Электронная библиотека » Ольга Солнцева » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 13 апреля 2017, 16:15


Автор книги: Ольга Солнцева


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Автор выражает благодарность Анастасии Ящуковой

за иллюстрации


Максик, Жека и Толян


1


Они встретились, как обычно, у метро.  Максик пришел с опозданием почти на полчаса.

– Ну, чё, пошли? – хмуро спросил он товарищей вместо приветствия.

Жека-улыбашка шмыгнул носом и ничего не ответил. Мелкий Толян также молча сплюнул на тротуар и взглянул на товарища со злостью. Опоздавший нехотя  вытянул  из кармана полтинник и протянул ему:

– На, держи бабло!

Было начало десятого. Из стеклянного вестибюля с букой «М» выныривали хмурые люди и расходились в разные стороны: кто прямо, на маленькую улицу, которая в конце концов сливалась с  большим проспектом, а кто налево, в зияющий проем, который был как раз под этим самым проспектом. На нем уже столпилось не менее тысячи машин – обычная утренняя пробка в этом узком местечке Москвы.

Ноябрьское утро, как и люди, было хмурым.  Резкий ветер задувал в хлопающие двери метро едкий дым и отгонял людей подальше от заплеванной урны. Они выстроились в очередь чуть поодаль. Очевидно, это  были клерки из бизнес-центра, которые томились в ожидании служебного транспорта. Напротив них деловито стучали молотками азиатские рабочие, которые сколачивали щитовые бытовки и что-то кричали друг другу на своем гортанном языке. Реклама на заборе заводского цеха сообщала, что компания «Русичи» предлагает высококачественные дома из натуральной древесины по прошлогодней цене. Последним мазком этой хмурой утренней картины была долговязая фигура промоутера в синем балахоне. На нем ядовито-желтыми буквами было написано:

           Теоретик

                                         Дипломы

                                         Курсовые

                                         Рефераты

                                          на заказ

Впрочем, нет. Была в этом утреннем пейзаже еще одна, а точнее две детали: с заводского пакгауза глядели на всю эту суету два рекламных щита

Фейерверки.

Эти два недремлющих красно-белых ока возвышались над всем невзрачным районом, который когда-то именовался Сукиным болотом. Людям и раньше здесь мерещились болотные огни, поэтому ничего удивительного, что слово «фейерверки» и сейчас было написано целых два раза.

Если бы наших героев спросили, что интересного они заметили утром той злополучной пятницы, то они, скорее всего, пожали бы плечами и не вспомнили бы ничего. Промоутер, рабочие, клерки, деревянные домики и рекламные щиты были слишком будничными деталями, чтобы обращать на них хоть какое-то внимание. Поэтому трое тинейджеров, сунув руки в карманы,  молча двинулись к проему под эстакадой.

Им предстояли пройти  еще не меньше километра до своей Альма Матер – сначала мимо  двух высоких труб, потом мимо двух толстых и, наконец, снова мимо высоких, которые день и ночь испускали в воздух что-то липкое и зловонное.

2


Однако, пора познакомиться с нашими героями поближе. Максик, который опаздывал всегда и везде, проживал  в панельной девятиэтажке,  что была в пяти минутах ходьбы от метро. Ему с самого утра  нездоровилось, и он уже хотел забить и на учебу, и на приятелей, но вдруг вспомнил, что уже месяц ходил в должниках у Толяна. Теперь, когда скомканная бумажка, наконец, вернулась к кредитору,  он мог бы развернуться и пойти домой дрыхнуть, но в последний момент вспомнил про уговор держаться друг друга.

Жека, который в долг ни у кого не брал и никому не давал, вообще был с большим прибабахом: мог забыть тетрадь, ручку, дорогу домой.  Сегодня он на всякий случай сунул в карманы сразу две тетрадки, которые еще больше делали его похожим на  мультяшного телепузика – такого же улыбчивого и дегенеративного.

А вот Толян был полной Жекиной противоположностью. Он никогда не улыбался, так как считал это ниже своего достоинства. Сегодня ему повезло с электричкой, хотя дорогу до Москвы он, как обычно, проделал с риском для своей репутации: сначала пролез через дырку в заборе, а потом всю дорогу боялся  контролеров и бегал от них по перрону вместе с прочей безбилетной молодежью и азиатами.


