Текст книги "Фаворитка месяца"

11

Подъехав к «Студии Рейли» Джан старалась держаться спокойно. У въезда ее «тойоту» остановил охранник и нашел в списках ее имя.

Как бы вы стали готовиться к случаю, который выпадает раз в жизни? Она отправилась к самому лучшему парикмахеру в Лос-Анджелесе. Вьендра носил обтягивающий коротенький красный халатик и лакированные ботинки одиннадцатого размера. Он посмотрел на тяжелые волосы Джан.

– Что у нас тут? – ухмыльнулся он. – Как насчет короткой стрижки? У вас для этого подходящее лицо.

– Стрижки не надо. Можете ли вы закрасить седину? – спросила она. Белые пряди ярко выделялись на фоне ее темных волос.

– Гм, – задумался он, танцующей походкой обошел вокруг кресла и покачал головой.

– Нет. От краски потускнеют остальные волосы. Нет ничего хуже, чем крашенные черные волосы. У меня другое предложение. Мы подсветим их голубым.

– Голубым? – спросила она, у нее, должно быть, задрожал голос, но он все спокойно объяснил. Голубой только сделает ее серые волосы еще темнее и придаст им блеск. Она решилась попробовать.

Теперь она откидывала волосы перед охранником. Они красиво блестели.

– Проезжайте прямо к зданию номер три, – сказал он. Она въехала на территорию. Когда-то здесь были павильоны звукозаписи, где были отсняты «Я люблю Люси» и другие телевизионные постановки. До этого студия принадлежала «Селзник Интернэшнл Пикчерс». Джан свернула за угол и оказалась прямо перед «Тарой», плантаторским домом из селзниковского фильма «Унесенные ветром». Она раскрыла рот, как голливудская туристка, и тут увидела табличку «Здание 3». Она вспомнила, что Селзник использовал этот дом под свои офисы. Ей предстояло войти туда. Не как туристке, а как настоящей актрисе, так, как входили туда Ингрид Бергман, Оливия де Хавилэнд и Вивьен Ли. Она поближе подъехала на своей арендованной «тойоте» и несколько раз глубоко вдохнула. Руки ее дрожали. Эта роль оказалась немного труднее, чем она ожидала. Она повернула зеркальце в салоне машины и внимательно посмотрела на свое отражение. Она действительно красива, разве что немного бледна. Волосы ее блестели как вороново крыло. Ей вспомнилось, как Пит шептал ей на ухо: «Ты такая красивая. Ты просто очень красивая». Естественно, если бы это было не так, Марти Ди Геннаро никогда бы не пригласил ее.

– Ты и правда красива, – прошептала она своему отражению. – Ты красива. Ты талантлива. Пойди и покажи ему это. Пойди и покажи ему, как ты красива и талантлива. – Она никак не могла унять дрожь в руках. – Не бойся, – сказала она себе. – Смотри на это, как на приключение. – Она глубоко вздохнула. Сама себе не слишком могла помочь, но к ней вернулся отзвук голоса Пита: «Ты так красива». Этому голосу можно было поверить.

Она вышла из машины и по дорожке пошла к «Зданию 3», потом, следуя указаниям администратора, направилась в апартаменты, где находились офисы Марти. Хорошенькая женщина с короткой стрижкой встретила ее у входа. Интересно, где она стриглась, у Вьендры?

– Джан? – спросила она. – Марти ждет вас.

Молча Джан шла за ней по длинному коридору, по которому до нее ходили десятки, сотни, тысячи актеров. Она еще успела сказать себе: «Ты Джан Мур, ты талантлива и красива», как ее ввели в кабинет.

Марти Ди Геннаро сидел свернувшись на большой кожаной софе в окружении спутанных проводов, камер, осветительных приборов. Когда она вошла в комнату, он вскочил и взял ее за руку. Он был такой нервный, маленький, гибкий, что напомнил ей борзую, особенно когда он сделал скачок с софы через всю комнату.

– Садитесь, Джан.

Она опустилась в низкое бежевое кожаное кресло напротив него. Жестом руки он обвел несколько человек, возящихся с аппаратурой.

