Текст книги "Мой хозяин дракон"

– А как он определяет, кто ему подходит, а кто – нет?

Айта не ответила. Конечно же этого она не знала.

Постепенно, болтая о всяких пустяках, мы дошли до края острова, где было сооружено что-то вроде вала из крупных камней.

– Дальше нельзя, – предупредила девочка, хватая меня за руку.

Я высвободилась.

– Ты здесь постой, я на минуточку.

И полезла на вал. В самом деле, если осторожно – я ведь не свалюсь? Но, коль я здесь, грех не посмотреть на край Чаши!

Плюнув на чистоту передника, я легла грудью на камни, подтянулась на руках и все-таки увидела его. Оказывается, так близко… Пожалуй, все равно что перейти Дворцовую площадь на Кардилии. Похоже на стену из густого тумана, фиолетово-синего, постоянно меняющего форму. Или же туман попросту клубился над краем Чаши, закрывая обзор и не давая увидеть – а что же там, где Хаос? Когда-то я читала: магическое сообщество пришло к выводу, что и за краем Чаши люди вполне могут жить и что если бы не многочисленные варги, уже давно бы освоили те земли. Но вряд ли кто из тех магов на самом деле бывал за этой завесой. Уверена, что все это лишь выдумки.

Я вздохнула, аккуратно отползла обратно, затем отряхнула передник от белесой пыли – правда, похоже, стирки ему уже было не избежать. Поймала восхищенный взгляд Айты.

– Вы… такая отважная, санна! Другие к краю боятся даже подходить.

Я лишь пожала плечами и взяла девочку за руку. Мы двинулись в обратном направлении.

– Видишь ли, Айта… На самом деле мне тоже было немного страшно, – честно призналась я. – Но ты только подумай. Меня похитили, продали как рабыню, а потом бросили на съедение дракону… Неужели ты думаешь, что после этого я буду бояться подойти к самому краю? После того как он сжигал меня своим огнем?

– Вам было очень больно? – только и спросила она.

– Мне было и больно, и страшно. Мне казалось, что я исчезну… И, знаешь, когда настолько больно и страшно, что-то ломается внутри, и то, что раньше бы очень испугало, больше не кажется таким уж страшным. Зато теперь я точно знаю, как выглядит край мира.

Потом мы добрались до рощи и Айта повела меня по узкой тропинке. Потянуло сыростью, вскоре мы вышли на берег небольшого озерца с такой чистой и прозрачной водой, что были видны и песчаное дно, и каждый камешек, и пучки водорослей, и даже маленькие юркие рыбки. Я присела на корточки, попробовала пальцами воду – она, на удивление, оказалась теплой.

– Айта, а вы здесь купаетесь?

Девочка ловко поддела носком башмака камешек и столкнула его в воду. По поверхности озерца скользнула легкая рябь – и снова оно стало спокойным.

– Иногда, санна Кора.

– А драконы?

– Никогда не видела, чтоб они сюда ходили. – Теперь она присела рядом с водой, опустила руку в воду и пыталась поймать мелких рыбешек, что серебристым косяком мелькали то тут то там.

– Давай как-нибудь с тобой здесь искупаемся? – попросила я.

– Не думаю, что это понравится санне Левии.

– А мы ей не скажем. И никто нас не увидит, – заверила я.

Плавать я умела и любила. В конце концов, должна же остаться хоть какая-то радость у преданной и проданной адмиральской дочери?

А еще через пару дней меня попросту завалили работой. Те самые три корзины рванья, о которых говорил Фейдерлин. Левия отвела меня в каморку, которую занимала предыдущая швея. Там было светло: рабочее место располагалось как раз напротив большого окна. На кособоком столе, правда, стоял подсвечник с оплывшими свечами, это намекало на то, что рабочий день швеи может затянуться и до ночи.

– Вот, – Левия обвела рукой пространство комнатки, – все, что видишь, – твоя работа. Одежду чинить нужно постоянно, ничего не поделаешь.

– А кто ее до меня чинил? – все же поинтересовалась я.

Левия нахмурилась и махнула рукой.

– Тавида. Она уехала.

– Отсюда можно уехать? – Я приподняла бровь.

