Текст книги "Детектив на поводке"

– Кричи, кричи, здесь нет никого, все ушли на процедуры!

– Саша, пожалуйста, не надо! – умоляла сестра.

– Еще как надо! – настаивал брат.

«Что они делают? – не понимала Яна. – Совсем недетские отношения!»

Брат с сестрой не унимались.

– Помогите! – снова звала на помощь девочка.

– Ха, ха, ха, – зло смеялся Саша.

Шерхан занервничал и серьезно заглянул хозяйке в глаза. «Жди, Шерхан, жди!» – сказала Яна, чувствуя, что становится свидетелем чего-то очень страшного. Она окаменела. Внутри все рвалось на части, нужно вмешаться, но как бы не навредить ребятам своим любопытством. Яна осталась на месте, укрытая кроной дерева, и продолжила ждать.

Саша начал движение по мостику. Он шел аккуратно, выбирая сухие дощечки, чтобы ноги не поскользнулись. Ангелина тихо отступала назад, глядя брату в лицо. Он напирал на нее своей грудью. Ангелина еще раз вскрикнула. Яна встала на носочки: «Да что же он творит?» Девочка всхлипывала и протягивала к брату руки:

– Ну, не надо, прошу тебя!

– Надо, еще как надо! – смеялся брат.

Девочка отступала. Шаг назад, два, три. Все, дальше идти некуда. Мостик закончился. Ангелина замерла над черной гладью. «Боже мой, – прошептала Яна, – она сейчас упадет, озеро на середине довольно глубокое!»

– Сашка, пожалуйста, я не умею плавать! – умоляла Ангелина.

– А мне плевать, ты достала всех!

– Саша, мне страшно!

– Ха, ха, ха! Приятного плаванья! Слишком долго я терпел тебя и твои капризы. Наша мамочка ничего не замечает вокруг, кроме своей нервной болезненной доченьки!

С этими словами брат с силой толкнул сестру в воду.

– А-а-а, – закричала девочка, – на помощь!

Яна похолодела от увиденного. Она застыла всего лишь на секунду, потом очнулась и рванула к озеру. «Шерхи, в воду!» – задыхаясь, отдала она команду бегущему рядом псу. Шерхан и сам прекрасно знал, что нужно делать. Он опередил хозяйку, перемахнул через дикие кусты боярышника и устремился к озеру. Подбежав к сухим дощечкам в высокой осоке, он оттолкнул грудью Сашу, который возвращался на берег, домчался до самого края мостика и прыгнул в воду. Ангелина уже не кричала. Она беспомощно хлопала руками по воде. Ее платье вздулось огромным голубым пузырем, девочка теряла силы. Следом за Шерханом на мостик вбежала Яна, она сбросила с плеч рюкзак и тоже прыгнула в черную воду. Но едва вода сомкнулась над головой, Яна вспомнила, что на ней кроссовки и спортивная одежда. Они быстро намокли и потянули девушку ко дну. «Вот, дуреха!» – подумала Яна и попыталась отыскать деревянные столбики мостика. Она сделала усилие над собой, протянула руку в сторону водяных лилий и нащупала скользкое бревно. «Кажется, это он, мой спасительный столбик!» Его облепили озерные ракушки, когда Яна хваталась за столбик, они неприятно хрустели под руками, но желание жить пересилило брезгливость. Яна обняла столбик, руки скользили, но ей удалось, прочно зацепившись, подтянуться и заползти на мостик. Сидя на нем, она закашлялась и подумала о том, что непременно стоит сначала думать, а потом делать. Яна легла грудью на деревянные дощечки и закричала: «Шерхи, подплывай сбоку!» Шерхан знал сам, как ему правильно подплывать к девочке. Он замешкался всего лишь на несколько секунд, когда хозяйка, прыгнув вслед за ним в воду, камнем пошла ко дну, и он не знал, кого спасать: или девочку или Яну. Когда же светлая головка хозяйки сначала появилась над водой, а потом она самостоятельно вскарабкалась на мостик, пес успокоился и позволил своей Яне руководить процессом спасения утопающей. «Ангелинка, хватай пса за хвост!» – скомандовала Яна. То, что Шерхан с легкостью может вытянуть девочку из воды, Яна хорошо знала. Много раз, купаясь в речке, Дима шутил над псом. Он нырял, а Шерхан искал его на поверхности. Если хозяин долго не всплывал, пес тоже нырял, не щадя своих больших ушей. Когда он отыскивал хозяина, тот весело хватал его за хвост, и Шерхан тянул его к берегу. «Ангелинка, не бойся, держись за хвост!» – еще раз прокричала Яна. Ангелина из последних сил дотянулась до хвоста, и Шерхан рывками поплыл, направляясь к спасительной суше.

