Текст книги "Предрассудок"

Ольга Пашкевич
Предрассудок

Предрассудок

Теперь, за давностью лет, я уже не помню ни фамилии, ни имени того не по возрасту серьёзного, светлоглазого курсанта, старшину взвода гидротехников, обычно сидевшего за первой партой у окна.

На второй или третий день с начала учёбы парнишка с первой парты задал мне непривычный вопрос:

– Скажите, а почему в училище не «учительская», а «преподавательская»?

– Потому что здесь не учителя, а преподаватели.

– А в чём отличие учителя от преподавателя? – старшина пытался добраться до истины.

– Я думаю, что недели через две вы и сами поймёте разницу, а если нет, то вернёмся к нашему разговору. Хорошо?

Курсант пожал плечами, очевидно сомневаясь в своих способностях, но я подбодрила его:

– Поймёте, поймёте.

Он подошёл на следующий день:

– Я знаю, в чём отличие.

– И в чём же? – мне стало любопытно.

– Преподаватели никогда не кричат на учеников.

– А учителя разве кричат?

– Со мной случалось, – нехотя признался он.

– Наверное, были проблемы с учёбой? – предположила я.

– Вроде старался, – парень вздохнул, потом пояснил, – так вышло, что в первом классе, в самом начале учёбы, проболел долго, а когда пришёл на уроки, что-то не так выполнил. Я же не знал, как правильно из-за пропусков. Учительница меня на смех подняла, весь класс ржал. Я, клопик совсем, в слёзы, – сейчас, вспоминая о той неприятной минуте, он говорил с улыбкой. – Ну, она про меня типа плакса, нюня. В-общем, определила в троечники. Как ни пытался попасть в хорошисты – бесполезно.

– А в училище?

– Нормально. Никогда не думал, что так просто могут объяснять математику или физику. Раньше мне они трудно давались, а сейчас легко. И вот вы мне роль читать доверили, когда «Грозу» изучали. В школе и близко бы не подпустили. Про старшинство вообще не говорю.

– Вы, кстати, отлично читали. А как вам ваш герой, Борис?

– Борис? Слабак он. Образованный же. Зачем Дикого терпеть, не знаю. Я бы на его месте нашёл другого хозяина.

– Но он же из-за сестры вроде, – напомнила я.

– Сестра сестрой, но, впрочем, в наше время тоже Диких хватает.

– Значит, учителя кричат, а преподаватели – нет, – подвела я итог. – И только?

– Нет, конечно, – не согласился он. – Главное, что преподаватели готовят нас к конкретной специальности. Правильно?

– Правильно. Фактически вы их будущие коллеги. Речники, одним словом.

При слове «речники» парнишка просиял.

– Начальник специальности Анатолий Матвеевич то же самое говорит.

* * *

Несмотря на то, что голос у парня тянул на командирский с большой натяжкой, ребята охотно выполняли его распоряжения. Чувствовалось, что он имеет у них авторитет.

Вскоре мне довелось услышать разговор классных руководителей первого курса: преподавателя экономики Татьяны Георгиевны, немолодой, но только пришедшей в училище, и опытного педагога, физика Виктора Ивановича.

– Неплохой набор в этом году, – отметил физик. – В вашем взводе контрольную провёл, двоек нет.

– Да, ребята толковые, – оторвал глаза от расписания Виталий Александрович, заведующий учебной частью. – Старшина у вас, Татьяна Георгиевна, славный парнишка. Аккуратный, добросовестный. Он городской?

– Школу городскую окончил, но живёт в посёлке речников Жатае.

– Так это рядом. Славный парнишка, – повторил Виталий Александрович, обычно скупой на похвалу. – Кстати, его отец у нас учился, я его выпускал.

– Да? – удивилась преподавательница.

– Дом его поблизости находился, – продолжил заведующий учебной частью, сняв очки и явно радуясь возможности сделать передышку в бумажной работе и вернуться хотя бы мысленно в те годы, когда он только-только начинал преподавать курсантам литературу. Теперь его место заняла я, а он составлял расписание, вёл учёт выданных преподавателями часов и по-отечески поддерживал нас, молодых, выбравших непростую педагогическую стезю.

