Текст книги "Иеросхимонах Михаил (Питкевич)"

Ольга Рожнева
Иеросхимонах Михаил (Питкевич)

© Сретенский монастырь, 2015

• Иеросхимонах Михаил (Питкевич) молитвенно восклицал: «Господи, оставь меня как есть, не надо больше мне никаких дарований, но дай любви».

• Говорил: «Проявление любви к ближнему может спасти и большого грешника. Любовь покрывает все!»

• Советовал духовным чадам: «Смиряться надо и за все благодарить».

• У старца спросили: «Что помогает, отче, обрести внутренний мир?» Он ответил: «Терпеливое несение скорбей, чистая молитва и частое причащение».

• Отец Михаил говорил также: «Когда придет конец последнему монастырю, прекратится литургия – тогда будет всему конец».

Иеросхимонах Михаил (Питкевич)

• Отец Михаил родился 24 июля 1877 года в городе Двинске, в юго-западной части Латвии. Ему едва исполнилось полтора года, когда умерла его мать, а в шесть лет ребенок лишился и отца.

• В автобиографии писал о себе: «Оставшись круглым сиротой, я не получил образования. В детские годы я занимался рыбной ловлей».

• У Михаила было три сестры и старший брат. Старший брат женился, и новая хозяйка дома сначала хорошо относилась к малышам. Но когда у нее появились свои дети, жизнь сирот резко переменилась: они ей мешали, и детям пришлось терпеть многочисленные скорби. Не раз она в гневной ярости даже хотела убить младшего, Михаила.

• Отец Михаил вспоминал: «Вся-то моя жизнь, с малых лет, – одно чудо: сколько раз я умирал, но Господь сохранил».

• Тяжелая сиротская доля научила отрока уповать на Бога и искать единого на потребу. Он любил посещать храмы, молиться и мечтал о монастыре. Родные не понимали духовных устремлений юноши, уговаривали его строить каменный дом, заботиться о материальном благополучии. Когда он жил в Петербурге у сестры, муж ее, работавший на сталелитейном заводе, собирался устроить туда же восемнадцатилетнего Михаила.

• Приближалась Пасха, а после праздника Михаил должен был приступить к работе. Внезапно на заводе случилась страшная авария: механик подошел слишком близко к машине и за край куртки его затянуло внутрь, от человека ничего не осталось. Этот случай так ярко напомнил юноше о близости смерти, о непрочности земного благополучия, что на третий день пасхальной недели он ушел из дома странником по святым местам. В его узелке лежали лишь Святое Евангелие и две смены белья – все имущество юноши.

• Родные стали искать Михаила. Сначала хотели идти в полицию, но затем надумали обратиться к блаженной Матреше-босоножке, известной в Петербурге своей прозорливостью. Сейчас могилка блаженной Матреши находится рядом с могилой святой блаженной Ксении Петербургской на Смоленском кладбище. Блаженная выслушала родных юноши, помолилась и ответила строго: «Оставьте его идти своим путем, не мешайте ему». С этого времени уже никто из родных не препятствовал Михаилу в его намерениях.

Почаевская лавра

• Михаил побывал в разных святых обителях от Петербурга до Почаева и вспоминал позднее: «Искал я все воли Божией о себе». В пути он встречался со смертельными опасностями, но Господь хранил Своего избранника.

• Юноша уже наметил себе для постоянного жительства три монастыря, но с ним случилась одна промыслительная встреча. Отец Михаил вспоминал о ней так: «Однажды, идя по пути в Почаев (а между Киевом и Почаевом пятьсот верст) по степному простору, где на версты четко видна вся даль, – глянул и вижу: предо мной появился старец. Не заметил я, откуда он пришел. Поклонился я ему и говорю: ищу воли Божией о себе, хочу идти в монастырь, да не знаю, в какой из трех. Сказал ему и про Глинскую, и Рязанскую пустыни, и про Святые Горы. Выслушал старец, подумал… “Нет, – говорит, – иди на север, там Валаамская обитель, туда и иди”. Я возразил: “Как я туда пойду, я никого там не знаю, это уже за пределами России, а мне желательно бы на своей православной родине быть”. – “Не бойся, иди, – говорит, – там игумен хороший, все будет хорошо”»…

