Текст книги "Исповедь отшельника"

Софья наблюдала за Лорой вот уже три дня. Только за ней. Остальные женщины перестали для нее существовать, поскольку вели себя предсказуемо. А ей нужна была эксклюзивная жертва…

В «Силу духа» Софья Лапицкая, начинающая актриса, попала обманом. Выдала себя за другого человека – Ирину Потехину. Именно так звали героиню, которую Соне предстояло сыграть в новом фильме одного очень известного режиссера. Мэтра. Роль драматическая, сильная. За такую номинируют на серьезную премию. Это тебе не в проходных сериалах сниматься, чем, собственно, Соня занималась последние два года. Играла второстепенных персонажей в поточном «мыле». И вот ей выпал шанс. Можно сказать, один на миллион! Сняться в полном метре уже хорошо. У именитого режиссера – праздник. А уж в главной роли… Это просто чудо! Причем Соне даже ни с кем спать не пришлось, чтобы заполучить роль. Хотя она бы не побрезговала и этим. Но большое кино, как оказалось, – это не их «мыльная» клоака. Туда не через постель попадают, а по знакомству (если ты не звезда) или по большой удаче. И Соне повезло. Она прошла кастинг и понравилась режиссеру. Он сказал, что у Сони тело воительницы, а глаза жертвы. По его видению, именно такой должна быть главная героиня его нового фильма. Сильная на первый взгляд и слабая по сути. Жертва. В конце фильма она погибнет от руки горячо любимого, но постоянно избивающего ее мужа. Даст себя убить. И, уходя в мир иной, улыбкой поблагодарит своего палача. На этом, по замыслу режиссера, фильм и закончится. Лицо героини крупным планом. А затем титры…

За финальную сцену прежде всего актриса и получит награду. Если сыграет, как говорят у них, артистов, на разрыв. Вот только не была уверена Софья Лапицкая, что сможет. Она не понимала свою героиню. Она бы ни за что не дала над собой издеваться. Ее характеризовали не мягкие голубые глаза с опущенными уголками, которые она унаследовала от матушки, а литое, прокачанное тело, над которым она трудилась из года в год. От природы Соня была пухленькой. Опять же в родительницу. Но ростом пошла в папу. Вымахала почти до ста восьмидесяти сантиметров. А бате до двух метров не хватало пары сантиметров. Он в юности играл в баскетбол. В молодости метал молот. Чуть на Олимпиаду не попал, травма помешала. И крохотная мама крутила этим великаном как хотела. Отец даже голос на нее не повышал, не говоря уже о том, чтобы ударить. В их семье царила гармония, и Соня не могла понять, как это, жить с человеком, который тебя бьет.

Поэтому она и заявилась в реабилитационный центр для жертв домашнего насилия, чтобы узнать психологию таких женщин. Она воспользовалась именем своей героини и ее историей. Сыграла Ирину Потехину. И весьма удачно. Ей поверили. Но Соня вела себя шаблонно. Как все: плакала, жаловалась, искала поддержки у других обитательниц «Силы духа» и смотрела в рот психиатру. А Ира виделась ей особенной. Она должна была себя вести не как все, но как, Соня не предполагала, пока не увидела Лору.

Эта женщина не была похожа на остальных. Держалась особняком. Не надменно, нет, отстраненно. Соня попыталась сблизиться с ней, но куда там. Когда с Лорой заговаривали, она отвечала односложно и, извинившись, уходила. Обычно в небольшой садик, разбитый во внутреннем дворе. Там не было лавок, только кустарник, деревца-недоростки и фонтанчик с пузатым Амуром, поэтому место не пользовалось популярностью у обитательниц центра. Все они много курили и говорили. Поэтому собирались в комнате отдыха, где были диваны и пепельницы.

– Ира, Ир, – услышала Соня шепот своей соседки, Марины Афанасьевны. Она так и представилась всем по имени-отчеству. Хотя была не самой взрослой. Просто пятнадцать лет в школе проработала.

– Что?

– Это, конечно, не мое дело, но… Ты вела бы себя поскромнее, а то просто неприлично так пялиться.

