Текст книги "Бриллиантовый шепот"

Глава 13

Лиза не торопясь шла по улице, наслаждаясь ясным солнечным днем – редким для Риги в это время года. Карие глаза приветливо смотрели на прохожих, светлые, слегка вьющиеся волосы выбивались из-под легкомысленной шляпки и создавали над головой сияющий нимб, губы слегка улыбались – просто так, хорошему дню, добрым знакомым. Каблучки постукивали по мощеному тротуару, хозяева магазинчиков приветливо кивали, издали завидев стройную изящную фигуру в легком платье и затейливом головном уборе. Все было привычно, знакомо и дышало удивительным покоем. Лиза любила этот город, искренне считала его родным и никогда не чувствовала себя сиротой. Тетя Катя и ее муж своих детей не имели и в племяннице души не чаяли. Москву она помнила плохо. Конечно, тетя много рассказывала ей о ее семье, об отце, пытавшемся спастись и спасти семью, о пропавшем брате Николае, но все это оставалось смутными картинками из детства. Единственное, что часто вспоминала девушка, – нападение бандитов в поезде. Сцена вновь и вновь прокручивалась перед ее глазами, как лента немого кино, и было в ней нечто, занозой сидевшее в мозгу вот уже столько лет.

– Оставь, детка, – говорила Екатерина Алексеевна, пытаясь отвлечь племянницу от мрачных мыслей, – все уже позади, ты для нас дочка.

Дядя владел небольшим магазином, дававшим стабильный доход, был у них и свой домик на окраине Риги. Лиза закончила частную гимназию и раздумывала о продолжении учебы, а пока помогала Дмитрию Антоновичу в магазине, бегала на танцы и в кино, в общем, вела жизнь хорошенькой восемнадцатилетней девушки, не обремененной заботами.

Весной они с тетей ездили на кладбище, приводили в порядок могилы отца и мачехи, убирали, сажали цветы.

Лишь однажды она услышала удививший ее разговор своих приемных родителей об отце.

– Ведь он богач был, – говорила Екатерина Алексеевна, – Машенька покойная говорила, что денег полно, а счастья нет.

– Оставь ты это, – проворчал дядя. – Тебе что, на хлеб не хватает?

– Да не в этом дело… Лизу замуж выдавать, приданое нужно. Куда деньги-то делись? Неужели этим?

«Этими» тетя называла большевиков.

– Нет, не думаю, – ответил муж, – Зотов хитер был, за версту опасность чуял, умудрился вовремя уехать.

– Вовремя, да не доехал, – скептически отозвалась Екатерина Алексеевна, – счастье, что Лизу спасли! Дай бог здоровья этим людям! А Николай пропал. Сколько я писем писала, а все без толку. Может, деньги у него остались, и он сумел убежать куда-нибудь?

Муж не стал разочаровывать ее, про себя подумав, что в такой мясорубке хорошо было бы самому Николаю Зотову уцелеть, какие уж там богатства!

Разговор о деньгах Зотовых больше не возобновлялся, и Лиза быстро забыла о нем. Тем более, что в ее жизни наступил очень важный момент – за ней начал ухаживать «очень приличный молодой человек», – по выражению тети. Познакомились они в доме Лизиной гимназической подруги. Хорошенькая Лиза, живая и приветливая, сразу покорила Александра. Девушке он тоже понравился, особых чувств она к нему не испытывала, но ей было приятно, что такой уже достаточно взрослый человек, перспективный коммерсант, ухаживает за ней. Тете он понравился безоговорочно, и только Дмитрий Антонович, посмотрев по обыкновению на Лизу поверх очков, вздохнул и сказал:

– Может, не будешь торопиться, детка?

Но все подруги вокруг выходили замуж, и Лиза только весело махнула рукой и приняла предложение Александра.

Сыграли свадьбу, и молодые поселились в центре Риги. Выйдя замуж, молодая женщина не забывала своих стариков. Глядя на нее, веселую, нарядную, оживленно рассказывающую о своей новой квартире, мебели, платьях, тетя радостно улыбалась и шла в церковь, ставить свечки угодникам. Дядя кивал головой и только один раз спросил:

– А как ты с мужем-то, ладишь?