За ночь лужи застыли и хрустели под ногами, точно битое стекло.  Хорошим шагом весь путь можно было пройти минут за пятнадцать, но сегодня была пятница, и торопиться нашим друзьям было решительно некуда. Первой парой была культурология – самый бесполезный предмет в расписании. В самом деле, разве можно считать полезным рассказ о каких-то замшелых богах?  Препод все время называл из олимпийцами, и это вносило еще большую непонятку. В представлении трех друзей, олимпийцы жили сейчас, и их все время показывали по телеку.  Максик, Жека и Толян вообще забили бы на всю эту хренологию, но ее преподавал Сердякин, а у них к нему  были особые счеты.

Колледж, где учились все трое, квартировал  под самым боком у ТЭЦ в неприглядном здании бизнес-центра. Кроме студентов, там томилось еще не меньше трех сотен клерков из разномастных офисов. Лет пять назад на этом месте вообще не было ни бизнеса, ни центра: за высокой кирпичной стеной располагались корпуса мыловаренного  завода. Но перемены не обошли стороной и эту отдаленную окраину столицы:  убыточное предприятие закрыли, а в трехэтажные серые корпуса облицевали зеленой  плиткой снаружи, повесили разноцветные таблички и посадили охранников.

Некоторые знающие преподы утверждали, что на этом  девелопменте директор мыловарни наварил не меньше лимона гринов, после чего смылся на Канары.

– Да еще с любовницей! – добавляли особо посвященные.

Так это было или нет, но факт остается фактом: два года назад в бывшие цеха и склады въехали новые обитатели.

В прошлом году каждый из отроков пришел сюда своим путем, да так тут и прижился. Максику понравились массивные железные двери, Толяну – серьезные дядьки на фотографиях, а Жеке – автоматы с чипсами.  Но больше всего троим понравилась блестящая табличка с надписью  «Колледж бизнеса и технологий». Она как бы обещала, что вскоре все в жизни троих оболтусов изменится в лучшую, правильную сторону.


3


О том, что такое «бизнес», каждый думал по-своему. У Максика бизнесменшей была мать – простая  работница из-под Твери, которую выгнали с местной мыловарни по сокращению штатов. Как и многие наивные провинциалы, она вместе с отпрыском перебралась в Москву в поисках лучшей доли.  Им, можно сказать, повезло – удалось снять недорого вполне приличную комнату возле метро. Хозяин квартиры – старый алкоголик – все сокрушался, что вместо  его родного завода  теперь торговые ряды.  О том, что бывшая казенная недвижимость приносит ему неплохой доход в у.е., старый работяга скромно умалчивал.

Максик  быстро нашел общий язык с турками, которые останавливались здесь целой деревней. Ему не стоило никакого труда помочь деловым людям с клетчатыми баулами. В благодарность турецкие коммерсанты  подарили русскому богатырю модную  бейсболку и теплую куртку, а мамашу Мышонкову пристроили торговать колготками.  Та, правда, все сокрушалась, что из-за бизнеса сын серьезно отстал в науках, и однажды заявила:

– Все, хватит тебе уже груши околачивать.  Иди-ка получи диплом.

  Максик задумался, но ничего не сказал.

Как-то раз, стоя на остановке, он  заметил на столбе рекламную бумажку и на всякий случай  сунул ее в карман.

– Деньги нужны, – сообщил он матери, прочитав объявление. – Просто так диплом не дадут.

– Ну что ж, – вздохнула мать и дала пятьдесят тысяч. – Надо, так надо. Пойди, сынок, поучись чему-нибудь.


Жека раньше учился в коррекционной школе седьмого типа. Это такое специальное учебное заведение для лиц, испытывающих проблемы с учением. Он, и в самом деле, три раза приезжал на Сукино Болото, чтобы найти новую Альма Матер. Когда же он, наконец, нашел путь под трубами, прошел через две проходных и открыл нужную дверь, то сразу попросился  на факультет информационных технологий.

