Текст книги "Маг без диплома"

– Всем бы таких заказчиков!

Глава 3. Жертва

Это был один из немногих дней, когда Эллина хотела быть привлекательной. Не то чтобы обычно она выглядела ужасно, просто полчаса не отмокала в ванне, так тщательно не расчесывала волосы, красилась, душилась, выбирала наряды.

Глядя на нее, можно было подумать, что гоэта собиралась на свидание, но нет, речь шла всего лишь о дне рождения подруги, который та праздновала в одном из лучших ресторанов Сатии.

Безусловно, Анабель преуспела в жизни намного больше, чем Эллина, даром что учились вместе. Но в отличие от Гланера Бель не жаждала продолжать образование, хотя возможность была. Ей хватало и полученных знаний, тем более она давно совершенствовала свои навыки на одном-единственном человеке.

С первым префектом Сатии, графом Алешанским, Анабель случайно познакомилась вскоре после окончания училища, когда во второй раз продлевала лицензию. Префект, только вступивший в должность, пожелал лично ознакомиться с теми, к кому местные жители обращались за мелкой магической и лечебной помощью, – проще говоря, заглянул на часок во время объезда в Лицензионную контору. И там, уже уходя, наткнулся взглядом на Анабель. Девушка ему понравилась, оказалась приветливой и разговорчивой, за что в награду получила продление лицензии без экзамена и бюрократических проволочек. Взамен она оставила графскому слуге свой адрес.

Алешанский пригласил Анабель на обед, затем – на ужин, плавно перетекший в завтрак в графском особняке. С тех пор, если гоэта и сдавала какие-то экзамены, то исключительно в спальне префекта. Экзаменатор, судя по всему, был доволен, Анабель – тоже.

В роли графской любовницы ее практически все устраивало, кроме, пожалуй, двух абортов, которые пришлось сделать за прошедшие десять лет. «Что поделаешь, – пожимала плечами гоэта, – мы были в такой глуши, что я ничего не могла приготовить или купить, а отказать ему и мысли не возникло. Да и не все так страшно: сходила к врачу, выпила бутылочку, денек полежала, и снова здорова. Но Теймас обещал, что если я вновь забеременею, то рожу. Сейчас он на ребенка согласен, только я пока не хочу. Годика через два. Папочка нам капиталец в банк положит, особнячок на меня перепишет. А пока я еще погуляю».

Граф был женат, но Анабель это не волновало. Его жену она даже знала, собственно, помолвка и бракосочетание состоялись уже при ней, через год после знакомства. Графиню Бель ни в дырявый медяк не ставила – «бледная немощь, крольчиха с титулом», а детям любовника иногда передавала леденцы. Их у него было четверо: три девочки и мальчик, и, судя по всему, прибавления в семействе Алешанских больше не предвиделось: спальня супруги графа давно не прельщала. Да и зачем – наследник рожден, а как женщину он жену никогда не воспринимал. То ли дело любовница.

Исходя из всего вышеперечисленного, становилось понятно, почему Анабель не стремилась совершенствоваться в профессии и могла себе позволить сорить деньгами в лучших заведениях города. И почему Эллина так прихорашивалась: в ресторане мог оказаться кто-то из дворян, даже сам Алешанский. Разумеется, у гоэты и в мыслях не было отбить любовника у подруги (да и нечем, Бель же – потрясающая красавица и умница), а вот полезные знакомства завязать можно.

Влиятельный покровитель – это очень хорошо. Но, увы, все ее пересечения с представителями знати были мимолетны и максимум ограничивались однократным интересом к цвету ее нижнего белья. И то среди дворян, с которыми пару раз сводила ее судьба, не было никого родовитого.

Анабель заказала отдельный кабинет, задрапированный по ее желанию переливчатым шелком.

В дальний угол была небрежно отставлена огромная корзина роз.

Новорожденная сидела во главе стола и с улыбкой принимала поздравления и подарки. Одна, без любовника. Видимо, решил не портить девичник. Оказалось – просто опаздывал.