Будто тень набежала на хорошенькое личико Лизы, ее оживление исчезло. Екатерина Алексеевна сделала страшные глаза и быстро перевела разговор на другую тему.

Прошел год. Лиза все так же часто приходила к родным, звала их к себе. Но радость и смех ушли из ее огромных глаз, видно было, что улыбается она через силу. Развязка наступила довольно скоро. В один из визитов она что-то рассказывала тете и вдруг умолкла на полуслове.

– Лизонька, деточка, что происходит? – не выдержал Дмитрий Антонович. – Расскажи нам, ведь не чужие люди.

Лиза молчала несколько минут, но, видимо, за год накопилось столько, что она не выдержала. В течение всего рассказа дядя только качал головой: нечто подобное он и предполагал.

Первое время все шло прекрасно. Свадебное путешествие, новая квартира, новые знакомые. Родные Александра приняли ее хорошо. Но вскоре молодому мужу все это стало надоедать, и он вернулся к холостяцкому образу жизни. Прогулки на яхте с друзьями, выпивка и…

– Женщины, – мысленно продолжил дядя.

Тетя только тихо плакала.

– Ребенка вам надо. Может, остепенится, – высказала она наконец мысль.

– Замечательное решение, – проворчал Дмитрий Антонович, – он и жену того и гляди бросит, а так еще и с ребенком!

К счастью, Лиза не расслышала его. За окном раздался шум подъехавшего автомобиля, в дверь постучали, и вошел двоюродный брат Александра. Наспех поздоровавшись, он обратился к молодой женщине:

– Лиза, поехали скорее…

– Что случилось? – все тревожно смотрели на вошедшего.

– Александр вышел на яхте в море. Она затонула. Сейчас там рыбаки и пограничники пытаются найти кого-нибудь… – сбивчиво начал объяснять гость.

Екатерина Алексеевна вскрикнула, Лиза не произнесла ни звука, лишь сжимала онемевшими пальцами ручку кресла, и лицо ее из бледного стало серым.

Глава 14

Смерть мужа была тяжелейшим ударом для Лизы. Несмотря на его изменившееся отношение к ней, молодая женщина продолжала любить его, с ним был связан самый радостный год ухаживаний, медовый месяц. Все плохое уходило из памяти, оставались только эти воспоминания, и Лиза старалась сохранить их.

Но беда не ходит в одиночку. Умер Дмитрий Антонович. Он никогда не жаловался на здоровье, боясь потревожить жену, но однажды уснул и не проснулся утром. Это был страшное горе для Екатерины Алексеевны. Она совсем сникла, как будто муж унес с собой в могилу все ее силы, любовь, радость безмятежной старости. Лиза, еще не оправившаяся после гибели мужа, тяжело переживая смерть приемного отца, как могла поддерживала и утешала ее.

Жить становилось все труднее. Магазин пришлось продать, так как ни Лиза, ни Екатерина Алексеевна ничего не смыслили в коммерции. Молодая женщина вернулась в дом тетки, и родственники ее погибшего мужа очень быстро забыли о его вдове. Деньги, вырученные от продажи магазина, растаяли, и Лизе пришлось задуматься о хлебе насущном. Но что она умела? Выйдя замуж вскоре после окончания гимназии, она не успела приобрести никакой профессии. Помогла Люба – та подруга, в доме которой она познакомилась с Александром.

Как-то днем в домик Екатерины Алексеевны постучали, и на пороге появилась Люба.

– Привет, Лизка! – закричала она.

Лиза, много лет дружившая с Любой, привыкла к ее шумным манерам, громкому смеху, беспрерывному кокетству с противоположным полом, – ко всему, что составляло Любину натуру, излучающую энергию и радость жизни. Ни преподаватели, ни сама начальница дорогой частной гимназии, в которой девушки проучились вместе от первого до последнего класса, не смогли искоренить этот, с их точки зрения, «дурной тон». Люба тоже быстро выскочила замуж, но, в отличие от Лизы, жила с мужем дружно, охотно принимала участие во всех шумных развлечениях, при этом успела выучиться на медсестру и работала в больнице. Она была отличной подругой, всячески старалась растормошить Лизу, помочь ей не бесполезными советами, а делом.

