Текст книги "Ловец душ и навья невеста"

– Беленькая, – исправила Роуз. – Так что, хочешь еще одну девочку? – Ловец покачал головой. – Мальчика? – спросила она с явным удивлением.

– По правде сказать, мне нужна собачка, – улыбнулся Рихард, и Карна поперхнулась вином и закашлялась.

– Так, давай-ка присядем, – предложила мадам и поманила их за собой.

Они свернули в коридор, и музыка стихла, когда они оказались в комнатке, где стоял лишь большой изогнутый диван и круглый стеклянный столик с ножками в виде обнаженных девушек.

Рихард уселся, вытянув ноги. Карна хотела присесть на край, но провалилась в мягкое сиденье и невольно откинулась на спинку, едва не расплескав вино. К счастью, его осталось не так и много. Когда только она успела выпить почти целый бокал? Сладкое, с терпким ягодным привкусом, раньше она такого не пробовала.

– Может, хотите перекусить? – спросила Роуз.

– Спасибо, мы только что отлично поужинали, – отказался Рихард и за себя, и за нее. – Это моя помощница, Карна. Смотрит мне в глаза и готовит.

– И все? – лукаво уточнила Роуз.

– Пока да, – широко улыбнулся Рихард.

– Никаких «пока», – возразила Карна. – Я повторяю тебе снова…

– Да-да, ты не будешь со мной спать, – устало согласился он с ней, будто с капризной девочкой.

– Так что там с собачкой? – напомнила Роуз.

– Помнишь, ты жаловалась, что один клиент подарил тебе песика, такого лысого…

– Фифи, – кивнула мадам. – Мало того что страшненькая, так еще и постоянно издает какие-то звуки. А мне очень важен сон. Ночью я работаю, днем отдыхаю, а это несчастное создание то свистит, то храпит, то, простите, пукает. Точно как тот самый клиент…

– Лысая свиристелка, – проявил осведомленность Рихард.

– Верно. Редкая порода. Дорогущая.

– Сколько? – вздохнул он.

– Ты хочешь купить Фифи? – изумилась Роуз. – Харди, и не проси. Я не доверю тебе собаку.

– Ты ведь ее терпеть не можешь!

– Но я несу за нее ответственность! – возразила мадам. – Думаешь, я люблю всех своих девочек? Большинство из них непроходимые дуры, некоторые к тому же сучки похуже Фифи, но я забочусь о них.

– Вы ведь их продаете, – сказала Карна, и Рихард с Роуз повернулись к ней с легким удивлением, будто и забыли о ее присутствии. – Как вы можете говорить, что заботитесь о них, если каждую ночь продаете их мужчинам?

– Во-первых, они все здесь по собственной воле, – ответила Роуз. – Во-вторых, все они любят свою работу.

Карна фыркнула, допила вино.

– В-третьих, я отбираю клиентов, – добавила мадам. – У меня все мужчины приличные.

Карна отмахнулась от ее слов, как от несусветной чуши. Диван вот был очень удобным и таким теплым. Подушки слегка тяжеловаты… Она повернула голову и с удивлением обнаружила руку ловца на своем плече.

– С собачкой будут хорошо обращаться, – заверил Рихард.

– Значит, ты не себе…

Они продолжили обсуждать судьбу неведомого песика, и Карна вскоре потеряла нить разговора, потому что рука Рихарда сдвинулась выше и теперь медленно гладила ее шею.

– Может, вам все же комнату? – предложила вдруг Роуз, а Карна поняла, что так и не оттолкнула его руку, а вместо этого прикрыла глаза, наслаждаясь неторопливой лаской.

Она повернулась к Рихарду. Черные глаза, мягкие губы… Мягкие ли? Роуз куда-то исчезла, и Карна сама качнулась вперед, только чтобы проверить…

– Нет, – сказал Рихард, отстранившись. – Ты меня после этого живьем сожрешь, как тот жрун.

– Что? – не поняла она, моргнув.

Ловец отодвинулся, и ей сразу стало зябко без горячего тела рядом. Она подвинулась следом…

– Это все вино, – пояснил он. – Роуз добавляет туда немного сердечника. Самую малость.

– Что? – повторила Карна, не понимая.

– Ты хочешь меня поцеловать, потому что выпила возбуждающее средство, – сказал он и виновато улыбнулся.