Мужчины были. Двоих Эллина знала – тоже гоэты, еще одного – нет. Сразу видно, что не из их круга. Чуть позже обещал подойти Гланер, то ли в шутку, то ли всерьез попросивший оставить за ним первый танец. Они с Анабель тоже были дружны, хотя опосредованно – через Эллину. Не могли же ее друзья не общаться.

Вручив свой подарок, гоэта заняла место за столом, бросая заинтересованные взгляды на незнакомого кавалера. Подруга тут же представила их друг другу. Чутье не подвело Эллину – барон.

– У него есть всего один недостаток, дорогая моя, – шутя, добавила Бель. – Думаю, ты уже догадалась, какой.

Догадалась. Он занят. Что ж, она и не планировала личных отношений, сугубо деловые. А этому ни наличие жены, ни любовницы не помешает.

– Боюсь, недостатки барона Барра меня совершенно не интересуют, не в обиду ему будет сказано, – улыбнулась Эллина. – Мне гораздо интереснее услышать историю вашего знакомства.

– Это скучно и банально, дорогая, он сам тебе расскажет.

Наклонившись, Анабель, на миг став серьезной, пользуясь одним из «мертвых» языков, тихо спросила:

– А у тебя все так же? Никого?

– Никого, – равнодушно подтвердила гоэта. – Как-то времени нет, в основном одна работа. Ты же знаешь, я серая суетливая мышка, – она рассмеялась. – Да и как-то никто не прельщает.

– Потому что ты не с теми общаешься. Уж прости, но гоэты, аптекари, лавочники – это не то.

– Анабель, не в деньгах дело, а в человеке, – резко ответила Эллина. – И позволь мне самой решать, что мое, а что нет.

– Разумеется, дорогая. Прости, что задела за больное. Не бойся, знакомить ни с кем не стану – ты взрослая девочка.

А ведь Анабель права – последние серьезные отношения у нее были три с половиной года назад. С заказчиком. Симпатичным, состоятельным, между прочим, хоть и не дворянином, но служившим в префектуре. Увы, не сложилось! С тех пор – никого. Да и Эллина не стремилась кого-нибудь найти: с любовью теряешь деньги. Гоэтов много, нужно постоянно о себе напоминать.

Последними явились опаздывающие мужчины.

Гланер почтительно пропустил вперед графа Алешанского, хотя и позволил себе переброситься с ним парой слов. Впрочем, он не из такой семьи, как Эллина, аристократы не смотрят на него сверху вниз, хотя и ровней себе не считают. Такие как Гланер, служат у них помощниками и секретарями, а то и вовсе становятся сослуживцами.

Он ведь не простолюдин, а выходец из той части второго сословия, что сообщается с первым. Гланер рассказывал, что некогда его предки были дворянами, но потом, волею судьбы, титулов лишились. Так ли это, Эллина не знала – не проверяла, но допускала подобное развитие событий. В былые времена обнищавшие дворяне часто обменивали титул на деньги. Наверное, прадеды Гланера так и поступили. Зато теперь у его отца личное дворянство и под ногой весь их городок – он Председатель суда.

За столом неспешно текли разговоры, сводившиеся к обмену последними новостями и сплетнями и прославлению виновницы торжества. Потом, как и обещала Анабель, были танцы: гостей развлекали специально приглашенные музыканты.

Компания угомонилась к полуночи, когда граф Алешанский увез подвыпившую любовницу домой. К ней домой, разумеется.

Кое-кто остался в ресторане (он, как и все подобные заведения, закрывался поздно), кто-то решил продолжить веселье в заведениях иного порядка, кто-то засобирался домой.

Гланер порывался проводить Эллину, но та отказалась, напомнить, что ему предстоит сегодня дежурить у одного подозрительного торговца, решившего, что в лавке завелось какое-то существо.

Гоэт за выпивкой и в дружеской компании успел позабыть о работе, за которую уже взял задаток. И, похоже, слова подруги его не обрадовали. Оно и понятно: кому захочется тащиться через весь город, прятаться за прилавком, прислушиваться к звукам и присматриваться к теням вместо того, чтобы приятно закончить день в мягкой постели? Но договор есть договор, его нужно выполнять.

– Дай, хоть до Яшмовой провожу, – подавая Эллине пальто, настаивал гоэт. – Там до нашего квартала рукой подать, быстрым шагом минут за двадцать до дома дойдешь. А еще лучше я экипаж тебе найму.

Услышав цену, которую извозчик заломил за свои услуги, гоэта наотрез отказалась, чтобы Гланер поощрял «этих кровопийц».

– Да я прекрасно сама дойду, у нас ведь тихая округа. В крайнем случае наемный экипаж найду: в другом месте они дешевле, а тут ведь все цены на аристократов рассчитаны.

– Пес с ней, с работой, Лин, я тебя до дома провожу. Не станет же этот торговец меня с фонарем у дверей караулить! Если какая-то дрянь у него обретается, я и так почувствую, убить ведь все равно не смогу, только отпугну. Ума ни приложу, почему он мага не нанял?

– Видимо, сомневается, что не собственные работники шалят, – улыбнулась гоэта.

Гланер пожал плечами и галантно взял ее под руку, делясь впечатлениями о знакомых Анабель, как гоэтах, так и бароне. Последний ему не понравился, а вот Эллина проявила к нему интерес, чем заработала саркастический вопрос:

– Что, обработаешь Барра и станешь уменьшенной копией Бель? Что ж, деньжата у него есть, а вот насчет супруги не знаю. Кажется, нет. Смотри, Лина, хватай удачу за хвост, а то Мейли уже ее за кое-что другое сегодня ухватит.

– Пошляк! – гоэта, шутя, пнула его локтем в бок. – Хватит меня в постель мужикам подкладывать!

– Лин, и в мыслях не было! Просто ты с ним так мило болтала, а Мейли глазки строила. И ее глазки оказались весомее твоих слов. Ладно, не переживай! Аристократ из него завалящий и с гонором. Мейли с ним не выгорит. А утро ты всегда можешь встретить в теплой дружеской компании.

Воспользовавшись ситуацией, Гланер хлопнул подругу по мягкому месту. От неожиданности Эллина взвизгнула и лишь потом разразилась чередой ругательств в адрес друга, советуя искать развлечений в очень дальних краях.

За шутливой перебранкой и ехидными подколками гоэта они дошли до Яшмовой улицы, где Гланер вынужден был покинуть свою спутницу, на прощание незаметно засунув ей в карман чекушку на извозчика.

Стоянка наемных экипажей располагалась чуть дальше, гоэта уже заприметила свободного возницу и собиралась махнуть ему рукой (Гланер прав, нечего дразнить ночную братию), когда почувствовала нечто. Что-то тревожное, заставившее инстинктивно нащупать кинжал. Будто все окружающее пространство давило на нее, заставляя сердце испуганно замирать.

Тихо, поразительно тихо, словно улицу непроницаемой сферой накрыли. Но Эллина не чувствовала магии, здесь было что-то другое. Вязкое, тягучее, непонятное, но явно ненормальное. Какие-то резкие всплески, какие-то волны то ли эмоций, то ли энергии. Больше всего похоже на колдовство, но ведь у него иная структура. У того колдовства, о котором рассказывали в училище. Но, возможно, есть и другое, с иной структурой, плетением. Темное, например.

Эта мысль обожгла, заставила невольно отшатнуться к стене.

Знакомые ощущения… Как там, в Рамите!

Сотворив храмовый жест (ладонь поднести к груди и резко чиркнуть по ней пальцами другой руки, будто что-то отбрасывая), гоэта попыталась вычленить из воздуха частички странной субстанции. Они оказались настолько мелкими и хрупкими, что никак не давались в руки. Но излучали свечение, приглушенное оранжевое свечение, доступное глазу только при внимательном рассматривании тепловой карты нематериального мира.

На ауру не похоже, не бывает аур такого цвета. И никак не определить, живое оно или нет.

Эллина пребывала в замешательстве и решила не искушать судьбу, сейчас же наняв экипаж, когда почувствовала, как частички в воздухе сгущаются, а свечение – накаляется. Будто пламя перед взрывом.

– Дура, идиотка, нужно было брать накопитель!

Гоэта стремительно отпрянула в сторону, пытаясь покинуть границы, подвластные огненному недвижному мареву. Открыла глаза, лихорадочно огляделась, кожей ощущая опасность. Вроде Яшмовая улица все та же. Вон припозднившаяся парочка целуется на крыльце, вон возница недоверчиво рассматривает совершающую странные телодвижения гоэту. Наверное, принял ее за припадочную. Только что-то не так. Совсем не так.

Частички! Они оседают на кожу, оставляя мимолетные искринки, будто снежинки, очень нежные, мягкие, приглушенные, и вызывают… От них клонит в сон! Это что-то усыпляет, вызывает оцепенение, даря такое сладостное ощущение внутри.

Бежать, бежать без оглядки!

Эллина решительно двинулась в сторону экипажа, отчаянно борясь с желанием остановиться, замереть, поддаться.

Внезапно все кончилось.

Концентрация частичек стремительно уменьшалась, структура их разрушалась.

Оранжевое марево потухло, не оставив и следа. С такой скоростью не испаряется даже аура покойника. Была – и тут же исчезла.

Где-то рядом протяжно завыла собака. Совсем как в том лесу, в Рамите, в котором она обнаружила Ханну.

Пока гоэта разбиралась со своими ощущениями, экипаж успели перехватить: на нем уехал молодой человек, тот самый, который целовал девушку. Другой повозки не было видно, и Эллина пожалела, что отговорила Гланера проводить ее до дома.

Впрочем, места знакомые, кинжал под рукой. Если держаться освещенных улиц, присматриваться к сгущающимся теням, ничего не случится.

Двадцать минут… Если поторопиться, она и в четверть часа уложится.

Заверив себя, что ей все привиделось и ничего дурного не произойдет, Эллина смело свернула на перпендикулярную улицу, которая должна была вывести к Тополиному проезду, а от него до родной Тенистой улицы рукой подать. И обо что-то споткнулась.

Затеплив магический светляк, гоэта наклонилась, чтобы рассмотреть препятствие, и тут же в волнении погасила лишний источник света. Хорошо, что успела закрыть рот рукой, а то бы вскрикнула от неожиданности и испуга.

Она была еще теплой. Но уже мертвой. И лишенной ауры. Начисто. Девушка примерно лет двадцати, может, немного старше. Рот приоткрыт, глаза – стеклянные, взгляд – бессмысленный. Он абсолютно ничего не выражал, вступая в противоречия с законами насильственной смерти.

Снова осторожно сотворив светляк, предварительно убедившись, что улица пуста, гоэта бегло осмотрела покойную.

Как ее убили – загадка. На теле не было ранений, на шее – следов удушения, на коже – кровоподтеков и синяков. Магией? Но это нелепо, все равно что-то останется, да и зачем тратить силы на какую-то простолюдинку?

Какой, вообще, смысл ее убивать? Это не ограбление – кошелек и сережки не тронуты.

Изнасилование?

Поморщившись, Эллина задрала погибшей подол. Белье старое, но целое. И на месте.

Ханна! Ханна умерла абсолютно так же.

И со смертью обеих девушек как-то связано нечто с оранжевым свечением.

Эллина опрометью бросилась прочь. На перекрестке ей посчастливилось встретить извозчика, трусившего домой после долгого трудового дня. Гоэта остановила его и, не став торговаться, назвала свой адрес. Хватит с нее на сегодня ночных прогулок!

Проснувшись, Эллина поняла, что поступила не слишком мудро. Не стоило прикасаться к трупу. Ушла, наследила, не заявила о своей страшной находке. Положим, последнее можно еще исправить, но жутко не хотелось идти на ближайший гарнизонный пост: гоэта не сомневалась, что честь «первооткрывателя» убитой девушки уже кто-то присвоил. А это означало, что к Эллине возникнет куча вопросов. Так что можно сразу отправляться в Следственное управление. Только к кому там она пойдет, откуда ей знать, кто ведет дело?