– Как Екатерина Алексеевна? – продолжила она уже тише, заметив знаки подруги.

– Ничего, сейчас прилегла у себя, – шепотом ответила Лиза. – Пойдем в сад, а то разбудишь ее.

Молодые женщины вышли в небольшой, сплошь заросший кустарником и невысокими деревцами дворик, носивший гордое название «сад».

– Слушай, Лизка! – вновь привычно возопила Люба. – Я нашла тебе работу!

– Мне? Но ведь я ничего не умею! – удивилась девушка.

– Как это – ничего? А гимназия? Русский, французский, немецкий, хорошие манеры! Короче, наш самый – самый выдающийся хирург ищет для своих близняшек гувернантку. Я сказала ему, что моя гимназическая подруга – самая лучшая кандидатура. Языки, потрясающие манеры… – Люба сделала книксен и скромно опустила глаза, но долго оставаться серьезной не смогла, фыркнула и громка расхохоталась.

Лиза рассмеялась вместе с ней.

– Надеюсь, он не счел, что наша классная дама прививала всем такие манеры, как у тебя, – сквозь смех выговорила Лиза.

Люба не обиделась, а продолжала дальше.

– У него две девочки, жена с вечной мигренью, огромная квартира, прислуга. Сам он отличный дядька, а уж хирург – милостью божьей! Так что завтра в пять вечера они тебя ждут знакомиться.

Знакомство состоялось, и Лиза вошла в дом доктора Бичаюкиса. Девочки полюбили ласковую и милую гувернантку, Лиза, в свою очередь, искренне привязалась к ним. Мадам Бичаюкис сначала нахмурила брови и привычно схватилась за виски, увидев молодую и хорошенькую девушку, однако Лиза вела себя приветливо, но сдержанно и скромно, и хозяйка постепенно успокоилась. Что касаемо самого доктора, то он пропадал в больнице, читал лекции студентам и дома появлялся как редкий гость, поэтому очень удивился бы, узнай о беспокойстве жены.

Шло время, девочки подрастали, Лиза постепенно оправилась от своих потерь, и жизнь вошла в относительно спокойное русло. Екатерина Алексеевна уже стала намекать, что не век же Лизе воспитывать чужих детей, пора и о своих подумать. Но Лиза, напуганная своим первым неудачным замужеством, категорически отказывалась от новых знакомств. Тетя посоветовалась с Любой, но даже веселая Любочка не смогла сломить упрямство подруги. И тут в дело вмешался случай.

– Лиза, к обеду мой муж пригласил сегодня гостя, своего коллегу из Швеции, – объявила однажды мадам Бичаюкис. – Он прибыл к нам разрабатывать вместе с доктором новую методику. Говорит, очень приятный молодой человек и отличный хирург. Кажется, он тоже из России.

– Швед? – удивилась Лиза.

– Да нет же, он русский. Там какая-то очень романтическая история побега от большевиков и скитаний. Может быть, он расскажет нам. Как его зовут?… Ах, моя бедная голова! Так болит, что ничего в ней не удерживается… Ну ничего, скоро они придут, и мы все узнаем, – с этими словами хозяйка удалилась в свою комнату страдать и одновременно прихорашиваться.

К обеду доктор пришел с гостем – высоким молодым человеком, с черными внимательными глазами и удивительной улыбкой, которая притягивала и сразу внушала доверие.

– Лиза, разрешите вам представить моего коллегу из Швеции – Питер Бельски.

– Елизавета Зотова, – протянула руку Лиза.

Имя гостя вызвало у нее какие-то смутные воспоминания. Только имя и фамилия, лицо ей было незнакомо. Между тем молодой человек не спускал с нее глаз. Видно было, что Лиза очень понравилась ему.

– Мы с вами соотечественники, не так ли? – наконец заговорил гость. – Ведь вы из России?