– А какими  компьютерными программами вы владеете? – поинтересовалась милая девушка-секретарь.

Жека замялся, так как совершенно не умел врать, и развел руками. Девушка ободрительно улыбнулась ему и сказала, что тут его всему научат.

– Но у нас все места на информационных технологиях уже заняты, – посетовала она и записала его на факультет «ГМУ».

Получив квитанцию на оплату, Жека сначала расстроился, но потом махнул  рукой.

А вот каким образом тут оказался областной Толян, друзья так и не узнали.


Все это было чуть больше года назад, когда колледж только открылся. Через месяц учебы Максик и Толян узнали, что «ГМУ» расшифровывается как «Государственное и муниципальное управление». Не сговариваясь, они пошли в канцелярию требовать бизнеса и информационных технологий. На этот раз смазливая секретарша не обратила на них никакого внимания. Наконец, дверь соседнего кабинета распахнулась, и из нее грозной поступью вышел директор Кукушкин. Он без всяких разговоров взял двоих  бездельников за воротники и наподдал каждому коленом под зад:

– Расселись, понимаешь! Давайте учитесь лучше! Сдадите первую сессию – там посмотрим.

От расстройства первокурсники вышли на крыльцо перекурить.

– Вот постава! – сердито сплюнул Максик.

– Полный отстой! – отозвался Толян.


Впрочем, вскоре оказалось, что они зря расстраивались: у факультетов разными были только названия, а занимались все одним и тем же.  Кроме того, всех студентов, даже тех, кто почти не говорил по-русски,  заставили изучать испанский язык. Кроме информационных технологий и уже известного ГМУ, в колледже были еще факультеты туризма и косметологии, каждый из которых имел свое лицо: на туристическом учились тинейджеры с Кавказа и из стран СНГ, факультет информационных технологий облюбовали областные пацаны, а на ГМУ была сборная солянка – и москвичи, и приезжие. Что же касается  косметологии, то тут, как в джазе, были только девушки.

На все четыре отделения  приходилось шесть классов, директорский кабинет с приемной-канцелярией, комната с табличкой «Библиотека», актовый зал и касса с предбанником.

В одном классе стояло даже настоящее парикмахерское кресло и висело большое зеркало.  Во всех других классах вместо зеркал были  зеленые доски и двери в туалет.  Ну, и разумеется, во всех аудиториях рядками стояли столы со стульями – непременные атрибуты учебного процесса. Столы были черные деревянные, а стулья – белые железные.


4


Шмыгая носами,  друзья подошли к бывшей мыловарне. Погода окончательно испортилась. Из набежавших туч посыпал мелкий снежок. Толян выкурил три сигареты. Жека все улыбался и глазел по сторонам. Максик пыхтел, как паровоз. Его то и дело бросало в жар  в халявной куртке,  но он не подавал вида, стараясь идти в ногу то с Толяном, то с Жекой. Задыхаясь и присвистывая носом, он думал о своих друзьях примерно так:   «Вот, блин  перцы! И куда прутся? Ладно уж, посижу с ними на хренологии и свалю.»

– А чё, – произнес он как можно боевитее, – скоро весна.  Можно будет в поход всем троем сходить! Вы как?

Жека одобрительно хмыкнул, а Толян поежился.

– А чё, – продолжал подбадривать себя Максик, – возьмем палатку и махнем к нам под Тверь. У нас такие леса, блин!

Максик так расчувствовался,  что громко чихнул.

«Перец» Толян неодобрительно оглядел бывшего должника. Сам он промерз до печенок, и перспектива спать на земле его ничуть не вдохновляла. Достав из сумки фанатскую полосатую шапочку, он натянул ее на свои ледяные уши и прохрипел:

– Ну и дубак! С утра вообще такая жесть была!  И куда эти синоптики смотрят?

Маскик уже привык к ворчанию приятеля. Да и самому ему что-то расхотелось трепаться. Несмотря на свой внушительный вид, он чувствовал себя все хуже и хуже.  Конечно, в халявной куртке выглядел весьма авантажно:  на его богатырских плечах красовались, золотые крылышки, а на мощной спине – надпись «LosAngelоs».