• К сроку отбывания воинской повинности Михаилу пришлось вернуться в Петербург. На воинской службе умный, понятливый юноша быстро продвинулся вперед: его произвели в унтеры, затем он стал взводным. Все свободное время он посвящал молитве. Чтобы отвлечь свой взвод от дурного, читал им хорошие книги. Отслужив три года и восемь месяцев, обычный срок воинской службы в то время, Михаил получил деньги на дорогу домой и купил билет на Валаам.

• В 1902 году, двадцати пяти лет от роду, он приехал в обитель преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Безропотно выполнял самые разные послушания: был келейником, свечником, певчим, работал в хлебной. Через тринадцать лет послушничества Михаил был пострижен с именем Тимон, в честь одного от семидесяти апостолов. В 1917-м он был рукоположен в диакона, а в 1921 году, после почти двадцати лет возрастания в духовной жизни в монастыре, в возрасте сорока четырех лет – в иеромонаха.

Преподобные Сергий и Герман Валаамские

• После рукоположения самым любимым местом будущего старца был Гефсиманский скит, где он подвизался несколько лет в уединении. Здесь подвижник каждый день совершал Божест венную литургию. Здесь он по Промыслу Божию заготовил десять тысяч частиц запасных Даров для причастия, которыми и причащал верных иноков во времена «валаамского кризиса» – конфликта между старостильниками и новостильниками.

• Духовная дочь старца монахиня Мария (Стахович; †1983) вспоминала: «…Тяжелые дни наступили для оставшихся верными чистоте Православия. За ними следили, придирались, обвиняли в том, чего они не делали, издевались. Посылали на всякие неподходящие послушания. Отцу Тимону приказали оставить Гефсиманский скит и перевели его в монастырский корпус, где он постоянно был окружен слежкой, дали келью среди других, что ему было очень тяжело после скитской тишины и уединения. Но самое тяжелое было то, что они были лишены храма и богослужения… Тут-то и оказалось необходимым то, что отец Тимон провидел задолго до раскола на Валааме. Пришел к нему иеромонах Исавр, принявший после возвращения в Россию схиму в Псково-Печерском монастыре с именем Иоанн. “Как быть, – говорит, – что делать? Не можем же мы быть без приобщения Святых Таин… Хоть бы запасные Дары были – чтобы хоть изредка причаститься”. – “Приходите хоть все, весь монастырь, всем хватит!” – ответил отец Тимон».

• Отцу Тимону дали послушание стеречь по ночам фруктовый сад. Так он снова обрел уединение и часто по ночам служил литургию в отдаленных часовнях. Но за ним следили и запретили служить, грозя всевозможными карами и наказаниями.

• Старец вспоминал позднее: «Скорбь моя была так велика, что думал – я не снесу этого испытания, умру. Помню, вышел раз зимой из монастыря, поднялся на кладбище от него, на Серафимову гору… исходил ее вдоль и поперек, всю слезами полил, в голос плакал, молился, стонал, взывая ко Господу: “Что же, Господи, если свои, даже свои, которые должны бы понимать, – и те так поступают… и это – за литургию?! что же тогда делать?” Долго так молился и плакал; легче стало, отлегло от сердца…»

• Претерпев в свой жизни множество скорбей, старец хорошо понимал их духовный смысл. Он говорил: «Господь испытывает верность скорбями. Всегда вступивших на иноческий путь ждут скорби. Сразу – это для сильных. На середине ли пути… Или для совсем слабых – при конце жизни, чтобы не обратились в бегство. На пути же выпадающие скорби – это для борьбы, для венцов».

