Текст книги "Дневники фанатки"

54

Сегодня мне написала Катя. Представляете? Как только совесть позволила? Пишет, что жалеет о том, что сделала, мол, не подумав меня выдала, не ожидала такой реакции. Пишет, что она бы на моём месте переходила в другую школу. Ага, успокоила! Нет бы сказать, что всё не так страшно, и все уже начинают забывать о моём блоге. Ясно, конечно, что это не может произойти так быстро, но вдруг какое-то чудо…

Говорят, чтобы люди забыли о громкой новости, должно произойти что-то ещё более шокирующее. Поэтому я Кате так и ответила на её вопрос: «Чем я могу быть тебе полезна?»

«Убей кого-то. Пройдись голая по школьным коридорам. В крайнем случае, укради поднос котлет из столовой. Короче, сделай что-то, что отвлечёт внимание всех от меня». А она на это ничего не ответила. Коза.

Я решила тоже сделать хоть что-то и написала сообщение Мише. Сочиняла его часа полтора. В школе за это время два урока прошло. Хорошо, что я не там. Хотя, пока сидишь и слушаешь всякую скукоту, не грузишься так, как я сейчас.

Короче, текст получился у меня вот такой длинный:

Привет. Что тебе сказать? Я наделала за это время всякого. Не знаю, жалею ли я об этом. Жалею о том, что сделала тебе больно, я этого совсем не хотела. Почему-то была уверена, что моя личность никогда не будет установлена. А вышло вот так. Я разбита, поэтому, если ты сейчас желаешь мне всего самого плохого, радуйся, всё уже сбылось. Больше всего на свете я сейчас мечтала бы, чтоб вся эта история просто стёрлась из памяти окружающих. Но это невозможно. Увы.

На случай, если мне придётся поменять школу (а я думаю об этом) и мы с тобой больше не увидимся, знай, что я желаю тебе всего самого лучшего. И ещё я жалею, что так и не попала на вашу репетицию. Пусть у тебя и твоей группы всё получится. Буду слушать твою музыку и ходить на концерты. Я верю в твой успех. Хоть и не слышала ни разу.

И последнее. Уже давно вышел срок нашей с тобой встречи (разговора по прошествии месяца жизни порознь). Так вот, не чувствуй себя обязанным мне. Никакие разговоры не нужны, я и так понимаю, что после всего этого между нами не может быть отношений.

Ну, всё, пожалуй. Счастливо.

Он мне тоже не ответил. И я, пока надеялась на сообщение от него, трижды перечитала своё. А потом пролистала и просмотрела наши старые послания друг другу. Мда, полтора месяца назад я писала совсем по-другому. Коротко и агрессивно Повзрослела?

55

Сегодня я проснулась какой-то другой. Не знаю, почему. Приснилось что-то, кажется, но я не помню, что. Пыталась вытащить сон из памяти, но так и не смогла. А вы же знаете, какими жизненно важными могут быть мои сновидения. Вдруг там был Белкин, и он назначил мне свидание, а я даже не помню…

Утром я выскочила из постели, полная решимости начать что-то делать. Пока я не растолстела и вообще не покрылась плесенью. Приняла душ и отправилась на пробежку. Хорошо, что все в школе, значит, я точно не встречу знакомых.

Пока бегала, обдумала многое. Во-первых, поменять школу надо, я всё равно этого хотела. Кто меня тут держит? Катя, которая меня подставила? Миша, который никогда не простит? Все остальные, мечтающие посмеяться мне в лицо? Ходить каждый день, изображая, что всё окей? Да было бы зачем!

Пятнадцать минут пешком от дома – гимназия. Надо попробовать поступить. Хоть учиться будет интересно. У меня там соседка, говорит, задают больше, зато куча всякой всячины: туризм, спектакли, литературные вечера.

Что ещё я могу? Зайти в блог. Я давно там не была. Два дня. Боялась. Уж очень пугающие вещи писали там люди в комментариях. Но сегодня надо переступить через этот страх. Увидеть самое худшее и жить дальше.