Ангелина сидела на берегу, подтянув к груди острые колени. Длинные каштановые волосы прилипли к спине, мокрое голубое платье просвечивало тонкие ребра. Девочка часто дышала и дрожала всем телом. Шерхан сидел напротив Саши, преграждая ему путь. Бледный парень стоял, подняв руки вверх, словно он был преступником, и пес произвел его задержание.

– Иди сюда! – приказала Яна Саше, присаживаясь рядом с Ангелиной и обнимая ее за плечи.

– Я боюсь!

– А сестру в воду толкать ты не боялся? – рассердилась Яна.

Саша тихо обошел пса и приблизился к Яне. Шерхан злобно зарычал.

– И не думай бежать! – продолжала Яна. – У пса зубы острые.

Саша обессилено присел в прибрежную траву.

– Зачем ты это сделал? – строго спросила Яна, глядя в Сашины голубые глаза.

Ангелина не дала брату ответить.

– Он всегда так со мной. При людях хочет казаться милым, заботливым. Не так ли, братик? А когда мы остаемся наедине – издевается, запугивает. Он ненавидит меня! Что я тебе сделала?

– Что сделала? – побагровел Саша. – Да если бы не ты и наша мамочка, мой отец был бы сейчас жив! Знаете, мы родные только по маме, – посмотрел парень на Яну, – у нас была отличная семья, а потом мать встретила моего отчима, отца Ангелины, и все, жизнь закончилась, начался ад. Когда мать ушла от отца, он сильно запил, дружки сомнительные и все такое, короче, зарезали его в пьяной драке, вот так. И все она, Ангелинка, виновата, если бы мать ею не забеременела, все было бы как прежде.

– Да ничего бы не было! Понимаешь? – перебила Яна. – Это решение твоей матери, не сестры! Она здесь при чем? Зачем девчонку травишь? Понимаю теперь я все ее нервы. Это же ты! Только ты тому виной! Еще немного, не окажись Шерхи поблизости, и ты стал бы убийцей. Убийцей своей сестры! Как жил бы ты после этого?! Неужели одной смерти твоего отца было мало? За что? Когда ваших родителей не станет, она одна единственная будет у тебя, твоя сестренка, поверь, однажды ты поймешь, что роднее никого на свете нет! Поймешь, обязательно поймешь! Ты будешь сожалеть! Да, парень, не завидую я тебе!

– Пожалуйста, не говорите родителям! – взмолился Саша. – Я все осознал, я боюсь наказания!

– Ты сам себя наказал! На всю жизнь! И когда сестра простит тебя, боль только усилится! Живи теперь с этим и помни озеро, на котором хотел отнять жизнь своей единственной сестры. Идите в корпус, твоей сестре решать, сказать или нет.

Ангелина поднялась с земли, подошла к брату и протянула ему руку.

– Мир? Я прощаю тебя, давай забудем, обещай только, что перестанешь издеваться!

– Обещаю, – опустив глаза, сказал Саша и взял сестру за руку.

Яна еще сидела на берегу, когда ребята скрылись в лесной чаще. «Омуты, – думала она, – не души, а омуты! Как они будут жить дальше? Как смогут смотреть друг другу в глаза? Об этом лучше не думать!» Яна встала, отряхнулась и пошла на мостик за своим рюкзаком. Потом взяла Шерхана на поводок и вспомнила, что телефон они так и не нашли. Яна еще постояла на берегу, с печалью глядя на черную воду, и не сразу услышала доносившиеся из осоки тоненькие трели. Шерхан потянул поводок, влез мордой в траву, и Яна увидела в зубах пса свой мобильный телефон. Обрадовано она взяла в руки свою пропажу и ответила на вызов.

