Текст книги "Бесы"

– А я с вашим ожиданием одни убытки несу, – горестно выкрикнул водитель КАМАЗа, глядевший в окно на свою машину. – Вы только посмотрите, что эти змеи делают! Весь товар из машины растаскали! А кто за это платить будет? Да примите хоть какие-нибудь меры, – обречённо воскликнул он, обращаясь почему-то к Светлане Николаевне.

– Сейчас же вызовите начальника охраны! И где, в конце концов, его заместители?

– Не кипятитесь, граждане! Связь пропала! Сейчас начальство приедет и разберётся!

– Пусть только не разберётся! Да я в Страсбургский суд обращусь! Да я их по судам затаскаю!

Женщины, работающие в бюро пропусков, – рассудительная Валентина, весёлая хохотушка Полина и бесшабашная легкомысленная Пенелопка, – захлопнули окошечко в проходную и теперь, чувствуя себя в относительной безопасности, активно обсуждали происходящее. Особенно остро встал сейчас вопрос насчёт еды, – наступил обеденный перерыв, но не было абсолютно никакой возможности дойти до пищеблока, или хотя бы подогреть то, что стояло в холодильнике со вчерашнего дня. Тем более что и вообще все действия и перемещения осложнялись тьмой и вонью, но о проветривании помещения даже и думать не стоило, поэтому – делая паузы между разглагольствованиями – все дружно чихали в платки. А Пенелопка даже ещё и голову полотенцем обмотала, но, кажется, это нововведение не очень-то ей помогало. Но зато они хорошо вспомнили, что когда-то – лет двадцать назад – всех поголовно заставляли из-под палки ходить на занятия по гражданской обороне, а там – Боже мой, вот сейчас бы туда! – там для всех работников завода имелись противогазы!

Тем временем бес пришёл в чувство. Сел, пошатываясь, и сморщившись от боли, обхватил руками голову: она гудела – как церковный колокол! Тьфу, не к ночи будь помянуто! Когда его плавающий взгляд, наконец, сфокусировался, – первое, что он увидел, это был его друг Змей. Змеина гордо восседал на крыше Белого дома и истошно вопил во всю свою длинную зубастую глотку, громко хлопая крыльями, вытягивая длинную шею и мотая головой из стороны в сторону! Бес обрадовался другу и, превозмогая боль, замахал руками и крикнул, что было сил:

– Змеик, привет, дорогой! Рад тебя видеть! Ты молодец! А как там под крышей себя чувствует местное начальство?

А местное начальство чувствовало себя прескверно…

А местное начальство чувствовало себя прескверно! А если точнее, то совсем паршиво, – просто поганее некуда! …Только-только закончили накрывать шикарный банкетный стол в просторной директорской комнате отдыха, заметьте – только для избранных! Только-только женщины – похорошевшие, с сияющими глазками и в ослепительных нарядах, собрались войти сюда и занять свои места за праздничным столом, как случилось это! Директор завода Альшвангер Герман Соломонович задумчиво смотрел на свою секретаршу, которая с самым невозмутимым видом копалась в каких-то бумагах. Ну какие сейчас, к чёрту, могут быть бумаги? Над её столом висел календарь с красочным изображением дракона. Директор ненадолго задержал на нём внимание, а затем первым нарушил молчание:

– Бросьте копаться в такой темноте, Алла Егоровна! Посмотрите, что за окном делается! Что-то не очень вежливо запускает нас в будущее год китайского дракона… Что делать-то будем?

Алла Егоровна равнодушно пожала плечами:

– Городские власти разберутся, что делать.

– Ах, Алла Егоровна! Какие власти разберутся? И когда они разберутся? Да сейчас все власти себя спасать начнут, если, конечно, ещё живы остались. Господи, и откуда только эта напасть взялась на нашу голову? Больше всего беспокоюсь, – что там дома сейчас делается? Всё-таки жена, да и дети собирались сегодня к нам приехать… А где сейчас Ваши родственники?

– Трудно сказать, но я за них тоже переживаю.

– Вот и отметили Новый Год!