• Еще говорил: «Многие люди, сраженные несчастьем, или впадают в уныние, считая, что все погибло, или же становятся бунтарями, полагая, что они страдают несправедливо. Истина, конечно же, в том, что Бог ведет нас всех своим собственным путем, который всегда является наилучшим для каждого».

• Верные старому стилю иноки испросили себе пустое помещение, оставшееся после прекращения производства изделий из глины, устроили в ней себе церковь. Отец Тимон непрерывно продолжал свой молитвенный подвиг, ежедневно служа литургию. Желающих и приезжавших к нему мирян он приходил исповедовать в гостиницу и там же причащал. Сам пек просфоры, сам изготовлял химический уголь для кадила, сам делал вино из изюма, который привозили старцу духовные чада.

• Отец Тимон постоянно слышал укоры в том, что принимает мирян. Он отвечал: «Да, принимаю, им это нужно. Вы не хотите – не принимайте, а я буду».

• Участница одного из таких богослужений позже вспоминала: «…Не помню, вероятно, это были рождественские дни. Однажды в период тайных ночных служб совершилось чудо. Был лютый мороз, собравшихся старостильников не могла, конечно, вместить часовня, стояли под звездным небом. И что же?.. Земля оттаяла под ногами, никто ничего не отморозил и не заболел – мы не чувствовали трескучего мороза… Вот что бывало на Валааме, когда отец Тимон вел борьбу за чистоту Православия».

Иеромонах Тимон (Питкевич). Гефсиманский скит. 1920-е гг.

• На Валааме прошел съезд живоцерковного, то есть новостильного духовенства, на котором они решали, какие еще гонения предпринять против монахов-старостильников. Сколь велико было озлобление новостильников, можно понять по предложению одного из членов съезда. Он предложил «посадить всех непокорных новому стилю монахов в барку, вывезти на середину Ладожского озера и там потопить». Такой совет, правда, никто не решился поддержать. Однако удивительно скорая Божия кара постигла этого человека: спустя несколько дней после своего выступления он шел в нетрезвом виде по мосту, поскользнулся, упал в воду и утонул, так что даже тела его найти не смогли. Этот факт заставил содрогнуться и задуматься многих монахов, по немощи принявших новый стиль.

• В конце 1939 – начале 1940 года Валаамский монастырь в связи с войной был эвакуирован. Иноков вывезли в глубь Финляндии, в деревню Каннонкоски, и разместили в помещении школы на берегу озера.

• Мать Мария вспоминала: «Отец Тимон и тут, несмотря ни на какие трудности, не прекращал ежедневного служения Божественной литургии. Отделив в сарае, где был сложен разный хозяйственный хлам, уголок, он его вычистил, прибрал, устроил там престол на снятой с петель старой двери, все вокруг закрыл пеленами, поставил иконы и на антиминсе совершал службу… Убогий сарай, подобно Вифлеемской пещере, превратился в палату, где совершалось величайшее Таинство. Одна мысль о величии этого Таинства, совершаемого в углу убогого сарая, еще более поражала и умиляла».

• К тому времени здоровье отца Тимона сильно пошатнулось. От многочисленных скорбей и переживаний у него заболели глаза: один глаз закрылся совсем, а второй был в опасности.

• Монахиня Мария (Стахович) рассказывала: «До принятия схимы одно чудесное событие имело место в жизни отца Тимона. Лишившись глаза и опасаясь за другой, он по просьбе своих чад приехал в Хельсинки к глазному специалисту. Известный доктор, осмотрев его, заявил, что можно попробовать сделать операцию, но что дело безнадежно и второй глаз должен закрыться. Операция была сделана. Когда сняли повязку, к великому изумлению доктора, отец Тимон отлично видел. Долго ходил доктор по палате взад и вперед, раздумывая и повторяя, что такого случая он не встречал. Батюшка, улыбаясь, сказал: “Сохранил Господь мне этот глазик, чтобы я еще мог читать и служить”».

• Она же еще вспоминала: «Доктор велел быть очень осторожным с этим глазом, приехать опять показаться ему, но вскоре отец Тимон был облечен в схиму и решительно отказался от всякой медицинской помощи».

