Текст книги "Дочь палача и Совет двенадцати"

Погруженный в раздумья, лекарь шагал по Зендлингской улице к приходской церкви, называемой Старым Петром. Надо же было так сглупить! Хотя, возможно, его записи и не стоили того, чтобы приставать с ними к прославленному врачевателю… Так или иначе, сегодня было уже поздно. Следовало поскорее возвращаться в Ау, иначе они с Магдаленой рассорятся окончательно.

В последние дни Магдалена казалась ему какой-то неразговорчивой. Возможно, это было как-то связано с поведением Барбары. Симон с трудом представлял себе, что его юная свояченица действительно пойдет под венец в Мюнхене.

Он собрался уже свернуть к мосту через Изар, но тут по правой стороне улицы заметил лавку, чья табличка манила его с магической силой.

Книжная лавка Йоханнеса Вагнера и сыновей, поставщика двора.

Симон остановился, охваченный восторгом. Он, конечно, знал о существовании таких магазинов, где продавались книги, но своими глазами еще ни одного не видел. Те немногочисленные книги, которые у него были, Фронвизер получил от Куизля или приобретал у заезжих торговцев. При мысли о целом магазине, где не было ничего, кроме книг, у лекаря учащался пульс.

Симон осторожно повернул ручку, и дверь с тихим скрипом отворилась. В первую же секунду его окутал любимый с детства запах костного клея, кожи, бумаги и пергамента. Он благоговейно замер, словно в церкви. Единственным источником света служило небольшое окно, затянутое паутиной, и бо́льшая часть зала скрывалась в полумраке. Высокие стеллажи были заставлены книгами всевозможных размеров. По большей части книги были переплетены в черную или коричневую кожу, но попадались среди них и увесистые фолианты с позолоченными буквами на корешках. Были там и пергаментные свитки, и тонкие тетрадки, и отдельные листы, составленные в стопки и, судя по всему, еще не переплетенные.

«Может, когда-нибудь среди них будет и моя работа?» – подумал Симон.

Он подошел к одной из полок и только теперь увидел прилавок, до сих пор не заметный среди стеллажей. За ним стоял пожилой мужчина, худой и очень бледный, с редкими волосами. Вид у него был такой, словно он питался одной лишь книжной пылью. Продавец был в потертом и перепачканном сюртуке, но держался при этом очень достойно.

– Ищете что-то определенное? – с улыбкой спросил он и отложил толстую книгу, которую листал. – Молитвенник, Священное Писание или, может, поучительные истории о святых мучениках?

– Хм, вообще-то я хотел просто осмотреться, – неуверенно ответил Симон. – Но раз уж вы спрашиваете… может, у вас найдутся книги по медицине?

Старик кивнул.

– Разумеется. Те, которые не противоречат учению нашей церкви. Мы поставляем книги для двора и иезуитов церкви Святого Михаила и не можем позволить себе еретические труды.

Он взял со стола зажженную свечку и повел Симона к полке, где стояли книги с латинскими названиями. С первого взгляда лекарь заметил несколько работ, которые имелись и в библиотеке Куизля. Но были среди них и такие, которые появились совсем недавно и произвели настоящий фурор в медицинских кругах: «Хирургический арсенал» Иоганна Шультета и травник Якоба Руфа в переработанном издании. Рядом лежала тонкая книжка с необычным названием, которое привлекло внимание Симона: Observationum microscopicarum centuria.

Фронвизер взял книгу в обложке из телячьей кожи и перевернул несколько страниц. Там были нарисованы существа, похожие на гигантских насекомых.

– Интересная работа, – сообщил с улыбкой продавец. – Написал французский врач Пьер Борель. Он сделал несколько удивительных открытий при помощи увеличительных стекол. Хотя кое-что из этого кажется мне слишком уж неправдоподобным, – он показал на жуткое существо. – Или вы всерьез поверите, что нечто подобное обитает в нашем теле? – со смехом продолжал продавец. – Ну да ладно. Мы только-только отпечатали ее в собственной типографии, двадцать экземпляров. Недорого.

– Сколько она стоит? – спросил Симон.

– Хм, похоже, вы любите книги не меньше моего, – старик подмигнул ему. – Так что для вас я могу сбавить цену. Скажем, половину дуката?