– Да, из Москвы, – ответила Лиза, – но меня увезли совсем маленькой.

– А где вы жили в Москве, помните?

Лиза не успела ответить, потому что мадам Бичаюкис, не любившая, чтобы мужчины обращали внимание на кого-то, кроме нее, засыпала Питера вопросами, не давая никому слова сказать. Расспросы о Швеции и рассуждения о скуке провинциальной жизни в Риге заняли все время до обеда и весь обед. Гость вежливо отвечал, но, казалось, он говорит только для Лизы. Молодая женщина слушала его с интересом, Питер понравился ей. Между тем обед закончился, Лиза увела девочек и занялась ими. Когда она вернулась в гостиную, хозяин и гость оживленно обсуждали положение в Европе. Лиза взяла чашку кофе и стала следить за беседой. Она никогда особенно не интересовалась политикой, но все, что говорил Питер, вызывало в ней живой отклик. Наконец Лиза начала собираться домой. Питер тоже поднялся и стал прощаться с хозяевами.

– Вы разрешите проводить вас? – обратился он к Лизе.

Она согласилась, и они вместе вышли на улицу.

– Ваше имя и фамилия кажутся мне смутно знакомыми, – произнесла Лиза.

– Представьте себе, у меня такое чувство, будто я вас знал когда-то, очень давно, в детстве, – обрадовался молодой человек. – Весь вечер ломаю голову. Мы могли встречаться в Москве?

– Вряд ли. Я была еще совсем маленькой девочкой, да и вы, видимо, не намного старше.

– А где вы жили в Москве?

– Я почти ничего не помню, но тетя рассказывала, что мы жили в одном из переулков недалеко от Никитских ворот. Моя мать умерла очень давно, а отец и мачеха погибли в поезде по дороге в Ригу. Тетя с дядей вырастили меня. Тетя рассказывала, что папа был довольно известным в Москве ювелиром. Еще у меня был брат…

– …Николай, – закончил Питер, – приятель моего старшего брата Григория. Они вдвоем частенько отвешивали мне подзатыльники и, надо признать, за дело. А вашего отца звали, если не ошибаюсь, Иван Андреевич… Нет, Иван Николаевич Зотов, и он был другом моего отца – Павла Спиридоновича Бельского. Вспомните, Лиза, ведь ваша семья часто бывала у нас в гостях на Страстном бульваре! Правда, вы были совсем крошкой.

– Не может быть, – растерянно и обрадовано произнесла Лиза. – Тетя рассказывала мне о ваших родителях, она дружила с ними, еще когда жила в Москве. Зайдем к нам домой, она будет рада встрече с соотечественником, да еще и с сыном старых знакомых.

– Сейчас уже поздно, а завтра – с удовольствием! – ответил Бельский.

– Приходите к ужину.

– Отлично, к семи я буду у вас.

Проводив Лизу до дома, молодой человек ушел, явно обрадованный.

Лиза вошла в дом. Екатерина Алексеевна, по обыкновению, дожидалась ее, сидя в кресле с вязанием.

– Тетушка! Ты не поверишь, когда узнаешь, кого я сегодня встретила, – радостно заговорила племянница, обняв старушку.

– Кого? Может, наконец, моего будущего зятя? – заинтересовалась тетя.

– Ну что ты все об одном и том же, – засмеялась Лиза и внезапно смутилась.

Екатерина Алексеевна внимательно посмотрела на оживленное лицо племянницы и улыбнулась.

– Так кого?

– Помнишь, ты мне рассказывала о Бельских, папиных друзьях?

– Конечно, Павел и Лида. У них еще два сына были. Старший погиб во время войны…

– А младшего, Петра, я встретила сегодня у доктора Бичаюкиса. Правда он теперь не Петр, а Питер Бельски, гражданин Швеции, хирург, приехал на несколько месяцев разрабатывать с доктором какую-то методику.

– Ну и ну! – качала головой старушка. – Вот это встреча! Но как он попал в Швецию? И как вы друг друга узнали? Ведь вы были совсем еще детьми, когда начался этот кошмар, и все потеряли друг друга из вида.

