Текст книги "Его звездная подруга"

Глава четвертая
Спасая жизнь

Джен

Я сидела на диване в приемной их госпиталя и думала, что в общем-то космическая больница ничем особенным не отличается от нашей. Те же светлые тона окраски, те же (ну ладно, не те же, но очень похожие!) комнатные растения, какие-то экраны с рекламой, неудобные кресла и диваны. Разве что людей, снующих туда-сюда, не было.

Артена отправили домой, чтобы не мешался. Брэнд сказал, что к Миранде его все равно не пустят, так что лучше пусть занимается. Артен, конечно, пробовал спорить, но в итоге подчинился, оставив мои вещи. А мы остались ждать незнамо чего. Я интуитивно чувствовала, что у Брэнда плохое настроение, но все равно спросила:

– Чего мы ждем?

– Гранта. Доктора Миранды. Он проведет обследование и положит тебя в палату.

– А операция когда? – Собственно, я немного волновалась. Не так, чтобы явно паниковать, но дискомфорт ощущала.

– Зависеть будет от результатов обследования. Может, завтра, может, через неделю. Но ты после рекреационной камеры, а значит, практически здорова. И все пройдет быстро. Безболезненно скорее всего.

– Хорошо.

Язык мой – враг мой. Никогда еще я не получала ничего хорошего от того, что задаю слишком много вопросов. Даже в отряде меня редко отправляли на опрос свидетелей, ибо «колупала» я их до последнего. После моих расспросов родственники пропавшего готовы были покаяться во всем, что сделали и не сделали. Поэтому я ляпнула, совершенно не думая головой:

– Ведь безопаснее для Миранды пересадить не часть печени, а всю?

Брэнд замер и поднял на меня глаза.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Откуда мне знать, что вы не врете мне? И что я проснусь после этой операции?

Он долго смотрел на меня, не произнося ни звука. А когда собрался что-то сказать, в помещение вошел доктор, оказавшийся молодым парнем. Может, он был чуть старше меня.

– Здравствуйте. Вы – Джен Ламбэр? Очень приятно, – проговорил парень, лучезарно улыбаясь. – Меня зовут доктор Грант Тетта, я лечащий врач Миранды Эко и с сегодняшнего дня еще и ваш врач. Пройдемте в мой кабинет. – Он перевел взгляд на Брэндона. – Ты можешь увидеться с Мирандой, ненадолго. Наш разговор с Джен будет конфиденциальным.

Судя по виду, это уточнение Брэнду не понравилось.

Однако он не стал возражать и прошел вглубь госпиталя, а меня почти сразу завели в какой-то кабинет. Там было глубокое светлое кресло с какими-то датчиками и проводками, в углу стояла ненавистная рекреационная камера, а место врача было оборудовано, наверное, десятком самых разных экранов. Одни из них были размером с небольшой телефон, другие – с лэптоп. Везде бежали ряды каких-то символов, возникали иллюстрации. Еще я приметила круглый прибор, прикрепленный к столу, напоминающий объектив фотоаппарата.

– Как вы себя чувствуете, Джен? – спросил Грант. – Ничего не беспокоит?

– Нет, все в порядке, – ответила я.

Он переключил несколько экранов и ткнул пару раз в один из них. Кресло вместе со мной чуть поднялось.

– Снимите, пожалуйста, куртку и обувь.

Потом на мои руки, ноги, грудь, шею и виски были прикреплены беспроводные датчики, которые присосались с легким уколом. И я поняла, для чего предназначалась штука на столе: из нее через минуту появилась 3D модель моего тела, раскрашенная в оттенки зеленого.

– О, вы после рекреационной камеры! Славно, сэкономили целый день. Так, полежите немного расслабленно. Я должен понять, готовы ли вы.

Он бегал от одного экрана к другому и довольно бормотал что-то себе под нос. Я ничего не чувствовала и постепенно начинала скучать.

– Что ж, вы почти здоровы, леди Ламбэр, – спустя минут пятнадцать изрек Грант. – Можете пересесть. Давайте поговорим об операции. Я расскажу, что вас ждет, чтобы вы не пугались. Кстати, вот.