Симон склонил голову набок. Это было намного дешевле, чем он ожидал. В последнее время книги действительно становились доступнее. Вероятно, это было связано с появлением крупных типографий и удешевлением бумаги. Лекарь порылся в кошельке – с горсткой мелких монет там лежали и серебряные талеры, полученные от веронских купцов. Он понимал, что монеты слишком легкие и, в общем-то, фальшивые. Ему было немного совестно. Но, с другой стороны, предложение казалось слишком заманчивым. Фронвизеру давно хотелось почитать книгу о наблюдениях с помощью микроскопа.

– Могу заплатить вам пять серебряных талеров, – предложил Симон. – Может, чуть больше. Если нужно еще, придется сходить… на постоялый двор, – поспешил добавить он.

Продавец вздохнул, но и отказывать, похоже, не хотел.

– Ладно, давайте посмотрим, что там у вас есть.

Лекарь раскрыл кошелек и высыпал монеты на прилавок. Продавец нацепил монокль и стал рассматривать деньги. Взглянув на серебряные талеры, он на мгновение замер, и по лицу его пролегла тень.

– Откуда они у вас? – спросил он резко.

– Ну, я врач… Кое-кто из пациентов дал мне их.

– Пациент, значит, – продавец смерил его недоверчивым взглядом. – Подождите здесь, – добавил он и попытался улыбнуться. – Я посмотрю, не найдется ли дешевого экземпляра, который можно отдать за такую сумму.

Он скрылся среди стеллажей, и Симон вскоре услышал, как в дальней части зала скрипнула дверь. Очевидно, здесь был второй выход. Фронвизер беспокойно переступал с ноги на ногу.

Дьявол, что же я наделал!

По лбу у него струился холодный пот, сердце бешено колотилось. И зачем он только предложил старику проклятые монеты! Продавец сразу понял, что они слишком легкие, как если б уже видел где-то такие талеры. Скорее всего, он отправился за стражниками. Симон подумал о наказании, предусмотренном за подделку монет в Баварии. Преступнику отрубали руку, а в худшем случае палач окунал приговоренного в кипящее масло или сжигал на костре.

Фронвизер не стал долго раздумывать и выбежал на улицу. Серебряные монеты он в спешке оставил на прилавке. Казалось, в любой момент за спиной послышатся крики и торопливые шаги, из проулка выскочат стражники и схватят его.

Но все было спокойно.

Симон помчался по Зендлингской улице. Плащ развевался у него за спиной, мимо проезжали повозки и кареты, ржали лошади и бранились извозчики. Он пересекал без разбора тесные переулки и площади, стараясь при этом ориентироваться на солнце, уже клонившееся к западу. И только когда впереди показались Изарские ворота, лекарь почувствовал облегчение. Он остановился, с трудом переводя дыхание, и заметил, что по-прежнему держит в руках книгу о микроскопах. Второпях Симон даже не заметил, как унес ее.

«Прекрасно! – подумал он. – Теперь меня будут разыскивать не только за подделку монет, но еще и за кражу… В общем, можно сразу попроситься к Дайблеру на дыбу».

Охваченный волнением, лекарь зашагал к воротам. Он не заметил, что по переулку за ним следует незнакомая фигура в темном плаще с капюшоном.

Когда Симон перешел мост, незнакомец двинулся за ним – как скверный запах, от которого так сложно избавиться.

* * *

– Барбара? Ты слышишь? Вернись, можно обо всем поговорить!

Магдалена до сих пор блуждала по лабиринтам Ау в поисках младшей сестры. Вскоре к ней присоединились отец с братом. Они разбрелись в разные стороны, и первым делом Магдалена отправилась к ручью. Ей вспомнилась несчастная утопленница с прошлого вечера, и в голову полезли жуткие мысли. Но Барбары не было ни у ручья, ни за мельницами, которые тянулись к югу вдоль берега. Не было ее и под откосами Изарского яра.

Через некоторое время Магдалена вышла к просторному выгону на окраине Ау. Рядом стояла деревенская церковь с небольшой часовней. Несколько привязанных лошадей искали под жестким настом остатки прошлогодней травы, среди деревьев дети играли в снежки. Из часовни как раз вышел Георг и сокрушенно покачал головой.

