Текст книги "История артиллерии. Вооружение. Тактика. Крупнейшие сражения. Начало XIV века – начало XX"

Интересно, какие действия святой монарх предпринял бы во время современного воздушного налета и какими гиперболами старые хроникеры описали бы термоядерную ракетную атаку.

Ниже приводятся несколько рецептов зажигательных смесей Средневековья.

1. Растолочь и перемешать 4 фунта (1,8 кг) серпентина, 1 фунт (0,45 кг) селитры, 1 фунт (0,45 кг) серы, 1 пинту (0,47 л) льняного масла, 4 фунта (1,8 кг) смолы и немного кузнечной пыли до состояния порошка. Затем расплавить 1 фунт (0,45 кг) живицы и все хорошо перемешать. Дать этому отстояться, пока не высохнет.

2. Подогреть смесь из 31 фунта (14 кг) гранулированного порошка, 8 фунтов (3,6 кг) серы, 4 фунтов (1,8 кг) оливкового масла, 3 фунтов (1,4 кг) живицы и 3 фунтов (1,4 кг) камфары на огне. Затем смесь отфильтровать и размять остаток руками в течение получаса. Затем взять сублимат ртути, 4 фунта (1,8 кг) мелкого порошка, 2 фунта (0,9 кг) ярь-медянки и 2 фунта (0,9 кг) белого мышьяка, взбить все это в порошок и добавить 4 фунта (1,8 кг) селитры.

3. Растолочь в пыль 4 фунта (1,8 кг) извести, 4 фунта (1,8 кг) серы и 2 фунта (0,9 кг) бенедиктового масла. Не тушится водой, тушится только маслом.

4. Растолочь 12 унций (340 г) грубого порошка, 2 унции (57 г) льняного масла, 8 унций (227 г) селитры, 2 унции (57 г) серы, 2 унции (57 г) лаврового масла и 2 унции (57 г) толченого стекла и дать смеси высохнуть.

5. Размолоть вместе 1,5 фунта (0,7 кг) ярь-медянки, 0,25 фунта (0,1 кг) камфары, 1 унцию (28 г) оксида ртути, 0,5 унции (14 г) ртути, 1 унцию (28 г) мелкого порошка и вымочить полученную смесь в бенедиктовом масле.

6. Смешать 20 фунтов (9 кг) порошка, 8 фунтов (3,6 кг) серы, 4 фунта (1,8 кг) смолы, 3 фунта (1,4 кг) селитры, 8 унций (227 г) ртути, 2 фунта (0,9 кг) сублимата ртути, 2 фунта (0,9 кг) ярь-медянки и 2 фунта (0,9 кг) свинцового сурика.

7. Смешать 5 унций (142 г) негашеной извести, 5 унций (142 г) серы и 0,5 унции (14,2 г) бенедиктового масла. Гасится только молоком.

8. Взбить смесь: 6 унций (170 г) серпентина, 4,5 унции (127 г) селитры, 0,5 унции (14 г) серы и 0,5 унции (14 г) льняного масла.

9. Хорошо смешать 4 унции (113 г) гранулированного порошка, 2 унции (57 г) живицы, 2 унции (57 г) селитры, 0,5 унции (14,2 г) серы и 1 унцию (28 г) лаврового масла.

10. Смешать 4 фунта (1,8 кг) живицы, 1 фунт (0,45 кг) гранулированного порошка, 1 фунт (0,45 кг) серы, 1 фунт (0,45 кг) смолы и 8 унций (227 г) селитры, добавить небольшое количество уксуса и бенедиктового масла.

11. Растолочь 12 унций (340 г) грубого порошка, 7 унций (340 г) селитры, 2 унции (57 г) льняного масла, 2 унции (57 г) лаврового масла и 1 унцию (28 г) битого стекла в ступке и дать смеси высохнуть.

12. Смешать 1 фунт (0,45 кг) расплавленной серы, 1 унцию (28 г) опилок, 7 унций (198 г) крупного порошка, 5 унций (142 г) живицы и немного пакли.

Эти смеси пользовались популярностью еще и в XVI веке. Необходимо отметить, что их состав менялся незначительно и в основном в количественных соотношениях.