И на допрос снова не хотелось – памятен был тот, ночной. В том, что его проводил настоящий следователь, гоэта не сомневалась: у них специфическая манера ведения разговора и особое умение не проявлять эмоций. И маски. Гоэта раньше думала, что это выдумки, но недавно сама убедилась, что они их надевают – дополнительная мера воздействия.

Но вроде бы свидетелей допрашивают открыто…

Значит, она для них не свидетель. Значит, они сомневаются. Поэтому и речи быть не может, чтобы признаться, что гоэта была на месте преступления в минувшую злополучную ночь.

А, может, та девушка сама умерла? От испуга, например.

Свечение же могло Эллине привидеться. Нервное перенапряжение, обилие сложной работы, переезды, постоянное использование накопителей, выпивка – все это не лучшим образом сказывается на состоянии разума. Возможно, ничего и не было, просто труп. Никакого нечто в воздухе.

Убаюкивая себя подобными мыслями, гоэта спокойно позавтракала и позволила себе поваляться на диванчике в гостиной.

Идти в «Белую мышку» не было никакого желания, да и поздно уже, если и приходили потенциальные заказчики, то всех хороших разобрали. А она не в форме: ленится, зевает, совершенно не настроена драться за лишнюю монету. Ничего, полежит немного и примется за перевод: там всего три странички осталось. Вечером можно будет занести заказчику и получить свое вознаграждение.

Но воспоминание об оранжевом мареве и размышления о его природе не давали покоя. В конце концов, гоэта решила быстро закончить с переводом и заглянуть в библиотеку. Надежды, что там отыщется что-то магическое, разумеется, не было: подобные вещи в открытом доступе даже в училище не хранились, исключительно под замком, в укромном месте, и выдавались под расписку. За подписью преподавателя, что разрешает взять для таких-то целей. А вот подобные случаи в Тордехеше могли происходить и раньше. И их могли расследовать, и, более того, определить виновника.

Как низшего мага ее должны были беспрепятственно допустить в Летописный зал, где хранились разбитые по годам подборки по разным вопросам. Только вот не хотелось тратить два медяка за вход в библиотеку – знания, увы, не бесплатны. Но хотя бы более-менее доступны, раз не серебряную монету берут.

Поборов лень, Эллина поднялась наверх, в кабинет – комнату, заваленную всяким хламом, пригодным для работы, и водрузилась за стол, на котором, диссонируя с окружающей обстановкой, были аккуратно разложены листы переводимого документа и собственно сам перевод.

К обеденному времени закончила: пришлось повозиться с последней страницей, полазать по словарям – увы, собственных знаний не хватало.

Оценив свое детище, выведенное ровным убористым почерком, без единой помарки, Эллина промокнула листы и осторожно перевязала ленточкой результаты работы.

Оригинал заказчика был с теми же мерами предосторожности приведен в первоначальный вид, то есть заново переплетен.

Гоэта давно научилась ради удобства расшивать документы, не нарушая целостность печати. Небольшая ловкость рук – и никто не догадается, что нить не из конторы нотариуса.

Положив в сумку оба свитка, прихватив несколько листов чистой бумаги и яблоко с кухни (после пира Анабель и позднего завтрака есть еще не хотелось, а перекусить – возможно), Эллина вышла на улицу.

День был погожий, даром что осенний, безветренный, так что она решила прогуляться до библиотеки пешком. На обратном пути наймет извозчика.

– Эй, Лина, – окликнул ее знакомый гоэт, живший в одном с ней квартале: тоже сумел хотя бы временно устроиться в жизни, не всем так везло, – ты уже слышала?

– О чем? – Эллина непроизвольно насторожилась.

– Да все наши шепчутся, утверждают, главная тема для разговоров среди магов. Парочка даже к нам нос сунула, посмотреть, принюхаться – это ведь неподалеку от нас произошло. Девчонку высосали.

Гоэта побледнела и прислонилась спиной к забору.

– То есть как высосали?

