Книга: Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают - Ольга Савельева

О чем По сути автор действительно подмечает и делает добрые поступки, но так же она и не стесняется осуждать.

Истории все жизненные, каждый из нас мог бы сделать или уже делал такие поступки. Например, автору становится жалко бабульку у метро, которая торгует букетами. Она покупает их у нее, хотя букеты ей ни к чему, и сразу же под придуманным предлогом раздает покупки соседкам, сидящих у подъезда. Все довольны. Или она решает оплатить маникюр еще одной скромной бабульке в ТЦ, а бонусом в этот же момент ей приходит гонорар за статью.

Из таких незатейливых рассказов и составлена книжка: бабульки, много детей, врачи, соседи, случайные прохожие.

Вердикт: Не понравилась эта книга из-за формы повествования. Я поделила эту книгу на несколько типов рассказов: - добрые дела, которые сделала автор, - добро, которое оказывали ей, - случайные добрые сцены, где она становилась свидетелем , - рассказы-осуждения. Больше всего было рассказов из первой категории и выглядит это как "смотрите, какая я молодец!".

Если бы я это все знала заранее, то не стала бы читать эту книгу, хватило бы беглого ознакомления с блогом. Думаю книга не понравилась еще и из-за того, что я не являюсь целевой аудиторией.

Из чего-то похожего я бы посоветовала книгу, она меня тронула больше : - Необыкновенное обыкновенное чудо (сборник)

Я понимаю, что это рассказы блоггера, но раз уж их собрали в книгу, раз уж автор позиционирует себя как писатель, то можно было позаботиться о придании хоть какого-то приличного вида этим "заметкам на коленке". Про особенности слога я написала выше. Там, где обходится без сомнительных словесных вывертов, правит примитив — скупое и невыразительное перечисление действий с акцентом на каких-то бестолковых деталях. Худшее — диалоги. Авторский голос звучит из уст абсолютно всех действующих лиц, независимо от пола, возраста и социального положения, даже пятилетний ребёнок, сначала не выговаривавший правильно даже "мальчик", заменяя на "майчик", в какой-то момент заговорил авторскими конструкциями. И если с этим ещё можно смириться, то с тем, насколько мёртвые и неестественные, как в школьном учебнике по английскому языку,  эти диалоги — нет. За репликами нет людей и историй, есть только вездесущий автор, безапелляционно проговаривающий мораль для читателя или неумело ( а зачастую и настолько неуклюже, что происходит обратный эффект) нагоняющий драму.  Был тут рассказ, где молодой участковый, стремительно седея, роняя слёзы и чуть ли не срываясь на рыдания, в шоке и ужасе от жизни такой пришёл сообщить юной девушке о самоубийстве её матери, и мне почему-то при чтении стало смешно. И дело не в том, что у меня гранитный камушек в груди и эмпатия отмерла за ненадобностью, не человеческая трагедия веселит, а грубая манипуляция с ужасно очевидными стежками и гротескным нагнетанием. Тут много тем и ситуаций, которые по умолчанию должны вызывать отклик, но мастерство автора налицо: из боли — в нелепый фарс с подчёркнуто страдающими картонками, наделёнными лишь именами.

О самих рассказах. Они не о добре, они — про автора, а добро у автора с прайсом, где чётко обозначено кому, когда и в каком эквиваленте/сумме, и не бескорыстное, а чтобы на образ работало да обратно возвращалось. До определённого момента я читала в состоянии эмоционального штиля. Ну стоит автор в белом пальто — и пускай стоит, ну использует свои благодеяния в качестве контента и возможности похвастаться —   и хорошо, если на самом деле помогает. Но потом сквозь образ начала проглядывать личность автора. А личность там весьма и весьма неприятная, по моим меркам. Впервые подлинное раздражение я испытала при чтении рассказа "Волчонок". В дачном посёлке периодически происходили ограбления в "несезон" (автор повествует про свой случай с элементами крайне сомнительных шуток), после очередного решили нанять человека, который бы присматривал за дачами, чтобы как-то снизить риск.  Вызвалась одна девушка из неблагополучной семьи. Автор  попыталась её облагодетельствовать в привычном стиле, девушка не выдала нужную реакцию и самозабвенно бить барыне челом не стала, поэтому в тексте начало сквозить дурно замаскированное презрение (а ещё какие-то предположения с потолка, а уж не убийца ли девушка). Через некоторое время дачу автора всё же ограбили, но не унесли микроволновку. Автор вспомнила, что девушка знала о неисправности данного агрегата, и, разумеется, пришла к выводу, что охранница всё и украла. Автор осудила, но милосердно простила и решила не обращаться в полицию, мол, живи и радуйся, ешь мою тушенку да спи на перинах элитных, лишь по доброте моей, но в интернетах всё равно тебя ославлю (если история на самом деле автобиографическая).  А доказательства? Хотя бы косвенные? В первый раз на даче незадачливые грабители некоторое время жили и успели оставить сюрпризы во всех кастрюлях. А в этот раз явно так спешили, так спешили, что самостоятельно обратить внимание на неисправность микроволновки совершенно не могли. Или их спугнули, или не совсем не товарный вид у этого прибора.

