Текст книги "Мармелад"

О д у в а н ч и к последний задерживается на пороге.

Н и к (пересчитывая деньги, не глядя на О д у в а н ч и к а, равнодушно). Ты едешь с нами?..

О д у в а н ч и к. Да.

Н и к. Что-то забыл?

О д у в а н ч и к. Нет… Почему все такие злые?..

Н и к. А ты думал, в сказку попал?

О д у в а н ч и к. Я в сказки уже давно не верю. Но вы же… ты же… не такой, как они…

Н и к. Хочешь дружеский совет? Беги от нас, пока не поздно.

О д у в а н ч и к. А если поздно?

Н и к. Ну, тогда поехали. (Толкает Одуванчика в спину.) Зажжем огни, нальем бокалы, утопим весело умы!.. И я станцую танец сиртаки… персонально для тебя.

Уходят.

С другой стороны выбегает Р е г и н а, кричит кому-то за сценой: «Я сейчас, маме домой позвоню!».

Р е г и н а (один, по телефону). Юра, мы в «Парадиз» едем. Николя расстроенная вся! Точно напьется, Ты будешь? Нет, мы за Николетту переживаем. Вы такие вещи друг другу наговорили, но это же не серьезно, да? Ну, я понимаю, что не мое дело… но я же… Юра… О, господи!

Э н д ж е л. (за сценой). Регина, ка-аза!!.. Все тебя ждут!

Р е г и н а. Бегууууу!.. Лечууууу!.. Лечу… (В зал). И куда я лечу? Тут столько мальчиков симпатичных… прямо глаза разбегаются.

Махнув рукой, уходит.

Действие третье

Интернет-кафе, ряд мониторов. Р е г и н а и О д у в а н ч и к быстро стучат по клавишам. Э н д ж е л печатает одним пальцем, отыскивая буквы.

Р е г и н а (оборачиваясь к нему). Когда ты уже научишься печатать нормально?

Э н д ж е л. Тебя не спросил… Блин, где Николетта-то? Трубы горят.

О д у в а н ч и к. Давайте сами себе закажем выпить. У меня есть деньги.

Р е г и н а. Сиди уже, невеста года. Николетта всегда за всех платит, у нее такой прынцип. Нет, ну я хочу на этого Бози посмотреть! На фотках он прямо такая лапочка… Шоколадный-мармеладный. Хотя, эти профессиональные фотки – такие обманки.

Э н д ж е л (оглядываясь). Да где они? Я уже нажраться хочу! У меня, может, тоже душа не в порядке.

Р е г и н а. У тебя нет души.

О д у в а н ч и к. Наоборот, у ангелов только душа…

Р е г и н а. А у этого – только тело.

Э н д ж е л. Зато какое! А что? Меня даже на базу отдыха заказывали, в администрацию области. И никто не жаловался, между прочим.

Р е г и н а. Нашла, чем хвастаться.

Э н д ж е л. Ну, тебе-то ясно, давно нечем…

О д у в а н ч и к (грустно). Я не понимаю, как ты это можешь делать.

Э н д ж е л. Очень просто. В обе дырки.

О д у в а н ч и к. Я имею в виду – за деньги…

Э н д ж е л. Трахаться в попу так же естественно, как и платить за это.

О д у в а н ч и к. А как же любовь?..

Э н д ж е л. А у меня со всеми любовь. В разных позах. (Поднимается из-за компьютера.) Нет, однозначно охота нажраться. Заблевать кого-нибудь. Или по репе настучать. А?

Р е г и н а. Чего-то охота, но нету кого-то…

О д у в а н ч и к и Р е г и н а продолжают печатать.

На авансцене появляются Н и к и О ф е л и я.

О ф е л и я что-то ищет в своем рюкзаке.

Н и к. Нашла?

О ф е л и я. Я, кажется, у тебя дома оставила.

Н и к. Давай вернемся? Или, хочешь, новую трубку тебе купим, прямо сейчас?

О ф е л и я. Не хочу.

Н и к. Почему?

О ф е л и я. Потому что так не делают. Я тебе никто, зачем ты мне будешь покупать дорогие вещи… И вообще, почему ты всегда за всех платишь? Ладно, девушки. А Регина, а Энджел? Они же взрослые мужики, работают где-то…

Н и к. Да и черт с ними.

О ф е л и я. Просто ты их избаловал своим отношением. И они тебе сели на шею, как будто так и надо.

Н и к. Ну, может быть. Надя… Давай с тобой поженимся?

О ф е л и я. Что?..

Н и к. И махнем на медовый месяц в Венецию. Пошлем всех к черту. А?.. У тебя есть шенген?

О ф е л и я отворачивается от него.

О ф е л и я. Ник, извини… Но шутка неудачная.

Н и к. Можно в Турцию. (Берет ее за плечи, пытается повернуть к себе лицом). А почему ты думаешь, что я шучу?