– Я подумал, может, она спряталась где-нибудь тут, – сказал он. – Раньше, если ей бывало грустно, она часто ходила в церкви или часовни… – Брат вопросительно посмотрел на Магдалену. – Что на нее нашло вообще? Сбежала, стоило мастеру Гансу показаться на пороге… Да, Ганс – жуткий и суровый тип, но никто же не заставляет ее выходить за него замуж.

– Пусть лучше отец объяснит, – мрачно ответила Магдалена. – Знать бы только, известно ли ему было, что мастер Ганс входит в Совет…

Куизль между тем тоже вышел к выгону. Он тяжело пыхтел, и лицо у него было красное – то ли от злости, то ли от напряжения, сказать было сложно. К тому же от него до сих пор несло пивом после палаческого крещения.

Якоб понял, что Барбара так и не нашлась, и разразился бранью.

– Будь она проклята, эта девка в могилу меня сведет! – ругался он. – Сначала она выставляет меня дураком перед Советом, а потом еще и убегает очертя голову! Видман – самый богатый палач в Баварии, он был почти на крючке… И на тебе!

– Ты знал, что Ганс входит в Совет? – спросила Магдалена резким голосом. – Отвечай, знал или нет?

– Нет, черт возьми, не знал я ничего. Я… я…

Злость его мгновенно иссякла. Палач тяжело опустился на покрытую снегом кучу дров возле церкви. Магдалена вдруг заметила, какой у него усталый вид.

– Если б я знал, то, можешь не сомневаться, спустил бы шкуру с Дайблера, – проговорил Якоб. – Я же понимаю, что Барбара не желает видеть Ганса… – Он потер покрасневшие глаза. – Но он здесь, и с этим ничего не поделаешь, жизнь продолжается. Нравится нам это или нет.

– Может, кто-нибудь объяснит мне, о чем вы говорите? – нетерпеливо вмешался Георг.

– Два года назад мастер Ганс чуть не замучил Барбару! – громким голосом ответила Магдалена. – По распоряжению городского совета, пока отец был в Обераммергау. Барбару до сих пор мучают кошмары! Ганс успел показать ей орудия пыток. Мы не стали говорить тебе, потому что… потому что… – Она замолчала.

– Потому что боялись, что я попытаюсь проучить мастера Ганса? – хмуро спросил Георг. – Не исключено.

– Ганс всего лишь выполнял свою работу, – тихим голосом произнес Куизль и стиснул кулаки; голос у него был хрипловатый. – Ему передали поручение, а он… он просто палач. Мы – всего лишь орудия в руках господ.

– И только потому, что он орудие, можно пытать дочь своего собрата? Твою собственную дочь? – Магдалена сплюнула на землю. – Ты противен мне, отец! Все эти пытки, убийства, эти ваши манипуляции с замужеством – мне противно от всего этого!

– Не мы выбирали себе эту работу, – с горечью возразил Георг.

Он встал рядом с отцом, и Магдалена в очередной раз отметила, как они похожи.

– Минуту назад ты говорил, что готов проучить Ганса, – заметила она. – А теперь говоришь, что вы просто выполняете свою работу… Значит, и ты, Георг, такое же орудие, как они?

– Во мне говорил брат, а не палач, – Георг вздохнул. – Мы не можем поступать иначе, даже если б хотели. Ты сама это знаешь, Магдалена! Это семейное ремесло, и так продолжается уже сотни лет. Наше ремесло предназначено нам свыше.

– Надеюсь, моим детям не придется говорить подобного, – холодно ответила Магдалена. – А теперь простите, мне нужно разыскать сестру.

С этими словами дочь палача развернулась и двинулась прочь с выгона. Только теперь она заметила, до чего же холодно на улице. Магдалена потела, пока бежала, а теперь начала мерзнуть, и с холодом постепенно утихала ее злость. Георг, конечно же, был прав. Но все это казалось ей таким несправедливым! В свое время отец и ее хотел выдать за палача из Штайнгадена. В конце концов ей крупно повезло, и она получила дозволение выйти замуж за Симона, тогда еще городского цирюльника. Барбаре такое счастье вряд ли улыбнется. И теперь она бродила где-то по лабиринту улиц, и возможно, ей даже грозила беда!