Бенедиктовое масло (oleum benedictum), известное еще как «кирпичное масло» (oleum laterinum) или «масло философов», было красного цвета, дурно пахнущее масло, получаемое перегонкой с использованием кусков кирпичей, вымоченных в оливковом, ореховом или льняном масле. Оно описывалось в учебниках по химии вплоть до середины XIX века. Сомнительно, чтобы оно как-то использовалось в изготовлении средневековых фейерверков.

Состав смеси дикого (лесного) огня в XVI веке:

смола, рапсовое масло, толченое стекло, селитра, сера, льняное масло, сублимат ртути, камфара, ярь-медянка, живица, сульфат железа, мышьяк, асафетида, каменная смола, кальцинированный каламит, винные спирты, уксус, кислый сок, негашеная известь и красная охра.

Зажигательные смеси не только забрасывались машинами в сосудах и выбрасывались из сифонов, но и наносились на стрелы, дротики и копья – эта практика просуществовала более двух тысячелетий.

Ассирийские барельефы IX века до н. э. показывают, что такие снаряды использовались в осадных операциях уже в то время, а греческие и римские авторы описывают их применение в различных военных кампаниях Античности. Вергилий, Ливий, Тацит и Аммиан Марцеллин говорят об огненных стрелах и копьях, которые нельзя было потушить водой. Конечно, такие снаряды сеяли ужас на полях сражений, а их влияние на упряжных животных, должно быть, было и того сильнее. В Древнем мире огонь считался самым эффективным средством устрашения. Такие летучие носители огня в действительности были предками зажигательных снарядов, выстреливаемых из орудий. Однако, чтобы перейти от идеи до фабричного производства, этой концепции потребовалось более двух тысячелетий.

Чтобы представить себе численность используемых машин войны в осадных операциях прошлого, можно отметить, что Ливий пишет о захвате 120 больших и 200 малых катапульт, 33 больших и 52 меньших balistae при захвате Карфагена в 146 году до н. э.[10]10
  Гораздо больше карфагеняне сдали сами в 149 г. до н. э., пытаясь спасти свой город от разгрома римской армией, – римлянам передали 2 тыс. катапульт и свыше 200 тыс. комплектов оружия. Однако это не помогло, римляне решили разрушить город, бои за который велись до 146 г. до н. э. – Ред.


[Закрыть] Абулфарагио{29}29
  Арабский историк, 1625–1705.


[Закрыть] писал, что Ричард I, английский король, и Филипп II Август, король Франции, использовали 300 катапульт и balistae при осаде Акры в 1191 году н. э.

Военные машины, как всякое творение человека, не могли противостоять разрушительной руке прогресса. Появление пороха в XIII веке возвестило о том, что их век пришел к закату и, с ростом мощности артиллерии, их эффективность снижалась, пока их применение в военном деле не сошло на нет. Время идет. С каждым новым открытием война становится все более разрушительной и сложной, а ее средства все более глубоко укореняются и распространяются по всему миру. Война навсегда потеряла свою зрелищность, которую принес с собой век кавалерии.

Глава 2. Артиллерия в целом

Появление артиллерии на мировой сцене привнесло новый фактор в искусство ведения войны и породило для командующих новые возможности в наступлении и обороне, что повлекло за собой абсолютно новые приемы боя. Это был огромный прорыв XIV века, сравнимый с расщеплением атома в XX веке. Ее появление на военной сцене не произвело сильного впечатления, ну разве что своим шумом и дымом, поскольку период зарождения артиллерии был затяжным и развитие происходило медленно. Можно сказать, что она была подвержена «неизбежности постепенности». Поэтому первые, неуверенные шаги артиллерийских орудий на поле боя не были маршем триумфатора. Она часто считалась более помехой, чем помощью в бою, и ее основным достоинством, как оружия в стадии зарождения, было наведение ужаса на суеверные умы, поскольку эффективность артиллерийских орудий была значительно ниже, чем эффективность применявшихся в то время механических боевых машин. Даже спустя два века, в 1580 году, Монтень (1533–1592) писал: «Кроме шума в ушах, к которому мы со временем привыкнем, я думаю, что это оружие малоэффективно, и надеюсь, что однажды мы совсем откажемся от его использования»[11]11
  В ходе войн XVI в. блестяще показала себя и часто играла решающую роль мощная французская, сильная испанская и могучая русская артиллерия (последняя – при взятии Казани в 1552 г., в ходе Ливонской войны, где под ее огнем пали десятки замков и крепостей, а в ходе героической обороны Пскова – в 1581 г. мощные русские пушки «барс» и «трескотуха», стрелявшие более чем на 1 км, могли сносить огнем целые крепостные башни, когда их захватил враг, срывали штурмы, вынуждая войска Батория отходить из зоны обстрела). – Ред.


