Текст книги "Тростниковая птичка"

Глава 3

К воротам города, раскинувшегося вокруг замка Нашер, между прочим, включенного во всемирное историческое наследие, я подошла примерно через час, влившись в поток других путников, которые постепенно на перекрестках с тропинками, дорожками и дорогами присоединялись к общему движению. Пару раз мимо проезжал громоздкий колесный транспорт, словно сошедший с иллюстрации учебников по истории, оставляя за собой едкий запах. Толпа расступалась по обочинам, унося меня с собой, потом снова возвращалась на дорогу. К счастью, гужевого транспорта и верховых лошадей замечено не было, и я невольно перевела дух. Живых лошадей я видела немного, в зоопарке и в развлекательных парках, а последний раз я очутилась в седле в десятилетнем возрасте, и то только для того, чтобы папа сделал красивую фотографию для моей странички в соцсети. На меня поглядывали с любопытством, но заговаривать не решались, а я старалась идти, не поднимая глаз, и старательно прислушивалась. Говорили тут на местном диалекте всеобщего языка, вполне понятном, но немного архаичном, и я снова вздохнула с облегчением – оказаться еще и без возможности объясниться с аборигенами было бы очень некстати.

Выглядела окружающая действительность, если не брать в расчет моих спутников, вполне по-земному – голубое небо только добавляло сходства с пейзажами Изначальной. Желтое светило (к счастью, одно) упорно карабкалось ввысь и ощутимо припекало сквозь темную плотную джинсу. На Изначальной в первые солнечные дни я предпочитала носить головной убор, несмотря на поддразнивание родственников – в случае нарушения этой нехитрой техники безопасности мне приходилось отлеживаться в темной прохладной комнате, иногда более суток отходя от последствий перегрева. Вот и сейчас мне страшно хотелось прикрыть чем-нибудь свою яркую макушку. На Трионе и в воде, и в воздухе – в общем, везде присутствует микроскопическая взвесь весьма востребованного минерала юджинита. Она безвредна для человека, но окрашивает небо и воду Триона, а также волосы и ногти трионцев в целую гамму лилово-красных тонов. Мои волосы после почти трех лет жизни на Трионе из мышино-русых стали того самого насыщенного бордово-коричневого оттенка, который продавцами красок для волос гордо называется «красное дерево». Кстати, мне безумно нравился этот бонус жизни на Трионе – красные оттенки волос, ногти разнообразных бордово-лиловых оттенков, которые не нужно красить – только подпилить, ну, может быть, наклеечку или стразик добавить. Трионки же упорно пытались победить природу и считали высшим шиком красить волосы в набивший на Земле оскомину «изначальный русый» и носить «французский маникюр». Я с тоской посмотрела на свои короткие, аккуратные ноготки и вздохнула – избавиться от длинных ногтей заставили всех учениц третьего курса, мотивируя это грядущей летной практикой и недопуском к сессии в случае отказа.

Людской поток останавливался в десятке шагов от темного проема ворот в белой гладкой городской стене, выстраиваясь в некое подобие очереди. Я покорно замерла, уставившись взглядом куда-то между лопатками впередистоящего керимца в холщовой рубахе, явно никогда и ничего не слышавшего о дезодорантах, но играть роль бесчувственной куклы долго не смогла, замучило фамильное любопытство. Стены города тянулись вверх, щурились подслеповатыми глазками бойниц, расположенными через каждые пять шагов, ершились черепичной крышей над крытой галереей. Тем временем очередь неспешно продвигалась вперед, и мужчина в холщовой рубашке, что стоял передо мной, не задерживаясь, проскользнул в город. Мне пришлось пройти с десяток шагов вперед, чувствуя спиной любопытные взгляды, и остановиться перед городскими стражниками по их знаку.

