Текст книги "Предрассудок"

Малявка

После окончания финансового института Лиане повезло с трудоустройством. Правда, представляла она себя как минимум бухгалтером на каком-нибудь заводе, а не «помогайкой» в отделении банка, но всё равно можно было считать, что судьба девушке улыбнулась. К тому же, наметилась перспектива карьерного роста а, значит, увеличение дохода, и поэтому можно было уже не довольствоваться дипломом бакалавра, а нацеливаться на магистратуру. С первой получки Лиана сделала небольшие подарки родителям и предложила матери, которая ведала семейной казной, половину зарплаты. От денег родители категорически отказались: «Одевайся, обувайся, откладывай на отдых, на учёбу, вдруг не поступишь на бюджет». Лиана не согласилась: «Давайте так – за мной квартплата, а также порошки, шампуни и прочая мыльная мелочь». Возражений не последовало: родители Лианы ещё трудились, а мать уже и пенсию получала.

Девушка не случайно искала должность в бухгалтерии: ведь бухгалтер, в основном, имеет дело с документами и цифрами, а не с людьми. Обязанности «помогайки» предполагали совершенно противоположное: почти весь день на ногах, клиенты разных возрастов, и каждому нужно доходчиво рассказать, как снять деньги или зачислить, как провести платежи и так далее, и так далее. И всё с улыбкой, вежливо, даже если у тебя на душе кошки скребут. Впрочем, у Лианы поводов для плохого настроения не случалось, и она смело строила планы на ближайший год.

Присмотрела в Интернете санаторий в одном из курортных городов на Черноморском побережье и теперь мечтала об отдыхе в сентябре, в так называемый «бархатный сезон».

Деловые качества Лианы на работе оценили, и уже спустя три месяца девушка стала консультировать клиентов по вопросам кредитования. Лиана, родные которой, как и она сама, никогда не прибегали к кредитам, и представить не могла, сколько, оказывается, желающих получить деньги в долг! Кто-то нуждался в малых суммах, кто-то в крупных, и всем, особенно людям пожилым, нужно было что-то посоветовать, всё понятно объяснить, и порой не один раз.

К вечеру, если был большой наплыв посетителей, девушке уже не хотелось ни с кем общаться, благо, такая возможность у неё имелась. Отец с матерью не надоедали, как некоторые, допросом с пристрастием. В своей комнате Лиана могла прогуляться по социальным сетям, послушать спокойную инструментальную музыку, почитать. Ей было хорошо в уютном родительском гнёздышке…

Но однажды после ужина, когда они с матерью остались на кухне вдвоём, та, как бы между прочим, сообщила: «Вера приедет скоро с детьми». Лиана удивилась:

– Посреди зимы? Надолго?

– Насовсем.

Мать внимательно смотрела на дочь, желая понять, какое впечатление произвели её слова. Девушка встревожилась:

– А где они будут жить?

– Пока с нами, после переберутся в новостройку.

– С чего она надумала переезжать? – недоуменно спросила Лиана, – там же она в мэрии каким-то начальником. А Коля? Она без него едет? – дочь забросала мать вопросами.

– Я же тебе рассказывала, – упрекнула её родительница, – что шефа Веркиного то ли сняли, то ли не переизбрали, а новый пришёл, как водится, со своей командой.

Лиана молча допивала чай, пытаясь вспомнить, когда же мать говорила ей об этом, но не смогла. Сама же девушка общалась с Верой только по праздникам и в дни рождения, обходясь чисто формальными поздравлениями. Возможно, причина таких отношений крылась в большой разнице между ними – почти двенадцать лет.

Но, скорее всего, дело было в другом: Вера и Лиана резко отличались и внешне, и по характерам. Крепко сложенная, среднего роста, ширококостная Вера, постоянно рвалась в лидеры. Она увлекалась лёгкой атлетикой, с удовольствием плавала и ходила в турпоходы. Училась Вера средне, но с большой охотой занималась общественными делами. В последний школьный год ей часто звонили одноклассники, постоянно заходили подруги, нередко и сама она отправлялась к кому-нибудь в гости.