Левия прищурилась. О, она была весьма неглупой женщиной и, похоже, понимала меня с полуслова. Да и разве лорд-дракон сделал бы глупышку управляющей?

– Не в твоем случае, милочка, – сказала она с усмешкой. – Тавида была свободной женщиной и приехала сюда на заработки с мужем. Они прожили здесь несколько лет, заработали золотишка и подались обратно, куда-то ближе к центру Чаши. Понимаешь?

Я невольно опустила голову. Конечно, я понимала. Но то, что все еще осталось во мне от Коры Лайс, блистающей на балах и приемах в сногсшибательных туалетах, вопило и билось в агонии. Я не рабыня! Я свободная… Но попробуй докажи это, особенно если где-то среди документов лорда-дракона завалялась еще и купчая с аукциона. Когда тебя никто не знает и никто не ищет…

– В общем, садись и работай, – подвела итог Левия. – Обедать приходи на кухню. Чай, не благородная какая-нибудь, чтобы тебе отдельно носили.

Ну, конечно. Левии первой же было выгодно считать меня женщиной низшего сословия, потому что в противном случае ей пришлось бы признать мое превосходство хотя бы по рождению. И точно так же ей было совершенно невыгодно знать, что я умею читать, писать и считать, потому что тогда, возможно, ее трон управляющей пошатнулся бы.

Она ушла, а я уселась на шаткий табурет, взяла из подушечки иголку, сунула палец в наперсток и принялась за работу. Через полчаса борьбы с дырявым чулком расплакалась – меня не учили шить, я была знакома с иголкой исключительно по причине своей любви к художественной вышивке. Ну и умела совсем немного – то, что показывала нянюшка, когда я была еще совсем девочкой. Чулок я победила, посмотрела на три полных корзины с бельем, смаргивая слезы. Перевернуть их к варгам? Объявить, что ничего не буду делать? Закатить истерику?

И задумалась. Да, я могла поскандалить, разругаться с Левией… Что они со мной сделают? Посадят на хлеб и воду? Выпорют?

Я сидела, шмыгала носом и вытирала бегущие по щекам слезы. Закатить истерику очень хотелось. Но что-то мне подсказывало, что управу на меня все равно найдут, Левия не первый год управляет замком. Портить с ней отношения казалось… несколько неразумным. Пока что она относилась ко мне неплохо. Кто знает, вдруг пригодится еще?

Я вытерла лицо краем передника и взялась за следующие… панталоны, треснувшие по шву. День только-только начался, и до обеда было далеко. Впрочем, не очень и хотелось идти туда. Наверняка там будет та девица, которая так нагло и дерзко смотрела на меня. Да и другие… Тоже неясно, чего от них ждать.

Следующим снова был чулок с гигантской дырой, которую я побеждала, наверное, больше часа. А потом работа увлекла, и я очнулась только потому, что дико ныли шея и спина, да еще скрипнула дверь.

Я обернулась – на пороге застыла та самая особа. И точно так же, как и в прошлый раз, рассматривала она меня неприязненно и нагло, так что помимо воли хотелось отвести взгляд.

Раньше я с подобным не сталкивалась. Если у меня и были недоброжелатели, то в приличном обществе свою неприязнь не выражали столь открыто, иначе можно было получить вызов на дуэль или едкий памфлет. Здесь же… я попала в совсем иной мир, где, похоже, побеждал сильнейший. Или тот, кто громче прочих кричит в споре.

Я с трудом уняла нервную дрожь и все же заставила себя не отводить взгляд. Один раз поддашься – и все, проиграла, об тебя будут ноги вытирать. И внезапно она не выдержала первой, ее взгляд скользнул куда-то в угол, мазнул по расставленным корзинам, но потом все равно вернулся ко мне.

Я настороженно рассматривала ее: высокая, полногрудая и, как почти все рыжие, вся в веснушках. Глаза светлые, наглые. Маленький носик пуговкой и большой рот с пухлыми губами, которые она подкрашивала.

– Что пялишься? – грубо спросила девица, хотя сама на меня уставилась.

Я прикусила губу изнутри и, кое-как поборов в себе великосветскую санну, тем же тоном ответила:

– А ты что пришла? Любопытно стало? Ну так смотри, мне не жалко.

Она побледнела, и теперь веснушки стали еще отчетливей – россыпь темно-коричневых пятнышек.

