней отлежусь, и все пройдет, подняла тут панику из-за ерунды.

– Давайте я вас послушаю, температуру померяем, а там будем решать, зря она паникует или не зря. Если можете, сядьте и поднимите майку.

– Ну-ну, только не пугайтесь. – Он неожиданно легко сел и, усмехнувшись, оголил спину. Вся спина была в шрамах, под левой лопаткой два следа от пулевых ранений. – Что разглядываете? Решили мне придумать героическое прошлое? Глупости, шрамы от арматуры, повезло, не проткнула меня, только ободрала, когда в небольшой котлован свалился, а пули – это мы с приятелем на браконьеров нарвались в тайге, еле ноги унесли.

– Я молчу, по-моему, ничего не спрашиваю, и вы, пожалуйста, помолчите, не мешайте, – сухо проговорила Дина. Через несколько минут она повернулась к Клавдии Степановне: – Не вижу причин для беспокойства, температура не слишком высокая, хрипов нет, сердце работает нормально. На всякий случай посмотрю ногу еще раз. – И она принялась снимать бинт. Рана за последние несколько часов не стала хуже, Дине даже показалось, рана стала затягиваться, и краснота вокруг почти исчезла.

– Действительно, «как на собаке», – пробормотала женщина. Повернувшись к Клавдии Степановне, она спросила: – Мне показалось, или бинт действительно другой?

– Другой, это Юра свою мазь положил туда, он рецепт из Сибири привез, так вот ему до сих пор знакомые всякие травы оттуда присылают, а потом он уж сам «колдует». Мы этой мазью любые ранки лечим, а внучкины коленки чуть не ежедневно приходится мазать. Заживает так, будто и не было ничего.

Разговаривая, они вышли на террасу.

– Про свои шрамы он вам ничего не рассказывал? – делая вид, будто ничего не слышала, спросила Дина Андреевна.

– Так он же сказал, на арматуру упал, потом браконьеры в них стреляли. Не любит он о тех временах вспоминать, видно тяжело было, но деньги родителям он исправно посылал, и не маленькие. Отец на те деньги ему дом в этой части поселка выстроил. Они с мамой мечтали, приедет сын, женится, внуки будут, и получится у нас большая семья, а вишь, как сложилось, хорошо родители до этого не дожили. – На лице Клавдии появилось мечтательное и одновременно грустное выражение – Что это я, пойду, посмотрю внучку, когда Маруська затихает, жди проказы.

Дина Андреевна еще раз заглянула в комнату, где спал Юрий Степанович, и вновь поразилась, какие у него правильные, выразительные черты лица.

На крыльце Клавдия Степановна отчитывала трехлетнюю Маруську. Девочка стояла и смотрела в пол, когда бабушка замолчала, она нетерпеливо спросила: «Все сто ли? Я тогда дасе игать поду». Дина улыбнулась и подумала: «Точно как в любимой книге моего детства: «Я, мама, слов не помню, помню только мелодию: та-та-та, та-та-та». Все дети, наверное, одинаково воспринимают нотации взрослых. Впрочем, не мне судить о том, как их надо воспитывать и что они воспринимают». Входя в калитку к Ямпольским, Дина услышала, как Олег Петрович говорит сыну:

– Нет Федя, Риту лучше пока сюда не привозить, ты же знаешь, у нее еще условное не погашено, нечего ей в здешней «криминальной» обстановке находиться. Мы сами к ней съездим.

– Все же хорошо, что судья умная попалась, настояла на условном, а эта идиотка, прокурорша, такую чушь несла, можно подумать, Маргарита Викентьевна преступление века совершила! Зачем она только с повинной пошла, никто ничего бы не узнал! В конце концов, она просто хотела работать, можно подумать ее уволили за некомпетентность, а не потому, что возраст ее кого-то не устраивал.

– Видишь ли, сынок, есть в мире довольно большое количество людей, которые не переносят лжи, вот Дубровина к ним и относится.