Соня с недоумением воззрилась на Марину Афанасьевну. Женщине не было еще и сорока, но выглядела она весьма солидно. Всему виной имидж: высокий пучок, бабушкины серьги, юбки годе. Классическая советских времен учительница пенсионного возраста. Лора даже предположить не могла, что сейчас такие экземпляры существуют.

– Не понимаю, о чем вы, – пробормотала Софья.

– Ты глаз с Лоры не сводишь. Пожираешь ее взглядом, можно сказать. Я человек толерантный и спокойно отношусь к однополым отношениям, но даже меня коробит твое вожделение.

– Ну и фантазии у вас, Марина Афанасьевна! Я просто нахожу Лору очень интересной внешне. И она привлекает меня не как сексуальный объект, а как… э… модель, – довольно быстро нашлась Соня. – Я фотограф. И хочу снять Лору… Не в том смысле, в каком вы подумали. А в буквальном. На камеру снять хочу…

Марина Афанасьевна не поверила Соне. Но отстала, бросив скептическое: «Ну-ну!»

К счастью, групповая терапия уже закончилась, и Соня смогла уйти, не привлекая к себе внимания. Она была возмущена. Ее не в первый раз принимали за лесбиянку, но то были люди ее артистического круга, в котором царил культ бисексуальности. А тут какая-то старомодная училка…

Да что она себе позволяет?

Соне абсолютно не нравились женщины. Ее не тянуло к ним. Хотя один раз она занималась сексом с особой своего пола. Пришлось дать себя соблазнить даме-продюсеру, чтобы получить роль. Ей не понравилось. А ее партнерше и подавно. Потому что Соня лежала как бревно и не то что удовольствие получить – возбудиться не могла. В итоге роль она получила не ту, на которую претендовала, а эпизодическую, да еще за спиной шушуканье и хихиканье слушала около месяца.

Зайдя в спальню, которую она делила с четырьмя женщинами, Соня плюхнулась на свою кровать. Пробыть в центре она может еще пару дней. Тем, кто обратился за помощью, верят на слово. И держат у себя неделю. Дают кров, кормят завтраками. Но если ты хочешь остаться на длительный срок, изволь предъявить документы, зарегистрироваться и внести вклад в общее дело. Если работаешь – деньгами. Нет – трудом. Уборка, готовка, стирка – все это обитательницы центра делали сами.

Основала центр «Сила духа» известная в России личность. Мира Салихова. Если верить официальной биографии, имя ей досталось от родителей-диссидентов, заморивших себя голодом в знак протеста в разгар перестройки, а фамилия от мужа, миллиардера, открывшего в те же годы несколько коммерческих бирж и банков. Муж Миры погиб в конце девяностых. Не был застрелен конкурентами, как могла бы предположить та же Софья, а скончался в результате несчастного случая. Мира унаследовала все активы супруга и на время исчезла. И когда о ней все забыли (супруги Салиховы несколько лет были самыми обсуждаемыми персонами в СНГ), вдова триумфально вернулась. Обанкротив несколько крупных предприятий, выставила свою кандидатуру на президентских выборах, затем сняла ее и вышла замуж за двадцатидвухлетнего актера. Спустя три года с ним развелась, скупила акции самого популярного в России мужского журнала, стала его главным редактором и снялась обнаженной для обложки. Еще через пять лет основала Дом моды имени себя и увела у голливудской звезды мужа. Наигравшись и с делом, и с телом, основала партию «Сила духа» (хотела «Миру – Мира!», но политтехнологи запретили). Тогда и открылся этот центр, наряду с другими – поддерживающими наркоманов, трудных подростков, людей с ограниченными возможностями и склонных к суициду. По сей день остался только этот, остальные закрылись, едва прошли выборы. Партия «Сила духа» набрала ничтожно мало голосов, и основательница посчитала, что нет больше смысла выкидывать столько денег на благотворительность. Центр поддержки жертв домашнего насилия остался действующим благодаря его директору Лолите. Она, будучи подругой Миры, смогла его отстоять.