Два воина-керимца с одинаковым равнодушным выражением лиц, стоявшие в огромном арочном дверном проеме, опираясь спиной каждый на свою створку тяжелой, окованной железом двери, видимо, тоже осоловели от яркого весеннего солнышка. Впрочем, не мудрено, если стоять на самом солнцепеке в черной одежде, кажется, даже из натуральной кожи и высоких сапогах, да еще и с автоматом, висящим на ремне на шее. Длинные волосы у обоих стражников были небрежно и без изысков стянуты на затылках. Единственное, что отличало этих двоих, были бусины, которыми были расшиты их куртки, – у левого, молодого, бусины были разноцветными и украшали грудь и плечи, у того, что был постарше, бусины блестели тусклым металлом и скупо обозначали область сердца.

– О, еще одна, – кивнул младший старшему над моей головой, словно меня тут и не было, и, повернувшись ко мне, уточнил: – В замок?

– В замок, – сочла за лучшее согласиться я.

– Странная она какая-то, – теперь уже старший ответил младшему, и снова как будто меня тут не было, правда, рассматривать меня при этом не прекращал, – ты откуда, женщина?

– Оттуда, – махнула я рукой в сторону лесочка, в котором схлопнулся мой портал. Тетка Берта всегда учила, что надо говорить правду и только правду, а уж в каком объеме и как подать – другой вопрос.

– Аркаимка, что ли? – удивился младший. – А что с волосами?

– Пыль минерала юджинит, – и ведь не соврала ни разу, – волосы от нее цвет меняют.

– Точно из Аркаима, только они такое могли придумать, да и говор не наш. – Голос старшего стал спокойнее. – Глянь, как одета, просто срамота. Южане… – И снова перевел на меня взгляд: – А почему одна пришла?

– Так никого больше и нет, – перепугалась я, припомнив, что не видела в толпе женщин – все-таки «патриархальный мир», может, тут женщины нос на улицу не смеют показать.

– Сирота, значит, – хмыкнул младший, – то-то они тебя отправили, небось своерожденных дочек пожалели, а за сироту кто вступится?

– Вольный город Аркаим, – сплюнул старший с презрением и снова обратился ко мне с неожиданным участием в голосе: – Ты хоть знаешь, зачем ты здесь?

Я пожала плечами – у меня был план, но воины сейчас говорили явно о чем-то своем, поэтому я не стала углубляться в подробности.

– В общих чертах, – кивнула я старшему.

– Проходи вон к Дагу, – вздохнул младший, показывая мне на очередного воина, сидящего уже внутри крепостной стены за выносным столиком под тентом, возле которого маячила знакомая холщовая рубашка, и вдруг сделал странный круговой жест перед моим лицом, – и пусть будет благосклонна к тебе Великая Праматерь.

Я шагнула в ворота, и мне вслед полетел бас старшего:

– Даг, тут сирота из Аркаима. В замок. Сопроводить бы.

А когда я вздрогнула и обернулась, то увидела белозубую улыбку.

– Да не бойся ты, теперь тебя больше никто не обидит.

Когда я преодолела расстояние до стола совсем немолодого Дага, тот уже быстро-быстро писал что-то в настоящей бумажной амбарной книге настоящей перьевой ручкой, блестя в солнечном свете толстым массивным золотистым браслетом. Я ахнула про себя – бумага, ручка – это были настоящие архаичные вещи, они стоили бы и на Трионе, и на Изначальной Земле бешеное состояние.

– Имя, – буркнул Даг, продолжая строчить, не отрываясь от тетради.

– Соня. Приятно познакомится, – ответила я вежливо.

Воин неожиданно поднял голову, внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и вернулся к своему занятию.

– Возраст?

– Двадцать один.

Тут он снова поднял голову, посмотрел уже гораздо внимательней и вдруг очень строго спросил:

– Почему до сих пор не замужем?

Я опустила глаза на метеную мостовую улочки, на которой стояло рабочее место Дага, до боли стиснула руки, чтобы не расхохотаться, и ответила как можно более смиренно:

– Характер скверный. Не берет никто.

– Харааактееер, – протянул Даг, – ну ничего, может, и правильно тебя в замок отправили – воины сильные, некоторым нравятся… с характером… Присмотришься, выберешь…

Продолжение фразы я так и не услышала, потому что Даг, завидев кого-то за моей спиной, рыкнул:

– Хавьер, проводи аркаимку в замок и проследи, чтоб не обидели сироту.