На просьбы родителей сводить младшую сестру в кино или просто на прогулку Вера неизменно отвечала, что ей некогда, но при этом могла без умолку болтать с кем-нибудь по телефону. Когда ей всё же приходилось забирать Лиану из детского сада, то маленькая сестрёнка на каждом шагу только и слышала: «Быстрее! Скорее! Ползёшь, как черепаха! Малявка!» Своим знакомым, иногда даже при сестре, Вера жаловалась на «малявку», а, бывало, и смеялась над девочкой вместе с ними. Лиана не плакала и не ябедничала родителям, потому что не знала, как бывает по-другому, и не особенно скучала по сестре, когда та уехала учиться. После окончания института Вера вдали от родительского дома благополучно устроилась по специальности и вышла замуж. «Обеспеченный, один у родителей, красивый, благородный». Эту характеристику зятя, данную отцом, тринадцатилетняя девчушка запомнила накрепко.

В отличие от Веры меланхоличная Лиана избегала шумных сверстников и предпочитала возиться с куклами или читать книги. С тех пор, как огромный, как ей показалось тогда, баскетбольный мяч, брошенный наугад старшеклассником (непонятно каким образом оказавшимся в спортзале во время урока у третьеклашек) угодил ей прямо в лицо, физкультура стала её самым нелюбимым предметом.

Учительница, пожилая, рыхлая женщина, далеко не атлетического телосложения, останавливая кровотечение из носа, вместо того, чтобы успокоить девочку, выговаривала: «Нечего было там стоять!» И опять Лиана не подняла шума, не рассказала папе с мамой о случившемся, только стала под разными предлогами пропускать физру.

Она регулярно делала по утрам зарядку, а, став студенткой, начала охотно посещать тренажёрный зал, однако всего, связанного с массовым спортом, упорно избегала. Подруг у неё было немного, от длительного общения Лиана уставала. Единственный внешний признак объединял сестёр: пышные, слегка волнистые, как у матери, волосы, но у светлоглазой Веры они были русые, отцовские, а у кареглазой Лианы чёрные, материнские.

Вера ещё дошкольницей наотрез отказывалась от косичек, бантиков, заколочек и, в конце концов, смирившись с желанием ребёнка, родители согласились на короткую стрижку, которую старшая сестра предпочитала до сих пор. Лиана, наоборот, любила длинные волосы. Ей нравилось экспериментировать с ними, то, заплетая их, то, подбирая под ободок. А ещё у Веры на лоб спадала густая чёлка, Лиана же оставляла его открытым, несмотря на то что это придавало её лицу чересчур серьёзное выражение.

После отъезда Веры их общую с сестрой комнату Лиана постепенно стала считать своей. Сейчас здесь многое изменилось: обои, мебель, шторы, светильник. От Веры остались несколько художественных книг и кубок с гордой цифрой «1» за участие в спортивной эстафете. Лиана не стремилась обогнать сестру ни в карьере, ни в спорте, а чувствовать рядом её крепкую и сильную руку всё-таки хотелось, но желание сошло на нет после последней встречи три года назад.

Тогда она, уже студентка-второкурсница, приехала навестить сестру вместе с родителями. Обнявшая Лиану Вера с удивлением обнаружила, что даже на каблуках едва достаёт ей до подбородка, но, как прежде, растянув в презрительной улыбке губы, надменно процедила: «Привет, Малявка!», чем привела Лиану в замешательство. Конечно, она могла бы ответить сестре чем-то типа: «Привет, старушка» или «Здорово, великанша!» (Вера действительно прилично выросла, но не вверх, а вширь), однако начинать пребывание в гостях с перепалки Лиане не хотелось. Муж Веры, Николай, перехватив недоумевающий и расстроенный взгляд свояченицы, обратился к жене:

– Хватит тебе уже!

– А что? Я ничего, – произнесла, как ни в чём не бывало, Вера. – Малявка моя приехала.