Встреча с мастером Гансом, вероятно, пробудила в ней тяжелые воспоминания, долгое время подавляемые. Барбара так и не рассказала, что же на самом деле произошло в тот день в Шонгау. Но Магдалена подозревала, что это были жуткие вещи, связанные не только с мастером Гансом, но и с другими мужчинами… Возможно, Барбару тогда изнасиловали, но она отказывалась об этом говорить.

«Сначала беременность, а теперь еще и мастер Ганс, – подумала Магдалена. – Рано или поздно любой человек ломается».

Погруженная в раздумья, сама того не заметив, она прошла в сторону моста через Изар. Замедлила шаг. Что, если Барбара перешла мост и сбежала в город?

Магдалена решила попытать счастье. Она оставила позади Ау и в скором времени ступила на деревянный мост, служивший единственным подходом к городу с восточного направления. И толкотня в этот час там была соответствующая. Мимо проезжали кареты и повозки, запряженные могучими волами. Каждую из них по очереди останавливали шестеро стражников и брали плату за проезд. Чуть дальше несколько повозок с грохотом съезжали по крутой подъездной дороге к пристаням, откуда переправлялись грузы во Фрайзинг, в Ландсхут или до самого Дуная и дальше в Вену. В тот же миг Магдалену пронзила новая мысль.

Пристани!

И почему она раньше об этом не подумала? Если Барбара и вправду хотела сбежать, то пристани были лучшим местом для этого. Стоило лишь попроситься на один из многочисленных плотов – и мастер Ганс, упрямый отец, да и вся ее семья остались бы в прошлом. Магдалена подобрала подол и побежала вниз, к причалам.

На пристанях, как и всегда, царило оживление. Только что причалили два плота, нагруженные маслом и вином; другие три плота отплывали. Магдалена обводила лихорадочным взглядом бесчисленные лица торговцев, плотогонов и путников, но Барбары среди них не было. Чуть дальше на воде покачивались, несмотря на холод, несколько лодок. Что, если она попросилась к какому-нибудь рыбаку или проезжему торговцу? Магдалена побежала вдоль пристани к северу, и постепенно людей и лодок становилось все меньше. Здесь стояли рядами дощатые сараи, и по склону берега были вырыты ямы и туннели, в которых, судя по всему, складывали портящиеся товары. В таких хранилищах даже летом царил зимний холод, особенно если их наполняли льдом. Несколько мужчин как раз заносили в один из таких туннелей ящики и бочки. Кроме них, вокруг никого не было, лишь издали доносились еще выкрики плотогонов и сигналы к отплытию.

На краю самого дальнего из причалов сидела сгорбленная фигура.

Магдалена узнала ее с первого взгляда.

– Барбара! – крикнула она. – Господи, Барбара! Как же я рада тебя видеть!

Магдалена пробежала по скользким, обледенелым доскам и один раз при этом едва не упала. Наконец она заключила сестру в объятия. В первую секунду Барбара напряглась и, казалось, готова была оттолкнуть ее. Но потом положила голову на плечо Магдалены и горько заплакала. По всему ее телу пробегала дрожь.

– Все будет хорошо, девочка моя, – утешала ее Магдалена, крепко прижимая к себе. – Все будет хорошо.

– Не будет хорошо! – всхлипнула Барбара. – Ничего не будет хорошего!

– Ганс ничего тебе не сделает, – продолжала Магдалена. – Я поговорю с Дайблером. Мы подыщем другой постоялый двор, и…

– Будь проклят мастер Ганс! Какое мне дело до него? – выдавила Барбара. – Дьявол бы его забрал…

Она снова затряслась в судорожных рыданиях и продолжила лишь через некоторое время:

– Ты разве не понимаешь? Когда я увидела Ганса, все ожило в памяти. И то, что эти мужчины тогда… – Голос у нее дрогнул. – Я вообще не хочу выходить замуж. Ни за палача, ни за живодера, ни за могильщика. Пусть даже за толстого торгаша или кузнеца. Все они чудовища, и все одинаковые!

– Не все, – заметила Магдалена. – Вспомни Симона или Георга.

