Текст книги "Сокровище князей Радзивиллов"

Заинтригованная, Лика кликнула на статью и погрузилась в чтение.

Через час она уже мчалась в своем «фордике» на Белорусский вокзал за билетом.

Пробок на дорогах не было, но Вронскую это не радовало. От случившегося, несмотря на все попытки отвлечься, очередного приступа любви к Павлу ныло сердце, и из глаз (вот позорище, взрослая женщина, а сопли распускает, как ребенок!) лились слезы. Стараясь успокоиться, Лика включила радио на полную громкость. А вдруг хотя бы оглушительный рев попсы заглушит эти невыносимые муки?..

* * *

«Не надо было заходить на вещевой рынок, – ругал себя Валерий Клишевич, нервно постукивая пальцами по рулю автомобиля. – Вот привез клиентку, получил на чай – и катись отсюда на следующий заказ, таксиста, как волка, ноги кормят. Но нет, мне ведь больше всех надо! Я же любознательный! Припарковался, вышел. И что? Одно расстройство! Розничные цены на джинсы и свитера на десять процентов ниже, чем тот опт, который я взял. Не понимаю, как это случилось! Я ведь анализировал предложения всех поставщиков, даже придумал схему, позволявшую мне взять товар по минимальной цене. «Другие соображают лучше», – опять скажет Ритка, презрительно усмехаясь. И я промолчу, потому что крыть нечем. Склад забит китайскими и турецкими шмотками, которые придется реализовывать себе в убыток, скоро надо платить налоги, в такси я зарабатываю копейки, и это значит…»

Валерий в отчаянии обхватил голову руками и застонал.

Опять с его бизнес-идеями ничего не выходит! Опять! Но почему? На некоторых приятелей посмотришь: сегодня у них маленький киоск, завтра целый павильон, послезавтра уже магазин. Со стороны это кажется таким простым: купить подешевле, продать подороже, прибыль вложить в расширение. Но на практике…

А ведь сидеть и не дергаться тоже было нельзя; под лежачий камень вода не течет. Если хочешь изменить свою жизнь – надо действовать. Изменений хотелось…

Что это за работа – таксист? Удовольствие-то она, впрочем, доставляет; это здорово – носиться по городу, ловко маневрировать, знать, где бывают пробки и как их объехать. Нравится держать руку на автомобильном пульсе столицы. Нравится общаться с людьми. Это та еще арифметика, это высший пилотаж психологии: за полчаса поездки сделать так, чтобы клиент расщедрился на чаевые, да еще и поблагодарил. Но. Пункт первый: больших денег в этой профессии не сделаешь, заработков едва хватает на то, чтобы свести концы с концами; да и обслуживание автомобильной «лошадки», пашущей с утра до ночи, требует постоянного вложения средств. Пункт второй: здоровье в салоне автомобиля теряется с катастрофической быстротой. Сначала садится зрение, потом появляются боли в спине, геморрой; проблемы со сном (ночью больше всего заказов, придешь домой под утро – и мучаешься от бессонницы), проблемы с желудком (перехватишь на ходу гамбургер, а это разве еда. Ну и курево проклятое, уже и сил нет дымить, а все равно, как с клиентами затишье, рука за сигаретой тянется). Пункт третий: непрестижно. Нет, может, какому-то простому парню, приехавшему из провинции, такой расклад – предел мечтаний, вершина карьеры. Но для минчанина, окончившего истфак БГУ, баранку крутить – это как-то несолидно, хотя и более денежно, конечно, чем в школе историю преподавать. И четвертое: с такой внешностью… «Вы похожи на Ричарда Гира», – восхищенно говорят клиентки, усаживаясь в старенький «Пежо». Им просто больше не с кем сравнивать. На самом деле Ричард Гир с Джорджем Клуни нервно курят в сторонке. Рост под два метра, отличная фигура, а лицо… Еще не встретилась та женщина, которая осталась бы равнодушна к огромным голубым глазам, красиво очерченным скулам, многообещающему рту. В общем, с внешностью повезло, она здорово облегчает жизнь. Потому что, как бы ужасно ни шли дела, всегда найдется дамочка, готовая заплатить сто долларов за пару часов, проведенных в койке. Или взять на содержание, поселить в своей квартире, оплачивать ремонт авто и затыкать дыры в неудачных бизнес-проектах. Как Рита… Впрочем, одно другому не мешает. Можно утром быстренько утешить случайную, изнывающую без секса дамочку, снять на заработанные собственным телом деньги шикарную проститутку, а вечерком с честным видом вернуться к Ритке.