[Закрыть].

На артиллерию смотрели как на обузу. Она была неповоротливой, тяжелой при транспортировке, и в серьезных сражениях ее значительно лучше было осталять на месте. В умах многих, вероятно, это породило отношение как у наездника к замене лошади на механическое средство передвижения. Нечто мерзкое и ужасное, угрожающее рыцарству и изяществу на поле боя, а потому целиком и однозначно отвергаемое. В значительной степени это мнение поддерживалось аристократами Европы, жившими в век, когда стратегия и тактика определяли оружие. Кроме того, первые пушки, в дополнение к своим слабым возможностям, были еще и опасны для канониров (пушкарей), обслуживающих их. Как отмечалось выше, начальный успех артиллерии был скорее связан с ее психологическим воздействием, поскольку урон, который она могла нанести в первой половине XIV века, был значительно меньше, чем урон, наносимый баллистами и катапультами.

Для нас, кто живет во времена триумфа артиллерии, столь пренебрежительное отношение к ней может показаться странным, но необходимо представить себе, насколько несовершенны были пушки того времени по сравнению с современным оружием. Это были короткие, пузатые, вазообразные творения, слабые по своим возможностям, ненадежные в деле и опасные при использовании. Они были настолько же не похожи на современное оружие, как пигмей на атлета. Это была пародия на то, что из нее выросло; карикатура из чрева природы.

Невозможно четко определить время появления малых форм персонального огнестрельного оружия, которое позже стало известно как «ручная пушка» (бомбарда) (личное огнестрельное оружие), поскольку в XIV веке в записях они выступали как единая номенклатура, определяющая оба класса, кроме того, много пушек были настолько малы, что из них мог стрелять с подставки один воин. Личное оружие XIV века было простой копией пушки в миниатюре.

Поэтому различие между стрелковым оружием и пушками в ранних анналах Европы не прослеживается. Информация о них находится в общих источниках – примитивные пушки – прошло почти двести лет, прежде чем ручное огнестрельное оружие было выделено в отдельную категорию. До XVI века это вооружение рассматривалось как легкая, ручная пушка, обслуживаемая одним или двумя солдатами (второй держал фитиль, пока не был изобретен фитильный знак), по обстоятельствам, и, хотя и называлось «ручная пушка» (бомбарда), но это не обязательно означало то, что мы подразумеваем под этим термином сегодня. Так что смысл текстов часто бывает неоднозначен, особенно в Англии, где большой лук сохранял свое почетное место вплоть до правления Елизаветы I. Очевидно, по этой причине писатели склонны считать более раннюю дату появления настоящего ручного оружия как предшественника мушкета, чем о том говорят факты. Например, соглашение, написанное, как утверждается в 1338 году (сегодня признанное подделкой), между Джоном Старингом и Гельмунгом Легетом{30}30
  Roll T.G. I 1907.


[Закрыть], использовало латинское sclopus, а также scopetus и scopetum, что в Италии 1331 г.{31}31
  Muratore Rerum Italicum Scriptoreo, T 18c 176 (цитируется в Proceedings R.A. Vol. V. P. 26).


[Закрыть] означало маленькую бомбарду, обслуживаемую одним человеком. Такое вооружение использовалось воинами города Болонья в 1360 году при нападении на Касалеккьо-ди-Рено. И снова возникает вопрос: что это – зарождение мобильной артиллерии или вооружения пехотинца? В архивах Перуджи 1364 года мы находим информацию об использовании 500 бомбард – весьма значительное количество, учитывая это время. И опять: неужели это личное огнестрельное оружие? Слова имеют свойство менять со временем смысл и содержание. В расследовании дела о нападении в 1375 году на Хантеркомбское аббатство (Huntercombe) говорится, что некто Николас Хантеркомб, с сорока соратниками, вооруженными различными видами оружия, включая balistis et gonnes, неожиданно напал на главное здание{32}32
  Coran Rege, Hil. 50, Edward III.


