Текст книги "Задача с неизвестными"

Стас

Стас тем временем копался в документах и выявлял все новые и новые случаи, когда неожиданно умирали одинокие, но еще не очень старые люди. Таких случаев, вызывающих подозрения, набралось немало. По двум из них были заявления от соседей, которые писали приблизительно одно и то же: в квартире беспорядок, денег на похороны нет, а должны быть, и так далее. Эти заявления были подшиты и отложены, по обоим случаям вынесли решения об отказе в возбуждении уголовного дела по причине естественной смерти пострадавших. Странно было то, что дела вообще были открыты. Стас отложил все, вызывающее хоть каплю подозрения, и обратился к своему непосредственному начальнику с просьбой о помощи.

– Тебе своих дел мало? – раздраженно проговорил Дмитрий Игнатьевич. – У тебя было время разобраться, ты ничего не нашел, что ты еще хочешь? Я не могу разрешить своим подчиненным заниматься тем, чем им хочется.

– Хорошо, Дмитрий, а могу я заниматься этими делами в свое свободное время?

– А оно у тебя есть? Время это свободное? У меня его не наблюдается, впрочем, как хочешь, не буду тебе мешать, но ты помнишь, что сперва тебе надо «крупу перебрать, розы посадить» и что-то там еще, – усмехнулся капитан, который буквально накануне вечером читал дочери сказку про Золушку. Он поудобнее уселся и углубился в бумаги, кучей лежавшие на столе.

«Как он разбирается в таком бардаке?» – про себя подумал Стас и тоже углубился в документы. Но тут пришли человек пять оперов, все они были с мороза, потирая замерзшие руки, один из них докладывал капитану, а все прочие сразу расселись по своим рабочим местам. Кто-то начал шуршать бумагой, разворачивая бутерброды, кто-то заваривал чай или кофе, короче, в комнате начался шум, и Стас сразу же прекратил работу.

– Эй, молодой, – проговорил парень, немногим старше Стаса, – завтра с нами едешь, хватит тебе тут отсиживаться. Будем проводить следственный эксперимент.

– А это как начальство распорядится, – парировал Стас. – Только не пойму, у нас что, есть кого везти на следственный?

– Ты его не слушай, он болтает всякую ерунду, думает смешно. Будто сам давно молодым и необстрелянным был, – проговорил, с трудом прожевав кусок, старший лейтенант. – Надеюсь, завтра не предвидится никаких выездов. Я совсем с бумагами зашился, скоро потону в них.

На следующее утро, едва народ начал приходить на работу, как раздался звонок и дежурный сообщил, что у них на территории нашли тело девушки. Она то ли выбросилась из окна, то ли выбросили, короче, надо было ехать и разбираться на месте. Стаса, среди прочих, отправили на происшествие. По дороге он несколько раз звонил Георгию, но тот не брал трубку. Когда уставшие и замерзшие полицейские вернулись в отдел, у Стаса совсем не было сил заниматься чем-либо еще, кроме текущих дел.

– Неужели так будет всегда? – с тоской подумал парень.

В это время ему и позвонил Георгий, который, наконец, увидел несколько пропущенных звонков от Стаса. Но Георгий позвонил напрасно, парень не мог ему сказать ничего нового, да и вообще был слишком занят обсуждением свалившегося на отдел происшествия. Эксперт дала предварительное заключение о времени смерти девушки, но сама та свела счеты с жизнью или кто помог, этого до проведения полной экспертизы она не сказала.

– До чего же вредная бабка! – проворчал вчерашний «шутник». – Никогда ничего не скажет сразу, все время надо ждать.

– А что ты хотел? Она в экспертизе работает еще со времен, «Очакова и покоренья Крыма», ты не родился тогда, когда она делала первые экспертизы, – возразил ему один из сослуживцев.

– И что, теперь мы должны ждать, пока она все проверит? А сразу дать какую-то полезную информацию ей слабо?

– Стас, сходи к экспертам, правда, узнай все, что они уже нарыли. Мы от чего-то должны отталкиваться? Мне на доклад идти, надо хоть одну приемлемую версию иметь, – с плохо скрытым раздражением в голосе попросил капитан. Вообще он был мужик не вредный, довольно молодой и явно пересидевший в своем звании дольше обычного. Стасу очень хотелось узнать, почему Дмитрий Игнатьевич, или для своих просто Дмитрий, так долго засиделся в капитанах, но он не знал, у кого спросить так, что бы его любопытство не выглядело неприлично.