Рита, Рита… Не первая из используемых женщин. А почему, собственно говоря, надо отказываться от того, что само плывет в руки? Быть альфонсом не комильфо? Да ладно, по большому счету, все люди продаются. Просто не у всех есть такие огромные возможности, не перед всеми выстраивается очередь из влюбленных дамочек. И вот Рита – очередной этап в круговороте покладистых состоятельных женщин. Успешная (к тридцати годам – замдиректора нефтегазовой компании), не очень красивая (а вот это уже совершенно неважно, ночью все кошки серы, и банковская карта с неограниченным кредитом – отличная компенсация), сильная, волевая. При этом она казалась такой влюбленной, услужливой, предупредительной. Когда возникла идея создать свой бизнес – Рита с воодушевлением поддержала, оплатила аренду склада, дала денег на закупку товара и рекламу. Только вот ничего с этим бизнесом проклятым не выходит. А Ритка только злорадствует. Ей по кайфу, что она, хрупкая тридцатилетняя девушка, содержит высоченного сорокалетнего мужика; что любовник должен ей уже не один десяток тысяч долларов и поэтому будет послушно выполнять все ее капризы. О нет, на жертву альфонса Рита теперь уж никак не походит. От ее слепой горячей влюбленности ничего не осталось. Как девчонке нравится унижать своего партнера! Должно быть, ей на ее серьезной ответственной работе мозг запарят, вот она домой приходит и сбрасывает накопившийся негатив. Рита даже рассчитала домработницу, заявив: «Мне будет менее накладно, если ты станешь заниматься уборкой, хоть какая-то польза для общего быта. Большего ты делать не в состоянии! Бросай такси, там все равно платят копейки. Занимайся хозяйством, уборкой, борщи вари…»

«Конечно, лучший вариант в этой ситуации, – подумал Валерий, заводя двигатель, – это найти новую дамочку, которая оплатит все мои долги перед Риткой. Рита хитрая, предлагала помощь – а расписки брать не забывала, мы ходили к нотариусу, все как полагается. Найти бы новую подругу, которая оплатит все долги. Но, конечно, это все нереально. Ту же Риту пришлось два года почти бескорыстно трахать, пока она пришла к выводу, что я ее страстно люблю. Быстро минимум пятьдесят тысяч долларов никто не выложит. Если у девки хватает мозгов заработать такие деньги, то просто так, за красивые глаза, она с ними ни за что не расстанется. За новой дойной коровой придется поухаживать. А как, когда Ритка с меня глаз не спускает? Замкнутый круг какой-то!»

Отключив рацию (состояние ужасное, все равно на чаевые нечего рассчитывать), Валерий сначала просто бесцельно кружил по городу, пытался успокоиться и взять себя в руки. Вывеска книжной ярмарки вдруг подсказала ему еще один способ отвлечься. С филигранной точностью профессионального таксиста припарковав машину, Клишевич торопливо вошел в большой павильон.

Уже прочно обосновавшийся в душе страх перед Ритиным ворчанием («Хватит забивать своим дурацким Пикулем мою квартиру!») заставил криво усмехнуться.

Господи, это же надо до такого дожить! Чтобы просто бояться купить понравившуюся книгу…

Валерий грустно посмотрел на свое отражение в стеклянной витрине.

А ведь там отражается такой красавчик! Никогда не скажешь, что любовница его зашугала до нервного тика!

Идеальная фактурная внешность хорошо упакована в отличные шмотки; на одежду Рита денег никогда не жалела. Светлый стильный плащ от «Хьюго Босс», элегантный свитер, дорогие джинсы, итальянские модельные ботинки.

Таксист, как денди лондонский одетый.

Специалист по кунилингусу, дорого, качественно. Фантазер, в очередной раз размечтавшийся поднять неплохой капитал на торговле одеждой – и со всей дури шмякнувшийся о грешную жесткую землю.