О ф е л и я. Перестань, пожалуйста. Пусти меня…

Н и к. Нет, подожди… Почему мы не можем пожениться?

О ф е л и я. Потому что это не смешно! Я даже не хочу отвечать…

Она быстро высвобождается и хочет уйти.

Н и к (удерживая ее). Да подожди ты! Посмотри на меня.

О ф е л и я смотрит на него.

О ф е л и я. Ты просто пьяный.

Н и к. Да. Тем лучше. Может быть, трезвый я бы этого не сказал. Знаешь, когда я тебя увидел в первый раз, я разу понял, что у нас может получиться.

О ф е л и я (после паузы). Что?

Н и к. Всё. Самое трудное – принять решение. Зачеркнуть прошлое. Давай попробуем? Ты мне очень нужна.

О ф е л и я. А как же Юра?

Н и к. Пускай дальше блядует. Мне уже всё равно, честно.

О ф е л и я. Ты можешь найти другого! Вон, Одуванчика! Зачем тебе я?

Н и к. Меня тошнит уже от всего этого, Надя! Я устал переделывать мир. Мне надоело что-то сочинять, скрываться от друзей, от матери… я хочу нормальных, спокойных отношений. Без истерик, без вранья… Я хочу, чтобы рядом был человек, которому я доверяю, которого я уважаю… В конце концов, я хочу семью и ребенка.

О ф е л и я закрывает уши руками.

О ф е л и я. Ты просто пьяный, Ник. Я просто не буду тебя слушать!

Н и к. Будешь! (С силой опускает ее руки.) Сегодня мой день. И я должен всё тебе сказать… Знаешь, как это бывает? Бежишь по кругу, как лошадь в цирке, задыхаешься… Понимаешь, что так дальше нельзя, что нужно выскочить за круг, изменить свою жизнь. Но боишься. Боишься остаться один, боишься не справиться с собой… и постепенно привыкаешь. Я же на самом деле слабый человек, хотя все думают, что я такой уверенный в себе, цельный. Но когда я с тобой, я чувствую, что смогу справиться. Помоги мне, Надя… помоги мне изменить мою грязную пидовскую жизнь.

К ним подходит Э н д ж е л.

Э н д ж е л. Николетта, вы офонарели? Мы там ждем…

Н и к. Иди, мы сейчас…

Э н д ж е л. То есть как это – иди?

Н и к. Я сказал – исчезни!

О ф е л и я. Ник, ты сам не знаешь, что ты говоришь. Вы завтра помиритесь, и ты обо мне даже не вспомнишь…

Н и к. Надя… мне очень хорошо с тобой. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я не шучу.

Э н д ж е л (в некотором изумлении.) Николетта, я чего-то не вкурился… Мы едем в «Парадиз» или как?

О ф е л и я. Ник, ну это же невозможно!

Н и к. Почему?

О ф е л и я. Да потому, что ты гей. Потому, что ты любишь Юру! Потому что… я люблю тебя!!

О ф е л и я быстро выходит, Н и к устремляется за ней.

Э н д ж е л (в зал). Народ… Мне кто-нибудь объяснит за два миньета, что тут происходит?

Пожав плечами, убегает.

На авансцену выходят Ю р а и Р е н а р д.

Р е н а р д. Ты чудесно выглядишь, малыш. Москва пошла тебе на пользу. Я помню, когда ты только приехал…

Ю р а. Сегодня прямо какой-то день воспоминаний.

Р е н а р д. Я помню, когда ты только приехал, я собирался сразу отправить тебя обратно. Ты был такой нелюбезный, такой колючий. Не умел даже правильно держать вилку.

Ю р а. Зато другое я умел держать правильно.

Р е н а р д. Да, в этом отношении ты меня тогда приятно удивил… И продолжаешь удивлять.

Ю р а. Удивительное рядом.

Р е н а р д. Я бы даже сказал, совсем близко… еще ближе…

Ю р а улыбается и медленно отступает.

Ю р а. Так мы едем в «Парадиз»?

Р е н а р д. Даже не знаю, милый. А без этого нельзя?

Ю р а. Нельзя.

Р е н а р д. Ты же там сбежишь от меня.

Ю р а. Не торгуйся.

Р е н а р д. О чем ты, дорогуша… Но я хочу задаток.

Ю р а. А я хочу текилы. И жареных улиток.

Р е н а р д. Где те блаженные времена, когда ты пил пиво с сухариками? Ник совсем тебя испортил.

Ю р а. Так найди себе новую Фросю Бурлакову и имей ее за чупа-чупс. Я уже не такой дурак.

Р е н а р д. Не нужно грубить, дитя моё. У тебя отлично получается, но я не любитель этих игр, в которые вы играете с Ником. Ты постучал в мою дверь и я открыл, но разве странно, что я хочу за это благодарности?

