Текст книги "Испытательный срок"

– Так это вы Нинель Матвеевна? – Я пыталась понять родство вахтерши без амбиций, гардеробщицы и начальника отдела кадров.

Все они оказались одной и той же женщиной, работающей на трех ставках.

– Да, – коротко ответила она.

Женщина-трансформер была немногословна, да и где выкроить время на пустую болтовню, когда столько работы. Еще говорят, что на двух стульях не усидишь, а у нее вон на трех вполне неплохо получалось.

– Я быстро, никуда не уходи, – сказала я главному герою.

– До свидания, – ответил он, очевидно приняв меня за сумасшедшую, и покрутил пальцем у виска.

– Я вас слушаю, – сказала «вахтерша» и надела очки в тонкой модной оправе.

– Я хотела бы узнать о свободных вакансиях вашего театра. По образованию я режиссер театрального коллектива, преподаватель, окончила институт в этом году, – я протянула ей свой диплом, все еще пахнущий свежей краской.

– Вакансий нет, – так же коротко, без предисловий ответила она и на свеженький диплом даже не взглянула.

– Как нет, – переспросила я, – совсем?

– Мы искали человека на должность помощника режиссера. Сейчас эту должность занимает Алиса Михайловна, наш костюмер, но она недавно удачно вышла замуж и пахать на две ставки отказалась.

– Отлично, – обрадовалась я. – Рассмотрите, пожалуйста, мою кандидатуру, будьте так любезны, – умоляла я и пододвинула свой диплом ближе к ней.

– Вы опоздали всего на один день, – она вернула диплом на свое первоначальное место. – Вчера Алиса Михайловна договорилась с кем-то о встрече, и, похоже, мы закроем сегодня пустующую вакансию.

– Ну вот, а говорите – свободных вакансий нет. А вдруг этот приглашенный ей не понравится, не брать же на работу первого попавшегося жулика, только чтобы вакансию закрыть. Скажите, как найти Алису Михайловну? Кажется, так вы ее назвали?

– Она сегодня сильно опаздывает, ой и достанется же ей от Жука. Вы посмотрите в костюмерной, может, уже пришла, пока мы с вами здесь разговаривали.

– Спасибо, ну, я пойду, – заторопилась я.

– Да, и если там кто-то есть в гардеробной, скажите, чтобы повесили одежду самостоятельно, у меня здесь скопилось много дел.

Да-а, сумасшествие можно найти во всем, но в этом театре оно просто витало в воздухе.

– Скажите, Нинель Матвеевна, – женское любопытство взяло верх, – как вам удается усидеть на трех стульях в прямом смысле этого слова?

– Ничего сложного в этом нет, – она посмотрела на меня поверх очков, – сиди кукуй.

«Сиди кукуй». Понятно. Наверное, это прописано во всех должностных инструкциях сотрудников этого театра.

Когда я вышла из кабинета, за дверью никого не было, я выбежала на улицу – пусто, заглянула за поворот – никого. Я быстро смахнула испарину, выступившую у меня на лбу то ли от бега, то ли от ужаса, то ли от того, что я потеряла то, что никогда не было моим. Я вернулась в театр и не останавливаясь ворвалась в приоткрытую дверь. Прямо за ней я увидела его спину, слезы счастья подступили к глазам и уже готовы были вылиться наружу, но невероятное усилие воли заставило их дождаться следующего удобного случая.

– Я ищу Алису Михайловну, ты, кажется, тоже ее ждешь? – спросила я.

– Это я, – послышалось за нашими спинами.

Я увидела женщину лет сорока с темными кругами под глазами, наспех замазанными светлым тональным кремом. Седые волосы предательски проглядывали через черные крашеные волосы, что прибавляло ей лет десять. В нос ударил резкий запах духов, перемешанный с «ароматами» общественного транспорта. Она поставила огромные китайские сумки на пол, из которых торчали пластиковые вешалки, и спросила: «Ты Никита?»