Она замерла, переваривая информацию, а потом метнулась на другой конец дивана.

– Почему ты не предупредил?! – пискнула девушка. О боги! Она что, действительно хотела? С ним?!

– Не думал, что на тебя так сильно подействует. – Рихард пожал плечами и повернулся к двери, куда ушла Роуз. Он сцепил пальцы в замок и нетерпеливо постукивал пяткой, будто надеясь ускорить возвращение мадам.

– Но сам-то не выпил! – упрекнула она его.

– На меня бы это так не повлияло, – сказал он и посмотрел на нее. – В твоем воспоминании было что-то еще. Дашь досмотреть?

– Нет, – буркнула она, скрещивая руки на груди.

– Обиделась, что я привел тебя в бордель? Предупреждал ведь – тебе здесь не место.

– Я не обиделась, – ответила Карна и поняла, что это действительно так. Она неуверенно улыбнулась. – Это даже интересно. В институте мы обсуждали с девчонками, как должен выглядеть бордель.

– Похоже?

Карна кивнула. Хотелось спросить, часто ли он тут бывает, и она прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Аббатиса была какой-то другой в воспоминании, – сказала она вместо этого. – Вернее, все было точно так же, но словно изменились оттенки. Она была такая строгая, правильная, монолитная как скала. А в воспоминании стала мягче, и эти царапины на обоях… У нее есть кошка?

– Да, старенькая уже, должно быть. А может, завела новую…

– Она врала насчет кодекса? – прямо спросила Карна.

Рихард вздохнул, и Карна медленно кивнула.

– Я не обижу тебя, – пообещал Рихард. – До меня дошло. Со второго раза, правда, но я не безнадежен.

Он улыбнулся, как нашкодивший мальчишка, и вдруг показался очень привлекательным: волосы его снова растрепались, а улыбка вышла такой озорной и хорошей. И Карне захотелось снова пересесть поближе, чтобы чувствовать тепло его тела и неторопливую ласку…

– А вот и наша Фифи! – радостно объявила мадам Роуз, внося в комнату собачонку. – Кто бы мог подумать, что ты сегодня станешь самой дорогой девочкой, а?

Она потеребила треугольные ушки собачки, а та тявкнула что-то в ответ и выпучила и без того большие глаза.

Передав Фифи в руки спутницы ловца, Роуз улыбнулась и сама закрыла за ними дверь. Вечер начался на редкость удачно. Мало того что она сплавила с рук собачонку, которая вызывала у нее лишь жалость и воспоминания о не самом приятном клиенте, так еще и за Харди была рада. Он сложный, конечно, и не каждая потянет такую степень открытости. Роуз бы точно не сумела построить отношений с мужчиной, способным увидеть всю ее подноготную. Она невольно поежилась, словно от озноба. Такая, как Карна, ему и нужна: красивая, правильная, женственная, но со стержнем… И как Рихард ее обнимал: осторожно, будто боясь спугнуть. Если бы он не был так увлечен своей спутницей, то наверняка не отвалил бы сорок шендеров за собачонку, за избавление от которой она и сама была готова приплатить.

– Роуз! – окликнул ее мужчина из-за одного из столиков, и она с готовностью подошла.

– Здравствуй, дорогой. – Профессиональная улыбка осветила ее лицо, хотя этот клиент ей не особенно нравился. Нет, он не имел каких-то извращенных пристрастий и девочки охотно его обслуживали, но как человек он был ей неприятен. К сожалению, личная симпатия в ее бизнесе – непозволительная роскошь.

– Это ведь ловец только что ушел? – спросил мужчина. – А кто это с ним?

– Ты ведь знаешь, я храню секреты клиентов, – пожала Роуз плечами. – Иначе и сам бы перестал сюда ходить.

– Шикарная, – протянул он задумчиво. – Работает на тебя?

– Нет, – улыбнулась Роуз. – Она, несомненно, красива и кому-то с ней повезет. Но кому-то одному, понимаешь?

Она интимно погладила широкое плечо мужчины, обтянутое синим сукном полицейского мундира, и отошла.

Глава 4

Карна молча шла рядом, держа его под локоть. Собачку она спрятала под плащ и прижимала к груди другой рукой.

