Текст книги "Любовь как война"

– Поговорить, – выдавила из себя та.

– О чем?

– Об Антоне.

– Вы знаете, где он?

– Да.

– Где же, не томите?

– В полиции.

Лада не поверила.

– Его задержали по подозрению в изнасиловании, – сообщила неизвестная.

Не зря не поверила, хохотнула Лада мысленно!

– Знаю, о чем вы подумали, – сказала женщина. – Что Антон не может никого изнасиловать, потому что у него не стоит? Так вот, вы не совсем правы. Обычно да, у него, как говорится, на полшестого, но куранты редкий раз бьют!

– Ни разу не слышала… их звона.

– Подождите, еще не время.

– У вас все?

– Нет, я еще не начала разговора, который хотела с вами затеять. Давайте присядем на лавку, я объясню.

– Холодно. Лучше в машине поговорить. – Она разблокировала дверцы. – Садитесь.

Женщина забралась в салон. Ей было чуть за тридцать. Симпатичное, но очень бледное лицо. Под глазами синяки. Лада подумала бы, что она наркоманка, но зрачки ее были нормальными, да и вела себя женщина адекватно.

– Меня зовут Лиля. А вас Лада. Забавно, правда? У нас похожие имена. Обе из четырех букв и начинаются на «Л». Антон говорил, что неравнодушен к музыке слов, но теперь я в этом убедилась.

– Что в этом забавного?

– То, что я ваша предшественница.

– То есть с вами он встречался до меня?

– Да я бы сказала, не просто встречался. Мы жили вместе и собирались пожениться.

– Постойте… – Лада тряхнула головой. – Та девушка, его невеста… Она же погибла? Упала в ванной и…

– Про нее я тоже знаю. Она была до меня.

– А мне Антон говорил, что ни с кем не заводил отношений, потому что очень переживал смерть невесты…

– Врал, – спокойно проговорила Лиля. – И вам, и мне. Я историю про гибель любимой, страдания, импотенцию на фоне травмы тоже слышала. И верила в это. Только потом оказалось, что девушка погибла за две недели до нашего знакомства. За две! – Она оттопырила два пальца. – То есть недолго траур длился. Если по факту. Мы месяца полтора повстречались, когда он пропал. Не звонит, не пишет. Я думала, все, он бросить меня решил. А он, оказывается, в СИЗО был. Закрыть его хотели за убийство. Но он отмазался. Благо не бедный товарищ.

– Почему отмазался? Смог доказать свою невиновность.

– Я так же решила и с удвоенной силой стала сочувствовать своему Антошеньке. Пытаться разбудить в нем мужчину. Хотя уже тогда знала о том, что привирал он мне насчет глубины своей скорби. А раз в этом обманывал, значит, и в другом мог. Но разве влюбленная женщина обращает внимание на такие «мелочи»?

– Что было дальше?

– Когда я переехала к нему, попытки наладить полноценную сексуальную жизнь стали предприниматься все чаще. Мы пробовали вместе смотреть порно, играли в переодевания и прочее, но результат был нулевой. Но однажды я, принимая ванну, заметила, что Антон за мной подсматривает. Я предложила ему присоединиться. Он сказал, что хочет меня помыть. Взял мочалку, намылил и давай меня ею натирать. Да с такой силой, больно так! У меня на коже отметины появились, он это видел, но продолжал. Я попросила прекратить. Он убрал мочалку, для того чтобы замахнуться и хлестнуть меня ею – она длинная, связанная из синтетических ниток, с ручками, знаете, такие бабушки на рынке продают. Я закричала! Начала отталкивать его руку. И тут натыкаюсь на его пах! Член набух! В тот день мы занялись сексом по-настоящему.

– Выходит, его возбуждает насилие?

– Не совсем. Когда он доминирует в спальне, к примеру, у него нет эрекции (мы пробовали). Ему нужна ванна и обнаженная, расслабленная, беззащитная женщина в ней. Не знаю, на почве какой травмы развился этот фетишизм, но его покойная невеста точно тут ни при чем.

– Почему вы так думаете?

– Да он убил ее! Перестарался с насилием. Я знаю, о чем говорю. Сама чудом жива осталась.

– Я вам не верю, – прервала ее Лада.

– Врете, верите! – жестко парировала та. – Потому что вы женщина умная. И всегда понимали, что где-то есть подвох. Я не права?