Яночка, – кричал в трубку Павел Олегович, – вы еще не уехали?

– Нет, – ответила Яна, – мы на озере!

– Тогда забегите в столовую, мы вам апельсинов отложили. Сладчайшие!

– С удовольствием, – согласилась Яна, вспомнив солнечные шарики в руках отдыхающих, и облизала губы, – скоро будем!

– Ну, что, Шерхи, сейчас пойдем за апельсинами, а потом по магазинам? Телефон ты мой нашел, значит, хозяйка сдержит свое слово и купит тебе мяч!

Шерхи радостно завилял хвостом, словно был обыкновенной собакой, которая полчаса назад не тянула из воды утопающего.

– Договорились! – сказала Яна и потрепала мягкие уши Шерхана. – Вперед!

Шерхан нежно прижимался к левой ноге своей хозяйки, он был счастлив: она понимала его без слов. Пес жалел лишь об одном, что люди, обладая возможностью общаться и говорить, часто не слышат друг друга.

Они медленно шли в сторону леса. Черная гладь воды таинственно смотрела им вслед.

Маньяк на подоконнике

– Ну, как, Яна Альбертовна, довольны ли вы своим летним домиком? – поинтересовался Павел Олегович, когда Яна с Шерханом возвращались с озера. – Извините заранее, что не заселили вас в корпус, сами понимаете, собака, а отдыхающие – люди нервные, многие боятся собак!

– Да, Павел Олегович, я вас прекрасно понимаю! Домик замечательный и очень просторный, мне хватило бы и одноместного.

– Ну, что вы, Яночка, вас же двое!

– И телевизор огромный нам ни к чему, а вот переодеться и душ принять – это дело хорошее. Такая жара и столько работы, прихожу в домик как шахтер.

– Да, Яна Альбертовна, не женская у вас работа. Вы девушка живая, ко всему хотите свою руку приложить. Вот, когда пни выкорчевывали, зачем вместо мужиков полезли? Достаточно, что вы руководите столь серьезным процессом, так нет, вы сами, вы у руля, а теперь спину приходится лечить! Кстати, вы ходили сегодня на электрофорез? Я вам столько процедур назначил!

– Ну…

– Яна Альбертовна, вы никуда не ходили! Это что такое? Вы не выполняете мои назначения!

– Павел Олегович, – расхохоталась Яна, придерживая одной рукой больную спину, – вы забываетесь, я не ваша пациентка, я работник!

– Ну и что? – важно нахмурил брови начмед. – Если вам врач говорит лечиться, значит, нужно лечиться, а кто вы там – работник, балерина, или эстрадная звезда, мне все равно. В первую очередь вы пациент, коль подорвали свое здоровье на территории нашего санатория. Так что, Яночка, прошу мне не перечить и сегодня же прийти на электрофорез, а после ужина – бассейн, непременно. С минеральной водой. Это же наша гордость, люди огромные деньги платят, а вы ленитесь. Все, никаких протестов, лично проверю!

– Хорошо, – вздохнула Яна и поплелась в свой летний домик.

Уже третий день Яна проживала с Шерханом на территории санатория в специально выделенном для нее летнем домике. Он находился возле центральной площадки санатория в живописном месте, окруженный высокими березами. И соседствовал с пятью такими же однотипными домиками, баром, магазином и беседками. Чуть дальше, за зданием администрации, располагалась летняя танцевальная площадка, которая шумела до одиннадцати вечера, и если бы не больная спина, Яна непременно хотя бы разок посетила дискотеку. Сначала Яна каждый вечер звонила Дмитрию, и он увозил их с Шерханом домой, но спустя три недели нервы мужа не выдержали и он попросил Яну отказаться от работы на озере. Яна же, дав слово начмеду, никак не могла бросить свое дело на полпути, именно тогда, когда объект начал приобретать божеский вид. Оставалось совершить последний рывок – и озеро явится миру настоящим произведением искусства. К тому же и белые лебеди были уже куплены и привезены на территорию санатория. А Дмитрий, как назло, вздумал бунтовать. Яна была очень загружена работой на озере, Дима руководил строительством их совместного загородного дома, в который молодая семья должна заселиться уже осенью этого года, если дела на стройке будут идти без задержек. Все свое время Дима проводил за городом, часто оставаясь на ночь в небольшом садовом домике, и мотаться каждый вечер за своей супругой и псом в санаторий у него не было никаких возможностей. Поразмыслив, Яна приняла предложение начмеда не покидать санаторий до завершения всех своих работ. Сначала она хотела передать Шерхана в заботливые руки мужа, но пес ответил возражением и даже сделал угрожающую попытку заболеть. Тогда Яна решила оставить его при себе, полагая, что вдвоем жить куда веселее.