Рихард ждал, что в борделе Карна закатит очередную истерику. Собственно, ради этого он и взял ее с собой – мелкая месть за взбучку, которую она устроила ему после ужина. Но Карна снова его удивила. В первые минуты она явно была в шоке, а ее глаза стали на пол-лица, но никаких нотаций не последовало. Может, посчитала, что для него бордель – это нечто само собой разумеющееся и нечего перед ним разоряться. Хотя он не любил пользоваться продажной любовью и чаще платил за воспоминания. К сожалению, девочки мадам Роуз охотнее соглашались продавать тело, чем душу.

А как она трогательно жалась к нему, будто в поисках защиты, и потом, на диване, уже по другой причине… И ее белая шея, которую хотелось то ли исцеловать, то ли сжать посильнее… Он думал, Карна гневно оттолкнет его руку и обольет очередной порцией словесных помоев, а вместо этого она явно поплыла: губы приоткрылись, глаза затуманились, и если бы он был понастойчивее… Взять у Роуз сердечника, что ли? Это сделало бы его жизнь куда приятнее.

– Рихард, я слегка не уловила твой замысел, – сказала Карна. Она споткнулась и прижалась к нему сильнее, так что он почувствовал мягкое прикосновение ее груди к своему предплечью. – Ты что, хочешь заменить собак? Но у тебя же не выйдет! Каждая собака уникальна для своего владельца. Он сразу заметит подмену!

– У меня есть шикарная отговорка: в собаке была навь, это не могло пройти бесследно. Животное изменилось, – коротко ответил он.

– В собаке навь? – взволнованно переспросила Карна, подняв к нему лицо.

– В общем, дело такое, – нехотя начал он. – Вилмос Грох позвал меня в свой особняк, чтобы я прогнал навь, подселившуюся в собачку его любовницы.

– Это ведь невозможно! – воскликнула Карна.

– Возможно, – ответил Рихард. – Но сложно и очень неприятно. Я делал это однажды. Тогда навь вселилась в ребенка.

– Навь не может занять тело живого человека.

– Мальчик болел, его лихорадило, он бредил и был практически без сознания, так что навь воспользовалась его слабостью.

Рихард невольно поморщился от воспоминаний: хрупкое, взмокшее от пота тельце оказалось нечеловечески сильным, и он едва смог уломать его и связать, чтобы заглянуть наконец в глаза…

– Но ты ведь мог отказаться, – сердито сказала Карна, – вместо того чтобы обманывать!

– Вилмос надавил на меня. Он знает о том, что я завалил проверку.

– Но если он поймет, что ты его одурачил, то наверняка захочет отомстить и раскрыть твой секрет!

– Он не хочет огласки, – пояснил Рихард. – Боится, что жена узнает о любовнице. Ему выгоднее поверить, что Фифи – это Жожо, и убедить в этом Мирабеллу. А иначе я тоже могу доставить ему неприятности.

Какое-то время Карна шла молча, обдумывая его слова. Улицы были пусты, и лишь пару раз им встретились караульные. С реки тянуло сыростью, и Карна вскоре подняла воротник своего плаща, чтобы защититься от промозглого ветра.

– Жалко Жожо, – произнесла она наконец.

– Ты ее даже не видела ни разу, – заметил он. – И я, кстати, тоже. Жрун сидит в ней больше недели. Собаку не спасти, это факт. Она уже необратимо изменилась.

Он остановился у тяжелых ворот, которые были слегка приоткрыты. Щербатая луна заливала холодным светом и дорожки, и фонтан, а красные листья казались совершенно черными.

– Подожди меня здесь, – попросил Рихард, и Карна испуганно вскинула на него глаза. – Я убью жруна и вернусь за тобой. Подменим собаку – и делов.

Он шагнул прочь, но Карна вцепилась в его рукав.

– Что? – спросил он и глянул на ее судорожно сжатые пальцы. – Хочешь поцеловать меня на прощанье?

– Ой проваливай! – буркнула Карна, оттолкнув его. Фифи высунула мордочку из горловины плаща и сердито засопела.

Ухмыльнувшись, Рихард пошел по дорожке к особняку. Решетки на окнах на месте – отлично. Ключ, который вручил ему Вилмос, легко повернулся в замке, и дверь открылась без скрипа. Но когда Рихард вошел, то волосы на его затылке зашевелились. По дому полз гнилостный запах тьмы, удушливый, мерзкий. Жрун был заперт на третьем этаже, и если бы оставался там, то так сильно не воняло.

