Текст книги "Кикимора"

– Давно это было… Тогда еще в деревне нашей много людей жило и работало, не то, что нынче… Все в город тянутся, а у нас на все село три бабки осталось. И те уже с браком. У Петровны вон колени не гнутся… Дом у Петровны, конечно, красивый… Высо-о-окой, – нараспев начала свой рассказ Нина.

Сестра двоюродная в гости пожаловала с внучкой. Ну, а что, как положено все – давно уж они не виделись. Нина рада была гостям. Редки они теперь стали в ее доме. Все боятся стариков беспокоить, а им за радость, когда не забывают. Нина на радостях стол накрыла, чем богаты: капуста квашеная, грибочки маринованные, картошки отварила. Нравится ей по-старинке – круглую картошечку, что помельче уродилась, прямо в кожуре да маслицем сдобрить сливочным и укропчиком посыпать. К разносолам, самое то. Отужинали, значит, да за разговоры сели. Надо же чем-то развлекать гостей… А внучатая племянница Лена так ее слушает, аж открыв рот, все про старину ей подавай… "Собирает фольклор, в университетах надо. Слово-то какое… Неудобное. Фольклор…"– думала про себя женщина.

Нина и сама в этом селе вроде как гостья, муж у нее отсюда. А как раньше-то – полюбились парень с девкой, значит за мужем девка и идет. А муж местный – с Филино. Вот Нина замуж вышла, да с его родителями всю жизнь и прожила. Свекровь до сих пор небо коптит, а свекор с мужем померли… Так и живут они с матерью мужа, как родные…

– Так вот, всю жизнь я ей завидовала, Петровне то. Лестница у нее в горницу ведет, вот прямо, как у бояр каких, ступенек десять, наверное… А теперича, вон как все вышло, колени-то не гнутся у нее… И смех, и грех, в своем же доме, как в темнице. Да что уж там, как в пыточной какой, час из дома выходит, час назад забирается, – невесело усмехнулась женщина.

– А что ее Колька к себе не заберет? – включилась сестра в разговор. Таня у них самая младшая была из пятерых детей, да гляди уж и у нее внучка выросла.

– А думаешь так это просто? Вот я тут всю жизнь считай, куда я поеду? Нет уж. Тут помирать буду, тут и похоронят… Правильно, мама? – крикнула она в направлении комнаты, где лежала уже готовая ко сну свекровь.

– Никуда не поедем, Нина, давай уж тут мы как-нибудь, – послышался тихий ответ из комнаты. Катя Сергеевна хоть и была уже старухой, а слышала прекрасно. Повезло со снохой, ласковая она, добрая.

– Правильно, мама, не поедем, – согласилась Нина.

– Ну а что, и тут люди живут…– согласилась Лена.

– Так если бы только люди…, – вздохнула Нина и, набрав в грудь побольше воздуха, начала свой рассказ.

– Давно это было, только дружить мы начинали с Василием. Ну, встречал он меня, провожал до родительского дома, тут напрямки, через лес-то недалеко выходит. Вот в то самое время и появилась здесь Тоня с дочкой. Кто такие, откуда… Не знал никто. Со стороны леса пришли, можно сказать из лесу вышли. От сельсовета домик им выделили, как раз напротив Петровны-то.

– Да нет же там дома-то, – возразила сестра.

– Это сейчас нет… Да ты слушай по порядку, не перебивай! – всполошилась Нина.

– Вы рассказывайте, рассказывайте, – поддержала Лена.

– Так вот, домик им дали аккурат напротив Петровниного. Ну, поселились они, значит с дочкой там, коровенку от колхоза тоже выделили. Тоня устроилась телятницей, а девочку в сад записала. Года три, наверное, Аленке-то было. Такая девчонка, в веснушках вся, волосы кудрявые, ну радость, а не ребенок. Только почему без отца – непонятно. И Тонька вроде баба с руками, все спорится у нее, и хозяйство, и огородец разбила. А только без мужа. Ну да ладно, мы – то деревенские – поговорили меж собою, да забыли.