Он протянул руку к небольшому шкафчику, и оттуда в специальный ящик выпало что-то, внешне напоминающее леденец на палочке. Его он мне и протянул.

– Это укрепляющее. Довольно вкусная штука. Поднимает настроение тяжелобольным – им так не хватает сладкого здесь. Съешьте, об организме нужно заботиться.

Леденец оказался с каким-то фруктовым вкусом. Сойдет, особенно если полезно. Я поужинала довольно рано, а здесь, судя по часам, уже была глубокая ночь.

– Все пройдет довольно быстро. Час на операцию. У вас останется шрам, первое время сводить его будет нельзя, но, если задержитесь на месяц, мы вам его удалим, словно и не было.

Ага, так мне и позволят здесь остаться. Брэнд лично выпихнет, как только я смогу ходить после операции. Если он не врал и я после нее вообще проснусь.

– Операцию будет делать робот, под моим руководством. Так что риск минимален, все рассчитано с точностью до микрона. Потом будет три дня восстановления, а дальше – отдых. И как только мы вас выпишем, можете делать все, что душе угодно. Единственное условие, леди Ламбэр… Брэндон Эко попросил, чтобы вы не встречались с Мирандой Эко. Ни при каких обстоятельствах. Прошу иметь это в виду, просто на всякий случай.

Да я и не сомневалась. Брэндон Эко не слишком доволен моей дружбой с Артеном, глупо полагать, что он разрешит мне знакомиться с дочерью. Собственно, я и не стремлюсь. Мне вообще по большому счету плевать, является это равнодушие результатом моих особенностей или просто мне особо и не хочется знакомиться с этой странной «копией не копией».

– Когда операция? – спросила я.

– Полагаю, завтра вечером. Вы полностью готовы, а вот Миранде нужно отменить все лекарства и тоже пройти рекреационную камеру.

– О… сочувствую. – Я вспомнила свой опыт.

– Да, она тяжело переносит эту процедуру. То есть… так же, как и вы.

Я вдруг вспомнила, о чем хотела спросить Брэнда позже, но так и не успела.

– Кто такая Миранда? Почему мы идеально совместимы?

– Смотря что вас… Можно на «ты», Джен?

Я кивнула и машинально запихнула в рот весь леденец, который, к слову, был огромным. Аж дышать тяжело стало. Я смутилась под серьезным взглядом Гранта.

Доктор обладал совершенно человеческой внешностью, что снова натолкнуло меня на мысль о родстве рас в этой Галактике. У парня были взъерошенные светлые волосы неравномерного цвета: кончики были почти белыми, а корни – русыми, напоминающими мой собственный цвет. Нос был немного курносый, а губы излишне полными, но в целом Гранта можно было назвать симпатичным.

– Смотря что тебе интересно, – продолжил Грант. – Я не знаю, как твой генетический код оказался в руках Брэндона Эко. Я лишь куратор проекта «Амбивалент». Этот проект был направлен на создание детей по уже готовым данным для тех пар, которые не могут взять ребенка на воспитание. В Империи сложно взять приемного ребенка, особенно – маленького. В основном одобряют подростков, но семья Эко, как и сотни других семей, хотела знать, кого берут на воспитание, его историю и состояние. Проект «Амбивалент» дал им эту возможность: брался генетический код другого ребенка, затем при помощи генетического программирования задавалась внешность, похожая на родителей, и на выходе мы получали абсолютно нормальное дитя.

Он отпил воды из высокого стакана и предложил мне. Я с наслаждением напилась и опять принялась грызть этот нескончаемый леденец.

– Семья Эко предоставила твой код, и я создал Миранду. Потом проект закрыли, а детей или оставили в семьях, или распределили по приютам. История вызвала огромный резонанс, проект назвали антигуманным. И Брэндон предпочел скрыть тот факт, что Миранда – дитя проекта. А потом она заболела, и вот… ты здесь!

– Она заболела из-за ошибки в программировании?

Я никогда не интересовалась новейшими разработками, но кое-что читала. И в принципе была согласна с общественностью, назвавшей проект антигуманным. Уже тот факт, что они сначала насоздавали детей, а потом распределяли их по приютам, говорит о многом. Похоже, Миранде повезло с отцом, хоть я и не хотела этого признавать.