Ю р а (после паузы). Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы?

Ренард невольно усмехается.

Р е н а р д. Ну хорошо, поехали. Пусть я снова буду наказан за свою доброту.

Уходят.

Действие четвертое

Ночной клуб. Музыка, вспышки света.

Н и к выходит на авансцену, одной рукой прижимая к уху трубку, другой тянет за собой

О ф е л и ю. Она пытается сопротивляться, но, скорее, для видимости.

Ник (по телефону. Радостным голосом, с неподдельной нежностью). Алло, мама? Да, я. Да, всё хорошо. Как у вас? Ну, немного выпил, день рождения всё-таки. Нет, всё отлично… А как ты смотришь на то, что я женюсь? Ну, вот и предупреждаю. Надя. Конечно, познакомлю. А что, если мы приедем на пару дней? Завтра, самолетом? Да черт с ней, с работой, проживут без меня, я же начальник, могу себе позволить. Я соскучился. Ну да, прямо сейчас закажу билеты… Я тоже тебя люблю. Жди нас!

Ник убирает трубку.

Н и к. Ну что, всё решено. Завтра летим знакомиться с мамой. Ты ей понравишься, я уверен.

О ф е л и я. Я боюсь. Я никогда не знакомилась с мамами.

Н и к берет в ладони ее лицо.

Н и к. Господи, какой я идиот. Куда я смотрел раньше…

О ф е л и я смеется.

Н и к. Знаешь, давай так… Я тебя сейчас посажу в такси, ты собери вещи, паспорт, поспи. Я тоже соберусь, закажу билеты… И завтра заеду за тобой.

О ф е л и я. Ты правда это всё серьезно, Ник?

Н и к. Абсолютно серьезно. Я принял решение. Мы с тобой отличная пара, ты понравишься всем моим друзьям.

О ф е л и я. Я никогда тебе не буду изменять.

Н и к. Только попробуй!

О ф е л и я. Я тебя люблю.

Н и к (обнимает ее). Да, я знаю. Всё будет хорошо.

Выходят Э н д ж е л, Р е г и н а, О д у в а н ч и к.

Р е г и н а. Николетта, ты что тут творишь?

Н и к. Я женюсь.

Э н д ж е л. О, поперла тема. А чего, нормально. Станут они жить как три сестры. Ник будет бабки зарабатывать, Офелия готовить, стирать и детей рожать, а Юрген на диване лежать, для красоты. А я к ним пожрать буду ходить.

Н и к. Никто к нам не будет ходить. Я делаю Наде официальное предложение. Все слышали? Завтра мы летим знакомиться с моей мамой. Мы начинаем новую жизнь. Это серьезно.

Р е г и н а (хватаясь за сердце). Ох, яду мне, яду!.. (Тихо, Энджелу.) Что это за цирк? Он что, обкурился?

Э н д ж е л. А ты-то чего так разволновалась? (Хлопает в ладоши). Ну что… Типа, горько.

Р е г и н а (с фальшивым воодушевлением присоединяется). Ура! Горько!!

Э н д ж е л. Краси-ива!..

Н и к целует О ф е л и ю.

Р е г и н а. Горько, кра-асиваа! О, господи!.. (Снова хватается за грудь.) Ой, музыка какая! Танцуют все! Энджел, красотуля моя…

Р е г и н а пытается обнять Э н д ж е л а, но тот отстраняется, решительно и развязно берет за плечи О д у в а н ч и к а. Н и к танцует с О ф е л и е й, Э н д ж е л с О д у в а н ч и к о м.

Р е г и н а один, самозабвенно. Постепенно приближается к авансцене.

Р е г и н а (в зал, очень возбужденно). А что? Надя хорошая девочка… А я всегда подозревала, что Николетта втайне натуралка. Главное, что мне-то делать? Нельзя же упускать?.. Что мне делать, что делать, господи? Ну, а если я утешу? Они поругались, а я утешу… Пускай на одну ночь, мне же больше и не надо. Он хороший, просто нахлебался в жизни. (Плачет.) Господи, какая я дура… какая дура… Два года, два года… люблю его как дура. Нет, дорогуша, вот не надо публичных сцен. Всё, всё… (Вытирая глаза). Всё бы отдала, всё на свете… А мне даже привести его некуда.

Отходит в глубину сцены, продолжая танцевать.

Появляется Р е н а р д, с ним Ю р а.

Н и к останавливается, отстраняет О ф е л и ю.

Н и к (Офелии). Подожди минуту…

Р е н а р д (раскрывая объятия). Ник!

Подходит и обнимает, похлопывает по спине.

Р е н а р д. С днем рождения, мой мальчик.

Ю р а (громко). Ренард, где мы сядем?

Р е н а р д. Спроси официанта, милый.

Р е г и н а. Ренард! Какие люди в Голливуде.