И снова старшая сестра оказалась занятой, и опять у неё как всегда возникла «запарка» на службе. Она уходила рано утром, появлялась поздно вечером, и раздавала указания всем за исключением Малявки: Николаю, четырёхлетнему Костику, родителям. Лиана для неё словно не существовала. Девушка ещё надеялась, что они с сестрой когда-нибудь сядут рядом, как это крайне редко случалось в детстве, и поговорят обо всём. Многим намеревалась Лиана поделиться с сестрой, многое рассказать, но… Приехавших развлекал Николай: возил в музеи, по торговым центрам, где дедушка с бабушкой покупали внуку игрушки и кое-что из одежды и обуви. Потом навещали родителей Николая, живших за городом в большом двухэтажном доме.

Дача сестры, куда Николай повёз их на шашлыки, стояла запущенной: и строение, и огород. Зять смущённо разводил руками: «Некогда, хоть кого нанимай». Неприятное впечатление сгладили ближайший лес, речка, свежий воздух. Костик привязался к Лиане, и она охотно гуляла с ним, отвечая на забавные, а порой такие курьёзные вопросы, которые и взрослому не придут в голову.

– Какая здесь красивая природа, – восхитилась Лиана.

– А природа, она кого родила? – поинтересовался Костик.

Девушка растерялась.

– Людей, нас с тобой.

– Нас родил Бог, – очень серьёзно поправил её племянник, – а природа кого родила?

Костя называл её Лианой, опуская слово «тётя», а однажды, когда все собрались за столом, словно, подслушав её мысли, обращаясь к Вере, громко возмутился:

– Мама, почему ты называешь Лиану Малявкой? Называй её просто Лианой!

– А почему ты называешь её не тётей, а Лианой?

Костик не нашёлся, что сказать, и только улыбнулся в ответ.

* * *

Вечером накануне отъезда родных Вера вернулась пораньше. Выпив фужер шампанского, раскрасневшись, стала хвастаться своей должностью, доставая из шкафа альбомы, показывать фотографии, на которых она отметилась со знаменитыми политиками и артистами. Не давая никому вставить слова, хвалилась своими наградами, премиями, рассказывала о поездках за границу. Потом пригласила мать с сестрой в гардеробную, чтобы продемонстрировать дорогие меха и новую кожаную куртку, после чего повела в спальню. Там, вытащив из сейфа шкатулки с золотыми и серебряными украшениями, подробно поведала о каждом, предъявляя сохранившиеся ценники. Лиана надеялась (на такую возможность ей намекнула мать), что Вера сделает ей какой-нибудь подарок, и когда та пригласила её в кабинет, пошла в полной уверенности, что сестра хочет что-то ей преподнести, может быть, даже втайне от Николая, кто знает, какие у них на самом деле отношения.

Однако Вера, властным голосом приказав сестре сесть, неожиданно прочитала ей нотацию о том, что нужно уважать родителей, помогать им и беречь.

– Поняла, Малявка? – спросила она, завершив речь.

– Поняла, – Лиана, готовая заплакать, встала, чтобы идти, но Вера бросилась вслед:

– Подожди! Я не договорила!

Она попыталась схватить младшую сестру за руку и развернуть к себе, но та, вырвавшись, вернулась в зал. Девушке повезло: родители, смеявшиеся над чем-то вместе с Николаем, не заметили её плохого настроения.

Перед глазами Лианы ещё долго стояли Верины шубы, разложенные на двуспальной кровати, как на прилавке, а в ушах слышалось: «Надо родителей беречь!»

Тогда у Лианы даже возникло подозрение – не пожаловалась ли мать Вере, но вскоре недобрая мысль исчезла. Нет, нотации сестра подготовила по собственной инициативе. С чего отцу или матери быть недовольными младшей дочерью? Она не требует от них денег, довольствуется стипендией, занята учёбой, помогает по дому. Да, случалось пару раз, она задерживалась с однокурсниками, но заранее предупреждала, что подойдёт поздно.

Но родители, по-видимому, догадались, что у дочерей произошёл разлад, однако до причины доискиваться не стали. Только на обратном пути, уже в аэропорту во время ожидания посадки в самолёт, мать, приобняв младшую, пожалела:

– Эх, детка ты моя, у Веры нашей сколько нарядов всяких и драгоценностей, а у тебя одни серёжки скромненькие.