Невозмутимость секретарши его раздражала! В общем-то, её спокойный характер всегда нравился Герману Соломоновичу, но сейчас – это просто выводило его из себя! Конечно, она безупречно выполняла свои многочисленные обязанности и никогда не доставляла никаких хлопот, – но ведь не робот же бесчувственный она, в конце концов! Ведёт себя так, что вроде это всё её совершенно не касается! Видит ведь, как ему плохо, – могла бы хоть раз с ним по душам поговорить, проявила бы хоть каплю сочувствия! Разобиженный Герман Соломонович решил спуститься этажом ниже и переговорить с начальником охраны Зальцманом Евгением Васильевичем, но едва поднялся из-за стола, как тот уже сам постучал в дверь директорского кабинета:

– Можно?

– Входите, Евгений Васильевич!

Зальцман вошёл, аккуратно прикрыл за собой дверь и, опасливо косясь на Аллу Егоровну, которая даже не обернулась на его жиденькое приветствие, – медленно и как-то робко приблизился к столу Германа Соломоновича. Евгений был каким-то дальним родственником жены, и всю жизнь проработал простым шофёром. Но в последнее время у него стала сильно болеть поясница и замучил геморрой, поэтому он буквально выстрадал (читай – выпросил!) эту нехлопотную должность. Директор недолюбливал этого человека за слишком уж явно выраженную мягкотелость и подобострастие, но вынужден был терпеть его на работе, чтобы избегать лишних скандалов с женой. Ну что толкового можно было ждать от такого человека, который готов прогнуться подо что угодно? Предыдущий начальник охраны был гораздо более симпатичен директору, деловой был человек, много хороших дел с ним провернули, но недавно уволился и ухал с женой на ПМЖ в Израиль. Где теперь такого найдёшь?

– Садитесь, Евгений Васильевич! Что намерены делать в такой ситуации? – cразу напрямик задал самый животрепещущий вопрос Герман Соломонович.

А Зальцман и без того уже успел изрядно перенервничать. Когда всё только началось, он не придал происходящему должной серьёзности. И где только глаза были? Ему очень хотелось продемонстрировать всем свою организованность, решимость и самостоятельность в принятии решений при всеобщей панике и хаосе, – вот он и выскочил на улицу, чтобы пройти к проходной и дать подчинённым ценные указания, да и угодил прямиком в когти дракона! Не приведи Бог! Теперь только и осталось, что выкинуть растерзанное новое пальто. А уж сколько ссадин и ушибов наполучал, пока до проходной добрался – просто кошмар! Ладно ещё, хоть без переломов обошлось! Но больше всего было обидно то, что никто, ни единый человек, – на помощь не бросился! Даже подняться не помогли, когда змеи его по земле катали как футбольный мяч! Никто не заступился! Если бы какой-то залётный орёл эту змеюку летучую не отогнал, то и вообще неизвестно, чем бы дело закончилось! Теперь вот ещё и перед начальством отчитываться надо. «И чего мне за баранкой не сиделось?» – с запоздалым сожалением подумал Зальцман, но, как говорится, – поздно начинать боржоми пить, когда почку уже отрезали!

– Я вот что предлагаю, Герман Соломонович. Ввиду чрезвычайно опасной ситуации, когда прервана всякая связь, нужно снарядить группу охранников, чтобы они смогли пробиться до полиции и сообщить о наших делах, – а там уж сообразят, что надо предпринять для спасения завода.

– Мы не можем так людьми рисковать, Евгений Васильевич, – озабоченно надломив брови и придав голосу максимум озабоченности, важно ответил директор. – Если только кто-нибудь добровольцем захочет вызваться, а так – нет! Посмотрите в окно – сплошная тьма и вонь, света божьего не видно, да ещё эти твари огнём плюют – как минами швыряют! Так кого и куда мы пошлём? Эх! – обречённо махнул рукой Альшвангер.