Между тем, чем ближе они подходили к проходной бизнес-центра, тем хуже становилось настроение у всех троих.  Даже Жека больше не улыбался.

– Да, к вечеру минус пять обещали, – шумно выдохнул ангелочек Максик.

Толян поежился и ускорил шаг.


Рыжий Максик слыл в колледже крутым. Он мог запросто сказать: «Эй ты, подвинься!» – и соседу приходилось уступать ему место. Стоило ему буркнуть: «Оставь докурить!» – и сигарета тут же перекочевывала в его мягкую, но внушительную длань. Он никогда не командовал, но с  ним предпочитали не спорить.  Он не боялся ни директора, ни охранников. Единственный человек, которого он боялся разозлить, был Толян, или   Иванов Анатолий, как значилось в классном журнале.

В тот самый день, когда они вышли покурить после неудачного захода в канцелярию, Максик в своей небрежной манере попросил однокурсника закурить и по неосторожности слегка  отпихнул его к ящику с окурками.

Буквально в ту же секунду его собственная медная голова чуть было не оказалась там сама.  У Толяна был отработан удар левой, и он всегда бил первым и без предупреждения.

Максик опешил. Ему даже расхотелось курить, но антипод уже благородно протягивал начатую пачку  «LM»:

– Можешь две сиги взять.  Огниво есть?

Так они подружились.


Жека прибился к ним гораздо позже, уже на исходе апреля. Он все приглядывался к двум приятелям, но как будто не хотел им мешать. Угловатый, растрепанный, с редкими зубами и широким, почти негритянским носом, он так и ни с кем не заговорил за целый год. У него была своя тайна: он устроился в ближайший «Макдональдс» уборщиком и не хотел, чтобы однокурсники его дразнили из-за непрестижной должности. Трудовая деятельность среди будущих бизнесменов уважением не пользовалась.  Если кому-то удавалось заработать честным путем, то этот тщательно скрывался.

                                              5


А прибился Жека так. Как-то раз двух антиподов выгнали из класса за плохое поведение, и они  двинулись в столовку. На перемене к ним ни с того ни с сего подсел самый главный изгой  и бухнул на стол пакет чипсов. Пакет был большой, красный, блестящий. Друганы переглянулись, но не подали вида, что у обоих началось слюноотделение. Придурковатый Жека не вызывал у них ни сострадания, ни отвращения, но вполне мой сойти за  организатора поляны.

– Чё это? – как можно равнодушнее бросил Максик.

– Чипсы. – Так же равнодушно ответил Жека.

Он уже знал, что не следует лезть к людям со своим желанием подружиться, но  накануне ему как раз  дали  премию, и у него было отличное настроение. Его прямо распирало сделать что-то хорошее.

– Берите! – улыбнулся он. – Давайте дружить. Я Жека.

Друзья насторожились еще больше, чувствуя подвох, но Жека надорвал пакет, и из него золотистыми бликами посыпалась  наживка.  Максик, который больше не мог бороться с соблазном, первый протянул руку и аппетитно захрустел.

– А где кола? – прохрипел Толян.

Несмотря на голод, он держал фасон: к закуске должны подаваться напитки.

– Ты это, принеси нам запить, – важно растолковал Максик придурковатому однокурснику. – Ты же, типа, поляну решил накрыть. У тебя бабки-то остались?

Но Жека, несмотря на свой простодушный вид, уже не был не таким наивным, как год назад. Он аккуратно вынул из новенького портмоне две смятые десятки и для убедительности  перевернул кошелек вверх тормашками, демонстрируя его пустоту любителям халявы:

– Вот. Больше нет.

Две пятитысячных бумажки он предусмотрительно положил в потайной карман.

Толян недобро оглядел хранилище финансов. У него самого  никогда не было ни бумажника, ни кошелька. Он  порылся в кармане брюк и вытряхнул оттуда семь рублей мелочью вперемешку с двумя разломанными сигаретами.  Бесцеремонный Максик звонко вытряхнул  из своей сумки-планшета три монетки по пять целковых.