Р е н а р д. Здравствуй, дорогуша. Энджел, маленькое чудовище! Иди-ка сюда, поцелуй дядюшку…

Э н д ж е л. А что мне за это будет?..

Р е н а р д. А вот увидишь. (Целует Энджела, смотрит на Одуванчика.) Познакомь же меня с твоим очаровательным юным другом.

Р е г и н а. Это Одуванчик, он учится в консерватории!

Р е н а р д. Неужели? Какой шарман.

Р е г и н а. А это Надя. В чате она Офелия.

Ю р а. Ренард, ну мы сядем уже?

Р е н а р д. Я сяду, детка. А ты потанцуй.

Ю р а. Не хочу я танцевать. Я уже забыл всё…

Р е н а р д. А вот мы посмотрим. Потанцуй для Ника. У него же сегодня праздник. Сделай ему подарок.

Ю р а (с усмешкой). Ах, да… Ну, разве что для Ника.

Ю р а начинает танцевать на возвышении посреди сцены, расстегивает рубашку.

Р е г и н а, Э н д ж е л и О д у в а н ч и к смотрят на него. Н и к и Р е н а р д подходят к авансцене.

Р е н а р д (Нику, глядя на Юру). Всё-таки красота – удивительный феномен. Я тут ездил протопить дачу после зимы… и смотрю – проснулась бабочка. Одна, другая. Пять или шесть штук. Наверное, где-то у них гнездо. И я тогда подумал – что меня заставляет бережно ловить их на стекле и выпускать в окно? Ведь каких-то зеленых букашек я без смущения давлю пальцами, а бабочку не могу убить. Хотя знаю, что все равно она погибнет в такую собачью погоду, когда в начале мая ноль градусов и проливной дождь. Красота, мой мальчик – это великая тайна. Прикасаясь к ней, мы получаем очищение и благословение…

О ф е л и я медленно приближается к ним.

Н и к. И давно это у вас? Или… всё это время? За моей спиной?

Р е н а р д. Лишний вопрос, Ник. Ненужный вопрос.

Н и к. Ну отчего же… Всегда любопытно узнать, в какой именно момент тебя предали.

Р е н а р д. Что за пафос… предали… Смотри, как меняется климат. Это глобальное потепление привело нас всех к глобальному гниению. Люди стали как грибы засушливым летом, только среди самых молоденьких еще можно найти неиспорченные. И то, часто сорвешь, разломишь… И видишь, что он уже зачервивел в сердцевине. (Поворачиваясь к Офелии.) Вы, конечно, присядете с нами, Ундина?

Юра сходит с возвышения.

Ю р а (Ренарду). Всё, я выпить хочу.

Р е н а р д. Разумеется, прелесть. И Ник с нами выпьет… Так ведь?

Н и к. Нет, спасибо. Мы уезжаем.

Р е н а р д. Уже? Ах, как жаль. Ну, удачи, мой мальчик. Рад был увидеться.

Н и к (Юре). Я уезжаю.

Ю р а. А мне-то что? (Ренарду). Значит, баккарди с колой и скажи, чтобы принесли меню. Я бы съел чего-нибудь легкого.

Н и к быстро направляется к О ф е л и и. С полпути возвращается к Ю р е.

Н и к. Какая ты все-таки расчетливая гадина!

Ю р а. Нажми кнопку «обновить». Достало.

Н и к. Я уже нажал. Я всё обновлю. Я просто переустановлю программу. (Офелии). Поехали отсюда.

Н и к и О ф е л и я уходят.

Р е г и н а и Э н д ж е л присоединяются к Р е н а р д у и Ю р е.

О д у в а н ч и к напивается у стойки.

Ю р а (оглядывая остальных). Ну? И что это было?

Р е г и н а. Ой, тут такое… Николетта выдала по полной!

Э н д ж е л. Он сказал, что будет жениться на Офелии.

Ю р а. Что за бред?..

Р е г и н а. Сам официально объявил! Везет с мамой знакомить.

Р е н а р д. Ник всегда имел пристрастие к жестам. Не исключено, что он даже исполнит свою угрозу.

Р е г и н а. Юра, я тебе хотел позвонить, но ты же трубки вешаешь…

Ю р а (игнорируя Регину, Ренарду). И где мой баккарди?

Р е н а р д. Сейчас, дорогой.

Шатаясь, в компанию возвращается О д у в а н ч и к с двумя стаканами.

О д у в а н ч и к (обращаясь к Юре). Вот. Это вам. Я хочу выпить с вами…

Ю р а брезгливо отстраняется. Р е г и н а поддерживает О д у в а н ч и к а, отбирает стаканы.

Р е г и н а. Ой, деточку совсем развезло… Держись за меня, солнышко.