В фойе центра висел портрет госпожи Салиховой. Выглядела она, на взгляд Сони, гротескно. Напоминала героиню голливудской комедии положений. Во многих из таких комедий есть второстепенный персонаж типажа Миры: бывшая королева выпускного бала, которую жизнь здорово потрепала, но не лишила главного, веры в себя. Она постарела, немного расплылась, перестала гнаться за модой, потому что для нее самое стильное и красивое то, в чем она когда-то блистала. Поэтому она втискивает свое уже далеко не безупречное тело в джинсовые шортики и майку с Микки Маусом. Начесывает волосы и носит массивные пластмассовые серьги. Слушает раннюю Мадонну и Долли Партон. Курит ментоловые сигареты и мечтает о прекрасном принце, который запаздывает как минимум на двадцать лет…

Мира не носила короткие шорты и сережки из пластмассы. Ее любимым модельером был Роберто Кавалли, а ювелирным домом – «Тиффани». Она вся сверкала, как рождественская елка. Стразами на одежде, золотом, бриллиантами, фарфоровыми зубами и гелем на волосах. В девяностые она выглядела бы шикарно в этом образе. Но времена изменились… А Мира, увы, нет.

Соня сунула руку под кровать и достала рюкзак. С ним она обычно путешествовала. Не любила чемоданы, они громоздки. С рюкзаком удобнее: закинул за спину и пошел. Можно вместо подушки опять же использовать, если, к примеру, рейс задержали. Этот рюкзак Соня купила в Индии. Он понравился ей своей вместительностью, ярко-рыжим цветом и наличием множества карманов. В одном из карманов сейчас лежал телефон. Соня достала его и включила. Когда аппарат загрузился, на экране появились значки сообщений и неотвеченных вызовов. Основная масса последних была от агента. Поскольку по пустякам он свою подопечную не беспокоил, Соня сделала вывод, что связаться с ним нужно как можно скорее. Но в комнатах камеры, значит, нужно выйти за пределы здания.

Полежав пару минут, Соня лениво сползла с кровати и пошлепала на выход.

Камеры в спальнях, столовой, комнате отдыха и фойе были установлены после того, как одна из обитательниц центра покончила с собой. Она не повесилась или отравилась снотворным. А перерезала себе горло опасной бритвой. Чикнула по шее, когда все спали, и утром соседки по комнате обнаружили ее окоченевший труп. Было проведено расследование. Смерть была признана не насильственной. Но нервы полицейские потрепали всем обитателям центра, а также персоналу и даже владелице. Поэтому, во избежание подобного, в помещениях установили камеры. Если не предотвратить суицид, так хотя бы быстро отмыться, когда он свершится. Соня считала, что круглосуточное наблюдение – это форменное нарушение ее гражданских прав, но вынуждена была смириться с порядками. Если кому-то что-то не нравилось, того в «Силе духа» не держали. А она твердо решила провести в центре неделю.

Выйдя во внутренний дворик, Соня поежилась. Нужно было одеться потеплее, а не вываливаться на улицу в толстовке. Но день был солнечным, и она решила, что погода стоит чудесная, а оказалось – холод собачий. Натянув на голову капюшон, Соня набрала своего агента.

– Привет, Артур, – поздоровалась она с ним. – Звонил?

В ответ послышался отборный мат. Артур, когда злился, разговаривал исключительно нецензурно, вставляя литературные слова только для связки. И сейчас он был вне себя. Когда агент проорался, Соня примирительно проговорила:

– Не ругайся. Я отключила телефон на ночь, а утром забыла врубить. Со всеми случается…

– Со мной нет, – рявкнул Артур. – Потому что я ответственный человек, настоящий профессионал и…

– Просто душка, – польстила агенту Соня. – Так зачем ты звонил мне?

– Теперь уже не важно. Тебя на съемки ток-шоу хотели сегодня пригласить, но ты, милая моя, прокакала возможность мелькнуть фейсом на Первом.

– Переживу. Для меня сейчас нет ничего важнее новой роли.

– Ты все еще в приюте для бесхребетных баб?

– Перестань называть так наш центр.

– Уже «ваш», вон как…

– И женщины, которые оказались тут, вовсе не…

– Да понял, понял. Только ты сама еще пять дней назад называла их слабачками. И не понимала, как можно дать мужику над собой систематически издеваться.