Барбара обреченно рассмеялась.

– Ни один из них не станет мне мужем.

– Однако же этот Неер из Кауфбойерна производит приятное впечатление. Пообещай, что хотя бы взглянешь на него, ладно? – Магдалена сжала руку сестры. – Но первым делом пообещай, что не станешь больше сбегать, не предупредив меня. Если до этого дойдет, то я хочу, по крайней мере, знать, где ты.

Магдалена вспомнила мертвую девушку у мельничного ручья. Она, наверное, тоже сбежала из дому в надежде на лучшую жизнь в Мюнхене…

– Пообещай! – снова потребовала Магдалена.

– Я… обещаю.

Барбара кивнула, и сестры крепко обнялись, как не обнимались никогда в жизни. На краткий миг у Магдалены возникло чувство, будто в объятиях у нее все та же маленькая девочка, которой она раньше пела перед сном.

Мы будем вместе, что бы ни случилось. Никто не разлучит нашу семью! Только это и придает нам сил.

В этот момент до них донеслись возбужденные голоса. Магдалена выпустила Барбару из объятий и удивленно обернулась. Примерно в двадцати шагах собрались мужчины, которые совсем недавно таскали бочки в пещеру. Теперь они с видимым волнением что-то вынесли оттуда. Издалека оно выглядело как вытянутый сверток и казалось не слишком тяжелым. Однако мужчины держали его осторожно, как мешок с порохом. Голоса стали громче, некоторые из мужчин крестились.

– Пойдем посмотрим, что там стряслось, – предложила Магдалена.

Они приблизились к взволнованному сборищу. Мужчины положили сверток на мерзлую землю недалеко от пристани. Некоторые из них бормотали молитвы, все до одного сняли шляпы.

– Беда надвигается на город, – прошептал один из них, широкоплечий плотогон с бычьей шеей. – Сперва пронзенная колом у верхних пристаней, теперь это… – Он дрожащей рукой показал на сверток. – Говорю вам, это мертвые возвращаются!

Сквозь плечи мужчин Магдалена наконец-то разглядела, что же такое лежит на земле. Она вздрогнула, и Барбара рядом с ней тихонько вскрикнула.

Мертвые возвращаются…

Магдалена в ужасе уставилась в лицо мумии: в пустые черные глазницы падали снежинки, рот был широко раскрыт, словно в предсмертном крике, который так и остался неуслышанным.

«Или в проклятии», – подумала Магдалена.

– Господи, обереги этот город! – проговорил тихим голосом кто-то из плотогонов. – Позовите стражников, пока она не воскресла.

4

Нижние пристани,

3 февраля 1672 года от Рождества Христова

– Расступись! Расступись, кому говорят!

Полдюжины стражников с явным трудом прокладывали себе дорогу сквозь толпу. Из переулка над обрывом Якоб Куизль наблюдал, как люди теснились и толкались, стараясь подобраться как можно ближе к трупу. Только вокруг скорченного тела, по-прежнему лежащего недалеко от пристаней, оставалось свободное пространство – горожане как будто боялись, что зловещий труп может внезапно ожить.

– Дайте пройти, чтоб вас всех, или кто-то у меня получит!..

Первый из стражников – очевидно, капитан – поднял меч в ножнах и несколько раз взмахнул. Только так он добился должного послушания, и толпа неохотно расступилась.

– Значит, это мумия, говоришь? – спросил Куизль у старшей дочери, стоявшей рядом.

Магдалена пожала плечами.

– Ну, во всяком случае, выглядит она так, как ты и рассказывал в свое время. Жесткая, обтянутая кожей кукла. Ведь это из них в Египте делают тот порошок, который ты продаешь за немалые деньги?

Куизль фыркнул.

– Ха! Это, наверное, глина вперемешку с сухим мышиным дерьмом. Главное, чтобы люди верили, – он показал вниз. – Вон там, во всяком случае, человек. Ну, или то, что было когда-то человеком.

Рассмотрев ужасную находку, Магдалена отправила одного из уличных мальчишек в Ау, передать отцу, что она разыскала Барбару. Новость про мумию в погребе разошлась быстрее лесного пожара, и Куизль узнал о произошедшем еще на мосту. Дайблер с Георгом пришли вместе с ним. Георг принялся утешать Барбару, и она, совершенно измотанная, прильнула к его груди. Якоб пока не нашел возможности поговорить с младшей дочерью – она нашлась, и только это имело значение.