– Это вы про кого? Про ту старую историю с вашей знакомой? Неужели ее осудили. Ядаже гордилась тем, что у моих знакомых есть приятельница, провернувшая такую аферу. Всем рассказала, конечно, не называя имен.

– Понимаешь Дина, – задумчиво проговорил Олег Петрович – прокурорша была молодая совсем, с ее точки зрения, Маргарита не работать должна, а внуков нянчить. Для нее, для прокурорши, все. кому за шестьдесят, глубокие старики и вообще уже не совсем люди. Потому-то она и не поняла, просто не в состоянии была понять, что и в этом возрасте можно иметь много желаний, в том числе и желание работать.

– Скажешь тоже, она же не глупая, иначе не стала бы тем, кем стала.

– Вопрос спорный, знаешь, как говорят: «дураков у нас мало, но они так грамотно расставлены, что попадаются на каждом шагу». – Засмеялся Андрей, подходя к ним. – Олег Петрович, мне позвонили, я отбываю в Москву, Динку мне забрать, или завтра ее кто-то отвезет?

– Отвезем, хотя можно и тут оставить, нам самим врач не помешает.

– Только что говорили умные вещи, а теперь мужской шовинизм попер. Я вам, что чемодан? Забрать, оставить! – Дина Андреевна махнула рукой и пошла в дом, потом повернулась и крикнула с крыльца: – Андрюша, я завтра соседа посмотрю еще раз, и домой.

Проводив Кузовлева, все потянулись по своим комнатам: Стас пошел отдыхать, надеясь с завтрашнего дня начать собственное расследование, Олег Петрович уселся рисовать, и только Федор остался на крыльце, глядя на уходящее за горизонт солнце. Тишь стояла такая, какая бывает перед грозой, но на темнеющем небе не было ни облака, вдруг тишину засыпающего поселка разорвал выстрел, потом второй, потом целая серия залпов, в небе рассыпались разноцветные огни.

– Салют совсем был лишним, кого это разбирает впустую петарды взрывать? – пробормотал раздраженно Федор и отправился в дом, чувствуя, как в нем нарастает недовольство тем человеком, что разрушил тихое очарование летнего вечера.

На следующий день Стаса разбудил шум во дворе. Вглянув в окно, он увидел, это Федор заводил машину, собираясь ехать на работу. Раздался шум открываемых ворот, потом ворота закрыли, и только парень собрался заснуть снова, решив, что пять утра рановато для подъема в отпуске, как раздался звук полицейской сирены, и мимо их дома проехала машина, немилосердно сигналя.

– Достали, – проворчал Стас, укрываясь с головой и пытаясь вернуть себе сонное состояние, но быстро понял, это ему уже сделать не удастся. В гостиной, куда он спустился, зевая и ероша волосы, собрались все, оставшиеся в доме. Впрочем, оставшихся, кроме Стаса, было всего двое: Олег Петрович, наливавший себе кофе, и Дина Андреевна, нехотя ковырявшая вилкой омлет.

– Иди умойся и приходи завтракать. – Олег Петрович подхватил свою чашку.

Когда умытый и окончательно проснувшийся парень спустился в гостиную, за столом о чем-то тихо разговаривали.

– Опять проблемы в деревне? – настороженно спросил Стас.

– Позавтракаем и узнаем, не зря же полиция пожаловала! – проговорил Олег Петрович и добавил: – Кстати, тут прислуги нет, посуду за собой сам вымой и со стола убери, мы тебя подождем.

Не доходя до дома, возле которого стояла полицейская машина, они увидели несколько человек из местных и услышали разговор на повышенных тонах. Визгливый мужской голос проклинал всех на свете, а хозяин голоса тыкал толстым пальцем в бумагу, которую держал молодой капитан:

– Это мальчишки, вы же видите, буквы из детского журнала вырезаны и криво наклеены, ни один взрослый себе такого безобразия не позволит!

– Вы хотите сказать, что и сарай ваш тоже мальчишки подожгли?

– Конечно, ну да ничего, я их по одному отловлю и выпорю – брызгая во все стороны слюной, вопил потерпевший. – А потом еще с их родителей компенсацию сдеру. Я до самого губернатора дойду! – Было очевидно, идея дойти до губернатора, ему очень понравилась, и он повторил фразу несколько раз.