Тьфу, гадость какая… не те мысли приходят в голову… совершенно не те…

– Валерка! Что же ты к нам в архив не заходишь? Как дела твои? Ну, ты франт! Всегда был франтом!

Пожимая протянутую ладонь однокурсника, Валера мгновенно расправил плечи, придал лицу утомленно-успешное выражение, сверкнул голливудской улыбкой:

– Некогда, старик. Поднимаю свой бизнес. Дела идут в гору, скоро буду расширяться!

Валерий врал, как всегда, вдохновенно. И постепенно сам начинал верить в собственную ложь.

Действительно, перед однокурсником, седенькой, прилизанной крысой из архива КГБ, уже стоит кто? Да ведь крутой бизнесмен, прирожденный лидер! А то, что этот лидер сходит с ума от Ритиного ворчания и излишнего темперамента в спальне – так это мелочи, временные трудности, все образуется. Это ничего, что к сорока годам нет ни своего угла, ни семьи, ни детей – только выводок раскрученных на деньги не очень красивых баб. Все еще наладится. Вот пойдет торговля, потом получится купить просторную квартиру, машину, «БМВ» или «Мерседес», конечно, чего размениваться на мелочи.

– Подожди, все это, конечно, очень интересно, – перебил однокурсник монолог о Валериных бизнес-успехах. – У меня для тебя очень важные новости. Как здорово, что мы вот так случайно встретились. Ты не представляешь, я ведь искал тебя. Но по городскому номеру меня обругала какая-то девушка и сказала, чтобы я больше не звонил. А мобильного твоего у меня не было. Валер, я долго тебя искал. Закон подлости. А может, ты уезжал? Впрочем, неважно. Ты сейчас упадешь! В это невозможно поверить, но…

Валерий Клишевич слушал торопливый, сбивчивый рассказ однокурсника. И, действительно, был готов упасть в обморок.

В голове сенсационная информация просто не укладывалась.

Наверное, она многое меняла. Открывала в том числе и новые финансовые перспективы. Да-да, пожалуй, какую-то выгоду при таком раскладе возможно извлечь. Если повезет…

Конечно, однокурсник все говорит правильно.

Только так и должно быть.

О таких вещах можно не знать на сознательном уровне – но все равно догадываться интуитивно. Всегда ведь было совершенно четкое осознание своего отличия от других людей, невозможность довольствоваться малым.

Так вот почему любой компромисс казался чем-то неправильным! Просто кровь не обманешь…

Ошеломленный, обрадованный, Валерий с трудом распрощался с приятелем, вернулся в свою машину и завел двигатель.

И сразу же возникло непреодолимое желание поехать в Несвиж.

– Стыдно кому признаться, я ни разу не был в замке Радзивиллов, – пробормотал Валерий, нажимая на педаль газа. – Да пошло оно все куда подальше: такси, Рита, долги! Теперь все будет совершенно иначе. Если только мне повезет…

Глава 2
Несвиж, 1795 год

Темно-карие глаза и льняные волосы. Жемчужное ожерелье в пять рядов на смуглой шее, кольца с жемчугом на тонких пальчиках, а еще серьги, перламутровые нежные горошинки на золотых цепочках. К улыбке Барбары Радзивилл шел жемчуг, и она прекрасно знала об этом, как и всякая прекрасная девушка угадывает, что лучше всего оттеняет ее красоту. Платьев у расцветающей первой юной своей прелестью паненки имелось великое множество, и легких белых бальных, на выход, и темных теплых шерстяных, которые она носила в обычные дни в замке (покои-то огромные, в каждом жарко пылает камин, однако из коридоров в зиму все равно так и тянет студеным). Она любила переменять наряды, все вертелась перед большим зеркалом, искусно оплетенным виноградом из чистейшего серебра. Платья менялись. Только жемчужные украшения всегда были неизменными в ее облике.