– Никита Лунный – это я, – подтвердил молодой человек.

– А вы? – спросила она, разматывая длинный шарф.

– Ольга. Ольга Карпова. В отделе кадров мне сказали, что вы проводите собеседования на должность помощника режиссера.

– Это ошибка. У меня только один кандидат, Никита, мы с ним договаривались вчера по телефону.

– Мы договаривались, – подтвердил тот и вновь сложил руки на груди крест-накрест.

– Что еще тебе там сказали?

– Что вам обязательно достанется от Жука.

– Тихо, это наш главный режиссер. Желтков Устин Климович. Кстати, именно он принимает решения о приеме сотрудников. Ждите меня здесь, узнаю, готов ли он принять вас прямо сейчас, что маловероятно, он вечно занят. Ситуация усугубляется еще и тем, что вас двое, – сказала Алиса Михайловна и скрылась в толпе суетящихся театральных работников.

Никита посмотрел на меня сверху вниз, как смотрят на вступительных экзаменах в театральных вузах. Судя по его взгляду, на второй тур он бы меня точно не принял.

– Ну вот, видишь, ты пришла и усугубила ситуацию, – сказал он.

Я обиделась, накатившие минуту назад слезы вновь готовы были пролиться по моим щекам. Я отвернулась. Он подошел ближе.

– Часы-то на стене и вправду без стрелок, – сказал он, и мы расхохотались.

– В отделе кадров мне сказали по секрету, что работать здесь совсем не сложно. «Сиди кукуй» Лунный, странная у тебя фамилия.

– Странная фамилия, лошадиная, – ответил он. – Овсов фамилия обыкновенная, а вот Лунный…

– Это фамилия моего отца, – сказал Никита. – Я никогда его не любил.

Через пятнадцать минут вернулась Алиса с ворохом костюмов в руках.

– Ну, идите за мной, немного покажу вам театр. Устин Климович сможет принять вас примерно через полчаса. Настя, – окликнула она девушку небольшого роста, – вот, возьми, – и взвалила на нее кучу костюмов, под тяжестью которых Настя пошатнулась, но устояла. – Отнеси их в костюмерную, они только что из чистки, я тут немного занята.

– Она занята с нами, – пояснил Никита.

Во время экскурсии по театру главный герой задавал много вопросов и казался весьма заинтересованным. Я все больше молчала, разглядывала театр и прислушивалась к их разговору. Во время беседы я узнала, что он учился на втором курсе заочного отделения ВГИКа, называл неизвестные мне фамилии деятелей искусства, а Алиса одобрительно кивала головой…

У каждого театра свой запах и цвет, своя атмосфера и внутреннее наполнение, свой характер и образ жизни. Живой театр смотрел на меня с детским любопытством, мы изучали друг друга. Внутри я не увидела ни одного окна, только искусственное бледное освещение позволяло ориентироваться в пространстве. В фойе театра была выстроена новая сцена, еще пахнущая свежими досками, зрительный зал едва насчитывал тридцать мест. Главная сцена ремонтировалась уже несколько лет подряд без особого энтузиазма. По стенам были развешаны плотные темно-зеленые шторы с ламбрекенами, годами накапливающие пыль, от них веяло неприятным застарелым запахом. Они выполняли важную функцию – прикрывали обшарпанные стены. Как же мне было жаль этот театр, как ему трудно дышать, он нуждался в срочной реанимации. Я немного отстала от своих новых знакомых и попыталась заглянуть внутрь недействующей сцены. Отыскав нужную мне дверь, я обнаружила, что она заколочена двумя деревянными досками крест-накрест.

– Ольга… – прошептала Алиса, поймав меня у заколоченной двери, – пойдем, Жук готов нас принять.

Сердце стукнуло в груди в последний раз: «Пора, пора».

Секретарь бесшумно закрыла за нами дверь, в то время как мы выстроились в линеечку в кабинете режиссера в ожидании дальнейших указаний.