– Возможно, но…

– Вы закрыли глаза на свою, если позволите так выразиться, чуйку. Тут Антон хорошо постарался, это бесспорно, он великий манипулятор, но нельзя забывать еще и о неистребимой женской вере в чудеса.

– Если вы чуть не погибли от руки Антона, почему не пошли в полицию и не написали на него заявление?

– Дура была. Считала, что сама виновата. Ведь я позволяла ему грубо со мной обращаться. Никакого удовольствия от этого я не получала, но была рада тому, что ублажаю своего господина. Вот только он не мог себя контролировать. У Антона реальные проблемы с головой. Она не дает покоя телу. Из-за нее оно плохо функционирует, я говорю об определенном органе.

– Что он с вами делал?

– Истязал. Душил. Бил головой о стену. – Она покосилась на Ладу, у которой глаза стали огромными от удивления. – Не верите? – Лиля склонилась и, расправив волосы, показала два шрама. – Хотя, я понимаю, на них нет личной подписи Антона. Я могла получить их где угодно! Давайте так… Я больше не пытаюсь вас в чем-то убедить. Излагаю факты, а вы делаете выводы… Поймите, мне ничего от вас не надо. Я не хочу опорочить Антона, разлучить вас с ним (хотя, возможно, у вас именно такие опасения), я просто считаю своим долгом предупредить очередную жертву.

– Давайте факты!

– Сейчас Антон, как я уже сказала, в следственном изоляторе. Но выйдет оттуда максимум завтра, я уверена. Девушка, которую он изнасиловал, случайная жертва. Вы, Лада, были у него в разработке. Но вас он боялся спугнуть, поэтому накинулся на кого-то без подготовки. Думал, не найдут его. Но она…

– Стоп, стоп! Вы же говорили, что его куранты бьют только в определенных условиях?

– А что, разве долго симпатичному небедному мужчине снять женщину, привезти ее в сауну и?.. – Лиля многозначительно хмыкнула. – Так он и поступил. Но мало кто согласится дать себя истязать. А Антон не знает слова «нет». Кстати, не думаю, что вы в курсе, просто любопытно… – Она поморщилась. – Надоело «выкать», я перейду на «ты». Не против? – Лада пожала плечами – ей было все равно. – Как ты считаешь, с чем связаны его вспышки обжорства? Они же случаются, не так ли?

– И с чем же? – Лада посчитала последний вопрос риторическим.

– После секса Антон… как Робин Бобин Барабек! Помните такого персонажа?

– Скушавший сорок человек? Герой английской народной песенки, которую Чуковский перевел? Да…

И Лада вспомнила, как жадно поедал Антон борщ в день их знакомства!

Точно Робин Бобин.

Неужели?

– Я не знаю, со сколькими женщинами он обошелся так же, как со мной, – продолжала Лиля. – С одной точно. Еще с одной хуже, и она сейчас на том свете. Не позволь Антону причинить себе боль. Беги!

– Но если он такой монстр… Неужели вы не хотите его наказать?

– Мечтаю об этом. Но свой шанс отомстить я упустила. Другого не будет. Увы…

Лада не знала, какой еще вопрос задать Лиле (надо же, и правда их имена похожи!), а та сказала все, что хотела. Поэтому они распрощались. Молча! Лишь кивнув друг другу. После оказалось, что Лиля оставила на сиденье бумажку со своим номером. Лада скомкала ее и собралась швырнуть в окно, но зачем-то сунула в бардачок.

Первое, что Ладе хотелось сделать после встречи, – это позвонить Антону и все ему рассказать. Но она передумала. Решила поговорить с ним с глазу на глаз. Посмотреть на реакцию. Однако, когда они встретились (на следующий день он объявился и очень извинялся за то, что уехал в командировку без предупреждения), она смолчала. Лиля, скорее всего, все выдумала, чтобы очернить Антона в глазах новой избранницы. Такая вот страшная мстя… Но что, если она не врала? Это тоже допустимо.

Хотя как-то не верится…

Или просто не хочется верить?

В общем, терзалась Лада страшно. Антон заметил, что с ней что-то не так. Начал задавать вопросы. Да как-то уж очень настойчиво… Что настораживало!

И она решила устроить проверку. Приехала к Антону раньше обычного. Налила себе ванну, забралась в нее и стала ждать…

Антон явился спустя десять минут – Лада услышала, как хлопнула дверь. Сердце тут же бешено заколотилось. А до этого ей казалось, что волнения практически нет.