– Не знаю. Будь у меня оборудование и финансы, я бы выяснил, но Брэндона это не интересует, а проект закрыт вплоть до уничтожения технологии считывания кода.

Я закусила губу. Что ж… последние слова обрадовали меня. Технология, подобная этой, должна быть под запретом, какими бы ни были цели ее использования. Создание программируемых детей… А что, если менять не только внешность, но и физические характеристики? Вплетать в код различные комбинации от животных? Брр, напоминает какой-то ужастик.

– Странно, – вдруг сказал Грант.

Он переключил что-то на небольшом экране, и над столом появилась голограмма мозга. Полагаю, моего мозга.

– Что странно? – не то чтобы я напряглась, но… он же сказал, что все нормально!

– Да удивляюсь, – Грант закашлялся, – вот смотри на эту область. Она отвечает за эмоции. А вот эта – за сексуальные желания. У тебя все в порядке с личной жизнью, прости за вопрос?

– В порядке, – усмехнулась я. – У меня ее нет.

Доктор Тетта откинулся в кресле, глядя на меня так, как я смотрела на инопланетян по дороге сюда.

– Это началось после того, как Брэндон считал код, верно?

Тут уже настал мой черед смотреть на врача с интересом. Похоже, о побочных эффектах штуки, которую на мне испытали, он знал достаточно хорошо.

– Странно! Очень странно!

Он подскочил ко мне и переставил все датчики на голову: на лоб, макушку, за уши и еще куда-то сзади.

– У прототипов наблюдалось временное снижение эмоциональной активности, но все приходило в норму через неделю! А у тебя прошло восемь лет, и все такое бледное… ты обращалась к своим врачам?

– Нет, – вздохнула я. – Это было очень удобно. Я меньше чувствую, мне проще жить.

– Но ты лишаешь себя половины мира! Ты не радуешься, не волнуешься, не любишь…

– Я люблю бабушку, – возразила я. – И боюсь иногда, и радуюсь.

– Не так ярко, как могла бы, – сказал Грант.

Он снова сел в свое кресло. Экраны по очереди выдавали информацию, а он каким-то специальным карандашом отмечал прямо на голограмме точки и цифры.

– Я научилась использовать эту особенность. Она неплохо помогает в работе.

Парень оторвался от исследования и спросил, словно не верил:

– Ты не хочешь, чтобы я попробовал тебе помочь?

Прошло долгих полминуты, прежде чем я ответила:

– Нет.

Грант хотел было что-то сказать, но промолчал, и за это я была ему благодарна.

Я действительно не хотела ничего делать с этой странной бесчувственностью. Благодаря моему хладнокровию были спасены минимум пять человек. А сколько найдено? Я спокойно лазила по подвалам, лесам и злачным местам, пугая невозмутимостью коллег.

Но к тому же мне не очень нравились эмоции. Судя по воспоминаниям того года, когда погибли родители, эмоции – это дрянь. А любовь… да черт с ней, с этой любовью. Я не знаю, что потеряла, и, соответственно, не хочу ни секса, ни любви, ни счастливого замужества. В идеале я хочу, чтобы все оставили меня в покое и больше не трогали. Но это, похоже, случится не скоро.

Грант вдруг повернулся к полупрозрачным дверям, и только тогда я заметила темную фигуру.

– Брэндон, если ты ждешь меня, то лучше зайди утром. Я собираюсь устроить Джен в палату.

– Когда операция? – услышала я голос Брэнда.

– Завтра вечером, – со вздохом ответил Грант. – Все, иди выспись. – И, уже повернувшись ко мне, произнес: – Завтра, звездами клянусь, будет дежурить с обеда. И уйдет, только когда поговорит с ней. Ох, Джен, взволнованные родители – самая тяжелая часть работы врача. Идем, я покажу тебе палату и накормлю. Долго ты ешь этот леденец… догрызи уже!

Брэнд

Брэндон Эко сделал так, как и сказал Грант: пошел домой. Операция была назначена на вечер, и времени выспаться – более чем достаточно. Завтра ему нужна будет трезвая голова и здоровое, отдохнувшее тело. Он увидел Миранду всего на минуту, она спала. Выглядела не хуже, но, конечно, сильно похудела и осунулась. Болезнь свое берет, и надо как можно скорее все закончить.