– Это Билл, Стив и Дино, Джан. Если не возражаете, они будут записывать наш разговор.

Прекрасно, подумала про себя Джан. Интересно, как бы он поступил, если бы я сказала, что возражаю, но это не входило в правила игры. Она почувствовала влажность на ладонях и под мышками. Она знала, что могла бы произвести на него впечатление на прослушивании или даже на первом чтении, но играть роль Джан Мур было не так просто. Она вскинула голову, пожала плечами и улыбнулась.

– Как скажет босс.

Он рассмеялся, это был не смех, а писклявое хихиканье. С тех пор как он снял два фильма, которые ежедневно приносили десять миллионов дохода, почти весь Голливуд стал называть его «боссом».

– Что вам известно о шестидесятых годах, Джан? – спросил Марти.

– Это когда были хиппи и «лучше цветы, чем ракеты»? – в свою очередь спросила она.

– Именно! – воскликнул он с таким воодушевлением, что оно показалось ей неискренним.

– Ну, – продолжала она, – кажется это была эпоха «битлов». – Она быстренько стала соображать, какие знания о шестидесятых годах требуются от двадцатичетырехлетней. И как немного задурить голову Марти. – Кажется, Пол Маккартни стал «битлом» еще до того, как служил в ВВС? – спросила она с невинным видом.

– Ух! – взвизгнул Марти, а один из парней за камерой застонал.

– Сразу чувствуешь себя старым, правда, Дино? – спросил Марти. – Что еще вы можете сказать нам, Джан?

– Ну, – сказала она, уже успев продумать ответ, – Бобби Кеннеди был президентом, пока его не убили. – Она улыбнулась и провела языком по нижней губе. – И, кажется, где-то шла война.

Они не сразу поняли, что она дурачит их.

– О'кей, о'кей. Вы очень сообразительны. – Марти улыбнулся ей. Он встал, обошел ее с левой стороны, где было окно.

Она повернула голову к нему, но камера следила только за ней. Что же, если это была кинопроба, она могла играть перед камерой не хуже, чем перед зрителями в театре «Меллроуз».

– Джан, я дитя шестидесятых, я обожаю это время. Но я уверен, что не только я один, а все те, кто родился в эпоху подъема рождаемости, и те, кто желал бы тогда родиться, но родился позже. Вам известно, что такое ПОП?

– Нет, – призналась она.

– ПОП – это Программа определения популярности тем. Каждый год ИДТ – институт домашнего тестирования – проводит опрос среди телезрителей о степени популярности планируемых телепрограмм. Телеканалы используют эти данные для прогнозирования будущих зрительских симпатий. Проверке подверглась моя идея шоу в стиле шестидесятых. Она набрала самое большое число голосов в самых разных возрастных группах, от шестидесяти – до двадцатипятилетних. Такого никогда еще не было. Я хочу сделать постановку в стиле того периода. Я могу использовать музыку, моды тех лет, я могу включить и политические страсти. Масса возможностей вызвать ностальгические воспоминания, но не только. Можно провести параллели с сегодняшним днем и я думаю, что мне это по плечу. – Он снова подошел к креслу напротив нее. Она кивнула, встряхнула головой, продолжая следить за камерой, и повернулась к нему.

– Вы когда-нибудь видели «Лихого наездника»?

– Конечно. Это первый фильм Джека Николсона.

– Да. Так вот, я хочу в своей работе по-новому взглянуть на эти странствия: обретение себя, обретение Америки. Для этого мне нужны три девушки. Три девушки на мотоциклах.

– Звучит заманчиво, – сказала она. Господи, ей никогда не приходилось ездить ни на чем солиднее мопеда Нейла. Она положила ногу на ногу, улыбнулась в камеру и сказала: – Как жаль, что я не оделась в свою спортивную форму.

Марти улыбнулся:

– У меня полно идей. Я хочу, чтобы это шоу отличалось от всех других. Мы будем снимать простой камерой – никаких видеозаписей. Мы будем много выезжать для съемок. Эти девушки проедут по всей Америке. Я буду использовать «мазки», «подкат» и двигающуюся камеру. Это будет необычный телесериал. Я уже подписал контракт с лучшими техническими специалистами в этой области.

Джан кивнула, хотя не имела ни малейшего представления, что могут означать «мазки» и «подкат».

– Какой косметикой вы пользуетесь?

Она захлопала глазами, растерялась. Почему он спрашивает об этом? Неужели заметен шрам на лице? Что-то такое, что только он, знаменитый режиссер, смог увидеть в отличие от других?

– Самой обычной. «Ланком», кажется…

– Не возражаете подписать контракт-обязательство пользоваться косметикой только определенной фирмы?

– Нет, – она изо всех сил старалась ничем не выдать своего облегчения.

– Эй, Дино, – сказал Марти. – Как мы выглядим?

– Прекрасно, босс, – сказал Дино.

Джан еще раз ослепительно улыбнулась в камеру.

– Итак, что дальше? – спросила она.

Марти дал ей десяток ничем не скрепленных страниц.

– Не хотите ли почитать вот это? Роль Кары.

Она взяла сценарий. Молодая девушка рассказывает другой о своем бывшем дружке, о родителях, об обществе, о жизни. Немного сентиментально, но трогательно. Все это прикрывает тонкий налет грубости, которая необходима молодым для того, чтобы их не считали детьми.

Она подняла глаза.

– О'кей. Кто будет читать со мной?

– Я буду давать вам реплики за камерой, – сказал Марти. Итак, она начала. Она сделала голос немного потоньше, чтобы он звучал моложе, зато еще острее подчеркивал грубость. Монолог об отце она прочитала очень быстро – почти скороговоркой, – как будто ей надо было сказать это вслух, но она не хотела, чтобы ее услышали. Она закончила сцену – там, где она спрашивает: «Ты понимаешь, что я хочу сказать?» – шепотом и прямым взглядом в камеру. Она знала, что читала хорошо. По-настоящему хорошо. Но, может, этого было недостаточно?

«Дорогой доктор Мур, вы прекрасно вылечили мое тело, чему я теперь так рада, но каковы вы в качестве психиатра? У меня так много новостей, что я не знаю, с чего начать.

Я очень рада, что вы получили вырезки, – я стараюсь не обращать слишком внимания на то, что пишут критики, но та, которая из «Таймс», упоминает много народу из Лос-Анджелеса, включая Марти Ди Геннаро. Нет, это не мои фантазии. Он зашел за кулисы и наговорил массу комплиментов, но это было только начало! Он просил меня сделать пробу, а вчера он предложил мне одну из главных ролей в его новом телесериале.

О'кей. Я знаю, что вы скажете мне: неужели вы так намучились и потратили столько сил только для того, чтобы стать очередной Ванной Уайт? Но доктор Мур – Брюстер – ведь речь идет о Марти Ди Геннаро. А сериал в самом деле нечто совершенно новое. Он называется «Трое в пути», и я видела отрывки сценария. Это что-то особенное. Три девушки (да, я вполне гожусь на роль девушки!) едут по стране на мотоциклах. Весь фокус в гениальных диалогах и операторской работе – ракурсы, затемнения. Это настоящее искусство.

О Господи, я сейчас перечитала написанное. Может показаться, что я совсем сошла с ума. Знаете, я ужасно волнуюсь, ведь дело еще не закончено. Марти (подумать только, я называю Марти Ди Геннаро просто «Марти») сказал, что ему нужно собрать всех трех героинь, чтобы увидеть, как мы смотримся все вместе, и что моему агенту надо приступить к работе над контрактом! Когда я сказала, что у меня нет агента, он чуть не упал в обморок! (Сколько восклицательных знаков наставила я в этом письме! Боюсь, что я превысила свою норму.) Тогда он сказал, что пристроит меня к Саю Ортису, его собственному агенту. Сай Ортис! (Это мой последний восклицательный знак.) Это самый влиятельный агент в этой области.

Однако, до меня дошли слухи и о том, что Сай Ортис отъявленный негодяй и что он выкидывает любого, кто не обеспечивает ему постоянного успеха. Не то, что ваш мистер Роджерс. Впрочем, среди здешнего народа не слишком много мистеров Роджерсов.