Пятнадцати лет выдали Барбару замуж, она и школу при костеле еще окончить не успела, а уже собрали под венец, отдали известному трокскому воеводе Станиславу Гаштольду. Род его был самым знатным и сильным в Литве, и воином Станислав считался хорошим, и даже не слишком старым он Барбару за себя взял – всего-то ему тридцать лет исполнилось, куда чаще девочкам-паненкам знатных фамилий с мужьями лет по сорок доводится век коротать, а то и по пятьдесят. Только, конечно, не любила Барбара мужа своего. Понимала, что должна, пред Богом ведь венчаны, по воле родителей – а не любила, чужим, старым, некрасивым казался супруг молоденькой девушке. Только одно Станислав, несомненно, хорошо сделал – быстро помер. И в двадцать лет Барбара уже стала вдовой, красивой, богатой. Жила она тогда в Вильно. Постылое замужество забылось быстро. К тому же поблизости находился замок наследника польского престола Сигизмунда Августа. Черноволосый, темноглазый (наполовину ведь итальянец), галантный – он вскружил Барбаре голову комплиментами, горячими взорами, певучими стихами собственного сочинения.

Когда женщина любит, то все принимает, на все готова, со всем согласна. Нет ничего такого, чего нельзя было бы вынести ради любимого. Конечно, о том, чтобы стать женой Сигизмунда Августа, молодой вдове и мечтать было нечего. Хотя каждую ночь наследник горячо доказывал свою любовь. Только ведь там, где трон, где престол и корона, о любви и речи не ведется, там думают лишь об интересах государства, о политике, и препятствовать всему этому ни у кого возможности не имеется. Но что такое боль, которая случится завтра? Когда сегодня рядом с тобой твой любимый, и он обнимает так нежно, что кажется, от счастья вот-вот взлетишь в самое небо, как святой ангел…

Марыся замолкла, отпила молока из кубка.

И дивные картины, которые мальчик мысленно рисовал вслед за ее рассказом (а он, как всегда, велся самыми простыми словами), сразу же прекратили туманить все еще немного кружащуюся голову…

Доминик лежит на лавке в кухне, и, пока Марыся пьет молоко, думает о том, как же ему неловко за недавний обморок.

Действительно, вот стыдобища-то приключилась! Перепугался и упал, как какая-нибудь влюбленная паненка на балу. До сих пор перед глазами все слегка дрожит и расплывается. Только дикий парализующий страх уже отступил. Кухарка рассказывает о той, которая является теперь призраком в Несвижском замке. И уже представляется Барбара вовсе даже не жуткой, а красивой, нарядной, влюбленной. Просто очень уж неожиданно возник вдруг под потолком кухни ее призрак, а потом так же неожиданно исчез, будто его и не было вовсе…

– Барбара с женитьбой Сигизмунду Августу не докучала. А вот братья ее терпеть такого непотребства не стали. Слухи по Вильно пронеслись быстро, все только и делали, что судачили: Барбара Радзивилл, та самая, знатного рода, – как последняя девка гулящая, все дозволяет и на все согласна, – продолжила Марыся, отерев ладонью белые молочные «усики».

И Доминик уже видит двух дюжих молодцов, Николая Черного и Николая Рыжего, братьев Барбары, что ночью затаились у покоев сестры. Накануне Сигизмунд Август обещался им в самом серьезнейшем разговоре: больше к Барбаре ни ногой, довольно порочить молодую вдову, коли в жены ее взять возможности не имеется. Легко ли было слово такое давать – неведомо. А вот держать его оказалось невозможно. Поймали в ту же ночь будущего короля Польши у постели Барбары, кликнули ксендза. Сигизмунд Август не противился тайному венчанию, любил Барбару крепко, а еще скандала не хотел. В самом деле, негоже, конечно, такому знатному пану слова своего не держать!