– Подождите, – взмолилась я, – подскажите сначала, где у вас кеш-автоматы? У меня с собой вообще нет денег.

По недоумевающим глазам воинов было видно, что вопроса они не поняли. Я полезла в кармашек на рукаве, вытащила тот самый sos-чип и протянула к Дагу на ладони, чтобы было наглядно.

– Кеш-автоматы, которые чипы обслуживают.

Даг как-то напрягся, глядя на мою ладонь, и спросил:

– И откуда это у тебя?

И по выражению его лица я поняла, что это тот случай, когда правду надо аккуратно дозировать.

– Мама дала… когда мы прощались. – И ведь правда, мы как раз прощались, только было это на Изначальной и я собиралась на Трион. – Сказала, что я смогу этим воспользоваться… в крупном городе… Как чувствовала, что… Понимаете, у меня ведь ничего с собой нет – мне велели все оставить, перед тем как я…

Неожиданно для себя я всхлипнула и замолчала, стараясь не разреветься – очень захотелось домой, к маме, да и прекрасную этническую сумку, присланную родственниками с Сайдора за неделю до сессии и оставленную у входа в экзаменационный кабинет, было ужасно жалко.

Даг пожевал губу, посмотрел на чип на моей ладони, потом своей ладонью заставил меня сжать кулачок.

– Спрячь и никому не показывай его. Тут ты им воспользоваться не сможешь. Мама твоя защитить тебя пыталась по-своему, но она женщина и не все понимает. А сейчас иди с Хавьером, вы и так уже опаздываете.

Я вздохнула и шагнула было от стола, но тут Даг, видимо, принял какое-то непростое для себя решение и властным жестом подозвал моего проводника поближе к столу.

– На, возьми. Зайдете в лавку на Монетной, хоть бусин купите. Жалко девочку. – И золотистая монетка перекочевала из одной руки с массивным браслетом в другую, тоже обраслеченную.

И я зашагала вслед за керимцем, затянутым в кожу, навстречу своей судьбе.

Приноравливаясь к широким шагам моего провожатого, уверенно прокладывающего дорогу по улицам этого города, я мысленно перебирала все известные мне на родном и всеобщем ругательства, сдабривая их типично трионскими заковыристыми словечками. Лейтмотивом этого весьма эмоционального монолога была мысль: «Расслабилась, Сонечка? Решила, что в сказку попала? Сказочка уж больно стремная выходит». Ситуацию следовало тщательно обдумать, и как можно скорей, пока я не наделала глупостей. И я стала судорожно ее, ситуацию, анализировать. Итак, что я могу сказать после первого контакта с местными? Факт первый, и самый печальный – платежным чипом я воспользоваться не могу, так что я осталась и без местных денег, и без возможности подать сигнал Старшим Лисси. Факт второй – ни у воинов, ни у местных жителей я не заметила телефонов, впрочем, не замечены были и разговаривающие по гарнитуре, по громкой связи или задумчиво читающие что-либо с экрана керимцы. Значит, и мой аппарат не желает работать по самой банальной причине – тут просто нет сети. Факт третий – настоящая бумажная книга вместо бука. Могу спорить на сайдорский кошелечек, который, в отличие от сумочки, остался лежать у меня дома, что и информационной сети на этой планете не водится. Факт четвертый – колесный транспорт для перевозки грузов и пешие прогулки местных жителей. А это значит, что и телепортов тут тоже нет – иначе от этих дурнопахнущих рычащих чудовищ давно бы избавились. Все же эти четыре факта в совокупности приводят меня к одному печальному выводу – самостоятельно я не смогу ни выбраться отсюда, ни подать знак родным. Значит, мне надо молиться всем известным богам всех известных мне пантеонов, чтобы с папиным маячком было все в порядке. Иначе… А вот про «иначе» думать совсем не хотелось.