– Щупленький был, маленький, но вредный, – рассказывал, как и всегда увлечённо и образно, Виталий Александрович. – То, случалось, преподавателям нагрубит, то командиру роты, то в наряд не заступит, то в самоволку сбежит. Намучился я с ним первых два курса. Родителей его чуть ли не каждую неделю сюда вызывали. А как в навигацию герой мой сходил, словно подменили. И подрос, и дурить бросил. Нынче, говорят, помощник капитана.

– Значит, он судоводитель? – задумался Виктор Иванович. – То-то я его смутно помню.

– Такой важный ходил, в грудь себя пяткой бил, что судоводитель, а не путеец. Его одноклассники на гидротехническом учились, так этот им выговаривал: «Лучше иметь дочь судоходную чем сына гидрата».

– А они и до сих пор так говорят и на партах пишут, – не удержалась я.

– Почему? – выразила недоумение Татьяна Георгиевна. – Разве плохая специальность?

– Путейцы, – поспешил объяснить коллеге физик, – можно сказать, обеспечивают транзитным судам «зелёную улицу». И ось судового хода обозначают, и лоцманские карты составляют, и труднопроходимые участки углубляют. Кстати, на берегу могут по профилю строительных работ трудиться. Просто к здоровью судоводителей требования жёстче. Зрение нужно стопроцентное и профессия судоводителя на слуху.

Действительно, несмотря на то, что тогда почти все начальники районных водных путей были нашими выпускниками, глупый, непонятно откуда взявшийся предрассудок, похоже, не собирался исчезать. Более того, пословицу «Курица – не птица, женщина – не человек», которую я имела неосторожность произнести на занятиях по драме Александра Николаевича Островского «Гроза», остряки сразу переделали, и вскоре мне попалась надпись: «Курица – не птица, гидрат – не человек». – Ну, что за невежда пакостничает! – возмущалась я, надеясь найти автора послания и объяснить ему, что не прав. Вот и отец парнишки, когда-то воинственно настроенный против путейцев, изменил мнение.

Но я ошиблась.

* * *

В конце ноября в училище появился вернувшийся из навигации помощник капитана. Усатый, грузный, в лёгкой кожаной куртке, без шапки в сорокаградусный мороз (очевидно, приехал на собственной машине) он возник в дверном проёме преподавательской.

– Приветствую, Виталий Александрович! – шагнул он к заведующему учебной частью. Тот поднялся навстречу, выйдя из-за стола, протянул руку:

– Рад видеть! Присаживайся. Решил про сына узнать?

– Конечно. По моим стопам пошёл, – произнёс он гордо, осматриваясь по сторонам. – Почти ничего здесь не поменялось. Даже вы, Виталий Александрович, тот же. Старость вас не берёт.

– Некогда нам стареть! – отреагировал педагог, польщённый комплиментом. – А сын твой славный парнишка, старшина взвода ВП-11.

– Водные пути? – засомневался мужчина. – Вы шутите?

– Нет. Гидротехническое отделение. А что?

– Не может быть! – помощник капитана соскочил с места. – Да лучше иметь дочь судоходную чем сына гидрата! Где начальник отделения? Сейчас же отчисляемся!

Он пулей вылетел в коридор.

– Постой, постой же! – напрасно попытался остановить его Виталий Александрович.

– Самодур! – заведующий учебной частью устало опустился в кресло. – Что с ним сделаешь? – обратился он ко мне, свидетельнице скандала.

– Может быть, Анатолий Михайлович сможет его переубедить?

– Бесполезно. Никто ему не указ, – Виталий Александрович прижал руку к груди. – Больше тридцати лет тут работаю, но впервые такое вижу. Бывало ребята, которых медкомиссия на судоводительское забраковывала, забирали документы, как их не уговаривали перейти на гидротехническое, не соглашались, но чтобы так, когда парнишка сознательно сделал выбор… Не понимаю. Пацаны есть пацаны, вчерашние школьники, подсмеиваются друг над дружкой, но это же взрослый мужчина, помощник капитана, отец.