– Да, ладно, – отмахнулась Лиана, – богатство – дело наживное. В нём разве счастье?

– А в чём ты считаешь? – полюбопытствовал отец.

– Думаю, в том, что тебя ждут в родном доме, и ты спешишь туда, где бы ни находился, – предположила она. – А Вера, кстати, не очень торопится к семье. Костик по ней, конечно, скучает, а Николай? По-моему, у него двойная жизнь. Неискренний какой-то, но, может быть, мне так показалось, – постаралась она успокоить родителей, заметив тревогу в их глазах.

– Как бы Коля от нашей дочки не сбежал, – высказал опасение отец. – Грубоватая она. И раньше была не сахар, а теперь при высокой должности и совсем разошлась.

Вопреки пессимистичным прогнозам родителя, вскоре стало известно, что Вера на четвёртом месяце беременности.

Второго внука назвали Михаилом. Старшая сестра теперь сидела дома, занималась детьми. На электронную почту Лианы время от времени приходили от неё фотографии: счастливый папаша Николай на прогулке с сыновьями, снимки с новогодних утренников, посещения зоопарка и поездок за город.

* * *

Правильно замечено, что чужие дети растут быстро. Не успели оглянуться, а Вера уже вышла на работу, и вскоре семейная чета собралась поехать на отдых за границу, решив подкинуть внуков бабушке с дедушкой и тёте, но накануне поездка почему-то сорвалась.

– Не понимаю, – поделилась Лиана своими соображениями с матерью (приезд, а точнее переезд сестры беспокоил её). – У них там налажен быт, Вера хвасталась большими связями и что?

– Не знаю, – мать ответила тихо, видимо, не хотела, чтобы услышал муж.

– А здесь? Кто их ждёт?

– Верку подруга пристроит, не беспокойся.

– А Николай? Он приезжает?

Мать помотала головой.

– Они разводятся что ли?

И снова мать, подав Лиане глазами знак, что боится реакции супруга, прошептала:

– Ребятишкам сказали, что Колька по контракту уехал за границу работать на год, а на самом деле, – при этих словах женщина прижала к губам палец, – где-то в монастыре послушником грехи замаливает.

– Да ты что, мама? – отпрянула Лиана. – Какие у него грехи?

– Иди к себе, – попросила мать, – после расскажу.

Сообщение матери повергло Лиану в уныние. Выяснилось то, что тщательно скрывалось от отца-гипертоника. Ещё до знакомства с Верой Николай был заядлым картёжником. Несколько раз его родителям приходилось гасить долги непутёвого сына, о чём Вера, конечно, не ведала. После женитьбы Коля, казалось, потерял интерес к азартным играм, но в последний год, едва у Веры закончился декретный отпуск, пристрастился снова.

– Вот и решилась Верка вернуться, дабы от дружков Кольку отвадить. Машину-то, говорит, он продал, чтобы с долгами рассчитаться. Проиграл много. Ну, нормальный ли? Она же, наверное, больше миллиона стоит. Сколько говорила Верке, чтобы к Николаю и деткам поласковее относилась, но как об стенку горох! – возмущалась мать.

Но Лиана встала на сторону сестры:

– При чём тут Вера, мама? Он же взрослый человек. Сколько ему? Сорок?

– Тридцать восемь, кажется.

– Вот. У них дети, ими нужно заниматься, а он сам как ребёнок. Выходит у него игровая зависимость. Сейчас многие от этого страдают, не только карты, но и компьютерные игры. Увлекаются и не могут оторваться. Вера надеется, что пребывание в монастыре Коле поможет. Да, осталось только на Бога уповать. А друзья… Проблема в самом человеке, если сам не изменится, то и здесь найдёт себе товарищей по картам. Страшно-то как…

– Что страшно?

– Встретить вот такого Николая и полюбить, а потом возиться с ним. Хорошо, если ему это послушание поможет, а если нет? Но к чему такая спешка?

– Тут вроде как должность для Верки намечается, опять же Костеньке в школу на будущий год. Соскучилась я по ним, своим зайчикам. Я только боюсь, что если Верка начнёт командовать в доме, отец не потерпит и скандал случится.