Общими усилиями  набралось как раз на литровую бутыль.


Первый глоток сделал главный спонсор. Не то от сладкой жижи, не то от предчувствия дружбы его улыбка стала еще шире. Ему всегда хотелось завести друзей, но всегда что-то мешало. Больше  всего ему мешал его собственный язык, который плохо шевелился во рту и то и дело поворачивался не туда. Его мать была глухонемой, а сам он заговорил лишь на восьмом году, когда был определен в коррекционную школу. Получив в колледже квитанцию на оплату, он понял, что должен искать работу.

В «Макдональдс» его взяли после первого же собеседования. Он с трудом отвечал на простые вопросы, но строгой женщине-рекрутеру именно это особенно понравилось. Ему поручили мыть туалеты.

В первый же день ему объяснили технику безопасности и правила отжима тряпки.

– Главное, не разговаривать с посетителями! – велела новая начальница, которой на вид было не больше двадцати. – У нас все записывается. Если будешь хорошо выполнять все требования, то скоро тебя повысят. Держи!

Жека натянул фирменную кепку на самые глаза и промолчал целых полгода. А недавно его вызвали в офис и поздравили с повышением – он стал ответственным за утилизацию отходов.


– Вкусно? – поинтересовался юный карьерист.

Новые друзья хрустели чипсами и важно отхлебывали по очереди.  Щедрый Жека догадался, что его приняли за своего.


Это было еще в апреле, а сейчас на дворе стоял уже ноябрь. Приятели миновали  уже третьи трубы. До двери с табличкой оставалось каких-то сто метров.

Максик стал что-то насвистывать, но взглянув на Толяна, осекся. Тот, по своему обыкновению, о чем-то напряженно думал. Наконец,  миновав проходную,  фиолетовый от холода «перец» прохрипел:

– Надо этому Пердякину люлей навешать.

Максик с Жекой навострили уши, ожидая продолжения сюжета.

Но Толян только сплюнул:

– Совсем оборзел!

– А чё? – вскинулся  Максик и сдвинул  бейсболку на затылок. – Давно пора!

Жека уже догадался, что друзья замышляют что-то важное, но не стал уточнять, что именно.


6


Преподаватель культурологи, или как ее чаще называли, хренологии, Григорий Петрович Сердякин не находил общего языка ни со студентами, ни с коллегами. Он, скажем так,  был в меру занудлив и использовал только проверенные методики. Как и другие преподаватели, он давал уроки по самым разным предметам, кои гордо именовались в расписании «академическими дисциплинами».

Что же еще отличало Григория Петровича от местных профессоров и доцентов?  Во-первых, он не орал на шаловливых отроков, как директор Кукушкин, во-вторых, не ставил им одни лишь неуды, как англичанка Лолита, и в третьих, не высмеивал их пубертатные угри, как информатик Матвеич. Но несмотря на всю интеллигентность,  тинейджеры особо невзлюбили именно Григория Петровича, коего тут же окрестили Пердякиным.

Может быть, причиной тому была его нечеткая речь (в армии  будущему педагогу выбили два передних зуба). Не исключено, что чуткие носы улавливали стойкий запах сердечных капель. Кроме того, он прихрамывал на левую ногу и глядел собеседнику прямо в глаза. В конце прошлого семестра он по приказу начальства поставил всей троице «незачет» по экономической географии. Ни один из трех друзей  не смог найти на карте его родной Челябинск. Это невежество Григорий Петрович почему-то принял за московский снобизм и распсиховался на пустом месте.

А всему виной был, на самом деле, его собственный дурной характер.


 Когда-то, еще в прошлом веке, обидчивый географ закончил пединститут по специальности «химия и биология» и спустя пятнадцать лет  женился на молодой и весьма симпатичной гражданке. Правда,  супруга сразу же стала попрекать его низкой зарплатой.  Полтора года назад его неперспективную школу закрыли, а с горе-географом стали происходить разные неприятные события.

Сначала у него пропала жена, которая к тому времени обзавелась дипломом менеджера и ипотечным кредитом. Спустя какое-то время, она, правда, сама ему позвонила и предложила развестись по-хорошему, благо теперь ей было где жить с новым  спутником жизни. Григорий Петрович, как интеллигентный человек, не стал препятствовать ее будущему семейному счастью, продал свою «однушку» и взял плацкарту до Москвы.