* * *

На другой день я столкнулась с ними на плацу. Со стороны второго учебного корпуса, где находился кабинет начальника специальности, бодро шагал глава семейства, за ним неторопливо мать с сыном. Бывший старшина, уже не в курсантской шинели, а в гражданской одежде, в которой смотрелся старше, что-то говорил матери, невысокой, миловидной женщине с грустным лицом. Паренёк, по-видимому, стараясь её успокоить, пытался шутить, но глаза его были печальны. Поравнявшись со мной, он кивнул:

– Это, мама, наша преподаватель литературы!

Я остановилась и смотрела им вслед. Перед выходом за ворота он обернулся назад и махнул мне рукой, мол, не поминайте лихом. Трудно ему было сделать шаг навстречу другой жизни, жизни, в которой, возможно, его мечта трудиться на реке никогда не станет реальностью.

В тот день я возвращалась домой в подавленном состоянии. Мне казалось, что я самый никчёмный педагог на свете, потому что не знала, как бороться с подобными предрассудками.

Одно утешало меня, что парнишка за время пребывания в училище заметно повзрослел. Он уже не робкий и тревожный вчерашний девятиклассник, а самостоятельный, уверенный в собственных силах и способностях юноша, сын, готовый подставить матери своё, пусть ещё не совсем окрепшее, но надёжное плечо.

* * *

За давностью лет я не помню ни фамилии, ни имени того не по возрасту серьёзного, светлоглазого курсанта, старшины взвода ВП-11, обычно сидевшего за первой партой у окна. Знаю точно, что он не свернул с намеченного пути. Позже ребята сообщили: их бывший однокурсник, окончив школу, стал студентом гидротехнического факультета Новосибирской государственной академии водного транспорта.

Многое изменилось с тех пор: старый учебный корпус по причине обрушения снесли и на его месте возвели современное здание, украшенное алыми парусами.

Алые паруса – символ романтики. Романтикам, как известно, свойственны высокие чувства, а не глупые предрассудки, тем более по отношению к такой важной специальности, как гидротехник.

Лжепремия

Галина Васильевна нуждалась в деньгах. Не так, чтобы остро, когда позарез необходимо вернуть старый большой долг или надо купить продукты, а в кармане ни гроша, а зарплата ещё не скоро, но нуждалась. Точнее сказать, Галина Васильевна нуждалась в лишних деньгах, а на лишнее, как известно, можно купить только лишнее, а лишним ближайшее окружение Галины Васильевны сочло бы издание книги за собственный счёт. Конечно, как член Союза писателей, Галина Васильевна могла напечататься за государственный счёт, но такое радостное событие случалось раз в пять лет, потому в ближайшие три года, до «золотого юбилея», писательнице рассчитывать на него не приходилось, но увидеть новую книгу хотелось поскорее. Рукопись, состоявшая из цикла рассказов, ждала своего часа. Галине Васильевне не терпелось воплотить мечту в твёрдом переплёте, с предисловием, с рисунками внутри, всё как полагается настоящей книге, а не тоненькой брошюрке в качестве приложения к толстому журналу.

Скопить деньги ей было непросто, а искать спонсоров, клянчить нужную сумму и того сложнее. Как-никак, она не больная, не бедная, чтобы ходить с протянутой рукой. Вообще-то, деньги она постепенно скопила, но только скопила, так и задумалась о том, стоит ли их тратить на издание рукописи? Не лучше ли поехать в Анапу, в тот самый санаторий, в котором она так чудесно отдохнула прошлой осенью? Тогда ей удалось обмануть дождливый сентябрь, когда в квартире ещё нет отопления, на улице сыро, а в Анапе солнышко, никакого намёка на понижение температуры, и школьники, легко одетые, в тонких футболках и кофточках в это время, а не в ветровках, как в её родном городе.

