Текст книги "Чижик-пыжик"

– Правильно! – одобрил её рассуждения Иван Иванович. – И я тоже так считаю! Нечего тут ходить, нас припугивать! Мы калачи тёртые, нас на испуг не возьмёшь, мы ещё и не таких сусликов видали!

И это была сущая правда! Иван Иванович вспомнил, как прошёл одну за другой две военных кампании. А, пожалуй, даже и все три – сначала финская, потом Отечественная, а потом, уже после капитуляции, когда для всех война закончилась, он еще в Даурии довоёвывал, на Дальнем Востоке…

Душу деда приятно грел чай с мятой, которую наравне с ромашкой он почитал первым средством от всякой хвори и печали, да и пирог оказался выше всяких похвал, так что настроение его значительно улучшилось.

Иван Иванович немного призадумался, но тут его воспоминания и размышления были прерваны Людмилой Петровной:

– Я вот что тут услышала, Ванюша! Может, оно и неправда всё; может, это пустые языки напрасно болтают, да только заехавшие жильцы из новой пятиэтажки поговаривают, что по ночам в их доме странные вещи творятся! – Людмила Петровна таинственно понизила голос и с интригующим видом наклонилась поближе к соседу, выразительно тыча пальцем в сторону новенькой пятиэтажки. – То, неизвестно какие, стуки в стенах их донимают, то вроде как в окна кто скребется по ночам, да стонет при этом так, что душа холодеет и содрогается! А то и вовсе какие-то тени по комнатам перемещаются, стонут да вздыхают! И все двери и форточки сами собой открываются!

– Не знаю, соседушка… не знаю… Может, и болтают, а может, и вправду там странности творятся. Да сама, Людмила, посуди. Помнишь, что было, когда еще только стройку начали и только-только фундамент выкопали?

– Помню, конечно! – не понимая, куда клонит сосед, ответила Людмила Петровна.

– А помнишь, сколько тут костей и гробов потревожили, повыкапывали да повыкидывали? – продолжал Иван Иванович.

От возмущения он даже встал из-за стола и взволнованно заходил по комнате. Да и как можно спокойно смотреть на такое безобразие?

– Как не помнить! Вся детвора там безвылазно крутилась, мальчишки по всей округе черепа таскали да девчонок ими пугали!

– А как ты думаешь – строителям такое кощунство с рук сойдет?

– Нет! – твердо и убеждённо ответила Людмила Петровна. – Нет, конечно! Не может такое дело остаться безнаказанным!

– И я думаю, что добром это не кончится. Нельзя никому по человеческим костям гулять, нельзя… Не будет, Люда, в этом доме ни покоя, ни радости! А ещё смотри: раньше вон там дрога была, по которой похоронные процессии двигались, а теперь – сразу из-за этого дома едут и прямо мимо моих окон! Ох, и развлечение у меня стало! – каждый день смотрю на новопреставленных! То-то «радости» у меня добавилось! Но и это не всё! Тем-то жильцам ещё хуже, они-то и вовсе теперь только на кладбищенские кресты любуются да разве что ещё на звезды. Нормальные люди в парке гуляют, а этим с детишками малыми где гулять, – по погосту, что ли? – не унимался снова разволновавшийся дед, который только что начал было успокаиваться после ухода очередного визитёра «оттуда».

– Ванюша, слушай, что я ещё узнала. Теперь под офис этой строительной конторы в подвальном помещении нового дома место оборудовали. Им тут просто красота – всё под рукой и за аренду платить не надо! Завтра переезжать будут. Так что Упырь теперь нашим ближайшим соседом будет!

– Ничего, пусть переезжают. Бог всё видит, – махнул рукой Иван Иванович. – Хотя сто лет не знать бы такого соседа!

И он подумал о том, как тихо и мирно текла здесь простая сельская жизнь до появления в этих краях упыря Видальки. Вот навязался на нашу шею! Ведь и поделать-то ничего невозможно, – ни его отсюда изгнать, ни самому куда-нибудь уйти. Да и в честь чего уходить с родного места? А ведь не ему одному портит кровь это вурдалак, вся округа уже стонет от такого соседства…

Старики ещё немного пообсуждали последние новости и всё, что с ними связано, после чего Людмила Петровна ушла, тепло распрощавшись с другом и по мере сил подбодрив его. Да теперь у всех сельчан все разговоры неизменно вращались вокруг новостройки и её бессовестного руководства. О чём бы ни начинался разговор, а сводился опять же к этому, так как это дело касалось всех и являлось на данный момент самым больным вопросом.

Поразмыслив обо всём этом ещё немного, Иван Иванович Ковалёв, человек далеко не робкого десятка, решил навестить своего давнишнего приятеля – кладбищенского сторожа Свинкина Егора Васильевича, такого же бодрого, неунывающего старика. Да, кроме того, ещё одно дело было у него к Егору, так что Иван Иванович начал быстро собираться, думая обо всех делах одновременно.

Основательный и рассудительный Егор Васильевич, несмотря на возраст, всё еще работал. Работа его заключалась в том, что он следил за порядком на кладбище, прибирал на тех могилках, на которые уже некому было ходить, ну и, конечно, охранял покой всей вверенной ему территории. Словом, – он всегда был занят своей неспешной работой, которую исполнял добросовестно не один десяток лет.

Егор Васильевич уже много лет жил вдвоём с женой Ниной Викторовной, умной проницательной женщиной, в небольшой избушке на окраине посёлка, в двадцати минутах ходьбы от кладбищенских ворот. Сын и дочь выросли, обзавелись своими семьями и жили в разных городах. Сын Илья жил и работал в Москве, успешно руководил какой-то компьютерной фирмой. А дочь Наталья совсем молоденькой девчонкой выскочила замуж за курсанта автомобильного училища, и за годы совместной жизни объехала с мужем почитай что полстраны. Дети стариков не забывали и хотя бы раз в два-три года наезжали в отпуск. Особенно весело было, когда отпуска у них совпадали…

На данный момент супруги находились одни и очень переживали из-за всех безобразий, которых тут стало твориться превеликое множество. Особенным ударом стало то, что когда рядом развернулась стройка, кто-то распорядился заложить главный вход на кладбище кирпичами, что очень осложнило жизнь пожилому сторожу.

– Добрый день, Егор! Как жизнь стариковская? – поприветствовал друга Иван Иванович, протягивая руку для пожатия.

– Здравствуй, Иван! Проходи, – обрадовался приходу давнишнего приятеля Егор Васильевич. – Сам видишь, старость не приходит одна…

Погода была прекрасная, поэтому друзья в дом заходить не стали, а оба удобно устроились на скамеечке перед воротами, привалившись спинами к заборчику палисадника. Наконец-то, они могли поговорить и отвести душу! К Егору Васильевичу подошел маленький черненький козленок и игриво потерся точёной головкой о его колени. Рядом на свежей травушке-муравушке паслась привязанная на длинной веревке коза. Возле неё крутился и всё время заигрывал с матерью ещё один козлёночек, такой же маленький, только беленький. Иван Иванович невольно залюбовался этим семейством: до чего же козлята были похожи на миниатюрные изящные игрушечки! А из дома ветерок доносил чудесный запах борща и восхитительный аромат варенья! Это хлопотала у плиты домовитая Нина Викторовна.

Вам непонятно, какое в мае может быть варенье? Да очень замечательное, – из солнечных одуванчиков и лимончика! Та-а-акая вкуснятина, что пальчики оближешь и язык проглотишь!

– Смотрю, Егор, застроили нынче тут у тебя ворота на погост: в три ряда кирпичом заложили, да еще и забором обнесли, – с недоумением глядя на свежую кирпичную кладку, задумчиво произнес Иван Иванович. – Это кто же так по-дурацки распорядился?

– Знамо кто, – вурдалак одноглазый! – моментально отозвался Егор. – Мало того, что ворота заложили, так ещё они решили вот на этом месте автостоянку соорудить! А на работу мне теперь через дырку в старом заборе пролезать приходится, – поверишь ли, как акробат какой в цирке изворачиваюсь! А уж они раз в это место вцепились, значит, опять могилы ворочать будут! Ну что за люди! Ни стыда в душе, ни страха Божьего! – возмущённо заключил рассерженный сторож.

Всё происходящее он воспринимал как личное оскорбление, и ему от этого было очень тяжело!

– Да-а-а… – понимающе протянул Иван Иванович. – Я так думаю, что не очень весело смотреть тебе сейчас на все эти безобразия…

– Вот помяни мое слово, Иван, – главное «веселье» впереди начнётся! Ну не может такое безобразие длиться до бесконечности! Кому-то за все эти «деяния» ответить придётся! – горячо воскликнул Егор Васильевич и тут же переключился на другой животрепещущий вопрос. – Недавно тут моя Нина ходила могилку поправлять одному участнику Отечественной войны, так, говорит, встретила там колдунью из соседнего села Верхние Грязи. Как думаешь, какого рожна ей там надо стало? Нина считает, что неспроста это, жди теперь беды! И точно так ведь и оказалось! На следующий день к вечеру пришел тут один молодой мужик на могилу жены, – та беременная была, когда погибла от несчастного случая. Так он говорил, что сразу две надежды умерли у него. И представляешь, какой-то наркоман тут же и убил его, прямо на могиле жены! И что бы ты думал, Иван! На следующий день опять эта ведьма по кладбищу шастала!

– А может, все это просто совпадение? – без особой надежды, неуверенно произнес Иван Иванович.

Но Егор Васильевич ответить не успел, так как в этот момент на крыльцо дома вышла Нина Викторовна, и оба собеседника дружно обернулись к ней. Женщина она была немногословная, но всё ещё энергичная и очень гостеприимная.

– Ничего это не совпадение, дорогой наш сосед, – услышав последние слова Ивана Ивановича, она кивнула ему головой в знак приветствия и подхватила всех троих волнующий разговор. – Нет, Иван Иванович, колдовки просто так по этим местам не ходят! Обряды свои мерзкие делают, – может, в могилу кого свести хотят, а, может, порчу наслать, жизнь человеку попортить да испоганить!

– Не говори ерунды, Нина, – отмахнулся от слов жены Егор Васильевич. – И без твоих фантазий тошно!

– Я вот что к тебе пришел, Егор, – немного помолчав, начал Иван Иванович о своей просьбе. – Хочу тут к родственникам в Толстоухово съездить, денька на три, надо бы их проведать! Так ты присмотри, пожалуйста, за моим котом. Он теперь один хозяйничать остаётся.

– Не волнуйся, Ваня, присмотрю. Не впервой. Ничего с ним не случится! Поезжай спокойно, – на сколько дней надо, на столько и поезжай.

– Ну, тогда бывайте! Спасибо тебе, Егор. Пойду собираться. – Иван Иванович распрощался с соседями и с лёгкостью в душе неторопливо зашагал в сторону своего дома, радуясь теплому деньку и предстоящей встрече с родственниками.

…Вот ведь, однако, какая досада! Пока дошёл до дома, на небе вдруг появились и быстро стали сгущаться тучи. Да и что скажешь, весной погода неустойчивая. Ну и ладно, все пройдет, – в первый раз, что ли, гроза в начале мая…

Обычно, отлучаясь из дома, Иван Иванович запирал дверь на замок и оставлял ключ под половицей крыльца – там, где из половицы один гвоздик давно выпал. Иван Иванович был уверен, что в его отсутствие никто к нему в дом не полезет, несмотря на случающиеся в последнее время взломы и кражи. И действительно, к нему никто никогда не пытался проникнуть. А Егор про это тайное место знает и сможет попасть в дом в любое время.

После смерти жены хозяйство деда стало совсем немудрёным. Большой хитрый котяра Васька был единственным и любимым членом семьи Ивана Ивановича, старик всегда прощал ему все проделки и души в нём не чаял! Кот в ответ тоже платил ему нежной любовью и привязанностью. Вот и сейчас Васька сидел на окне, выходящем на дорогу, и внимательно вглядывался вдаль в ожидании своего хозяина, а когда, наконец, увидел его, то резво побежал навстречу, громко мяукая от радости. Но вдруг кот остановился и замер на месте, как вкопанный! Он весь ощетинился, прижал уши, зашипел, выгнул спину крутой дугой и резко, не сходя с места, высоко прыгнул вверх. Но промахнулся! Совсем низко пролетела большая ворона, сбив кепку с головы Ивана Ивановича. Затем она спикировала вниз ещё раз и крепенько долбанула Ваську своим железным клювом прямо в голову, после чего с нахальным видом, довольная, уселась на дымовую трубу. Васька взвыл от боли, а ворона, находясь в безопасности, издевательски уставилась на ошалевшего от такой наглости на кота глазами-бусинками – ну-ка, попробуй поймать меня, коли ты такой ловкий!

– Тьфу, напасть! – недовольно буркнул Иван Иванович. – И откуда ты только взялась? Потом подхватил на руки кота, совершенно обалдевшего от вороньей наглости, и закрыл за собой калитку.

В ту же минуту вокруг потемнело, и на землю обрушился сильный ливень, а по подоконникам застучал град. Чуть ли не бегом добрался дед до дома и поторопился как можно скорее оказаться внутри. Казалось, что вся жизнь замерла, и во всём мире остался только этот сумасшедший дождь! Однако, несмотря на мерзкую погоду, с улицы через открытую форточку донеслись громкие звуки похоронного марша, и Иван Иванович поспешил закрыть окно. «Не музыка, а НЕЧТО…» – раздражённо проворчал он при этом.

Пока Иван Иванович добрался от калитки до крылечка, успел промокнуть до нитки. А идти-то там было всего с десяток шагов! Чтобы не простудиться, он сразу же снял с себя всё мокрое. Но едва дед успел переодеться, как раздался не очень громкий стук в дверь и кот опять ощетинился.

– И кого носит в такую пору? Да в такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит… И кому дома не сидится?… – тихонько ворчал про себя Иван Иванович, направляясь к двери, чтобы встретить нежданного гостя.

Все еще недоумевая, – кто бы это мог быть, – старик открыл дверь. На пороге стояла женщина, вся насквозь промокшая под проливным дождём.

– Здравствуйте, Иван Иванович! Я к Вам от Ваших родственников из Толстоуховo.

– А! Да, да, проходите, – засуетился дед, приглашая незнакомую гостью пройти в комнату.

Он никак не мог припомнить её из всех толстоуховских знакомых и потому не представлял даже, – зачем же она пожаловала? Женщина вошла, но дальше проходить не стала и остановилась у порога, и старик отметил про себя, что на вид ей не более тридцати лет. Одета просто. Миловидная, черноволосая, с тонкими чертами лица и без малейшего следа косметики. Приятная такая женщина. С полувопросительной улыбкой Иван Иванович взглянул на неё. Женщина представилась:

– Я Елена Михайловна Покровская, живу на одной улице с Вашими родственниками. Новости у меня не совсем хорошие, Иван Иванович, но меня просили сообщить Вам, чтобы Вы завтра ехать туда не торопились. Двоюродный брат Ваш, Семен Семенович, сегодня утром скоропостижно скончался. Хоронить его будут на третий день, поэтому Вас там ждут в среду.

– Да как же так… и свидеться не успели последний раз… а я ведь завтра хотел… – невразумительно залепетал Иван Иванович, совершенно растерявшийся из-за полученной новости. Ноги его как-то враз ослабли, и он опустился на стул. Задумался. – Значит, преставился Семен… царствие ему небесное…

Женщина помолчала, с сожалением посмотрела себе под ноги, где с её насквозь промокшей одежды уже натекла большая лужа, потом повернулась к двери и мягко произнесла:

– Я пойду, Иван Иванович. А то на рейсовый автобус опоздаю, я ведь здесь проездом.

– Да, да, конечно! – встрепенулся старик. – Спасибо, что пришли. Привет всем передавайте. Я обязательно буду!

Елена Михайловна распрощалась с дедом и быстро ушла. Старик задумался, глядя в омытые дождём окна. Конечно, ждут его в среду, но всё же – раз уж собрался, – пожалуй, надо поехать. Да и насчёт кота с Егором договорился. Да и мало ли, что там помочь надо… В общем, решено: еду сейчас, как надумал, не дожидаясь среды.

Наступила ночь. Ивана Ивановича долго мучала бессонница, одолевали разные тяжёлые мысли, а потому ненадолго заснуть удалось только под утро. Однако он рано встал, быстро собрался, тщательно закрыл за собой дверь, положил ключ в тайничок и затем отправился на автовокзал, откуда первым же рейсом выехал в Толстоухово. Смутное беспокойство не покидало его и гнало вперёд, не давая сосредоточиться ни на одной мысли.

Едва Иван Иванович свернул на улицу, на которой находился дом брата, то уже издали сразу увидел скопление людей возле дома, вдову покойного в черном платке и её немногочисленных родственников. Заметив приближающегося Ивана Ивановича, вдова пошла ему навстречу и, видимо уже в который раз, прослезилась:

– Проходи в дом, Иван! А у нас видишь, что произошло…

– Вижу, Мариночка, вижу.

– Семёна в морг увезли. Хотела я пойти тебе, Ваня, телеграмму отправить, да ты вот сам приехал, словно что почувствовал.

– Марина, да как же я мог после такого сообщения дома оставаться! Заходила ко мне твоя соседка, Елена Покровская, – спасибо ей! – сказала, что ты ждешь меня в среду. Но я не вытерпел и приехал первым же рейсом. Тебе что-нибудь помочь нужно?

Явно удивленная его словами, Марина Яковлевна с изумлением посмотрела на приехавшего родственника:

– Ваня, да ты, наверное, в чём-то ошибаешься, – ведь Елена Михайловна со вчерашнего дня мне тут помогает! Когда же она до тебя успела доехать? – вдова подошла к раскрытому окну дома и громко позвала: – Лен! А Лен! Ты вчера была проездом у Ивана?

Из глубины комнаты подошла к окну и неторопливо облокотилась на подоконник пожилая женщина. Она приветливо кивнула Ивану Ивановичу:

– Я уж больше года из Толстоухово никуда не выбиралась. Так как же я могла у него проездом быть?

Иван Иванович внимательно посмотрел на улыбающуюся женщину и почувствовал, как его охватил холодный озноб.

– Вы Елена Михайловна Покровская? – неуверенно спросил он, ощущая, что у него даже язык во рту заплетается от чего-то нехорошего и необъяснимого…

– Да, я, – спокойно ответила женщина и вопросительно глянула на Ивана Ивановича. То ли можно пойти делом заняться, то ли у странного старика еще вопросы будут…

Иван Иванович почувствовал, что ему становится дурно. Он чем угодно готов был поклясться, что вчера к нему заходила совершенно другая женщина, а не эта, которая сейчас внимательно смотрит на него из окна! Ведь не мог же он так ошибаться! И не сошел же он с ума, в самом деле! У него просто голова пошла кругом от такого поворота! Да что же это такое творится на белом свете?

Этот вопрос он задавал себе уже тысячу раз, – всю обратную дорогу, пока возвращался домой после похорон. На душе было очень нехорошо. Хотелось поскорее обнять любимого кота и не думать больше об этом …э-э-э… недоразумении, а то от таких мыслей и свихнуться недолго! Всё равно никакого объяснения этому не находилось, так что уж лучше всё это выкинуть из головы и постараться поскорее забыть. И без того есть, о чём стоит подумать и побеспокоиться!

Когда Иван Иванович вышел из автобуса на своей родной конечной остановке, то невольно с облегчением вздохнул: «Наконец-то приехал! Скорее бы уж до дома добраться!» Не зря ведь говорится, что дома и стены помогают. И Иван Иванович представил себе, как совсем скоро, буквально через несколько минут он окажется в своём доме, обнимет кота, поставит самовар и быстренько сварганит заварочку с любимой мятой! Каких-то плюшек-ватрушек Нина ему полный пакет натолкала после поминок, так что об обеде заботиться не придётся, можно будет спокойно лечь, вытянуть уставшие ноги и просто отдохнуть с газетками, которые скопились за время его отсутствия. Иван Иванович так живо вообразил себе всё это, что даже запах мяты почувствовал, словно стакан с чаем уже стоял перед ним!

Путь до дома был недолгий, минут десять-пятнадцать, и погруженного в разные мысли старика ноги сами машинально несли к своей улице. Вот и донесли они его до родного дома… Да только – до дома ли? Моментально очнувшись, Иван Иванович резко остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену! Он стоял и растерянно таращился на расстилающееся перед ним ровное пустое место! Он крепко зажмурился и потряс головой, отгоняя нелепое видение. Открыл глаза. Ничего не изменилось! Тогда он посильнее протер глаза и снова уставился на пустоту, открытую перед ним. Опять ничего не изменилось! Слева стоял соседский дом, за огородом, на задах, был, как на ладони, виден дом другого соседа, а его собственного дома – не было! Дома не было! Там, где три дня назад он оставил свой дом, прибранный двор, палисадник с зацветающими нарциссами, – всё то, что до последней дощечки, до последней травинки было родным и до мелочей наизусть знакомым, – там сейчас расстилалось ровное гладкое место, без единого признака жизни и человеческого жилья! Не было даже кота! Это было уже просто… чёрт знает что! Очень больно закололо сердце. Иван Иванович схватился ослабевшей рукой за грудь и немного постоял, боясь даже пошевелиться, чтобы не упасть и не умереть от сильной пронзительной боли. Так… немного отпустило…

Он ещё немного потоптался, бессмысленным взором уставившись на эту пустоту, в полнейшей растерянности огляделся по сторонам, потом с трудом повернулся на негнущихся ногах и медленно побрёл к домику Егора Васильевича. Силы окончательно покинули старика, и он шёл, еле переставляя ноги, отяжелевшие от полнейшей слабости. Он был настолько растерян и потерян, что даже думать связно не мог! В душе его были сейчас только опустошенность и непонимание всего увиденного, и больше ничего – ни мыслей, ни чувств, ни эмоций, вообще ничего!

Старый друг очень долго открывал ворота. При этом Иван Иванович автоматически отметил про себя, что раньше никогда эти ворота не запирались на столько запоров и засовов. Что же должно было тут произойти за три дня, чтобы стойкий и бесстрашный Егор вдруг так заосторожничал?

– Привет, Егор, – потухшим голосом поприветствовал друга Иван Иванович.

– Привет, Иван, заходи, – с тоскою в голосе ответил Егор, – видел уже, какая тут оказия случилась? Садись, все расскажу, и рассказ будет долгий.

Он заботливо усадил Ивана Ивановича, а Нина Викторовна быстро и неслышно собрала на стол, чтобы покормить несчастного старика. Да и вообще, – какой может быть разговор на пустой желудок? Вот сейчас поест, успокоится, да и обсудим всё по порядку! А бедному Ивану Ивановичу кусок не шёл в горло, но чтобы не обижать друзей он взял в руки чашку с парным молоком и через силу сделал один глоток. И уж после этого Егор Васильевич приступил к своему невесёлому рассказу:

– Только ты, Ваня, уехал, сразу же приехали-понаехали строители и начисто твою избушку снесли. И все обломки мигом вывезли, и место бульдозером заровняли! Камня на камне не оставили, как после Мамая! Ровную пустыню сделали! Да ты и сам видал, что там теперь стало… И ведь они, ироды, никого туда даже близко не подпускали, торопились все следы замести! Вот только и успел я кота твоего захватить, а то бы и его порешили!

– Тогда, Егор, ты, может, видел, чьих рук это дело? Тут, наверное, рученьку приложила та самая «стройполомконтора», которая меня из дома выживала? Получается, следили за мной, прохвосты! Выследил меня всё-таки подлый Карла! Выбрал момент, когда я ответить не могу! Жаловаться теперь надо идти. Куда только? Что-то не могу я никак с мыслями собраться, с чего начинать…

– Эх, Ваня! Жалобу писать, конечно, надо, да только новый дом они тебе не дадут и другой дом строить не станут! А суды наши сам знаешь, – на судебные тяжбы годы уйдут, а результат еще не известен! У нас ведь всегда прав тот, у кого больше прав, и на ордена твои не посмотрят!

– Ничего, Егор. Это еще не вечер! – упрямо ответил Иван Иванович, и Егор с радостью отметил, что друг понемногу стал приходить в себя, а то ведь от таких новостей и помереть невзначай можно. – Землю я им не отдам, покуда жив буду! Пусть даже и не мечтают! – с мрачной решимостью в голосе произнёс Иван Иванович. Сказал – как припечатал!

– Это верно! Землю им отдавать никак нельзя. А ты у нас пока оставайся. Мы тут с Ниной это дело обсудили: есть у нас знакомый начальник, не с этой стройки, с другой, – торопливо уточнил Егор, увидев вопросительный взгляд Ковалёва, – так мы с ним договорились, и он отдаёт нам строительный вагончик. Притащим его сюда, поставим рядом с нашим домом, и живи в нём хоть сколько, спокойно своими делами занимайся. Хоть и не хоромы, а все же отдельный угол! А пока тебе жильё не оборудуем, поживёшь, Ваня, у нас. И не спорь, мы с Ниной уже всё обдумали!

– Спасибо, Егор! Вот уж точно говорят: пришла беда, отворяй ворота!

Но на самом деле хоть и крепился несчастный старик изо всех сил, а если бы не помощь друзей – хоть в поле ночуй! Куда податься-то? И в сердце Ковалёва поднялась такая большая признательность к Егору и Нине, что даже слёзы выступили на глазах и задрожали, готовые вот-вот потечь по морщинистым щекам обездоленного человека. Он быстренько отвернулся и постарался незаметно смахнуть их рукой. Но друзей не проведёшь! Нина с Егором понимающе переглянулись и быстренько перевели разговор на другую тему…

Так за разговорами незаметно прошла ночь. Все трое не сомкнули глаз, на все лады рассуждая, как быть и что делать, да и спать, в общем-то, никому не хотелось. Уж слишком всё далеко зашло, и потому всем троим было не до сна.

Вообще вся атмосфера в селе была пропитана тревогой. Теперь сельчане накрепко запирали все двери и без особой нужды старались не оставлять свои дома без надзора. Каждый понимал, что и с ним может случиться то же, что и с Ковалёвым…

Правда, во всей этой нехорошей истории нашелся и один хороший момент: когда Иван Иванович уезжал на похороны брата, то взял с собой паспорт. А не будь паспорта – даже представить страшно, что бы он тогда стал делать! Всем ведь известно, что без бумажки – ты букашка, и только с бумажкой – человек! А среди всех бумаг и бумажек, что сопровождают человека на протяжении всей жизни, паспорт – бумажка наиглавнейшая! Вот и получается, что хотя бы в этом деду повезло!

На следующее утро Иван Иванович отправился первым делом в офис «Стройполомсервиса», чтобы потребовать объяснений по поводу самовольно снесённого дома, да ещё и со всем имуществом! Полдня промаялся там беспомощный старик, томясь ожиданием, но принять его так и не приняли, отговариваясь разными причинами. Тогда Иван Иванович, не откладывая дела в долгий ящик, решил обратиться за консультацией в юридическую контору.

Женщина-юрист выслушала ветерана очень внимательно, но ответ дала, как ему показалось, какой-то не очень оптимистический:

– Ну что Вам сказать на это, Иван Иванович… Трудно будет доказать причастность данной строительной компании к этому делу, это во-первых. Во-вторых, даже если и признают их виновными, – очень маловероятно, но вдруг! – то самый максимум, на который можно реально рассчитывать – это дадут два года лишения свободы, а то и вовсе – условно, какому-нибудь заместителю. Между нами говоря, у Видалия Сегреевича Гадимирова это не первый случай, когда за деяния шефа собственной свободой платят его замы. Да только, исходя из своего опыта, могу почти со стопроцентной уверенностью сказать, что в данном случае ущерб возмещать Вам никто не будет. Или формально отделаются какой-нибудь мелочью. Выплатят копейки, и на этом всё! Это факт!

И она стала ссылаться на какие-то пункты Федерального закона о возмещении убытков, а также о деяниях, совершенных из хулиганских побуждений путем поджога, взрыва или иным опасным для жизни способом, и так далее. Но когда после этого она стала объяснять, сколько всевозможных документов и справок нужно собрать в доказательство совершённого злодеяния, чтобы признать его таковым, у Ивана Ивановича голова пошла кругом, и он решил с обращением в суд повременить. Тем более что вместе с домом пропали все его документы – и личные, и на дом, и на землю – а на их восстановление требовалось много сил, времени и, конечно, денег.

– Так что же это поучается? Выходит, на этих наглецов и управы никакой нет? – совершенно упавшим голосом спросил Иван Иванович.

– Самое лучшее в Вашей ситуации – это действительно пока поставить на земле соседа вагончик и жить в нём, – посочувствовала добрая женщина.

– А если и вагончик утащат?

– Ну, тогда… чтобы избежать этого, Вам не следует надолго отлучаться ни к родственникам в деревню, ни куда-либо еще. Желательно Ваше личное и постоянное присутствие в жилище…

…А в это время во всей стране встречали самый большой праздник России – День Победы! Но как-то все это отшумело и прокатилось в стороне: где-то там чествовали ветеранов, где-то там проходили праздничные концерты и грандиозные мероприятия! Где-то там кипела жизнь, и люди верили, что, наверное, уже не за горами светлое будущее! Ведь не напрасны же были все миллионные жертвы! И пусть в стране сменился общественно-политический строй, но людям по-прежнему хотелось жить хорошо и всем хотелось, чтобы их дети были счастливы! Но всё это было где-то там, в Городе, а здесь в Нижних Грязях всё было по-иному…

Здесь, как обычно, сошлись несколько соседей-стариков, ветеранов Великой Отечественной, которые ещё были живы и могли самостоятельно передвигаться, в доме самого «молодого» из них. Все они торжественно нарядились в свои давно уже немодные парадные пиджаки, увешанные орденами и медалями, и смотрелись прямо-таки бравыми орлами! Все деды были в хорошем настроении, у всех радостно блестели глаза, и в окружении ровесников все они опять чувствовали себя молодыми и здоровыми! С шуточками и прибауточками расселись наши старички за раздвинутый стол, радушно накрытый заботливой хозяйкой. Выпили, как водится, по чарочке за Победу и за погибших друзей! Закусили, переговариваясь, картошечкой, колбаской, прошлогодней квашеной капусткой и солеными огурчиками-помидорчиками. Повспоминали прошлое, поговорили о настоящем, поругали Чубайса на все корки, – да и разошлись опять по своим дворам, к своим телевизорам, смотреть парад с Красной площади да праздничный концерт из Кремля, а потом – и на огороде покопаться, благо, что день выдался тёплый и погожий. Вот и весь праздник!

…Так ничего нигде и не добившись, промотавшись целый день попусту, уставший старик Ковалёв вернулся к Егору Васильевичу. Тот уже договорился насчет доставки вагончика, который пообещали привести сегодня к вечеру, о чём и сообщил с великой радостью своему давнишнему соседу и по этой же причине пребывал в хорошем расположении духа.

…А жена его, с недовольным видом и тревогой в душе, наблюдала за лихорадочными работами по разрушению кладбищенской ограды и многих, прилегающих к ней, старых захоронений, для сооружения на этом месте автостоянки. Она смотрела на «разрушителей», как она про себя называла снующих на стройплощадке работников и только думала: «Они что? С ума там все посходили, что ли?»

– Какое ужасное надругательство совершают! – возмущённо прокомментировала она вслух действия рабочих. – Вот уж воистину, не ведают что творят!