В поезде к нему подсела цыганка и нагадала, что в столице его ждет новая любовь и удачная карьера. Челябинский педагог не слишком этому поверил, но отдал вещунье сотню за благую весть. Уже на Казанском вокзале он обнаружил, что вместе с сотней к профессиональной  мошеннице каким-то таинственным образом перекочевало и все содержимое его бумажника.

В газетном киоске разменял последнюю сотню, случайно завалявшуюся в брючном кармане: за полтинник купил журнал «Куда пойти учиться». Увидев объявление, что  коммерческому колледжу Бизнеса и технологий требовались  опытные педагоги широкого профиля, он не раздумывая, поехал туда.


Как и многие столичные абитуриенты, челябинский педагог тоже не сразу вошел в нужный подъезд. Когда же он нашел канцелярию, то его сердечный трепет стал расти с каждой минутой.

– Да вы не волнуйтесь, – ободрила его барышня за компьютером, – у нас очень доброжелательный начальник.

Григорий Петрович, не мигая, посмотрел в ее серо-голубые глаза и понял, что пророчества начинают сбываться. У него закружилась голова, и запершило в горле.


Стакан воды ему поднес сам директор. Усадив соискателя в кожаное кресло, он заботливо  предложил вызвать врача.

В ответ Сердякин хрипло поблагодарил за доброжелательность и отрекомендовался, выложив на стол диплом с отличием:

– Могу вести биологию и смежные дисциплины.

Покосившись на красное паспарту, хозяин кабинета не выразил особой радости:

– Эх, если бы вчера! – воскликнул он. –  Опоздали вы, ядрена копоть!

Биолог-отличник вновь почувствовал, как защемило его собственное сердце.

– Так может быть, химию? – попросил  он, хватая ртом воздух.

– Поздно! – отрезал Кукушкин. – Биологию отдал англичанке, химию – фельдшеру. Ах, ёшкин кот, где же вы раньше были?

Сердякин хотел было сказать, что вчера он был еще в Чебоксарах, но только хлопал жабрами:

– Позвольте еще воды!

Директор задумчиво рассматривал трубы, равнодушно коптящие небо:

– А знаете что? Берите культурологию, пока она не занята.

Сдвинув на кончик носа лекторские очки и, шевеля губами, Кукушкин стал водить пальцем по списку и важно произнес:

– Записывайте: культурология, обществоведение и география. Если берете оптом, то  по рукам.

Григорий Петрович судорожно сглотнул и мелко закивал. Сегодня ему надо было еще найти ломбард, чтобы заложить часы и ставшее ненужным обручальное кольцо.

– А маленький авансик можно? – прошептал он, но директор сделал вид, что не расслышал.


Лишь к середине сентября, когда в колледже закончился набор и начались занятия, Сердякин понял, во что ввязался. Утихомиривать стадо бизонов полтора, а то и три часа подряд – это задача не для тихого интеллигентного педагога. Тут нужен был талант дрессировщика, а Григорий Петрович по диплому был  всего лишь учителем средней школы. Поначалу он затевал с учениками  разговоры о культуре, но вскоре понял, что мечет бисер перед свиньями. Как и все остальные преподы, он стал бормотать себе под нос по полторы-две страницы из какого-нибудь учебника. Это называлось  «лекция».


В зимнюю сессию директор Кукушкин велел поставить всем учащимся «автоматы», чтобы не распугать контингент, зато в летнюю сессию он приказал не щадить ни единого двоечника.

Григорий Петрович раскрыл коварный замысел начальства, когда все ведомости были уже подписаны, сброшюрованы и убраны в сейф. Он никак  не предполагал, что Кукушкин установит оплату за пересдачу каждого «хвоста».

7


Вчера Кукушкин, как всегда, без предупреждения зашел к нему в класс и стал метать вокруг громы и молнии. Скоро у них будет комиссия из городского Комитета образования! Студентам устроят тестирование по всем предметам, а они ничего не знают ни по одному! Прошлую сессию провалили все!  У каждого полно академических задолженностей! Надо срочно их ликвидировать!