– Просто. Всю жизненную силу выпили. Ювелирно сработали, без малейших повреждений. Плещется сейчас, наверное, в каком-то накопителе.

– Норт, ты что-то путаешь. Жизненная энергия разрушится, это невозможно…

– Прогульщица, второй год обучения вспомни. Несильна, несильна ты в теории, простейших вещей не знаешь, как только экзамены сдавала?

И то верно. Хранить можно и в натуральном, не искусственном виде. Темные хранят, а потом силы подпитывают. И не только темные, есть существа, у которых собственной энергии нет, и они вынуждены заимствовать чужую. Но чтобы вот так, до конца, филигранно, оставив после себя нетронутыми внутренние органы… А ведь, по словам Норта, выходило, что именно так. И сама она тело видела.

Переварив полученные сведения, Эллина решила, что медяков на библиотеку ей не жалко. Она не успокоится, пока не уверится, что такое уже бывало, и виновник не остался ненаказанным.

Что бы это ни было, оно было так близко от нее, оно могло вот так же убить и ее…

И в Следственное управление нужно зайти и дать показания. Это серьезно, тут уж не до личных неудобств. Отдаст перевод и сразу направится туда.

– Гоэта Эллина Тэр?

Она обернулась и в недоумении уставилась на двух солдат.

– Да, это я. Извините, я сейчас занята, уверена, что в «Белой мышке» вы найдете…

Эллина осеклась. До разума увлеченного мыслями об опасном ночном происшествии, наконец дошел смысл происходящего. Это не заказчики, они не работу предлагают, не гоэта для мелкой помощи ищут, а именно ее разыскивают.

– Прошу следовать за нами. Отдайте нам сумку, оружие и все магические побрякушки, если таковые имеются, – равнодушно, видимо, выучивший реплику наизусть, добавил солдат.

Его напарник тут же протянул руку и, видя, что гоэта медлит, вырвал у нее сумку.

– Ну, магические побрякушки, оружие, живо! И без фокусов.

Эллина глотнула, почувствовав приставленный к животу кончик солдатского палаша. Желания спорить со служителями правопорядка не возникло, она отдала им все.

Попробовала поинтересоваться, по какому праву ее задержали, но получила грубый ответ:

– Не твоего ума дело! Следователь объяснит.

На глазах у знакомых и соседей гоэте связали руки и затолкали в закрытый экипаж.

Один солдат сел с ней, другой устроился на козлах рядом с кучером.

Повозка дернулась и под шепот обитателей Тенистой улицы стремительно скрылась из вида.

Солдат не обращал на арестованную ни малейшего внимания, а сама гоэта, мучимая противоречивыми чувствами, главенствующим среди которых постепенно становился страх, прильнула к небольшому окошку, с грустью следя за привычными, любимыми улочками. Быть может, она видит их в последний раз.

Стоит ли говорить, что Эллина тысячу раз прокляла свою скупость и нерешительность. Позови она стражу, сядь она в экипаж – все сложилось бы иначе. А так…

Повозка въехала на территорию замка и остановилась у мрачного здания, напоминавшего крепость в крепости. Даже его архитектура решительно отличалась от привычных городских построек – мощные стены, башни по углам. И печать магической защиты на каждом камне. Мощнейшей защиты, которую, наверное, мог бы поставить или снять только ректор Университета – по мнению Эллины, самый сильный маг королевства.

Парадный вход этого замка в четыре этажа украшала табличка: «Следственное управление города Сатия, королевство Тордехеш». Но гоэту вывели под руки из экипажа не у лестницы с фигурами львов, а у черного хода, во внутреннем периметре постройки. Во дворе.

Эллина снова попыталась что-то выяснить, но с тем же результатом. На нее не обратили внимания, подтолкнув к массивной двери, которую, казалось, и направленным взрывом не выбьешь.

Оставив испуганную гоэту в небольшой комнатке без окон, солдаты удалились, лениво бросив ее вещи подоспевшей женщине в форменном платье. Та быстро прикрепила к ним ярлыки, сделала какие-то отметки в толстой амбарной книге и передала другим служащим на осмотр, сама же вошла в комнату к Эллине.