– Хватит орать! – капитан тоже повысил голос. – Если вы посмеете тронуть кого-либо пальцем, я вас первого посажу! Но если вы найдете какие-нибудь доказательства, – слово «найдете» капитан выделил голосом, – сразу звоните. И не вздумайте вершить самосуд, это плохо кончится в первую очередь для вас.

– Интересно, что там в записке? – Стас вытянул шею в тщетной надежде рассмотреть бумагу. В это время захлопали дверцы машины, полицейские собрались уезжать.

– Я назло этим уродам буду фейерверки запускать каждый день, пусть не думают, что могут меня запугать!

– Вот дурак! – громко проговорил капитан, последним усаживаясь в машину – Ему угрожают, чуть не спалили, а он характер показывает.

– Надеюсь, у тебя больше нет вопросов? Все это обычные деревенские разборки, тут подобное бывает. – Ямпольский посмотрел на Стаса.

День прошел без происшествий, а вечером, едва стемнело, тишину нарушили звуки петард, и небо расцвело россыпью разноцветных огней.

– Все же выполнил свою угрозу, действительно глупец, к тому же упертый. – Олег Петрович завороженно смотрел на исчезающие в темном небе всполохи. Спать легли поздно, Стас вызвался помогать Ямпольскому с его работой над мебелью, оказалось, у парня неплохо приделаны руки и, главное, к тому месту, к какому надо. И они, проводив Дину Андреевну до автобуса, весь оставшийся день провели в сарае, где Олег Петрович оборудовал себе мастерскую. Утром, чуть только рассвело, в калитку позвонили, Олег Петрович, уже поднявшийся с постели, пошел открывать. Пришла взъерошенная Инна и тут же выпалила:

– Там этого мужика, ну который петарды запускал, ночью то ли застрелили, то ли камнем долбанули по голове, кто что говорит, нет, пожалуй, все же камнем. А его жена ничего не слышала, и дети тоже. Он ночью вышел покурить, тут его и убили. Олег Петрович, это что такое происходит, кто на нас охоту открыл?

– Успокойтесь, Инна, с вами уже все плохое произошло, полицию вызвали?

– Конечно, весь поселок гудит, жена его рыдает, дети в доме сидят, с ними соседка. Нам-то, что теперь делать?

– А вы собирайтесь с мамой Ильи и отправляйтесь в Москву. Вам тут точно нечего делать.

– Она не поедет, ей все кажется, что сына еще можно вернуть, глупость, конечно, ее врачу бы показать.

– Хорошо, пока идите домой, наверное, не стоит ее одну оставлять, я попробую что-нибудь придумать.

– Не могу я дома, свекровь как тень бродит, все в окно смотрит, на каждый шорох выскакивает на улицу. Она все еще сына ждет, бедная.

– Но ведь она была на похоронах, видела его.

– Ей все равно, она не верит, говорит о нем, как о живом, и ждет. Я уже начинаю ее бояться.

– Пожалуй, вам с ней лучше опять перебраться к нам, я сам попробую ее уговорить, она пока еще спит?

– Не знаю, но мне кажется, она теперь вообще не спит. Я как таблетки приму, так успокаиваюсь, даже спать по ночам стала, а она их совсем не пьет, думает, я этого не вижу.

– Пойдем, соберем необходимые тебе и ей вещи, и я заставлю ее прийти к нам, или уговорю, или обману, что-нибудь придумаю. Сегодня же позвоню знакомому психиатру, пусть посмотрит ее, может ей лучше в больнице полежать. – Быстро накинув на себя легкую ветровку, ночь была холодная, и с утра солнце еще не успело согреть воздух, Олег Петрович вышел за калитку и в сопровождении Инны направился к ней. Наталья Игоревна сидела в саду и смотрела на калитку, в ее лице столь явно читалось ожидание, что Ямпольский невольно замедлил шаг и оглянулся, показалось, тот, кого она ждет, уже подходит к дому. За спиной никого не было, как и следовало ожидать. На их появление женщина не обратила никакого внимания.