– Он вспомнил нашу фамилию и даже то, что Николай отвешивал ему подзатыльники!

– Да, Коленька… Пропал он, бедный…

– Не надо, тетя, не расстраивайся. Может, он жив.

– Сколько я писала… Как в воду канул… Что говорить… Слава богу, ты у меня осталась. Так как Петр в Швецию попал?

– Ничего пока не знаю. Я пригласила его на завтра, к ужину. Вот все и узнаем.

– Замечательно! – обрадовалась Екатерина Алексеевна, – я испеку свой пирог.

– Отлично! А я приготовлю все остальное, – с этими словами Лиза поцеловала тетю и весело напевая отправилась к себе в комнату. Екатерина Алексеевна давно не видела племянницу такой радостной.

«Дай бог…, – подумала она, – жаль, Митя не дожил…»

Глава 15

Ровно в семь вечера гость появился в домике. Преподнес цветы, старомодно поцеловал руку Екатерине Алексеевне и сел в кресло, не спуская глаз с нарядной, хорошенькой Лизы. После первых радостных восклицаний, воспоминаний, ахов и охов, тетя приступила к основательным расспросам.

– Как ты попал в Швецию? И что с Павлом и Лидой?

– Родители погибли еще в 18-ом году, – ответил Петр.

Екатерина Алексеевна охнула.

– Прости, пожалуйста.

– Если вам тяжело, не будем говорить об этом, – торопливо вмешалась Лиза.

– Нет, ничего, столько лет прошло, боль давно утихла. Если вам интересно, я расскажу о своих приключениях. Вы для меня теперь вроде как родственники. У меня ведь никого нет. Родители умерли, брат погиб на войне, семьей я не обзавелся.

– Что так? – невзначай спросила тетушка.

– Сначала работал как вол, потом учился, теперь опять работа. Да и не встретил никого… до вчераш…

– Вы обещали рассказать нам о себе, – перебила его внезапно вспыхнувшая Лиза.

– Да, конечно. Родители погибли, а я попал в детдом…

Екатерина Алексеевна и Лиза слушали, затаив дыхание. Рассказ и вправду походил на приключенческий роман. Рассказав о жизни в детдоме и о том, как его спас Сергей Георгиевич Корунов, Петр продолжил повествование о бегстве из Москвы.

Первая мысль Корунова была – бежать на юг, на Дон. Но два обстоятельства останавливали его. Первое: как кадровый офицер он обязательно попадет в какую-либо армию из множества, формировавшихся в это время в России. Мысль о том, что русские люди стреляют в своих же, не важно под какими лозунгами, вызывала в нем глубокое отвращение. Он почувствовал, что навоевался до конца дней своих. Всю жизнь честно служил, а теперь вынужден бежать, скрываться. Ни семьи, ни друзей, которые могли бы выручить его в трудное время. Только Петя, которого надо спасти во что бы то ни стало, вытащить из хаоса, дать возможность учиться. За два дня мальчишка стал сосредоточием его забот и планов. Он понял, что Петя – это все, что он заслужил в жизни, все, что у него осталось. Он не мог взять мальчика с собой в действующую армию! Это было второе обстоятельство, а на самом деле, первое и единственное. Надо было искать другой выход, причем срочно.

Поспешно покинув московскую квартиру, Сергей Георгиевич с Петей провели ночь на улице. Тут им пригодился печальный опыт мальчика: он знал, где и как можно спрятаться. На улицах было очень опасно: бандиты, мародеры, солдатские патрули – подчас их невозможно было отличить друг от друга. Офицерская выправка Корунова представляла дополнительную опасность – уже был объявлен и вовсю бушевал «красный террор» – узаконенное право убивать всех несогласных, «бывших» и просто не приглянувшихся.

Проведя бессонную ночь, полковник наконец принял решение.

– Вот что, Петя, – обратился он к проснувшемуся мальчику, – я подумал и решил, что на юг мы с тобой не двинемся, а повернем на север.

– Куда? – удивленно переспросил Петя.