Что ещё я могу? Ну, конечно. Фотография. Вот что меня успокоит. Надо брать фотик (благо Катя пока не потребовала его обратно) и идти снимать всё подряд. Это надо тоже успеть сделать до двух часов, пока все в школе. Меньше всего хочется с кем-то столкнуться нос к носу.

Дома после пробежки меня встретила мама (она не говорит, но, похоже, поменялась с кем-то сменами, чтоб сидеть эти дни со мной).

– Лиз, – мама улыбнулась как-то нервно, – у меня для тебя подарок.

И протянула мне лист бумаги. Я взяла его в руки и потеряла дар речи. Ощущение, как в детстве, когда под ёлкой долгожданную коробку конструктора обнаруживаешь. Только, наверное, ещё круче. Потому что такого мне никто и никогда не дарил.

Сертификат на прыжок с парашютом с инструктором. Я не верила своим глазам. Мама? Купила? Мне? Это? Сама?

– Прыгай, – вздохнула она и быстро добавила, – но я с тобой поеду, – и крепко меня обняла.

56

Продолжаю описывать вчерашний день и боюсь, что сегодня с ним не разделаюсь, потому что произошло ого-го сколько всего. Получив от мамы такой нереальный подарок, я набрала номер аэродрома.

– Если будете на месте через полтора часа, успеете на инструктаж, – сказали мне.

– В смысле сегодня? – не поняла я, и внутри у меня всё замёрзло.

– В смысле сейчас, – ответил хриплый мужской голос, – или вам требуется ещё морально подготовиться?

Я перевела взгляд на маму, бледную и молчаливую. Она всё поняла, и глаза её расширились от ужаса.

– Готова, – ответила я, – буду.

– Правильный настрой, – хохотнул мужской голос, – тогда диктуйте свои имя и фамилию.

Следующие полчаса мама очень нервничала, то хваталась за сбор перекусов, то вспоминала, что надо взять одежду потеплее. А я была на удивление спокойна и полна энергии. Снова живая, снова к чему-то стремлюсь, что-то делаю.

– Ты уверена? – повторяла мама, уже сидя рядом со мной в маршрутке, – ты не хочешь обдумать? Всё же такое событие!

– Мне это надо. Прямо сейчас, – ответила я, – ты же понимаешь.

Она кивнула и всю оставшуюся дорогу только смотрела на меня с опаской. Как будто прощалась. Дома перед выездом мы с ней обе на сайте аэродрома прочитали не то успокаивающую, не то ещё больше будоражащую нервы фразу: «По статистике вероятность того, что вы погибнете в маршрутке по дороге на аэродром, гораздо выше, чем во время прыжка с парашютом!»

«Вот бы написать обо всём этом в блоге, – думала я, глядя в окно на проплывающие мимо заснеженные деревенские домики, – ведь это одна из целей, которые я когда-то ставила. Некоторые подписчики за меня порадуются. Только сколько их там осталось? Тех, кто читал меня просто так, интересовался моей жизнью, чувствами, проблемами? Наверное, один процент от массы хайполовов».

Мы подъезжали к аэродрому, внутри меня, наконец, зашевелилось что-то, похожее на волнение. И я решила, если прыжок состоится, я напишу о нём. Будь что будет, но о парашюте я промолчать не могу. Это будет нечестно по отношению к тем немногим, кто со мной с самого начала. К тем, кто радовался за меня и переживал. Тем, кто встал на мою сторону.

57

Инструктаж прошёл незаметно. Парашюты были заботливо упакованы для четверых отчаянных (вместе со мной). Инструктор мне достался крутой: невысокого роста, улыбчивый, с усами.

– А вы её точно удержите? – мама спросила его с опаской. Мне стало за неё стыдно.

Мужчина не обиделся, он подхватил меня на руки и начал поднимать и опускать на вытянутых руках, как штангу.