Тем, кто не заплатит за пересдачи к началу декабря, грозило отчисление со всеми вытекающими неприятностями.

– А вы, Григорий Петрович! – взметнул он указующий перст в сторону горе-географа, – сперва требуйте от этих паразитов квитанцию из кассы. Полторы тысячи рублей – экзамен, тысяча – зачет. Ни у кого без квитанции не принимайте!  Все квитанции подколоть к  ведомости! Я лично проверю.

– Всем всё ясно? – рыкнул громовержец и еще раз сверкнул очами.

Сердякин понял, что поставил «на счетчик» почти семьдесят человек.

На пару секунд в классе повисла зловещая тишина.  И вдруг тридцать пять глоток заклокотали, точно вулканы. Казалось, еще секунда, и класс взорвется от лавины негодования.

Анька Гренкина, которая сидела перед  Максиком, с визгом взметнулась над партой:

– А если у меня денег нет на пересдачу? Тогда что?

Но громовержца Кукушкина разжалобить было не так-то просто

– Это ты, Гренкина, обеднела? – хохотнул он. – Да на тебе одной штукатурки на три тысячи.  Косметологи, твою дивизию! Штаны бы лучше подтянули, а то смотреть противно!

– А мне не противно! – ухмыльнулся Максик и хотел пощекотать соседку по соблазнительной выемке над ремнем, но та со злостью  отпихнула  стул ногой. Железный предмет мебели свалился  Мышонкову прямо на ногу, и он взвыл от боли.

Это, естественно,  вызвало в классе  общий хохот.

Но Кукушкина перекричать было невозможно.  Он набрал побольше воздуха в легкие и с силой шарахнул своей здоровенной ладонью по столу:

– Специально для Гренкиной и для всех остальных! Вы учитесь в коммерческом учебном заведении! В ком-мер-чес-ком, поняли?! Если кому-то здесь не нравится, идите в государственный колледж или в МГУ.

Народ притих, вспомнив про свои справки вместо аттестатов. Здесь, в этом колледже, им обещали выдать правильные дипломы о российском среднем специальном образовании вместо тех липовых бумажек, которые им выдали в школах разных городов и стран.

Директор выдержал эффектную паузу и продолжил:

– Только  почему-то вы пришли сюда! А знаете, почему? Да  потому что вас никуда больше не взяли. Надеетесь отсидеть тут три года. Не выйдет! Тут средне-специальное учебное заведение, а не приют  для малолетних идиотов. Если кто не хочет учиться – идите работать! Вон, как Женя Сахно. Будете приносить пользу обществу.

Ребята – кто с удивлением, а кто с презрением, –  обернулись на Жеку, который впервые почувствовал себя в центре внимания.  Но Кукушкин уже забыл о его существовании:

– Чтобы ни у кого к сессии  не было ни одного хвоста! Григорий Петрович! Давайте, продолжайте, чего у вас там.

Глядя на директорскую спину, Сердякин чувствовал все больший страх и отчаяние. Новость касалась каждого, и не сулила ничего хорошего никому. Тридцать пять пар недобрых глаз целились в него, не делая скидок ни на больное сердце, ни на хромую ногу, ни на выбитые зубы. Григорий Петрович беспомощно огляделся по сторонам. Увы! В этом рассерженном улье у него не оказалось ни единого союзника. Он  взял кусок мела и дрожащей рукой написал на доске: «Урок окончен».

Рассерженное стадо бизонов выплеснулось в коридор,  а горе-географ стал искать в портфеле пузырек с сердечными каплями.

8


Директорский кабинет с канцелярией располагался в теплой части  первого этажа. Здесь было не только тепло, но и красиво. Подполковник в запасе Кукушкин особенно ценил порядок, уют и женское обаяние. Прыщавые абитуриенты здесь начинали грезить о  легких дипломах, а преподаватели – о приличной зарплате. Должность Аллочки Леонидовны называлась  «секретарь-методист», но на самом деле, она была главным украшением этого оазиса, эдакой  нездешней нимфой.