– Может, спустимся и посмотрим поближе на эту мумию? – предложил он Дайблеру.

Тот усмехнулся.

– Я уж думал, ты так и не предложишь… Ладно, идем, ищейка ты любопытная. Я знаком с капитаном. Йозеф Лойбль такой же хмурый и неразговорчивый, как и ты, но в целом неплохой малый.

Куизль с Дайблером спустились по узкой лестнице к пристаням. Магдалена с близнецами остались наверху. В отличие от стражников, палачи без особого труда прошли сквозь толпу. Люди с готовностью расступались, стоило им увидеть, кто к ним приближается: известный каждому мюнхенский палач в сопровождении бородатого великана ростом в шесть футов.

Они подошли к группе стражников, выстроившихся вокруг тела в ожидании приказов. Капитан, старый рубака со шрамами и щетиной на лице, единственный из всех носил кирасу. Он недоверчиво посмотрел на палачей.

– Боюсь, ты опоздал, Дайблер, – проворчал Лойбль. – Она уже мертва, и казнить тут больше некого.

– Но того, кто это сделал, – вполне возможно, – заметил Куизль.

Он взглянул на сверток на снегу. Это совершенно точно была юная девушка. Черты лица и скуловые кости хорошо сохранились, как и светлые когда-то волосы, теперь высохшие и бурые, как солома. Рот раскрыт в беззвучном крике, так что виден был ряд белых, здоровых зубов. Девушка лет восемнадцати, ненамного старше Барбары. На ней было простое платье с фартуком как у служанок. Тело скрутилось, словно умирающая свернулась перед смертью, как больная кошка. Крысы, очевидно, обгрызли ей кончики пальцев и нос. Кожа походила на старый пергамент.

Тем не менее кожаные ремни на руках и ногах по-прежнему были хорошо видны. Как и остатки тряпичного кляпа, прилипшие к губам.

Капитан между тем подошел к палачам и окинул Куизля взглядом, хоть ему и пришлось задрать для этого голову.

– Ты кто такой, здоровяк, чтобы давать мне советы? – спросил он язвительно. – Во всяком случае, ты не из Мюнхена. Твое лицо я запомнил бы.

– Это палач из Шонгау, – объяснил Михаэль Дайблер. – Ты же знаешь, Лойбль, в дни Сретения Господнего у нас встреча в Ау, – он подмигнул капитану. – Вы же сами не захотели пускать нас в город.

– И правильно сделали. А теперь, палач, бери своего великана и проваливай туда, откуда…

– Вы уже проверили ее кошелек? – спросил Куизль.

Капитан посмотрел на него с недоумением.

– Что?…

– Кошелек, – Куизль показал на труп. – Вон он, висит рядом с фартуком. Может, его содержимое подскажет нам что-нибудь…

Лойбль побагровел.

– Нам? Слушай, здоровяк…

– Брось, Лойбль, – со вздохом перебил его Дайблер. – Куизль все равно сделает по-своему. Тем более он кое-что смыслит в покойниках. А кроме того… – мюнхенский палач слабо улыбнулся, – …никому из вас не хочется прикасаться к трупу. Некоторые уже поговаривают про нежить и колдовство. Так что позволь нечестивым палачам все уладить. Тогда порядочным горожанам не придется марать руки.

– Ну, по мне, так можете посмотреть. – Лойбль с недовольным видом отступил в сторону, но Куизль видел по его глазам, что это решение далось ему не так уж и тяжело.

Якоб склонился над телом. Жесткую одежду и задубелую кожу покрывал тонкий ледяной слой. Кошелек, висевший на поясе, оказался сухим, как трухлявое дерево. Куизль попытался раскрыть его, и кошелек распался у него в руках. Внутри лежали несколько ржавых крейцеров, небольшой медальон и немного засушенных трав. Травы от прикосновения рассыпались, и первый же порыв ветра развеял их.

– Хех, один лишь мусор! – пробормотал капитан. – Так я и знал, что нам это ничем не поможет.