– Всё-всё, верю, – испугалась мама. А мы с Николай Николаевичем уже хохотали по полной. Очень классный он! Я бы с ним общалась время от времени. Прямо заряжает позитивом. Может, все парашютисты такие?

Потом мы зашли в маленький самолёт, народу заметно прибавилось. Помимо нас четверых были опытные, которые планировали прыгать сами. Они ничего не боялись, сидели и обсуждали новые телефоны, пока не стало совсем шумно. Мама, конечно, осталась на земле, и я поняла, что, если бы она была рядом, мне бы было спокойнее.

На высоте, кажется, километров сто, когда я была накрепко пристёгнута спиной к груди Николая Николаевича, открылась дверь. Вот тут у меня наконец начался мандраж. Да что там, я просто окаменела вся, превратилась в неживую природу, без дыхания и сердцебиения. «Закройте скорее дверь, – крутилось у меня в голове, – мне дует. И верните меня вниз. На землю. К маме».

А вокруг всё завертелось. Ни минуты на раздумья. Люди начали выпрыгивать из самолёта, прямо туда, в бездну. Опытные уже покинули салон. В животе у меня свернулись в узел внутренности. Из самолёта выпрыгнул первый инструктор с новичком на животе.

Я осторожно посмотрела на открытый кусок неба. Там были облака и воздух, много-много холодного воздуха, а птиц не было. Так высоко. «Зачем я тут? – подумала я, – сейчас меня спросят, готова ли я. Скажу, что нет!»

Думаете, меня кто-то о чём-то спросил? Если бы. Когда пришла наша очередь, Николай Николаевич просто двинулся вместе со мной туда, к открытой двери. Всё ближе. А там ветер. Ещё несколько шагов… и если бы я только могла его затормозить. Но он был сильным, упрямым, он шёл вперёд, туда, куда идти было просто нельзя, потому что инстинкт самосохранения же…

И вдруг мы оказались у края. Так опасно. Высоко же. Упадём. Нельзя. Что вы делаете? Всё внутри меня кричало. Но сам голос куда-то пропал.

А потом мы выпрыгнули. И кошмар стал моей явью. Земля и небо закружились перед глазами, самолёт попал в поле зрения пару раз, и я почему-то испугалась, что мы с ним столкнёмся. И стало нестерпимо трудно дышать: как будто нос заткнули подушкой: ни выдохнуть, ни вдохнуть. Неужели конец?

58

Свободное падение продолжалось бесконечно долго. Было так страшно, что это даже страхом не назвать. Удивление какое-то постоянное: а что, это возможно? И происходит со мной? Скажите ещё, что я жива! И мы не умрём через долю секунды?

Я успела оценить скорость, с которой мы неслись вниз: примерно тысяча километров в час, подумать о маме, испугаться, не поседели ли за это время мои волосы, спрятанные под смешной шапочкой-шлемом, выданной мне там, на земле. На твёрдой земле, которая неслась мне навстречу. Я всё время думала о том, как же больно падать с такой высоты: так больно, что и не представить.

А потом мы будто остановились. Раскрывшийся парашют подхватил нас, и мы начали планировать вниз. Медленно, аккуратно. У меня сердце в горле, слёзы на глазах, руки трясутся. Всё тело ждёт конца. А мы… планируем…

– Ну как? – спросил Николай Николаевич прямо под моим ухом, я вздрогнула, сглотнула комок и сморгнула слёзы.

– Очуметь можно, – ответила я, – предупреждать… надо…

Он засмеялся:

– Так никто бы тогда и не прыгал, а так… всегда находятся смелые. Ты ещё молодец, – добавил он, – вчера один растопырил руки и ноги в самолёте, когда надо было выпрыгивать.

– А так можно было? – прокричала я в ответ.

– Можно, – ответил он, – но это ничего не меняет. Вытолкнули.

Я засмеялась.

К нам приближались поля, лес, шнурок речки. Как будто объёмная карта. Красиво. Чувствуешь себя сразу каким-то большим и значимым, вон ты сколько всего видишь. Ты выше. Ты в бесконечности.