• В 1947 году отец Тимон был пострижен в схиму с именем Михаил. Старцу на момент пострига исполнилось семьдесят лет. К этому времени валаамские иноки жили в приобретенном ими после войны имении Паппиниеми, которое ныне носит имя «Новый Валаам».

• Много лет отец Михаил жил в отдаленных скитах или в одиночной келье, не выходя даже на общую трапезу. В преклонном возрасте еду ему приносили и оставляли в коридоре, под дверью. После принятия схимы старец совсем уединился, совершая у себя каждый день литургию. Так старец стремился уйти во внутренний «затвор души» и по возможности освободиться от «дел плоти», храня непрестанную умно-сердечную Иисусову молитву.

Иеросхимонах Михаил (Питкевич)

• Из-за любви старца к уединению, созерцанию и молитве его часто называли валаамским затворником. Он действительно хотел уйти в затвор и никого больше не принимать, но потом делился с чадами: «…Как только хочу от вас всех отказаться – вижу вокруг себя множество бесов. Верно, за ваши молитвы Господь хранит еще меня».

• И старец нарушал свой образ жизни отшельника по заповеди евангельской любви, ради старческого окормления духовных чад, в особенности инокинь, находящихся в тайном постриге, много лет своими трудами помогавших Валаамской обители и в России, и в лесах Финляндии. Старец принимал у себя пострижениц-монахинь и монахов каждый день, часто причащал Святых Таин. С их помощью были записаны и сохранились для нас мудрые советы и наставления старца.

• Старец брал все грехи духовных чад на себя и молился об их грехах как о своих. Он говорил чадам: «Вот вы придете – чего только не перескажете, все это вольете в меня, а я должен все очистить и отмолить».

• Старец учил духовных чад молиться и часто говорил: «В молитве прежде всего покаяние со смирением и – благодарение».

Новый Валаам. Преображенский собор

• Стяжав дар непрестанной молитвы, отец Михаил как-то поделился с одной из духовных дочерей-монахинь, что его самого уже ничто не интересует, кроме молитвенного общения с Богом: «Только молитва Иисусова – больше мне ничего не надо…»

• Он наставлял чадо: «Упражняйся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно придешь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие».

• Духовной дочери монахине Марии (Стахович) на вопрос о способах и приемах Иисусовой молитвы он отвечал: «Ко всему должна быть подготовка. Все эти приемы и дыхание, о которых читала, оставь; только сердце может повредить, такие случаи бывали. С Иисусовым именем, с этой молитвой, должен быть вопль из глубины сердца – тогда и будет молитва».

• О молитвенном подвиге самого старца мать Мария вспоминала: «Cлужа каждый день Божественную литургию в своей убогой келье, начиная молитву в одиннадцать часов вечера, отец Михаил… поминал много-много за восемь тысяч имен… И это были не только имена, но живые души, каждая со своим ликом; около каждого имени была сделана его рукой заметка, по которой он знал – кто тот, за кого он молится. Около семи утра можно было видеть в окне его кельи, затянутом плотной синей занавеской, сбоку полосочку света – он еще стоял на молитве. А около восьми двери его уже были открыты для тех, кто нуждался в его поддержке, утешении и совете или приходил каяться в своих грехах».

• Такова была духовная мера молитвы старца. Духовным чадам же, желающим найти свою духовную меру в молитве, старец объяснял: «Две силы в нас действуют: добрая воля и сопротивление плоти. Хочу молиться… а плоть возражает: не могу, не хочу. Молитву нельзя оставлять, но и плоть не изнурять – все в меру… А без меры – и хорошее не будет на пользу».

• Отец Михаил также часто предостерегал от фарисейства и мнимой праведности, опирающейся на внешние правила. Духовному чаду говорил: «Ты спрашиваешь об уставе, а, знаешь ли, что устав родился от молитвы? И сам устав весь должен быть молитвой. А если не так… то хоть все правила вычитывай, сколько их ни есть и сколько ни хвались ими, – они будут не на пользу душе, а даже на осуждение, если нет в них сердца сокрушенного и смиренного».