Парень отправился на этаж ниже, постучал в дверь и, не получив ответа, тихонько ее открыл и протиснулся внутрь. Обилие всяких приспособлений, колб, мензурок, каких-то сложных устройств и прочей необходимой для работы аппаратуры ошеломило Стаса. Он озирался вокруг и не сразу заметил маленькую пожилую женщину, склонившуюся над столом. Дама подняла голову, и Стас увидел, что это именно Дама, причем с большой буквы. Ее очки были ультрасовременны, волосы, абсолютно седые, уложены в какую-то сложную прическу, а под халатом, в той части, которая была не застегнута, угадывалось темно-серое платье, сколотое у горла золотой брошью с большим красным камнем.

– Вы что-то хотели, юноша? – спросила она низким, совсем не старческим голосом.

– Да я… – Стас замялся на мгновение, а потом выпалил: – Короче, у вас есть что-то уже по погибшей девушке? Нам необязательно письменное заключение, нам бы хоть что-нибудь, чтобы версии начинать отрабатывать.

– Могу точно сказать, ее выбросили из окна. Умерла она незадолго до того, примерно минут за пятнадцать. Я сужу по некоторым признакам, как мне показалось, от тела хотели избавиться, и поскорее. Когда ее выбрасывали, маленький, почти микроскопический кусочек ткани зацепился и оторвался. Умерла она от отравления сердечным препаратом, скорее всего. Он разлагается в организме и мы не найдем его следов, но у нее инфаркт, причем настолько обширный, что, по идее, сосуды должны быть совсем непроходимыми, а сосуды все здоровые. Я не обнаружила ни одного пораженного. Возраст потерпевшей где то около двадцати пяти лет, это судя по зубам. Но выглядит она лет на восемнадцать. Пока все, если найдется кусочек ткани, вам останется только сравнить его с платьем, ну и найти того, кто это сделал.

– Спасибо вам большое, вы так много узнали, а ведь прошло всего несколько часов. Побегу, скажу своим.

Попрощавшись с патологоанатомом, Стас пошел наверх. Там он доложил все Дмитрию Игнатьевичу и тут же спросил его: – Дима, а как зовут эту женщину? А то неудобно, я к ней пришел, а как обратиться, не знаю.

– Юста Юрьевна, или, как мы ее зовем, Ю.Ю.

– Странное имя, никогда не слышал.

– Вообще ее зовут Юлия-Станислава, но она сократила свое имя до одного.

– Еще интереснее, а она откуда, из каких краев?

– Понятия не имею, давайте сперва о работе, а уж потом обо все остальном. Лично ты, Стас, что думаешь нам надо сделать?

– Я думаю, для начала надо найти квартиру, из которой ее выбросили.

– Вот этим ты и займешься, не спеши, будешь помогать Владимиру, он знает, как надо народ опрашивать. А ты не спросил у Ю.Ю., где именно ее выбросили, там или, может, где-то еще?

– Не спросил, даже не подумал об этом. Я сейчас сбегаю.

– Отставить, вокруг головы погибшей полно крови, ее выбросили именно там. Но на будущее, такие вещи ты должен сам видеть, а не ждать, когда кто-то расскажет. Все, идите.

Стас с Володей ушли, остальные продолжали работать с бумагами. Накануне начальство предупредило, по слухам, которые ничем не подтверждены, к ним в любой момент может нагрянуть проверка.

Георгий

Когда они подошли к дому, девочки, которые вцепились в руки отца изо всех сил, одновременно подняли к нему свои лица, и Георгий вдруг почувствовал, как защемило сердце. Дочери смотрели на него с такой надеждой, у него просто не повернулся язык сказать им «до свидания». Он молча вошел с ними в подъезд и поднялся в лифте на свой этаж. Там они несколько задержались, потому как ключи были только у Любы, а она поднималась на соседнем лифте и приехала чуть позднее. Так же, ни слова не говоря, все четверо прошли в квартиру и начали снимать зимние вещи. Вдруг старшая из дочек разрыдалась и бросилась на шею отцу:

– Пап, ты только не уходи от нас, ладно? – Она спрятала лицо на груди окаменевшего Георгия и продолжала всхлипывать. Вслед за ней заплакала и младшая, нещадно картавя, она повторила слово в слово то, что сказала сестра и тоже прижалась к отцу. Тот растерянно смотрел на детей и никак не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы их успокоить.