Кабинет оказался неоправданно огромным и, как мне показалось, занимал почти половину театра. Самый главный восседал в кресле из бордовой кожи, курил и стряхивал пепел в черепаший панцирь. Бедная маленькая черепашка была убита ради того, чтобы этот уважаемый человек использовал ее родной домик в качестве пепельницы. «Как жестока жизнь, – подумала я и ущипнула себя за ухо. – О чем ты думаешь, Ольга? Соберись, в конце концов, ты пришла сюда не на похороны черепашки».

Режиссер затушил окурок, затем кивнул в сторону стульев, тем самым приглашая нас присесть.

Его рабочий стол был завален бумагами и прочей ерундой, как это бывает у больших начальников, назовем это творческим беспорядком или маскировкой под занятого человека. Его взгляд проскользил по нашим головам и остановился на мне.

– Представьтесь, пожалуйста, и расскажите немного о себе.

«Почему я?» – пронеслось в моей голове. Три малознакомых мне человека смотрели на меня, и я растерялась. В комнате повисла тишина. На самом деле я была очень стеснительной, не понимаю, почему всю жизнь мечтала об актерской карьере, теряла сознание даже в маршрутке при мысли, что придется громко сказать название своей остановки.

– Меня зовут Ольга, – начала я, – мне двадцать два года. Я окончила Тульский областной колледж в этом году, в июне, по специальности «режиссер театрального коллектива».

– Как интересно, – слукавил главный и достал вторую сигарету.

«Неужели», – подумала я.

– Как долго вы проживаете в Москве?

– Я приехала вчера, и за это время Москва стала для меня вторым домом.

В кабинете повисла пауза, все вопросительно ждали продолжения повествования, и я продолжила, не дожидаясь слов «Спасибо, мы вам позвоним», которые на самом деле означают – «Иди мыть полы на вокзале и не трать время впустую в ожидании нашего звонка».

– Я не помню, в каком возрасте была, когда впервые почувствовала желание работать в театре. Я никогда не мечтала быть актрисой, – соврала я – но сыграть роль повзрослевшей Лолиты я бы не отказалась.

«Боже, что ты несешь, Ольга, соберись с мыслями. Зачем ты сказала, что приехала в Москву только вчера», – мысленно ругала я себя.

Режиссер долго держал зажигалку у сигареты и наконец зажег ее.

– Повзрослевшая Лолита?!

– Я понимаю, почему автор убивает ее в финале. Ну, сами подумайте, какой бы она стала женой и тем более матерью, учитывая те жизненные обстоятельства, в которые она попала. Но если пофантазировать, она могла бы вполне неплохо закончить.

Он поперхнулся сигаретным дымом и спросил: – Это ваше любимое художественное произведение?

– Вовсе нет, рассказ «Гранатовый браслет» Куприна – мое любимое.

– Помните что-нибудь наизусть из рассказа, несколько предложений?

– «Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью овеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было богу и судьбе. “Да святится имя твое”».

– Опыта работы у вас нет, – сказал главный.

– Опыта, к сожалению, нет, вы правы, – согласилась я.

– …и жить вам фактически негде, – продолжал он.

Я ничего не ответила, он просто думал вслух.

– Вас зовут Никита, – обратился он к моему сопернику, – расскажите о себе.

– Я Никита, мне девятнадцать. Я – москвич, – гордо заявил он, – в отличие от Ольги.

Спасибо тебе, мой друг, именно это надо было сказать, чтобы отодвинуть мою кандидатуру в дальний угол.

– Общеобразовательную школу закончил экстерном в четырнадцать лет. На данный момент – студент ВГИКа заочного отделения. В 2015 году окончил актерско-режиссерский факультет Высшей театральной школы на курсе Сергея Мелконяна. Кстати, я лично с ним знаком.

– Мне близко его творчество, мне нравится, как он использует минимум декораций и живой звук на своих спектаклях.

– Один раз он взял меня в Лос-Анджелес на гастроли. Это была незабываемая поездка.