Время шло, а Галина Васильевна никак не могла выбрать между книгой и санаторием. С одной стороны, новая книга – прекрасная возможность показать свои достижения, повод встретиться с читателями и засветиться в прессе и Интернете, а, с другой, почему бы не поехать на море? Серьёзных хронических заболеваний у неё нет, но профилактика не помешает. Она вспоминала уютный номер в главном корпусе санатория, бассейн, пляж, залитые теплом улицы, приветливых сотрудников городской юношеской библиотеки, в которой ей так нравилось бывать… Захотелось туда: в тишину и покой. Женщина понимала: нужно принимать решение, потому что вот-вот начнётся распродажа авиабилетов со скидкой и в случае промедления можно остаться ни с чем.

Вопрос отпал нежданно-негаданно: позвонил Алексей. Сосед по даче, страстный поклонник её творчества, занимал руководящую должность в крупной престижной организации.

– Галина Васильевна, – Алексей сразу перешёл к делу, – я вчера возвратился из длительной командировки и узнал: оказывается, к юбилею нашей организации решили провести литературный конкурс.

– Да? – напряглась она, ожидая, что последует приглашение быть членом жюри, как всегда, за «спасибо».

– Самое главное, – он сделал паузу, – все, кто примет участие, получат премии. А за первые места премии приличные. Я очень хочу, чтобы вы победили. Вам же нужны деньги? Так?

– Так-то оно так, – согласилась Галина Васильевна. – Но, – вздохнув, продолжила она, – наверное, надо написать что-то связанное с вашим производством, а я в нём почти не разбираюсь.

– Об этом не переживайте! Я вам столько случаев из практики приведу, на целый том хватит! – заверил Алексей. – Но всего неделя до окончания приёма работ.

– Я согласна! – воскликнула она.

Сумма за первое место, озвученная Алексеем, тянула на книгу и санаторий вместе взятые, за второе – на книгу и на полсанатория, за третье – на книгу. К тому же, судя по информации, конкурс особо не афишировали, а значит, у неё есть шанс победить. Галина Васильевна собралась уже ринуться к письменному столу и творить, творить, но её пыл остудил Алексей.

– Я положение на электронку отправлю, но есть одна, точнее две загвоздки. Первая – по итогам конкурса будет издан сборник.

– Так это же здорово! – женщина захлопала бы в ладоши, если не телефон.

– Другая: в конкурсе могут участвовать только наши сотрудники.

– То есть…

Бурная радость сменилась разочарованием.

– То есть ты… Я…, – растерялась Галина Васильевна.

– Вы пишете, – бодро гнул свою линию молодой человек, – а я публикую под своим именем и отдаю вам премию. Десять процентов мне, так сказать, за риск.

– Но это же… Я даже не знаю, как это называется… Обман? – возмутилась женщина.

– Наверное, обман, но подумайте. Я условия отошлю.

* * *

Она прочла полученную информацию несколько раз, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы стать участником конкурса на законных основаниях, может быть, в соавторстве с Алексеем, но тщётно: выхода нет. Точнее, выход есть – воспользоваться одним из неопубликованных рассказов, переработав его, конечно, под требования положения.

Муж Галины Васильевны, узнав о её страхах, махнул рукой:

– Она ещё сомневается! Отдашь Алёшке часть своего творчества, потом вставишь его рассказ, точнее твой – Алёшкин в свою повесть и издадите вместе. Какие проблемы? Соглашайся! Не твоя вина, что нет у нас в стране такой профессии «писатель», а гонорары платят большие только за всякие ужастики и любовные романы. Алёша дело говорит.

* * *

Спустя две недели на ватсап Галине Васильевне пришло фото: смущённый Алексей с дипломом победителя литературного конкурса и сертификатом на премию. Она ответила на добрую весть смайликом и аплодисментами.

Женщина полагала, что вскоре раздастся звонок от Алексея, но телефон молчал, и на сообщение сосед по даче не отреагировал.

