Текст книги "Возраст дожития"

– Надо с собой что-то делать, так продолжаться не может. Если я не справлюсь со своим состоянием, мне не поможет никто, – решила женщина и, захватив этюдник, направилась во двор. Неожиданно для себя она увлеклась рисованием, а когда на рябину, росшую возле забора, села пара воробьев, Марго и вовсе забыла о времени. Рука легко летала по листу, нанося границы теней, общую форму деревьев, листва которых была прозрачна и сквозь нее просвечивало солнце. Она сперва решила сделать работу акварелью и для этого вернуться в дом, чтобы закончить ее, но на улице было тепло, ветра совсем не было, и Марго удивилась собственному решению доделать работу в доме.

– Стоит на улице остаться, тут, по крайней мере, воздух и солнце. Совсем ты, мать, старая стала, вечно домой тянет, готова сидеть у окна точно старуха! – бормотала она, идя за акварелью и водой в дом.

– Рита! – раздалось от калитки. – Это я.

– Светик, заходи. Ты одна или со своими «оглоедами»?

– Пока одна, но если не возражаешь, через пару дней привезу весь выводок. Как Боря? – Светлана Ивановна тарахтела со скоростью пулемета.

– А ты чего такая взвинченная? У тебя все в порядке?

– Прости, мне позвонил Олег, рассказал о том, что там у них в поселке творится. Тебе не велел говорить, но ты же знаешь, от тебя я ничего утаить не могу. Вот и притащилась сама.

– Да я в курсе, случайно услышала разговор двух оперов и поняла, в Борю и в соседей Олега стреляли из одного оружия, пули, во всяком случае ту, что в Борю попала, пока не проверяли, но, кажется, стрелок тот же.

– Как поняла, они что, прямо так и говорили?

– Нет, конечно, но все по времени и месту совпало, оказывается, Борис не единственный, кто пострадал от преступника. Но другие не выжили. Мы даже дежурили около его палаты круглосуточно, боялись, постараются добить.

– Это ты мне говорила, хоть и без подробностей, я вот только в толк не возьму, это маньяк, что ли? Борис просто врач, у него даже клиники своей нет, за что его убивать?

– Света, давай ты в дом пройдешь, а я, наконец, возьму то, за чем шла, что мы с тобой на дороге стоим. Только тише, Анна внучку недавно уложила, тяжело ей с малышкой приходится.

– Конечно, тяжело, возраст никуда не денешь.

– И ты туда же, я борюсь изо всех сил со своей старостью и ленью, а ты еще хочешь мне добавить всяческих сомнений? Не надо, я сегодня с трудом заставила себя пойти рисовать. В последнее время такая апатия навалилась, хоть спи целыми днями, хоть не спи, а все одно, ничего не хочу делать.

– Это потому, что работы у тебя нет и внук сейчас далеко, появится работа, и все нормализуется. Главное, не позволяй себе раскисать и имей в виду, завтра мы идем в Зал им. Чайковского, будем Шуберта слушать. А что касается возраста, так это я не подумав сказала, мы с тобой еще ничего, «в теплом месте к теплой стенке прислонить, так с нами еще очень даже можно… поговорить», – со смехом закончила Света.

– Может, к ним махнем, в смысле к Олегу? Анна с Ксюшей и сами справятся.

– Нет, Рита, думаю, мы им не очень сейчас нужны, Там Стас живет, и потом я хотела к тебе своих внуков привезти, пусть на природе побудут, а то они все по «заграницам» отдыхают, будто дома все уже видели и везде побывали. У нас одна Камчатка чего стоит, слушай, а давай подсоберем денег и на Камчатку съездим. Правда, Ритуль, давай!

– Посмотрим, если по деньгам получится – съездим, или на Байкал, я там ни разу не была. По Европе поездила, по Северной Африке тоже, даже в Латинской Америке побывала, а у нас мало видела. Пока живы и на своих ногах, надо восполнять пробел.

– Решили, откладываем деньги на поездку по стране, а пока дай кофе и, желательно, еще что-нибудь съесть. Утром не позавтракала, а теперь есть хочу.