[Закрыть] аббатства. Г-н Хейвитт{33}33
  Ancient Armour. Vol. II. P. 298.


[Закрыть] замечает, что нападавшие вряд ли могли напасть «неожиданно», если бы не имели «ручных» gonnes. Это, конечно, возможно, но ничто в тексте не подтверждает такого предположения: нападающие вполне могли иметь одну или пару компактных «пушечек»[12]12
  Таких весьма примитивных ручных бомбард с фитильным замком (а вначале и без него, просто с фитилем) было много уже в XIV в. – Ред.


[Закрыть].

Первое упоминание о ручном огнестрельном оружии, свидетельство, которое может служить доказательством даже в судебном слушании и, согласно профессору Тоут{34}34
  Firearms in England in the 14^th century / English Historical Review. Vol. XXVI. № 104. P. 684.


[Закрыть], является самым ранним таким упоминанием в Европе, приводится в записях от 7 ноября 1388 года: «Et prefato Iohanni{35}35
  Джон Дерби, казначей города Берик-апон-Туид. До этого с 1 марта 1370 г. по 30 марта 1374 г. он был клерком при королевской артиллерии (Archaeologia. Vol. XXXII. P. 386–387).


[Закрыть]… per manos vicecomtes Northumberland, j canonem grossum vocatum gunnum cum duobus capitibus in vno trunco, iij canonis parvos vacatos handgunnes, j molde de cupro pro pellotes in fundendis»{36}36
  «И вышеупомянутому Джону (см.⁶) рукой шерифа Нортам-берленда сделана опись: одна большая пушка с двумя голов ками на одном стволе, три малые пушки, называемые ручными (handgun: hand – рука, gun – пушка), одна бронзовая форма для отливки пуль».


[Закрыть].

Эта опись хранилась в отчетах хранителя королевского гардероба[13]13
  Privy wardrobe – королевский гардероб включал не только одежды, но и корону, драгоценности, доспехи и другое вооружение, и не только ручное, но и, как следует из текста, осадные машины, пушки и их обеспечение.


[Закрыть] Ранульфа Хаттона{37}37
  Лорд-хранитель королевского гардероба с 9 мая 1382 г. по 16 января 1396 г. (C.P.R. 1381–1385. P. 114 and C.P.R. 1391–1396. P. 668).


[Закрыть].

Термин artillery может означать любое не личное оружие, наступательное вооружение, в котором метательный снаряд выталкивается газами, выделяющимися при сжигании порохового заряда. Пушки наследовали место метательных машин. Однако термин «наследовали» в геральдической фразеологии не может рассматриваться как «наследство по прямой линии», а скорее как постепенное «замещение». Принцип действия пушки кардинально отличается от принципов машин войны. Снаряд выталкивается силой расширяющегося газа, возникающего за счет сгорания взрывчатого материала, и не зависит от крутящих моментов или сил гравитации. Фактически это эффект закрытого сосуда, одна стенка которого делается слабее других и способна разрушиться под силой давления. Таким образом, пушка и ее заряд образуют единое целое. Ни одно из них не может создать выбрасывающую силу без другого. Идея пушки была бы мертворожденной без изобретения пороха.

Таким образом, слово artillery отличается по смыслу от ранее употреблявшихся artiller, artillator или attiliator, которыми называли мастеров, изготавливающих и использующих balista или другие машины войны. В XIV веке мастера, изготовлявшего и обслуживающего примитивный gonne, называли gonner. В 1208 году attilium на средневековой латыни означало устройство или оборудование/оснащение, а через несколько лет слово artelaria означало предприятие, на котором строились различные машины войны. Однако к 1397 году его значение «сместилось» и используется для обозначения оружия для стрельбы, и с тех пор на сцену выступило понятие «пушка» (gun), включающее в себя и артиллерийское орудие. До XIII века никаких следов этого слова не обнаружено. Оно, несомненно, составлено из слов ars, что означало «мастерство в искусстве производства» (слово, используемое в Англии для обозначения луков и стрел), и telaria – ткацкий станок. Трудно понять, как сочетание этих слов artellaria приобрело значение военного мастерства. Ранее для описания больших наступательных оружий, метающих стрелы или тяжелые камни, авторы всегда использовали слова balistariae или petrariae. Таким образом, как слово artilleria вошло в литературу и кто первый придал ему значение стреляющего оружия, остается, очевидно, неразрешимой загадкой.