Из головы не выходили слова Джен о том, что он способен убить ее и отдать печень Миранде. А способен ли? Ему казалось, что да, когда он видел, как дочь умирает, и летел, полный решимости найти прототип.

Но прототип, набор органов для спасения его дочери, совершенно внезапно превратился в русую девушку Дженни, которая сидела в кресле, слушала Гранта и грызла конфету, как маленький ребенок. Брэнд помнил, как покупал конфеты Миранде, и она тоже сначала обгрызала леденец, а потом уже облизывала, утверждая, что верхний слой невкусный.

Он стоял там минуты три и просто смотрел, как она ест эту несчастную конфету, как облизывает губы и пытается запихнуть ее полностью в рот… Сама она вряд ли понимала, как смотрится со стороны, и вообще его не замечала. Он очнулся, лишь когда Грант его окликнул.

И этот запрет на общение с Мирандой… Джен не выказывала интереса к его дочери, а вот Миранда, едва проснется, начнет канючить. Он решил объяснить все нежеланием Джен знакомиться, но как-то это было… некрасиво по отношению к Миранде. Но зато безопасно. Не надо им видеться, надо провести операцию и отправить Джен на Землю. Хотя будет еще период восстановления… но это в рекреационном центре, а Миранда останется в госпитале. Так что главное – пережить время до вечера, и все будет нормально.

Он налил себе выпить и заглянул в комнату Артена. Тот спал прямо перед лэптопом, а на экране виднелись тесты вступительных экзаменов. Брэнд не сомневался, что сын поступит, но неизменно заставлял его заниматься. Не поступит по конкурсу, заплатят деньги, у Брэнда есть все возможности. Хотя конкурс в Денебской академии небольшой. Если Артен, конечно, выберет систему Денеба. Хорошо было бы…

Экран наручных часов вспыхнул, сообщая о посетителе. Кто пришел так поздно и, главное, зачем? Прежде чем открыть двери, Брэнд взглянул на экран видеофона.

– Ирэн, – он со вздохом ввел код открытия, – что ты здесь делаешь?

На женщине было темно-синее платье, а в руках она держала бутылку с янтарным прозрачным виски.

– Подумала, тебе стоит расслабиться перед трудным днем. Хочешь, я приготовлю ужин?

– Артен дома, – хмуро сообщил он. – И ты знаешь, что я не люблю, когда ты приходишь.

– Миранды нет, а Артен большой мальчик, – улыбнулась Ирэн.

Брэнд подумал и… согласился. Собственно, сил спорить у него особых не было, да и Ирэн неплохая. Пускай остается, так будет проще избавиться от навязчивых мрачных мыслей.

– Проходи в кабинет, – сказал он ей, запирая дверь.

Ирэн не была одной из тех молоденьких девушек, что вешаются на любого мужчину, который был старше, богаче и отвратительнее в общении. Ей нужно было то же, что и ему. По крайней мере, Брэнд предпочитал так думать, а ко всем ее проявлениям заботы относился философски. Она женщина, ей нужна игра в отношения. Пусть получает свою игру до тех пор, пока не перейдет черту. К детям не лезла, и отлично. В постели с ней было хорошо.

Пока Ирэн наливала выпивку, он уселся в глубокое удобное кресло. Завтра действительно тяжелый день. Он просидит в госпитале весь вечер и всю ночь, до тех пор, пока не увидит Миранду или не получит отчет об успешном окончании операции.

– Когда ее оперируют? – спросила Ирэн и подала ему стакан.

Брэнд залпом выпил содержимое и жестом попросил налить еще, хотя опьянение уже чувствовалось. Завтра придется глотать таблетки, чтобы не пугать дочь внешним видом и состоянием. Миранда и так нервничает, понимая, что шанс у нее хоть и высокий, все же не стопроцентный.

– Завтра. – Он принялся пить медленнее.