Почти сразу на кухне появилась Анна Ивановна. Вид у нее был измученный, Света мгновенно устыдилась своего румяного лица и начала усиленно ухаживать за приятельницей.

– Светочка, ты за мной не ухаживай, я сама справлюсь, лучше расскажи, что в мире нового.

– Понятия не имею. – Светлана Ивановна, которая давно не интересовалась новостями и прекрасно обходилась без телевизора, недоуменно уставилась на собеседницу.

– Не пугайся, я знаю о твоей нелюбви к средствам массовой информации, я спросила об общих знакомых, а вовсе не о мире в целом.

Но тут кофемашина возвестила об окончании процесса, и женщины занялись приготовлением завтрака и обеда одновременно, рассудив, что ели они давно, можно и пообедать. Вечером приехала уставшая, но довольная Ксения. Она сообщила, Борис поправляется, угрозы для жизни нет, недели через две его выпишут. Завтра она дома, будет целый день с малышкой.

– Ты, наверное, совсем тут вымоталась? – посмотрев на мать, проговорила Ксения. – Давай-ка ты куда-нибудь сходишь, например в театр.

– Уж лучше пусть с нами идет, завтра будем Шуберта слушать. Думаю, мы сумеем лишний билетик купить. А нет, так она успеет в любой театр добежать, начало концерта в шесть, и главное, это самый центр.

– Спасибо, Света, только я лучше завтра отосплюсь.

– Не выйдет, мам, только если ты в Москву уедешь, сама знаешь, Сонька не даст тебе покоя.

– Все, Аня, завтра я тебя с утра отвезу на электричку, а потом, когда отдохнешь, приедешь назад. – Маргарита для убедительности состроила серьезное лицо и прихлопнула по столу ладонью. А про себя подумала, что эту привычку переняла у Олега Ямпольского.

– Кончайте хороводы услужливости вокруг друг друга водить, лучше посмотрите на улицу, там такое яркое солнце светит, даже через облака пробивает так, что без очков нельзя смотреть.

– Похоже, днем будет ветрено, во всяком случае, обещали по телевизору, – вздохнула Анна Ивановна, – пойду, накину кофту и с псом прогуляюсь.

– Эй, нас не забудь взять, мы тоже пойдем, а Ксения пусть с дочкой остается, – крикнула из своей комнаты Марго, выходя в общий холл.

Завидово.

С утра Саша поехал к брату в больницу. Он предупредил мать, что будет там и ей вовсе не обязательно каждый день мотаться к сыну.

– Мам, – говорил он перед уходом, – Егору больше ничего не угрожает, теперь надо разобраться с тем, что тогда произошло. Для этого я должен вытрясти из него все воспоминания. И вообще, чем реже ты теперь будешь его навещать, тем лучше.

– Чем лучше? Сашенька, да ведь он тоже мой сыночек, пусть пьющий, пусть дурной, но мой. Не могу я его от сердца оторвать, не могу в больнице оставить без присмотра.

– Давай только без сантиментов, я тоже очень испугался, когда думал, что его убили, но, к счастью, все обошлось. А за тобой могут следить или случайно увидят, как ты в больницу ходишь, сама знаешь, у нас в деревне информация распространяется мгновенно. Один увидел, другие додумают, пойдут разговоры.

– Ты прав, сегодня не пойду, Егору передай, что теперь буду ходить реже, пару раз в неделю.

Участковый отправился к брату, но когда приехал в больницу, того на месте не оказалось. Поплутав по коридорам минут десять, он вернулся к палате Егора и увидел, как тот пытается лечь, держа капельницу правой рукой, в которую и была воткнута игла.

– Эй, ты чего встал? Тебе же еще нельзя!

– Да ну их к бесу, колют какую-то дрянь, с капельницей лежу часами, надоело, домой хочу.

– Ты пока не вспомнишь, что тогда видел, тебе домой нельзя. Тебя же чуть не убили и именно из-за того, что болтал много.

– Пьяный я был, – Егор покачал забинтованной головой, – а пьяный, что дурак, ничего не соображает. Слушай, видел я и правда кое-что, только глупости это, не может такого быть.

И он рассказал Саше все, добавив в очередной раз, что ничего подобного просто быть не могло.