– Мусор тоже способен кое-что поведать, – отозвался Куизль.

Он внимательнее рассмотрел то, что осталось у него в руке, понюхал крошечные кусочки трав, прилипшие к пальцам. Потом закрыл глаза и глубоко вдохнул.

– Эта девица приехала в Мюнхен из Альтеттинга вскоре после войны, – начал он монотонным голосом, не открывая при этом глаз. – Она была не замужем, работала простой служанкой и в последние дни перед смертью болела. Кто-то связал ее, вставил кляп в рот и замуровал в погребе.

Некоторое время все потрясенно молчали, потом капитан громко рассмеялся:

– Черт возьми, ты кто такой? Колдун или просто хороший враль? Невозможно столько знать про этот труп!

– Я ведь говорил, он палач из Шонгау, – ухмыльнулся Дайблер. – У него слабость к убийствам. Вчера в Ау он уже проделал нечто подобное, когда нашли мертвую девушку.

– Еще одна убитая в Ау? – Лойбль нахмурил лоб, но потом пожал плечами. – Ну, у вас и так люди мрут как мухи. Это не мое дело, пусть ваш надзиратель Густль разбирается. – Он перевел взгляд на Куизля. – А теперь скажи мне, здоровяк, откуда же ты столько узнал об этом куске мяса?

Куизль поднялся и показал на труп.

– Она совсем молодая, а кольца у нее нет. Выходит, что мужа у нее, скорее всего, не было. На ржавых крейцерах отчеканен год одна тысяча шестьсот сорок семь и на латыни имя курфюрста Максимилиана, отца нынешнего курфюрста. Следовательно, она мертва уже больше двадцати лет. Судя по одежде, была простой служанкой. Таких, как она, великое множество приезжает в Мюнхен в поисках лучшей жизни.

– Двадцать лет… Хм, вполне возможно… – Дайблер покивал. – В этих погребах холодно, как у черта в заднице, к тому же постоянно дуют сквозняки из мелких отдушин. Труп высохнет, как вяленая рыба.

– Плотогоны нашли ее в пещере, видимо, давным-давно замурованной, – заметил Лойбль. – Это видно по камням и следам раствора. И только сегодня пещеру вскрыли. Должно быть, кто-то затащил ее туда мертвую, и никто не заметил. А потом дыру заделали, и…

– Черт подери, она была связана и с кляпом во рту! – перебил его Куизль. – С чего бы убийце утруждаться, будь она мертва? К тому же я не вижу никаких внешних повреждений. Говорю вам, мерзавец замуровал ее еще живую.

Лойбль сплюнул.

– Да хоть бы и так. С тех пор столько лет прошло, какое нам дело до этого… Убийцы, наверное, тоже давно нет в живых.

Стражники между тем с трудом удерживали толпу. То и дело раздавались возбужденные выкрики, кое-кто из крепких малых уже протиснулся поближе к трупу.

– Это призрак, точно вам говорю! – крикнул один из них. – Нежить! Надо вогнать ей кол в грудь, как и другим!

– Я тебе в задницу кол загоню, если вы сейчас же не успокоитесь! – рявкнул Лойбль. Он грозно двинулся на толпу, и парни неохотно отступили. На какое-то время действительно воцарилось спокойствие.

Дайблер усмехнулся.

– Может, не такая уж и скверная мысль, Йозеф, если вспомнить, что случилось с той несчастной… Иначе завтра в каждом кабаке будут собираться толпы охотников на ведьм, вооруженных кольями и крестами.

– Дайблер, черт возьми, хоть ты дурака не валяй! – Лойбль погрозил ему пальцем. – Твой приятель и так возбудил во мне любопытство… – Капитан вновь повернулся к Куизлю, так, словно переполох на пристани совершенно его не беспокоил. – Но с Альтеттингом ты просто угадал. Признайся! Сомневаюсь, что она заговаривала с тобой на нижнебаварском.

– Нет, амулет все сказал за нее, – Куизль показал медальон из кошелька – дешевый кусок свинца на ржавой цепочке. – В тех местах почитают Черную Мадонну. Думаю, там девица и обзавелась этим медальоном. Но слишком уж она молода, чтобы совершать дальние паломничества.