• Еще говорил: «А вот вам устав – заповеди блаженства знаете? Возьмите первую заповедь, начинайте ее, трудитесь над ней – вот вам и устав! Все добродетели и уставы – ничто без этой заповеди… А если и все службы выстаивать будете, все вычитывать, весь устав выполнять, а внутри не будете очищаться, то будете мнимо праведны, как фарисеи».

• Предостерегал: «Главное – изнутри начинай, внутри очищай, а не напоказ – снаружи».

• Наставлял: «Во всем надо быть очень внимательным к себе, во всех мелочах, не допускать ни малейшей лжи или неискренности, или лести и человекоугодия».

• Учил, что главное во всяком деле – чистота сердца: «Какая бы ни была тучная жертва – не угодна она Богу, если хоть капля жаления в ней есть, хоть малая доля стяжания и пристрастия. Все главное – в искренности, правдивости, чистоте сердца. Жертва, угодная Богу, была жертва бедной вдовицы, потому что была всецелая, от чистого сердца, – такую жертву Он приемлет с любовью».

• Предупреждал духовных чад: «Если случится не преодолеть искушение, если не выдержишь вражеских нападений, а они всегда будут со всех сторон и неожиданно, если и не делом, а только помыслами увлечешься, – на все это есть покаяние».

• Старец много говорил о покаянии и часто напоминал о необходимости полной исповеди без утайки самых постыдных грехов: «Невероятно, но факт – какое множество людей, даже в монастыре, проживают свои жизни под мрачной тенью тщательно скрываемого греха или преступления, не имея смелости исповедать их такому же человеку – из боязни утратить его уважение».

• Он вспоминал: «Однажды я был призван исповедать умиравшего монаха, который был весьма почитаем за его образцовую жизнь. Его агония была долгой и мучительной. Он пребывал в великом страхе. Я, конечно, сразу понял, что происходит. Умиравший монах скрывал какой-то не открытый на исповеди грех. Я спросил его прямо, что это было? Он совершил его тридцать лет назад, но никогда не мог исповедать – вплоть до своего смертного одра. Он упокоился в мире».

• Старец еще предупреждал: «Важно избегать впадения в одни и те же грехи, – какими бы они ни были: пьянство, картежная игра, нечистота и им подобные. После каждого падения наше покаяние ослабевает. Мы привыкаем к нашим грехам, и наконец благодать Божия не производит уже никакого воздействия на грешника, который становится поначалу равнодушен к христианской жизни, а затем и яростно враждебен Богу. Когда человек достигает такого состояния, он утрачивает способность к покаянию и превращается в нечестивца».

• Объяснял: «Трудно разбивать вдребезги прежние застарелые привычки. Преступники и убийцы не были рождены такими. Они ничем не отличались от любого другого, но пренебрегли покаянием в малых грехах и закончили как нечестивцы».

• Объяснял еще: «Напротив, те, кто искренне раскаиваются, даже если они вновь и вновь впадают в тот же самый грех, начинают сперва чувствовать равнодушие по отношению к нему, а потом и ненавидеть его. Мало-помалу всякий грех делается для них отвратителен, а сами они становятся Божиими святыми. Всяк свободен выбирать или первый, или второй путь. Те, кто выбирают правый путь, должны помнить: чем раньше он начнется, тем лучше».

• Предупреждал также: «Чем дальше идет человек по духовному пути, тем больше и теснее его окружают бесы, не терпящие сего пути. Бояться их не надо, но борьба – чем дальше, тем сильнее, и так до конца и должна быть – не на жизнь, а на смерть во всем и во всех мелочах. Тут нужны большая осторожность и внимание, чтобы не утратить легко [то], что с трудом приобрел, и не потерять душевный мир – что драгоценнее всего».