– Будем пробираться с тобой к финской границе. Знакомые рассказывали, что за деньги можно нанять проводника, который переведет на другую сторону, в Финляндию. На юге нам делать нечего: там я опять пойду воевать, а ты попадешь в детдом.

Петя схватил его за руку, глаза его снова наполнились слезами:

– Пожалуйста, дядя Сережа, только не в детдом.

– Ну что ты, что ты, я же тебе просто объясняю, почему мы двинемся к финской границе. Я считаю, что ты уже достаточно взрослый и должен понимать: это опасно и тяжело, но это единственный выход.

– Не беспокойтесь, я все понимаю и больше плакать не буду. Вы не думайте, я очень сильный и выносливый и жаловаться не буду. Я могу два дня не есть и не спать. И идти могу сколько надо.

– Верю, – серьезно ответил Сергей Георгиевич, – не бойся, вдвоем мы с тобой теперь выживем и победим. Правда?

– Правда, – кивнул Петя и прижался лбом к руке Корунова.

До Петрограда они добрались достаточно благополучно. Опять пригодились навыки бродяжничества Пети. Он провел Корунова на вокзал, минуя многочисленные патрули и нашел в переполненном вагоне местечко.

Трудности начались в Петрограде. Правда, Корунов сумел разыскать каких-то знакомых, приютивших их на несколько дней, но надо было еще добраться до финской границы, найти проводника. Счастье еще, что стояло лето и не требовалось много теплой одежды и обуви. Холодно бывало по ночам, но двух засаленных телогреек, купленных на толкучке в Петрограде, вполне хватало, чтобы согреться.

У знакомых долго не задержались, помятуя донос дворника из собственного дома. Постепенно, стараясь не привлекать внимания, начали перебираться ближе к границе. Сергей Георгиевич использовал все свои навыки скрытного перемещения, полученные им в армии. В свое время он участвовал во многих экспедициях на Дальнем Востоке. Экспедиции, конечно, именовались научными, но ставились перед ними, по большей части, военные цели: Россия начинала активно осваивать Дальний Восток и Приморье. Надо было собирать не только коллекции минералов и образцы флоры и фауны, но и сведения о рельефе местности, о народах, населяющих огромную территорию, о дорогах, тропах, проходах между сопками, водных ресурсах, пограничных государствах. Он научился ходить быстро и бесшумно, мгновенно реагировать на опасность, добывать пищу из ничего, устраиваться на ночлег в любом месте. Только даже в дурном сне полковник не мог предположить, что эти навыки пригодятся не в дикой тайге, за тысячи верст от человеческого жилья, а в сердце России, в окрестностях Петрограда.

Перебираясь от поселка к поселку, ночуя в брошенных домах, а иногда и прямо в лесу, на охапках ельника, они постепенно приближались к финской территории. Сергей Георгиевич зарос бородой, научился горбиться. Давно не стриженные волосы перепутались и слиплись от грязи, руки, специально вымазанные, с обгрызенными ногтями, рваная одежда вполне достоверно создавали облик неудачливого мастерового, ищущего грошовый заработок, чтобы не умереть с сыном с голоду.

Корунов преодолел все трудности. Петя был ему не обузой, а источником силы. Спасти ребенка, вырвать его из этого кошмара – впервые за длительное время у него была ясная цель, а уж достигнуть ее бывший офицер решил любой ценой. Он сумел сделать то, что вряд ли сделал бы для себя одного: они добрались до границы, не попав в руки ни бандитов, ни красноармейцев.

Надо было найти проводника. Оставив Петю в какой-то полуразвалившейся сторожке недалеко от опушки леса, Сергей Георгиевич отправился в крошечную деревню, видневшуюся на другой стороне заросшего травой поля.

– Я вернусь не скоро, – ласково сказал он мальчику перед отходом. – Поешь и постарайся заснуть. Силы нужны будут ночью.

– А вы найдете проводника?

– Найду, обязательно найду, – твердо пообещал Корунов, – знаешь, сколько проводников я находил в Китае? Вернусь – расскажу. А здесь проще будет.

Петя испытующе смотрел на него.