– Чтоб меня… Теперь осталось только объяснить, с чего ты решил, что она больна, – вмешался Дайблер, задумчиво разглядывая труп. – Тогда трюк можно считать удачным. Ты что же, определил это по каким-то внешним признакам? Гнилые зубы? Засохшая кровь? Говори же, ну!

– Ничто из перечисленного. – Куизль ухмыльнулся – ему всегда нравилось тянуть с ответом как можно дольше. – Все дело в травах, которые были в мешочке. Всякую зелень покупают на рынке и кладут в корзину к остальным покупкам. А вот лекарственные травы держат в мешочках. – Он нахмурил лоб. – Только вот не могу сказать, что это были за травы. Я уловил только слабый аромат. Может, ингредиенты для отвара от кашля? Плющ? Листья липы? – Он почесал нос. – Проклятье, не знаю, и все тут!

– Хорошо хоть, что ты не назвал ее имени, как и имени убийцы, – заметил капитан Лойбль со смехом. – Иначе пришлось бы арестовать тебя за колдовство. – Он ткнул палача в бок. – Ты нравишься мне, здоровяк. В следующий раз, когда объявится неизвестный труп, я буду знать, к кому обратиться.

– Будем надеяться, что больше таких не будет, – проворчал Дайблер. – Мне хватило и трех убитых за неделю. Хотя эта определенно не имеет с другими ничего общего. Слишком уж много времени прошло. Или… Эй, ты что там задумал, Якоб?

Дайблер в недоумении посмотрел на Куизля – тот склонился над мумией, оттянул ей нижнюю челюсть и что-то вытащил изо рта.

Это был почерневший медальон.

– Боже правый, это что еще такое? – спросил Лойбль, не скрывая испуга.

– Хм, сложно что-то на нем разглядеть, – проговорил Куизль, рассматривая медальон. – Но думаю, что это амулет, точно такой же, как в кошельке, с изображением Девы Марии. Рисунок почти стерся, но можно еще различить женский лик с венцом.

– И что же он делает у нее во рту? – спросил Дайблер. – Не съесть же она его хотела? Тем более что у нее во рту был кляп…

– Черт возьми, спрячь, пока никто не увидел! – прошипел капитан. – Иначе народ и вправду поверит в злых духов.

Куизль спрятал медальон в карман. Потом многозначительно посмотрел на Дайблера, но ничего не сказал.

С этими словами Лойбль развернулся и первым стал подниматься по лестнице к городу. Стражники подхватили завернутое тело и пошли за своим капитаном. Дайблер еще долго смотрел им вслед.

– Славный малый этот Лойбль, – произнес он спустя какое-то время. – Мне и моей жене доверяет больше, чем коновалам из города. Обращается с нами почти как с равными и всегда вовремя платит за лекарства. – Он немного помолчал и продолжил чуть медленнее: – Этот амулет во рту у мумии…

– Дева Мария с венцом света, – кивнул Куизль. – Как у мертвой девицы в Ау.

– Это просто совпадение, не иначе. Между убийствами разница в двадцать лет! – Дайблер задумчиво склонил голову. – Я слышал, раньше покойникам, когда хоронили, клали в рот монету, чтобы заплатить перевозчику, который переправляет души в царство мертвых. Может, поэтому девушке и вложили в рот медальон?

– Замурованной живьем жертве? – Куизль потер свой длинный нос. – Это мог сделать только убийца. Ведь во рту у нее был кляп.

– Черт возьми, Якоб! – Дайблер закатил глаза. – Оставь ты эти загадки и займись-ка лучше собственной семьей. Им ты сейчас нужнее, чем каким-то древним мумиям. – Он похлопал друга по плечу. – Кстати, насчет семьи… Думаю, моя Вальбурга не станет возражать, если на время встречи вы поселитесь у нас в Ангере.

Палач из Шонгау нахмурил лоб.

– С чего бы вдруг?

– Ну, я как узнал, чего Барбара натерпелась от мастера Ганса, то решил, что ей вряд ли захочется ночевать с ним под одной крышей. И, должен признать, для детей Ау также не самое подходящее место.

– Глупости, – Куизль отмахнулся. – В этом нет необходимости. Я поговорю с Барбарой, и…