Рихард не стал включать свет – ночью он видел немногим хуже, чем днем. Прищурившись, заметил темный туман, тянущийся в боковой коридор. Расстегнув пальто, аккуратно повесил его на вешалку, достал пистолет и взвел курок. К запаху гнили добавился аромат копченостей – жрун выбрался и, конечно, отправился на кухню. В глубине дома что-то упало и разбилось, послышался рык, чавканье. Держась у стены, Рихард медленно пошел по коридору и остановился у сорванной с петель двери.

Кухня походила на поле боя: развороченные мешки с крупами, сорванная вязанка лука, обглоданные кости – вроде бы свиные, и все присыпано мукой. Жрун доедал окорок, обнимая лапами желтоватую кость и вгрызаясь зубами в плотное мясо, и у Рихарда едва не вырвалось ругательство.

Жрун был заперт несколько дней и не ел, так что не успел растолстеть, но все, что сожрал, перешло в мышцы и трансформацию тела. Мирабелла бы не узнала свою Жожо, теперь это была тварь размером с хорошего волка. Вытянутая пасть, полная желтых зубов-иголок, напоминала крокодилью, а следы от загнутых когтей исполосовали весь каменный пол.

Тонкие до прозрачности уши вдруг развернулись в сторону Рихарда, тварь повернула морду и сглотнула. Кусок окорока застрял над розовой ленточкой, перетягивающей костлявую шею, а потом с трудом протиснулся ниже. Рихард почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику: пасть жруна медленно растянулась в стороны, оголяя тонкие желтые зубы. Он улыбался!

– Ловец, – голос звучал глухо и низко, будто из-под земли. – Наконец ты пришел.

Карна стояла у ворот, костеря ловца на чем свет стоит. Сначала он влез ей в голову, потом отвел в бордель и теперь вот бросил одну и в темноте. Фифи – теплый комочек у груди – не в счет. Особняк Гроха находился на возвышении, и город мерцал внизу редкими квадратами окон и рядами фонарей, обрывающимися у черной реки. Карна тоже стояла у фонаря, окруженная желтоватым коконом света, а вокруг была тьма, живая и полная теней. И чем дольше Карна вглядывалась в ночь, тем сильнее ей казалось, будто оттуда тоже кто-то смотрит, изучает, крадется… Что-то хрустнуло позади – будто камешек под чьей-то лапой, вдали взвыла собака – резко, отчаянно, как от боли. Фифи высунула мордочку и тихо заскулила, причмокивая и посвистывая.

– Там кто-то есть? – шепотом спросила Карна и подпрыгнула на месте от шума крыльев сорвавшейся с куста птицы. Сердце зашлось точно как та птица, между лопатками выступил пот, несмотря на то что Карна давно продрогла.

– Нет бы взять экипаж, – пробормотала она, скользнув в приоткрытые ворота. – Поехать, как приличные люди… Хотя приличные по борделям не ходят.

С каждым шагом по дорожке, усыпанной белыми камешками, ей становилось легче и спокойнее. Жрун – простейшая навь, ловец сам так сказал. У него таких жрунов было… Она попыталась вспомнить цифру в итоговом отчете. Сто? Двести? Если Жожо одной породы с Фифи, то самым сложным будет ее поймать. Маленькая безобидная собачка, жаль, что это с ней произошло. Может, ловец все же сумеет прогнать навь из песика.

В доме вдруг раздался рев, от которого в небо взмыла целая стая птиц, ночующих в кронах деревьев, а следом прогремел выстрел.

Карна бросилась вперед, распахнула дверь, окунувшись в еще более плотный мрак, чем на улице. Сделав несколько шагов и пошарив по стене, щелкнула выключателем и застыла. Кошмарная тварь с пастью, полной желтых игольчатых зубов, смотрела на нее одним глазом. На месте второго зияло дымящееся отверстие, которое сочилось вязкой черной жижей. Розовая ленточка, усыпанная блестяшками, туго сдавливала тощую шею. Быстро перебирая непропорционально короткими лапами, жрун засеменил к ней, двигаясь как-то боком и оставляя когтями царапины на блестящем паркете. Карна заорала, отпрянула назад, вжавшись в стену, и зажмурилась от ужаса. По груди потекло что-то теплое, и она поняла, что Фифи тоже очень испугалась. Но через мгновение, когда зубы твари так и не сомкнулись на ее теле, Карна отважилась открыть глаза.