– Тонька Аленку с работы из садика забирает, и идут за ручку через всю деревню. Чудные такие – в одинаковых платьях.

– Это фемили-лук называется, – вставила Лена

– Уж не знаю, какой там лук, а только платья Тонька у нас в ателье заказывала всегда из одной ткани. Вот идут они, значит – и сразу всем понятно, что мама с дочкой домой возвращаются. Потом Тонька за дела принимается, а Аленка все во дворе игралась до ужина. Сядет за забором и с куклами своими играется. Тонька дела приделает, дочку ужином накормит и вышивать сядет. Такая рукодельница, вон и у меня ее салфетка на телевизоре висит, – Нина махнула рукой в сторону комнаты.

– Лена, а ты бы пошла шторы задернула. Темно уж, нехорошо, что открыты они, – заволновалась женщина.

– Только вы без меня дальше не рассказывайте, я быстро, – девушка вскочила исполнять просьбу.

– А вот это ты брось, родные мы, а ты выкаешь, – Нина даже брови сдвинула, – зови бабой Ниной, или просто Ниной.

– Хорошо, – Лена улыбнулась и пошла по комнатам, зашторивать окна. Странно это ей было, в городе так не принято, а тут свои порядки. Наверное, чтобы в окна никто не подсматривал, как-никак не пятый этаж. С улицы посмотришь – все как на ладони видно.

Справившись с поручением, девушка вернулась в кухню. После ужина бабки-сестры чаевничали. Много чаю пили, говорят, Ярославские – все водохлебы. Третий чайник уж вскипятили. Пока новостями поделились, про родственников побеседовали, молодость повспоминали. Лена терпеливо слушала и ждала, когда баба Нина начнет байки травить. Для курсовой эти истории – самый сок, да еще из первых рук, не откуда-то, а от родственницы! Это было особенно ценно…

– Вышла Тоня из дому, по сторонам смотрит, а дочку глазами не находит. За калитку пошла, а она тут под кустами сидит, с куклами кашу варит.

Так время шло, к Тоне с Аленой все уже привыкли. Ну, живет одна и ладно. Наши-то мужики сначала к ней лыжи навострили, да только не вышло у них ничего. Отворот-поворот всем дала. За это бабы ее зауважали, потому, как и женатые пытались. У нас тут все как на ладони, все всё друг про друга знают.

Как-то раз Василий провожал меня домой, через лес, как обычно, а идти как раз мимо их дома. Мы молодые были, время не замечали, но я старалась родителей не волновать. Мать больно серчала, когда я затемно домой приходила. Кричала, ругалась "в подоле принесешь!" Так вот, в тот раз мы заранее пошли, часов в восемь, пока светло. До нас и идти-то недалеко было, да мы все дорогу растягивали, чтобы подольше вместе побыть. Летний туман опустился на землю, плотным полотном застелил все вокруг – деревню, поле и лес с прудом. Последние лучи заходящего солнца окрашивали его так, что казалось, будто это оранжевое верблюжье одеяло. Красота, как сейчас помню, с одной стороны солнце садится, с другой стороны уж луна показалась, краснощекая.

Подходим мы уже к лесу и видим, Аленка у самого его стоит, в одной руке кукла, а другой она машет, будто кого с собой зовет или разговаривает. И Тони рядом нет, одна девочка совсем. Мы, ясное дело, ее за ручки и к дому повели, да Тоне рассказали, что, мол, уйдет в лес, такая маленькая, дороги назад не найдет.

Мать запричитала, нас сердечно поблагодарила, даже на чай позвала меня. У нас с ней и разница-то небольшая была, ей двадцать два года, мне девятнадцать. В общем после того раза сдружились мы. И Аленка мне радовалась всегда, как увидит на улице – обязательно навстречу бежит, обниматься-целоваться. Как-то раз прихожу я к Тоне после работы, а она сама не своя. Вот прямо лица на ней нет. Я к ней, ясное дело с расспросами: "Что случилось, кто обидел? "

– Ты только скажи, Вася быстро ему рожу-то начистит, – ну подумала я тогда, что кто-то из мужиков наших отличился.