– Она хоть что-то ест?

– Только если я ее подведу к столу и насильно заставлю съесть хотя бы кусок хлеба. В таком состоянии она со дня похорон, вы же видели. Со мной не разговаривает, ходит до калитки и обратно, так весь день, пока я, вечером, не отведу ее в комнату, а утром заставляю встать с кровати и выйти в кухню. И с каждым днем она все больше уходит от реальности. А мне тоже тяжело, я всех потеряла! – всхлипнув, проговорила Инна и неожиданно разрыдалась.

– Инна, девочка, теперь можно только терпеть и ждать, когда найдут преступника. – Олег Петрович погладил ее по голове в попытке успокоить. – Хотя по себе знаю, это может продолжаться годами, и когда наступает полная ясность, легче все равно не становится, только со временем боль притупляется. Сегодня же позвоню доктору, пусть приедет и осмотрит Наталью Игоревну, боюсь, ее придется временно поместить в больницу. Ты иди за вещами, а я посижу с ней.

Неожиданно женщина заговорила: – Я никуда не пойду, Илюша меня не найдет, и если мы уйдем, кто ему скажет, где мы?

– Мы записку оставим, – Олег Петрович решил не спорить с ней. – Прямо к калитке ее прикрепим.

Подошла Инна с вещами, Ямпольский написал ненужную записку, и они пошли к нему в дом. За те несколько минут, что они шли от одной калитки к другой, Наталья Игоревна дважды возвращалась и проверяла, насколько хорошо держится записка. К их приходу Стас уже переоделся в рабочую одежду, теперь он орудовал на кухне, готовя нехитрый холостяцкий завтрак для вновь пришедших.

– Стас, принимай гостей, жизнь показала, что одни они совсем не справляются. – Олег Петрович раздраженно ходил по кухне. – Я, старый идиот, должен был понимать, каково двум женщинам после таких потерь! Решил, дома им будет лучше, как же! Короче, пока они поживут у нас, и не возражайте! – прикрикнул он на Инну, открывшую было рот.

– Да я и не собиралась, я только хотела сказать, Наталья Игоревна опять пошла к себе, вон она пытается вашу калитку открыть.

– Сейчас я ее верну. – Стас бросился вслед за женщиной. Прошло минут двадцать, а они все стояли у калитки, и было видно, как он что-то ей говорил, наконец парень не выдержал, обнял Наталью Игоревну за плечи, и она, неожиданно покорно, пошла с ним. К вечеру стало ясно, сами они точно не справятся, Наталья Игоревна стала беспокойной, она без конца задавала одни и те же вопросы, которые сводились к одной теме, когда же придет ее сын. Олег Петрович, жалея несчастную мать, отыскал телефон знакомого психиатра и попросил того либо приехать, либо, что еще лучше, дать адрес хорошей клиники, куда он намеревался поместить Наталью Игоревну, пока та не придет в себя.

Павловская Слобода.

Маргарита Дубровина сидела на улице возле своего дома и, перебирая пакетики с семенами, раздумывала, что и куда ей посадить. В этом году она решила заняться участком и распланировать его несколько по-другому. Когда она проектировала дом, то ей очень нравились и старые яблони, росшие на участке, и заросли сирени вдоль забора, и то, что первые годы ей оставалось только косить траву на тех местах, где не было дорожек. Но теперь, по прошествии нескольких лет, ей захотелось свой участок сделать иным. В последние две недели заказчиков у нее не было, со всеми прежними она рассчиталась, сдав им проекты, и оставался только авторский надзор, но он не занимал всего ее времени. Будучи архитектором, Маргарита долгое время была уверена, что, как только позволят обстоятельства, она забудет о своей профессии и посвятит оставшееся ей время жизни живописи или рисунку. Но вот обстоятельства позволили, денег у нее достаточно, а перестать заниматься тем, чем занималась всю сознательную жизнь, она не может. Скучно, если нет заказов на проекты, и рисовать не хочется. Именно по-этому, пока новых заказчиков не появилось, ей и пришла в голову идея переделать свой участок, сохранив старые яблони и сирень. От размышлений ее оторвал звонок телефона, на том конце раздался взволнованный голос Анны Ивановны, матери Ксении, и по совместительству подруги Маргариты. С Маргаритой они подружились благодаря дочери и с момента знакомства постоянно созванивались. Анна Ивановна была на несколько лет старше Марго и появилась в ее жизни почти случайно.