– Я и сейчас не до конца понимаю. Но знаю точно, они позволяли это не потому, что бесхребетные, затюканные, никчемные. Среди нас, конечно, и слабачки есть, но их меньшинство.

– А остальным просто нравится боль? Они мазохистки? – фыркнул Артур. – Хотя мне не важно. Это твоя задача – разобраться в психологии жертв домашнего насилия. Но ты уж давай побыстрее с этим покончи. Пока журналы и интернет-порталы пишут о новом фильме Мэтра, ты, как исполнительница главной роли, должна мелькать, мелькать, мелькать… Понимаешь?

– Понимаю.

– И я пытаюсь договориться с Мэтром об ужине с тобой. Пока он ответа не дал, но я добьюсь своего.

– Не сомневаюсь в тебе, Артурито. И через двое, максимум трое суток я буду вся твоя.

– Лады.

Они сердечно распрощались, и Соня отключилась.

С Артуром Гаевым они познакомились в институте кинематографии. Соня там училась, он тусовался. Когда-то парень сам был студентом этого вуза, но вылетел с третьего курса и отправился в армию. Отслужив, к учебе не вернулся. Папа, артист еще старой школы, не самая яркая звезда советского кино, пристроил своего незаконнорожденного сына, который появился на свет, когда родителю уже исполнилось пятьдесят пять, на «Мосфильм». Но Артур регулярно наведывался в альма-матер, чтобы позажигать. Ему нравились атмосфера и девочки, что учились в вузе. Жуткий бабник, он переспал чуть ли не с каждой третьей студенткой. Любил высоких, статных барышень, но не брезговал и «инженю». Сам Артур был зеленоглазым красавцем с черными негритянскими кудрями. Но ростом не вышел. Той же Соне он едва доставал до подбородка. Но это не помешало молодым людям закрутить роман. Роман был почти серьезным. То есть Артур не потерял интерес к Соне после первого секса, а продолжал встречаться с ней на протяжении трех месяцев. Рекордный срок для него. Расстались друзьями. По обоюдному согласию. Артуру надоело скрывать от подруги свои интрижки, а ей делать вид, что ни о чем не знает.

Соня стала первой клиенткой Гаева, когда он открыл свое небольшое агентство. С тех пор прошло пять лет, и они до сих пор сотрудничали и дружили.

– Значит, вы актриса, – услышала Софья и вздрогнула.

Резко обернувшись, она увидела Лору. Женщина стояла у молодой туи и теребила одну из ее веточек. Одета она была в старую куртку и кошмарного вида спортивный костюм. Лора, как говорят, заявилась в центр в пижаме и тапках и носила все дни то, что ей дал завхоз, она же одна из обитательниц, то есть вещи, оставленные предыдущими «сестрами» (они так себя называли – сестрами по несчастью). В отличие от других женщин Лора не изъявляла желания вернуться домой хотя бы за документами, деньгами, телефоном или предметами первой необходимости. И не потому, что боялась. Каждую из сестер по просьбе сопровождали до дома. Иной раз с охраной. А Лора вообще не покидала территорию центра. И здесь ей оставалось провести всего сутки. Ее срок истекал уже завтра.

– Почему-то я так и думала, что вы не одна из нас, – продолжила Лора. – Предполагала, что журналистка, которая хочет написать правдивую статью о бедолагах, битых мужьями…

– Я буду играть одну из вас, – выдавила из себя Соня. Она пока не знала, хорошо или плохо то, что ее раскрыла именно Лора.

– Ага, ясно… – Лора оторвала веточки и поднесла к лицу, чтобы понюхать. – Система Станиславского. Погружение в роль. Отождествление себя с героем.

– Надеюсь, вы никому не расскажете о том, что узнали обо мне?

– Не беспокойтесь, – хмыкнула Лора и отбросила веточку со словами: – Ничем не пахнет, как пластмассовая.

Она собиралась уйти из внутреннего дворика, но Соня остановила ее.

– Не убегайте, пожалуйста, – попросила она. – Поговорите со мной немного.

– О чем?

– Все равно.

– То есть исповеди моей вы услышать не хотите?

– Конечно, хочу, – не стала спорить Соня. – Но вы не раскроетесь передо мной. Если вас даже Назаров не смог вывести на откровенность, то у меня вообще никаких шансов. Поэтому я просто предлагаю поболтать о чем-то нейтральном.