• Наставлял: «Скорби от бесов не избежишь: если они сами не могут, посылают людей на то. Идущему по пути самоукорения и покаяния тут нужно всегда быть в напряжении, во внимании. Даже если и много злострадания встретится, Господь поможет терпеть, видя его твердую веру, решимость и смирение».

• Отец Михаил придавал большое значение хранению душевного мира. Замечал: «Стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может».

• Советовал духовным чадам: «Когда враг досаждает, хочет мелочами, досадами раздражить, разгневать, похитить мир сердца, – скажи только: “Христос воскресе! Христос воскресе! Христос воскресе!” Этих слов он боится больше всего, они его жгут, как огонь, и он убежит от тебя».

• Он учил: «Больше всего храни мир сердца. Все возложи на Господа, всецело предайся Ему – все у Него и все от Него. Прекрати все знакомства, не ходи в гости и к себе не пускай, беги от всех, но люби всех, не входи в чужие дела и не суди никого – тогда и будет мир в сердце. А поведешься со многими – все вынесут от тебя, что успеешь собрать в себе».

• Наставлял также: «Знакомства и разговоры опустошают и рассеивают. Кто-то должен быть – с кем поделиться, без этого очень тяжело и трудно. Иногда это необходимо даже. Но выбрать надо очень осторожно, надо быть уверенным в человеке – [иначе] не поймут того, что для тебя ценно… Более молчи, учись молчанию».

• Предостерегал: «Никому о себе не рассказывай, не делись, – могут не понять, а спорить и доказывать нет ни смысла, ни нужды – только лишнее словопрение без пользы».

• Старец советовал: «Все, что нарушает мир, – отрезай, избегай; отходи. Это необходимо».

• Советовал также: «Близкого друга не ищи – не найдешь… лучше быть одному, имея только Господа пред собой, – Он все устроит и поведет, как надо. Терпи, смиряйся, сокрушайся и береги паче всего мир душевный».

• Говорил: «Пока мы не имеем мира в душе, мы не можем зреть Бога. Мы пребываем в непонимании прошлого – даже в границах, дозволенных Богом, но мы также не знаем, что нам делать сейчас и что намереваться делать в будущем».

• Сказал также: «Если мы не имеем мирного духа, это означает, что внутренне мы все еще не смогли достигнуть здравого, целостного состояния и ослеплены страстями, мешающими нам видеть мир в его истинном свете. Но когда мы обретаем внутренний мир, наши страсти становятся управляемыми и мы ясно видим, кто мы и куда мы идем».

• Старец объяснял: «Когда мы идем в длинной колонне, мы видим только наших ближайших соседей и знать не знаем, что происходит в голове или в хвосте колонны. Но стоит нам покинуть ее и расположиться где-нибудь повыше, как мы уже можем видеть всю колонну целиком – и откуда она вышла, и куда идет. Подобным же путем те, кто достигли этого благословенного покоя души, видят свои жизни в целом, – и это есть истинное указание на то, что они сподобились Духа Святого».

• Отец Михаил наставлял монашествующих: «Всегда помни монашеский обет-оглашение!.. Ангелы записали [твое] исповедание сие Владыке Христу… подумай… ведь это страшно. Великая тайна».

• Объяснял: «Господь насильно не удерживает – должно быть свое произволение, но, жалея, видя слабость и немощи, ставит в такие условия, что как бы этим заграждает путь к отступлению и заставляет терпеть».

• О монашеском постриге говорил так: «В ином мире радуются за тебя. Да как им, твоим близким, и не радоваться, когда один инок в роду может умолить и вывести из ада до семи поколений – так это велико в очах Божиих».

• Говорил новопостриженному монаху: «Если будешь хорошим монахом, то твоя келья наполнится благоуханием, а будешь плохим – наполнится смрадом».