Кстати, я присматриваю себе собственное жилище – буду арендовать, конечно, – и Рокса Грили (которая занимается недвижимостью для кинозвезд) нашла для меня очаровательное бунгало с двумя спальнями, выходящее к морю. Ей обо мне сообщил Марти. Все здешние знаменитости знают друг друга. Я не буду говорить вам об арендной плате, потому что она просто убила бы вас, но я не буду ничего подписывать до тех пор, пока не подпишу контракт с Марти.

К слову о деньгах – это не поддается моему собственному воображению. Они говорят о тридцати трех тысячах за каждый эпизод, а контракт предусматривает их восемнадцать! Я не в состоянии перемножать такие суммы. Первый же мой чек, который я выпишу, будет предназначен на выплату вам оставшейся части гонорара, я еще раз хочу поблагодарить вас за безграничное терпение и доверие.

Доктор Мур – Брюстер, – вы знаете, что всем этим я обязана вам. Вы знаете, кто я на самом деле – толстая, некрасивая, старая Мери Джейн Морган, поэтому вы понимаете, чем я обязана вам. Я никогда не смогу отблагодарить вас в полной мере.

Сейчас больше всего меня поражает эффект, который производит на всех моя внешность. Благодаря ей я могу преодолевать барьеры, привлекать к себе людей, одним прыжком перемахивать через дома. Ну хорошо, последнее я, конечно, не могу, но все остальное мне под силу. Это невероятно.

Как поживает Рауль? Как его восстановленный нос? Передайте ему мою любовь, но немного из этого оставьте себе. Привет другим ребятам.

Я, во всяком случае, чувствую себя ребенком – счастливым ребенком в кондитерском магазине. Пишите! С любовью, Джан».

12

В этом секторе Голливуда, где находятся киностудии, есть несколько ресторанов, в которых можно увидеть столько актеров, сколько не увидишь и в театре «Меллроуз». Один из таких ресторанов – конечно, «У Мортона», здесь обедают создатели звезд. Поговаривали и том, что Питер Мортон терпит убытки, но не закрывает свое заведение только ради того, чтобы продолжать вращаться в этом обществе. А вот «Ле-Доум», известный в среде хиппи как «Ле-Дамп». Это место сборищ мафии «голубых». Молодые звезды обедают в «Айви» – здесь на поздний завтрак по воскресеньям подают сплошные салаты и крошечные порции вегетарианских протертых супов по пятьдесят долларов. Ну и, конечно, «Спаго».

Туристы всегда бывают им разочарованы. И правда, со стороны он выглядит как пригородный магазин по продаже ковров. Но внутри действительно сияют звезды. Именно этот ресторан выбрал Марти для встречи с Полом Грассо.

Марти сидел на банкетке, пока старший официант устанавливал лучший стол в «Спаго» на место. Сделав обязательные остановки у столиков звезд и их создателей, Марти исхитрился по-дружески обнять Вольфганга, хозяина ресторана, и учтиво ждал, пока мэтр не усадит за столик его спутницу Бетани. И только после этого он уделил ей свое внимание.

– Извини за ожидание, но ты знаешь, каковы здесь порядки. – Он обвел глазами ее красивое лицо, прекрасные плечи, глубокий вырез, нежную, как у ребенка, кожу с ровным загаром.

– Ты сегодня очень красивая, Бетани, – машинально сказал он и снова подумал о том, как они все похожи друг на друга, эти калифорнийские искательницы счастья. Он подумывал взять ее на роль в фильме «Трое в пути», но его одолевали сомнения. Она была хороша, даже красива, но в ней не было изюминки. Только что он нашел блондинку – не он, правда, Сай и Мильтон нашли ее – невероятно свежую девушку, какая-то Шарлин, сказочно хороша. Брюнетка у него есть. Джан Мур практически подписала контракт и прошла испытания у команды Фландерс и О'Малли. Шарлин на ее ярком ослепительном фоне будет прекрасно смотреться. Станет ли Бетани последней участницей этой троицы? Ему нужна была рыжая девушка – а Бетани блондинка, – но Бетани с радостью перекрасится в любой цвет. Черт побери, она бы выбрила голову наголо, чтобы получить роль. Но она далеко не новичок во всех смыслах этого слова, она уже участвовала в нескольких телешоу и никаким образом не представляла новое лицо. От подбора актрис зависел весь план, и ему надо было решать, а время поджимало.