– Мне это с пьяных глаз привиделось.

– Да уж, я тоже думаю, у тебя просто одно воспоминание на другое наложилось, вот тебе и привиделся такой бред. Но в любом случае я обязан доложить начальству.

Поговорив немного с Егором и предупредив того, чтобы он не вздумал уходить из больницы, Саша отправился в Завидово. Приехав, он первым делом позвонил начальству и рассказал о странных воспоминаниях брата, а потом решил навестить Ямпольских. Он надеялся услышать от Олега Петровича новости, которые прошли мимо него или на которые он, участковый, не обратил должного внимания. Бывший участковый, которого он сменил когда-то, говорил ему: «Слушай других, не пытайся быть умнее всех, только очень глупые и самоуверенные люди думают, будто вокруг все дураки. Иногда чужой человек, далекий от нашей профессии, может навести на отличную мысль. Тут в деревне народ наблюдательный, тем более чем еще заниматься, если за соседями не наблюдать!»

– Вы не правы, Степан Степаныч, наши бабки все больше за сериалами наблюдают, им не до соседей.

– Не скажи, сериалы сериалами, а жизнь других их очень интересует. Все рядом, все знают друг друга с детства, невольно замечают все, и плохое и хорошее. Главное, уметь их разговорить и не верить отговоркам, вроде того, что им это не интересно, интересно, да еще как интересно!

Саша навсегда запомнил этот разговор, тем более и в академии их учили: необходимо узнать о потерпевших и тех, кто мог быть причастен к преступлению, как можно больше. А источниками информации могут быть и сосед, и бомж, и родственник, кто угодно, главное – не пропустить этого человека и среди обилия собранной информации отыскать ту, что поможет в расследовании. С одной стороны, Саше нравилась его работа, нравилось отвечать за людей, которых он знал с детства, с другой, – в некоторых ситуациях, например как сейчас, ему не хватало простора, не хватало полномочий для работы. Он засиживался до глубокой ночи с отчетами, постоянно требуемыми начальством, с бесконечными бумагами, которые он должен был составлять как участковый. Себе он постоянно задавал вопрос: зачем ему вся эта рутина, может, попроситься на оперативную работу? Только попросить можно, а получить… весьма сомнительно. Даже самому себе он боялся признаться, что очень рассчитывает на то, что ему удастся найти ответ, кто же все-таки виновен во всех преступлениях, совершенных в последнее время у них в деревне. Тогда ему будет легче объяснить руководству свое настойчивое желание перейти на оперативную работу, тем более образование это позволяло сделать. А пока все рапорты с просьбой о переводе оставались у него в столе, он так ни одному из них и не дал хода. Начав думать о работе, Сашины мысли сразу перескочили на брата и на его рассказ, что-то было в его рассказе такое, что никак не увязывалось с привычным образом человека, о котором говорил брат.

– Скорее всего, это был ряженый, – решил участковый, – наши бабы вешают белье после стирки на улице, украсть на время несколько вещей и надеть на себя не составит труда. Вот только повторить походку конкретного человека не каждый сможет, для этого надо долго тренироваться, да и даром подражания неплохо бы обладать.

Промучившись еще некоторое время, Саша все же решил еще раз расспросить Егора, может, тот вспомнит какие-либо детали, которые упустил в первый раз. Но оказалось, что ехать ему никуда не придется. После его звонка начальству на воспоминаниях алкоголика поставили точку. На Сашу навалили кучу дел, а потом спустили на «тормозах» оба преступления, оставив эту проблему решать москвичам. Мол, там, в городе, у них подобные заказные убийства, вот пусть и крутятся, заодно и наши проблемы решат, а мы люди маленькие, нам не положено лезть в такие серьезные дела. Этот вывод Саша сделал сразу, как только пришел приказ не заниматься «ерундой», а решать неотложные задачи, как то: «сдача отчетов, выявление причин пьянства…» и прочее в том же роде.

– Ну уж нет, они что думают, я так и оставлю безнаказанной попытку убить моего брата? Не хотят расследовать, так я найду возможность сам это сделать! – возмущенно говорил участковый в тот же вечер, придя к Ямпольскому. Они сидели втроем за столом, куда его усадили чуть не силой, и ужинали. Стас, внимательно выслушав о том, что сумел вспомнить Егор, поднял на участкового взгляд.