– Нина, – говорит, – я боюсь…

И бледная вся, руки заламывает, глаза на мокром месте.

– Да говори ты толком, что произошло!

– Я боюсь своего ребенка, – Тоня всхлипнула и торопливо выглянула в окно. Она всегда проверяла, где дочь играет, из кухонного окна как раз все видно стало, когда она кусты – то спилила.

– Тоня, да что случилось! – я уже на измене вся. Тоже переживаю, не чужие чай уже.

– Она вчера опять к лесу ходила, насилу успела догнать. Подхожу ближе и слышу, как она кого-то с собой зовет. "Идем, мама не будет ругаться". Я ближе подошла, и она замолчала сразу. Я давай у нее допытываться, с кем же мол, ты тут разговаривала. А она молчит и как-то на меня смотрит так, до сих пор мурашки.

– Да полно, Тоня, ну придумала она себе друга, играть ей просто не с кем. Вы на отшибе живете, тут детей нет. Бывает такое, может она заместо куклы говорила, ну знаешь, как дети играют – сами с собой, будто кукла им отвечает.

– Думаешь?

– Ну конечно! Не придумывай себе лишних проблем. Лучше обрати внимание на бригадира. Так он на тебя смотрит! Это уж мы все в колхозе видим, одна ты не замечаешь, – я специально тему перевела.

А надо сказать, бригадир – то какой у нас красавец был. Ну, прямо первый парень, точнее второй, после Васи моего. Косая сажень в плечах, крепкий такой. И добрый, трудодни нам иногда добавлял, просто так.

С бригадиром-то другая история вышла, потом как-нибудь расскажу. Так вот, самой-то мне не по себе тогда сделалось. Где это видано, чтобы мать свое дитя боялась? Что-то неправильное в этом есть. Кто же у матери ближе ребенка, кто же кроме матери лучше собственную кровиночку знает. Вот то-то и оно… Аленка хоть и маленькая, а лопотала уже понятно. Думаю, надо как-то ее расспросить, чего она к лесу ходит. И вот выдался такой случай, Тоне на работе задержаться пришлось, она меня попросила дочку из садика забрать, да дома ее дожидаться. А мне и не сложно, по пути же. Знаю я, что вы думаете. Это сейчас чужому человеку ребенка не отдадут, а у нас попроще было, деревня небольшая, все друг дружку знают. Бывало поутру идешь, сто раз поздороваешься… Так вот, я воспитательнице сказала, что мать, мол, на работе задержали, а я пока в няньках побуду.

Аленка на меня исподлобья стоит, смотрит, не сразу признала, после игр, да после сна дневного. Бывает так у деток-то, сами, наверное, знаете, память у малых, как у старых – короткая.

– Нина.

– Нина, – говорю, – а кто же еще. Вспомнила?

Аленка захохотала, самой на себя смешно ей сделалось. Ну и пошли мы потихоньку из сада домой.

– Что, есть женихи-то в садике? – спрашиваю.

– Неть, – так она всегда, мягко на конце. Вроде слово отказное, а так ласково звучит.

– А друзья?

– Неть…

– Ну, Алена, что ты меня обманываешь, нехорошо это, старшим врать. Видела я, как ты у леса в прятки играла, – ну тут уж я соврала. Никого я там кроме нее не видела.

– Это не прятки, а "иди за мной", – отвечает.

– Это кто тебе так говорит, Аленушка? Кукла? Ты же одна была, – аккуратно спрашиваю у нее.

–Бабушка…

– Так вроде не было там никакой бабушки, – а про себя думаю, может, кто из соседей с девочкой играет. Тогда почему не показалась эта соседская бабушка, не поздоровалась?

– Нельзя рассказывать, – девочка остановилась как вкопанная, и снова исподлобья на меня смотрит.

– Да я же не скажу никому, уж ты меня сколько знаешь, мы же с тобой давно дружим, – попыталась я ее уболтать. А она заладила свое "неть" и ни в какую. Вот так мы до дома и дошли за разг

...

конец ознакомительного фрагмента