Он открыл серебряный портсигар, тот самый, которым пользовался Кэри Грант в «Филадельфийской истории», вытащил сигарету, постучал ею по старинной крышке и зажал между губ. Марта не курил по-настоящему, никогда не затягивался, но ему всегда была нужна психологическая развязка. Внезапно возникший официант поднес огонь к сигарете и ему не пришлось делать много усилий, чтобы закурить.

Сегодняшний вечер в честь старой дружбы должен пройти незаметно и приятно. Может, даже весело. Он взял себе за правило поддерживать старые связи – никто никогда не смог бы его упрекнуть в том, что Марти Ди Геннаро забыл старых приятелей, но в последнее время он избегал встреч с Полом Грассо. Пол слишком увлекся игрой, это уже начинало накладывать на него отпечаток, как запои неотвратимо накладывают отпечаток на алкоголиков. Марти достаточно насмотрелся на прожигателей жизни в этом городе, которые начинали скатываться под уклон под влиянием наркотиков, секса, денег, плохой компании, и не удивлялся, когда кто-то оступался. Но к Полу у него было другое отношение. Он знал его с тех пор, когда они жили по соседству, когда были детьми. Поэтому он не мог сразу порвать с Полом, хотя по опыту знал, что если кто сошел с круга, то его уже не остановить.

Однако Марти всегда было весело в компании Пола. Здесь Пол никогда не подводил: он постоянно угощал его смешными историями, яркими воспоминаниями. А поскольку Пол не обратился к нему ни с какой просьбой, когда позвонил по телефону, Марти мог предположить только самое приятное: а именно, что Пол просто хотел провести вечер в компании старого друга. Пол никогда не клянчил работу у Марти. Он был слишком горд для этого, и кроме того, знал, на какой риск он пошел бы, если бы попытался.

Еще Пол заверил Марти, что его девушка, с которой он приедет, не относится к искательницам удачи. Пол расхваливал ее красоту, но подчеркнул, что у девочки свой собственный приличный доход, и она терпеть не может все эти дела, поскольку сама происходит из семьи, связанной с киноиндустрией. Пол просто хотел затащить ее в постель. Как это похоже на Пола Грассо. Если она настолько красива, как он утверждает, ему следовало бы предлагать ее любому продюсеру в городе, вместо того чтобы тратить всю свою энергию только для того, чтобы переспать с ней.

Размышления Марти прервала Бетани.

– А кто еще будет, Марти? Я их знаю? – Что в переводе означало: «Могут ли они быть мне полезны? Кто-то, кого я могу использовать в своих целях?» Но Марти мог быть снисходительным к женщинам, если они красивы. А Бетани была настоящей красавицей.

– Нет, не думаю, что ты его знаешь. Мой старый друг Пол Грассо со своей девушкой. Тебе, Бетани, он никак не может быть известен, потому что уже давно он ничего ни для кого не делал.

Марти взглянул на свои старые золотые часы «Филипп Паттек», которые он купил на распродаже в «Эррол Флинн». На крышке изнутри было выгравировано «Е.Ф. от его Ш.Т». Он часто задумывался, кем могла быть эта Ш.Т. Больше всего ему нравилось предположение, что это Ширли Темпл. Когда он поднял глаза, то обратил внимание на вход в зал и заметил, что в том же направлении смотрят и другие посетители.

Он увидел одиноко стоящую женщину, – очень красивую женщину, – она двумя руками держала маленькую черную шелковую сумочку перед собой на фоне черного шифонового платья. На первый взгляд – одни великолепные ноги, впечатление, усиленное короткой юбкой, прозрачными черными колготками и черными туфлями на высоком каблуке. Верх платья обтянутый, с низким декольте на тоненьких бретельках, натянувшихся под тяжестью полной груди. Господи, вот это рост! Может, шесть футов, но на каблуках она казалась выше. А как назвать цвет ее волос? Не рыжий, не просто рыжий. Ее волосы были с глубоким оттенком, гораздо более живым, чем обычный рыжий. Из драгоценностей на ней был один-единственный бриллиант на шее и сверкающие бриллиантовые серьги. В городе, где красавиц было хоть отбавляй, где любая официантка могла быть если не первой, то второй на конкурсе красоты в штате Теннеси, где совершенство было обычным явлением, она поражала, она заставляла забиться сердце. Кроме того, в ней было нечто знакомое, как будто он ее где-то видел. Может, они где-то встречались? Но нет, у Марти была прекрасная зрительная память. И конечно, ни у кого не было такой идеальной, такой чистых линий фигуры.