Дальше — больше. Самыми мерзкими для меня стали рассказы о детях. Вообще тема инвалидности, неизлечимых болезней и генетических отклонений — довольно странный выбор для согревающих рассказов, но надо же выбить слезу. Рассказ "Женечка". Героиня данной истории узнала на УЗИ, что у её будущего ребёнка набор патологий, несовместимых с жизнью.  Ей порекомендовали аборт по медицинским показаниям. У героини уже есть ребёнок, о котором нужно заботиться, так что посоветовали не рисковать понапрасну, подвергая собственное здоровье испытаниям во время беременности. Героиня всё же решила отказаться, потому что аборт это грех и убийство, и родила младенца, который прожил пятнадцать минут. Далее следует вот этот пассаж:

На Западе врачи бы не растерялись. Стали бы спасать. Подключили бы аппарат для искусственной вентиляции лёгких, датчики  на присосках, положили бы в тёплый кувез, следили бы за состоянием по мониторам. Стали бы бороться за жизнь всеми возможными способами. Потому что жизнь — это подарок, нужно хватать его, не раздумывая, вцепиться и не отдавать...

Я не осуждаю (и вообще не сужу и никак не оцениваю) выбор героини, только подачу автора. У младенца сросшиеся нижние конечности, не сформирована выделительная система, он родился на два месяца раньше срока, там нет варианта спасти, есть вариант продлить мучения, но российские врачи врачи, конечно, всё равно сволочи. Ну и в финале какая-то гнилая мораль про то, что эта несчастная пятнадцатиминутная жизнь нужна была для того, чтобы другие на примере чужого несчастья ценили каждое мгновение.

Забавно, что в следующем рассказе начинается парад лицемерия. Когда уже ребёнку автора потребовалась операция и она начала бегать со взятками (потому что это не запад, здесь без взяток никто нормально не работает) вместо того, чтобы пройти необходимые обследования в частной клинике, если уж деньги некуда девать, то резко врачи оказались хорошими, а когда автору без очереди (и понимания, что, проскользнув вперёд, ты оттесняешь кого-то, кому, возможно, нужно не меньше) проскочить, так вообще замечательными.

"Лижбы". Рассказ о сомнительных методах обучения, где автор и её муж устраивают квесты для ребёнка (узнай, что за трава в салате за минуту и получишь планшет). Но почему-то это становится проблемой окружающих: ребёнок бегает возле шведского стола, хватает с него (иногда руками) ингредиенты и пристаёт к другим людям, чтобы ему пояснили, что это, то есть выполнили работу родителей за них. Удобно.

При этом за собой автор никаких ошибок или противоречий не замечает, но сама щедро клеймит всех встречных, не зная их обстоятельства. В рассказе "Севочка" женщина, которая ушла от мужа и оставила с ним ребёнка (с любящим заботливым отцом, а не в детском доме, на вокзале или на помойке), — "сломанная женщина", "дура" и достойна только всяческого порицания. Когда мужчина уходит из семьи — ну у него были причины, ноль процентов осуждения, сто процентов понимания. Таксист неправильно мечтает, некая случайная знакомая неправильно живёт и ест зефир на ночь. Только автор, научившаяся выбирать себя и свои интересы, права, даже когда переносит встречу тогда, когда уже идёт на неё, это её час стоит десять тысяч рублей, время остальных абсолютно бесплатно.

В общем, это плохо. Там, где нет лицемерия и самолюбования, просто стерильно-неестественные слащавые сценки. Ни добра, ни тепла.

Короткие рассказы, где главная героиня - сама писательница, истории про ее детишек, про семью, друзей, знакомых и малознакомых людей. Рассказы про жизнь простых людей. Рассказы - впечатления. Рассказы - эмоции.

Немного конечно всё приторно сладкое, все такие хорошие, добрые и отзывчивые, вообще не попадаются ей в жизни плохие люди. С этим прям перебор. Но для поднятия настроения самоё то.

Всегда хочется верить в сказку. Такая вера дарит эмоции и поднимает настроение.

«Я улыбаюсь. Чувствую, как Вселенная гладит меня по макушке, мол, молодец, Оля.» 

Да, здесь много грустного, но разве наши реалии — это сплошное веселье? Нет.

Да, здесь много душевного, ведь наши реалии — это про человечность.

Да, здесь много о трудностях. А когда было легко?

Ольга Савельева подбирает очень правильные и мягкие слова, которые действительно помогают, мотивируют и даже лечат.

Временами я находила утешение, иногда выпускала застоявшиеся эмоции наружу, иногда ярче осознавала ценность своей жизни через сопереживание к героям.

На самом деле, одна из моих любимых вещей в книгах — это обнажение простых истин, которые порой нам очень тяжело разглядеть и понять. И «Попутчица» дает возможность заново посмотреть на самих себя, на восприятие мира и окружающих людей. Книга вселяет в тебя энергию, чтобы двигаться дальше.

Настоятельно рекомендую к прочтению!

Когда я только начала читать, сначала подумала, что автор такая, вся положительная и слегка блаженная. Но когда я дошла до рассказа, где она описывала, сколько стоит час ее времени, и как она не любит, чтобы его у нее отнимали, при этом явно повелась на какие-то заманухи и оказалась в офисе у дистрибьютеров какого-то чудо-крема, хотевших сделать с ее помощью рекламу, и страшно этим возмутилась. В общем образ блаженной развалился на глазах. Но когда я дошла до той части, где она расписывала их с мужем педагогические ухватки в каком-то доме отдыха... Человек, захлебываясь восторгом, рассказывал, о воспитательных моментах, напоминающих натаскивание продажников. И это после того, как она расписывала, как обращалась к ясновидящим и шаманам, с верой, что сможет вернуть дочери слух.

В общем из всего этого у меня сложился в голове образ несколько недалекой, но при том очень прошаренной дамочки, которая каким-то образом умудряется поддерживать имидж этакого милосердного ангела. Но как-то уж очень белыми нитками все это шито. Все могло бы быть, и я бы даже за нее стала бы заступаться, если бы не вот это бесконечное самолюбование.