В ванной играла музыка, и Антон сразу направился туда. Через щель, специально оставленную Ладой, он увидел ее в клубах пены. Остановился. Стал наблюдать. У Лады волосы на макушке дыбом встали от страха. Но она делала вид, что спокойна и расслаблена и не знает о присутствии Антона. Пусть возбудится! Ведь если Лиля права, сейчас кровь в его жилах только начинает бурлить, а для того, чтобы воспылать страстью, нужно некоторое время…

Долго она не выдержала. Повернулась к двери, изобразив удивление, и воскликнула:

– О, ты уже дома… А я и не слышала, как ты вошел.

Далее все стало развиваться в точности так, как описала Лиля. Когда Антон начал пошлепывать ее мочалкой по спине, с каждым разом увеличивая силу удара, Лада решила: пора прекращать этот эксперимент. Она выяснила все, что хотела. Вот только когда она попыталась отстраниться, Антон ей не позволил. Он с силой вцепился ей в плечо и нагнул ее, чтобы подставить под удары ягодицы.

– Антон, мне плохо! – выкрикнула Лада.

– Тебе хорошо, – рычал он, охаживая ее попу.

– Я, кажется, отравилась. Желудок режет. Меня сейчас вырвет…

И ведь вырвало. От отвращения!

Возбуждение Антона тут же улеглось. Он был очень брезглив!

Выйдя из ванной, Лада быстро оделась и уехала домой. Антон ее отпустил. Побоялся, видимо, что она ему квартиру своими рвотными массами загадит.

Сев в машину, Лада открыла бардачок и достала из него скомканную бумажку с телефоном Лили. И через полчаса была у ее дома.

– Я верю тебе! Антон извращенец и, возможно, убийца, – сказала она. – Я видела его глаза в тот момент, когда просила меня отпустить, а он делал мне еще больнее… – Она передернулась, вспомнив это. – Мне одно не понятно – почему он не вступит в какой-нибудь клуб любителей БДСМ? Ведь есть девушки, любящие боль… Зачем рисковать свободой ради сиюминутного удовольствия? Его подозревают в изнасиловании, а он готовит к экзекуции очередную жертву. Меня то есть.

– Сексуальные маньяки рано или поздно перестают себя контролировать. Забывают об осторожности. Теряют бдительность. А все потому, что жажда власти и наслаждения не утихает, только разгорается.

– Мы должны остановить его, пока эта жажда не завладела Антоном окончательно.

– Но как?

– Элементарно. Мы пойдем в полицию и дадим против него показания.

– Но у нас нет доказательств. Воспаленные полосы на заднице таковыми не являются.

– Если Антона хотят засадить, а полицейские, я уверена, жаждут этого, то они что-нибудь придумают.

– Пожалуй, ты права. Во всяком случае, мы сможем выступить на суде как свидетели обвинения.

На следующий день они поехали в следственный отдел. Нашли того, кто вел дело Антона, и все ему рассказали.

– Девочки, где вы были раньше! – всплеснул руками следователь. – Мы ж теперь с вашей помощью этого гада на пять лет железно засадим. Только не передумайте давать показания, прошу!

– А с чего бы нам?..

– Две свидетельницы уже соскочили. Одной он заплатил, как мы поняли, вторую запугал.

– Нас он не купит, – качнула головой Лада.

– И не запугает, – добавила Лиля.

Антон пытался сделать и то, и другое. Но попытку сделал всего одну, потому что времени у него было мало, суд состоялся через неделю. Когда Лада давала показания, Антон, по словам очевидцев, ранее равнодушно выслушивающий свидетелей обвинения, стал заметно злиться. Пока не кинулся к решетке с криком:

– Тебе-то, сука, я что плохого сделал? Товарищ судья, она все врет. Я не только ее не насиловал, у нас даже секса не было!

– Могу описать анатомические особенности организма обвиняемого, – проговорила Лада, открыто глядя в глаза судьи.

– Да тебе о них эта сучка Лилька рассказала. Вы спелись с ней!

Адвокат шикал на него, но все было бесполезно. Антон вышел из себя.