– Знаешь, мама, – призналась Лиана, – а я ведь тоже не потерплю.

– Потерпи уж, доча, что же делать? Не идти же им на квартиру. Пока она сама устроится, пока ребят отдаст в детский сад, мы хоть за ними приглядим.

– Постараюсь, – пообещала Лиана.

* * *

Первые дни пребывания Веры с детьми в родительской квартире были относительно спокойными. Гости вели себя скромно: кушали то, что подавали, без спроса ничего не трогали, разговаривали негромко. Мать взяла отпуск без содержания, смотрела за внуками, пока дочь бегала по городу, а бюрократической возни хватало: и прописка, и медосмотр, справки для детского сада, и трудоустройство, и встреча с застройщиками.

Если Костик охотно оставался с бабушкой, то Миша, едва за матерью закрывалась дверь, начинал плакать сначала тихо, потом громче и громче. И старшему брату, и бабушке приходилось утихомиривать его. На прогулку, благо, сильных морозов не случалось, старший шёл с радостью, Миша же капризничал, не желая одеваться. На улице вёл себя тоже не лучшим образом: то вырывался и убегал далеко вперёд, не реагируя на просьбы подождать, то залезал в сугроб, то не хотел кататься с горки, то, наоборот, возвращаться домой. Стоило бабушке однажды повысить голос, как Миша заявил вернувшейся Вере, что баба Галя злая и его бьёт. Это рьяно отрицал Костик, но Вера, решив, что прав младший сын, довела мать до слёз.

Постепенно гости всё больше и больше захватывали квартиру. Игрушки и вещи валялись не только в зале, который мать специально освободила для детей и Веры, но и на кухне, и в коридоре. Особенно старался Миша, имевший привычку таскать куски. Бабушка и Лиана пытались делать ребёнку замечания, объясняли, что есть надо за столом, но мальчик слушал, обещал исправиться и продолжал делать по-своему.

Тем более Вера буквально всовывала в рот сыновьям то конфеты, то печенье, то фрукты.

– Вера, зачем ты их приучаешь куски таскать? – мать, наконец, не выдержала. – Пусть едят на кухне!

– Ты же видела, как они едят! – огрызнулась Вера.

– Нормально едят.

– Ага, нормально. Похудели уже с твоей каши.

– А что плохого в каше? – не сдавалась бабушка. – Вы тоже кашу ели. По-моему, полезно.

– А, по-моему, бесполезно, – парировала дочь. – Не привыкли они так питаться.

– Не привыкли, так привыкнут, – убедительно сказала мать, на что Вера только хмыкнула:

– Стоит ли привыкать? Мы в вашей конюшне жить не собираемся.

– Конюшня? Ты говоришь конюшня?

Вера растерялась, по-видимому, то, что вертелось на языке, вырвалось наружу, но мать быстро успокоилась:

– Отличная конюшня, если такая кобылица выросла, – заключила она.

Дочь заулыбалась, решив обратить свою оплошность в шутку:

– Породистая кобылка, хоть сейчас на скачки, первая придёт. Да, мамочка?

– Да, Вера, да, – похлопала мать её по плечу. – Породистая.

Если мальчишки вели как хозяева, то Вера придерживалась роли гостьи во всём, что касалось быта. Она и кружку за собой со стола не убирала, а о том, чтобы помыть посуду или приготовить что-нибудь, убраться в квартире и речи не шло. Единственное, что она делала – застилала постель и стирала и гладила одежду свою и ребятишек. Машинка теперь гудела каждый вечер. Места для просушки белья в ванной не хватало, и мать попросила отца натянуть верёвки в коридоре: на улице ещё было морозно, а потому вешать бельё на балконе не имело смысла.

Стратегический запас порошка и ополаскивателя, сделанный Лианой по осени, таял с космической скоростью, а Вера и не думала его пополнять.

– А что у нас порошка нет? – спросила она вскоре у Лианы.

– Нет.

– Так надо купить! – попыталась дать указание сестра.

– Возьми и купи!