– Предупреждаю сразу: любое применение магии в этих стенах чревато. Так что, ведем себя спокойно, не царапаемся, не кусаемся, а то солдат позовут, успокоят.

Гоэта кивнула, живо представив, как ее будут успокаивать солдаты. Ударами в живот и по лицу.

Служащая развязала веревки и приказала:

– До нижнего белья раздеваемся. Все опасные предметы заранее отдаем мне.

Что поделаешь, таковы местные порядки. Перед тем как допустить к следователю, обыщут.

Стоять на каменном полу полуголой было холодно и неприятно. И стыдно, особенно когда твое тело дюйм за дюймом внимательно ощупывают, даже белье приспускают на тот случай, если бы гоэта пожелала под ним что-то спрятать. На мгновение Эллине даже показалось, что служащая ее совсем разденет: судя по сомнениям во взгляде, такая мысль у нее была. Но служащая не стала, ограничившись ощупыванием, вызывавшим мерзкие ощущения, – с такой настойчивостью она это делала, будто любовница. Ее пальцы побывали практически везде.

Не обращая внимания на униженную гоэту, торопливо поправляющую белье и пытающуюся согреться, переминаясь с ноги на ногу, женщина детально осмотрела одежду, даже в паре мест вспорола подкладку, а потом отдала Эллине. Все, кроме пальто.

– Одевайся. Через пару минут за тобой придут.

На этот раз гоэту конвоировали другие солдаты, более вежливые и более молчаливые.

Они поднялись на второй этаж, миновали длинный коридор, запруженный народом. Как подозревала Эллина, это были те, кого вызвали в управление для дачи показаний, – обвиняемые бы в очереди не сидели. Затем вышли через массивные двери (тут все такие) на лестничную площадку, за которой тоже оказался коридор, только в отличие от первого посетителей здесь было немного. И не только обыкновенные подданные короны, но и служащие, меряющие шагами пространство перед дверью того или иного кабинета.

Их кабинет оказался пятым по счету и не снабжен табличкой.

Усадив Эллину на стул, один из солдат постучал и, приоткрыв дверь, доложил:

– Подозреваемая доставлена.

– Да, да, соэр ее ждет, – ответил звонкий голос, и из кабинета вышла ухоженная блондинка с кипой бумаг. – Если что, я в приемной.

Значит, секретарь.

За первой дверью оказалось небольшое помещение с двумя стульями – больше бы туда ничего не поместилось – и вторая дверь. На ней красовалась табличка: «Главный следователь Следственного управления г. Сатия». Она нагнала на Эллину еще больший страх – ее дело даже простому следователю не поручили.

Втолкнув ее в кабинет, солдаты остались дожидаться в смежном крохотном помещении.

Гоэта несмело шагнула внутрь, боясь поднять голову, нащупала пальцами стул и села – ноги ее не держали.

Запястья болели, и она несколько раз помассировала их.

– Ну, так как, госпожа Тэр, обойдемся без заклинания оцепенения или поступим стандартно?

Тот же голос. Этот человек допрашивал ее в ту ночь.

Вздрогнув и пробормотав, что она и не думает бежать или совершать что-либо противоправное, Эллина взглянула на следователя. И поняла, почему еще тогда уловила в нем что-то знакомое. Нет, маска и бесформенная одежда были на месте, но кольцо она узнала. И оно действительно с печаткой. Значит, дворянин.

– Господин Нардег? – удивленно пробормотала она, пытаясь понять, был ли совпадением его странный заказ. Или это просто спектакль, чтобы взглянуть на нее, что-то узнать, проверить?

– Что ж, раз вы так догадливы, госпожа Тэр, обойдемся без маскарада.

Следователь неспешно избавился от мешковатой накидки и маски, убрав их в стол.

Бледно-зеленые глаза оценивающе впились в ее лицо, вызывая дискомфорт. Эллина не продержалась и минуты, отвела взгляд.

– Соэр Ольер ли Брагоньер, – сухо представился следователь, открывая материалы дела. – Обращаться ко мне можно либо как к обыкновенному подданному, либо как к служащему короны, на ваш выбор.