И вот умирает отец его, и мать, Бона Сфорца (сама родом из Италии и там, должно быть, за-имела манеру к отравлениям, немало Радзивиллов пали жертвами ее яда), подыскивает молодому королю достойную невесту. Тут все и вскрывается: женат, да еще на Барбаре Радзивилл, той самой, чей род испокон веков ненавидят короли польские за силу, за богатство, за то, что служить Польше Радзивиллы-то служили честно, но вот колен никогда не преклоняли и достоинство свое всегда хранили… Бона Сфорца – хитрая, коварная. Сразу же съехала с Кракова, где поселились молодые. Якобы стерпеть не смогла и сделанный сыном выбор жены, и что все тайно, без ее ведома, совершилось. Да только разве для того, чтобы на тот свет бедняжку новобрачную спровадить, обязательно самой яд в пищу подсыпать? Наверняка подговорила кого-то из слуг коварная мстительная свекровь. Полгода, всего полгода прошло от коронации Барбары до похорон ее. Кончалась королева ужасно: прекрасное нежное тело покрылось гнойными нарывами, такими страшными, настолько зловонными, что служанки не могли даже находиться рядом с постелью умирающей госпожи своей, падали в обморок. Завидев это, Сигизмунд Август сам стал ухаживать за женой, кормил, поил, менял ей промокающее от гноя платье – и никакого отвращения не испытывал, только жалость к бедной мучающейся жене была в его сердце. Лучшие доктора и знахари смотрели Барбару. Да только не помогли ни снадобья их, ни советы. Отравленная, преставилась молодая красавица из славного рода Радзивиллов…

Конечно, скорбь короля была огромной. Две недели оплакивал он свою любимую, а потом, когда пришла пора хоронить Барбару, от Кракова до Вильно, рядом с везущей роскошный гроб телегой, Сигизмунд Август шел пешком. Пешком – такое множество верст! Он хотел утомиться до смерти? Думал, что долгий тяжелый путь позволит ему привыкнуть к мысли о смерти жены? Но и после похорон не находила покоя душа короля. Он понимал: Барбары больше нет. Однако смириться с этим, принять волю Господа все не получалось у него. Прознав про такие муки короля, пришли к нему колдуны с заманчивым обещанием: хоть каждый день можно вызывать дух преставившейся рабы Божьей Барбары, смотреть на покойную жену, как на живую, и даже разговаривать с ней. Работа такая, конечно, не простая, весьма и весьма сложная, потому тугого кошеля золота стоит – но зато какое диво случится, всенепременно дух Барбары явится, сможет даже беседу вести. Только одно важное условие – нельзя касаться королю жены своей, ни в коем случае, иначе беда страшнейшая приключится.

Что тут стало с Сигизмундом Августом! Он накормил и напоил колдунов, как самых дорогих гостей, щедро осыпал их золотом и драгоценными каменьями и все никак не мог дождаться, когда же явится пред ним дух любимой прекрасной Барбары.

– Ваше величество, надо бы руки вам привязать к подлокотникам, а то как бы беды не вышло, – заметил один из колдунов, зажигая в королевских покоях специальные черные свечи, источавшие дурманящий аромат. – Давайте вот сюда, ближе к зеркалу, кресло ваше пододвинем. И руки привяжем.

– Да помню я! Помню, нельзя касаться! – раздраженно заметил король и, не дожидаясь помощи, подтащил тяжелое кресло, обитое красным шелком, к большому овальному зеркалу. – Не надо веревок никаких, только время терять!

Сердце Сигизмунда Августа замирало от волнения. Какой явится жена? Здоровой или с язвами? Все одно, любая, всякая; все равно только она, лишь она – смысл жизни, без Барбары свет белый сделался не мил…

От черных свечей вдруг пошел чад, и весь покой постепенно наполнился темным густым дымом. Когда же он развеялся, у Сигизмунда Августа заняло дух. Перед ним стояла Барбара, прекрасная, свежая, в ночном тонком белоснежном платье. Такой бывала она при жизни по утрам, до болезни еще – с легкой улыбкой, приветствующей новый день, с сияющими темно-карими глазами, и через тонкую ткань рубашки просвечивалась красивая полная грудь…

– Басенька, – застонал король, заключая жену в объятия, – Басенька, любимая моя…

Ему показалось – в собственных руках почему-то не чувствуется тела жены, он обнимает лишь воздух, пугающую пустоту.

И в ту же секунду громыхнул взрыв, свечи погасли, и покой наполнился невыносимым трупным запахом. В кромешной темноте раздались горькие рыдания.

– Что ты наделал, муж мой?! – плакала королева. – Нет мне теперь дороги ни на небо, ни на землю! Судьба мне вечно скитаться!

… – Вот с той поры душа Барбары Радзивилл и не знает покоя, все бродит по замку. Я уже второй раз ее вижу. – Марыська потрепала Доминика по светлым волосам. – Ты ее не бойся, она обиды никому не делает.