– Ты же знаешь, что мне некогда. Я с работы в сад за детьми и домой. Куда мне ещё сумки таскать? Одной рукой одного держу, другой другого.

– Ясно.

Лиане не хотелось выяснять отношения. Лучше самой купить порошок, потратить сотню-другую, чем ругаться с сестрой.

Квартплата, которая исправно гасилась девушкой, после прописки родственников увеличилась на полторы тысячи. Сказать Вере прямо, чтобы отдавала деньги, Лиана постеснялась, но однажды намекнула сестре о необходимости платить за жильё.

– Полторы тысячи? – скривилась Вера. – Это сумма что ли?

– Для кого-то сумма, – отозвалась Лиана.

– За дачу получу оставшуюся часть – возмещу тебе, сестрица, не переживай, а то совсем обнищаешь! – ехидно пообещала Вера.

Когда старшая сестра задерживалась на службе, что случалось нередко, малышей забирала Лиана. Она любила мгновения, когда племянники, увидев её, спешили навстречу с блеском в глазах, торопливо рассказывали свои детские новости.

* * *

Вечерами с ребятишками теперь занимались бабушка с дедушкой и Лиана: Вера, поужинав, просила её не беспокоить. Запершись в зале, она садилась за ноутбук, якобы работала.

Миша, постепенно привыкший к новой обстановке, уже не особо рвался к матери и стал предпочитать компанию деда. Одно было плохо: братья, случись взрослым ослабить за ними контроль, тут же начинали выяснять отношения. Младший, как правило, лез первым, отбирал у Кости игрушки, книги или занимал место старшего брата поближе к телевизору. Если Костя не уступал, Миша закатывал истерики, на которые с воплями прибегала Вера.

Доставалось всегда Косте, после чего он, случалось, тихо плакал, утешаемый бабушкой или дедушкой, в то время как Миша, довольный, лыбился. На попытки родителей вмешаться в ситуацию старшая дочь заявляла: «Сама разберусь, не лезьте!» Расстроенная мать тайком от мужа приходила поплакаться к Лиане, размеренная жизнь которой полетела кувырком. О систематической подготовке к поступлению в магистратуру можно было только мечтать, потому что сосредоточиться долго на чём-то практически было невозможно. Она пыталась закрывать к себе дверь по примеру Веры, но из этой затеи ничего не получалось: то один, то другой племянник заявлялись с просьбой почитать, порисовать, поиграть.

Жалея малышей, Лиана, скрепя сердце, отложила учебные дела до лучших времён, забросила тренажёрный зал, отказалась от встреч с подругами.

Много раз она собиралась высказать Вере наболевшее, но в последний момент смелость покидала её.

Надежды на скорый переезд старшей сестры в собственное жильё таяли с каждым днём. Ремонт в доме, где находилась приобретённая квартира, двигался медленно.

Порой у Лианы возникало желание снять себе жильё и съехать от всей суматохи подальше, но останавливало беспокойство за мальчишек и родителей, к тому же жаль было накопленных на отдых деньги.

Успокоив себя тем, что Вера с детьми не останется с ними навечно, Лиана решила запастись терпением, подумаешь, какие-то четыре месяца, однако намерение поставить сестру на место не покидало девушку. Она ждала удобного случая, когда они останутся в квартире вдвоём: ведь как бы тактично ни попыталась она говорить, Вера перейдёт на крик, а Лиане не хотелось, чтобы свидетелями скандала стали родители с племянниками. Зачем расстраивать близких людей, если этого можно избежать, считала она.

Наконец в очередной выходной, когда накопившаяся на старшую сестру злость вот-вот могла бесконтрольно вырваться наружу, родители повезли внуков в цирк. Лиана, воспользовавшись наступившей тишиной, взялась за чтение конспектов, но вскоре в комнате возникла Вера с чашкой кофе в одной руке и бутербродом в другой.

– В школе с третьего марта начнутся подготовительные занятия для будущих первоклашек. Я Костика записала. В пятницу с половины шестого до половины седьмого и в субботу с десяти до половины двенадцатого. Поводишь племянничка! – промямлила Вера с набитым ртом, не обращая внимания на занятия Лианы и, откусывая на ходу бутерброд, направилась к себе.