Потом я рулила, натягивая то одну, то другую верёвку. И мы парили. Над землёй, над моей школой, моими подписчиками, над Белкиными. Я поднялась выше него! Конечно, если он не сидел в этот момент в салоне самолёта, возвращаясь в Америку или направляясь на один из своих концертов. Я была выше всех.

59

– Ещё придёшь? – спросил Николай Николаевич, отстёгивая меня.

Я вздохнула, сначала вспомнила чудо полёта над землёй, потом ужас, который испытала, когда мы выпрыгнули.

– Не знаю пока, – сказала я честно, – надо свыкнуться со всем пережитым.

– Это правильно, – кивнул он, – заодно подрастёшь чуть-чуть, сможешь прыгать сама. Это ещё круче.

По полю уже бежала мама. Я видела по ней, что за это время она «чуть с ума не сошла», как она сама про себя любит говорить.

А я уже сочиняла текст для блога: «Здравствуйте, дорогие подписчики. Те, кто давно со мной. Те, кто верил в меня, поддерживал, переживал. Я вернулась, чтобы написать, что со мной всё в порядке. Несмотря ни на что. Я собрала себя в кучу и буду дальше улучшать свою жизнь. Менять школу, учиться фотографии, искать друзей, реализовывать свои цели.

Сегодня сбылось кое-что очень важное. Неожиданно. Ещё вчера я не подозревала об этом. Я прыгнула с парашютом. И это… просто нет слов. Стоит того! Стоит затрат денег и времени, стоит умерших от страха нервных клеток, моих и маминых. Сделайте это обязательно, если тоже мечтаете. Не пожалеете.

Мне кажется, моя жизнь никогда не будет прежней. Потому что я была там. И я… кажется, испытала что-то сверхъестественно прекрасное. И я ещё не до конца это осознала, потому что на это потребуется время.

Всем счастья. Идите за своей мечтой!

А тем, кто пишет тут гадости… желаю того же самого. Счастья вам! И пусть у вас исполнится всё заветное!»

Мама схватила меня в охапку и заплакала. Бедная. Героическая моя мама. Я тоже её обняла, всё же и на земле так много хорошего. Стоит возвращаться.

Блог на своём телефоне я дрожащими руками открыла уже в маршрутке на обратной дороге. Дрожащими не после прыжка, а от страха перед тем, что мне предстояло там увидеть.

В блоге было 17 тысяч человек. Вау! Нет, правда, вау!

60

Пять дней описывала прыжок. За это время свыклась с тем, что я теперь человек, прыгнувший с парашютом. И человек, в блоге которого ОЧЕНЬ МНОГО ПОДПИСЧИКОВ. А сегодня утром я снова бегала. Очень бодрит. И мысли по местам расставляет. Сегодня мама идёт в мою школу забирать документы. Я, конечно, думала о том, чтоб пойти самой, типа, перебороть свои страхи. Но потом решила, а зачем? Ну, увижусь я там со всеми, засыпят они меня вопросами, поржут в лицо, и что? Сильнее я стану оттого, что выйду оттуда с гордо поднятым носом? Не хочу им давать лишний повод поразвлекаться, не заслужили.

Катя на днях мне звонила, прочитала пост про парашют в блоге, охала, ахала и говорила, какая я классная. А то я сама не знаю! И это не связано с количеством подписчиков.

Я сегодня же иду подавать документы в гимназию. Она гуманитарная, так что это моё: больше русского, литературы, истории, иностранных языков. Спросят о причине перехода, скажу, что был конфликт с одноклассниками, это же правда.

Когда твои цели начинают исполняться, это придаёт таких сил! Хочется поставить новые! Невероятные! А почему бы и нет?

1. Хочу, чтоб моя фотография выиграла настоящий конкурс с денежным призом.

2. Хочу, чтобы Миша меня простил. Не вернулся, просто простил. Мне тяжело, когда кто-то обижен на меня.

3. Хочу, чтоб меня сегодня приняли в гимназию.

4. Хочу свой крутой фотик.