– Да я и не боюсь. А ты меня успокаиваешь, но сама боишься! Как увидела призрак – так прямо вся помертвела, затряслась!

Кухарка кивнула:

– Да как к такому привыкнешь! Вот и побаиваюсь, конечно. Хотя зла Барбара не чинит. Но все-таки старожилы говорят: появление Черной дамы – ой, не к добру. Она является, коли вскорости ждать войны, или мора, или если год неурожайный выдастся.

Внезапно что-то показалось странным Доминику в рассказе Марыси. Потому что вспомнил он, что портрета Барбары в специальной галерее, где собраны все Радзивиллы, что жили в Несвижском замке, как раз таки и не имеется. Вот и Марыська говорит – в Виленском замке Барбара жила. Так чего ей в Несвиж-то являться, коли она тут никогда и комнат своих не имела, и проездом, может, даже не останавливалась?![14]14
  Восприятие несвижского призрака, Черной дамы, именно как Барбары Радзивилл широко распространено в белорусской научной и художественной литературе. Но в последнее время некоторые исследователи полагают, что призрак «принадлежит» другой женщине, Анне-Катерине Радзивилл (из рода Сангушек), знавшейся с нечистой силой и мучившей дворовых девушек.


[Закрыть]

Однако озвучить свои рассуждения Доминик не успел. Со стороны лестницы вдруг послышались шаги, голоса, бряцание оружия. Князь Михаил… кто же еще может так цокать каблуками сапог, украшенных золотыми цепочками и драгоценными накладками! Нигде не спрятаться от зловредного опекуна, в целом замке – ни уголка убежища!

Доминик послал Марысе умоляющий взгляд, прижал палец к губам и юркнул за дверь.

Матка Боска, да что же это князь за человек-то такой! Как сильно он двинул дверь к стене, тут и вскрикнуть недолго… слава богу, а вот уже и чуть отодвинулась дверь та самая… можно все рассмотреть, что в кухне происходит…

– Ясновельможный пан, приветствую. – Марыся, вполне непринужденно изображавшая уборку стола, отерла о фартук руки и почтительно вытянулась.

– Вижу, был у тебя Доминик! – гаркнул князь и пресильно ткнул в бок стоявшего рядом учителя. Поэт Франтишек Карпинский, смиренно склонивший голову, вздрогнул, словно бы его ужалила пчела. – Учите вы его наукам, учите! Значит, плохо стараетесь, коли он на кухне свои науки изучает.

Учитель собирался что-то возразить, губы его слабо шевельнулись, однако потом поэт едва заметно махнул рукой и грустно вздохнул.

Действительно, с опекуном спорить – себе дороже.

– Не было здесь панича, ясновельможный пан! – твердо заявила Марыся, стараясь придать лицу вид честный и немного испуганный.

– А кубка почему два на столе? Что на это скажешь?

Проклятый князь! Ничего от его взгляда не укрывается! Лучше бы он не шпионил, а мамочку в Несвиж вернул, все больше пользы было бы!

Отводя взгляд, кухарка пролепетала:

– Так это Антось заглядывал. На минуточку только, а потом опять в парк работать пошел.

Марыся покраснела, как помидор, и Доминик понимающе улыбнулся. Неспроста, ой неспроста дворовые девушки болтали, что видели Марысю с садовником Антосем на сеновале. Дыма без огня не бывает.

– Хорошо, Антось так Антось. Садовник меня сейчас мало волнует. А если Доминик здесь объ-явится, скажи, чтобы попросил слугу свезти его скорее в Альбу. Мы уже прямо сейчас уезжаем!

Вжавшийся в стену мальчик боялся даже выдохнуть: опекун сделал шаг вперед, высокая тяжеленная дверь пододвинулась еще ближе, а ненавистный князь оказался совсем рядом, уже даже чувствовался запах его сладковатого табака, намертво впитавшийся в роскошное одеяние.

– Все запомнила? – подозрительным тоном поинтересовался опекун.

Марыся неуверенно протянула:

– Все… Что ж тут сложного, тут и запоминать нечего…

Доминик стоял ни жив ни мертв. С князем Михаилом всегда так – он иногда делает вид, что верит, а потом как засверлит своими черными подозрительными глазами, как скажет неожиданное слово, вся ложь сама собой и раскрывается. Лишь бы Марыська не испугалась! Ох, только бы сдюжила, только бы сама сообразила; предупредить ведь ее сейчас никакой возможности не имеется.