– Что значит поводишь? – не выдержала Лиана. – Ты что мне приказываешь? – возмутилась она.

Сестра, повернувшись, уставилась на неё.

– Я не поняла, а в чём собственно проблема? Тебе тяжело, что ли?

– Да, тяжело. У меня тоже есть свои дела!

– Ха-ха-ха! – Вера сделала большие глаза. – Какие у тебя дела? Лежишь вечерами, массу давишь, это я пашу как лошадь, а ты на всём готовом! Короч, в пятницу с половины шестого до половины седьмого! У меня по пятницам мероприятия в городе!

– А в субботу?

– А в субботу могу я отдохнуть?

– А я? В конце концов, это твой ребёнок!

– А твой племянник, причём любимый, – напомнила Вера. «Любимый» она выделила особой интонацией.

– Не поведу! – заявила Лиана. – Решай свои проблемы сама, с меня хватит!

Вера, сделав вид, что не услышала последних слов, удалилась.

Между тем, настроение девушки испортилось так, что никакая учёба уже не лезла в голову.

«Никуда я никого не поведу! Пусть делают что хотят!» – твердила про себя Лиана. И мать, и отец, казалось ей, тоже на стороне Веры, помогают старшей делать карьеру, а на младшей поставили крест.

* * *

В пятницу утром мать напомнила Лиане:

– Костю на подготовку отвести не забудешь?

– Не забудешь! – зло буркнула девушка.

Никогда она не отвечала матери грубо, а тут не сдержалась. Нужно бы вернуться, извиниться, но тогда и в банк опоздать можно.

Служебные обязанности отвлекли внимание Лианы от утренней стычки, и когда пошла за племянниками в детский сад, то сердце переполняла уже не вина, а обида. Выходит, мать с Верой заодно, и хотя ругает мама старшую дочь, а всё же помогает, потакает ей, выгораживает перед отцом, а к Лиане приходит выведать, что та об этом думает.

Когда они с Костиком завели домой Мишу, Вера, уже вернувшаяся со службы, бросилась раздевать младшего сына, а на недоумевающий взгляд Лианы бросила:

– Идите уже, десять минут осталось!

* * *

Оставив племянника заниматься, Лиана не пошла к себе, хоть дом и был рядом, а сходила в ближайший магазин за водой. Есть ей не хотелось, только пить. Вообще чувствовала она себя неважно ещё с утра, а после обеда совсем расклеилась: болела голова, из носа текло. Лиана опасалась, что подхватила инфекцию, поэтому присела на скамейку подальше от ожидавших своих чад родителей.

Разумеется, никаких слов благодарности от сестры девушка не услышала. Мать, по-видимому, рассердившись, и не посмотрела в её сторону. Переодевшись, преодолевая слабость, она добралась до дивана. Никому из домашних в тот вечер до неё не было дела.

Ночью она, стараясь не разбудить домочадцев, несколько раз вставала, чтобы закапать заложенный нос, принять лекарства, и только под утро заснула крепко, а, открыв глаза, увидела стоящую рядом мать:

– Ну, что вылёживаемся? – спросила она недовольно. – Время девать некуда? Ныла, что готовиться в магистратуру некогда, а сама спишь до одиннадцати. Ещё и Костю не проводила в школу, пришлось отцу отдуваться. Одного отвёл, с другим на площадке гуляет, а ты по интернетам всю ночь шарашилась, наверное? Никакой благодарности ни родителям, ни сестре старшей.

Мать, не дав ей вставить ни слова, вышла.

«Как же так, – не укладывалось в Лианиной голове, – мама даже не поняла, что я заболела или предпочла сделать вид, что не заметила?»

На завтрак Лиана довольствовалась яблоком, вытащенным из холодильника под косым материнским взглядом. Яблоко то она съела у себя в комнате, вспоминая Веру, которую накануне считала кусочницей, а нынче сама вела себя не лучше её.