Ловец сидел верхом на монстре, бывшем когда-то собакой. Согнув руку, он локтем сжимал хрящеватую шею твари, перетянутую нелепой розовой лентой, а другой рукой раз за разом вонзал в ребристый бок кинжал. Жрун хрипел, клацал зубами и метался по всему холлу: оттолкнулся от стены, содрав красивые обои с кремовыми розами, разбил фарфоровую подставку для зонтиков. Черная кровь толчками выплескивалась на паркет. Подпрыгнув, жрун повалился на спину, придавив Рихарда, вывернул шею, чтобы достать зубами до его лица. Карна всплеснула руками, огляделась. Забытая в панике Фифи шмякнулась из-под плаща и юркнула в чей-то сапог.

Заметив пальто Рихарда на высокой одноногой вешалке, Карна толкнула ее вниз. Вешалка с грохотом упала на серое пузо, переплетенное черными венами, тварь утробно взревела, а заодно и ловец – один из рожков попал ему по бедру, так неудачно показавшемуся из-под жруна.

– Иди отсюда! – выкрикнул ловец, и Карна послушалась.

Вот только побежала не на улицу, а в коридор, на полу которого заметила пистолет. Повернувшись, она навела короткое дуло на жруна и нажала спуск.

Ничего не произошло, лишь Рихард выругался так грязно, что уши Карны заалели. Он ерзал в черном месиве, размазывая его спиной, уперся ногами в стену, оттолкнулся и вывернулся из-под жруна. Тот тоже перекатился на живот, спихнув вешалку когтистыми лапами, но ловец снова запрыгнул сверху. Схватив и приподняв вешалку, долбанул ею по хребту монстра. Раздался хруст, от которого у Карны вздрогнули руки, она выронила пистолет, и тот, упав на пол, выстрелил. Хрусталь осыпался с люстры блестящим дождем. Карна вскрикнула. А Рихард, схватив пистолет, всадил одну за другой три пули в лоб жруна. Сунув пистолет за пояс, слез с обмякшего тела, схватил за загривок и приподнял, так что потухающий глаз оказался напротив его лица. Жрун оскалил зубы, и Рихард ударил его кулаком по морде, еще и еще, пока тот не перестал дергаться.

– Я вижу тебя, – сказал Рихард и, вынув кинжал, вонзил его в грудину твари. Кристалл, вправленный в рукоять, вспыхнул, осветив холл, и погас.

Карна молчала, потрясенно глядя на то, как монстр съеживается, превращаясь в нечто бесформенное. Черная лужа быстро высыхала, становясь просто грязью вокруг комка плоти и шерсти.

– И ты берешь за это десять шендеров? – спросила она наконец. – Рихард, тебе мощно недоплачивают.

Карна держалась молодцом: бледная, растерянная, на плаще какое-то мокрое пятно, а на лбу свежая царапина – по-видимому, от люстры, разлетевшейся хрустальными брызгами, но в обморок не падает, и на том спасибо. Она вытащила Фифи из сапога в углу и прижала к себе как родную.

– Мы так испугались, – доверительно сообщила она.

– Да ты что! – язвительно удивился Рихард. – Может, надо было послушаться и подождать меня у ворот? Как считаешь?

Карна вздохнула, виновато отвела взгляд и что-то пробубнила себе под нос.

– Громче повтори, – попросил он. – А то после выстрелов, люстры и твоих воплей я слегка оглох.

– Я боюсь темноты, – отчетливо сказала она. – Когда я там одна.

– Вроде не маленькая, – проворчал Рихард. – Ладно. Все живы, и даже Фифи уцелела…

Он вынул из кармана платок, вытер Карне лоб и стал расстегивать ее плащ.

– Что ты себе позволяешь?! – возмутилась она, оттолкнув его руку.

Рихард посмотрел на нее угрюмо:

– Слушай, давай уже прекращай это. Ты только что была в борделе и могла сама убедиться, что женские прелести – не такая уж редкость.

– Ты сравнил меня со шлюхой? – ахнула девушка.