На следующий день муж, сочувствуя ей, мрачно констатировал:

– Похоже, кинул он тебя. Такая нынче молодёжь: не задушишь, не убьёшь!

Ей не верилось, что Алексей, милый Алексей, который прочитал её книжки от корки до корки, являлся на презентации с цветами, мог подвести, но получалось, что супруг прав.

Сосед возник на пороге поздно вечером, когда Галина Васильевна, смирившись с участью «обманутого вкладчика», заедала стресс ванильным пломбиром.

– Извините, не звонил в целях конспирации и ждал, пока деньги поступят на карточку.

Он извлёк из внутреннего кармана пиджака конверт, торжественно протянул сияющей Галине Васильевне:

– Держите на ваши мечты!

* * *

Получив желанную сумму, женщина без промедления купила авиабилеты, путёвку в санаторий и посетила издательство. Тут её ожидала поначалу, казалось, небольшая проблема: объёма рукописи на тот формат, который планировала Галина Васильевна, не хватило. Не понравилось редактору и предложенное писательницей название.

– Куцое оно, ни о чём не говорит! – вынес вердикт опытный сотрудник издательства.

Неприятность произошла потому, что рассказом, который давал название книге, пришлось пожертвовать ради премии.

– Ничего, – успокаивала она себя, – выкрутимся!

Однако работа над новой вещью шла со скрипом. Ей стоило огромных душевных усилий даже садиться за письменный стол. Она несколько раз начинала с чистого листа, перепробовала совершенно противоположные темы, но выходило не то, а повышенную тревожность Галина Васильевна понижала ванильным пломбиром.

Рассказ получился слабенький. И герои, и события были пропущены не через сердце, а через желудок: она с трудом влезала в любимые летние брюки. «Ладно, – надеялась Галина Васильевна, – на курорте буду фигурой заниматься. Там меню с указанным количеством калорий в каждом блюде, можно строгий учёт вести, а пока некогда!»

* * *

Опасение, что её разоблачат, не давало покоя. Женщина поделилась с мужем, но он рассмеялся:

– Ерунда! Не бояться, а удивляться надо тому, что Алёшка так легко за писателя сошёл. Инженер до конца ногтей и вдруг писатель!

Галина Васильевна переменилась в лице при слове «ногтей» и мужу, далёкому от литературы человеку, ничего не возразила, хотя знала немало случаев, когда люди из-за ложной скромности или низкой самооценки своего творчества стыдились признаться, что пишут стихи или прозу.

* * *

Заканчивалась вторая неделя отдыха. Галина Васильевна чувствовала себя гораздо лучше: прекратилась бессонница, стали уходить лишние килограммы и мучить сомнения по поводу полученной премии.

Но вот из издательства на электронную почту поступили иллюстрации обложки. Один вариант, другой. Всё не то. Впечатление складывалось такое, что художник не потрудился прочитать книгу или понял её иначе. Уже скоро намеченная дата презентации, а оформление не утверждено.

К Галине Васильевне опять вернулась тревожность, а с нею и пломбир. Во время очередной прогулки женщина заглянула в магазин неподалёку от лечебного корпуса за очередной порцией «Забавы».

– Пожалуйста, – улыбчивая девушка, протянула ей мороженое. Забирая пломбир, Галина Васильевны вздрогнула: у работницы прилавка были красные накладные ногти, на одном из которых поблёскивал золотистый миниатюрный мешочек для притягивания богатства.

«К ногтю!» – так назывался рассказ, опубликованный под фамилией Алексея. Яркий ноготок с золотым мешочком ещё недавно представляла Галина Васильевна на обложке своей новой книги. Вот образ, вот символ того, о чём она рвалась поведать читателям. Теперь уже этого не случится никогда!

Выйдя из магазина, она опустилась на первую попавшуюся скамейку. В глазах стояли слёзы, благо, за солнцезащитными очками их никто не видел.