– А знаешь, может, и не привиделось ему, может, все так и было.

– Да ладно, ты о возрасте-то помни, и потом, пусть ваши соседи, тут хоть причина на лицо, а этот Иванников, с конца улицы, его-то за что? А заказные убийства? Нет, тут все по-другому, только как по-другому, пока непонятно.

– Во-первых, Иванникова убили, ударив чем-то тяжелым по голове, потому не стоит эти преступления так сходу объединять, а во-вторых, молодые люди, давайте сперва поедим, все разговоры будут потом. Мне тоже есть что вам рассказать. – Олег Петрович по привычке хлопнул ладонью по столу. Все трое уткнулись в свои тарелки. После ужина они переместились в гостиную. Олег Петрович рассказал о том, что произошло с Борисом, мужем Ксении, пояснив, для Саши, о ком идет речь.

– А мне Маргарита Викентьевна ничего не говорила. Как же они все там? – Не удержался от вопроса Стас.

– Ты с ней недели две не разговаривал, за это время все и произошло.

Через несколько дней после убийства наших соседей. Их нашли в позапрошлую пятницу, а потом стреляли в Бориса. Перед этим убили этого Иванникова, вот и думайте, случайность произошедшее или нет.

– В промежутке еще успели подстрелить и моего брата. Неужели это все один человек!

– Давай распишем по числам, кто и когда стал жертвой неизвестного. Ты ведь знаешь еще и о московских нападениях, их тоже надо включить в этот список.

– Сейчас, только посмотрю даты, у меня все записано, – пробормотал Саша, роясь в папке, с которой никогда не расставался. – Вот, эти числа дали мне вы, между прочим, Олег Петрович.

– Да, пожалуй, стоит еще раз позвонить знакомому, может он что подскажет.,

Ямпольский дозванивался до Кузовлева, а молодые люди тем временем тихо обсуждали происходящее. На улице стало совсем темно, постепенно смолкли все голоса – и прохожих, и бегающих по дороге детей.

– Пора мне. – Саша с трудом выбрался из кресла, в котором сидел, и потянулся. – У вас хорошо, спокойно. Олег Петрович, я вам тоже с удовольствием помогу, вы скажите, и я помогу.

– Ты о чем, Саш?

– Вы занимаетесь отделкой дома, а меня отец, пока не спился совсем, многому научил. Они с Егором такие наличники нам, да и всем соседям сделали, любо-дорого. Я хоть и маленьким тогда был, но всегда им помогал, конечно, не все мне доверяли, но кое-что тоже умею.

– Спасибо, как будет время, заходи, поговорим и поработаем, нам с Федькой вдвоем долго придется резать, больно большие у меня замыслы.

Саша проворочался всю ночь, а под утро молодой организм все же взял верх, в итоге он проспал звонок будильника, и только когда позвонили с работы, он схватил трубку, что-то в нее ответил и ошалело помотал головой, садясь на постели и пытаясь определить время. Спросонья он не смог отыскать взглядом часы и уставился в окно. Там было не просто светло, а судя по заглядывающему сквозь занавеску солнцу, время подходило к полудню.

– Кошмар, вроде и не пил вчера, а так вырубился, будто с перепоя. – Саша еще раз помотал головой, прогоняя остатки сна, и побежал умываться. В участке его встретила подозрительная тишина, даже уборщица, которая гремела ведрами каждое утро, уже ушла. Дежурного тоже на месте не было.

– Где народ? – в пустоту спросил парень и тихо добавил: – только бы больше ничего не случилось.

В кабинет, который он делил еще с несколькими участковыми, он не пошел, а сел на место дежурного и стал ждать. Просто так сидеть было скучно, и, взяв ручку, он принялся писать отчет за последний месяц.

– Сань, ты чего не на стрельбах? Сегодня же сдаем! – входя в помещение, проговорил тот, кто должен был неотлучно сидеть и принимать звонки и жалобы от населения.