– А вы, Ольга, как находите постановки Сергея Мелконяна?

– А? Постановки? – честно, никогда ранее я не слышала ни имени, ни фамилии этого известного человека и уж тем более не смотрела ни одной его постановки. – Ну, ничего так, вполне себе… ничего… и «живой», как вы сказали, звук в его постановках мне тоже очень нравится.

– Ну, вот что, у меня мало времени, пора начинать репетицию. Кстати, мы готовим к выходу премьеру «Любовь и астрономия». Премьера должна состояться в начале декабря. Приходите во вторник, – он посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Никиту, – вдвоем. Я назначу вам испытательный срок две недели, и, думаю, мне хватит этого времени, чтобы сделать выбор. Желаю удачи, и увидимся на следующей неделе.

На протяжении всего нашего разговора, Алиса не произнесла ни слова и что-то записывала в блокнот.

– Если вы хотите знать мое мнение, то он выберет тебя, Никита. Ты подходишь ему больше, много знаешь о театре, живешь в Москве, учишься в театральном вузе. Не расстраивайся, Ольга, подыщи что-нибудь другое. Хочешь, я помогу, у меня есть связи в других театрах.

– Вы очень добры, Алиса Михайловна, спасибо, увидимся во вторник.

Я поспешила к выходу, через секунду меня догнал Никита.

– Ты чего так быстро убежала, расстроилась?

– Отчего мне расстраиваться?

– Ну, оттого, что меня почти утвердили на должность помощника режиссера, а тебе вежливо дали пинка под задницу.

– Нам же сказали приходить во вторник вдвоем.

– Не будь дурой, – сказал Никита и протянул мне сигарету.

– У меня свои есть, – ответила я и почему-то на него не обиделась.

Мы медленно приближались к станции метро, курили и живо делились впечатлениями. Желтые листья путались в волосах, накрапывал мелкий осенний дождь, я ждала минуту нашего расставания, как ребенок укола врача, зажмурив глаза от страха.

– Я решил благородно уступить тебе свое место в театре, – неожиданно сказал Никита. – Туда я больше не вернусь.

– Не вернешься? – удивилась я. – Но почему?

– Потому что этот Жук – старый козел, он не сделал ничего для того, чтобы заинтересовать нас. А эта проститутка… забыл, как ее зовут…

– Алиса? – Я на секунду онемела от такой честности.

– Да, она влюбилась в меня с первого взгляда. Идите, говорит, Ольга, в другое место. Как ты не послала ее на хер, удивляюсь.

Я посмотрела на ситуацию его глазами, и мне уже этот театр не казался таким загадочно-воздушным.

– А эта вахтерша, она же гардеробщица, она же отдел кадров. Сиди, говорит, кукуй. Вот они там все и кукуют, деньги государственные получают ни за что. А эти часы без стрелок, помнишь?

– Кстати, по этим часам все сверяли время, когда заходили в театр, – сказала я.

– Идиоты, я же говорю.

– А кабинеты, с бумажками вместо табличек, – вспомнила я.

Мы хохотали так громко, что нам сделала замечание проходившая мимо пожилая женщина.

– Проститутка, – крикнул Никита и побежал в сторону метро.

Я инстинктивно рванула за ним, постоянно оглядывалась и хохотала как ненормальная.

– Вот такие бабки выползают каждый день из своих квартир и травят жизнь нормальным людям, вроде нас с тобой. Их нужно сразу ставить на место, чтобы думали, прежде чем разинуть поганый рот.

– Почему ты такой злой? Мы обидели пожилую женщину.

– Ой, ты тоже превращаешься в зануду. Так, тебе в метро, мне на остановку, прощай.

Он повернулся ко мне спиной, еще один последний шаг, и он скроется за поворотам. Мелкая морось медленно превращалась в ливень…

– Никита.

Он остановился не поворачивая головы. Я подбежала к нему, но не знала, что сказать.

– Может, ты оставишь мне свой номер, я позвоню во вторник, а вдруг ты передумаешь, и мы встретимся здесь у метро и вместе пойдем в театр, а?