«Молодка, молодка, молоденькая…»

Зинаида Михайловна плакала во сне, от собственных слёз и проснулась. Несмотря на пятый час утра, сквозь плотные шторы пробивалось жаркое, июльское солнце, что неудивительно: в Якутске летние ночи белые, светлые.

Женщина закрыла глаза, надеясь вздремнуть, но не давал покоя недавний сон: привиделась ей лошадка, что исправно трудилась при детской инфекционной больнице. Зинаида устроилась в лабораторию больницы в конце шестидесятых годов сразу после окончания медицинского училища, и ещё не успела привыкнуть ни к лошадёнке, ни к пожилому, доброму конюху, когда лечебнице выделили дополнительную машину, а лошадку приказали списать и отправить на мясокомбинат. Конюх пошёл по инстанциям, просил, чтобы разрешили выкупить животное – хотел отвести в родное село неподалёку, но наверху просьбе не вняли.

Проводить в последний путь выведенную из больничного двора любимицу вышел весь медперсонал. Многие подходили к лошади, гладили её, спокойную, не ведающую, в честь чего устроены такие проводы. Женщины плакали, а ребятишки, пациенты больницы, с мамочками, до которых дошла печальная весть, грустно смотрели на происходящее из окон.

Зинаида, выросшая в деревне, знающая, какая подмога лошадь в крестьянском хозяйстве, в тот день так сильно расстроилась, что на прибывшую вскоре машину и её водителя, лихого, симпатичного парня, смотрела как на врагов народа, хотя их вины в случившемся не было.

«Надо же, столько времени прошло и вдруг вспомнилось! – удивлялась Зинаида Михайловна, – и не просто вспомнилось, а со слезами. Сколько их, таких лошадок в ту пору по всей стране было пущено под нож? А была ли в том необходимость? Ведь грех же, наверное, так поступать с бессловесной животиной?»

Сердце женщины билось учащенно: шестидесятисемилетняя Зинаида Михайловна ощущала себя той самой лошадкой-трудягой, на смену которой пришла неодушевлённая машина. Не сегодня-завтра и саму Зинаиду, находящуюся пока в очередном отпуске, могла ждать отставка. Причина не в её возрасте или здоровье (за последние восемь лет Зинаида Михайловна ни разу не брала больничный), а в том, что она не владеет компьютером. Женщина бы и рада его освоить, но кто бы научил, а без знания ПК, как пишут сокращённо, ей не пройти курсы повышения квалификации, и соответственно, предстоящей аттестации.

Раньше в лаборанты молодёжь особо не рвалась, тем более в детское отделение. Непросто брать кровь у маленьких детей: тут тебе и крики, и слёзы каждое утро… Поначалу Зинаида Михайловна надеялась, что адаптируется к этому, но нет, не привыкла. Жалко ей деток, а что делать? Без анализов как лечить? Врачу же необходимо точно знать, есть ли улучшение или нет. Сейчас, когда условия по сравнению с прошлыми изменились (не надо стерилизовать те же иглы, пробирки, на помощь пришла аппаратура), место лаборанта стало востребованным.

Конечно, её, отличника здравоохранения, просто так не уволят, но ведь надо соответствовать требованиям, и тут ни стаж, ни звание не помогут. Когда Зинаида писала заявление, инспектор по кадрам поинтересовалась: «После отпуска вернётесь?». «Обязательно», – без раздумий ответила она. Ответить-то ответила, только вот как обещанное выполнить, теперь не знала. Ещё весной записалась она на бесплатные компьютерные курсы для пенсионеров, но начало их до сих пор откладывается.

Старый сотовый телефон Зинаиде тоже давно пора бы заменить. Иногда, особенно при молодых коллегах, ей даже стыдно его доставать. Нет, у неё есть новая модель, сенсорный, навороченный, сын с невесткой подарили ещё на прошлый Новый год, только как пользоваться им не показали. Несколько раз Зинаида просила сына помочь, тот обещал зайти, но забывал, так что лежит подарок в шкафу, ждёт своего часа. А ведь иные её сверстницы, а то и постарше, она сама видела, лихо на сотовый и фотографируют, и видео снимают, и сообщения отправляют, а Зинаида вроде и не глупее их, а ничего этого не умеет.