– Принципиальных различий между вами нет в физическом плане.

Пока Карна хватала ртом воздух, он быстро расстегнул ее плащ до конца и потрогал пятно, расплывшееся по блузке, потом понюхал пальцы.

– Что за…

– Это Фифи, – буркнула Карна.

Рихард широко ухмыльнулся и потрепал собачку по макушке, а Карна схватила его за запястье.

– У тебя кровь! – воскликнула она.

– Жрун задел, – ответил он, присаживаясь у останков твари и цепляя пальцами розовую ленточку ошейника, усыпанную блестящими камешками. – Обычно они толстые и медлительные, а этот из-за голодухи вырос в машину для убийства.

– Тебе надо обработать раны. – Карна ссадила Фифи на пол и подошла к Рихарду.

– Вот вернемся домой и обработаю, – равнодушно ответил он. Поймав Фифи, подтащил к себе и быстро повязал ей на шею ленточку. – Вот, теперь ты Жожо…

– Жрун мог нанести тебе серьезные увечья!

– Больше всего меня беспокоит нога, на которую ты повалила вешалку.

– Я хотела помочь.

– Я так и понял.

– Правда, Рихард, дай я тебя осмотрю, я умею оказывать первую помощь, в институте нас учили. Могла попасть инфекция.

Она суетилась вокруг него со слезами на глазах, и Рихард, поднявшись, снисходительно кивнул, лишь бы она успокоилась.

– Ты права, – кивнул он. – Пойдем, поможешь.

Дорогу в кабинет Вилмоса он помнил и, войдя в помещение, обшитое резными дубовыми панелями, направился к бару, откуда вынул хрустальный графин и два стакана. Плеснув в оба янтарной жидкости, взял один и отпил глоток. Горло обожгло – он редко пил и не любил алкоголь. Жрун оказался здоровенным и быстрым – это полбеды. А вот то, что он говорил с ним… Рихард сделал еще глоток. Может, ему показалось. Низшими навками руководят простейшие желания и страсти. Они не разговаривают. Выходит, или что-то изменилось на той стороне грани, или он сходит с ума – оба варианта так себе.

– Надо снять рубашку, – сказала Карна, нахмурив брови. – Рихард, да у тебя же весь рукав в крови!

Он отставил стакан и потянулся к пуговицам, но она его остановила.

– Подожди, дай лучше я, вдруг у тебя серьезные повреждения.

Рихард присел на стол, наблюдая за женщиной. Ее губы слегка дрожали, глаза влажно блестели – похоже, запоздалая реакция. Тонкие пальцы заплетались, едва справляясь с пуговицами, слезы все же потекли, и он осторожно привлек Карну к себе, обнял и погладил по спине здоровой рукой.

– Все хорошо, – тихо проговорил он. – Все закончилось.

Смахнув слезы, она оттолкнула его, вздернула подбородок, и Рихард невольно улыбнулся, уже догадываясь, что за этим последует.

– Если это такой хитрый план: напугать меня навкой, а потом утешить, то спешу сообщить – ничего у тебя не выйдет! – заявила Карна.

– Ты сама решила пойти со мной, – возразил он. – Может, хотела, чтобы я тебя спас, а ты меня потом отблагодарила? Если что, я не против.

– Вилмос отблагодарит.

Слезы у нее больше не текли, а пальцы двигались проворно и уверенно. Она расстегнула пуговицы на его рубашке и помогла ее снять. Левая рука на самом деле выглядела скверно. Всего лишь царапины, но крови натекло много.

– Не ожидал, что ты все же разденешь меня сегодня, – поддел он ее.

Карна повернулась к бару: взяла салфетки, бумажные и тканые, нашла носовые платки.

– В Институте благородных девиц у нас была медицинская практика. Мы работали сестрами милосердия в богадельнях и приютах для нищих. Так что сейчас я не рассматриваю тебя как мужчину. Ты пациент.

– Сейчас не рассматриваешь, а раньше, выходит, рассматривала? – ухмыльнулся Рихард.

Она вытерла кровь на его плече салфеткой, а потом взяла второй стакан и плеснула виски прямо на царапины.

– Что ты творишь?! – выкрикнул он. – Где твое милосердие?!

– Это называется дезинфекция, – сказала она поучительно, промокая рану.