– Это ты мне лучше скажи, как ты мог оставить пост и даже дверь в отделение не запереть. Я прошел по комнатам, ни одна не закрыта на ключ, вы тут что, совсем с ума посходили?

– Да ладно, кто к нам сунется, это ж полиция, да и брать тут нечего. У нас зарплаты копеечные, даже компьютеров приличных нет, ручки и те сами покупаем.

– Ага, у нас как у баб в шкафу: и надеть нечего, и класть некуда. Ты свое лицо видел? «Сирота казанская»! Еле на стуле умещаешься, скоро второй подставлять придется!

– Не вопи, это я с голоду пухну – добродушно проговорил дежурный, – а в тир все же сходи, без зачета тебя к службе не допустят.

– Я вчера все сдал, случайно с другим отделением там оказался, вот у меня и приняли, чтобы второй раз не гонять. Так что у меня все отлично, а отделение все же оставлять без дежурного нельзя, мало ли что. Про то, что вы ушли, оставив двери открытыми, и говорить нечего.

– Да я Серегу просил, и он остался, а куда потом делся, не ясно. На стрельбах его не было и тут нет, странно.

Махнув рукой, Саша пошел в свой кабинет, и только усаживаясь за стол, заметил, из-за стола напротив торчит нога в черном ботинке. Подойдя ближе, он узнал лежащего на полу человека. Шея человека была перетянута толстой леской, а синюшный цвет лица не оставлял сомнения, что лежащий мертв.

– Серега! Сереж! – позвал Саша, он никак не хотел верить своим глазам. Тем не менее вышел в коридор и позвал дежурного. Тот подошел вразвалочку, но едва понял, в чем дело, тут же позвонил начальству и только потом вызвал убойщиков.

– Как же это, он же тут работает давно, то есть работал, должен же он был хоть какую-то осторожность соблюдать! – Дежурный по-старушечьи тяжело оперся о стул. – Уйду я отсюда, к такой-то матери, уйду. Ты мне скажи, у нас маньяк, что ли, завелся? Нет, ну прямо в отделении убили, и кого, человека, который тут, в деревне, вырос, который всех знает!

– Может, потому и убили, что всех знает, не ожидал он, что тот, кто был сзади него, накинет ему петлю на шею. По его мнению, этот человек не представлял угрозы. Давай посмотрим камеры, может, пока убойщики не приехали, мы сами хоть что-то нароем.

– Не работают камеры, вторую неделю не работают. Я замучился начальству докладные писать, хорошо, хоть теперь в этом не будут винить.

– Да какая разница, в чем будут, а в чем не будут винить. Человек погиб, понимаешь, наш товарищ погиб, тот, с кем мы работали вместе, а… – Саша сокрушенно махнул рукой.

Павловская слобода.

Нагулявшись по лесу, женщины решили перед ужином зайти к соседям и предложить им вместе пожарить мясо на костре.

– Можно еще и картошку в углях испечь. Тысячу лет такую не ела. – Анна Ивановна ностальгически вздохнула.

– Не прибедняйся, Анюта, недавно пекли, и твоя дочь, между прочим, отказалась ее есть. Сказала, для фигуры вредно. – Света подмигнула Марго, но та даже не заметила этого. Она шла, глубоко уйдя в свои мысли, и не обращала внимания на разговоры подруг.

– Эй, ты чего такая? У тебя ничего не случилось? – заметив ее состояние, встревожилась Светлана Ивановна.

– Ничего, я шла и думала, мне уже много лет, и только теперь, в старости, я понимаю, как много в жизни прошло мимо меня. Я ничего не успела, мало видела, а то, что видела, как-то потускнело, превратилось в отрывочные картинки, которые тоже постепенно стираются из памяти. Понимаете, я будто и не жила, только готовилась жить, бац, а жизнь-то кончается.

– Иди к лешему, пессимистка, главное – ты выжила, вытянула сына, сама не пропала, вон и нас всех согрела, имею в виду души наши отогрела. Я считаю, то, что мы все тут собираемся, благом для нас, подумай своей башкой: Елизавета Сергеевна – одна, я – одна, Аня – одна, и так можно долго продолжать. – Светлана Ивановна не на шутку рассердилась. – Было бы лучше, если бы мы все так и сидели по домам? И вообще, подобные самокопания только оттого, что у тебя сейчас заказчиков нет, вот ты и придумываешь себе страдания. В жизни все гораздо проще, радуйся каждому дню, который судьба тебе подарила, и благодари ее, судьбу, за этот подарок.