В хмурое пятничное утро настроение у златокудрой нимфы было самое поганое. Как обычно, в начале рабочего дня, она наблюдала знакомую картину: прямо перед окном канцелярии долго и натужно парковался серебристый «Лексус». Аллочка даже хотела закрыть окно, чтобы предотвратить попадание выхлопных газов в помещение, но, тяжело вздохнув, всего лишь отвернулась. Взгляд ее уперся в вешалку, где  висело ее собственное пальто. Она вдруг представила, как комично будет выглядеть в этом старом пальтеце болотного цвета рядом с новеньким  серебристым  «Лексусом».

Тут она закашлялась и  перевела взгляд на монитор, где светилось множество красных квадратиков – студенческих долгов.

Плата в колледже, по московским меркам, была невысокой, но собрать ее в срок пока еще не удавалось. Каждый месяц она распечатывала грозные «молнии» об отчислении, но от них было мало толку. Самых злостных должников приводил к себе в кабинет сам Кукушкин.

Закончив с долгами финансовыми, Аллочка открыла файл с задолженностями академическими. Картина здесь также напоминала супрематическую живопись. На каждом учащемся висело по три-четыре «хвоста», а на некоторых – сразу по десятку. Алла Леонидовна откашлялась и принялась набивать новый список.  Его надо было как можно скорее  отдать владельцу «Лексуса».

Черные часы в серебристом корпусе показывали десять минут одиннадцатого.  Из авто, наконец, показался кассир в стильном черном пальто.

Стараясь не смотреть в сторону окна,  Аллочка встала из-за стола, включила электрочайник и стала готовить завтрак шефу. Ее с самого утра донимал кашель, но зная крутой нрав начальника, она не решалась чаевничать в одиночку.

– Николай Сергеевич, может, чайку  – как можно ласковее проворковала усталая нимфа.

Кукушкин, который говорил по телефону, досадливо отмахнулся:

– Не сейчас!

Аллочка выскользнула со своим подносом.


В этом колледже ее уже ничего не удивляло. Дерзость студентов и грубость начальства гармонировали,  как черное и серебристым. В прошлом году, когда она только сюда устроилась, ей казалось, что о лучшем месте и мечтать нельзя: недалеко от метро, стабильная зарплата, дотации на обеды и возможность уходить по пятницам на целых полчаса раньше.  К тому же, эта работа была почти по ее специальности: по образованию Алла Леонидовна была магистром филологии.

На первой же встрече с директором она заикнулась, что хотела бы преподавать русский язык.

В ответ Кукушкин лишь нахмурил брови:

– Ай-ай-ай! Ну, где же вы были вчера? Вот только перед вами взял одну даму. Честное слово! Ну не бежать же теперь за ней?

Алла припомнила, как столкнулась в дверях с чернобровой дамой и поняла, что надо поскорее брать то, что осталось:  методическую работу, или проще говоря, расписание, программы, приказы, справки и отчеты.


Год под трубами прошел тяжело. Кашель, который Аллочка подхватила в первую же зиму, все никак не проходил. Она испробовала уже все рекламируемые средства, но – увы! – ничего не помогало. Летом Кукушкин отпустил ее домой всего на две недели. Перед очередной проверкой надо было красиво распечатать все нужные  бумаги, а бумаги ненужные быстро отсканировать и сохранить только на флешке.

Московский колледж бизнеса и технологий все больше напоминал ей театр абсурда, по которому она писала диссертацию в родном БГУ.

Главным лицом в их учебном заведении был Леонид Максимилианович, которого за глаза все звали Лёнчик. В полдень у кассира  начинался обед, о чем возвещало утробное урчание все того же «Лексуса». В день зарплаты пуленепробиваемое окошко, как правили, было закрыто, и  преподаватели караулили кассира возле всех входов и пожарных выходов. Лёнчика, однако,  это ничуть не смущало. Вовремя зарплату здесь получали лишь два человека: сам директор Кукушкина и она, секретарь-методист. Так продолжалось до самой летней сессии, а потом ее разжаловали из VIPов.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации