Текст книги "Аллиумы"

Ольга Раковецкая
Аллиумы

Ольга Раковецкая – писатель, музыкант и магистр МГУ в сфере культуры. «Аллиумы» – третий сборник малой прозы Ольги, публикуемый в сотрудничестве с издательством «Страта» (2018 – «Иглы в воде», 2019 – «Танец дыма»). Рассказы и эссе, объединённые темами любви и одиночества, свободы и веры героев в правильность собственного выбора обретают симфоническую форму благодаря зрелому литературному мастерству автора.

All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold or transmitted by any means without permission of the publisher.

© Раковецкая О. А., текст, 2021

© ООО «Страта», оформление, 2021

Предисловие

Аллиум – голландский лук, декоративное многолетнее травянистое растение, внешне очень похожее на гигантский одуванчик. Сотни звёздчатых цветков, образующих большой шар, украшают длинный стебель. Из этого лука выходит прекрасный сухостой, который держится не один сезон, допустим, в вазе на рояле.

Мой сборник малой прозы, состоящий из 39 рассказов и эссе, напоминает фрагмент поля аллиумов. Каждый их крохотный цветок сродни краткому тексту, и моё воображение отождествляет данный сборник с самыми настоящими одуванчиками.

Так пусть после прочтения рассказов этой книги станет возможным загадать желание и сдуть все цветки.

Автор

Масло лотоса

– Я иду к своим тайкам. В ближайшие два часа прошу меня не беспокоить, – сказала я, как отрезала, некоторым друзьям-родственникам.

В последнее время мне суждено было втянуться в потрясающее по своей силе занятие – массаж тела. Я вновь нуждалась в лекарствах, те, которыми я пользовалась когда-то, потеряли актуальность, и потому я судорожно искала нечто новое и наконец нашла.

Несколько лет назад совершенно случайно я оказалась на последнем этаже одного из торговых центров Г***бурга, из праздного любопытства или блаженной лени, если быть до конца честной. Тот этаж рассказывал об удовольствиях разного рода: медитациях, йоге, массаже. Я никогда не пробовала тайские практики и потому решила – момент настал, но, как показало время, это оказалось разовой акцией. Дело было в позвоночнике, который после одного посещения затрещал так, что стало страшно. Тогда ещё Г***бург не успел научить меня многому, так что я отказалась от дальнейших посещений центра.

Спустя несколько лет я подобным же образом праздно подъехала на эскалаторе на последний этаж и поразмыслила: почему бы и нет? Вообще это был период, когда всё и все вокруг подталкивали моё нутро к различного рода учениям, даже один мудрый человек, в процессе знакомства с моей дипломной работой, сказал:

– Вот вы пишете, что в идеале пианист, который хочет что-то понять в творчестве Скрябина и приблизиться к интересной интерпретации его произведений, пусть и миниатюр, должен съездить в Индию. Вы сами там были?

– Нет, – я слегка помялась и выдержала глупую паузу. – Не была.

– Значит, планируете? – мудрый человек посмотрел на меня с вызовом.

– Конечно, в ближайшие два года съезжу туда.

– Понимаете, если вы этого не сделаете, ваша работа потеряет всякий смысл! Вы же не бездумно её писали?

Я, признаться, не планировала никакой поездки, но это замечание оказалось точным и крайне занимательным для меня. Я захотела в Индию, в собор у озера, где можно было бы представить исполнение Мистерии или моей любимой прелюдии № 21 op. 11 на повторе.

В самом деле, если я подписываю своё имя под теми словами, что нашли своё место на такой-то странице моей работы, нужно им соответствовать, чтобы верить в то, о чём я пишу.

Итак, я стала всерьёз подумывать над долгой поездкой приблизительно на Восток. В силу занятости и ограниченности средств на этом этапе жизни я предоставила решение индийского вопроса времени и абсолютно уверенно перешагнула порог тайского центра вновь, как тогда, несколько лет назад.

Ничего не поменялось. Пахло все так же, чайным деревом, впереди висел барельеф Будды в золоте, всё было увешано лёгкими тканями и тихо звучала музыка с цимбалами. Я не то чтобы настроилась на новый лад, нет, я поняла вдруг, что вся гадость, меня беспокоящая, осталась за дверьми, и как бы она ни воевала, ни кричала, ни дралась со стеклом, отделяющим центр от всего Г***бурга, она не пройдёт сюда, так как здесь царит абсолютное умиротворение. Интересный опыт, подумала я и решилась на получасовой массаж в кимоно.

Ко мне вышла тайка, она сложила руки и поклонилась, я сделала так же. Знаком она дала понять: иди за мной. Ни слова милая Т** не понимала по-русски, да и по-английски фактически тоже, и это мне нравилось. Полчаса никто ничего не будет мне говорить, и я ничего не должна из себя выдавливать.

Моим глазам открылся длинный холл с высокими потолками. С обеих сторон стены и двери были отделаны тёмнокоричневым деревом, по углам расположились небольшие фонари с исходящим из них приглушённым светом. Я ступала по циновке осторожно и быстро, стараясь поспеть за своим мастером. Она всё смеялась надо мной – кто знает, почему? Но вот ей было потешно за мной наблюдать и всё тут, теперь и я стала смеяться над собой, толком не понимая причины. А что – если поразмыслить, я была очень смешной: попасть в странное положение, оказаться втянутой в такую ситуацию и головой, и душой… Это очень смешно.

Т** закивала. Мол, правильно, хохочи, наконец и ты понимаешь, как выглядишь. Только подобная реакция тебя отрезвит.

Тайка открыла тяжёлую дверь, за которой оказалась низенькая комната, выполненная полностью в чёрном камне, как пещера с исходящим из неё тёплым воздухом. Передо мной красовался массажный стол с белыми цветами, и на вешалке болталось огромное кимоно.

– На, – тайка нетерпеливо протянула мне одежду.

Со штанами было трудно справиться, так что Т** тут же подбежала и, мотая удручённо головой, стала заниматься поясом. Неумеха я, конечно, но что поделать!

Когда-то – а это было совсем давно – я не могла завязать правильно пояс кимоно в зале, где занимаются восточными единоборствами. Я была увлечена карате-до и пару раз в неделю мне приходилось управляться с поясом. Я каждый раз опаздывала на разминку – тот самый ненавистный бег (намеренно ли? Всё началось с детского сада, когда я не ходила на физкультуру, упрашивая воспитателя попить со мной сладкого чая с хлебом и сливочным маслом, самым обычным, – всегда срабатывало), и тренер каждый раз не уставал помогать мне правильно завязывать белую ленту. Тот узел очень странный и сложный в исполнении, но мне нравилось ощущать его на себе, будто я была на следующий час «в дамках». И потом, спустя годы, я старалась также повязывать пояс осеннего пальто. Выходила пародия на главную тему, но мне это было близко, будто традиции детства продолжали существовать в настоящем.

И вот сейчас, стоящей в кимоно с этим поясом на талии, мне казалось, что я вновь на занятиях, сейчас выйдет тренер, и я просто буду повторять за ним движения, отрабатывать обожаемые мною ката.

Как только я подошла к столу, донёсся ужасный крик всех таек, будто чаек русских, вместе взятых. Я никогда не могла подумать, что они такие паникёрши. Признаться, да и откуда мне это знать, если в моём окружении представителей Таиланда нет?

Топот, крик, вновь топот. Слышу, как много одежды шаркается об пол. Т** открыла дверь, и мы увидели, как все бегут в одну сторону – к чёрному выходу, прямо в национальных одеждах.

Меня никто не пригласил проследовать за ними. В динамиках раздавалось:

– По техническим причинам просьба срочно покинуть здание центра.

Я тяжело вздохнула и посмотрела на себя в зеркало – маленькая во всех пониманиях этого слова. Только подготовилась к расслаблению, потоку правильной энергии, к вытряхиванию из себя пакости, как вдруг неизвестный обнаружил на каком-то этаже большой бесхозный куль, и началась паника.

Я, расстроенная, медленно побрела к выходу и оказалась на улице одной из последних. Когда мы выходили, здание уже успели оцепить лентами и везде наставить суровых бодигардов. Я понимала, что в ближайшее время ничего не решится, и вот так, в кимоно и почти кирзовых чёрных сапогах побрела под классическим г***бургским дождём в сторону места, где можно было переждать оказию.

Я приняла решение – вернусь. Меня пока что ничему не научили, а я нуждалась в этом. Несмотря на некоторые трудности и даже опасность я хочу продолжить изучать себя, хочу найти новый поток энергии, чтобы перестать быть такой уязвимой.

Я шла через парковку и улыбалась самой себе. Да, вернусь. Мужчина, закрывавший дверцу машины, бросил:

– Красавица!