– Рита, у Ксюши беда, ее Боря в реанимации. Не знаю, в курсе ли Елизавета Сергеевна, а если она еще не знает, то тебе виднее, как ей об этом сказать. Борина мама думает, что они на Байкал едут. Ксения с Елизаветой, кажется не созванивались, но ведь ей могли позвонить из больницы, короче я в растерянности.

– Они что, в ДТП попали? А где малышка, с ней все в порядке? Да не молчи ты! – Маргарита разволновалась, у нее даже голос стал хриплым.

– Пострадал только Боря, в него кто-то стрелял, к счастью не в голову, но пуля прошла через легкое, и он потерял много крови, теперь вот в реанимации. Он несколько раз приходил в себя и передал через медсестру, чтобы его маме ничего не сообщали, но ты же знаешь наших медиков! Они обязательно все сделают наоборот.

– Скорее это не они, а полиция, ранение – это тебе не шутки, тут впору не Бориным друзьям и не вам с Ксюшей разбираться, дело-то серьезное. Его уже допрашивали?

– Пытались, только он пока не может больше одной-двух фраз произнести, в забытье впадает, слабый очень. Ксюша постоянно около двери сидит, на нее смотреть страшно, так осунулась.

– Слушай, Аня, а давай ты ко мне приедешь с внучкой, тебе одной там трудно.

– Спасибо, я, честно говоря, рассчитывала на твое приглашение, даже решила сама напроситься, если ты не догадаешься. – В голосе Анны Ивановны прозвучало явное облегчение, а Марго подумала, что ее приятельница, очевидно, стеснялась ужасно, и если уж отважилась позвонить, значит, и правда «припекло». Повторив еще раз свое приглашение и получив заверения, что они прекрасно доберутся без ее помощи, женщина задумалась. После той недавней истории, когда им пришлось участвовать в распутывании двух убийств, одно из которых было совершено много лет назад человеком, для Маргариты не чужим, она стала интересоваться криминальными новостями. Правда, это занятие продолжалось совсем недолго, уж больно много всякой пакости ей пришлось услышать в СМИ на эту тему. Через пару месяцев она не стала больше слушать никаких криминальных новостей, решив, так и параноиком, которому везде враги мерещатся, недолго стать, но тут дело касалось близких друзей. Женщина набрала мобильный номер Ксении, та ответила сразу, по голосу было слышно, как страшно она устала.

– Как Боря? – сразу спросила Марго – Ты мне скажи, могу ли я тебя сегодня подменить? Его, кстати, охраняют?

– Рит, ну о чем ты говоришь, кто его будет охранять? Кроме меня, тут никого нет, а я боюсь даже в туалет отойти, дошла до того, что врачам под маски заглядываю, к счастью только один в ней постоянно появляется, боится чего-то, остальных я уже знаю в лицо, они маски натягивают, только входя в отделение, сестры тоже.

– Ну и почему ты мне не позвонила? Ты же знаешь, я всегда могу помочь.

– Я вообще плохо соображаю последние дни, сперва никак не могла прийти в себя, представь, утром за нами с дочкой должен был Боря заехать, и вдруг звонок из больницы, звонок на мой номер, он у него в телефоне последний, потому они мне и позвонили. Я чуть в пижаме не убежала, хорошо, мама остановила, заставила переодеться и поесть.

– Давай я сейчас приеду, ты мне все расскажешь, а потом поедешь спать. Не волнуйся, ты же знаешь, я хоть и не молодая, но сил пока достаточно, подежурю, чужих не пущу, тете Лизе ничего не скажу, хотя если ее предупредить, то Борина мама не узнает ничего.