• Советовал духовному чаду: «Бывают сильные искушения – такие, что не совладать с собой: ничего не помогает, молитва не идет, и от нее нет облегчения. Ничего не можешь сделать с собой, совсем изнемогаешь, и слезы не облегчают… Тогда молись так: “Господи, за [молитвы] старца моего – помилуй мя…” Тогда почувствуешь облегчение; но это только тогда бывает, если есть к старцу полное доверие и полное послушание…»

Ангел вручает преподобному Пахомию Великому устав монашеской жизни

• Предостерегал: «…Священника не суди – бойся этого больше всего. Ты не можешь понять даже, в каком таинстве он участник. Одной его слезы покаяния, упавшей на престол, довольно, чтобы смыть все его грехи».

• Предостерегал также: «Помни: как только некий старец сказал о брате “ох” [то есть осудил его, так тут же] был изгнан ангелами и лишен мантии. Семь лет он блуждал, не вкушал хлеба и каялся. Бойся, бойся осуждать… не смотри на других».

• Предупреждал духовных чад: «Послушники – все спаслись, а своевольники – повредились, иные же и погибли… Хотение свое оставить надо».

• Еще советовал: «Держи себя всегда в напряжении. То послушание спасительно, что тяжело дается, а что нравится и легко – дешево стоит».

• Старец был аскетом и постником. Духовные чада вспоминали о нем: «худенький, тоненький, как тростиночка». К больным и слабым, к тем, кто тяжело работал в миру, старец относился с большим снисхождением, но сам соблюдал очень строгий пост.

• Говорил: «Надо быть очень внимательным, особенно на монашеском пути: что простится одному – за то взыщется с другого. Чем выше кто поднимается на духовную степень, тем требования к нему строже и труднее».

• По понедельникам, средам и пятницам отец Михаил не вкушал пищи совсем, а в последние годы даже чай пил редко – только когда изнемогал от большого количества посетителей. Супов и похлебок он никогда себе не варил. Хлеб был его основной пищей. Для поддержания бодрости пил чай и кофе. Иногда варил себе жидкую манную кашу – две ложки. Как-то чада собрали старцу земляники – свежей, крупной. На следующий день увидели, что старец отдал землянику другим, так и не притронувшись к ней.

• Старец учил духовных чад, как правильно соблюдать пост: «Какой бы ты ни соблюдала пост, даже самый строгий, если без истинного покаяния, то Господь не приемлет его. Такой пост не приведет ни к спасению, ни к утешению. Главное – внутри очищай сердце».

• Говорил также: «А я смотрю так на пост: это воздержание, а не изнурение себя. Главное в посте – это сердце сокрушенное, с искренним покаянием и смирением: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19)».

• Поражала нестяжательность старца: всю жизнь он довольствовался одной мантией, только перед отъездом в Россию, уже в преклонном возрасте, принял в подарок от духовного чада, монахини, сшитую для него легкую мантию. Носил подрясник из дешевой бумажной материи, подпоясанный толстой веревкой. В полную схиму облачался на Пасху и по особым случаям.

• Старец говорил о себе: «Вот у меня одна мантия с того дня, как я пострижен. Схимочка тоже одна, давно ее себе приготовил, а куколя и теперь нет, а надо бы иметь его. Пошел к игумену за благословением – говорит: “Да пойди сам к портному, пусть сделает…” Пошел я к нему, а он: “Нет и нет, не могу, не умею…” – “Да ты, – говорю, – только скрой, а мне сошьют другие”. – “Нет, – говорит, – не могу, не умею…” Я знал, что ему надо подарок сделать, и за подарок он все сделает, что надо, – сумеет. Но знаю я и то, что за самое малое участие в этом деле подкупа, взятки, в этом грехе я буду в ответе, буду истязаем на мытарствах. Так ни с чем я и ушел от него. Давать повод другим и соучаствовать в их грехах – надо очень остерегаться…»

• Как-то духовная дочь попросила разрешения у старца сделать ему на полку с богослужебными книгами красивую занавеску. Отец Михаил ответил: «Видишь ли, была у меня занавесочка понаряднее, да загорелась от свечи – это мне указание, что не надо нарядной… Подарили мне скатерть белую – она мне понравилась, так вскоре попал на нее спирт и прожег две дыры… вот и “понравилась”. Возьми эту скатерть, разрежь на две части, посади заплаты – так она мне больше подойдет».