Женщина, грациозно опершись на стол, потягивала свою порцию. Ее умный и внимательный взгляд скользил по лицу мужчины. Ирэн пыталась понять, чего он хочет. Брэнд задумался: а чего хотела она сама? Они всегда говорили о его желаниях, а вот о ее – никогда. И это настораживало. С этими отношениями надо кончать, слишком далеко все зашло. Она уже предлагает приготовить ужин…

Брэндон не собирался никого приводить в дом, по крайней мере, до того времени, как дети вырастут. Ирэн об этом знала и, соответственно, либо действительно искренне переживала за его семью, либо считала, что он говорил все это в шутку.

Наконец она отставила в сторону стакан, а вот Брэнд плеснул себе еще, достал из ящика комода сигарету и закурил. Настоящую сигарету. С табаком внутри, фильтром и так далее. Не электронный аналог с мерзким на вкус дымом. Ирэн опустилась на мягкий ковер у его ног и, ласково улыбаясь, провела рукой по груди мужчины.

Брэнд потушил сигарету и допил остатки виски, почувствовав, что совсем пьян. Откинул голову назад, не слушая, что там говорит Ирэн. Просто отдался во власть ее ласк и сам не заметил, как уснул.

Ощущение реальности, как это и бывает после пьянки, возвращалось неохотно. Но будильник голосил, и, пока датчик перед душем не сработает, он не отключится. Так что, ругаясь и морщась от боли, Брэнд отправился принимать холодный душ.

Кажется, вчера он уснул… Ирэн ушла? И не воспользовалась шансом остаться на ночь? Это вряд ли. Скорее, готовит уже где-то завтрак и болтает с Артеном, который, конечно, не мог не заметить, с кем ночевал его отец. Брэнд усмехнулся: как бы жениться не заставили.

После душа стало легче настолько, что он смог вспомнить, где лежит аптечка, и принять пару капсул, снимающих симптомы похмелья. Постепенно головная боль и тошнота уходили, оставляя после себя только жажду, с которой он намерился разобраться на кухне. Именно по пути туда его догадка подтвердилась: пахло блинчиками из давясина. Сладкими, жирными, калорийными, но очень вкусными. Может, прихватит пару штук для Миранды.

Но, к удивлению Брэнда, в кухне никого, кроме Артена, не было. Тот уже приготовил блинчики и теперь с удовольствием их поедал. При виде отца почему-то на лице парня промелькнула улыбка. Но Брэнд не успел его спросить, что случилось: сын принял серьезный вид.

– Доброе утро, отец. Садись, завтракай. Только те два контейнера не трогай – там блинчики для Миранды и Джен.

– Им нельзя будет после операции, – непонятно зачем произнес Брэнд.

– Я пойду сейчас. Съедят на обед.

О блинчиках для Джен он как-то даже и не подумал… он вообще о ней забыл.

– Где Ирэн? – Любопытство его мучило сильнее, чем жажда.

Тут уже стало ясно, что Артен явно смеется. Улыбку сдержать он не мог.

– Чего ты смеешься? Вы что, с утра поцапались и она убежала в истерике?

– О нет, она убежала в истерике посреди ночи. Ты что, ничего не помнишь?

– Та-а-ак, – протянул мужчина.

Кое-что он помнил. Помнил даже, как лег в постель, но как-то все события вечера потонули в тумане.

– Ты назвал ее именем Джен. Она взбесилась и вылетела в коридор, где я, похоже, подлил масла в огонь, поспорив с ней на предмет того, что Джен – чудесная девушка. Вот она и того… ушла.

Артен вернулся к дымящейся кружке и спрятал там улыбку. Да-а-а, нехорошо получилось. Все-таки называть любовницу именем посторонней девушки не очень красиво.

– Я просто постоянно думаю, как бы что не сорвалось, – словно объясняя свой поступок себе, проговорил Брэнд. – Мысли путаются.

– Конечно! – излишне горячо заверил его Артен.

И опять улыбнулся.

– Тебе не пора заниматься? – мгновенно взорвался Брэнд.

Вот он еще перед сыном не отчитывался!

– Нет. Я пошел к Миранде и Джен, а потом мне надо будет отправить документы. Вернусь к вечеру в госпиталь.