Хотя он заметил, что она полностью осознает, что привлекает внимание всего зала, он также заметил и то, что она в отличие от известных и хорошо знакомых ему красивых женщин относится к этому вполне равнодушно. Спокойствие – нет, отчужденность – отличало ее от них. Тут от мэтра отошел мужчина, взял женщину под локоть и их провели в зал.

Черт возьми! Марти увидел, что этот человек не кто иной, как Пол Грассо. Такая женщина и Пол Грассо? Марти посмеялся про себя, следя глазами, как они приближаются к нему. Ну, вот же сукин сын! Эта девушка не принадлежала к обычному кругу Пола – как правило, это была какая-нибудь танцовщица из Лас-Вегаса или вообще уличная девка.

Пол определенно потерял голову. Пока Марти смотрел на них, к нему снова вернулось назойливое ощущение, что он ее где-то видел. «Она мне должна быть знакома, – подумал он, – или, может быть, мне просто этого хочется?»

Бетани, как и другие хорошенькие женщины в зале, тоже наблюдала за этим впечатляющим выходом. Сейчас она что-то говорила ему. Не переставая.

– Что? – переспросил Марти.

– Я сказала: кто эти люди, что только вошли? – Бетани знала, что не могла позволить себе хныкать, но была на грани. После того как ее надул этот мерзавец Сэм Шилдз, у нее не было намерения упускать Марти. Она знала правило выживания в Голливуде – «спи с тем, кто главнее». Только тот, у кого было столько власти, сколько у Марти, мог позволить спать с теми, кто стоял ниже. Они с Сэмом, пробиваясь наверх, нуждались в более могущественных партнерах, таких, как Крайстал Плинем и Марти Ди Геннаро. Чего ей не нужно было, так это конкуренции со стороны этой амазонки.

– Почему я не знакомлю вас? – Марти встал, протянул руку Полу и все время смотрел на молодую женщину, которая кого-то ему напоминала. – Пол, я рад видеть тебя. Это Бетани Лейк, Пол Грассо. Это один из моих самых старых друзей.

Рукопожатие Пола было энергичным, он явно был в хорошем настроении – Марти Ди Геннаро, Лайла Кайл… Бетани… Лейк, правильно?

– Да, – сказала Бетани, но ее неудовольствие так и сквозило в кратком ответе. «Черт! Ну почему именно такая девка должна сидеть целый вечер напротив Марти? – спрашивала она себя. – Ну почему ей так не везет?»

Мэтр пододвинул стул для Лайлы напротив Марти, и она изящно на него опустилась.

– Я должна извиниться за то, что из-за меня Пол опоздал, мистер Ди Геннаро. – Она посмотрела на Бетани, потом на Марти и улыбнулась.

– Марти. Прошу называть меня просто Марти, Лайла. Очень мило с вашей стороны брать на себя ответственность за опоздание Пола. Хотя я так и знал, что он опоздает. – Улыбаясь Полу, он добавил: – Мы с Полом давно знаем друг друга.

Марти заметил, что Лайла внимательно всматривается в лицо Бетани, которая скованно замерла на банкетке.

– Бетани Лейк. Это не вы играли роль Леоры в «Хьюстоне» в прошлый сезон? – Бетани кивнула, немного агрессивно. – Вы вовремя ушли из этого шоу, – продолжала Лайла. – После этого сценарий стал совсем неинтересный.