Герман Соломонович встал, прошёлся по кабинету и остановился у окна, напротив которого была расположена автостоянка для служебного транспорта. Зрелище нарисовалось ужасное! Несколько автомашин, в том числе и новенький шикарный директорский лексус, – горели мощным пламенем. «О, прощайте, прищуренные японские глазки! Я любил вас!» – сентиментально попрощался растроганный Герман с любимым автомобилем, и скупая мужская слеза задрожала над отёчным нижним веком директора. Очень скоро к звериным воплям драконов добавились взрывы машин, и огонь стал быстро распространяться по заводу. И в пламени огня было хорошо видно, как летали, кувыркались и метались разъяренные твари всех мастей и размеров, а уж бесчинствовали они – кто во что горазд! Один из драконов почувствовал взгляд директора, обернулся и, ощерив жуткую безобразную пасть, ринулся на него. Герман Соломонович в испуге отпрянул от окна, уже почти готовый расстаться с жизнью, – но евроокно выдержало первый натиск змея! Однако змей не собирался отступать: злобная тварь снова и снова билась в стекло! А парализованный страхом директор стоял, как вкопанный, и лихорадочно вспоминал, что только на его этаже установлены новые стеклопакеты, а на первых двух этажах оставались старые трухлявые деревянные рамы. Во время ремонта их хорошо прошкурили, проолифили и заново покрасили, – словом, придали товарный вид, а на сэкономленные при этом деньги директор с женой, детьми, тёщей и тестем – съездили на три недели отдохнуть в Италию. А сейчас он стоял посреди кабинета как соляной столб и проклинал себя за жадность и допущенную оплошность, которая может теперь стоить ему жизни. Но кто же знал, что так получится?

Тут же до его слуха донёсся звон битого стекла, безумные истошные вопли женщин и топот бегущих людей. И Герман понял, что – всё, конец, пал последний бастион! На первом этаже располагалась охрана, на втором несколько кабинетов занимали заводские отделы, а остальные сдавались в аренду. Ну а на третьем – находился он сам, два его зама, секретарь, бухгалтерия и экономисты. И теперь с нижних этажей все бежали к нему на третий – спасаться! А побледневший начальник охраны так вжался в кресло, что, наверное, даже трактором было невозможно сковырнуть его оттуда! Евгений Васильевич прекрасно понимал, что ему тут больше делать нечего, но никакая сила не могла бы сейчас сдвинуть его с места, – ему было страшно! Директор посмотрел на него, хотел было что-то сказать, – но говорить ничего не стал, только устало махнул рукой: да чёрт с тобой, сиди! Поносная ты жижа, а не начальник охраны! И принесло же тебя на мою голову!

Внезапная подленькая мыслишка молнией пронзила директорскую голову: надо срочно запереться в комнате, где был накрыт стол для праздничного банкета! Там его никто не достанет! Тут же, некстати, подумалось об арендаторах, – все они сейчас понесут убытки и могут предъявить за эти убытки немалый иск. Заодно его «подтянут» за десятимесячную невыплаченную зарплату, уже намёки были – профсоюз что-то зашебутился. Уж, казалось бы, прикармливаешь их, прикармливаешь, а волк всё-равно в лес смотрит! Да ещё совсем не вовремя – угрозы о предстоящей забастовке, будь она неладна! Организаторы обещали, что целый месяц после Нового Года никого не подпустят к рабочим местам, если администрация не удовлетворит их требования. И кроме того ещё грозились голодовкой, причём собирались пригласить на это безобразие радио и телевидение! Вот скоты! А кому за это всё отвечать придётся? Ему! За секунду оценив ситуацию, Герман Соломонович со скоростью гепарда рванул в комнату отдыха, – благо, что она вплотную примыкала к кабинету, – и запер за собой дверь. А забастовщики пусть теперь свои претензии к нечистой силе предъявляют! А то взяли моду жаловаться: то в инспекцию по труду, то в прокуратуру, то в суд тащатся, плебеи хреновы, смерды поганые! Пусть теперь сами выкручиваются, – быстро всякие глупости из головы повылетают! … Хотя нет, нельзя прятаться: всё-равно достанут, только опозоришься!…

Но как бы то ни было, – а что с ним самим будет дальше, директор не знал. А люди уже поднялись на третий этаж и все наперебой взволнованно говорили о жертвах. Мужчины дружно бросились баррикадировать входы на этаж, хватая для этого кресла, шкафы, столы, – в общем, всё, что только смогли передвинуть и поднять. Начальник охраны смог, наконец, отлепиться от кресла и тоже кинулся помогать городить завалы. Да только толку от него было – ноль целых, хрен десятых! Потому как росточком он был – метр с кепкой в прыжке! Ну и силой, естественно, обладал соответствующей! Так что сейчас он больше попусту суетился и путался под ногами, чем помогал. Но его не гнали – не тот сейчас был момент, а просто с презрением смотрели на его никчёмные ужимки. А вот бес наблюдал за ним с удовольствием! Да и вообще он получал огромное наслаждение от всей этой кутерьмы.