Лиана слышала, как возвратился с внуками отец, потом Вера, судя по разговору, купив в кое-то веки продукты. Обедать её не позвали и, дождавшись, когда кухня опустеет, девушка налила себе тарелку едва тёплого рассольника. Ела, не добавив, как любила, сметану, словно в чужом доме, за чужим, а не за своим, привычным с детства, столом.

К вечеру она уже ощущала себя квартиранткой, задолжавшей хозяевам крупную сумму, а потому живущей на птичьих правах. У неё опять поднялась температура, пришлось лечь. «Вот так можно и помереть, никто при таких родственниках и не спохватится, – рассуждала она. – Ладно, мать. Может быть, вчера она ответила ей не очень вежливо, но отец? А Костик?»

Больше всего она ждала племянника, хотя и запретила бы ему входить, чтобы не подцепил заразу.

* * *

В ситуации конфликта с домашними Лиана оказалась впервые и совершенно не знала, как себя вести. Да, ей приходилось слышать от одноклассниц и однокурсниц об их скандалах и ссорах в семье, разногласиях с родителями, но у неё никогда ничего подобного не происходило, и она считала, что и не произойдёт. «Что делают в таком случае? Наверное, просят прощения, – думала она, – но только в чём моя вина? За что просить? За то, что не выполнила приказ Веры? Именно приказ, ведь совершенно очевидно, что сестра пытается помыкать мною на каждом шагу. Конечно, поскольку мы были наедине, ничто не помешает ей, если уже не помешало, подать разговор между нами под совсем иным соусом. Но если это так, то почему бы матери не защитить меня? А отец? Он из-за чего сердится? Ах, да, ему пришлось заниматься с внуками, потому что я заболела, а болеть я не имею права. Я, если поразмышлять, здесь вообще ни на что не имею права, даже съесть купленное мною же самой яблоко. Одним словом, Малявка».

Лиана вспомнила их взаимоотношения с сестрой с первого дня возвращения Веры под родную крышу и пришла к выводу, что зря послушалась мать и согласилась уступать. Надо было сразу показать зубы, чтобы Вера, пользуясь её бесхребетностью, не села ей на шею.

Как события станут разворачиваться дальше, если она не сделает первый шаг к примирению, Лиана представить не могла. Неужели дело дойдёт до того, что у неё будет своя полка в холодильнике, как у однокурсницы Марии, встречающейся с молодым человеком вопреки воле родителей?

Мудро сказано, что с родителями хорошо жить рядом, а не вместе. Лиана, услышав когда-то данное мнение, решила, что речь идёт о семейных парах, а не о взрослых детях, но, оказывается, и таких как она это тоже касается. Ошибалась она, полагая, что в большой квартире им втроём вполне хватает места. Отец с матерью, вероятно, давно думали иначе.

Прикидывая так и эдак, девушка пришла к выводу, что если дела в банке будут идти не хуже, чем сейчас, то в конце года она сможет взять кредит и купить квартиру. Пусть и голые стены, но свои, а при желании, сейчас предложений на рынке много, можно найти и с мебелью. От поездки в санаторий, конечно, придётся отказаться, но зато будет собственный угол, где никто не станет попрекать куском.

* * *

В воскресенье, не почувствовав ожидаемого улучшения, Лиана сходила в аптеку, на обратном пути купила себе на обед пельмени, на ужин кефир и булочку.

Семейство, похоже, объявило ей бойкот. Родные сидели по комнатам, ребятишки и те пошумели чуточку только во время купания. Уже поздно вечером Костя, приоткрыв к ней дверь, тихонько спросил:

– Лиана, а ты почему не кушаешь с нами?

– Я болею, Костик, могу вас заразить.

– А что у тебя болит?

– Горло.

– Горло – это неприятно, – посочувствовал мальчик. – Поправляйся. Спокойной ночи!

– И тебе спокойной ночи, мой хороший! Спасибо!

После появления Костика затеплилась надежда, что племянник обязательно скажет о её состоянии Вере, и та придёт, предложит помощь. Но нет, ничего подобного не случилось: отношение к ней со стороны близких не изменилось. Всё то же молчание при ней, всё те же насупленные кроме Костика лица. Лиана, несмотря на то, что недомогала, пыталась дотянуть до праздника без больничного.