Марти заметил, что Бетани немного отпустило, но не спускал глаз с Лайлы. По правде говоря, он просто не мог оторвать от нее глаз. Изящна, очень изящна, думал он. Все знали, что Бетани сделала жуткую глупость, бросив удачный телесериал ради серенького фильма, который не пошел. Ее агент и менеджер пытались отговорить ее, просили подождать годик. По она и слушать ничего не хотела. Типичный случай, когда разевают рот на кусок, который не могут проглотить. Бетани была не готова, и это практически погубило всю ее карьеру. Если только он не предоставит ей еще один шанс. Глядя на божественную золотую головку, он подозревал, что Лайла тоже знала об этом. Марти с трудом заговорил:

– Я заказал калифорнийский «Мерлот», если никто не возражает, – сказал он, когда официант разливал вино.

Лайла прикрыла рукой свой бокал.

– По правде говоря, я предпочитаю «Манхеттен», если вас не затруднит. – Она повернулась к официанту и сказала: «До верха и смешать», – потом опустила глаза и щелчком раскрыла сумочку. Марти сделал знак официанту, потом заметил сигарету, которую Лайла поднесла к изогнутым губам длинными пальцами левой руки. Он тут же протянул ей свою зажигалку «Данхилл», которую доставал в очень редких случаях, и опередил официанта в борьбе за сигарету Лайлы.

Она глубоко затянулась, сигарету держала в поднятой кверху руке, придерживая локоть другой. Где он видел этот жест? Господи, это сведет его с ума! Она подняла лицо кверху и медленно выпустила длинную струю белого дыма, потом опустила голову и обронила, ни к кому не обращаясь:

– Надеюсь вы не будете возражать, если я курю?

Он знал ее, он был уверен, что знал. Ему были знакомы ее жесты, ее голос. Это в самом деле сводило с ума, с одной стороны, он как будто знал ее раньше, с другой – он никогда ее не видел. И если видел, то как он мог забыть ее? Ему очень не хотелось прибегать к заезженной фразе, но он ничего не мог поделать.

– Я где-то, кажется, вас видел, – сказал Марти. – Не встречались ли мы раньше? Вы кажетесь мне очень знакомой.

Бетани с бокалом вина у губ, подавилась, поставила свой бокал, чуть не пролив его, и стала откашливаться, чтобы прочистить горло.

– Слишком крепко? – спросил Пол, и постучал ее по спине. Лайла улыбнулась, подняла свои дивные брови в ответ на вопрос Марти, это движение говорило само за себя.

– В школе для девочек у Вестлэйка? – спросила она. И отвернулась, как будто ей было скучно. – К сожалению, я должна сказать «нет». Мы никогда не встречались. – Но прибавила, снова посмотрев на него, как будто она чуть не позабыла о правилах приличия: – Очень мило, что вы спросили об этом. – «О Господи», устало подумал Марти. Он смотрел, как она потягивает свой коктейль, держа бокал за ножку. Это удлиняло ее пальцы, и он почувствовал жар при мысли о том, что еще может обхватывать ее рука. Но он все еще пребывал в полном тумане.

– Вы где-нибудь играете? Я уверен, что где-то вас видел. – Она была очень знакома ему… и все же своеобразна.

– Единственное, чем я не хочу заниматься, так это быть актрисой. Мама пыталась заставить меня, но я…

– Эй, мы договорились об этом сегодня не говорить, – напомнил Пол Марти. Он стал изучать меню. – Итак, Бет, чего бы ты хотела?

Бетани только на секунду отвернулась от Марти и Лайлы. Она понимала, что не может себе этого позволить. Марти еще несколько минут изучающим взглядом всматривался в Лайлу, не обращая внимания ни на Пола, ни на Бетани.

– А чем занималась ваша мама, Лайла?

– В каком смысле? – промурлыкала она.

Он засмеялся. Ему нравилась эта женщина, и он видел, что рядом с ней и Пол стал почти как прежний. Только Бетани в этот вечер было не по себе. Она почти не поддерживала разговор. Что же, подумал он, почти сочувствуя ей, она теряла шанс, который бывает раз в жизни. Любой на ее месте был бы не в себе.

Марти улыбнулся Лайле и перебросил мячик беседы через сетку.

– В смысле свободы, погони за счастьем. И в смысле чековой книжки – или она сразу родилась богатой?