– Думаешь, лучше всех? – А вот теперь в ее голосе клокотала злость. – Думаешь, будешь постель лорду греть?

«Да ничего такого и в мыслях нет», – удивилась я, но промолчала, заставляя себя выслушать до конца.

– Так вот, даже не думай! – почти выкрикнула она. – Он мой, понятно? И чтобы не крутилась у него под носом! Не то я тебе рожу кипятком обварю, поняла?

И в этот миг я невольно рассмеялась. Да что ж такое-то? Фейдерлин требует, чтобы я не показывалась этому лорду-дракону, теперь еще и эта… Сговорились они, что ли?

– Что смешного? – Рыжая сжала кулаки. – Чего ржешь, кобыла?

– Потому что смешно. – Я уняла рвущийся наружу горький смех. – У меня и в мыслях подобного не было, а ты уже переполошилась. Что, охладел к тебе твой любовник? А тебе и завлечь уже нечем? И поэтому ты дергаешься, как бабочка на булавке, и тебе кажется, что все вокруг только и думают, как забраться в постель к дракону? Ошибаешься, милочка. Мне он не нужен. Держи при себе.

Она опешила. А я на миг даже ощутила себя победительницей. Что-что, а говорить гадости я умела, правда, пользовалась этим крайне редко. Обижать людей – так себе удовольствие.

– Ты… ты… Да я тебе патлы повыдергаю!

В этот миг произошло то, чего я не ждала. Рыжая попросту кинулась на меня с кулаками, а я даже подняться со стула не успела. Все произошло в считаные мгновения: вот она несется на меня, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами, вот я вскакиваю, опрокинув табурет…

Девицу швырнуло на пол так, что она захрипела, заскребла ногтями камень. Я, ошарашенно глядя на нее, судорожно выдохнула, чувствуя, как по спине вниз потекла капля ледяного пота. Потом посмотрела на дверь: там, элегантно опершись о косяк, стоял Лиар Фейдерлин. Свежий, отдохнувший, идеально причесанный и так же идеально одетый. Его белоснежная рубашка с кружевным жабо так и светилась, оттеняя идеальную черноту сюртука. Он стоял, сложив руки на груди, но вокруг его головы, как мне показалось, парили тонкие золотые искры. Это он магией, что ли, приложил мою обидчицу?

Лиар улыбнулся уголками губ, не отрываясь глядя на меня, а затем сказал:

– Таша, пошла вон отсюда. Будешь руки распускать, я расскажу Арктуру, что ты с конюхом по сеновалам таскаешься.

Рыжая, все еще извиваясь на полу, прохрипела жалобно:

– Но это… неправда! Неправда! Я же… ни с кем…

– Напряги свою горошину, что у тебя в голове, – спокойно ответил Фейдерлин, – и подумай, как следует, а как не следует себя вести. Поднимай свою задницу и двигай отсюда. Хочу побеседовать с санной Корой.

Я не верила собственным ушам. «С санной Корой»! Он ведь специально так говорит, чтобы сделать мне приятное и чтобы заодно еще больше унизить Ташку, которая медленно поднялась на четвереньки, что-то бормоча под нос. Наверняка меня проклинала.

– Поторопись, – строго сказал маг, – ты же знаешь, я не так терпелив, как Арктур.

И посмотрел на меня своими светлыми колючими глазами.

От присутствия Фейдерлина становилось не по себе. Почему-то сбилось дыхание… Или я все никак не могла прийти в себя от представления, которое устроила Таша? В голове же упорно вертелся вопрос: какого варга здесь Фейдерлину надо? Зачем он пришел?

Я отвернулась, подняла табуретку, поставила ее и только потом снова повернулась к магу. Он все так же стоял, опершись о косяк, только руки положил в карманы. Молчание становилось напряженным, и я поняла, что придется говорить первой.

– Ну а вы? Зачем пришли? Тоже интересно посмотреть?

Маг хмыкнул.

– И где же слова благодарности, санна? Я только что, можно сказать, спас вас от когтей разъяренной Таши, которая трясется за свое место в койке лорда-дракона.

Я невольно сомкнула руки под передником. Взгляд Фейдерлина был острым, проницательным, и мне хотелось закрыться от него… как-нибудь. Зачем он здесь? Вести светскую беседу? Или что?

– Можете передать любовнице его драконшества, что ей незачем меня опасаться, – сказала я с достоинством. – Я не воюю за места в койках кого бы то ни было.

– Естественно, – согласился Фейдерлин и снова умолк, меня разглядывая.

И это меня разозлило. Да, я была куплена и отдана на верную смерть – но выжила и по-прежнему не была сломлена. И во мне текла кровь моего отца, прославленного воина.

– Почему вы так на меня смотрите? – спросила сухо, борясь с желанием опустить глаза. – Никак насмотреться не можете?

– Пожалуй.

Внезапно он резко шагнул вперед, сокращая расстояние между нами, я невольно попятилась, уперлась в край стола. Бежать было некуда. А Фейдерлин, не переставая улыбаться, подошел почти вплотную.

– Здесь скучно, – посетовал он. – Мой молочный брат практически не бывает в замке, каждый день облетая свой участок края Чаши. И Арктур – единственный здесь человек… или нечеловек, с которым интересно поболтать. А ты мне кажешься весьма любопытной штучкой. В общем-то еще там, на помосте, показалась занятной.

– Так вы, саннор, развлечься пришли?

Маг был так близко от меня, что я невольно отклонилась назад, потому что касаться его совершенно не хотелось. Ноздри улавливали тонкий аромат дорогого одеколона. Солнце играло золотыми искрами в светлых волосах.

– Развлечься? – мягко переспросил он. – Почему бы и нет?

– Вы мне мешаете работать, – язвительно заметила я.

– Ничего, Левия переживет пару незашитых панталон.

Он помолчал несколько мгновений, а у меня уже спина ныла от неудобной позы. Варги! Хоть бы Левия зашла, в самом деле. Или Айта. Ну хоть кто-нибудь!

Внезапно Фейдерлин поднял руку и погладил меня по щеке. Я дернулась, уходя от прикосновения, но все стало только хуже: он легко обхватил меня за талию, притягивая к себе, опаляя лицо дыханием с мятным привкусом.

– Я тебя заберу к себе. – Маг продолжал улыбаться. – Похоже, ты в самом деле любопытная штучка. Моей будешь.

Опешив, я даже не пыталась сопротивляться.

– Вам же нужна моя невинность, – процедила сквозь зубы.

– До поры до времени, милая. – Он погладил меня по спине, очень бережно, словно тонкую хрустальную вазочку.

Фейдерлин прищурился, а меня в жар бросило от его взгляда. Варги! Уж лучше бы он меня ненавидел, тогда все было бы очень просто и понятно.

– И потом… – хрипло прошептал он, склоняясь к моему лицу, – ты же догадываешься, что есть много способов доставить друг другу удовольствие, не лишая тебя при этом девственности?

Кровь ударила в голову, и… сама не знаю, как так вышло, что, почти не замахиваясь, я залепила ему пощечину. Когда он отшатнулся, отпустил меня, прошипела:

– Подите прочь, саннор. И больше не приходите ко мне с такими предложениями.

Фейдерлин невозмутимо потер щеку, на которой розовело пятно.

– Дерзкая и интересная штучка. Я бы мог взять тебя прямо здесь, на полу, и плевать на то, что пришлось бы таскать Арктуру новых девок. Но, пожалуй, так будет даже интереснее. А за пощечину… – тут он быстро облизнул губы, а меня передернуло.

– Ты – рабыня, – сказал он уже у порога, – не забывай об этом. Тебя могут наказать. Могут бросить в карцер. Могут выпороть. Могут выставить голой на обозрение всем обитателям замка.

Я промолчала, тяжело и надрывно дыша. Маг был прав. Нужно быть тише воды ниже травы, не стоит нарываться на неприятности, иначе все закончится для меня весьма плачевно. А в груди все рвалось, горело, полыхало. Господи, почему я не могу превратиться в дракона и просто улететь отсюда?

Обессилев, я опустилась на табурет, все еще глядя на дверь, за которой исчез Фейдерлин. Только его домогательств не хватало! А ведь я здесь действительно никто, бесправная вещь, и он может делать со мной все, что заблагорассудится, – никто и слова поперек не скажет.

Я окинула взглядом корзины, полные рваного белья, и стало тошно. Ну почему, почему все это происходит со мной? Чем я провинилась? Или наоборот, почему Господу угодно возложить эти испытания на мои плечи? Глаза жгли едкие слезы. Давя в себе рыдания, я снова взялась за работу. Решила, что на обед не пойду, как-нибудь перетерплю до ужина. Видеть ту же рыжую после того, что она здесь устроила, не хотелось. Да и вообще никого не хотелось. Разве что Айту.

Внутри все сжималось от боли. Оказывается, слова Фейдерлина задели меня куда сильнее, чем показалось сначала. Нельзя ему больше показываться на глаза. Нельзя напоминать о себе.

Вся беда заключалась в том, что он здесь хозяин, а я – вещь. Вещь можно использовать, сломать и выбросить. И я была бессильна что-либо изменить. Единственное, что я знала точно, – меня он не получит.

Так, в тягостных размышлениях, день и прошел. Когда за окном начало темнеть, я одолела только половину первой корзины. Нервно подскочила, когда кто-то вошел в дверь, оказалось – Левия. Шурша длинными юбками, она молча прошлась по каморке, окинула взглядом кучу починенного белья, повертела в руках зашитые панталоны. Хмыкнула, отложила их обратно.

– Почему к обеду не пришла? – спросила сухо. – Думаешь, лучше прочих?

– Зато ко мне уже Таша приходила, – без обиняков ответила я, – устроила здесь драму в трех действиях.

Левия поморщилась.

– Не обращай на нее внимания. Таша совсем помешалась на мысли, что лорд-дракон ее бросит. Вся беда, Кора, в том, что лорд-дракон никогда и не был ее.

– Так ведь…

– Ну а что? – Левия смешливо блеснула глазами. – Ташка вертела перед ним хвостом до тех пор, пока он не снизошел. Все-таки здоровый молодой дракон. Женщина нужна, и желательно – каждую ночь. А теперь она трясется оттого, что тебя увидела. Ты красивая… утонченная. Ташка поняла, что и в подметки тебе не годится. Вот и не вытерпела.

– А что, дракониц нет здесь? – вдруг осенило меня.

– Так ведь их вообще нет, дракониц. Драконов рожают человеческие женщины, и лишь мальчики становятся драконами.

Я только глазами хлопала. Сидя в нашем прекрасном особняке и грезя об очередных туфельках, я так многого не знала о жизни на островах!

– Ишь ты, удивилась, – добродушно сказала Левия. – Ташку не бойся. Она девка не слишком умная и порядком трусливая. И это… Айта тебе поесть принесет. На сегодня работу сворачивай, хватит уже, а то ослепнешь раньше времени.

Только дойдя до своей комнаты, я поняла, как сильно устала за день. Спина и поясница ныли, пальцы болели с непривычки. Я-то, конечно, вышивала, но не целыми же днями. Прикрыв за собой дверь, я попросту рухнула на кровать, разбросала руки в стороны и закрыла глаза. Интересно, могло ли со мной приключиться что-нибудь хуже, чем уже произошло?

И тут же мысленно ответила: «Могло. Тебя, милочка, могли купить в один из столичных «веселых» домов. Там тебя тоже никто бы не искал, а вот отбою от кавалеров точно бы не было».

Я перевернулась на живот, уткнулась носом в подушку. В голову пока что не приходило ни одной здравой идеи, как отсюда сбежать. Да и – сплошное невезение! – я даже не успела перезнакомиться с обитателями замка, а недоброжелатели уже появились. Таша вот. Фейдерлин… Но с ним, похоже, все будет сложно. Да и не только с ним. Разобраться бы, что к чему, почему на самом деле он меня прячет от лорда-дракона? Или расспросить кого… Но Левия вряд ли вот так запросто расскажет…

Я зевнула. Глаза слипались от усталости, хотелось просто лежать и не шевелиться, не думать ни о чем, а потом проснуться в собственной постели. Увы. Моя драгоценная мачеха, санна Теодора, оказалась до варгов предприимчивой и хитрой сволочью… Я стиснула челюсти. Все-таки вернусь. Обязательно. Чего бы это ни стоило. И тогда посмотрим, чья возьмет.

Неотвратимо наплывали воспоминания – о том, как санна Теодора появилась в нашем с отцом доме. Ну как появилась: скорее, просочилась, медленно, постепенно. Сперва одной ножкой, затем и второй.

– Ах, саннор Филипп, какая у вас премилая дочурка! – щебетала она. – Хочешь леденец, солнышко? А карамельку?

И я, десятилетняя дурочка, брала – сперва прозрачный кисленький леденец в хрустящей обертке, потом карамель с апельсиновой начинкой, потом яблочко… И невдомек мне было, что папа умилялся, глядя на все это, и сам думал о том, что, хвала Господу, нашлась женщина, которой не наплевать на чужого ребенка, на сироту.

– Ах, саннор Филипп, ваша девочка растет такой красавицей! – то и дело слышала я. А потом уже было: – Дорогой, давай купим Коре во-он то платье, оно замечательно будет смотреться с тем манто из чернобурки, что я ей подарила. Дорогой, ты же видишь, как я пекусь о будущем твоей дочери? Давай не будем торопиться с браком, она так молода, еще успеется…

Тварь. Какая же тварь. Красивая, но ядовитая, как гадюка.

Что я сделаю в первую очередь, когда выберусь отсюда? Отправлюсь на Кардилию, наш остров, к личному нотариусу моего отца… Он был верным человеком. Да, пожалуй, начать нужно будет с него…

Что делать дальше, я не успела додумать, потому что меня окликнула Айта:

– Санна Кора?

Я торопливо села: девочка стояла в дверях с подносом, на котором исходили горячим паром миска и кружка.

– Санна Левия приказала вам принести, – сказала Айта, приближаясь.

Я приняла у нее из рук поднос, невольно принюхиваясь к содержимому миски. Туда Левия от души наложила каши с мясом, и мой желудок только что восьмеркой не свернулся от аппетитного запаха. Рядом лежала краюха темного ноздреватого хлеба, намазанная тонким слоем масла.

– Спасибо. – Я поставила поднос на колени и взялась за еду. Уже с набитым ртом совсем невоспитанно сказала: – Ты присаживайся. Посиди со мной. Какие новости?

Айта опустилась рядом на кровать, и я отметила, что сегодня она бледнее обычного, а щеки, наоборот, горят неестественным румянцем. Снова в груди шевельнулся мягким перышком дар – моя магия, которую я унаследовала от матушки. Магия эта тянулась невесомым вьюнком в сторону Айты, щекотала под кожей.

– Дай поесть, пожалуйста, – шепотом взмолилась я, – сейчас все сделаю.

– Это вы мне? – Девочка услышала и испуганно захлопала глазами. – Разве я вам есть не даю?

– Это я себе, – буркнула я. – Расскажи, что новенького случилось, пока я панталоны штопала.

И Айта принялась с удовольствием рассказывать.

Сегодня она лично видела, как в саду лорд Арктур гулял с Катриной Фейдерлин, и даже подслушала часть разговора. Санна Катрина все просила: «Ах, сорвите мне вон ту белую розу, лорд Арктур», – и так уж к нему прижималась, что едва из собственного платья не выскочила. Ну, платье-то вообще непонятно на чем держится: плечи голые, сиськи голые…

– Не сиськи, а грудь, – поправила я, едва не подавившись кашей. – У женщины – грудь.

– Я слышала, что драконы называли это сиськами, – возразила Айта.

– Ты бы еще у извозчиков поучилась, как правильно говорить.

Она хмыкнула и продолжила свой рассказ о том, что лорд-дракон смотрел на санну Катрину как-то задумчиво и не очень дружелюбно. Когда у него хорошее настроение, то глаза зеленые, а когда дурное – желтые и даже оранжевые, как угли в печке. Так вот, глаза у лорда-дракона полыхали, словно угли, но санна Катрина, видать, таких вещей не знала, потому что продолжала прыгать вокруг него, все равно что канарейка по клетке.

– А еще Левия сегодня обмолвилась, что с лордом Арктуром что-то не то творится, – вдруг голос Айты упал до шепота. – Говорит, мол, лорду везде мерещится цветочный запах. Ругался на чем свет стоит, санна Кора, пытался узнать, кто ему роз в спальню натащил. Орал, мол, я что вам, баба?

– Не баба, а женщина, – поправила я, подбирая последние крошки каши. – Ну и что, нашел, кто ему цветы носит?

– Так не было никаких цветов. Ему теперь везде розовый аромат чудится. Или запах цветущего шиповника, как санна Левия уточнила.

– Понятно, – сказала я, хотя ничего не было понятно.

Впрочем, несложно было догадаться о том, что лорд-дракон не в восторге от перспективы женитьбы на Катрине. Язвительно подумала: то ли дело – Ташку тискать…

Я отставила пустую миску, выпила чуть подслащенный чай из кружки и, чувствуя себя почти счастливой, переставила поднос дальше на кровать.

– Скажи, Айта, ты давно болеешь?

Озорной огонек в ее глазах потух, и девочка уставилась на меня почти со страхом.

– Я… а вы… откуда?

– Тебя лечить не пробовали? Тот же Фейдерлин?

– Так а с чего ему меня лечить? – внезапно насупилась она. – Я тут кто? У меня никого нет. Саннор маг не будет свою силу просто так на меня расходовать.

– Скотина он, – вздохнула я. – Мог бы, но не хочет. Дай руку, Айта.

– А вы… – и застывший в глазах немой вопрос.

– Я попробую, хоть и не училась, – твердо ответила я и сжала худенькие пальчики.

Вьюнок в груди защекотал сильнее прежнего – и я его отпустила. Он потек теплыми ручейками под кожей, от плеча к пальцам, и уже через несколько ударов сердца незаметно перетек в Айту.

– Щекотно. – Она натянуто улыбнулась.

– Не бойся.

Я закрыла глаза, чувствуя дар. Вьюнок мой торопился, пробираясь по чужому телу, а потом движение застопорилось, и я поняла, что он потихоньку ввинчивается усиками в то, что составляло недуг Айты.

– Ой, – вдруг сказала она испуганно, – жжется.

– Хуже не должно быть, потерпи.

Не нужно направлять дар. Если он не универсальный, как, например, у Фейдерлина, он все сделает сам, если будет цель. У меня перед глазами запрыгали серые мошки: моя магия пила болезнь, перемалывала ее невидимыми жерновами, но и мне доставалось отдачи. Во рту пересохло, но я продолжала улыбаться, хоть и через силу. Потерпеть еще немного – и все. Все!

– Я не могу дышать, – прошептала Айта.

– Пожалуйста, только не бойся.

Хлопок. Жаркая вспышка в груди. Я подавилась собственным дыханием, пальцы разжались, и несколько мгновений я как будто сползала в темную, налитую сизой дымкой яму. В ноздри ударила вонь, словно сдохло что-то крупное и лежало разлагаясь…

– Санна!

Я вяло шевельнулась, приоткрыла глаза. Все еще дымка и кошмарная, тошнотворная вонь.

– Санна! – Меня потрясли за плечи.

Жар в груди медленно гас, а я… так же медленно, лениво выплывала из мглы обратно в свою жалкую комнатку. Айта испуганно трясла меня за плечи, и, рассмотрев ее, я выдохнула с облегчением. Лихорадочный румянец с ее щек медленно уходил, личико наливалось здоровыми красками.

– Так, – я села, потрясла головой, – все хорошо. Теперь ты свободна от недуга.

– Но…

– Все в порядке, – строго повторила я, – все хорошо.

И в этот миг меня буквально смело на кровать. Оказывается, исцеление отнимало уйму сил, так что даже слабенькая Айта попросту свалила меня набок своими объятиями.

– О, санна Кора! Спасибо, спасибо вам! Чем я могу отплатить?

Что я могла сказать этой несчастной сиротке? Для меня не было бы лучшей благодарности, помоги она мне отсюда бежать. Но пока что… слишком рискованно просить об этом. Да и для Айты подобное предприятие могло обернуться бедой.

Поэтому я пожала плечами, взъерошила ей волосы, растрепав косу.

– Ничего мне не нужно, Айта. Просто… будь моим другом, хорошо?

После того как Айта ушла, унеся поднос с опустевшей посудой, а мне оставив зажженную свечу, я еще некоторое время сидела на кровати, приходя в себя. Раньше… да, я лечила. Но не более чем мигрень старой няньке, а такую болезнь, как у Айты, – никогда. Дар сам тянулся к нянюшке…

И тут меня тряхнуло. Вот ведь странно: мой дар чувствовал мигрень у старушки, но не тянулся к отцу, у которого было больное сердце. А было ли?

Я обхватила себя руками за плечи и принялась мерить шагами комнату. Так не вовремя все вспомнилось… Ведь я совершенно бессильна что-либо предпринять, его уже нет на свете. А вдруг… вдруг и сердце у него было абсолютно здоровым? Вдруг он не просто так умер, а ему помогли? Кто помог? Но это же очевидно! Стоит лишь вспомнить, как алчно блестели глазки санны Теодоры, когда она впервые пришла к нам в гости. Казалось, еще немного – и она будет метаться от дверей к драпировкам, от резного бюро – к дивану, ощупывая, оценивая. А я тогда была маленькой дурочкой и ничего, совсем ничегошеньки не понимала. Да и теперь… Слишком поздно я сообразила: если бы отец долго страдал от недуга, я бы почувствовала, я бы вылечила…

Но что же делать? Понятно, что с острова нужно бежать. Понятно, что следует добраться до отцовского нотариуса, саннора Тасиди… Осталось только придумать, как все это воплотить в жизнь, не имея при себе ни денег, ни документов… Ничего.

Я остановилась, слепо глядя в маленькое окошко. Сквозь кривые стекла было видно, как медленно и величественно в темном небе поднимается круглая луна. Почему у меня нет крыльев? Да я бы отдала сейчас все что угодно тому, кто предложит помощь!

«А что насчет Лиара Фейдерлина? – спросила я себя. – Как далеко ты готова зайти, чтобы вывести мачеху на чистую воду? Чем готова платить?»

Тут же я вспомнила о том, как не далее чем сегодня маг держал меня в объятиях, вырисовывая на спине прихотливую вязь прикосновений. Я снова невольно передернулась. Нет, Фейдерлин не внушал мне страха, просто… был неприятен. Но, возможно, стоит самую малость потерпеть? Выторговать своим телом свободу? Быть с ним поласковей?

Я тихонько выругалась, поминая варгов. Скатилась ты, однако, дочь адмирала Лайса. Хотя Лиар Фейдерлин прямо сказал, что собирается сделать меня своей любовницей. Так, может, в самом деле попросить его о помощи? И все же я не могла решиться вот так, сразу. Наверное, стоило просто лечь спать, а уж поутру, на свежую голову и с новыми силами, поразмыслить над этой странной и неприятной ситуацией.

Поди пойми Фейдерлина. Сперва обещал отпустить сразу после драконьей свадьбы. Потом передумал почему-то, видимо, я ему приглянулась.

Вздыхая, я расстелила постель, сняла передник и платье, аккуратно развесила их на стуле и, оставшись в сорочке, нырнула под плотное одеяло. Потом, вспомнив, поднялась, задула свечу и снова легла.

Невзирая на усталость, сон не шел. Я думала об отце, о том, могла ли санна Теодора его отравить, или меня подвел мой дар. Я смотрела на стену напротив и видела, как медленно ползут по ней пятна лунного света, а на душе было так тоскливо, хоть волком вой. Потом я пробовала молиться, надеясь, что слова, обращенные к Господу, уймут мои мятущиеся мысли. Затем я лежала и думала о том, не стошнит ли меня, если Фейдерлин полезет целоваться, и стоит ли ему в таком случае снова давать пощечину… В какой-то миг я все же провалилась в сон – и меня выбросило прочь из него, резко, болезненно…

Потому что горло перехватило так, что я не могла дышать. Я задергалась. Надо мной в темноте полыхали два оранжевых пятна, ярких, словно угли. Кто-то просто душил меня, сжав шею железными пальцами! Я вцепилась ногтями в горячую руку, захрипела, и хватка тут же ослабла.

– Ведьма! – послышался тихий рык, от которого вмиг заледенела кровь. – Кто тебя послал?

– Я… пусти… те…

И сей же миг – я не могла ошибиться! – два оранжевых пятна сменили цвет. Сперва на желтый, жидкое золото, а потом – и на совершенно спокойный, зеленый, словно молодые березовые листочки. Дракон! Варги меня побери, это был дракон… в моей спальне.