Он загрузил кружку в кухонного робота, подхватил контейнеры с оладьями и вышел из кухни, оставив растерянного Брэнда в одиночестве. Разрыв с Ирэн произошел несколько иначе, чем он планировал. Назвать ее именем Джен? Да где ее хваленые мозги?! Она должна была понять, что он едва языком ворочал от усталости и все его мысли были в госпитале, где эту самую Джен готовят к операции, чтобы спасти его дочь! Это ж чего он такого сказал-то? Жаль камер в кабинете и спальне нет.

Со вздохом мужчина принялся завтракать.

Джен

В госпитале будили красивой мелодией, чем-то напоминающей пение птиц. Под такие звуки просыпаться было очень приятно, и, если честно, я с удовольствием бы и позавтракала под такой аккомпанемент. Хотя, наверное, тем, кто здесь больше одного дня, эта мелодия порядком надоела. Или они включают разные?

У меня была отдельная палата с койкой, оборудованной так, словно я даже сесть не могла самостоятельно, – на подлокотнике был экран управления, и можно было настраивать не только угол наклона спинки, но и высоту койки и даже включать подогрев. Я знатно развлеклась, изучая эту систему.

К слову, планшет Артена неплохо помог в изучении языка: я почти все понимала, лишь плохо воспринимала быструю речь, щедро сдобренную разномастными акцентами. Но ровные и спокойные голоса роботов были настоящим спасением.

Сбоку от койки была дверь, ведущая в душ и туалет, где я привела себя в порядок и переоделась в удобные спортивные штаны серого цвета и такого же цвета майку с открытой спиной. Я собиралась прогуляться по госпиталю и, возможно, сделать пару упражнений. После операции мне нельзя будет двигаться какое-то время, так что хоть попрыгаю напоследок. Мысли о том, что я могу и не проснуться, старательно от себя гнала.

Когда подали завтрак, пришел Артен. Он счастливо улыбался, но отказался рассказать, почему у него такой радостный вид. Зато принес целую коробку вкуснейших оладий, по вкусу напоминающих смесь орехов и какого-то сливочного крема. Я слопала почти пять штук и поняла, что больничный завтрак в меня просто не влезет. Зато Артен все доел. Потом, когда он уже собрался уходить, сказал:

– Я не знаю, получится ли у меня зайти к тебе перед операцией. Может, Грант не разрешит. Но в любом случае зайду после, и не раз. Просто хочу сказать… спасибо, Джен, за то, что помогаешь Миранде.

Я улыбнулась, наверное впервые в жизни жалея, что не могу растрогаться и завершить утро крепкими объятиями и благородными слезами. Но зато я получила для себя оправдание: Миранду я не знаю, Брэндона недолюбливаю, а вот помогать Артену становится хорошей традицией. Спасение сестры для него очень важно, а значит, мои жертвы хоть кем-то, но оценены.

Однако к обеду меня ждал еще один сюрприз. Пришел Брэнд, чего я уж никак не ожидала. Причем пришел как раз в тот момент, когда я делала упражнения на растяжку и моя нога была где-то далеко за ухом.

– Э-э-э, – протянула я.

Потом опомнилась и ногу опустила. Брэнд выглядел… каким-то помятым, хотя в глазах был интерес и, быть может, удивление. Удивлен моей растяжкой? Или чем-то иным?

Я накрыла койку покрывалом и забралась на нее, чтобы быть с мужчиной на одном уровне. С едва различимым жужжанием койка поднялась.

– Что вы здесь делаете?

– Просто пришел узнать, как дела. И не нужно ли тебе что-нибудь. Я ведь обязан о тебе заботиться.

Он усмехнулся и сел на стул.

– Мне ничего не нужно, спасибо. Здесь все есть, а еще Артен принес сладкого утром. Все в порядке.

Меня удивил этот визит. Узнать, нужно ли мне что-нибудь… а ему разве не плевать? Мне казалось, сплавив меня в госпиталь, Брэнд вообще забудет о моем существовании. Но нет – сидит напротив и задумчиво рассматривает.

– Где ты этому научилась? – наконец спросил он.

– Я занималась танцами, немного. Потом прошла несколько курсов подготовки в отряде. Ничего особенного, просто упражнения на растяжку мышц.

Он задумчиво кивал.