Исключая слово artelaria, было выдвинуто четыре производных слова artillery. Минагус рассматривает происхождение слова artillator от слова ars, которое, помимо обозначения луков и стрел, иногда использовалось для описания сопутствующих машинам войны изделий. Таким образом, artillator означало изготовить военные механизмы, отсюда artilleria и artillery. Феррариус считал, что термин возник в связи со сложностью перевозки оружия, которое приходилось тянуть лошадьми или волами. Trahere – тянуть, terrare, отсюда arterrare и artillery. Воссиус в работе De Vitiis Sermonis, том III, выводит слово из arcus и arcualia, поскольку жители ранних эпох в своем вооружении использовали, прежде всего, идеи лука, то есть arcubalista. Еще одно предположение заключается в том, что слово «артиллерия» происходит от слова artiglio, означающее хищные когти свирепых птиц. Artiglio происходит от латинского слова articulus, сочленения конечностей зверей. Эта гипотеза подтверждается тем, что ранние конструкции пушек назывались либо именами хищных птиц, раздирающих свои жертвы на куски, таких как сокол, карликовый сокол или балобан, или именами рептилий, таких как кулеврина, змееподобный василиск, и все они очень близкие по артикуляции. Все эти версии не слишком убедительны, хотя каждая из них может содержать зерно истины. Возможно, более позднее использование слова artelaria и является наилучшим решением этой загадки.

Про происхождение слова gonne, позже gun известно не больше. Впервые оно появилось в средневековой (народной, вульгарной) латыни как gunna около 1370 года, спустя порядка полувека после появления оружия на военной сцене. Скит использовал его в описании Welsh gwn (валлийское оружие), лука. Некоторые склонны считать это сокращением mangonel – машина для метания больших камней. Другие выводят это слово из Gunna – уменьшительное старинного скандинавского женского имени Gunnhilde, означающее битву и войну. Тот факт, что при названии известных орудий часто обращались к женским именам, например Mons Meg, в какой-то степени подтверждает эту версию. Кроме того, св. Барбара, всемирно известная покровительница артиллерии, была женщина. И здесь мы вольны в выборе гипотез.

Этимологи также молчат по поводу слова ordnance. Впервые оно было отмечено в 1370 году как ordinatio и, позднее, как ordinatum, означавшее монашеское послушание. Слово не имело ничего общего с военным делом до 1404 года, когда оно приобрело значение подготовки к войне. За этим, в 1414 году, в послании к Николасу Мербюри, последовал термин ordinationum: «Мастер по изготовлению наших машин, оружия и другого вооружения (ordnances for war){38}38
  Pat. 2 Henry V. P. 2 m. 2. 22^nd September 1414.


[Закрыть]. Ясно, это здесь имеется в виду omnibus, обозначая все необходимое для ведения войны. Эдуард Кок, юрист во времена правления Елизаветы I и главный судья при Якове I, предполагает происхождение этого слова от ordinance (фр. ordonnance), поскольку, вероятно, определенные размеры, вес орудий и вес заряда ранних пушек устанавливались декретами/предписаниями, потерянными к нашему времени. Не очень убедительное объяснение, особенно в свете того, что в ранних английских манускриптах писали Thaudinance или Thordynance, которые, впоследствии, сократились до Th’ Ordynance и, окончательно, – The Ordnance. Доктор Дж. Р. Партингтон считает, что слово ordnance в значении «пушка» появилось в результате ошибки в слове kanon, означающем правило, постановление или указ, превратившей его в kanne – тростник или лоза{39}39
  A History of Greek Fire and Gunpowder. История греческого огня и пороха. P. 116.