Дали ему пять лет. Как потом сказал следователь, адвокат сработал отлично и, если бы Антон не вышел из себя и не устроил скандал, мог бы отделаться двумя. Когда после оглашения приговора его уводили, Антон обернулся и, глянув Ладе прямо в глаза, прошептал:

– Ты ответишь за это, сука!

С тех пор прошло четыре года и два месяца…

Глава 9

Ольга Алексеевна закрыла дверь Сашиной спальни и на цыпочках прошла в кухню. Сейчас главное не потревожить сон сына, и тогда у нее будет несколько часов покоя.

Включив торшер, она подошла к шкафчику, стоявшему в углу, старому-престарому, купленному сразу после свадьбы. Пластик дверок уже потрескался, а переводные картинки, коими сыновья обклеили их, потускнели и местами ободрались. Эту рухлядь давно пора было выкинуть, впрочем, как и большинство вещей в кухне, но Ольга ничего в ней не трогала. Разве что табуретки периодически меняла на новые да занавески. В остальном кухня оставалась такой же, как при муже и младшем сыне, которых не было уже почти два десятка лет…

Вспомнив о них, Ольга тяжело вздохнула и открыла двери шкафа. На верхней полке стояли коробки с крупами и бутылочки с соусами и эссенциями. Она взяла ту, на которой было написано «Кислота уксусная. 70 %». Открыв крышку, Оля наполнила небольшой стакан, которым обычно отрезала тесто для пельменей, бесцветной жидкостью и…

Одним махом ее выпила.

В горле загорелось, в желудке тоже. Оля, чтобы не закашляться, закрыла рот ладонью.

Через пару секунд ее отпустило, и она смогла выдохнуть.

В бутылке из-под уксусной кислоты была обычная водка. Ольга переливала ее, чтобы Саша не нашел. Раньше в доме алкоголь стоял на видном месте. Слепневы им не злоупотребляли. Но, почувствовав первые признаки простуды, Ларион мог выпить стопку. А Ольга для крепкого сна добавляла в чай ложку бальзама. Если кто-то из мальчишек являлся домой в мокрой обуви и с ледяными ногами, Оля делала им водочные компрессы. Она нагревала алкоголь в маленьком тазике, опускала в него марлю, давала пропитаться и обматывала ею ступни сыновей. Младший терпеть не мог водочный запах и просил поставить ему горчичники, а вот Саша его обожал. Иной раз просил открыть бутылку и дать ему понюхать. Оля не отказывала сыну, но всегда следила за тем, чтобы он не глотнул. Но однажды – Саша тогда был уже взрослым – недосмотрела. Он выпил залпом двести граммов, все, что было в бутылке. Ему, естественно, стало плохо, его рвало не переставая. А голова болела так, что он кричал: мама, помоги, она сейчас лопнет!

После этого Саша стал испытывать отвращение к некогда любимому запаху. А при виде водочной бутылки впадал в истерику. И Ольга стала переливать алкоголь в те емкости, к которым сын не притронется. Уксуса он боялся, так как в детстве обжегся им.

Ольга Алексеевна налила себе еще немного водки, на пару пальцев, и разбавила ее соком. Она не любила спиртного. Не понимала, как некоторые могут находить его приятным на вкус, смаковать виски, вино, пиво. Она относилась к спиртному как к лекарству. Водка не только тело согреть может, но и душу. Только употреблять ее часто не стоит, чтобы в зависимость не впасть. Она позволяла себе выпивать два-три раза в году. Когда совсем делалось невмоготу.

Сделав несколько глотков «отвертки», она включила телевизор, предварительно убрав звук. Экран ожил не сразу, лишь через минуту, и Оля увидела черно-белое изображение. Телевизор в их кухне был таким же старым, как и шкафчик. Назывался «Рекорд». Они с мужем купили его с рук и думали, что тот долго не проработает. Но «ящик» поражал долголетием. Правда, показывал всего три канала.

Ольга Алексеевна вновь поднялась, открыла холодильник. После водки ей ужасно хотелось есть. Она взяла с полки «Краковскую» и вгрызлась в нее, точно оголодавший отец Федор, герой романа «Двенадцать стульев», укравший у Кисы и Оси колбасу. Поев и допив коктейль, Ольга почувствовала себя лучше. Сейчас бы еще сигаретку, было бы вообще здорово. Но дома она никогда не курила. Да и вне его редко. Хотя бывало. Если бы кто-то из учеников и коллег Ольги Алексеевны узнал о том, что она, пусть и крайне редко, пропускает рюмочку и выкуривает сигарету, были бы невероятно удивлены. А если б прослышали еще про один ее грех, самый главный, просто не поверили бы.