– Нет, я не оставляю свой номер незнакомым, – ответил он и набросил капюшон себе на голову.

Он увидел автобус, следующий в нужном ему направлении.

– Восемь, девятьсот двадцать шесть, один, один, один, один, семь, восемь, девять, четыре, – крикнул он в последнюю секунду и запрыгнул на нижнюю ступеньку отъезжающего транспорта. – Позвони во вторник утром. Если у меня не будет никаких планов, я приду для того, чтобы развлечься.

День первый

Наконец наступил вторник. Я уже допивала свой утренний кофе, когда тетка появилась на пороге кухни. Мы почти не разговаривали и жили, как хозяин и маленький котенок, которого принесли домой с улицы из жалости. Я старалась реже бывать дома, вот и сегодня хотела уйти до того, как она проснется, но не успела.

– Доброе утро, – сказала я и попыталась покинуть кухню.

– Доброе, – ответила тетка. – Нам нужно поговорить.

Не нравились мне эти «нужно поговорить». Я уже знала, что она собирается мне сказать, и старалась избегать разговоров. Она жила одна и давно научилась справляться с одиночеством. Это была ее реальная жизнь, она ей нравилась. Тетка хотела, чтобы я уехала, это ее право, я понимаю, но уезжать мне было некуда. Так мы и жили, как немой и глухой.

– У меня сегодня первый рабочий день, мне нужно бежать, давай поговорим вечером, – ответила я и набрала номер Никиты.

Она хотела что-то ответить, но я поднесла указательный палец к губам, давая понять, что разговор окончен.

– Никита, привет, это Ольга… – Я быстро обулась и вышла из квартиры, оставив тетку с открытым ртом.

– Алло, алло, какая Ольга, не понимаю, – голос Никиты заглушала громкая музыка, и я старалась говорить громче, чтобы он расслышал меня.

– Ольга, мы в театре познакомились, помнишь? – В театре? Я не хожу в театры, – сказал он и после паузы добавил: – А… Ольга, – протянул он, – вспомнил, ты чего хотела?

– Сегодня наш первый рабочий день. Я буду ждать тебя у метро.

– Который час, Ольга? Во сколько нужно быть в театре?

– Нам к двенадцати. В театре нужно быть через три часа.

В телефоне послышались короткие гудки, я перезвонила еще раз, но мне не ответили. «Я буду ждать тебя», – сказала я и хлопнула крышкой телефона.

Электронные часы, с красными цифрами на черном фоне, показали мне 11:45. Мобильник оповестил: «Жди меня возле метро, Ольга, я уже завязываю шнурки на кроссовках». Я улыбнулась, настроение заметно улучшилось, а то после утренней встречи с теткой совсем пала духом. Я нервно покусывала верхнюю губу, когда увидела на часах ровно двенадцать. Ну, где же ты, главный герой моей новой московской жизни? Я заметила его не сразу, когда, пробегая мимо меня, он крикнул: «Ну, чего ты стоишь, побежали, опаздывать в первый день неприлично».

Больше всего на свете я не любила бегать и была уверена, что бежать нужно только тогда, когда за тобой гонится огромный аргентинский дог. Через минуту я устала, начала задыхаться и перешла на быстрый шаг.

– В следующий раз не буду ждать тебя, – крикнула я ему вслед.

– Быстрее, немного физкультуры тебе не повредит, ты немного толстовата.

– Это невежливо, – обиделась я.

– Невежливо? – удивился Никита. – Я не сказал правду, что ты толстая, наоборот, я был очень тактичен и сказал, что ты «немного толстовата».

– Даже не хочу спорить с тобой, – отмахнулась я.

С уголка глаза скатилась слеза, разве так можно с людьми разговаривать.

– Ты что, обиделась? Дай я тебя обниму.

– Эту утреннюю пробежку я запомню тебе надолго, – я оттолкнула его, но обижаться перестала.