– Простите меня, больше не буду, я ведь и правда очень рада, что у меня вы все есть. Просто накатило что-то, Игорь вспомнился, Вера Никитична, родители. У меня долгое время только ты, Светик, была, да могилы родителей. Только с вами я могла поплакать, пожаловаться.

– Забудь все дурное, теперь в жизни будет только радость, лучше поздно, чем никогда, верно? – И подхватив женщин под руки, Света потащила их к дому.

Дома их встретила заспанная Ксения, она приложила палец к губам, давая понять, ребенок угомонился, и, загадочно улыбаясь, повела всех в гостиную. Там, на большом диване, сидела и вязала Елизавета Сергеевна.

– Ой, тетя Лиза, что же вы не позвонили, я бы за вами приехала. А вы, оказывается, и вязать умеете? Я так рада вас видеть, уже сама хотела вас буквально силой из Москвы вытаскивать. – Марго просияла и бросилась к старшей подруге обниматься.

– Я тоже очень рада вас всех видеть, к тому же мне необходимо с вами переговорить.

– Давайте сперва поедим, а за чаем успеем и переговорить. Даже если Сонька проснется, она не будет мешать, дам ей игрушки и посажу рядом. Она очень любит слушать разговоры взрослых, хоть, как я подозреваю, ничего и не понимает. – Ксения почти проснулась и, говоря все это, бросилась к плите. Там угрожающе прыгала крышка от кастрюли, в которой кипел суп. Выключив огонь, она обвела всех вопросительным взглядом.

– Ну так как, есть будем или просто постоим и разойдемся?

– Не ерничай, сейчас все сядут, дай только руки вымыть. А тебе, Мартин, вообще еще рано есть, иди погуляй пока. – Марго строго указала собаке на дверь, но пес, как и следовало ожидать, даже не шевельнулся. На его морде было такое умильное выражение, что все рассмеялись.

– Вот так всегда, когда я с ним одна, он еще пытается слушаться, хотя и тогда его надолго не хватает. Брысь, я сказала! – Она погрозила собаке кулаком, но с таким же успехом можно было грозить стене. Поняв, что как всегда проиграла, Марго отправилась мыть руки.

Когда все наелись и перешли к чаю, Елизавета Сергеевна спросила:

– Помните, я когда-то привозила сюда свою случайную знакомую, бывшего следователя? Мы иногда с ней перезваниваемся, поздравляем друг друга с разными праздниками, так вот, у них во дворе пару дней назад мальчишки нашли странное оружие. Когда взрослые его увидели, то сразу вызвали местного участкового, ну а тот уж своим позвонил.

– И что? – первой отреагировала Светлана Ивановна.

– А то, что это пистолет времен начала Великой Отечественной, потом их сняли с производства, но не это главное, главное – то, что пули от него как раз те, которые фигурируют в заказных убийствах. Насколько ты, Рита, рассказывала, у Олега Петровича в поселке тоже были убиты люди, и преступник, похоже, один и тот же. В Борю тоже, кажется, стреляли? – Елизавета Сергеевна вопросительно посмотрела на Ксению.

Та несколько растерянно переводила взгляд со старухи на Марго, потом пробормотала: – Этого не может быть, мир, конечно, тесен, но не настолько же!

– Не забывай, деточка, Борис работает в центре, точнее в северной части Москвы, внутри Садового кольца, а моя знакомая там сейчас проживает.

– Но в него стреляли, когда мы собирались отправляться подальше от города, он просто не успел за нами заехать.

– Не знаю, что на это сказать, я только передала то, что услышала от нее. Если бы это не касалось вас напрямую, я даже и не брала бы это в голову. Как он сейчас себя чувствует?