– Девочки, быстро мыть руки и прекратите реветь. Стыдно, вы уже большие. – Люба постаралась сказать это как можно холоднее, но на последнем слове голос все же сорвался, она быстро вышла на кухню и через минуту крикнула оттуда:

– Придете все вместе, через тридцать минут, пока займитесь чем-нибудь.

– Папа, а ты в шахматы умеешь играть? А научи нас, мы тоже хотим, – затараторила старшая и, не давая отцу времени на раздумье, потащила его в комнату.

– Ляля, я тозе буду утиться.

– Тебе, Настя, еще рано, но ты все равно посиди и послушай. – Старшая девочка, которую, кажется, звали Леной, старалась выглядеть взрослой, она очень хотела понравиться папе. Ведь папа сам пришел за ними в садик, так, может, он останется, если они будут хорошими и не испортят ему настроение.

Георгий с содроганием понял – дети его боятся и любят. Он вспомнил, как в детстве точно так же старался заслужить любовь родителей, как хотел быть идеальным сыном, чтобы они, наконец, увидели, какой он хороший. Ему не удалось. Теперь его девочки стараются заслужить его любовь, они знают, папа их не любит, вот и стараются.

«Господи, – мысленно проговорил он, – неужели он обречет своих дочерей на такую же жизнь, на которую был обречен сам? Никогда! И пусть он не любит их мать, но он будет жить с ними, если Люба разрешит. Его дети никогда не будут чувствовать себя обделенными!» – Приняв такое решение, он и сам не подозревал, к чему это приведет.

Прошло несколько дней, Георгий занимался очередной сделкой, но мысли его были заняты нападением на Попова. Они со Стасом просмотрели видеокамеры у соседних с домом магазинов, но никого, кто вызвал бы хоть малейшее подозрение, не увидели. Правда, и площадь охвата этих камер была не велика, оставалось, по крайней мере, два участка, которые с камер не просматривались, один из них вел в переулок, а второй просто ограничивался возможностью камеры. Вокруг стояло слишком много машин, и большая часть из них – высокие внедорожники. Кто проходил за ними к подъезду, было не видно. Только верхние части шапок, да и то не всех. Тут Георгий вспомнил о соседе, который отдал свою карту памяти из видеорегистратора. Но на ней не было видно, входит Денис в тот подъезд или нет, только то, что он идет по двору. Пришлось опрашивать водителей всех машин, стоявших во дворе. И наконец удача улыбнулась сыщикам, правда, как-то криво улыбнулась, но все же. Они разговаривали во дворе и пытались решить, кого еще можно спросить. Тут из припаркованной рядом газели, которая как раз и в тот вечер стояла во дворе у Попова, вышел водитель и рассказал, когда он собирался отъезжать, то увидел, что какой-то мужчина пошел выбрасывать мусор, а затем, в незастегнутом пальто и домашних шлепанцах, направился куда-то в сторону проспекта. Перед этим водитель видел, как этот самый мужчина входил в подъезд, а почти следом за ним проскользнул кто-то, похожий на Дениса, но поскольку было очень темно, то и однозначно утверждать водитель «газели» ничего не мог.

– Вы простите, мужики, я рад вам помочь, но моя «кормилица» стояла не на свету, потом клубы пара, я же долго прогревал машину, короче, похож, но с уверенностью ничего не могу утверждать.

– А если вы увидите этого человека, того, который проскользнул вслед за потерпевшим, сможете опознать?

– Не уверен, попробую, жаль, конечно, дядьку, он поди собирался эти деньги на что-то полезное потратить, не зря же марки пошел продавать.

– Хотел им с женой маленькую дачу купить, почти миллион собрал, ну и марки продал, чтоб миллион получился. Вот этих денег ему бы как раз и хватило. Теперь ни дачи, ни денег.

– Да, обидно, вы мой телефон будете записывать? Я ведь далеко живу, почти на другом конце Москвы, сюда два раза в неделю приезжаю по работе.

– Конечно, и телефон и адрес, если позволите. Возможно, мы вас вызовем для опознания. У вас документы с собой?

– А как же, и паспорт и права, все на месте.

Стас переписал данные паспорта, затем записал телефон невольного свидетеля и вежливо с ним попрощался.

– Стас, а тебе не показалось странным, что Дениса камера сняла днем, а вечером этот водитель вновь его или кого-то похожего видел?

– Показалось, но ведь он ничего не утверждает, и потом, преступник мог специально подготовиться, потому и дважды приходил к дому.

– Меня вот очень интересует вопрос, а как он мог узнать о деньгах?