[Закрыть]. Решение загадки лежит в причине изменения значения слова в период с 1370 до 1404 года. Какая связь (если таковая существует) между «монашеским послушанием» и «подготовкой к войне»? Вероятно, ordinatio преобразовалось в ordinance, то есть правило, или указ, что имеет некоторое отношение к предписанию послушаний, в то время как ordinationum, с другой стороны, происходит от другого источника. Так, The Ordnance, то есть Thordynance, слово, которое, возможно, произошло от Thor (Тор) – скандинавский бог-громовержец, греческое имя существительное, означающее мощь. Таким образом, Thordynance может означать мощь, силу Тора, что вполне соотносится с грохотом взрыва заполненного порохом оружия.

Со словом cannon у нас нет такой прочной почвы под ногами. Kanne на греческом и canna на латыни означают тростник или трубку, отсюда вывод: пушка это всего-навсего металлическая трубка. С другой стороны, canon означает правило, закон, и, как и в случае с ordinance, Скит предположил, что второе n вставлено для того, чтобы отличать оружие от закона. Однако в этом предположении нет необходимости, принимая во внимание происхождение этого слова от части вооружения.

В любом случае занятно то, что из четырех слов, наиболее часто употребляемых в связи с артиллерией, происхождение трех утеряно за сравнительно короткий срок со времени, когда артиллерия заявила о себе как силе, с которой приходится считаться политикам.

Для того чтобы артиллерия стала эффективной силой в полной мере, она должна собрать вместе пушку, подставку или лафет, метательный (пороховой) заряд, средство его воспламенения и снаряд. В случае разрывного снаряда необходимо еще предусмотреть его взрыватель.

Целью артиллерии является нанесение наибольшего урона противнику в кратчайшее время, коротко говоря – произвести как можно больше выстрелов за минимальное время с максимально возможной точностью. Все это достигается в рамках имеющегося вооружения за счет совершенства орудий и правильного выбора расположения батареи.

Для артиллеристов Средних веков такая простая мысль показалась бы бессмыслицей. Даже если бы эта концепция и зародилась в умах особо одаренных приверженцев св. Барбары, ее невозможно было бы реализовать. Воображение и предвидение – это одно, а практическая реализация – совсем другое. Шум, дым и все аксессуары большого парада – вот понятие наших предков об огнестрельном оружии. По их мнению, чем больше шума, тем больше эффективности. В то время умами канониров владел супергерой, не он ли был главным героем битвы, сильнейшим из сильнейших?[14]14
  Русские пушкари под Венденом в 1578 г., сражавшиеся до последнего и изрубленные на своих пушках, были другими. – Ред.


[Закрыть] Необходимо помнить, что даже в XVI веке профессия канонира считалась почти мистической, что послужило причиной кощунственности и сквернословия языка артиллеристов по всей Европе. Считалось, что те, кто имеет дело с адскими материалами, имеют в себе частицу дьявола. Более вероятное объяснение состоит, очевидно, в том, что артиллеристы считали себя corps d’élite – элитными войсками и поэтому были менее дисциплинированны, чем пехотинцы. В английской литературе Эдмунд Спенсер (ок. 1552–1599) и Уильям Шекспир (1564–1616) оба подтверждают трепет и ужас, вызываемые выстрелами и ревом пушек, определенно говоря о наводимом ими ужасе. Поэтому неудивительно, что во времена, когда театральные эффекты ставились выше технических характеристик, мало кто упоминал о баллистике. Так что в этом вопросе старые записи нам не очень помогут. Мы можем найти данные о весе орудий, иногда о дальности выстрела, но такие данные, как начальная скорость вылета снаряда, мы, естественно, не найдем. Поэтому невозможно реконструировать таблицы дальностей и прицелов орудий XIV, XV, XVI или XVII веков, а не имея этих данных, средневековый канонир, даже если бы он знал обо всех возможностях орудия, не мог их реализовать, поскольку все методы стрельбы были «делом случая». Канонир был командиром своего орудия, которое было его гордостью и радостью, и действовал он исключительно индивидуально. Не было и мысли о каких-то совместных действиях с использованием команды орудий или о взаимодействии с кавалерией или пехотой. Группового использования артиллерии при командирах-индивидуалистах просто не существовало[15]15
  Уже в XVI в. массированный и согласованный огонь артиллерии решал судьбу важнейших сражений и осад. А в XVII в. точность стрельбы опытных пушкарей была такова, что, например, 26 июля 1675 г. выехавший на рекогносцировку великий французский полководец Тюренн был убит ядром в результате единственного пушечного выстрела со стороны имперцев под предводительством Монтекукколи. – Ред.