– Она уже звонила, но я ей ответила, что пока мы в дороге и Боря не может говорить.

– Ладно, это потом, диктуй адрес больницы, я выезжаю.

Через некоторое время, когда Марго подъезжала к больнице, ей позвонил Олег Петрович. Услышав неприятные новости, он постарался выяснить подробности, но Марго и сама мало что знала.

– Я сегодня тебе перезвоню, Олег. Как только станет чуть более понятно, что же там в итоге произошло.

– Буду ждать, у нас тут тоже не все просто, потом расскажу.

Вид у Ксении был совершенно измученный, как Марго поняла, молодая женщина не спала уже двое суток.

– Сейчас ты отправишься домой, выспишься и отвезешь маму с дочкой ко мне. Потом сменишь меня, но не раньше завтрашнего дня, а я за это время постараюсь хоть что-то выяснить.

– Спасибо, Ритуля, но боюсь, тебе не у кого выяснять, если только Олегу Петровичу позвонить и попросить связаться с тем его знакомым, который тогда, давно, помогал.

– Именно это я и собиралась сделать, а теперь иди, Ксюша, поспи, Боре ты пока не поможешь, а себя «загонишь». Ты ему здоровая нужна, и, между прочим, не только ему!

Глядя вслед бредущей по коридору Ксении, Марго думала о том, какими извилистыми путями идет наша жизнь. Три с половиной года назад она даже не подозревала о существовании всех тех людей, без которых теперь не представляла своей жизни. Тогда она была измучена борьбой с вечными проблемами, которые, казалось, были со всех сторон. Она была настолько поглощена попытками их решить, что даже не задумывалась о своем будущем, и уж точно не ждала от него ничего хорошего. А потом все изменилось настолько, что первое время Марго непроизвольно внутренне сжималась, ожидая очередного удара судьбы. Но судьба сжалилась над ней, и хотя были и потери, куда же без них, но все они были не слишком болезненными. Теперь у нее была уверенность в том, что все будет так, как она сама захочет, а значит – хорошо.

– Ксюша, – вполголоса позвала она готовую выйти на лестницу подругу, – ты не переживай, когда Боря придет в себя, я тебе сразу позвоню и ты приедешь. – Усевшись в удобное кресло, Марго набрала номер Олега Ямпольского.

– Здравствуй еще раз, скажи, ты сможешь позвонить знакомому, который в полиции работает, тут у Ксюхи беда, может, он по своим каналам разузнает хоть что-то. Я отправила девочку спать, она, бедная, аж шатается от усталости и переживаний, пока я подежурю возле Бориной палаты, а как придет в себя окончательно, думаю, его постараются расспросить. Знаю только то, что в него стреляли, а кто и зачем, совсем не понятно. Мне всегда казалось, он очень порядочный парень.

– Может, потому и стреляли? Непорядочные все больше сами стреляют!

– Умеешь ты, Олег, успокоить, тебя послушать, так надо в простыню завернуться и ползти в сторону кладбища или становиться подонком.

– Прости, у нас тут тоже двойное убийство, потом еще одного мужика убили и на одного алкаша покушались, короче, не соскучишься. А ты обратила внимание, мы оба с тобой весьма сумбурно обменялись новостями? Наша информация была без начала и без конца, интересно, это старческое или от переизбытка эмоций?

– Ну тебя, я столько обо всем об этом думала, что у меня создалось впечатление, будто о ранении Бори должны знать все, вот и говорю так, словно ты в курсе событий. Прости.

– Не обижайся, Рита, я в том же положении, Андрею я, конечно, позвоню и что смогу, узнаю. А ты знаешь, из чего в него стреляли?

– Ничего я не знаю, Ксюшина мама позвонила только сегодня, а Боря уже не первые сутки в реанимации. Когда приехала в больницу, Ксения была в таком состоянии, что я не стала у нее ничего спрашивать, отдохнет, сама расскажет. Что там у вас происходит? Надеюсь, что тебя и Федора это никак не касается?