Женщина с досадой смотрела на компьютер внука Алексея, который учится в Санкт-Петербурге, жалела, что в своё время, пока он жил с ней (отсюда ему было ближе в школу) избегала технику как огня. Уже третий год, вытирая пыль с экрана и процессора, корит она себя за непредусмотрительность. Можно было давно нанять репетитора по объявлению в газете, но приглашать чужого человека в дом не решалась.

Видимо, не даром ей лошадка снилась, того и гляди: вызовут в кадры, вручат трудовую книжку – и гуляй. А чем она, вполне работоспособная женщина, на пенсии будет заниматься? К тому же, и деньги, как известно, лишними не бывают. Сейчас она внуку понемножку отсылает, а если не работать, то отправить будет не с чего. Тревожно было на душе у Зинаиды Михайловны, а после сна стало совсем тоскливо. Безнадёга полная, да и только.

* * *

Вечером Зинаиде Михайловне позвонила соседка Валентина:

– Можно к вам зайти, переговорить?

– Заходи, конечно.

– Только я не одна, а с внучкой, из Ленска прилетела.

– Тем более.

Валентинину внучку Лизу Зинаида не видела давно, и хотя показывала соседка её фотографии, но Зинаиде Михайловне она до сих пор казалась дошкольницей в розовом коротеньком платьице, с белым пышным бантом в светлых, аккуратно заплетённых бабушкой волосах. Когда же на пороге следом за Валентиной возникла высокая стройненькая девочка-подросток, женщина всплеснула руками:

– Батюшки! Неужели это Лиза?

Расположились в зале. Лиза смущённо молчала, переводя внимательный взгляд с хозяйки на бабушку, которая жаловалась, что супруг целыми днями на работе, ей самой отпуск не дают, потому что заболела напарница, а в результате внучка третий день сидит в четырёх стенах.

– Одна надежда на вас, Зинаида Михайловна, помогите, пожалуйста, организовать Лизоньке культурную программу, мы заплатим, – попросила Валентина.

Отказать соседке, которая к тому же была землячкой её покойного мужа Владимира, женщине было неудобно. Много раз выручала её Валентина в трудную минуту, да и девочку было жаль – прилететь в такую даль из райцентра, чтобы маяться в квартире, никуда не годится.

– Ты в какой класс перешла? – спросила Зинаида Лизу.

– В восьмой.

– Большая уже.

– Большая-то большая, – вмешалась Валентина, – а города не знает. И, честно сказать, мы сами её одну отпускать боимся, вот и сидит внучка: то на телефоне играет, то за компьютером.

Зинаида Михайловна, услышав про компьютер, оживилась:

– Ты умеешь пользоваться компьютером? – обратилась она к девочке.

– Да. А что у вас есть комп?

– Есть, только я в нём не разбираюсь.

– Так она вас в три счёта научит, – заверила Валентина. – Сейчас такое время наступило: раньше взрослые учили детей, а теперь дети взрослых учат.

Лиза осмотрела компьютер:

– Нет проблем. В принципе комп у вас не древний, – оценила она технику.

– Тогда сделаем так, – предложила Зинаида Михайловна, – Лиза поможет мне обуздать коня, который именуется компьютером, а за мной обед и культпоходы, например, в музеи. Мне, кстати, коллега по весне два бесплатных единых билета на посещение всех музеев города подарила, а я про них и думать забыла, если бы не вы.

– В музей я с удовольствием. У нас в Ленске тоже музей есть, краеведческий, – разговорилась Лиза. – Там очень интересная выставка ямщицкой культуры. Мы же, бабушка, потомки ямщиков государевых? Правильно? Я вам сейчас кое-что покажу.

Лиза достала из кармана джинсов смартфон, провела пальцем по экрану:

– Это, тётя Зина, памятник ямщикам на берегу Лены. Видите, какой большой? Ямщик прямо как живой. Да?