– Смотри, та самая проститутка! – крикнул Никита и указал пальцем на женщину, которую мы встретили пару дней назад. Она стояла на том же месте и, казалось, никуда не уходила все эти дни.

– Проститутка! – крикнул Никита еще раз и побежал быстрее.

Она пригрозила кулаком нам вслед и посылала проклятия.

Ровно в пять минут первого мы вбежали в открытую дверь служебного входа.

– Когда-нибудь она нас догонит и… спросит, кто нам рассказал о ее прошлом, которое она хранила в секрете долгие годы, – сказал Никита.

– Чего это вы такие возбужденные? – спросила Нинель Матвеевна, вешая пальто на крючок.

– Мы спортом занимаемся, бегаем по утрам, – ответил Никита.

– Вот молодцы, Жук просил вас оформить как временных сотрудников, – сказала гардеробщица, она же отдел кадров и вахтерша по совместительству. – Приготовьте документы и заходите по одному.

– Может, она еще и актрисой выходит иногда? – предположил Никита.

– Тихо, она может услышать, – ответила я и скрылась за дверью отдела кадров.

Новый спектакль «Любовь и астрономия» главный режиссер задумал в три состава. В фойе театра собралась вся труппа. Как это обычно бывает, первые насколько дней режиссер тратит на читку пьесы по ролям, и только потом начинаются репетиции на сцене с выстраиванием мизансцен. Нашей основной задачей было записывать каждое слово режиссера, даже не по теме.

Концертмейстер громко ударил по клавишам рояля, и все запели:

 
«Манит нас мир вечный,
Все мы в его власти.
Ждем мы с ним встречи,
Ждем мы счастья.
Он за всех нас в ответе,
Жизнь и дает, и губит.
Все мы его дети,
Он нас любит, любит, любит нас».
 

Мурашки бежали у меня по телу, песня проникла мне в самую душу. Вот если бы мой учитель актерского мастерства мог меня сейчас видеть, он бы гордился мною. Я присутствовала на репетиции «живого» спектакля, которая проходила в одном из театров Москвы. Мне хотелось подпеть им от восторга.

– Класс, правда? – Я схватила Никиту за руку от переполняющих меня эмоций.

– Я мечтаю о пиве уже третий час и, если бы ты меня сюда не притащила, уже его где-нибудь попивал, – ответил он и раздраженно отдернул руку. – Давай уйдем отсюда, мне надоело, – сказал он и рванулся к выходу.

– Тихо, скоро будет перерыв, потерпи немного. Он решительно встал во весь рост, окинул взглядом всех присутствующих в комнате, тем самым привлекая к себе внимание, и демонстративно вышел. Глядя в пол, полусогнувшись от смущения, я поползла вслед за ним. Оказавшись возле полуоткрытой двери, я бросила короткий взгляд на сцену: актер, исполняющий главную партию, смотрел прямо на меня. Высокий, красивый, с длинными черными кудрями, спадавшими ему на плечи, он стоял в луче прожектора как Иисус Христос, спустившийся на землю, и пел:

 
«Я верю в то, что счастье есть,
И этот мир огромный весь,
Я знаю, создан для того,
Чтоб мы найти смогли его…»
 

– Идем, – сказал Никита в приказном порядке и громко захлопнул дверь.

Мы отыскали курительную комнату, которая находилась в подвале театра. Сигаретный дым поднимался наверх, отчего в театре стоял неприятный запах.

– Наконец-то, три часа одно и то же: «Сколько лет ждем ответ на вопрос, в чем секрет».

– Чего ты ожидал? Так проходят репетиции. Тебе совсем не интересно? – расстроилась я.

– Ты что, никогда не видела настоящее искусство? Да ты же из деревни приехала, – Никита разочарованно махнул рукой в мою сторону.