Поднявшись по деревянным ступеням, Яна прошла по террасе, украшенной декоративными подвесными горшочками с ампельными петуниями. Она задержалась возле растений, чтобы заботливо удалить засохшие цветки. Потом порылась в кармане и отыскала ключи. Щелкнув замком, Яна вошла в светлую прихожую летнего домика, закрыла за собой дверь и отстегнула Шерхана.

«Отдыхай, милый, пока твоя хозяйка пойдет на лечение. Потом в столовую на ужин, в бассейн с минеральной водой – и весь вечер мы будем рядом! Не беспокойся, я принесу тебе поесть. Будь умницей, сиди тихо и не скули! Сейчас только приму душ и переоденусь!» Яна направилась в одну из двух больших комнат, которые именовались спальнями. В каждой из них находились две тумбочки, двуспальная кровать, шкаф, телевизор и маленький диванчик. Яна с Шерханом заняли комнату с золотыми обоями на стенах. Вторая комната не эксплуатировалась Яной, она была темнее первой и окнами выходила на здание администрации. Спальня, которую облюбовала Яна, имела огромные окна в пол, стоя у которых, можно видеть террасу с петуниями, березы и дорожки, ведущие к беседкам, бару и столовой. Яна постояла у окна, поправила занавески и, вспомнив, зачем входила в комнату, полезла в свою дорожную сумку, чтобы отыскать в ней купальник и два целлофановых пакета. Приняв душ, Яна вышла из комнаты и направилась в кухню. Летний домик был оборудован таким образом, что при желании столовую можно было не посещать, а готовить пищу прямо в домике. В кухне имелся весь необходимый инвентарь, включая сковороды, кастрюли, ложки и тарелочки. Возле посудомоечной машины водружался старенький мангал на случай летних посиделок с шашлыками и хорошим красным вином. Яна набрала миску воды для Шерхана и вышла из домика. Пес остался ждать ее у двери, расположившись на коврике в прихожей.

После всех процедур, призванных вернуть Яниной спине привычное здоровое состояние, девушка приковыляла в столовую, придерживая спину рукой, и плюхнулась на мягкий стул. Из-за лечебных манипуляций спина почему-то разболелась еще сильнее. Поэтому Яна начала сомневалась в необходимости продолжения лечения, но бассейн все же решила посетить, чтобы не обижать Павла Олеговича, который заботливо назначил ей не только процедуры, но еще и четырехразовое питание в столовой. На ужин подавали тефтели, картофельное пюре, солянку и булочки с корицей. Яна сидела, не решаясь приступить к трапезе, потому что помнила грустные глаза Шерхана, который остался голодным ждать ее в летнем домике.

– Добрый вечер, Яночка! – хором поздоровались две ветхие старушки, присаживаясь за стол и расстилая бумажные салфетки на своих сухих коленях. Вслед за ними к столику подошел важный мужчина и со словами: «Приятного вам!» жадно набросился на еду.

– Что же вы совсем не едите ничего? – поинтересовался он у Яны, откусывая огромный кусок белого хлеба. – А, понимаю, полностью с вами согласен, еда здесь совершенно пресная, я никогда такой не наедаюсь, – и потянулся за перечницей и солонкой, – скверная еда!

– Как вам не стыдно?! – запротестовали старушки. – Да разве можно такое говорить на продукты?!