– Разве я когда-нибудь не выполнял своих обещаний? – произнес полковник в ответ на этот немой вопрос.

– Нет, но я боюсь за вас.

– Ничего со мной не случиться. Местные жители хорошо зарабатывают на переводе желающих на ту сторону, зачем им портить свою коммерцию?

– Почему вы думаете, что они зарабатывают этим?

– Я, Петенька, много навидался пограничных деревенек и жителей. Везде одно и то же. Заплати – и тебя переведут хоть в Турцию, хоть в Китай, хоть к черту на рога, – улыбнулся Сергей Георгиевич.

– Возьмите меня с собой.

Корунов замялся. Он не хотел говорить мальчику, что сейчас наступил самый опасный момент их безумной затеи. Если он ошибется, неправильно определит нужного им человека среди десятка селян, его, скорее всего, сдадут, получив даже не денежную награду, а благоволение местного царька, какого-нибудь очередного уполномоченного. А могут и расстрелять на месте. Надеяться Сергей Георгиевич мог только на свой немалый опыт и удачу. Если его схватят, у Пети будет ничтожный, но шанс сбежать, спастись.

Быстро сообразив, он придумал отговорку.

– Нет, Петр. Я должен сначала быть один. С ребенком – сразу откажут, даже разговаривать не будут. Никто же не знает, что ты один двух взрослых стоишь, – улыбнулся полковник, – потом доплачу еще – и тебя возьмут. Главное – ввязаться.

Потрепав мальчика по макушке и еще раз наказав поесть и отдохнуть, Корунов перекрестил его, повернулся и ушел.

«Как папа», – стараясь не заплакать, подумал Петя. Потом он вспомнил, что еще в Москве дал слово Сергею Георгиевичу не плакать и, шмыгнув носом, решил тоже выполнять свое обещание, даже если Корунов его не видит. Он пожевал немного хлеба, запил водой из фляги и приготовился к длительному ожиданию. Усталость и постоянное напряжение, тяжелые даже для взрослого мужчины, сломили мальчишку. Он не заметил, как заснул.

Проснулся Петя уже в сумерках. Сергея Георгиевича не было. Петя выглянул из сторожки. Густой лес, низкие облака, накрапывающий дождик. Со стороны деревни, в которую ушел Корунов, тянуло дымом печей. Становилось холодно. Петя почувствовал озноб, вся его решимость держать слово улетучилась, и в носу начало предательски пощипывать.

«Он же обещал, значит – вернется, – повторял мальчишка. – Папа тоже всегда выполнял обещанное. И Гриша… Только они не вернулись, а дядя Сережа вернется. Он ничего не боится и все умеет…»

– Эй, на посту! Спишь? Десять суток гауптвахты!

Из тумана внезапно вынырнула знакомая сгорбленная фигура, заросшее густой бородой, смеющееся лицо, и тут уже Петя не выдержал и разревелся в голос.

– Ну что ты, что ты… – растерянно уговаривал его Сергей Георгиевич. – Ты у меня такой молодец, я тебе скажу честно – я и взрослых таких редко встречал…

– Я так за вас боялся, – всхлипывал мальчик, уже не заботясь о данном слове.

Поздно ночью они с Петей добрались до избушки проводника – молчаливого бородатого мужика с насупленным лицом и бегающими глазами. Получив оговоренную заранее сумму, проводник ничего не сказал, только скривил рот и кивком головы указал на сарай во дворе:

– Ждите тут.

Несколько часов они провели в холодном и сыром сарае. Петя старался не дрожать, но это ему плохо удавалось. Сергей Георгиевич, как мог, пытался успокоить и согреть мальчика, завернув его в свою телогрейку.

– Не нравиться он мне, дядя Сережа, – сказал Петя, – обманет.

– Нет, не думаю, – ответил Корунов, которому проводник внушал еще большие опасения, но он не хотел пугать ребенка. – Я ведь не все еще ему заплатил, остаток – на той стороне границы. Обманет – останется без денег, красноармейцы ему платить не станут.