– Например?

– О туях. Это семейство кипарисовых. Их завезли к нам из Америки и Восточной Азии.

– Вы только что залезли в Википедию с телефона?

– Нет, просто читала когда-то об этих растениях и запомнила. У меня память фотографическая.

– Везет вам, роль долго учить не надо.

И все же ушла. Соня, помешкав секунд десять, бросилась следом.

Когда она оказалась в коридоре, то чуть не оглохла. Где-то кричали. Причем это делали как минимум человек пять-семь. Среди женских голосов звучал и мужской, но он был Соне незнаком.

Звуки доносились из фойе, туда она и направилась.

Лора, как оказалось, последовала в том же направлении. Ей было не чуждо любопытство.

Столкнувшись с ней в дверях, Соня шепотом спросила:

– Что там происходит?

– Семейная драма.

Но Соня уже и сама видела это. У входа в руках охранника бился мужчина. Он был высок, широкоплеч, но худощав. Одежда на нем не по размеру, висит и при этом коротка. Редкие соломенные волосы всклокочены. Довольно симпатичное, но чересчур вытянутое, узкое, безбородое лицо покраснело. Что неудивительно, ведь мужчина прилагал невероятные физические усилия, пытаясь освободиться от профессионального захвата секьюрити по имени Славик. Напротив, примерно метрах в двух от него, в том же положении находилась Тамара. Только ее сдерживали два человека: Зоя и Лидуся Кокорина. Но поскольку последняя была очень худой и мала ростом, Тома вырывалась из ее лапок и бросала свое тело вперед. Однако настойчивости Кокориной было не занимать, и она неизменно хватала «сестру» за локоть и висла на нем, как обезьянка на ветке.

– Отвали от меня, урод, – рычал безбородый. – И вы, курвы… Руки прочь от жены моей!

– Не трогай Пашу! – верещала Тома, обращаясь к Славику. На товарок она, казалось, не обращала внимания. Цепляется что-то к ее рукам, мешает, все равно что вьюн какой или водоросль. – Отпусти его, слышишь?

Соня поняла, что в центр явился муж Тамары, чтобы вернуть ее домой. Его, естественно, пускать в помещение не хотели. А Томе мешали воссоединиться с Пашей «сестры». Они знали, что он будет продолжать колошматить жену, чего бы ни обещал. Все они проходили через это, и не раз.

Но Тома смогла вырваться. Стряхнув с себя Зою и Лиду, она кинулась к супругу. Коротко чмокнув его во вспотевший лоб, повисла на плече Славика. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не доктор Назаров. Привлеченный шумом, он выбежал в фойе, на ходу застегивая белый халат – очевидно, собирался домой, когда ор услышал.

– Всем замолчать! – громыхнул он. Впервые Соня услышала от психиатра реплику, произнесенную на повышенных тонах. – Тамара, отпустите Вячеслава.

– Но он моему Пашеньке руки выламывает, а Пашенька, между прочим, художник и ими творит.

– А я слышала, что он маляр, – фыркнула одна из «сестер». – Причем два месяца назад уволенный со стройки…

Никто этой реплики не услышал, кроме Сони и, пожалуй, Лоры.

– Вячеслав, отпустите Павла, – продолжил Назаров. – Вы делаете ему больно.

– Сам виноват, – угрюмо проговорил охранник, но руки разжал, – я по-хорошему просил…

– А теперь спокойно объясните мне, что тут происходит.

Снова поднялся галдеж, и на сей раз Назаров не смог утихомирить народ своим рыком. А все потому, что почти все «сестры» решили высказаться. Их возмущало то, что одна из них дала слабину и желает в очередной раз простить своего мужа-дебошира.

– Тома, вы на самом деле решили вернуться к супругу? – обратился к ней Назаров.

Голоса тут же стихли. Все выжидательно уставились на Тамару. Она ответила не сразу. Секунд десять кусала губы, да сильно так, что на верхней кровь выступила, а потом выпалила:

– Да.