[Закрыть]. Тактика применения артиллерии начала зарождаться только во второй половине XVII века. Этому было две причины: теория блокад и неприспособленность орудий. Теория блокад правила бал в течение многих веков, и, вплоть до начала описываемого века, военное командование было одержимо стратегией искусства осады как единственного способа выиграть кампанию. Это можно описать как пережиток, наследие эпохи прежних машин войны. Искусство осады, сохранившееся в Византии (Восточной Римской империи) после падения Рима, распространилось на цивилизованную часть Европы и Ближний Восток. Это объясняет, почему метательные и осадные машины и их специфическая роль продолжали процветать в континентальной Европе и почему здесь города были всегда обнесены крепостными стенами. Этого не было в Англии. После того как римские войска покинули Англию в 436 году н. э., все следы боевых машин исчезли. Англы, саксы, юты и викинги не могли строить эти чудовищные машины разрушения, поэтому их захваты на острове ситуацию не изменили. Нормандцы, захватившие Англию, возродили здесь эти машины, а с ними, как следствие, возникли и укрепленные замки. Оборона основывалась на неприступности крепостей, а не на персональных средствах защиты. При средневековых осадах защитник, скрытый за стенами крепости, подвергался незначительному риску ранения или смерти. Ему на самом деле должно было очень не повезти, чтобы получить стрелу или чтобы ему на голову свалился тяжелый камень. Его противниками прежде всего были эпидемии и голод, и, если он их пережил, он считал себя счастливчиком. С другой стороны, при падении крепости на него обрушивались многие несчастья. Поэтому для достижения цели нападающий прибегал к все более мощным машинам. Реакцией на это было укрепление существующих строений и возведение новых более крупных замков и фортификаций. Столкнувшись с проблемой борьбы с такими центрами сопротивления, атакующий, естественно, использовал пушки так же, как его предшественники использовали осадные машины. Задача оставалась прежней, изменились лишь средства доставки снарядов. Надеюсь, теперь понятно, почему тактика осад держалась так долго и задержала развитие артиллерийских орудий на три столетия.

Применимость пушки во многом зависит от ее мобильности. Мобильность является необходимым условием успешного использования артиллерии в полевых условиях. Совершенствование системы транспортировки, которую пришлось ждать большую часть 300 лет, увеличение тяговой мощности и строительство дорог с усовершенствованным покрытием дало артиллерии новую жизнь. Первым, кто оценил роль артиллерии в бою, был король Швеции Густав II Адольф (р. 1594, правил в 1611–1632 гг., убит в бою)[16]16
  Роль артиллерии оценили гораздо раньше и Ян Жижка, и Иван IV Грозный, и короли Франции, начиная с конца XIV в. (а в XV в. их артиллерия громила англичан с их «очень длинными» луками, отчего Столетняя война закончилась для Англии прискорбно). Густав II Адольф после неудачи в 1615 г. в ходе осады Пскова (как и в 1581 г. отразившего все штурмы врага), реорганизовал всю шведскую армию, в том числе артиллерию, сделав последнюю более подвижной и скорострельной. – Ред.


[Закрыть]. Он не только поднял армию на новый, более со временный уровень, но и понял, что мобильность – это первостепенный фактор эффективности артиллерии. Артиллерия в его время, разделенная условно на осадную и полевую, была крайне громоздка. Даже 6-фунтовое полевое орудие весило полтонны и устанавливалось на крайне неповоротливую, тяжелую повозку. В бою ее практически невозможно было переместить, для этого требовалось слишком много времени, усилий и терпения – ресурсов, которых обычно нет в ходе сражения. Однако Густав II Адольф, одаренный и прозорливый полководец, пошел дальше своих современников, создав легкое полевое 4-фунтовое 80-мм орудие весом всего 650 фунтов (295 кг) и настолько легко устанавливаемое, что с ним справлялись 2 человека, а тянули две лошади. Это было громадное достижение. Орудие состояло из кованой железной трубы, обвитой кольцами проволоки и покрытой специально обработанной кожей, предвосхищая, таким образом, на 300 лет метод изготовления пушек, нашедший свое широкое применение лишь в конце XIX века[17]17
  Такие пушки, оказавшиеся непрочными, Густав II Адольф заменил чугунными пушками того же калибра весом 310 кг. – Ред.