Я посмотрела на свой внешний вид:

– О да, неписаная!

И мне стало смешно до слёз.

Следующие три недели принесли мне много встреч с разными тайками, которые усердно приводили меня в чувство, учили наполняться положительной энергией, расслаблять абсолютно всё тело до состояния, как говорила мой учитель по хору:

– Челюсть в этих местах должна быть как у дЭбила.

Вот я и училась быть дебилом. Потрясающе здорово. До некоторых сеансов, когда предполагалось, что будет масляный массаж, меня сажали перед большим подносом с маленькими глиняными сосудами и просили открывать каждый из них, пробовать ароматы и выбирать тот, что откликался моему настроению в полной мере. Я почти всегда предпочитала лотос. Бывали дни, когда больше подходило манго, хотя я не могу сказать, что оно мне нравилось больше, но я выбирала его и оставалась довольной. И всё же лотос меня пленил. Я обожала несколько дней после массажа ощущать хотя бы намёк этого запаха на своём теле.

После каждой встречи с моими чайками я пила острый-преострый имбирный чай с лимоном, после которого мне уже никуда не хотелось идти, только лишь плыть по вымощенным улочкам и представлять, как совсем скоро повторится знакомство с собой, счастливой и спокойной.

Однажды, и это было под конец тайского сезона, я попала на кедровую бочку. Голова выглядывает, а всё тело нещадно терпит эти подходящие пятьдесят градусов, и потом на коже остаются ожоги некоторое время. Сидишь и терпишь, и ждёшь, и всё в полной тишине, в темени, при не успокаивающихся цимбалах. Глаза туда-сюда, тайка всё хохочет и только приговаривает:

– Hot, hot, hot!

Да, чёрт возьми, это ужасно горячо, так сильно, что начинаешь исполнять внутри бочки тарантеллу. Говоришь ей:

– Very hot!!! Уууууух!

А она тебе:

– Yes, very hot, – покивает головой в знак согласия и смиренно нальёт водички в стакан, поставит рядом, чтобы ты понимала, что ждёт после.

Ну и что, что горячо? Не умрёшь, всё в норме.

И я ушла в ощущения и преодоление этого состояния, когда ничего не можешь сделать и становится страшно. «Можно умереть от внезапной остановки сердца, можно подхватить какую-нибудь инфекцию, потерять сознание или прийти к инсульту, первому и последнему и т. д.» – список недугов, приведённых участливо моим отцом.

А можно успокоиться, начать правильно дышать, понять, что бочка – это некоторые законы жизни, которые мне недоступны, как ни крути, голова в таком положении всё понимает, и воображение может многое представить, но что ни делай, это всего лишь бочка, так пусть она ею и останется.

Впоследствии, когда мне становилось некомфортно наедине со своими мыслями, я тянулась за маслом лотоса и произносила следующую фразу:

– Мои тайки – русские чайки, способные вылечить Душу.

Preserve ta vie

Мы прохлаждались на террасе. Периодически к моим друзьям подходили их друзья, и нас становилось больше. На столах так же появлялось больше пачек сигарет, разных зажигалок и телефонов. Все приносили с собой своё барахло и много проблем. Но так как настал конец рабочего дня, и нам было не до уныния, мы просто сидели и молчали. Некоторые думали, может, заказать что-нибудь поесть, некоторые не могли отнять взгляд от телефона и искали там бог знает что.

Я укуталась в плед, потому что ветер усиливался, и казалось, с минуты на минуту пойдёт дождь, но его всё не было, и мне это только казалось. В моей жизни образовался штиль, о котором я мечтала долгое время. Ко мне вернулось осознание такой ценности, как сон, скажем, с одиннадцати (а то и с десяти) и до восьми часов утра без перерыва. Я вновь стала спать и получать от этого невероятное удовольствие. После сна мне хотелось нормально есть, и я себе ни в чём не отказывала.

Говорят, чтобы какое-то занятие довести до уровня привычки, нужен двадцать один день. Мне кажется, это правило работает и в противном случае: хочешь избавиться от привычки, делай что-то двадцать один день, хотя бы попробуй. Каждое утро после сна я стабильно выходила на пятнадцатиминутный променад до кафе, где возле входа при распахнутых настежь дверях выпивала огромный стакан апельсинового фреша. На меня так приятно дуло ветром, я ощущала, как в организме становится больше витаминов, и что-то путное из этого должно выйти.