– Это называется пытка, – сказал Рихард, отдышавшись. – Давай как-то аккуратнее.

– Какие мы нежные, – проворчала Карна.

Она перетянула его руку полотенцем – слишком туго, но он не стал возражать, обработала сбитые костяшки на правой кисти, потом переместилась за спину, и Рихард постепенно расслабился: иногда кожу пощипывало, наверное, слегка ободрался, пока ерзал под жруном, но в целом было терпимо и даже приятно. Слишком приятно. Так что Рихард невольно порадовался, что Карна занимается лишь спиной.

– Встань, надо снять штаны, – заявила она, появившись перед ним и бросив окровавленные салфетки в урну под столом.

– Может, не надо? – неуверенно возразил Рихард.

– Ты ведь сам сказал, что больше всего пострадало бедро. Я должна взглянуть.

– Уже почти не болит…

– Рихард, ты нуждаешься в медицинской помощи. Я видела мужчин и раньше и знаю, как они устроены. Ничего принципиально нового в тебе нет, поверь.

Он хмыкнул, привстал со стола и потянулся к ремню.

– Нет, я сама, тебе нельзя тревожить руку, чтобы кровь снова не пошла, – сказала Карна и взялась за ремень на его брюках.

– Жмыха мне в печень, – пробормотал он себе под нос, изо всех сил стараясь думать о чем-то отвлеченном: о грядущей проверке, о задолженности по налогам, о покосившемся заборе позади дома…

Нежные пальчики коснулись его живота, потянули вниз штаны.

– Ого, – произнесла Карна, опускаясь на колени. – Какой огромный…

Рихард быстро глянул вниз. Карна, нахмурив брови, изучала кровоподтек на его бедре – к слову, не такой уж большой. Он тут же зажмурился, но образ женщины, стоящей перед ним на коленях, не таял, хоть ты тресни. Влажная салфетка, смоченная виски, прошлась по его бедру. Он приоткрыл один глаз, посмотрел вниз.

– Очень больно, да? – посочувствовала она, разглядывая его бедро и осторожно промокая его салфеткой, а затем вытянула губы трубочкой и подула.

– Все, уже ничего не болит, – заявил он, быстро подтягивая штаны и поворачиваясь к Карне спиной.

– Точно? – засомневалась она, выпрямляясь.

– Да, ты очень помогла, – сказал он, обходя стол и садясь в кресло.

– В Институте благородных девиц мне часто говорили, что лечить – мое призвание, – похвасталась девушка.

– Ты отлично дуешь на ранки, – подтвердил он. – Уверен, в богадельнях не могли не оценить твой талант.

Карна укоризненно посмотрела на него и вновь открыла бар. В нижней его части нашла небольшой ледник и металлическое ведерко с совком.

– Знаешь, Августина была права, – сказал Рихард, наблюдая за тем, как она набирает в ведерко колотый лед. Такая сосредоточенная и серьезная, что даже забавно. – Ты не должна уходить в монастырь.

– Я не интересовалась твоим мнением по этому поводу, – заметила Карна. – И не поинтересуюсь. Как по мне, твоя жизнь тоже не идеал. Кто в здравом уме захочет стать ловцом?

– Меня не спрашивали… – невесело усмехнулся он. – А ты была счастлива в браке?

– Да. Хоть это по-прежнему не твое дело, – ответила она.

Смочив салфетку в талой воде, попыталась оттереть пятно на блузке, и та плотно прилипла к телу, очертив высокую грудь.

– Так зачем же тебе отказываться от удовольствий, которые в монастыре будут под запретом? – вкрадчиво спросил Рихард, наблюдая за ней. – Ты ведь можешь выйти замуж еще раз. Или не выходить, а просто…

Карна расстелила на столе полотенце, высыпала на него лед, а затем свернула, так что получился компресс.

– Я видел, как ты реагировала на меня. Там, в борделе… Тебе явно нравилось, – продолжил он.

Девушка подошла и плюхнула полотенце со льдом ему на бедро, и Рихард невольно ахнул от холода.

– Ты и вправду начинаешь ворковать как голубь, когда пытаешься флиртовать, – усмехнулась она. – Пойду поищу Фифи.

Карна скрылась в коридоре. А Рихард, уныло посмотрев вниз, переместил компресс со льдом немного выше.