[Закрыть]. Это легкое орудие обеспечило огромное преимущество шведов в войне с Польшей 1626 года. Идеи, зародившиеся у «Урагана Севера», были успешно использованы, в частности, герцогом Мальборо позже в том же веке.

Почему столь яркие идеи и тактика Густава II Адольфа не нашли в его время широкого применения в других странах, остается загадкой. Конечно, большинство их пушек и лафетов были громоздки, а порох ненадежен, но пристрастие к пережиткам прошлого века было близорукой политикой. Английские писатели этого времени мало говорят о роли артиллерии в решающих сражениях. Они рекомендуют как можно быстрее захватить пушки противника и расчистить от них поле боя для пехоты и конницы. Они соглашались, конечно, с тем, что пушки должны располагаться на возвышенностях, поскольку ядра катятся с большей силой вниз по склону, но при этом они тут же указывали на то, что, когда стволы наклоняли, ядра из них выкатывались.

В бою противники выстраивались в линию друг перед другом, как игрушечные солдатики в детском садике. Имеющиеся пушки расставлялись между линиями или колоннами пехоты. О начале битвы практически всегда возвещала артиллерийская дуэль, но было такое ощущение, что это было скорее отдание дани вековой традиции, чем действие, влияющее на ее исход. В любом случае чаще всего эта дуэль заканчивалась атакой кавалерии, с последующей рукопашной схваткой и захватом орудий, не позволяя им, таким образом, выполнить свою основную миссию. Когда такое случалось, канониров (пушкарей) убивали, а пушки захватывали, поскольку средств защитить их от нападения и занять более выгодную позицию не было.

Постепенно в Англии стала зарождаться идея принятия мер, позволяющих артиллерии играть более достойную роль в бою, и первыми здесь были Кромвель и Мальборо. Мальборо покровительствовал своей артиллерии, особенно на марше. Он стал самым первым (английским. – Ред.) командующим артиллерией, взявшим на себя всю ответственность за вверенную ему технику. Преимущества этой тактики в полной мере проявились в битве при Мальплаке (11 сентября 1709 г.), где он командовал большими силами артиллерии, доказав ее эффективность задолго до ее широкого применения[18]18
  При Мальплаке, где союзники (Мальборо и Евгений Савойский) имели 117 тыс. человек против 90 тыс. у французов (маршал Виллар), Мальборо тупо бросал под огонь артиллерии и ружей правого фланга французов пехоту и конницу, неся огромные потери. Только угроза левому флангу Виллара со стороны Евгения Савойского заставила французов, потерявших 14 тыс. человек убитыми и ранеными, организованно отступить. Союзники потеряли 25–30 тыс. (то есть вдвое больше) и объявили о своей победе. – Ред.


[Закрыть]. Все его битвы доказали, что герцог Мальборо был непревзойденный эксперт в науке применения артиллерии.

Подводя итог, можно сказать, что до середины XIX века артиллерия почивала на лаврах предшествующих веков. Но далее прогресс стал наступать с мстительной жестокостью, сначала в «арифметической прогрессии», а затем, по мере отступления прошлых веков, в последние сто лет – «в геометрической прогрессии». Конструкция лафета претерпела небольшие изменения с 1650 года, однако оснащение первой половины XIX века изготавливалось лучше, было более легким и точным по сравнению со своими прототипами прошлых лет. Прямой прицел был заменен на орудийный квадрант, усовершенствована система произведения выстрела. Постепенно внедрялись новые элементы, такие как контроль отдачи орудия, оптический прицел, панорама и независимая линия прицеливания. Все это вместе с методами ведения огня с закрытых позиций (непрямой наводкой), дальномерами, прогнозаторами, беспроводной телефонией, использованием самолетов-разведчиков и другими научными разработками дало артиллерии преимущества, которые не устарели и сегодня.