Я вспомнила сказку: Снежная королева пыталась утащить Кая (то есть Никиту) во взрослую жизнь, в то время как Герда (то есть я) тянула его обратно в детство. Кто выступал в роли Снежной королевы, непонятно, но кто-то научил его видеть во всем только ужасное. Он уже успел назвать меня толстой дурой из деревни, которая ничего не смыслит в высоком искусстве, хотя мы были знакомы всего лишь несколько часов. Мой герой был странным, даже необычным, вероятно, вы назовете его хамом или придурком, но меня ничто не отталкивало в его поведении, наоборот, интерес к нему рос с каждой минутой.

– У тебя кровь на правой кроссовке, – сказала я, глядя ему прямо в глаза.

– Ты о чем? – Он посмотрел вниз. – А… это… подрался вчера в троллейбусе с кондуктором. Представляешь, он хотел, чтобы я оплатил проезд.

– Серьезно?! Какой наглец! – засмеялась я.

– Он действовал мне на нервы четыре остановки, а когда я попытался выйти, эта падла ударил меня прямо в лицо, и из носа потекла кровь. Ну, не было у меня денег, а если бы и были, то я взял бы такси и не ехал в этом вонючем троллейбусе.

С этого дня мы всегда были вместе, если теряли друг друга из поля зрения хоть на минуту, то немедленно воссоединялись. Все думали, что мы были дружны с Никитой много лет и в театр пришли вместе, по договоренности. Я и сама начала так думать со временем, мне казалось, что мы были дружны в далеком детстве и сейчас, повзрослев, снова нашли друг друга. Я как будто встретила себя, только в другом теле. Мне было интересно с ним, он читал точно такие же книги, как и я, смотрел те же фильмы и так же, как и я, любил черный хлеб с подсолнечным маслом и солью. У него было какое-то свое, уникальное видение жизни. Я взглянула на мир его глазами и испугалась от того, что он был полон недостатков, чего я раньше не замечала.

Во время обеденного перерыва мы решили посетить театральный буфет, который находился на втором этаже. Место для общепита отвели рядом с костюмерной, что было крайне неудобно. По узким проходам между столиками актеры пытались аккуратно проскользнуть с пыльными костюмами в руках. Нередким было зрелище, когда костюмы задевали тарелки, они разлетались на мелкие кусочки, падая на кафельный пол. Главный повар оказался серьезным человеком с Кавказа и не знал русского языка. Ткнув пальцем в меню, где не было ни единого слова, только картинки с изображением еды, можно было получить желаемое блюдо.

Мы присоединились к небольшой очереди.

– У вас уже есть талоны? – спросил актер с черными кудрями, который привлек мое внимание на репетиции.

– Нет, какие талоны? – удивилась я.

– Их раздают каждый месяц на питание, по тридцать талонов на месяц, – пояснил парень.

– А если в месяце тридцать один день? – поинтересовался Никита.

– Один день можно походить голодным, – сказала я, – актеры должны быть стройными.

– Кирилл, – представился новый знакомый, – вообще – то актеры обслуживаются вне очереди, – добавил он и встал перед нами.

Нам ничего не оставалось, как смириться с таким унизительным положением.

Мы вышли из театра в начале шестого. Я – счастливая, полная новых впечатлений, Никита, напротив, – недовольный, уверенный, что больше сюда не вернется.

– Ты не знаешь, где находится банк «Веселые друзья»? – неожиданно спросил он.

– Она знает, – указала я на пожилую женщину с огромными сумками, которая, по всей видимости, жила в этом районе.

Она оказалась очень добра, поставила тяжелые сумки на дорогу и начала подробно объяснять, как добраться до нужного места. Через минуту Никита схватил ее под руку: «Проводи. Ты должна меня проводить. Ты объяснила так, что я ничего не понял», – он тащил ее за руку в нужном ему направлении. «Милиция!!! Люди, куда же вы смотрите, помогите!» – кричала напуганная женщина. «Проводи меня к банку и потом делай что хочешь!» – кричал Никита и продолжал тянуть ее за руку. «Бедная женщина», – подумала я и исчезла под землей в потоке разношерстной толпы.