– Выясним, пока это только рабочая версия, ты прости, надо бежать на работу, я сюда почти нелегально заглянул, – проговорил Стас, протягивая руку для прощания. Георгий машинально пожал ее, продолжая думать о своем.

– Неужели придется вновь встречаться с Денисом? – сам себя спросил он. – Не хочется, только отмылся душой, и опять окунаться в эту грязь.

Потом ему пришла в голову мысль, что насчет грязи он не прав, ничего не произошло, пока, во всяком случае. Подозрения насчет участия брата в ограблении могут под собой не иметь никаких оснований. Тут его мысли переключились на другого человека, и тогда он решил еще раз переговорить с Александром Васильевичем. В конце концов, тот в первую очередь должен быть заинтересован в поиске денег. Он позвонил Попову, договорился на вечер о встрече и поехал к Лорине. Честно говоря, встреча с ней теперь его не слишком вдохновляла, просто он должен убедиться, что выздоровление идет как надо. Как она поступит со своим чувством вины, ему было ясно. Она должна написать чистосердечное признание, а там уж как жизнь повернется. Потом ему пришло в голову, ну закроют еще одно нераскрытое дело, посадят еще одного человека, кому от этого будет хорошо? А если она не пойдет с повинной? То будет страдать всю оставшуюся жизнь! Может, это и есть ее наказание? Так и не придя ни к какому выводу, Георгий решил все оставить на усмотрение Лорины. Пусть сама решит, как ей поступить, он тут не советчик. На его совести две детские жизни, которые он едва не изуродовал. Не ему советовать, не ему решать чужую судьбу. Он позвонил Любе и попросил разрешения забрать девочек из садика. Пока он каждый день просил такое разрешение, Люба не возражала, но и особой радости в ее голосе он не слышал. За этими мыслями дорога до больницы пролетела незаметно, он машинально свернул на нужную улицу и очнулся только тогда, когда оказался на стоянке. В палате Лорины не оказалось, а медсестра сказала, что ее забрали на процедуры. Некоторое время Георгий ждал в коридоре, но не выдержал и уехал. У него было очень много работы, которую он слегка запустил.

Ямпольские

Олег Петрович сидел в кресле на даче и старался настроиться на работу по отделке дома. Прошло уже две недели, как он уволился из института. В первое время злость и обида мешали ему сделать логические выводы из происходящего. Он только винил эту ленивую девицу и ее папашу, потом обвинял ректора, потом сотрудников кафедры и, наконец, начал размышлять над вопросом, что могло послужить причиной увольнения. В своих действиях он, как ни старался, не нашел ничего, что обвинившая его девица могла истолковать превратно. Он встал с кресла и вышел на улицу, остановился на крыльце, явно не зная чем себя занять. Дорожки он расчистил вчера, продукты закупил в Сергиевом Посаде, съездив туда на машине, которую оставил сын, заняться было решительно нечем. Олег Петрович совсем забыл, зачем он сорвался и уехал на дачу. Точнее, в его планах была дальнейшая работа по отделке дома, но руки ни к чему не желали прикасаться. Именно в таком состоянии его и увидел сосед, Юрий Степанович. Он некоторое время смотрел на Ямпольского из окна своего дома, потом позвал жену:

– Дина, посмотри в окно. Что-то с Олегом происходит, он уже несколько дней тут живет и, по-моему, ни разу не зашел в сарай. Дорожки, правда, вчера чистил, но к нам не зашел и вообще, у меня впечатление, что если он что и делает, то через силу. Я не могу понять, зачем он приехал, у него же сейчас должны быть занятия.

– Так возьми и сходи к нему, что ты рассуждаешь в то время, когда человеку, возможно, нужна помощь? Хочешь, я схожу, тем более, завтра не получится, я работаю, а сегодня могу.

– Сходи, я сейчас тут закончу и тоже приду. Не нравится он мне! Какой-то опустошенный, что ли, и взгляд пустой, он никогда таким не был.

Дина Андреевна быстро накинула на себя куртку и пошла к Ямпольским. Она не считала себя психологом, да и не была им, но знала точно, иногда человеку просто надо выговориться, поделиться с кем-то, решить для себя вопросы, которые пока не сформулированы и не озвучены, а то, что никак не укладывается в сознании, и не решается по определению.