Наконец во дворе раздались шаги и появился их проводник. Знаком приказав следовать за ним, он двинулся в сторону леса. Сутки они провели в лесу, потом в болоте. Худшие опасения беглецов оправдались: на половине пути проводник потребовал доплату, грозя сдать их солдатам. Однако Корунов хорошо изучил крестьянскую повадку еще в армии во время общения с солдатами – новобранцами и в своих путешествиях, имея дело с такими же людишками, подлость которых не зависит от национальности. Он предвидел такой поворот событий. Для этого случая была отложена некоторая сумма. Теперь она пригодилась.

Границу они перешли, но оказались без единого гроша. Сергей Георгиевич нанимался на любую работу за еду и ночлег: пилил дрова, убирал коровники, вскапывал огороды. Они двигались от деревни к деревне, с хутора на хутор и добрались таким образом до Хельсинки. Там беглецам повезло. Корунов встретил своих товарищей по военной службе, и они помогли вконец измотанным мужчине с ребенком устроиться более или менее сносно. Фонд помощи эмигрантам выделил немного денег, дал кое-какую одежду. Сергей Георгиевич снял крошечную квартирку под самой крышей и первым делом отправил Петю в школу. За время скитаний Петя научился довольно прилично говорить по-фински, сердобольная учительница взялась дополнительно заниматься с ним чтением и письмом. Сам Корунов по-прежнему хватался за любую работу, зарабатывал гроши, которых едва хватало на оплату скромной еды и жилья. Петя несколько раз заговаривал о том, что он тоже уже может работать и зарабатывать деньги, но его приемный отец и слышать не хотел об этом.

– Нет, – отрезал полковник, – ты будешь учиться и, может быть, станешь таким же врачом, как Павел. Он ведь своим врачебным умением мне жизнь спас.

– А вы – мне, – тихо сказал Петя.

– Чтоб я больше этого не слышал, – нахмурился полковник, – если бы не ты, я не то что до Финляндии, до Петрограда не добрался бы. И хватит об этом. Кругом марш! За уроки!

Неизвестно, сбылись бы мечты Сергея Георгиевича об образовании Пети, но главнокомандующим финской армии стал Карл Манненгейм – бывший кавалергард и генерал русской армии. Корунов когда-то служил под его началом, и Манненгейм высоко ценил его. Сергей Георгиевич обратился к нему с письмом, в котором предложил свои услуги в качестве военного специалиста и вскоре начал службу в финской армии. Решение далось ему нелегко, но революция, гражданская война, бегство из родного дома сильно повлияли на его характер и взгляды. Пришло понимание простого факта, что ничто не заменит человеку, особенно в его годы, семью и детей. Петя был для него воплощением всего этого. Мальчик должен учиться – вот новая цель для Корунова, и он ее достигнет любой ценой.

Они перебрались в хорошую квартиру, Петя стал учиться в отличной частной гимназии. Эти годы остались в памяти Бельского как самые счастливые. Полковник еще успел порадоваться успехам Пети на медицинском факультете Стокгольмского университета. Сергей Георгиевич умер, когда Петя учился на четвертом курсе. Бельский похоронил своего приемного отца и после окончания университета остался работать в Стокгольме.

– Вот почему я подданный Швеции, – закончил он свой рассказ.

– Вы так и не узнали, кто убил ваших родителей? – тихо спросила Лиза.

– Нет, конечно. Кто стал бы разбираться в этом зимой 1918 года при полной анархии, которая царила в то время? – Петр покачал головой и добавил:

– Я видел человека, который приходил к отцу в тот вечер.

– Но ведь ты не уверен, что это был преступник? – вмешалась Екатерина Алексеевна.

– Нет. Просто его последнего я видел рядом с отцом. Отец узнал его, назвал по имени, – прибавил Бельский задумчиво.

– Это ничего не доказывает, – рассудительно промолвила Лиза.

– Конечно, даже если бы я его завтра встретил, какие обвинения я могу предъявить ему? Визит к врачу – не преступление. Не будем больше говорить об этом. Это – прошлое, а я хочу жить настоящим! – молодой человек с улыбкой взглянул на Лизу.