– Я предупредил охрану насчет посетителей, но… если вдруг к тебе придет женщина по имени Ирэн Зарт, просто вызови охрану и попроси ее покинуть помещение.

Я удивленно посмотрела на Брэнда.

– Кто она, эта Ирэн?

– Женщина, которой ты не нравишься просто потому, что в последнее время я вижусь с тобой чаще, чем с ней. Не бери в голову, и если вдруг она придет и начнет нести бред, вызывай охрану. Ее ревность не лечится.

– Любовница, – догадалась я. – Интересно, кем нужно быть, чтобы ревновать ко мне. У любого, кто вас знает, наверняка нет сомнений относительно вашего отношения. Но хорошо, я не стану провоцировать конфликт и просто позвоню охране.

Или посмотрю, что там за Ирэн, и объясню, какой обжигающей ненавистью пылает ко мне ее возлюбленный. Как знать.

Брэнд поднялся, и стало ясно, что приходил он только ради предупреждения.

– Пройдешься со мной до балкона? – вдруг спросил он.

На балконе я еще не была. Конечно, на космической станции балконы – глупость. Но здесь была некая имитация элемента повседневной жизни: балконы выходили на зимний сад, разбитый этажом ниже. Вообще на уровне было три этажа: палаты находились на первом, а столовая, различные кабинеты и операционные – на втором.

Мы поднялись по пустой лестнице наверх в полном молчании. Затем пересекли большой холл с уютными светлыми диванчиками, и Брэндон пропустил меня вперед, на открытый балкон. Внизу раскинулся сад, полный зелени, бабочек и цветов. Можно было даже рассмотреть многочисленные скамейки, качели и фонтаны. Надо будет спуститься туда после операции, погулять.

– Все палаты прослушиваются, – пояснил Брэндон, – а я этого не люблю.

– Прослушиваются? – удивилась я. – Зачем?

– И видеонаблюдение имеется. В целях безопасности: бывает, ставят капельницы с наркотическими растворами или просто необходимо не только видеть показания приборов, но и слышать трансляцию с них. И так далее. Увы, но с этим ничего не поделать, таковы законы. А здесь все чисто, гуляй – не хочу.

– И… зачем мы здесь? Что такого вы хотите сказать, что не можете на камеру?

– Я не сказал, что не могу. Сказал, что не люблю.

Он оперся на перила и осмотрел сад, где гуляли немногочисленные пациенты.

– Я хочу тебе сказать, чтобы ты не волновалась. Ты проснешься после операции и довольно быстро восстановишься. Я оплачу отличный курорт, так что заодно и отдохнешь. И на Земле наша семья не оставит тебя без средств к существованию. Ты сможешь не работать и получать всю необходимую медицинскую помощь. Но вряд ли она потребуется, здесь отлично оперируют.

Меня даже дрожь пробрала от этих слов.

– Спасибо, – пробормотала я. – Мы можем обойтись без вознаграждений.

Брэнд пожал плечами, мол, я уже все решил, обсуждать смысла нет. Потом он направился к выходу.

– Тогда удачной операции. – Он обернулся, уже открывая дверь, и смерил меня таким тяжелым взглядом, что мне окончательно стало не по себе. – Да, Джен… я бы не убил тебя ради Миранды.

Я улыбнулась. Мне на макушку села ярко-зеленая бабочка.

– Мне кажется, вы врете. Но спасибо, что сказали это.

Брэнд кивнул и оставил меня наедине с крылатой красавицей. А я не выдержала и все-таки спустилась в сад.

Но до самого сада не дошла, по дороге заметив какое-то странное медленное движение в побочном коридоре. Я остановилась, раздумывая, заглянуть в коридор или пойти по своим делам. Но осознание, что кому-то, возможно, плохо – это же госпиталь! – не позволило проигнорировать ситуацию. Поэтому я свернула и уже через пару секунд поняла, что не зря: по коридору шла девушка, цепляясь за стены.

У нее были красивые волосы цвета кедрового ореха: не светлые, но и не каштановые. Идеально ровные пряди спадали на плечи, лишь на некоторых из них были цветные заколки. Одета девушка была в больничную одежду.

– Эй, с тобой все нормально? – спросила я.