– Олег, добрый день, ты совсем нас забыл или нет желания общаться? – Она вошла в калитку к Ямпольским и остановилась. Навстречу ей бросилась радостная Бася. Собака видела, что с любимым хозяином происходит что-то не хорошее, но совершенно не знала, как она может помочь. Потому и вилась целый день вокруг Олега Петровича, робко напоминая, что вот она, тут, готова на все, только приласкай, прояви внимание. Бася понимала, когда он проводит по ее голове рукой, он делает это машинально, без прежнего чувства. Бедное собачье сердце разрывалось от желания видеть хозяина прежним. Дина погладила Басю, потрепала ее за ушами и еще раз окликнула Олега Петровича.

– Ты не забыл, я вообще-то тут и задала тебе вопрос. Между прочим, неприлично игнорировать присутствие дамы, даже если она пришла без приглашения, – начала она весело, но приглядевшись еще раз к Ямпольскому, оставила шутливый тон, втолкнула его в дом и, закрыв за собой дверь, чтобы не дуло с улицы, проговорила: – Давай, рассказывай, что у тебя случилось. И перестань делать трагедию, может, твоя проблема не стоит этого? Рассказывай, да побыстрее, сейчас Юра придет, он все равно все из тебя вытрясет, ты же его знаешь.

И Ямпольский рассказал, закрытый, молчаливый человек, вдруг не сдержался, он выплеснул всю обиду и недоумение, которые были в его душе.

– Скажи, как мне теперь жить? Я всегда работал, не помню дня, когда я не работал, после смерти жены я работал как бешенный, лишь бы не думать о ней. Потом Федя ушел в армию, я устроился на вторую работу, в институт. И вдруг теперь я никому не нужен, только не говори, что я нужен своему сыну и его жене как дедушка. Мне этого мало, я привык быть занятым всегда, а тут такая грязная история. Я же понимаю, пройдет несколько лет, и если кто-то обо мне вспомнит, то только в связи со всей этой грязью. Сама знаешь поговорку про «ложечки, которые нашлись, а осадочек остался». Вот этот «осадочек» и будет у всех ассоциироваться со мной.

– А я знаю другую пословицу, ее моя бабушка часто вспоминала: «Брань на вороту не виснет». А еще на Востоке говорят: «Собаки лают, а караван идет», ты Олежек зациклился на своей работе, посмотри, сколько вокруг интересного, неужели ты, такой предприимчивый и умный, не найдешь себе занятия?

– Да не в том дело, – досадливо проговорил Олег Петрович. – Я не понимаю смысла происходящего, ведь почему-то эта поганка обвинила меня черт знает в чем! Я звонил вчера вечером своему приятелю на кафедру, он тоже не знает, в чем дело, но на мое место уже пришла баба. И если бы она была молода или я в маразме, но ведь нет. Ей столько же лет, как и мне, мы с ней учились в параллельных группах, она была не самой умной и талантливой студенткой.

– Так может, там дело не в таланте, а в каких-то подковерных играх?

– Не знаю, может, и так, только не пойму, зачем меня в этом, прости, дерьме вываляли.

Пока они разговаривали, постепенно переместившись в гостиную, пришел Юрий.

– Я услышал почти весь разговор и вот что тебе скажу, ты просто попал под «раздачу». Скорее всего, кому-то и зачем-то понадобилось срочно пристроить на работу эту женщину, а ты удачно подвернулся под руку. Очевидно тот, кто просил за эту тетку, обладает достаточным влиянием и ему не смогли отказать. Ты, если хочешь, проверь, но скорее всего я прав.

– Понимаешь, Юра, все дело не в том, что я был вынужден уйти, а в том как я ушел. Я переживаю не из-за потери работы, а из-за потери репутации. Как я буду смотреть в глаза тем молодым ребятам, которых я учил?

– Так и будешь смотреть, ты знаешь за собой вину? Нет, не знаешь, а от клеветы никто не застрахован. Потому перестань ерундой заниматься, лучше пойдем к нам, Дина пельмени сделала. Не знаю, как там теперь ее брат выживает, чем он кормится, но мне точно на диету пора, – усмехнулся Юрий Степанович и с любовью посмотрел на сидящую тут же женщину.

– Молчи, вредина, только и делаешь, что ешь, кто бы мог подумать, что я свяжусь с таким прожорливым «крокодилом»! Ты был худой, а стал как колобок.

– Ну до колобка ему еще далеко, – развеселился Олег Петрович – ты его откорми сперва до нормального состояния, а потом ругайся.

– К сожалению, его сколько ни корми, все мимо. Не в коня корм – это точно про него сказано. Ладно, Олежек, давай что-нибудь накинь теплое и пойдем.