При моём появлении баристы восклицали:

– А мы думали: почему вдруг цитрусами запахло?

Никогда за мной такой привычки заметить было невозможно, но теперь я ассоциировалась у незнакомых людей с ароматом апельсинов, и это тоже что-то да значило.

Так вот, приближался двадцать первый день, и я втянулась и уже не могла себе представить утро без фреша. Почему его нужно выпивать только в отпуске? – задаю я сама себе вопрос. Совсем необязательно.

Сегодня я тоже пила сок из цитрусов с обилием мякоти, он был сладким. Вечером я сидела с друзьями, реплик из меня не выходило, я, скорее, оказалась внимательным слушателем, чего со мной давно не приключалось.

Я бросила взгляд вдаль и увидела перед железным забором церкви высокого молодого брюнета, стоящего ко мне спиной, пытающегося что-то сфотографировать на телефон. Я прищурилась: за забором верующие готовились отправиться в крестный ход. Я вспомнила: сегодня был особый день в жизни христиан. Что там искал молодой человек – непонятно. Ракурс был выбран странный, ничего особенного там не происходило, люди стояли, обсуждали что-то в самой простой одежде, да и молодой человек не казался приверженцем какой бы то ни было религии. Я отмахнулась от линии своих бессмысленных рассуждений и вернулась к друзьям за стол. Все обсуждали колокола, в которые ударяли сегодня очень странно. Я прислушалась: правда, как будто человек наверху был не в том состоянии, и звон доносился ужасный.

– Ведь они умеют красиво это делать, я знаю, – громко произнёс парень в капюшоне.

– Да, я тоже как-то слышала, мне понравилось, может, день сегодня не тот. Все устали, и ОН там устал.

– Может быть.

Я припоминала звон колоколов этой церкви, он всегда был прекрасен, мне нравилось проходить мимо, когда от неё по улицам разливалась приятная музыка, но не сейчас. Тем временем с каждым новым перезвоном к нам приближался тот самый брюнет и теперь он приобретал реальные черты, его можно было разглядеть и с лёгкостью запомнить до следующей встречи. Он был красив.

– О, Паша, привет! – один из моих друзей не вставая протянул молодому человеку руку. Тот радостно пожал её и приставил стул к нашему месту. Он плюхнулся и ещё раз обернулся посмотреть на церковь.

– Это Паша и он красив, – ввернула своё моя любимая блондинка Надя, замечательной души человек.

– А тебе всегда нужно это отмечать? – человек в капюшоне казался немного раздражённым, но я, признаться, никогда до конца не могла разобрать его душевное состояние, всегда попадала не в точку. – Как будто это и так незаметно, – он закатил глаза.

– Ну вдруг! – Надя пожала плечами, словно она была здесь ни при чём.

Паша приятно улыбнулся и только оставил после:

– Даа… Знаете, сегодня, когда покупал сигареты, обратил внимание на страну-изготовителя, – он повертел в руках пачку, посмотрел на оборотную её часть. – Они сделаны в Казахстане. В Казахстане!

На этой реплике я вышла из своего медитативного состояния и ещё лучше присмотрелась к молодому человеку, сидящему напротив. Эту реплику я уже слышала однажды.

Мне нравился его серый джемпер, дорогой, по всей видимости, так как, даже не трогая его, можно было глазами понять: он очень мягкий. Рукава закатаны, кожа почти до пальцев покрыта самыми разными чёрными узорами, мне нравится его браслет из серебра, нравится обувь, я чувствую всем нутром его безалаберность, которая является составляющей очевидной харизмы. Это выходило из его манеры говорить и курить, и молчать, и задумываться, и смотреть на прохожих.

Только что мимо нас почти пробежала длинноногая девушка, не скрою, любопытно одетая. Паша провожал её взглядом, пока та совсем не исчезла, и тут же резко посмотрел на меня, и как бы предугадывая шальную мысль, жёстко сказал:

– Я не на зад её смотрел, мне всё равно. Я рассматривал её одежду.

– Хорошо, – я улыбнулась. – У меня никаких претензий нет. Даже если, то что? – я подняла вверх ладошки, будто говорила этим жестом: мне абсолютно всё равно, ты меня неправильно понял – да и зачем понял, какая разница, что я там себе думаю, ты видишь меня в первый раз в жизни и может, последний.

– Паша восемь лет жил в штатах, – добавила Надя.