Хавьер неожиданно притормозил, так что я, влекомая инерцией и поглощенная своими мыслями, чуть не врезалась ему в спину, шагнул в сторону, приоткрыл и придержал дверь из темного стекла, слегка подтолкнув меня внутрь здания.

– Чуть про бусины не забыл! Сможешь побыстрей?

И я очутилась в настоящем царстве бусин: они были тут везде, в ящичках, коробочках, жестяных тубах, пластиковых разноцветных лотках, висели в связках на длинных шнурах, свисали занавесью из низок с потолка – разных форм, расцветок, с блестками и без, чего тут только не было. Но рассмотреть все это великолепие мне не дали. Хавьер подтащил меня к небольшому пластиковому стеллажу, стоящему у окна, на котором ровными рядами стояли небольшие коробочки, полные очень простых внешне, гладких, одноцветных бус всех оттенков радуги – каждый цвет в своей коробке:

– Вот они, тут.

Я тоскливо посмотрела на блестящий в искусственном освещении пластик, совершенно не понимая смысл того, что сейчас происходит, но не посмела возразить. Поколебавшись между темно-лиловым и изумрудно-зеленым, решила еще раз пробежаться взглядом по стеллажу и наткнулась глазами на почти пустую коробку, словно бы стыдливо пристроенную на задворках самой нижней полки. Я присела на корточки и протянула руку. Бусины в этой коробке не были пластиковыми, материал, из которого они были изготовлены, был очень похож на потемневшее серебро.

– Можно я возьму эти? – спросила я, обернувшись к Хавьеру и высыпав на ладонь оставшиеся бусины.

Их оказалось семь, и я почему-то решила, что это хорошо.

Хавьер очень удивленно смотрел на меня, и я, решив, что поняла причину удивления, поспешила объяснить:

– Я не знаю, хватит ли у нас на них денег. – Цену я прекрасно разобрала, но ни номинала монетки Дага, ни того – за одну бусину или за десяток выставлена эта цена и в каких денежных единицах, я не знала.

– А как же ты… – начал было Хавьер, но я прервала его:

– Когда я еще жила с родителями – за все платил папа. А когда я стала жить одна… В общем, мне не приходилось держать в руках деньги – и это тоже было правдой.

Студенты Летной школы обязаны были во время учебы пользоваться для всех расчетов только чипом школьного банка. Отчеты о покупках время от времени проверялись, и это было хорошей гарантией, что студенты не купят себе какой-нибудь запрещенной дури.

Но Хавьер опять понял меня по-своему, помрачнел и поманил меня к прилавку, где к монете Дага добавил еще одну, из своего кармана:

– Заверни нам, почтеннейший, бусины.

Хозяин, в чью протянутую ладонь я ссыпала бусины, неожиданно удивленно посмотрел на меня:

– Рисковая ты, девонька.

– Сирота она, – отрезал Хавьер так, как будто это что-то объясняло.

– Да что ж ты сразу-то не сказал, – всплеснул тот руками, не забыв перед этим аккуратно ссыпать бусины на бархатную подложку. – Ну, раз такое дело… – Хозяин зашуршал ящиками прилавка, что-то разыскивая и бормоча себе под нос: – Где же, где же, только недавно ведь видел. О, вот оно!

И через пару минут бусины, аккуратно нанизанные на толстый пластиковый шнур с хитрым закручивающимся замочком, превратились в браслет на моей руке.

– Спрячь под одежду, – посоветовал Хавьер, невозмутимо наблюдавший суету хозяина, – и постарайся, чтобы другие не увидели.

– Денег с сироты не возьму, не обижайте, – неожиданно посерьезнел хозяин и, повернувшись ко мне, сделал уже знакомый мне странный круговой знак перед моим лицом. – Пусть благословит тебя Великая Праматерь.

Хавьер не стал спорить, забрал обе монетки с прилавка, сунул их в кармашек на рукаве, где лежал чип, строго одернул мой рукав, пряча под ним браслет, и неожиданно улыбнулся:

– Монетки на удачу!

– Спасибо, мне пригодятся, – отозвалась я, пробираясь за ним к выходу.

Хавьер расхохотался так, что не сразу смог открыть дверь.