– Поправляется, пришел в сознание. Кажется, со следователем уже говорил, но, как всегда, мне ничего не рассказывает, считает, это меня не должно касаться. – Ксения едва не заплакала, но взяв себя в руки, продолжила: – Вот скажите мне, почему я не должна в это соваться, я что, совсем ему чужая?

– Глупая, он просто бережет тебя, беспокоится.

– А меня не надо беречь, я не маленькая, я помочь хочу, а он… – И, стараясь сдержать слезы, неумолимо катящиеся из глаз, она судорожно начала перебирать предметы на столе.

– Чем, чем ты можешь помочь, кроме того, что принесешь ему еды и посидишь рядом, тут главное – не мешать? В конце концов, каждым делом должны заниматься профессионалы, тем более когда речь идет о человеческих жизнях. – Елизавета Сергеевна вздохнула. – Я однажды влезла и стала восстанавливать справедливость, в результате погубила целую семью. Впрочем, Рита знает эту историю, захочет, расскажет, а меня не спрашивайте, не хочу вспоминать. Тем более что исправить я уже ничего не смогу.

– Тетя Лиза, вы вообще ни в чем не виноваты, прекратите себя мучить! – Маргарита погладила старую женщину по плечу, та ласково похлопала ее по руке, но ничего не ответила. Когда вечером Елизавета Сергеевна отправилась спать, Анна Ивановна, которая так и не уехала домой, пристала к Маргарите, она совершенно не представляла себе, что такой человек, как Елизавета Сергеевна, может хоть как-то нанести вред другим людям, да еще и целую семью уничтожить. Пришлось Марго кратко рассказать о том, что поведала ей в свое время старшая подруга[1]1
  Воспоминания детства и юности, написанные для Маргариты Елизаветой Сергеевной, в книге «Животный мир людей».


[Закрыть]. Дамы тут же заспорили, права ли была Елизавета Сергеевна.

– Я вот только не могу понять вас всех, – начала мать Ксении, – вы о чем столь активно рассуждаете? Никто из нас не знает, как сложилась бы судьба каждого из этих людей без вмешательства Елизаветы Сергеевны. Может, они прошли тот путь, который был им предначертан.

– Дело не в том, понимаешь, Аня, тут получилось, что виновные избежали наказания, по крайней мере женщина, а пострадали те, кто совсем не был в этом виноват. Дети не могут отвечать за грехи отцов, я так думаю. – Светлана Ивановна встала из-за стола и, уходя, добавила: – В любом случае, не нам ее судить, мы не проходили через тот кошмар блокадного Ленинграда, через который прошла она.

Завидово.

Тело погибшего сотрудника уже вынесли и отправили в морг, а Саша все ходил по крошечному островку кабинета, оставленному для прохода между столами. В коридоре без конца слышались голоса сотрудников, звуки шагов и, наконец, женский крик.

– Ну вот, и жена Сереги приехала с работы, – пробормотал Саша, и тут же раздался грохот распахиваемой двери. В кабинет вошла тучная женщина с залитым слезами лицом.

– Где он, что вы с ним сделали?

– Люсь, мы ничего не делали, мы пока еще сами не знаем, как такое могло произойти. Ты присядь, водички дать?

– Да идите вы со своей водичкой, кто детей наших теперь кормить будет? Ты, что ли? – Она посмотрела на Сашу. – С твоей-то зарплатой? Да с твоими копейками мы сдохнем с голоду!

Она продолжала выкрикивать еще что-то, но Саша сразу насторожился, едва женщина произнесла слова про его зарплату. В голове лихорадочно билась мысль: у Сереги зарплата такая же, как у него, так о каких дополнительных доходах она говорит. Решив воспользоваться ее не совсем нормальным состоянием, он спросил:

– Он много дополнительного дохода имел? Люсь, ты не таись, скажи, теперь-то уж все равно.

– Я откуда знаю, приносил деньги два раза в месяц, клал в горку, а чтобы рассказывать, это нет, этого он никогда не делал.

– Так, может, он просто зарплату приносил? Нам регулярно платят, как раз дважды в месяц.

– Ну может, вам и платят, только он приносил гораздо больше.