От Лизиного «тётя Зина» у женщины потеплело на душе, давно к ней так не обращались. В последнее время только по имени-отчеству, а тут «тётя», как когда-то называли её друзья сына и внука.

– У меня и запись старинной песни есть. Послушаем?

Зинаида Михайловна отмечала про себя, с каким восхищением смотрела на внучку Валентина, радуясь её знаниям, но, с другой стороны, по-видимому, ей было неудобно отнимать у соседки время.

– Не сегодня, Лиза, поздно уже, – попыталась остановить Валентина внучку, но Зинаида поддержала девочку:

– Давайте послушаем.

– Молодка, молодка, молоденькая, – послышались женские голоса, которые пели без музыкального сопровождения. – Пришла тёмная ночка, лягу спать одна без милого дружка, без милого дружка да берёт грусть – тоска.

Зинаида Михайловна вздохнула под печальные слова, представив исполнительниц морозным вечером в почтовом доме, где в передней под потолком на специальных вешалах сушатся хомуты и седёлки, от которых идёт запах специфического конского пота, а издалека слышен звон знаменитого валдайского колокольчика. Долгие годы хранился такой и в семье Зинаиды.

Валентина, когда отзвучала песня, тихо спросила:

– Откуда это у тебя?

– На прошлой неделе ходили на встречу с участниками экспедиции по следам государевых ямщиков. Нам сказали, что это очень старая песня.

– Да, наши предки сильными людьми были, – высказалась Зинаида Михайловна, – в таких суровых условиях выжили и культуру свою сохранили.

– Между прочим, на следующий год двести семьдесят пять лет будет со дня основания Иркутско – Якутского тракта.

– Откуда ты, Валентина, всё знаешь? – удивилась Зинаида. – Вроде не в учреждении культуры трудишься.

– Как откуда? У нас ямщицкая община создана, фестивали проходят, часто в селе бываю, жаль, что вас вытащить никуда не могу, постоянно приглашаю, а вы всегда почему-то отказываетесь.

– Это правда, – посетовала Зинаида. – Слушай, а у тебя, кажется, есть книга о ямщиках. Можешь дать почитать?

– Хорошо, сейчас отправлю с Лизой.

* * *

Поздним вечером, нарушая традицию, Зинаида Михайловна не стала смотреть очередной телесериал, а открыла принесённую девочкой книгу. Сразу на форзаце увидела карту-схему станций Иркутско – Якутского почтового тракта от Якутска до Витима. Вот и Синск, родное село Володи. При жизни супруга они нередко бывали там вместе. Поначалу Зинаиде непривычно было общаться с его родными: свекровь, с виду славянка, совсем не говорила по-русски, зато свекор хорошо владел и якутским языком, и русским. Синск ассоциировался у Зинаиды с лесом, грибами, спелой брусникой, вкусной домашней картошечкой, сельчане называли картофаном. Любил супруг Зинаиды Михайловны косить сено, и охотником, и рыбаком был заядлым.

Тогда они, молодые, в городском Доме культуры не пропускали ни одного нового кинофильма и концерта, инициатива обычно исходила от Владимира, а как его не стало, заперла себя Зинаида в четырёх стенах: работа – дом – работа, а зря, наверное, зря. Не похвалил бы её за это Володя, это точно.

Она листала книгу, натыкаясь на знакомые имена и фамилии, лица и места, и радовалась тому, что жива память людская о Володиных земляках, предки которых из Ярославской, Костромской, Могилёвской и других губерний основали на тракте почтовые станции, превратившиеся позже в целые деревни и сёла. К сожалению, многих из них уже нет на карте, но остались они в людских сердцах, как и песни, и традиции, что принесли с собой государевы ямщики в далёкую Сибирь и Якутию.

* * *

Сквозь плотные шторы пробивалось утреннее солнце. «Молодка, молодка, молоденькая», – вспомнила, проснувшись, Зинаида Михайловна, и улыбнулась новому дню.