Мужчина хмыкнул себе под нос, но ничего не ответил, не желая вступать в долгую дискуссию со своими престарелыми оппонентками. Яна улыбнулась. Соседи по столику ей были симпатичны. Две старушки прибыли в санаторий из Петербурга, который по старой привычке называли Ленинградом, сами гордо именовали себя блокадницами и ходили на ужин с целлофановыми пакетиками, как и Яна. Одна из бабушек сидела напротив Яны. Величали ее Элла Арнольдовна. Вторая бабушка сидела от Яны по левую руку и звалась Калерией Евстафьевной. Обращались они друг к другу не иначе как Эллочка и Калечка и, несмотря на возраст, считали себя девочками. Обе экстравагантно одевались, носили широкополые шляпы, ярко красили сухие губы-гармошки и бережно относились к продуктам. Важный мужчина трапезничал, сидя возле Эллы Арнольдовны, и постоянно норовил зацепить дам своим недовольством столовской пищи. Старушки страшно нервничали и пускались в долгие монологи о современных молодых людях, взращенных эпохой изобилия. Мужчину звали Андреем. Он был бизнесменом из Москвы и приехал в санаторий исключительно ради бассейна с минеральной водой.

Яна поковыряла вилкой тефтелю, потом оставила ее в покое и съела только пюре. К тому моменту, когда девочки Эллочка и Калечка потянулись за булочками с корицей на общем блюде, бизнесмен Андрей опустошил все свои тарелки с «невкусной» едой. Выпил стакан сладкого чая, сначала с булочкой, потом попросил еще один стакан у официантки и моментально опустошил его тоже, но уже с куском черного хлеба. Тяжело дыша, он вылез из-за стола.

– Ну, девочки, я на сегодня откланяюсь, да, совсем голодным остался, еда здесь скверная, абсолютно скверная!

Он поклонился дамам, и они втроем увидели огромный золотой крест на толстой, такой же золотой, цепи. Калерия Евстафьевна трижды перекрестилась. Элла Арнольдовна нахмурила брови, навалилась на стол и хлопнула свою подругу по руке.

– Калечка, ну не при людях же!

Калечка потупила глаза и начала теребить бумажную салфетку на своих коленях. Когда Андрей скрылся в дверях столовой, Яна опустила руку в карман и выудила из него целлофановые пакеты.

– Я тефтели своему псу хочу забрать и несколько кусочков хлеба! Не возражаете? – обратилась она к дамам.

– Ну, что вы, Яночка! Вы просто молодец, нельзя продукты на столе оставлять, а потом все в помои!

И старушки достали свои целлофановые пакетики тоже.

– Это вам, Яночка, это тебе, Эллочка. Это мне, это вам, мне, Эллочке… – тихо бубнила себе под нос Калерия Евстафьевна и поровну делила хлеб, оставшийся после ужина на столе.

Яна улыбнулась: «Бедные вы девочки, сколько лет прошло, а хлеб – дороже золота!»

После ужина Яна направилась в здание водолечебницы. Плавать не хотелось. Все мысли были только о Шерхане. «Ладно, – сказала себе Яна, – тридцать минут в бассейне, и все – я в летнем домике». Когда Яна вошла в женскую раздевалку, там переодевалась всего одна купальщица. В такое время, знала Яна, купаются только те, кто оплачивает дополнительные процедуры. Ни детей, ни беременных, ни стариков. Тишина. Яна повесила свой тряпичный рюкзак на вешалку, в котором лежали еще теплые тефтели, и принялась стыдливо раздеваться. Женщина была уже в купальнике. Стоя перед зеркалом, она заталкивала копну каштановых волос в шапочку. Шапочка не налезала и женщина начала сердиться. Яна осмотрела ее. Невысокая, среднего телосложения, внешне похожа на красивую китаянку. Пальцы в золотых кольцах, на груди толстая цепь с массивной золотой иконкой. Дорогой купальник и странная шапочка для бассейна в каких-то глупых объемных цветочках. Яна взглянула на дверь, ведущую из раздевалки в бассейн. На ней был приклеен белый листочек с предупреждением: «Вход в бассейн женщинам запрещен при отсутствии шапочки!»

– Ой! – вскрикнула Яна и схватилась за щеки.

– Что «ой»? – обернулась женщина-китаянка.

– Она русская! – подумала Яна.

– Так, что «ой»? – настаивала женщина.

– Да у меня шапочки нет!

– Не беда! – улыбнулась женщина. – У меня запасная есть. Брала специально для другого купального костюма. Держите!

