Текст книги "В солнечной Бразилии"

Ольга Погодина-Кузьмина
В солнечной Бразилии

Мальчик рисовал членистоногих роботов, умещая их на белых полях журнала, между текстом и глянцевыми фотографиями, а Мяч лежал рядом с ним на кожаном диване – теплый, укрытый курткой – и словно подталкивал его руку. Мальчику хотелось рассказать о пластилиновых героях, которых он рисовал, но история, едва начавшись, спотыкалась о насмешливую снисходительность матери. Уже знакомая брезгливая складка появлялась на ее лице всякий раз, когда он заговаривал об отважных роботах, или воздушном бильярде, или о пиратах из мультфильма, который они смотрели с отцом. Но больше всего маме не нравился футбольный Мяч, который мальчик принес домой в прошлое воскресенье.

Это началось давно, три месяца назад, когда однажды папа не пришел домой вечером, а потом стал жить на другом конце города, в новой квартире, где мальчик побывал только однажды. Там на стене висел огромный черепаший панцирь, и чужая красивая женщина угощала мальчика вкусным тортом, а в чай наливали молоко. Мальчик не понимал, почему папа уехал, откуда взялся черепаший панцирь, и почему мама разлюбила футбол, но знал, что задавать эти вопросы взрослым не имеет смысла.

– Что меня безумно раздражает, он ничего не хочет объяснять, – говорила мать своей новой подруге, оглядываясь на мальчика и понижая голос, как часто делала в последнее время. – Сказал ребенку, что у него много работы, поэтому теперь он будет жить отдельно от нас. Это нормально?

– Может, оставил лазейку, чтобы вернуться? – поливая в соусом рисовые колобки, предположила новая подруга матери, тоже взглянув на мальчика. – Похож на тебя – копия. От отца вообще ни-че-го.

Мать покачала головой.

– Просто он делает так, как ему удобно. А на ребенка наплевать.

Подруга матери обратилась к мальчику с застывшей, неискренней улыбкой.

– Мамины глазки. Правда, у тебя мамины глазки?

Мальчик молча перевернул страницу журнала и потихоньку прижал к себе Мяч. Он снова чувствовал в словах и жестах матери необъяснимую, непонятно откуда взявшуюся неприязнь, почти ненависть к отцу.

Вокруг них сидели жующие люди, мимо столов сновали официанты, и здесь мальчик сильнее ощущал беспричинное, несправедливое отчуждение, вдруг возникшее между ним и его близкими. Заноза обиды, застрявшая где-то внутри, подступала к горлу комком слез, беспокоила его своей готовностью прорваться наружу.

– А лошадь можешь нарисовать? – спросила подруга матери, поправляя свои длинные черные волосы.

– Зачем? – спросил мальчик, предчувствуя здесь какой-то подвох.

– Ну, не знаю. Все дети любят лошадей.

– Я не люблю, – грубо сказал мальчик. – Я люблю футбол.

Он заметил, как застыл взгляд матери, как она сжала губы. Он чувствовал себя виноватым, но не стал попросить прощения. Вместо этого он придвинул к себе журнал и крепче сжал ручку.

Теперь ему хотелось рисовать футболистов. Мячу понравилась эта идея. Мальчик знал, что Мяч – живой; иногда они разговаривали, но чаще обходились без слов. Мяч заключал в себе тайну.

Рисуя робота-футболиста, поврежденного выстрелом из межгалактической пушки, мальчик отвлекся от разговора взрослых. Выстрелы не уничтожали роботов, но позволяли перепрограммировать, чтобы из врагов они превращались в помощников. Думая об этом, мальчик перемещался в мир компьютерной игры – там все было понятней, чем в реальности, которая в последние месяцы вдруг стала непереносимо трудной. Но, переставая рисовать, он снова возвращался на свое место за ресторанным столиком, видел мать, слышал ее зудящий, обиженный голос, и наблюдал, как ее новая подруга равнодушно макает в соус рисовые колобки и жует тонкими накрашенными губами.

– Смотри-ка, робот Пушкин! – почему-то удивилась и засмеялась подруга матери, скосив глаза на изрисованную страницу журнала.

«Это робот и пушка», – хотел поправить ее мальчик, но решил не тратить усилий на бесполезные разъяснения.

– Сам научился писать, – негромко сообщила мать. – Читает. Никто его не учил, представляешь?

«Папа учил, и еще мы учим буквы в детском саду», – собирался возразить мальчик, но снова промолчал, чувствуя, что матери не понравится это объяснение. Он знал, что взрослые не любят, когда им возражают, особенно когда они лгут.

Рисовать мальчику уже надоело. Он соскучился сидеть в ресторане, теплый мяч словно подталкивал его в бок: гулять, гулять. Мальчик начал снимать кофту, но мать остановила его.

– Не раздевайся, мы сейчас

...

конец ознакомительного фрагмента