О д у в а н ч и к. Я не пьяный! Пустите… Я хотел с ним выпить, потому что я всё понял! Я тоже больше никого не буду любить по-настоящему. Потому что люди всегда друг друга предают, они злые и жестокие.

Э н д ж е л (отбирает один стакан у Регины). Просто надо всегда первому предать. И ты в дамках. А они в пробках.

Р е н а р д. Истинно говорю вам, что один из вас предаст меня! Энджел, вместилище всех пороков, что ты проповедуешь малым сим?

Э н д ж е л. Что любовь – сука, и ну ее на хер.

Р е г и н а. Ох, тебе легко говорить! А когда всё сердце изныло…

Р е н а р д. Как заметил герцог де Ларошфуко, любая страсть толкает на ошибки. Но на самые глупые толкает только любовь.

Ю р а. Любовь всегда можно выключить. На девяносто процентов это просто биология, расчет и привычка.

Р е г и н а (глядя на него, с горечью). Ну да, попробуй, выключи…

Р е н а р д. Ну-ка, ну-ка, это любопытно. А оставшиеся десять процентов?

Ю р а. Самолюбие. Всегда кажется, что тебя оценивают недостаточно высоко.

Э н д ж е л. Ну, ты-то ценник зарядил по полной…

Ю р а. Могу себе позволить.

О д у в а н ч и к (пытаясь сесть на пол). Все вы клоуны… И музыка у вас фальшивая. Вас нельзя любить…

Э н д ж е л (насмешливо). Злые вы, уйду я от вас!

Р е н а р д. Благоуханные мои! Я предлагаю тост…

Появляется Н и к. У него в руке стакан.

Н и к. За новую, счастливую жизнь!

Э н д ж е л. Епсель!.. Николетта.

Н и к (Одуванчику). Илья, иди сюда… Давай с тобой выпьем брудершафт. Мы же так и не успели, кажется?

О д у в а н ч и к. А я и так вас… тебя… поцелую. Без брудершафта.

Обнимает Н и к а за шею и целует.

Р е н а р д. Ник, мальчик мой, на сегодня слишком много театральных жестов. Наверное, малышу больше не нужно наливать…

О д у в а н ч и к. Наливать! Хочу и буду пить! И песни буду петь… И танцевать…

О д у в а н ч и к залезает на ступеньку и начинает не слишком умело танцевать.

Ю р а поворачивается к Н и к у.

Ю р а. Шоу продолжается?

Н и к. У тебя улыбка как у бультерьера. Почему я раньше не замечал? Господи, какая же ты тварь, сколько в тебе этой грязи… Какой в тебе магнит?..

Ю р а. Если ты еще раз скажешь «тварь», я тебе дам по морде.

Н и к. Тварь.

Ю р а бьет его по лицу кулаком. Драка. Р е г и н а и Э н д ж е л растаскивают их.

Р е г и н а. Ой, ой!.. Что вы делаете… Юра, Юра… Господи, разве так можно?

Н и к (вытирая кровь). Легче стало?

Ю р а (протягивая руку к его лицу). Нет… Блядь, за что ты меня так мучаешь!

Н и к. Прости. Я тебя так ненавижу иногда.

Ю р а. Просто ты никому не веришь. И мне никогда не верил.

Н и к. Потому что ты шлюха. И я с тобой стал шлюхой. Я тебя вытащил из этой помойки, но ты всю помойку приволок за собой ко мне в постель.

Ю р а. Тебя же так это возбуждает.

Н и к. Ну да. Сам виноват. Надо было тогда, в ресторане, прыгать в окно и бежать от тебя.

Ю р а. Это мне надо было бежать. Я же сразу понял, чем всё кончится, что я увязну по уши. (Пауза.) Ударь меня. А то у тебя кровь, а у меня нет.

Н и к протягивает руку, но Р е г и н а удерживает его.

Р е г и н а (хватает Ника за руку). Ну всё, хватит! Себя измотали, хоть других пожалейте!

О д у в а н ч и к садится на пол и начинает плакать.

О д у в а н ч и к (сквозь слезы). Жизнь – сука! Жизнь – сука! Жизнь – сука!

Его окружают. Воспользовавшись суматохой, Р е н а р д уходит и уводит Э н д ж е л а.

Н и к и Ю р а поднимают и уводят О д у в а н ч и к а.

На сцене остается Р е г и н а.

Р е г и н а (кричит им вслед). Я доеду, ничего, не беспокойтесь!.. (Сам с собой.) Ничего… Как будто они беспокоятся. (Плачет.) Жизнь – сука… И опять мы с тобой, подруженька, одни. (Вытирая слезы, оглядывает зал). Ренарда умная – не одного, так другого… Не то что ты, дура пидовская, всё на свете провафлила. Размечталась про сказку. А тут сколько мальчиков приятных… Вон тот особенно, такой смешливый, натуралистый. Но тебе тут ничего не светит. Пошли уже домой, хватит пялиться. (Направляется к выходу, запевает). Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю?.. Виновата ли я, что мой голос дрожал когда пела я песню ему!..