• Духовные чада отправляли старцу множество посылок и подарков, но он часто не принимал их или сразу отдавал другим. Деньги брал только, чтобы раздать нуждающимся. Часто, когда приезжали духовные чада, материально небогатые, отец Михаил оплачивал им дорогу и давал деньги с собой.

Старец Михаил (Питкевич)

• Старец учил духовных чад не принимать лишнего, не искать ненужных подарков и предостерегал: «Жизнь наша – это море, по которому надо плыть в своей лодке. Одни плывут ровно, благополучно – не перегруженные, другие – с волнением и опасностью, если есть большой груз, а третьи – с особой опасностью, сильно перегруженные. Если ты принимаешь дары – ты обязываешься принять на себя и часть долгов этого человека. Какие это долги? Не вещественные, нет, а это – грехи. Должна молиться о прощении этих грехов, как о своих, – все с тебя взыщется. Принимать можно только в случае крайней необходимости – не иначе; никакого лишнего груза не прибавляй к своим грехам. Едва ли кто сможет одолеть и снести тяжесть груза своего и чужих еще грехов в житейскую бурю. Безопаснее переплывают в своей лодке, не взяв чужих грехов со своими».

• Все жители Финляндии после 65 лет получали в то время небольшую пенсию, получали ее и монахи. Отец Михаил отказался от пенсии в пользу монастыря, сказав: «Разве монаху нужны деньги?! Я вот ничего не беру и от монастыря, а смотри – сколько всегда Господь мне дает! У меня все есть в изобилии – и масло, и вино, и свечи, и ладан».

• Старец приводил в пример такую историю: «Кончался у меня ладан. Пошел просить у отца Луки (он был много лет гостинником, деловой, коммерческий и очень экономный), а отец Лука, как всегда, стал думать и медлить. Ладан кончается. Встал я на молитву и говорю: “Господи, знак ли это, что я должен кончить служить?..” И вот ладан пришел к концу – отец Лука все медлит. А я получаю совсем неожиданно посылку из Америки. Прислал ее мой друг – отец Герман, через других… В этой посылке было два килограмма чудного ладана…» Так отец Герман, который более двадцати лет ничего не давал о себе знать, прислал ладан в тот день, когда у отца Михаила кончился свой.

• Старец говорил: «Кто всецело предал себя Богу – того Господь не оставит».

• Отец Михаил горячо любил Россию, часто вспоминал ее и говорил: «Это земля мучеников, земля исповедников, полита их кровью, очищается как золото в огне». Он говорил духовным чадам о своем желании, «хоть на крест, хоть на мучения, но умереть на своей страдающей Родине».

• В 1957 году иеросхимонах Михаил (Питкевич), почти всю свою монашескую жизнь проживший в Валаамском монастыре, сначала на островном «старом» Валааме, а затем, после революции 1917 года, в «новом» – лесах Северной Финляндии, осуществил свою мечту – вернулся в Россию.

• Всего вернувшихся на Родину валаамских старцев было семеро. Старец иеросхимонах Михаил, стяжавший дар непрестанной молитвы, внутреннего безмолвия и молитвенных слез, несомненно, был самым духовно опытным из них.

• Мать Мария (Стахович) вспоминала: «Прожив в монастыре пятьдесят пять лет, восьмидесятилетний иеросхимонах Михаил, с шестью другими валаамскими монахами… уезжали на Родину. В этой группе были лучшие отцы Валаама. 1957 год, 1 октября по старому стилю, в Покров Пресвятой Богородицы, стоял он, как пятьдесят пять лет назад, молясь усердно за Божественной литургией; тогда еще молодым, уезжая из мира в монастырь; теперь же глубоким старцем с большим духовным запасом, с большим опытом, – в тот же день возвращаясь на Родину, неся туда свою молитву и всю свою любовь к страдающему русскому народу».