– Нам с Дагом на удачу, вот ведь… женщина.

Я выбралась на улицу, подставила заалевшие уши теплому ветру и призналась самой себе, что этот «маскарад вслепую» вызвал во мне самые противоречивые чувства.

Мы прошли еще квартал, повернули направо и оказались на площади перед белоснежным замком. Вблизи он казался еще более загадочным и прекрасным с его невероятными башенками, куполами и галереями.

– Нам в Зеленую дверь, – сообщил Хавьер совершенно бесполезную для меня сейчас информацию, и я покорно зашагала за ним через площадь. А потом мы прошли еще немного по утоптанной дорожке вдоль замковой стены, пока действительно не дошли до небольшой зеленой двери. Хавьер требовательно постучал в зеленую дверь и гаркнул:

– Открывай, я невесту привел. Аркаимка. Сирота.

«Ой, мааама!» – только и успела подумать я.

Дверь бесшумно отворилась.

Глава 4

Я долго стоял под струями горячей воды – все-таки несколько дней тряслись на машине, сменяя друг друга за рулем, и вылезали только отлить и немного размять ноги, да обменяться парой слов с парнями, едущими следом. Впрочем, растянуть удовольствие не получилось – Терренс настойчиво забарабанил в дверь душевой, ехидно осведомляясь, не превратился ли я в рыбу, и напоминая, что очередь в душ общая. Пришлось вылезти, наскоро обтереться выданным маленьким и жестким полотенцем (специально для нас держат, что ли?) и втиснуться в свежую одежду. Почти все наши уже вымылись и старательно приводили себя в порядок. Сопровождать Поезд было не только опасно и почетно, но еще и очень заманчиво: неделя пути в Таншер с ее трудностями и радостями, честно разделенными в пути, а также возможностью показать себя с лучшей стороны, нередко помогала нескольким сопровождающим вернуться в город в куртке, расшитой бусинами.

– Нас хотя бы ужином покормят? – окликнул я Миста, тщетно пытаясь расчесать пятерней свои непокорные волосы. – Или девушек вручат и выставят?

– Грозились, – отозвался Мист, найдя в вещах и сунув мне в руки гребень. – Они, конечно, от наших визитов не в восторге и пакостят по мелочам, – тут он выразительно покосился на полотенце, – но идти на открытый конфликт, проявляя неуважение и нарушая Договор и законы гостеприимства не станут.

Терри, вывалившийся из душевой, свирепо глянул на меня, крутящего в руках гребень.

– Сайгон, приведи себя в порядок! Я все понимаю, но ты здесь не один.

Я вздохнул – и прямодушный Терри, и тактичный Мист, предпочитающий не лезть на конфликт, а действовать исподволь, были правы – именно я привел сюда отряд, по которому будущие невесты и жены Песчаных Котов составят первое впечатление о воинах рода. И мне придется выглядеть соответственно, что бы я на самом деле по этому поводу ни чувствовал.

Пока я судорожно воевал со своими светлыми прядями, неизменно выгорающими на солнце до соломенного цвета, доставшимися мне от Уны, последние из новичков закончили прихорашиваться.

В дверь заглянула служанка в невыразительном сером платье и таком же платке, надвинутом на самые брови.

– Ужин подан, уважаемые воины. Позвольте, я провожу вас.

Я шагнул из комнаты первым, за мной плечом к плечу вышли Мист и Терри, и я знал, что остальные члены десятки и новички уже построились попарно и идут следом, держа строй и соблюдая дистанцию. Сейчас мы представляем весь род Песчаных Котов и должны произвести впечатление ради самих себя и своих соплеменников.

И все же, входя в большой обеденный зал замка Нашер, я всматривался в лица девушек, назначенных нам в невесты, искал их глаза в тайной надежде найти ту самую, единственную, точно так же, как и год, и два назад, когда приходил встречать Весенний Поезд с остальными холостяками к воротам Таншера. Я пробежал глазами по двадцати симпатичным личикам и красивым фигуркам в нарядных платьях и снова ощутил гулкую давящую тоску. Все было как всегда, ничего не изменилось. Ее здесь не было.