Уходит.

Действие пятое

То же, что и в начале – кровать, заваленная одеялами, вокруг разбросаны вещи.

Звонок телефона. Н и к наощупь находит трубку.

Н и к. Да, я… Вроде, жив. В клубе… Да ну, какая рыбалка, это я образно. А у тебя что? (Поднимается с кровати, идет на кухню). Так выходите на генерального… Да, предложи этот вариант. Ага. И отзвонись мне потом. Жду.

Шипит кофеварка. Ника наливает кофе в две чашки.

Н и к. Подъем по камере.

Ю р а стонет под одеялом.

Ю р а. Ммммм… умираю… Дай воды.

Н и к приносит бутылку минеральной воды. Ю р а приподнимается и жадно пьет. Падает обратно.

Ю р а. О-о-о… Почему ты меня не убил вчера?

Н и к идет на кухню, делает сэндвич, наливает еще одну чашку кофе, возвращается. Ю р а сдергивает одеяло и рядом с ним обнаруживается О д у в а н ч и к. Тот садится в постели, обхватив руками голову.

Н и к. Ну, как вы?

Ю р а. Я – как бумага, застрявшая в унитазе.

Н и к. Есть хочешь?

Ю р а. Нет… Ой, унеси это, я сблюю…

Н и к (берет тарелку с сэндвичем и садится за компьютер). А я как волк голодный.

Ю р а (протягивает руку и пытается уложить Одуванчика обратно на кровать). Ну так, после двойной нагрузки… Смотри, у Одувана веснушки на спине!

О д у в а н ч и к высвобождается.

Ю р а. Николетта, блин, его тошнит!.. А ну, давай в ванную!..

О д у в а н ч и к бросается в ванную. Плеск воды.

Н и к. Бедный малыш. Надо было его домой вчера отправить…

Ю р а. Чего это он бедный? Получил что хотел.

Ю р а свешивается с кровати, находит на полу трубку. Набирает номер.

Н и к. Ты кому?

Ю р а. Регине… Чтобы пива принесла.

Н и к. Не надо, я сам сейчас схожу.

Н и к вдруг что-то вспоминает, смотрит на часы. Берет телефон. Приглушенный звонок раздается из постели.

Ю р а (вытаскивая из-под подушки трубку). Это что?

Н и к. Черт… Дай сюда. Хотя, ладно…

Ю р а. Что ладно? Чьё это?

О д у в а н ч и к выходит из ванной.

Ю р а (показывая ему трубку). Это твоё?

О д у в а н ч и к. Нет.

Н и к. Как ты, лучше? Я сейчас схожу, куплю пива и алкозельцер.

О д у в а н ч и к. Я домой поеду.

Н и к. Ложись, никуда ты не поедешь в таком состоянии. Я сейчас.

Н и к надевает куртку. Ю р а всё же набирает номер Р е г и н ы.

Ю р а. Это ты, мать? Ага, только глаза продрали… Как сама-то? Да ладно, все вчера отличились. Вон, и Одуванчик… Да, здесь. Да, Одуванчик у нас стал женщиной. Так приезжайте все вместе. Только быстрее там, и пива купите…

О д у в а н ч и к садится на постель, тупо глядя перед собой.

Н и к (Юре). Зачем ты их позвал?

Ю р а. А что?

Н и к. Ничего. Надоело каждый день смотреть на одни и те же рожи.

Ю р а. Да ладно, пива принесут… Они с Ренардом, на машине.

О д у в а н ч и к. Я не стал женщиной.

Ю р а (обнимая Одуванчика рукой за шею). Нет, сладкий. Ты стал пидарасом.

Н и к. А как мы вчера добрались?

Ю р а. А ты не помнишь?

Н и к. Не помню. У меня всё в тумане в каком-то…

Ю р а. Ну дак, с утра коньяк жрать. Будет в тумане. А как жениться хотел, помнишь?

О д у в а н ч и к (пытаясь подняться). Я поеду… мне надо домой…

Ю р а. Ой, да успокойся уже, сестра! Сейчас пива привезут.

Раздается звонок в дверь. Н и к идет открывать.

Ю р а. Быстро они. Странно.

Входит Офелия с чемоданом.

О ф е л и я. Привет, я хотела позвонить, но я же трубку у тебя оставила, а номер там записан… Думала, так приеду… (Замечает Юру и Одуванчика.) И приехала.

Н и к. Прости, я тоже не позвонил.

О ф е л и я. Я просто… Господи, как глупо! (Разворачивается, чтобы уйти.)

Н и к (останавливая ее). Подожди…

О ф е л и я. Ник, все в порядке! Я все понимаю. Господи, как ужасно… Просто я набитая дура, вот и всё!