И женщина, нырнув ухоженной рукой с дорогим маникюром в сумочку, протянула Яне свою запасную шапочку. Она была такая же глупая, как и та, что водружалась на голове женщины – в каких-то нелепых стразиках. Яна благодарно приняла шапочку и натянула ее на свои светлые волосы.

– А вам идет! – сказала женщина. – Будем знакомы! Меня Марина зовут. А вас?

– Яна Альбертовна!

– Ну, к чему так официально? – расхохоталась женщина. – Мне хочется называть вас Янкой!

«Янка, так Янка, – подумала Яна, – в моем положении, когда на голове чужая шапочка выбирать не приходится».

Марина еще плавала, когда Яна вылезла из бассейна.

– Вы уже уходите? – надула губы женщина.

– Да, мне пора! Дела, знаете ли… Шапочку я в раздевалке оставлю!

– Дарю! – широко улыбнулась женщина, сделав такой вид, словно она одарила Яну бриллиантами.

– Спасибо, – решила не возражать Яна, лишь бы быстрее вернуться в свой домик.

Уходя, она обернулась и увидела, как Марина, закрыв глаза от удовольствия, совершает в воде какие-то немыслимые кувырки.

Шерхи бросился Яне в ноги. Его глаза влажно блестели.

– Дружочек мой, бедненький, – приговаривала Яна и гладила широкий лоб своего пса, – миленький, заждался! Ну, ничего, сейчас будем ужинать!

Яна прошла на кухню и распахнула белоснежный холодильник. В нем лежали пять сосисок, кусок хорошего сыра с голубой плесенью и ветчина. Все это Яна купила еще вчера в местном магазинчике на территории санатория. Цены в нем, конечно, были космические, зато продукты свежайшие. И еще Яна приобрела целый килограмм мягкой ароматной халвы, которую ей завернули в промасленную бумагу. Яна сразу вспомнила свое детство, когда бабушка водила ее в деревенский продуктовый магазин и покупала вот точно такую развесную халву, завернутую в точно такую же промасленную коричневую бумагу.

Шерхи сидел рядом с Яной, трогательно прижимаясь всем своим телом к ее острой коленке. Шерхан не настолько сильно хотел есть, как могло показаться Яне. Он просто не любил оставаться один, особенно, когда его хозяйка скрывалась в неизвестном направлении. Едва Яна вошла в их летний домик, как мир Шерхи запылал всеми оттенками желтого, и преданное сердце наполнилось нежной любовью.

Яна возилась на кухне, придерживая больную спину одной рукой и без конца приговаривая:

– Сейчас, сейчас, дорогой, вот только сделаю нарезочки, и можем приступать! Ой, совсем забыла, в прихожей остался рюкзак, там тефтельки и хлебушек, принеси, пожалуйста!

Шерхан моментально подскочил, бросился в прихожую и спустя минуту вбежал в кухню с рюкзаком в зубах. Яна выставила тарелочки с едой на большой поднос, и они отправились в спальню с золотыми обоями на стенах. Расположившись на пушистом белом ковре перед телевизором, пес и девушка начали свой поздний ужин. Летняя танцевальная площадка уже вовсю грохотала, а Яна делала миниатюрные бутерброды с ветчиной и сыром и отправляла поочередно их то себе в рот, то в рот Шерхана. Если бы сейчас Дмитрий был рядом, он непременно отругал бы свою жену за такое поведение. «Зачем баловать собаку? – сказал бы Дима, нахмурив брови. – Совсем от рук отбился! Смотри, скоро и в постель нашу залезет!» Но Димы рядом не было, потому можно было спокойно есть, не заботясь о крошках на полу, испорченном телевизором зрении и отвратительном воспитании собаки. Последние на очереди были тефтели – всего две. Яна съела половину тефтели, остаток отдала псу. Шерхан старательно вымыл языком всю грязную посуду, Яна ополоснула ее горячей водой, и напарники собрались на вечернюю прогулку.

Выйдя на террасу, Яна взяла Шерхана на короткий поводок и для приличия пристегнула намордник себе на руку. На случай, если встретятся нервные отдыхающие, которые начнут «голосить», что собака, находящаяся в общественном месте, обязана иметь при себе намордник. Прогулявшись вокруг своего летнего домика, Яна с Шерханом двинулись в сторону танцевальной площадки, чтобы посмотреть на нарядных отдыхающих и познакомиться со всем многообразием и колоритом вечерних санаторских развлечений.