– Как интересно! Правда?

– Да, он красив и он жил в штатах.

Паша сделал вид, будто не расслышал сказанного, он продолжил свою мысль:

– Кстати, в Петербурге много модно одетых людей, это правда. Когда сидишь вот так на террасе, очень любопытно рассматривать других, – на этих словах он потушил сигарету. – Довольно необычные сочетания, много японской эклектики.

– А нравятся Паше модели.

– Почему? Совсем необязательно. Мне нравятся самые разные. Главное, не малолетки. Эту историю я прошёл.

Он сделал заказ – сегодня бургер.

– Где ты живёшь сейчас?

Павел задумался.

– Где придётся. Я зависим от работы. Считай, живу понемногу в четырёх городах.

Он говорил просто, и о сложных вещах – намеренно просто. Так я узнала, что когда-то в Америке он наткнулся на индейские прерии, в период, когда проходил терапию на особых веществах. Сказано это было, как будто со мной делились чем-то совершенно неинтересным и обыденным. Но я-то давала себе отчёт, что это всё совсем не обыденно.

– А недавно я попал на концерт фортепианной музыки в БЗФ, был вип-приглашённым. Тебе известно имя Василия С*******?

– Шутишь? Конечно! Я мечтаю попасть на его концерт, но билеты обычно покупают за год, и они очень дорогие для простого студента.

– А я попал, хоть и не связан никак с миром классики. И это было прекрасно. Я не запомнил всех фамилий, точно знаю, что слушал Рахманинова, а остальных… – он задумался. – Увы, не помню, но впервые я получал удовольствие от того, какие звуки выходили из-под рук мэтра. Мне очень понравилось. Думаю, в следующем концертном сезоне посещу что-нибудь из «Кольца Нибелунга» в Метрополитен. Просто всё никак не могу настроить себя на пять часов оперы, но в конце концов приду к этому, точно!

Паша напоминал мне одного человека, до жути. Нет, тот не был красив, но тоже обладал определённой харизмой и говорил о самых нелепых авантюрах своей жизни слишком просто, что поначалу меня радовало, а потом стало угнетать. Однако лёгкая ностальгия завоевала меня на некоторое время.

Мы сидели ещё немного на террасе, пока окончательно не замёрзли и не приняли решение пойти внутрь. Мы стали собираться, как вдруг к нам подошёл очередной молодой маргинал, таких в Петербурге, как муравьёв. Он знал, к кому шёл: к Павлу.

– Извините, – начал он. – Не могли бы выручить меня?

Мой новый знакомый обернулся.

– Чем?

Я подумала, очередной попрошайка, который хочет покурить или выпить.

– У вас нет презерватива?

Павел широко улыбнулся. Мы все переглянулись от неожиданности вопроса.

– У меня его с собой нет.

– Но мне он очень нужен.

– Да? – глаза Павла расширились.

– Абсолютно точно.

Недолгое молчание.

– Знаешь, как мы с тобой поступим? Я куплю тебе их целую пачку, и ты будешь вспоминать меня сегодня ночью очень хорошо много раз, – он порывисто поднялся со стула и скинул плед.

– Спасибо, это самый классный поступок, который для меня совершали за последнее время.

Тот пожал плечами. И вместе они направились к аптеке.

Я редко когда верила всем историям, которые мне ведал «первый Павел», но теперь я начинала понимать, что существует в мире такой типаж людей, с которым вечно что-то происходит, совершенно необыкновенное, о чём они рассказывают по прошествии времени слишком просто, нарочито. Это часть их харизмы, к которой липнет много удивительного. Я посмотрела на купола церкви. Может, тот человек и не врал, может, он и говорил правду, но дело в том, что для меня это было слишком. Обилие удивительных историй утомляет восприимчивое сознание и усложняет жизнь. Когда налопаешься сладкого, начинается изжога и хочется забыться целительным сном, только это невозможно. Пока очаг боли не пройдёт, забыться не получится и не будет сил ни для сна, ни для апельсинов по утрам.

Либо эти типы рассказывают тебе удивительные истории, либо ты сама начинаешь их создавать. Одно из двух. При условии, если ты не сошла с ума, а если первые симптомы появляются, пора становиться тем, кем ты являешься, а не Алисой в Стране чудес.

Быть тем, кому этот тип людей купит упаковку презервативов, и уходить тут же.

И сохранить свою жизнь.