К тому времени как она вернулась, прижимая Фифи под мышкой, ловец успел одеться. Хорошо, что он любит черный цвет, – на нем не заметна кровь. А может, именно поэтому он так и одевается: с учетом издержек профессии. Теперь его плечи и волосатую грудь скрывала рубашка, и Карна с облегчением выдохнула. Она не соврала, когда сказала, что видела мужчин и раньше, но ни в богадельнях, ни в приютах для нищих такие спины не водились: с крепкими, словно вылепленными скульптором мышцами, широкими лопатками и теплой гладкой кожей.

Рихард развел огонь в камине и жег в нем окровавленные салфетки. Полотенце, которое она использовала для компресса, висело на спинке стула возле камина и исходило паром.

– И какой у нас план? – спросила Карна.

Она отпустила Фифи на пол и прошлась вдоль книжного шкафа, трогая корешки наугад: все красные, с позолоченным шрифтом. Похоже, Вилмос покупал книги, ориентируясь исключительно на цвет обложки: Карна нашла несколько абсолютно одинаковых изданий истории Рывни.

– Надо прибрать останки жруна, дождаться Вилмоса, всучить ему Фифи под видом Жожо и получить вторую часть гонорара, – ответил Рихард. – Может, все же пойдешь домой? Я схожу найду Уго в патруле, он тебя проводит.

– Нет, вдруг тебе станет плохо от потери крови, – отказалась Карна, вытянув ту самую историю города. Лучше уж она проведет ночь тут, в компании ловца, чем пройдет хоть пять метров с его другом-свиньей.

Собачка цокала коготками по кабинету, подняв узкую мордочку кверху и будто нюхая воздух, – ничего общего с тем ужасным созданием, от которого в холле осталась лишь грязная лужа. Рихард нашел в столе початую пачку с крекерами. Бросил печеньку на пол, и Фифи тут же набросилась на нее, урча от голода.

– Совсем ее не кормили в этом твоем борделе, – укоризненно заметила Карна, аккуратно разделяя склеенные страницы книги.

– Он не мой, – возразил Рихард. – И вопреки тому, что ты наверняка обо мне думаешь, я там не такой уж частый гость.

– Я о тебе вообще не думаю, – фыркнула Карна и тут же, сама себе противореча, спросила: – А почему ты должен был стать ловцом? Что за странная предопределенность?

Потянувшись, она взяла со стола пачку крекеров, и Фифи тут же подбежала к ней. Рихард молчал с минуту, и Карна уже решила, что он не ответит.

– Сейчас в гильдию ловцов принимают почти всех желающих. Требуется физическая выносливость и хоть какая-то смелость. Они не умеют убивать навь: тупо палят из пистолетов, рубят серебром… – Ловец нахмурился, так что его темные брови почти сошлись в одну линию. – С простыми навками вроде жруна это может и сработать. Но вотумы возвращаются снова, пока не получают свое, а высшая навь забирает множество жизней, до того как ее удается упокоить. Раньше было по-другому. Ловцом мог стать человек, который однажды уже перешагнул грань между мирами живых и мертвых. Мальчиков – беспризорников или из бедных семей – топили. А потом откачивали. Тех, кого удавалось вернуть к жизни, учили дальше. Некоторые после этого могли видеть сокрытое – вот из них и получались ловцы.

– Какой ужас! – воскликнула Карна.

– Я обошелся без этой процедуры, – слегка улыбнулся Рихард. – И перешагнул грань еще до рождения.

– Как это? Был мертв, еще не родившись?

– Моя мать умерла в родах. Меня достали из мертвого тела, и какое-то время я тоже был мертв, был частью того мира, за гранью. И когда убиваю его порождение, то убиваю навсегда – оно не является снова. Поэтому Августина и назвала меня одним из лучших. – Рихард достал кинжал и протянул рукоятью вперед.

Карна осторожно обхватила ее пальцами.

– Я думала, он длиннее, – сказала она, поворачивая кинжал и ловя отблески огня, пляшущего в камине. Одна грань кинжала была светлей, чем другая.

– Не в размере дело, – ответил он со странной улыбочкой. – Хотя он довольно большой, если что. Такой кинжал получают ловцы после выпуска из академии. Две грани: живое и мертвое, свет и тьма.