Танцевальная площадка была огромной. Форма ее крыши походила на загнутые к верху крыши китайских пагод. Казалось, что она зависла прямо в звездном небе. С трех сторон танцплощадку окружили вековые дубы, со стороны центрального входа была асфальтированная широкая дорожка, и деревянные лавочки вдоль нее. На лавочках сидели дети. Они смеялись, наблюдая за танцующими взрослыми. Яна с Шерханом зашли сбоку и остановились возле теплого ствола дуба. Яна рассматривала танцоров. Людей было много. Мигающие лампочки выхватывали лица и тела собравшихся. Они активно двигались под ритмы быстрой музыки. Немного присмотревшись, Яна заметила свою знакомую – Марину. Она сняла туфли и скакала босиком. Ее руки исполняли какие-то сложные танцевальные движения, ноги сгибались в коленях, потом разгибались, забрасывались в стороны. Марина была облачена в белое, очень короткое, платье. Оно обтягивало ее фигуру как вторая кожа. В глубоком декольте с трудом пряталась пышная грудь. Марина кокетливо изворачивалась перед невысоким худым мужчиной. Он, не отрывая глаз, смотрел в ее декольте. Рядом с ним танцевали две девочки лет шести и десяти в смешных кружевных платьях, в которых дети обычно ходят на свадьбы родственников и утренники в детском саду. На лавочке, совсем рядом, сидела жена мужчины и мать девочек. Она печально смотрела на веселую Марину и своего страстного благоверного. Когда танцы Марины становились уж слишком откровенными, женщина начинала канючить: «Вась, уймись! Вася, прошу тебя. Пожалей ты меня и дочек! Пойдем в номер!» Вася на просьбы жены не обращал никакого внимания. Его мужским сознанием владела пышная грудь Марины. Яна сразу поняла, что Марина отдыхает здесь уже давно. Все ее знали, как и она всех, включая медперсонал, ди-джея и старушек – Калечку и Эллочку, которые тоже были на танцплощадке. Они нарядились в длинные старомодные платья и сделали яркий макияж. Элла Арнольдовна и Калерия Евстафьевна жили в одном корпусе с Мариной на первом этаже. Он обозначался цифрой «1» и был расположен ближе остальных корпусов к центральной площадке санатория. Только Марина жила в номе «люкс», а старушки – в номере эконом класса. В столовой Яна Марину никогда не видела, потому что она принимала пищу в первую привилегированную смену. Избранным гостям санатория предлагалось не пресное диетическое меню, а настоящие ресторанные изыски. Стоило все это безумно дорого, но Марина могла себе позволить столь роскошный отдых.

Едва стихли ритмы зажигающей музыки, как Элла Арнольдовна бодрой походкой направилась к ди-джею и заказала вальс. Вальс среди отдыхающих никто танцевать не хотел, а может, не умел. Поэтому Эллочка пригласила на танец Калечку, и они закружились как два невесомых облачка под звуки свадебного вальса Евгения Дога. Яна, глядя, как вальсируют бабушки растрогалась и даже всплакнула. Вальс уступил место динамичной поп-музыке, старушки раскланялись. Если бы у Яны не болела спина, она тоже могла бы исполнить какой-нибудь веселый зажигательный танец вместе с Шерханом. Он был отличным партнером. Яна часто танцевала со своим псом. Он подпрыгивал, норовил схватить Янину руку зубами, повизгивал и вертел хвостом, который в такие моменты напоминал взбесившийся пропеллер. Еще Шерхан отлично пел. Они выучили с Яной несколько песен для исполнения дуэтом. Самой лучшей их них были «Крылатые качели». Едва Яна тоненьким голоском затягивала: «В юном месяце апреле, в старом парке тает снег…», как Шерхан важно присаживался напротив хозяйки, округлял глаза и начинал громко и протяжно выть, странным образом попадая в ноты, но от его исполнения у Яны закладывало уши.