– Будьте благословенны Великой Праматерью, девушки, – начал я ритуал знакомства. – Я – Сайгон из рода Песчаных Котов, и мы с воинами будем сопровождать вас туда, где отныне будет ваш дом, ваш муж и ваш очаг. Пусть дорога будет к вам милостива, а выбор ваш – легким. А теперь давайте разделим пищу.

Дальше ритуал требовал взять за руку одну из невест и повести ее за стол. Я как раз всматривался в лица, пытаясь понять, какая из них не отшатнется от протянутой мной руки, когда за одной из дверей, ведущей в зал, послышалась возня, дверь распахнулась и один из гарнизонных воинов с силой втолкнул в зал своего противника. Тот проехал по начищенному полу, не удержался на ногах и шлепнулся на колени прямо передо мной. Руки у невысокого хрупкого парнишки в необычной одежде и с непривычно яркими волосами были связаны за спиной, колени, видимо, болели от падения, но он упрямо пытался встать на ноги и преуспел в этом. Парнишка гордо вскинул голову, тряхнув выбившимися из хвоста волосами красно-коричневого цвета, и я увидел россыпь веснушек на светлой коже, закушенную нижнюю губу, нежную шею в разрезе странной рубашки, обтягивающей… грудь? А когда ошарашенно вскинул глаза, то наткнулся на злой взгляд больших серых, как озеро Карен, глаз, и понял, что мое сердце пропустило удар. Необычная, странная девушка, затянутая в синее, с красными волосами, рассыпавшимися по плечам, смотревшая на меня сейчас своими огромными глазами, более всего напоминала маленькую тростниковую птичку. Храбрую птичку, что вьет гнезда вокруг озера Карен в зарослях высоких сине-серых побегов тростника с кисточками на конце и так редко поет при чужаках, что услышавших ее пение считали благословленными Великой Праматерью.

– Кто это и почему у нее связаны руки? – Я говорил тихо, но внутри меня все клокотало от ярости из-за того, что кто-то посмел поймать эту птичку в силки.

– Привели как невесту, да вот идти не хотела, – отозвался гарнизонный. – Джону все лицо расцарапала, Хью в лодыжку пнула, убежать попыталась, Мэта вообще укусила, насилу связали.

– Значит, невеста рода Песчаных Котов, – держать лицо было неимоверно сложно. – И с каких это пор гарнизонные замка Нашер позволяют себе подобное? Развязать! Немедленно!

Гарнизонный, напуганный моим рыком, сам подскочил к девушке и одним махом перерезал путы.

– Позвольте сопроводить вас к столу. – Я подал ей руку и добавил чуть слышно: – Сделай это, упорхни из этого негостеприимного замка, Птичка, оставив их в дураках.

Она поколебалась, еще раз внимательно вгляделась в мое лицо, но руку приняла. Я проводил ее к столу, придвинул стул, позволив своим пальцам прикоснуться к ее плечам в незаметной ласке, и почувствовал, как внутри меня распрямляется прежде туго затянутая пружина. Похоже, что эта птичка принесла такое долгожданное тепло в мою душу.

Обед закончился быстро. Птичка ела аккуратно и красиво, стараясь не поднимать глаз от тарелки и не смотреть по сторонам, привычно пользуясь приборами. И снова больше вопросов, чем ответов: почему эту девушку из явно обеспеченной семьи отдали в невесты воинам? Откуда она родом? Что с ее семьей? Закон времен Матери-Прародительницы гласил, что раз в год воины могут выбрать себе невест из числа девушек, живущих на территории, охраняемой родом. На практике о выборе уже давно не было речи – раз в год мы приезжали в замок Нашер, куда привозили из других городов и поселков девушек в невесты, и увозили двадцать невест, чтобы потом, в Таншере, сыграть двадцать свадеб. Нет, воины, конечно, находили себе жен и в ближайших поселках, и во время своей службы в других городах, но воинов было много, а найти самому невесту удавалось далеко не каждому. В Поезд Невест обычно отдавали младших дочерей больших семейств или девушек, на которых выпал жребий, – мы не давали выкупа за невесту, как другие мужчины. Часто более обеспеченная семья, на которую пал жребий, желая получить солидный выкуп от богатого жениха, платила семье победней, чтобы их дочь заняла место невесты. Зато наши женщины и дети жили в достатке, и вынудить девушку выйти замуж не мог никто. Впрочем, вызывать гнев воинов тоже было опасно, поэтому невестами воинов становились только здоровые, миловидные девушки. Подняв глаза на Терри, я перехватил его насмешливый взгляд и понял, что, задумавшись, втянулся в игру и старательно ухаживаю за Птичкой, подкладывая ей самые лучшие кусочки и самые вкусные блюда. И главное – мне это нравилось.