…Из спальни Саши донесся скрип. Это скрипел диван, на котором сын спал. Ворочается, значит. Неужели желудок начал беспокоить после молока? Так рано? Нет, небеса, только не сейчас, пожалуйста. Хотя бы еще один час безмятежности…

Скрип стих. Ольга Алексеевна облегченно выдохнула. Если бы Саша проснулся, он бы тут же подал голос.

Водка давала о себе знать. Ее немного разморило, и она улеглась на угловой диванчик, подсунув под голову старую думку с вышивкой. Ее собственноручно изготовили ученики. Причем мальчишки. Амон, Костя, Боря, Валера… И Саша, сын. Они преподнесли Ольге Алексеевне думку на 8 Марта. Тогда они учились во втором классе…

Это была странная дружба. Пятеро абсолютно разных мальчишек сплотились так, что водой не разольешь. Ольга кинула взгляд на фото, засунутое между стекол кухонного серванта. На нем вся честная компания плюс она с младшим сыном на руках. Ларион сфотографировал их как раз на 8 Марта. Самый красивый из ребят ее Саша. Костик тоже хорошенький. Боря чудной, косматый. Амон слишком серьезен, эдакий маленький старичок. Валера похож на дурачка. Именно он, а не ее старший сын.

Ее коррекционный класс был небольшим и насчитывал восемнадцать человек. Самым отсталым из них казался Валера. Ольга первое время не могла понять, как его вообще могли принять в обычную школу. Он не знал элементарных вещей, читал кое-как, писал с чудовищными ошибками, не мог запомнить простейшее стихотворение, а его сочинения состояли из одного предложения. Например, когда Ольга попросила детей написать о том, как они провели лето, в Валериной тетрадке прочла: «Хорошо». Но хуже было другое, он часто прогуливал. Перед тем, как сообщить об этом директору, она вызвала мальчика на разговор. Минут десять вдалбливала пацану избитые истины о том, как нужна учеба, пока он не прервал ее фразой:

– Да я уже все знаю, что для жизни нужно!

– Ты не умеешь правильно написать слово из двух слогов, что ты знаешь?

– То, что для жизни нужно, – повторил он. При этом смотрел на учительницу с явным недоумением. Он не понимал, при чем тут ошибки, которые он допускает в словах.

– Например? Вчера на занятиях, которые ты прогулял, мы выучили, из каких частей состоит слово, как решать уравнения, когда родился поэт Фет и чем оса отличается от пчелы.

– А я выяснил, как проникнуть на территорию стоянки большегрузов на мельзаводе. Поверьте, Ольга Алексеевна, это важнее Фета и ос с пчелами.

– Не понимаю почему?

– После отгрузки в кузове остается немного сырья. Если залезть в него, можно по углам поскрести и насобирать несколько кило.

– И?

– Продать.

– Кому?

– Тем, кто держит скотину. Ее же надо кормить. У нас есть домик в деревне, меня туда на лето отправляют. Я посчитал: если я хотя бы раз в неделю буду приносить домой по паре кило, то к июню у меня скопится столько зерна, что, продав его, я смогу купить себе велик. Пусть не новый, но на ходу. У кого, я уже знаю…

И далее в том же духе. Ольга слушала восьмилетнего мальчишку, отстающего в развитии, и думала о том, что ее мужу, взрослому образованному человеку, не мешало бы кое-чему у него поучиться. Она не стала доносить на него директору. Но обязала Валеру приходить на учебу каждый день, пусть и с небольшим опозданием. Потом она смогла убедить его в том, что хорошо читать и писать обязан каждый. Тем более человек, желающий стать в будущем руководителем. А Валера именно это и планировал. Только не мог определиться, куда податься – в политики или в аграрии. Он видел себя то председателем политбюро, то колхоза.