Яна всмотрелась в темноту. С противоположной стороны, тоже у ствола дуба, стоял бизнесмен Андрей. Он не танцевал и вел себя как-то застенчиво. Яна поняла, что Андрей, который приехал всего два дня назад, попросту еще ни с кем не познакомился, кроме старушек за обеденным столом, поэтому ему здесь так одиноко, да и живет он в самом отдаленном корпусе №6. «Бедолага, – подумала Яна, – представляю, как ему придется добираться одному до своего номера, когда санаторская маршрутка уже стоит в гараже!» С этими мыслями Яна потянула поводок, и они с Шерхи, обойдя стороной танцплощадку, пошли по узкой дорожке. Фонари скупо освещали тротуарную плитку, звенели комары и ночные бабочки стучали своими мягкими крыльями о фонарные плафоны. Шерхан не торопясь шел рядом с Яной, им вдвоем было хорошо гулять в тишине летней ночи.

Весь следующий день Яна провозилась на озере. Она разрисовывала домики для лебедей. Кисти, краски, наждачную бумагу, лак – заботливо привез для нее Павел Олегович из города. Сначала Яна порывалась поехать с ним вместе, но плотники завершали строительство плавучего фитобара, и Яна осталась следить за их работой. Зато теперь, когда кисти оказались в ее руках, она позабыла обо всем на свете и, закусив от удовольствия губы, увлеченно проработала с шести утра до четырех вечера. Шерхан все это время лежал возле нее и старался не обращать внимания на мужчин, которые гудели бензопилами в лесу. В пять часов Яна вернулась с Шерхи в их летний домик и, переодевшись, отправилась на процедуры. Спине стало гораздо лучше, поэтому девушка решила продолжать начатое лечение. Яна вошла в прохладное здание водолечебницы и уже почти вбежала по лестнице на второй этаж, где находились комнаты грязелечения, когда услышала раздирающий душу крик. Яна остановилась. Крик повторился и разнесся эхом по огромному полупустому зданию. В это время никого из отдыхающих не было, все процедуры назначались в утренние часы, сразу после завтрака. И только редкие гости санатория наведывались в комнаты грязелечения и жемчужных ванн, желая получить дополнительные платные услуги. Кричали на лестнице, одним пролетом ниже. Яна свесилась с перил и увидела темную голову Марины. Она размахивали руками и всхлипывала. Рядом никого не было.

– Что с вами? – спросила Яна.

Марина подняла на нее лицо, оно было раскрасневшимся.

– Меня ограбили!

– Как? – не поняла Яна.

– Вот так!

И Марина побежала вверх по лестнице к Яне.

– Посмотри, Яна, – вытирая мокрый нос запястьем, сказала Марина, – все отнял, бандит, ни золота на пальцах, ни цепи на шее! Ни иконы, она эксклюзивная!

– Подождите, – сказала Яна, – кто он?

– Мужчина какой-то, лица я не рассмотрела, он спрятался в углу, на лестничной площадке, там, где горничные складируют свои ведра и тряпки.

Яна догадалась, о чем идет речь, действительно в лечебных корпусах на лестничных площадках были небольшие ниши, в которых уборщицы хранили свой инвентарь и бытовую химию. Ниши не освещались, они были крошечные и не имели окон.

– Ага, – сказала Яна, – ага. Значит, вот как получается…

– Он напал на меня сзади и ограбил! – продолжала Марина.

– Да не тараторьте вы так! – остановила ее Яна. – Чтобы снять кольца, серьги, цепь за доли секунды, нужно как-то ухитриться. Вы вошли в здание вслед за мной, так получается? А я никого в нише не видела.

– Может ты, Яна, просто не заметила?

– Нет, – дернула головой Яна, – я всегда все замечаю. Да и как грабитель мог сам снять ваши украшения?

– А я и не говорила, что он сам их снял. Он напал сзади и приказал отдать золото. Я все и отдала, что у меня было. А когда я кричать начала, он убежал.

– Куда? – не унималась Яна.

– Вниз по лестнице.

– И вы действительно его не рассмотрели?

– Нет! Я никогда прежде его не видела. Он еще меня за грудь схватил!

– Серьезно?

– Да, Янка, это не просто грабитель, маньяк какой-то. Что же теперь мне делать? Я все свои драгоценности потеряла! – и женщина снова захлюпала носом.