Ю р а (медленно поднимается с кровати). Я офигеваю, дорогая редакция. Она уже с вещами приехала.

Н и к (пытается удержать Офелию за руку). Подожди, я не хотел… я только сейчас вспомнил…

Ю р а (подходит к ним). Типа – перекуем мечи на орала, гея на натурала? И ты купился на эту ботву, Ник? Я просто со смеху сейчас лопну…

Н и к (Юре). Помолчи, пожалуйста, это тебя не касается!

О ф е л и я. Ник, не надо… Я пойду! Я сама во всем виновата, я жуткая дура… Пусти меня, пожалуйста!

Н и к. Надя, виноват только я… у меня нет силы воли…

Ю р а. Как все благородно, ё! Только после вас… Да отпусти ты ее. Не видишь, ей же так хочется быть жертвой, а ты весь кайф обламываешь.

Н и к (Юре). Ты заткнешься?

Ю р а (Нику.) Давай-давай. Ей же этого и надо, чтобы мы были подонки, а она святая мученица. Вера, надежда и любовь в одном стакане.

Н и к. Ты заткнешься?..

Ю р а. Ну?.. «тварь»? Ты же это хотел сказать? Дубль два – «ты заткнешься, тварь?».

Н и к. Какой ты сейчас омерзительный. Как я устал от тебя…

Дверь распахивается, входят Р е г и н а и Э н д ж е л.

Р е г и н а (поет). Голубой вагон бежит, качается, скорый поезд набирает ход!

Э н д ж е л. Ах, зачем же этот день кончается, пусть бы он продлился целый год!

Э н д ж е л и Р е г и н а (вместе). Скатертью, скатертью дальний путь стелется! И упирается прямо в небосклон! Каждому, каждому… в лучшее верится…

Р е г и н а (протягивая сумку с бутылками). Николетта, принимай! Я все руки уже оборвала… Эта же мерзавка не поможет никогда!

Э н д ж е л. У меня плечо вывихнуто, мне нельзя тяжести носить. О, тут уже полный сбор. А чемодан чей?

Входит Р е н а р д.

Р е н а р д. Ник, мальчик мой, у вас такая неудобная парковка… Все примирились, как я вижу! (Приветственно похлопывает Ника по плечу.) Как приятно видеть такое согласие. Офелия, и вы здесь, Ундина… (Церемонно целует Офелии руку.)

Э н д ж е л. Так а чей чемодан-то? Кто съехал, кто приехал?

Ю р а. А это Офелия к нам приехала. С вещами. Замуж выходить. Так что мы тут лишние, от нас устали. Тут теперь будет натуральная ячейка общества, куча сопливых детей и щи с капустой. Ренард, я у тебя поживу пару дней, пока найду квартиру?

Э н д ж е л. Ну, опять пошла суходрочка…

Юра берет чемодан Офелии, открывает и вытряхивает ее вещи на кровать. Открывает шкаф и начинает бросать в чемодан свою одежду.

Р е г и н а. Юра, ты у меня можешь пожить… Я матери скажу, что ты мой коллега с работы. Да она ничего, она даже любит, когда гости…

Н и к садится на кровать.

Н и к. Как я устал. Честное слово, уходи уже наконец.

Ю р а (продолжая кидать вещи в чемодан). Это я устал! Смотреть на твою мерзкую похотливую рожу, терпеть твою пьяную потную возню, когда ты по два часа не можешь кончить на мне! Да я тебя терпел всё это время только за деньги, если хочешь знать! А ты найди, кто будет тебя выносить бесплатно. Даже эта дура – таскается за тобой, чтобы удачно выйти замуж на все готовое…

Р е г и н а (суетливо). Юра, давай я помогу, давай мне чемодан… А я сейчас маме позвоню, что мы приедем…

О д у в а н ч и к медленно поднимается с постели и идет в ванную.

О ф е л и я. Ник… Неужели ты еще веришь ему? После всего, что было? Неужели ты не видишь, что это всё комедия?

Р е н а р д. Становится любопытно.

О ф е л и я. Он же нарочно закатывает эти сцены, чтобы держать тебя постоянно в напряжении… Ты бы уже давно его выгнал и забыл, если бы он не устраивал постоянно этот театр!

Ю р а (другим тоном, негромко). Что ты сказала?

О ф е л и я. Ты же сам знаешь, что это всё спектакль. Чтобы Ник испытывал чувство вины потом, когда ты заставишь его тебя вернуть. Я давно уже поняла твой расчет! Ты уверен, что потом Ник будет всё делать для тебя – приносить завтрак в постель, прощать измены и давать тебе деньги. Ты хорошо научился использовать его слабости. Да еще так, чтобы он сам унижался пред тобой, пока ты над ним смеешься! Ты лживый, подлый, развратный и ленивый, ты хочешь жить за чужой счет и ничем не жертвовать за это… Ник, неужели ты этого не видишь? Он же просто тебя использует, с самого начала! Смотри, какие у него холодные глаза, даже сейчас! Я бы всё отдала тебе и мне ничего не нужно взамен. А он… ему же не нужен ты, ему все равно, кто будет его содержать. Он же тебя сразу бросит, если найдет кого-нибудь побогаче. Он же не знает, что значит любить!