А вот станет хорошо, коли князь Михаил съедет в Альбу![15]15
  Летняя резиденция Радзивиллов в пригороде Несвижа.


[Закрыть] Потехи там, конечно, очень глупые и смешные. Устроены в Альбе домики, якобы простые, крестьянские. Знатные паненки делают вид, что ходят за птицей (а как испортят туфли или подол платья пометом, вот крику сразу, все утки разбегаются!), шляхтичи пытаются косить луг (но не всех надолго хватает, иной пан мозоли кровавые в два счета натрет, а другой так и вовсе косой пораниться может). А вечерами катаются все на лодочках по специально приготовленным к выезду двора каналам. Потом, как обычно, пир горой, пока вытерпишь все перемены блюд, уже и носом клевать станешь, время за полночь, а тарелки все несут и несут. Обслуги для такой якобы простой жизни собирается – половина окрестных деревень. Смешно, право, слушать, как князь Михаил говорит, что в Альбе познает жизнь по-настоящему народную и не парадную…

– Выходи, ушел он. – Марыся отодвинула дверь и, улыбнувшись, помахала растопыренной пятерней, как веером, перед лицом Доминика. – Ты тут сопрел весь, жарко, да?

– Ничего, стерплю, – сонный, разомлевший, Доминик добрел до лавки и рухнул на жесткое дерево. – Главное, чтобы меня до отъезда никто не нашел. Так я и бросился искать слугу, чтобы свез меня в Альбу! Нашли дурня!

– Чудной ты, Доминик. А чего бы тебе и не съездить, там забав столько для господ устраивается. Что ты будешь делать один в Несвижском замке?

Доминик уже открыл было рот, чтобы рассказать о своем чудесном плане.

Давным-давно ведь уже решено: как только князь Михаил выедет из Несвижа, надо помчаться в спальню его. Там, рядом с кроватью под парчовым балдахином, за небольшим портретом пышногрудой дамы (не из Радзивиллов, почти голой и такой красивой), находится тайник, а в нем ключ. Не простой тот ключ! Он отмыкает двери в сокровищницу, а там, там… Что именно там находится, пока, конечно, неизвестно. Но слуги болтают: покоятся в той сокровищнице все несметные богатства несвижских Радзивиллов – горы золота, пуды! И самые редкие статуи, и драгоценные картины, написанные известнейшими художниками! А посему, конечно, понятно, что во всем огромном замке нет местечка любопытнее и секретнее!

Мальчик собирался все это выпалить, но вдруг передумал. Что скажет в ответ Марыська – угадать несложно: «Не ходи туда, не делай этого, не ты сокровища схоронил – не тебе их и разглядывать». Да еще распереживается она, конечно, разворчится, как это всегда принято у женщин. Зачем же ее расстраивать?

– Скучать мне одному не придется. Буду знакомиться с Черной дамой, – слукавил Доминик, оглядывая стол. И тут же перевел разговор на другое: – А драников что, больше нет?

– Сейчас сготовлю, – обрадовалась Марыся. – Или, может, панич блинов хочет?

– Блинов тоже можно, – пробормотал Доминик, косясь в окно. Там уже седлали прекрасную вороную лошадь князя, готовили кареты…

Умирая от нетерпения, он еле дождался, пока замок опустеет.

Ура, наконец-то! Все съехали, теперь-то дозволено, никто не увидит, не остановит, не помешает…

Вперед, по длинным коридорам, разносящим эхо шагов, в княжескую спальню, пропахшую табаком и духами.

Есть, он есть в тайнике – железный, весь в масле, заветный ключик. Подсвечник, кстати, захватить можно здесь же, с подставки у изголовья кровати, – в сокровищнице ведь, должно быть, темнота, хоть глаз выколи.

Теперь скорее в комнату для умываний! Мимо двух больших стеклянных полупрозрачных ванн, красной и зеленой[16]16
  Отливались на мануфактуре, принадлежащей Радзивиллам.