– Тебе жить надоело, дура? – вскричала Зоя. – У тебя уже два сотрясения было. – И к Назарову: – Он об батарею ее головой бьет, понимаете, Сергей Игоревич?

– Неправда, – угрюмо возразила Тома.

– Да ты башку покажи свою. Она ж в шрамах!

– Шрамы остались после аварии. Я с мотоцикла в юности упала.

– Не оправдывайся перед ними! – встрял Павел. – Они тебе никто. Чужаки. Я – твоя семья. – Он протянул руку. Пальцы тонкие, длинные. Запястье узкое. Соне сложно было представить себе, как эти руки наносят удары, как хватают женщину за волосы и волокут ее к батарее, чтобы впечатать ее голову в чугунину. – Ты идешь со мной, Тома?

Она вложила свою руку в его и кивнула.

– Томочка, опомнись! – застонала Зоя. И к ней присоединились другие «сестры».

Но Тамара не желала слышать никого, в том числе Назарова, который предлагал пройти в его кабинет и спокойно все обсудить. Казалось, ей хотелось поскорее убежать. Голоса «сестер» были созвучны с голосом ее разума, а Тома желала слушать только свое сердце. Она любила мужа. И видела его художником, а не маляром. Он и вправду умел рисовать, и когда они встречались, Паша писал ее портреты. И был ласковым, милым, добрым. А потом начал принимать наркотики, и все изменилось…

– Сергей Игоревич, мы что, отпустим ее вот так просто? – смогла перекричать всех Зоя. Она была лучшей зазывалой на рынке, где сейчас работала.

– У нас нет иного выхода. Тамара пришла в наш центр добровольно и добровольно же его покидает.

– Но Пашка же опять за свое возьмется!

– Нет, он мне поклялся, – встала на защиту мужа Тома.

– В какой раз? В десятый? – подала голос еще одна «сестра», ее имени Соня не знала.

– Кто бы говорил! Тебя сожитель годами колотил, а ты терпела.

– Из-за детей. Мы жили в его квартире, и он выгнал бы нас…

– Все, хватит! – закончил бабью перепалку Павел. – Мы уходим. – И потянул супругу за собой.

– У меня вещи в спальне остались, я заберу?

– Брось. Купим новые.

Тома не стала спорить. Воссоединившиеся супруги покинули центр.

При Соне такого еще не было. Женщины, оказавшиеся в «Силе духа», терпели побои месяцами, а то и годами. И когда уже сил мириться с положением вещей не было, они обращались за поддержкой. До этого уходили от мужей или сожителей к мамам, подругам, но обычно возвращались спустя некоторое время. А многие даже от близких скрывали проблемы и побои. Врали, что упали, поскользнулись, подверглись нападению уличных хулиганов или, как Тома, попали в аварию. Выносить сор из избы стеснялись и боялись. И уж если делали это, то отрезали себе пути к отступлению. Но, как оказалось, не все. Просто Соне не приходилось еще наблюдать сцены, подобные той, что разыгралась перед ее глазами несколько минут назад. Если б она увидела такую в кино или телевизионной передаче, то мысленно выкрикнула фразу Станиславского: «Не верю!» Но Соня наблюдала это в реальности и пребывала в состоянии недоумения. А в следующий миг испытала настоящий шок…

Дверь вновь отворилась, и на пороге центра возник… мужчина? Да, если присмотреться к лицу. А на первый взгляд – подросток. Низенький, щуплый, одет в широченные джинсы с накладными карманами и кепку с покемоном. На костлявом плечике яркий рюкзак. Бороденка редкая, клочковатая. Такая растет у мальчишек лет пятнадцати, но они бреют ее раз в неделю, чтобы самим себе казаться взрослыми.

– Здравствуйте, – поприветствовал всех присутствующих визитер. Голос у него оказался густым, красивым. – Я попал в центр реабилитации «Сила духа»?

Первым ответил ему Славик, кивнув своей крупной головой.

– Значит, я по адресу. – Мужчина-ребенок скинул рюкзак на пол. – Меня зовут Антон. Хочу попросить помощи у вашего центра.

– А вы уверены, что вам именно к нам? – спросил доктор Назаров.

– Да, потому что я жертва домашнего насилия.

– И кто вас бьет?

– Жена.