Именно он, Валера, помог Боре адаптироваться в реальном мире. Тот был оторван от действительности. Витал не в облаках, а в иных, более близких к космосу сферах. Пожалуй, родись он в семье профессоров, из мальчишки мог бы вырасти гений. Но родители Бори были заливающими за воротник работягами, поэтому не видели его потенциала. Вместо того чтобы развивать ребенка, они записали его в чокнутые и махнули рукой – что вырастет, то вырастет. Хорошо, что он попал в ее класс и она смогла рассмотреть в нем личность. Но главное, судьба свела его с Валерой! Когда эти двое мальчишек, приземленный и космический, подружились, они стали положительно влиять друг на друга…

А уж когда к их компании присоединился Костя…

Он был прямой противоположностью обоим мальчикам. Непоседливый, шумный, драчливый. Их класс был экспериментальным. В школе ранее подобных не было. Поэтому все, кто в нем учился, автоматически становились объектами насмешек. Доставалось всем, кроме Кости. Он как навалял своим обидчикам 1 сентября, так к нему больше никто не цеплялся. А вот остальных донимали. И как-то, когда компания пацанов из четвертого класса зажала на лестнице Валеру с Борей, чтобы поглумиться, Костя вмешался. После драки, в которую он ввязался, Ольге пришлось выгораживать его перед директором. Перфилов оценил это и ввел ее, единственную из взрослых, в круг тех, кому мог доверять.

…Ольга Алексеевна встала с дивана и подошла к плите. Захотелось чаю. Нестерпимо. Крепкого, сладкого, с лимоном. Она включила конфорку, над которой стоял чайник, затем достала из шкафчика свою любимую кружку. Ее ей подарил Амон лет шесть назад. Привез из Александрии. На кружке был нарисован Сфинкс. По словам Амона, это ручная работа, а краски, нанесенные на керамику, изготовлены по рецептам древних египтян и не сотрутся за тысячи лет. В этом можно было усомниться, но надо сказать, что за годы они ничуть не потускнели.

Ольга заварила себе чаю и вернулась на диван. Держа кружку в руке, вспомнила Амона. Ей не верилось когда-то, что этот мальчик искренне привязался к ее «зэпээрам». Думала, он связался с ними из тщеславия. Среди таких же, как он, отличников ничем не выделялся, а на фоне ее учеников Амон был просто академиком! К тому же педагоги уважали и поощряли его стремление заниматься с отстающими. Ольга первое время пыталась вывести Амона на чистую воду, задавая ему каверзные вопросы, вызывая на откровенность, провоцируя… Но мальчик прошел все проверки. И самую главную – временем.

Ольга Алексеевна так глубоко погрузилась в свои мысли, что не услышала шагов. Поэтому, когда открылась дверь, она вздрогнула. На пороге, сонно протирая глаза, стоял Саша. Поразительно, что он, проснувшись, не поднял шума. Тем более если его разбудил дискомфорт в желудке.

– Сынок, все хорошо?

Саша пожал плечами.

– Что-то болит?

– Да.

– Живот?

– Здесь. – И указал пальцем на грудь.

– Сердце? – перепугалась Ольга Алексеевна. – Колит, режет? Что?

– Ноет, – поморщившись, ответил он.

– Сейчас позвоню в «Скорую», – выпалила она, кидаясь к телефону.

– Лучше в полицию.

Ольга Алексеевна резко повернулась и недоуменно посмотрела на сына.

– Я понял, кто убил Костю, – печально проговорил он. – И от этого мне плохо… Ноет вот тут, – и сын дотронулся до груди уже не пальцем, а всей пятерней.

– И кто же?

– Амон.

– Саша, что за глупости? – возмутилась мать.

– Это он, мама.

– С чего ты взял?

– Он убийца, и ты это знаешь!

– Если ты о смерти своего брата, то… Не надо! Он погиб в результате несчастного случая…

Саша упрямо мотнул головой.

– Сынок, иди ложись.

– Но ты позвонишь?

– Да, да, конечно, – поспешно согласилась она. На все была готова, лишь бы сын сейчас оставил ее в покое.

– Скажи им, что Амон Боровик убийца. Пусть улики ищут.

– Хорошо.

– А давай прямо сейчас это сделаем.

– Саша, уже очень поздно. Все спят, включая полицейских. И тебе надо спать.

– У меня живот не болит, представляешь? Хоть я молоко пил.

– Видишь, как здорово.

Саша развернулся и зашагал к себе. Вскоре он уснул – Ольга проверила. А она еще долго сидела на кухне. Не пила ни водки, ни чая. Ничего не ела. Не рассматривала фото. И не обращала внимания на экран телевизора…

Просто сидела, вспоминая эпизоды из прошлого, когда она была счастлива, и тихо плакала.