5. Хочу на супер-шопинг.

6. Хочу в Исландию (переписываю из старого).

7. Хочу снова вести настоящий блог. По-другому. Безо всех этих проблем…

Мне стало интересно посмотреть, много ли выполнено из старого. Я открыла свои первые записи. Ого, сколько! И так быстро! Да я просто супер! Пока читала, пришлось обратить внимание на то, что творится в блоге. 62 тысячи. Ребята, что вы там все делаете, а?

Помните, я писала пару дней назад, что никак не могу вспомнить какой-то сон? Так вот память по-прежнему мне его не отдаёт. Это так напрягает. В одном я уверена, он про Белкина. И это меня прямо бесит. А вдруг там что-то важное? Что-то, что мне обязательно нужно знать? Ррр! Злюсь на себя. А сделать ничего не могу.

61

Меня не взяли в гимназию. И знаете, что самое невероятное? Не буду рассказывать всё сразу, вот наш диалог с длинной и худой, как школьная указка, завучем:

– Почему ты решила поменять школу?

– Ваша лучше. И… был конфликт… с одноклассниками…

– Не хочешь рассказывать?

– Честно говоря, не очень.

– Ты знаешь, что у нас гуманитарная гимназия? Ты справишься?

– Да. Я люблю писать.

– Интересно… а что? Прозу? Стихи? Публикуешься? Занимаешься где-то?

– Ну… у меня свой блог…

– Ты серьёзно? Блог?

– Да… но там много подписчиков… более 60 тысяч…

– Ааа… так ты та самая Лиза… что пишет про Белкина… ясно…

– А откуда вы… знаете?

– Так это в теленовостях второй день. Ты не знала?

– Нет.

– Ясно. Мы… нам надо подумать. Насчёт тебя. Ты же понимаешь, репутация нашей гимназии…

– Я всё понимаю. До свидания.

– Всего доброго.

Дома посмотрела всё, что нашла в сети. Теперь понятно, почему на меня люди на улице оглядывались. Обо мне написали два интернет-портала. А городской ТВ-канал снял сюжет. Меня достать не смогли, мама не пустила, так насобирали фотографии по соцсетям. Их и крутили.

Вот это слава. В блоге 75 тысяч человек. Заботливые комментаторы разместили кучу моих фото и видео, выдранных из соцсетей. Но был там и один свежий снимок, на нём я иду из дома в гимназию, бодрая и полная надежды. Получается, кто-то щёлкнул меня… сегодня…

За мной охотятся папарацци? Нет слов. Пожалуй, теперь буду испуганно озираться, выходя на улицу, и носить чёрные очки.

62

Я очень стараюсь не впасть опять в это дурацкое состояние. Когда хочется лежать и есть шоколадку. Проснулась и отправилась бегать. Поняла, что завтра пойду раньше, пока все спят, потому что люди на улице изучают меня довольно пристально. Может, мне кажется. Бегающий человек всегда притягивает взгляды. Но я-то теперь всё списываю на блог.

На пробежке произошло одно важное событие: я вспомнила тот самый сон. Он, конечно, был про Белкина. И я не буду его рассказывать. Меня трясёт. Я боюсь, что он сбудется. Я… мне становится физически плохо, когда я вспоминаю его. Просто ноги подгибаются. Когда мой мозг наконец позволил мне его увидеть, я едва не распласталась посреди тротуара. Бах-бах-бах. Как яркие вспышки. И я просто продолжила жить как прежде. Но теперь уже с ним, с этим знанием. О нём. О Белкине. О Белкине…

Я официально нигде не учусь. Бред, да? Мама вчера предложила мне подать документы в какую-то другую школу, и знаете что? Я не хочу в другую! Вчера ещё мне было примерно всё равно, куда нести свидетельство о рождении, а сегодня… сегодня я прямо вижу себя в стенах этой гимназии, в которой работают такие отвратительные завучи. По крайней мере, одна.