– Она родилась бедной, но стала богатой. А я родилась богатой и намерена такой и оставаться. Но я еще не придумала, что для этого мне следует делать. У мамы был талант. А я просто похожа на нее. – Движением головы она сделала знак официанту, чтобы он наполнил ее бокал.

Марти обалдел от того, что ему был знаком этот жест – вычурный, почти театральный, и все же такой естественный. Лайла взглянула на него.

– А вы родились бедным и стали богатым, и Пол родился бедным и стал богатым, потом опять бедным, и снова богатым, – сказала она, легонько толкая Пола в бок. Она рассмеялась низким мурлыкающим смешком.

– Ты бы смогла играть, Лайла, я всегда тебе об этом говорил, – сказал Пол. – Твоя мать тоже не во всем всегда действовала правильно, помнишь? Уж я-то знаю. А ты точно такая же. Даже когда она была совершенно на мели, мне было гораздо труднее заставить ее взять роль, чем заставить продюсера взять ее на роль.

Тогда и пролился свет. Конечно! Сходство было не только с матерью, но и с ее легендарным отцом, слишком красивым для мужчины. Марти улыбнулся, поставил бокал на стол и сказал:

– Дочь Терезы О'Доннел. – Он был почти смущен. Все было бы гораздо легче, если бы Лайла не делала из этого тайны. Она явно не подходила к распространенному типу дочки, у которой «мама звезда».

– Я бы предпочла, чтобы люди говорили, что она мать Лайлы Кайл, но все никак не придумаю, как этого добиться. Во всяком случае, я также дочь Керри Кайла, – обведя глазами стол, она сказала, ни к кому определенному не обращаясь. – Я умираю с голода. Может, кто-нибудь зарежет для меня жирного теленка?

– «Дни и рыцари», тысяча девятьсот сорок девятый, – сказал Марти. Это была реплика из первого фильма Терезы. Она играла в нем водевильную танцовщицу.

– Тысяча девятьсот сорок восьмой, – поправила Лайла. – Но откуда вы знаете? Этот фильм немного устарел для такого современного человека, как вы. – Он увидел удивление на лице Лайлы.

– Он был снят в сорок восьмом, но вышел только в сорок девятом.

– Ну, что б мне провалиться, – сказала Лайла, явно под впечатлением.

– И по-моему, именно снимаясь в этом фильме, она впервые встретилась с Керри Кайлом. – Он увидел, как Лайла откинулась на спинку стула, изумляясь все больше. Раскрыв меню, он просмотрел его и сказал: – Боюсь, что телята кончились, дорогая. Может, подойдет барашек?

Восторженное восклицание Лайлы доставило ему удовольствие. Он знал не только слова Терезы, но и ответы Керри Кайла. Лайла перегнулась через стол, взяла его лицо в обе руки и поцеловала в лоб. Кожа в том месте, где она коснулась ее губами, загорелась.

– О, спасибо! – воскликнула она. Бетани издала звук, похожий, как показалось Марти, на фырканье.

– Всякий раз, как этот фильм показывали по телевизору, я старалась не пропустить его, – говорила Лайла. – Так я познакомилась со своим отцом. Он умер, когда я еще была маленькая. И я смотрела все фильмы мамы по многу раз. Я думаю, это помогало мне не скучать по ней, когда она бывала в отъезде. Но откуда вы знаете все эти слова?

Официант, который довольно долго тактично стоял у стола, наконец прочистил горло. Они сделали заказ, им принесли закуски, они ели и болтали. Вернее, они ели, а он болтал. Он вспомнил все фильмы в Голливуде и пятидесятых, и шестидесятых. Он сделал паузу, когда им принесли заказанные блюда.

– Печально, знаете ли, что эта эпоха прошла. Но я благодарен судьбе, что мне удалось сохранить оригиналы этих фильмов. – Он пожевал и подумал немного. – Тед Тэрнер, конечно, заслуживает порки хлыстом.

Пол, который никогда ничем, кроме игры, не интересовался – он играл в самых главных залах Вегаса (а как бы еще он так быстро сделал деньги), – спросил:

– А что такого тебе сделал Тед Тэрнер? Лайла возмутилась.