– То есть? – не поняла гоэта.

– То есть меня в равной степени устроит как «господин Брагоньер», так и «господин соэр», главное, чтобы ваши ответы были правдивы. Первые я проверил: нестыковок нет, но многое непонятно.

– Дозволено ли мне, господин соэр, узнать, в чем меня обвиняют?

– Разумеется. В двойном убийстве. Вернее, в одном обвиняют, в другом подозревают. Один из верноподданных Тордехеша показал, что вы совершали подозрительные действия возле того места, где была убита девушка. Действия магического характера, которые, как установили эксперты, и повлекли смерть вышеозначенной особы.

– Но я не умею пить жизненную силу! – непроизвольно вырвалось у гоэты.

– Да? – саркастически протянул господин Брагоньер, подавшись вперед, с довольной улыбкой глядя на смутившуюся подозреваемую. – И откуда же вам известно, как именно была убита девушка? А была она убита именно тогда, когда вы находились рядом. Вы хорошо наследили, госпожа Тэр: попались на глаза извозчику, еще двум свидетелям, топтались возле трупа, касались его… Да, госпожа Тэр, это тоже можно определить, хотя вы и попытались замести следы, наняв экипаж. Извозчика мы уже нашли и допросили. Он показал, что вы были взволнованы и торопились. С моей стороны все, теперь я выслушаю вас.

Эллина некоторое время молчала. Слова следователя никак не укладывались в голове. «Главного следователя», – услужливо напомнил внутренний голос. Этот человек еще тогда, в «Белой мышке», подозревал ее? И решил проверить потенциал, понаблюдать? Или велел обыскать дом. Тогда понятно, почему он так щедро с ней расплатился, к чему были все эти меры предосторожности.

И ему что-то не понравилось, раз ее тем же вечером привезли на допрос.

– Госпожа Тэр, – вывел ее из состояния задумчивости голос Брагоньера, – мне дорого мое время, вам, надеюсь, ваша свобода. Отказ от дачи показаний будет рассматриваться как отягчающее обстоятельство. Вы все равно все расскажете, только мне бы не хотелось подписать разрешение на пытки молодой привлекательной женщины. Но будете молчать, подпишу. Итак, госпожа Эллина, правду и ничего, кроме правды.

– Я не умею, я не смогла бы… – слезы сами собой выступили на глазах. – Я возвращалась домой после дня рождения подруги, хотела взять экипаж, когда почувствовала… Оно убаюкивало и излучало оранжевое свечение. А потом повозку забрал молодой человек, я вынуждена была идти пешком и наткнулась на нее. Да, я к ней прикасалась, но только потому, что пыталась понять, как… Ее убили, как Ханну!

Следователь налил из графина стакан воды, встал и протянул гоэте:

– Выпейте. И повремените с рыданиями, вы пока только обвиняемая, а не виновная. Держите носовой платок. Госпожа Тэр, возьмите, наконец, себя в руки!

Она вздрогнула от его окрика, такого неожиданного на фоне общей бесстрастной речи, и чуть не разбила стакан. Осушила его мелкими глотками, промокнула глаза платком и вернула оба предмета Брагоньеру. Сделала несколько глубоких вздохов и постаралась подробно воспроизвести события прошлой ночи.

Следователь внимательно слушал ее, фиксируя показания на пронумерованных листах с печатью Следственного управления. По выражению лица сложно было понять, что он думает, как относится к обвиняемой.

Когда Эллина замолчала, ей пришлось выдержать еще одну пытку пристальным взглядом, будто проверяющим, солгала ли она.

На несколько минут в кабинете воцарилось молчание, гоэта то сжимала, то разжимала пальцы, а Брагоньер что-то писал, делая пометки красным карандашом поверх написанного, подчеркивая и выделяя отдельные слова. Потом он выпрямился, откинулся на спинку стула и продолжил допрос.

Следователь был уверен, что Эллина рассказала не все, что знала, и пытался выяснить то, что она утаила. Многие его вопросы ставили гоэту в тупик.