[Закрыть], всегда восхищавших даже самых знатных гостей замка; мимо комнаты со специальным металлическим жбаном, в котором слуги согревали воду. Там, дальше, тайная дверь, ведущая к подземному ходу[17]17
  Несвижский замок был весь опутан подземными ходами, часть из них обнаружена во время недавней реконструкции.


[Закрыть], но, не углубляясь далеко в подземелье, сбоку…

Все! Вот! Она самая, сокровищница, где сокрыты все богатства Радзивиллов. Однако все же неприметная дверь какая… Словно помещение для слуг, может, ошибка вышла?

Но нет, нет! Никакой ошибки.

Ключ подходит, замок проворачивается, и…

От яркого ослепительного блеска золота Доминик едва не выронил тяжелый литой подсвечник.

Матка Боска, сколько тут всего… богатства разного, пригожего… вазы, картины (и в золоченых рамах, и просто холсты, скрученные в трубки); сундуки, украшенные драгоценностями; золотые рыцарские доспехи, золотое тоже оружие…

А это здесь откуда?! Наставник Франтишек Карпинский, когда рассказывал про историю Древнего Египта, показывал картинки в книге: большие золоченые маски, прикрывающие полностью все лицо; такие использовались для погребения фараонов. Но откуда такие маски в Несвиже?! Хотя многие предки ведь любили путешествовать, ездили по разным странам. Выходит, куда бы судьба ни заносила, всегда старались собирать сокровища для потомков…

Мальчик сделал шаг вперед, вытянул руку с подсвечником. И не смог сдержать восхищенного восклицания.

Там, в глубине сокровищницы, стояли огромные, в человеческий рост, золотые и серебряные фигуры. Они были очень причудливыми, искусными, разнообразнейшими… прямо глаза разбегаются…

У некоторых статуй в руках имеются книги – и оклады их сияют рубинами, изумрудами, сапфирами. А некоторые молятся, преклонив колени; и, наверное, меж сложенных ладоней помещаются неприметные бриллианты; только их не видно, совершенно не видно каменьев, зато яркие блики, как сошедшая благодать Божья, озаряет лица. Вот еще одна приметная фигура – в плаще, с поднятой рукой, благословляет. И сначала вроде бы просто восхищаешься тонким литьем, любую складочку на одежде можно отличить, да что там – каждую ресничку! Но только падает свет свечи на эту фигуру – и от руки ее разбегаются синие едва заметные огонечки, наверное, то сияние драгоценных камней. Только про камни уже потом думается. А вначале кажется, что движется рука золоченой статуи, действительно осеняет крестом – так причудлива и искусна игра бликов! Вот именно взмах – его, кажется, прямо видишь, натуральнейшим образом, своими собственными глазами!

Двенадцать апостолов.

Двенадцать апостолов, те самые!

Так, значит, это не досужие разговоры слуг, так, значит, они и взаправду существуют! Самые дорогие статуи во всей сокровищнице… Отлиты они из чистейшего серебра и золота, много пудов драгоценного металла ушло на их изготовление. Слуги болтали, что коли случится какая опасность – из золота и серебра, пошедшего на изготовление апостолов, Радзивиллы смогут собрать армию, которая будет больше и сильнее, чем у польской короны и российского трона, вместе взятых. Очень дорогие эти статуи…

– Только не в этом дело, вовсе не в этом множестве золота и драгоценностей, – прошептал Доминик, не в силах оторвать взгляда от апостолов. – Здесь такая красота и такое мастерство искусное воплотились, никакими деньгами такое мерить нельзя…

Он смотрел на золотые статуи и испытывал множество разных чувств.

Конечно, сердце замирало от восхищения. Как искусны мастера, сотворившие такую красоту; как велики предки, которые смогли сберечь этих апостолов для наследников!

А еще к восхищению примешивалась тревога.

– Наверное, придется и мне тоже сберегать, приумножать? – пробормотал Доминик, с непонятным для себя беспокойством оглядывая статуи. – Не потемнело ли золото? А если каменья потускнеют? Наверное, когда стану я совсем большим, придется и мне для сокровищницы покупать. Надо найти настоящих мастеров, чтобы могли сделать такие искусные сокровища – не хуже, чем те, которые собирали старшие Радзивиллы…