Когда Птичка попыталась подняться из-за стола, стало ясно, что инцидент с гарнизонными не прошел для нее даром. Она всхлипнула, оперлась ладонями на стол, чтобы перенести вес, и выдала такую фразу, что я подумал, что ослышался. Судя по ошарашенному виду Терри, он слышал то же, что и я. Маленькая, хрупкая девушка заковыристо выругалась. Нет, не на керимском, а на одном из языков Изначальной Земли, и если бы нашей десятке не довелось пару лет назад охранять важных земных «шишек», телохранители которых щедро пополнили наш лексикон, никто ничего бы не понял. Загадка становилась все интересней, но перед тем как ее разгадывать, Птичку следовало вылечить. Я подхватил ее на руки, почувствовал, как она напряглась, и ощутил мимолетный укол сожаления.

– Нам надо подлечить твои ушибленные коленки. Путь в Таншер неблизкий, и у нас нет с собой медицинской аппаратуры, – ровным, успокаивающим голосом сказал я. – Сейчас я отнесу тебя в бокс к медикам, а потом, возможно, ты захочешь освежиться и переодеться в чистую одежду. Судя по твоему эффектному появлению в зале, ты не успела сделать ни того ни другого.

Ответом мне был благодарный серый взгляд и тихое: «Спасибо», но я почувствовал себя настоящим счастливчиком.

Пока замковый медик занимался ее здоровьем, я нашел Терренса. Тот, подождав, пока я подойду поближе, вполголоса доложил:

– Соня, двадцать один, аркаимка, сирота. Пришла одна. И она – двадцать первая.

– В смысле? – уточнил я, растерявшись.

– Она – двадцать первая невеста. И знаешь что? Не похожа она на аркаимку.

Я только согласно кивнул в ответ, гадая, откуда же прилетела к нам эта Птичка.

* * *

Мужчине, что принес меня в бокс и уложил в капсулу, никто и не подумал возражать. Две женщины в возрасте в местных серых форменных платьях задернули вокруг капсулы темную непроницаемую занавесь и в четыре руки помогли мне раздеться до белья, увидев которое странно переглянулись. Еще более странные взгляды вызвал мой браслет, который я отдала одной из женщин, но пока мне было не до размышлений об этом. Я все еще слышала спокойный, ровный голос наемника, который почему-то встал на мою сторону в стычке с местными вояками, и от его присутствия по ту сторону занавески было спокойно. Над головой уже развернулся знакомый полог, звонко сработали замки крышки, отрезая меня от звуков и образов окружающего мира, когда я бессильно взвыла от внезапно пришедшей в голову мысли: «Техника! Буки и телефон! Поздравляю тебя, Сонечка, ты идиотка!» Но дергаться в регенерационной капсуле, равно как и пытаться из нее сбежать, – дело безнадежное. Раньше, чем будут устранены все повреждения, капсула не откроется, а копошение внутри только увеличит время на регенерацию. Я легла удобней, попыталась расслабиться и стала анализировать все, что произошло с того момента, как я оказалась на пригорке в лесу планеты Керима.

Итак, мне удалось запустить маячок, добраться до ближайшего населенного пункта и попасть в местный замок, используя легенду, которую из моих недомолвок, недосказанностей и непривычного внешнего вида сочинили местные жители. На этом плюсы, пожалуй, и заканчивались. Платежный чип почему-то настолько встревожил воина у ворот, что он велел мне его спрятать – вполне возможно, что тут запрещена современная техника, а мои штаны, вот незадача, буквально нашпигованы ей. Кроме этого меня беспокоило, что туризм на Кериме отсутствует как класс и керимцы даже официальные делегации пускают на планету с большим трудом и после многомесячных переговоров. Как при этом будет воспринято мое невероятное появление и кем меня при этом посчитают, я боялась даже подумать. Информации о внутреннем законодательстве планеты и ее укладе у меня было еще меньше. В самом деле, не считать же информацией краткие отчеты о деловых поездках очередных бюрократов или красочные, но тонкие брошюры Фонда мирового исторического наследия, описывающие достопримечательности. Все это привело меня к тому, что если раньше мысль честно сознаться в своем инопланетном происхождении и попросить депортации еще мелькала в моей голове, то теперь я решила для начала узнать местные законы и обычаи подробней, чтобы не вляпаться в крупные неприятности. Домой хотелось вернуться живой и здоровой. Решено – сижу и не высовываюсь, действую в рамках легенды.

А по легенде, я теперь невеста… Интересно – чья же? Керимцы, что в зале стояли, конечно, ничего так, подтянутые, фигуристые, все как надо, да и красота у них экзотическая – одногруппницы бы из Летной школы визжали от радости и капали слюнями, если бы их увидели. Но с этим их воинским бесстрастием, когда лицо в безжизненную маску превращается… Наемники сразу на одно лицо становятся, так и жениха перепутать недолго. Надо брать белобрысого, его хоть по растрепанной светлой гриве отличить можно будет. Хотя кому я тут, в капсуле-одиночке, зубы заговариваю, ведь первым делом на руки посмотрела и обрадовалась, что браслета нет. Оттого вдвое обидней было оказаться перед ним на коленях, беспомощной. На одной гордости поднялась и по глазам увидела: понял, одобряет. Его забота оказалась неожиданно приятной – поданная рука, придвинутый стул, прикосновение к плечам, которое я будто бы не заметила, короче, все то, что мама называла «сокрушающей сексуальностью старых добрых хороших манер». Это было так странно, когда совершенно незнакомый человек о тебе заботится: нет, на Трионе за мной ухаживали, я встречалась с парнями еще до Эрикового навязчивого внимания, бегала на свидания то в кино, то в клуб, то в кафе. Правда, ни одна из этих встреч ничем серьезным не кончилась – Арт Крустель поставил слишком высокую планку, и мои поклонники невольно ему проигрывали.

Щелкнули замки капсулы, откинулась крышка, и я уселась на краю, осторожно свесив ноги. Женщины в сером снова скользнули ко мне, помогли спуститься на пол и накинуть халатик, выдали тонкие одноразовые тапочки. Одна из них вручила мне мои вещи, сложенные стопкой, поверх которых лежали плотные пакеты с кроссовками и браслетом. Руки ощутили знакомую тяжесть, и я перевела дух от облегчения: буки все еще оставались в карманах. Отдернув занавес, я на секунду замерла, глядя на пустое помещение и поняв, что втайне надеялась снова увидеть этого белобрысого наемника, что принес меня сюда. Но расстроиться как следует мне не дали – вторая женщина попросила идти за ней, и мы пошли по длинному замковому коридору, освещенному тем же искусственным резким светом, что и лавка с бусинами. В ушах все звучало угаданное этим белобрысым домашнее прозвище Птичка, и я понимала, что доверяю этому светловолосому темноглазому воину, гибкому, изящному и так не похожему на остальных керимцев. Доверяю, несмотря на логику и здравый смысл.

– Сайгон, подожди! – Догонявший меня человек, судя по голосу, был запыхавшимся и усталым, и я остановился, ожидая, пока он не покажется из-за поворота.

– Доктор Мартин? – удивился я, разглядев невысокого полного старичка, что был в замке Нашер за главного медика. – Что-то случилось?