Пауза.

Ю р а. Ты всё сказала? Я гляжу, ты тоже изучила его слабые места.

О ф е л и я. Потому что я его принимаю таким, какой он есть!

Ю р а (приближаясь к ней, тихо.) Откуда ты знаешь, какой он есть? Ты себе придумала роль – сиделки при убогом. «Бедненький гей, надо его пожалеть, согреть своим женским теплом». Так найди себе безногого и вози в кресле. Или безрукого… и дрочи ему по утрам! С чувством выполненного долга! А Нику не нужна сиделка. Ему нужен я, моя задница, мои губы, и мой поганый язык, и наши ссоры, и примирения! Потому что когда мы лежим рядом, мы не говорим слова. Мы знаем, что слова ничего не значат. Вот это и есть любовь! Когда я слышу, как во мне стучит его сердце, когда он кончает.

Пауза. Из ванной выходит О д у в а н ч и к, у него с руки капает кровь. Р е г и н а первая замечает его.

Р е г и н а (в ужасе). А… адуванчик!

Н и к. Черт!

Э н д ж е л. Вот я ухом чувствовал, что добром не кончится.

Все обступают Одуванчика. Тот падает в обморок. Э н д ж е л подхватывает его, укладывает на кровать.

Э н д ж е л. Во дятел-то! Кто ж так вены режет? Ну точно, дай дураку стеклянный хрен…

Р е г и н а. О боже, о боже!.. Я крови боюсь!

О ф е л и я. Надо скорую вызвать…

Н и к приносит бинты.

Н и к. Не надо… Сейчас я забинтую и кровь остановится. Там царапина просто.

Ю р а (приносит из ванной нож.) Да, нашими тупыми ножами резать вены – это надо постараться.

О ф е л и я. Всё равно нужно вызвать врача.

Р е г и н а. Тогда его заберут в психушку за попытку самоубийства!

О ф е л и я. Сейчас уже не забирают.

Р е г и н а. Ты так уверена? А если заберут? Испортим девочке жизнь.

О д у в а н ч и к приходит в себя.

О д у в а н ч и к. Я не хотел… Я просто слышал, что вы говорили… и мне стало очень плохо. А потом я увидел кровь и испугался… Я испачкал вам белье… За что вы все друг друга мучаете? Вы же не такие плохие, как все думают. Вы же тоже люди… и я человек… Мне просто очень плохо.

Р е н а р д. Да, действительно… Хватит мучить дорогих хозяев. (Одуванчику.) Мой близкий приятель заведует частной клиникой. Я отвезу тебя, чтобы он посмотрел.

О д у в а н ч и к. Не надо… Я поеду домой. Я в порядке…

Р е н а р д. Ну, не поедешь же ты сейчас на метро.

Э н д ж е л. Даже водки расхотелось.

Р е г и н а. Да уж… В «Интер» что ли завалиться? В инете посидеть…

Э н д ж е л. Мысль.

О д у в а н ч и к. Я просто подумал, что если между людьми нет ничего кроме… секса… то мы как животные. И я испугался… Я увидел у себя волосы на руках, и когти, и испугался. Но ведь это не так, ведь человек живет не для этого…

Р е н а р д (помогая ему подняться). Это глубокая идея. Хотя и выдает очень юный ум. Тебе нужно учиться смотреть на вещи с расстояния, мы поговорим об этом в машине. (Раскланиваясь.) Всем желаю успехов. Ник, еще раз поздравления…

О д у в а н ч и к (поворачиваясь к Нику.) Прости меня… Я не хотел.

Н и к. Это ты прости меня.

Р е н а р д уводит О д у в а н ч и к а.

Остальные уходят следом. Слышно, как Р е г и н а и Э н д ж е л напевают «Скатертью, скатертью дальний путь стелется… Катится, катится голубой вагон».

Н и к остается стоять посреди сцены. Ю р а садится за компьютер, включает. Быстро печатает.

Ю р а. Бози всё тебе приветы передает. Хочет в гости приехать. А чего ты за ней не пошел? Ты же жених.

Н и к. Не смешно.

Ю р а. Ну, а если всё это правда? То, что она говорила про меня?

Н и к. Тебе виднее.

Ю р а (пожимая плечами.) Ну, а мне наплевать. (Снова печатает.) Кстати, Одуванчик, похоже, тоже втюрился. Для тебя устроил это шоу…