– А вот теперь поподробнее, ты женщина взрослая и должна понимать, если деньги были не совсем чистые, так, может, его потому и убили, мало ли кому он дорогу перешел. Давай, вспоминай все, когда приносил, сколько, что говорил, или, может, по – пьяни что сказал. Сейчас важна каждая мелочь. Сереге уже ничем не повредишь, а так мы можем по горячим следам найти преступника.

– Ага, я вам все расскажи, а вы потом звездочки получать побежите, а нас с детьми под конфискацию подведете или еще какую гадость сделаете. – Слез на лице женщины будто и не было, глаза сухо и зло поблескивали из-под низкого лба.

– Так у вас детей-то никогда не было, ты о ком говоришь?

– Ничего, я еще молодая, рожу. А про Серегу я вам вот что скажу, кобель он и есть кобель, деньги давал, это правда, но и про себя и своих баб не забывал. Больше ничего не знаю, пойду я, вы как будете готовы его отдать, чтобы похоронить, так предупредите. – Повернувшись ко всем спиной, женщина вышла из кабинета. В коридоре были слышны ее тяжелые шаги.

– Будто бегемот топает. – пробормотал один из оперов.

– Вас было аж на улице слышно, а ты, Саша, что, ничего и не замечал? Вы же в одном помещении сидели, вроде бы даже дружили, – проговорил вошедший майор, командовавший участковыми.

Саша промолчал, он действительно ничего подобного не замечал, но какой смысл говорить о вещах очевидных. Майор его знает не первый год, неужели он думает, что он, Саша, может быть замешан в чем-то криминальном, хотя про Серегу тоже никто не думал дурно. Впрочем, он и сейчас не верил, что его товарищ был нечист на руку. Вместо того чтобы строить ничем не подкрепленные догадки, он проговорил:

– Надо проверять все контакты Сергея, сходить к нему домой, посмотреть, что да как там. От Людмилы никакого толку, я ее с детства помню, теперь упрется и ни за что не станет откровенничать. Не нравится мне это все, Сергей был порядочным парнем, я вообще не понимаю, как он умудрился жениться на Люське. У нее же зимой снега не выпросишь, вся семья жадная и злая, а Люська еще и поскандалить любит. Василий Иванович, вы подпишете ордер на обыск в доме Сереги? Или нет, зачем ордер, – возразил сам себе участковый, – в доме потерпевшего надо просто все осмотреть. Мы прямо сейчас туда отправимся.

– Валяй, только боюсь ничего вы там не найдете. Уж если никто ничего не замечал тут, на работе, значит он хорошо скрывался.

– А я не верю, что ему было что скрывать, он хороший был! – И Саша с расстроенным лицом вышел на крыльцо.

Через несколько минут ребята отправились к дому погибшего.

– Сань, а ты у него дома бывал часто?

– Вообще ни разу не был. Он никогда не приглашал, отговаривался тем, что жена гостей не жалует, а я и не напрашивался. Я с его женой в параллельных классах учился, знаю, что за «крокодил».

– Как он вообще на ней женился? Она-то, по-моему, по нему не сильно убивалась, и вид у нее такой… лет на сорок выглядит, а ты говоришь, твоя ровесница. – Молодой оперативник почесал голову.

– Да, вид у нее специфический, как теперь говорят «стремный». Наверное, он ее любил, раз женился. Они лет пять женаты, впрочем, я точно не знаю. – С этими словами Саша позвонил в калитку Качановых, где еще вчера жил его приятель Сергей. Раздался низкий собачий лай со стороны двора, а затем пес всей тушей врезался в забор, продолжая надрывно лаять.

– Серьезная у них собачка, здоровая, видно.

– Кавказца завели, а до того был алабай, так Серега его сам побаивался, вообще, говорил, неуправляемый, только жену слушался.

– Эй, Люсь, открывай, долго мы тут стоять будем? – крикнул нетерпеливо Саша.

Минуты через три щелкнул замок, и худенький азиат, неопределенного возраста, держа собаку за ошейник, пропустил их внутрь. Дом оказался большим, только его размера из-за забора было не видно, поскольку строение было вытянуто вглубь участка. По двум сторонам росли плодовые деревья и скрывали от посторонних глаз истинную величину дома. На крыльце стояла, уперев руки в бока, хозяйка дома.