Впрочем, это была глупость. Когда все нормально, по стеночке не ползут.

– Нет, – пробормотала девушка. – Я думала, смогу прогуляться, а оказалось – не могу. Поможешь дойти до палаты?

– Конечно.

Она оперлась на мою руку и назвала номер палаты. Медленно мы двинулись в конец коридора.

– Я – Миранда, – представилась девушка.

– Уже поняла, – улыбнулась я. – Джен.

– Я хотела с тобой познакомиться. Но папа сказал, ты не хочешь со мной общаться.

Я даже споткнулась от такой наглости. Нет, что за мужики у них тут?! Даже не имеет смелости сказать дочери правду, надо меня выставить бесчувственной скотиной.

– Ну-у-у, – протянула я, соображая, что сказать.

Не хотелось рушить в глазах девушки образ ее отца, который сделал очень много для ее спасения.

– Я же уеду скоро, – наконец нашлась я. – И общаться мы не сможем, так смысл знакомиться?

– Папа не разрешил, – отмахнулась Миранда. – Не надо его выгораживать, я знаю, что он иногда ведет себя как полный кретин. Я тут умираю, а он решил выбирать мне друзей.

Она приложила к считывателю чип, и дверь в палату отъехала в сторону. Я помогла Миранде улечься на койку и принесла воды. Девушке явно стало легче лежа, потому что она заулыбалась и принялась меня расспрашивать о том, как я прилетела, как устроилась.

– Слушай, – я оглянулась на дверь, – если меня тут поймают, твой отец меня полностью на органы сдаст.

Миранда на это лишь махнула рукой и буквально заставила меня сесть в кресло.

– Он не может лишать меня общения с тобой! Устрою скандал, не волнуйся. Он ненавидит женские слезы, а мои – в особенности. Не волнуйся, я делала это не раз. В таком состоянии можно даже не реветь, а тяжело вздыхать.

– Жестокая.

Но я не могла не фыркнуть. Брэнд – и боится женских слез? Да, у каждого мужчины есть своя слабость.

– Ты красивая. Я так и думала, что ты будешь красивой. И у тебя классное имя.

– Спасибо.

Я искала черты сходства между собой и Мирандой, но, кроме цвета волос, не находила. У нее были тонкие губы и чуть курносый нос, а глаза были ярко-голубые. Красивая девочка, хоть и выглядит уставшей. Еще очень худая. Видно, что болеет, но держится. Улыбается, светится от радости, что-то рассказывает, живо интересуется мной.

Миранда забросала меня вопросами. О том, как выглядит моя планета, что мы едим, как живем, кем я работаю, есть ли у меня молодой человек. Ее интересовало все то, что интересовало таких же пятнадцатилетних девчонок на Земле. Что ж, будем надеяться, она вернется к жизни, которая у нее должна быть.

– Пообедаешь со мной? – спросила она, когда на экране ее койки вспыхнуло предупреждение, что пришло время обедать.

– Мне привезут обед в палату. Но могу зайти и выпить чаю, если хочешь, после.

– Давай, – вздохнула Миранда. – Мы ведь увидимся после операции?

– Ну, если твой отец не упакует меня в чемодан и не отвезет обратно на Землю сразу, думаю, увидимся.

– Тогда приходи пить чай. Артен утром приносил оладьи, я их так и не съела.

– Да, мне он тоже приносил. – Я улыбнулась. – Приятного аппетита.

– И тебе, Дженни, – весело ответила Миранда, приподнимаясь на койке.

Уже идя к себе, я вдруг вспомнила, что все палаты прослушиваются и просматриваются, а значит, о моем знакомстве с Мирандой уже знает как минимум Грант, как максимум – Брэндон Эко. И как-то резко расхотелось идти обедать…

Я привыкла питаться два раза в день, а иногда и реже. Поэтому особенного дискомфорта не испытывала и, вместо того чтобы пойти в палату, резко свернула в зимний сад. Все равно собиралась, почему бы и не спрятаться там от Брэнда?

Брэнд

После разговора с Джен Брэнд спустился на первый этаж, в небольшой больничный кафетерий. В нем коротали время родственники во время операций близких, посетители, ожидающие, когда к пациенту начнут пускать.