Как жить подростку в городе, где тебя все знают, в самом плохом смысле этого слова? Как жить, когда за твоей спиной шушукаются? Когда твоя подруга предала тебя, а ты сама предала зачем-то бывшего молодого человека?

Пришла домой – сообщение от Кати, уже третье за последние два дня. На этот раз не просто «Как дела? Что делаешь?».

Папа просит вернуть ему фотоаппарат. Давай сегодня. Если тебе сложно выходить на улицу, могу зайти к тебе сама. Напиши время.

Я хмыкнула, прочитав. Всё, закончилась моя фотодеятельность! Увы. Как же я теперь? Без этого мне совсем грустно будет. Вчера после отказа завуча я весь вечер спасалась съёмкой фруктов. Вы не представляете, какая красота таится в изгибе обычного банана, или в блеске зелёного яблока.

Но делать нечего. Устрою сегодня последнюю фотосессию. У меня на примете вещи из разных фактур: кожаная обувь на деревянной полке, шерстяная шапка с меховым помпоном. Очень круто выглядят, особенно в чёрно-белом цвете.

Но что-то я отвлеклась. Делаю последние снимки, сливаю всё себе на ноутбук, и прощай, карьера фотографа.

Написала и удивилась. Я ведь о фотографии никогда не думала, как о своём будущем, а почему бы и нет?

63

В моей жизни творится невообразимое. Я снимала старые мамины сапоги, красиво завалившиеся на бок на полке для обуви. И тут… фотоаппарат Катиного папы выскользнул у меня из рук. И именно тогда я по закону подлости впервые забыла накинуть его ремешок себе на шею! Как это вышло? Я не знаю. Но это конец…

Я пыталась его включить, у меня ничего не вышло. Экран просто не подал признаков жизни.

Кошмар. Где мы с мамой возьмём пятьдесят тысяч? Это же немыслимая сумма.

Я так плакала, что мама даже не стала меня ругать. Просто обняла и погладила по спине.

– Мы что-нибудь придумаем, – прошептала она, – надеюсь, они хотя бы согласятся подождать… немного.

И вот я уже снова лежала в постели, заедала горе шоколадом и в ужасе ждала прихода Кати. А потом не выдержала и написала ей, что заболела. Скорее всего, заразно. Так что лучше бы встречу перенести.

«Нет, Лиза, – ответила она, – я зайду сегодня. Попроси маму отдать мне фотоаппарат. Раз ты так уж больна».

Я залезла с головой под одеяло. Ну, почему, почему, всё так плохо?

Что ещё должно произойти, чтоб меня добить?

Ближе к вечеру я узнала об этом: мне начали названивать с незнакомых номеров. Сначала я снимала трубку, но после очередного «Ответьте, пожалуйста, на пару вопросов насчёт вашего блога» выключила звук.

Вот даже интересно, откуда у них мой номер? От одноклассников? В школе дали? Или по какой-то базе пробили? Ничего сложного, наверное, но так неприятно!

Когда раздался звонок в дверь, и мама пошла отдавать Кате фотоаппарат, я снова нырнула под одеяло. Я не хочу её видеть. И слышать. Про поломку напишу потом сообщением. Ну, не будет же она сейчас, перед моей мамой, проверять его?

– Вылезай, – через пару минут мама тронула меня за плечо, – они уже ушли.

– Они? – спросила я, мама покраснела, видимо, поняв, что проговорилась.

– Катя и… Миша…

Я нахмурилась, начиная понимать:

– Мой Миша? В смысле, мой бывший?

Мама кивнула:

– Они были вместе… я не знаю, почему, Лиз.

Мама опустила глаза, и я поняла, что она думает то же, что и я. Парень и девушка не ходят вместе по чужим квартирам, если они не близки. Я проглотила превратившуюся в камень слюну. Вот, значит, как? Катя и Миша.

Я вспомнила свои ощущения в полёте с парашютом. Вот бы лететь так вечно. Никаких тебе проблем кроме нехватки кислорода. Насколько это легче, чем то, что творится со мной сейчас!