Одна Алла Егоровна по-прежнему возилась с бумажками в почти полной темноте. И бесу очень захотелось подшутить над ней, просто было непростительным грехом – упустить такой подходящий момент! Ему было доподлинно известно, что в редкие минуты отдыха Алла Егоровна с удовольствием читала французский роман Золя, вот он и решил этим воспользоваться! Воодушевлённый новой идеей, Казимир пронырнул под столом и увидел лежащий за вентилятором роман. Он быстренько схватил книгу и сунул себе в карман, а секретарше подсунул богато иллюстрированное, красочное, старинное – издание камасутры. Пусть любуется, не жалко! Она вскоре закончила работу с документами и, протянув в темноте руку, нащупала за вентилятором свою книгу. Ни о чём не догадываясь и ничего не подозревая, она положила её перед собой – в ожидании момента, когда наладят подачу электричества и можно будет немного расслабиться с любимой книжкой. И в эту же минуту к ней подошёл Герман Соломонович, надел очки и посветил на стол карманным фонариком, пожалев секретаршу, – ну что это она работает в полной темноте? Желая помочь Алле Егоровне, директор округлившимися от удивления глазами смотрел на книгу. Совершенно оторопевший, он только и смог произнести:

– Как? Алла Егоровна, Вы читаете это, да ещё и в рабочее время? Ведь Вы образованный человек, всеми уважаемая женщина, – что же Вы себе позволяете?

Алла Егоровна даже не нашлась, что сказать! Она сидела с неподвижным каменным лицом и ошалелым взором смотрела на то, что сейчас лежало перед ней на столе! А в душе её поднималась буря чувст, а из бури чувств – страшная тяжёлая обида! Но не из-за камасутры, нет! Хотя, чёрт её знает, откуда она тут взялась! Скорее всего, кто-то из посетителей принёс её с собой и спокойно читал в ожидании директора, а потом просто по ошибке прихватил Золя, а свой манускрипт оставил. Но всё-равно, ситуация была очень неприятная! Аллу Егоровну душили слёзы жгучей обиды: ну ладно – перепутала она как-то случайно книги, не в этом дело! А дело в том, – кто упрекает её в легкомысленном развратном поведении! Да как он только смеет! Упрекать её, честную женщину в таких вещах, – и это после стольких лет безупречной службы! Посмотрел бы на себя, прежде чем ей указывать! Сам-то кто? Первый потаскун на всём заводе и неисправимый кобелина! Да где же после этого у него совесть?

Возможно, Герман Соломонович и ещё бы что-нибудь сказал, но в открытую дверь приёмной стали заглядывать люди, и он промолчал. Все надеялись на директора, полагая, что он сможет что-нибудь предпринять и разрулить ситуацию. Герман Соломонович отошёл от Аллы Егоровны и выглянул в коридор. Среди толпы увидел он и организатора обещанной голодовки, работника профсоюзной организации – Илью Борисовича Довлатова. Видеть его сейчас было не очень приятно, но директор взял себя в руки и авторитетно произнёс:

– Прошу всех соблюдать спокойствие и тишину! Сплотимся перед лицом опасности! Оставайтесь пока в коридоре, никуда не отлучайтесь, – надо подождать, когда всё закончится!

– А когда оно закончится?

– На этот вопрос, дорогой товарищ, я пока ответить не могу. Время покажет!

– По времени нам обед положен, – усмехнулся кто-то, – а теперь даже и воды попить негде.

– Придумайте что-нибудь, Герман Соломонович! Сегодня ведь короткий день, меня дома ждут! – обратилась к директору молодая женщина.

– Уважаемые коллеги, имейте терпение! Скоро всё разъяснится, и виновные будут наказаны!

– Кто – наказаны? Это змеи, что ли?

– О каком Вы терпении говорите, Герман Соломонович? Ведь и так уже десять месяцев люди зарплату не получают, о забастовке думают. А теперь завод в такие убытки войдёт, что зарплата нам после этого – пожизненно не светит! А Вы опять к терпению призываете?! И сколько, по вашему, ещё терпеть придётся?

– На предприятии никто никого насильно не держит! Если вас что-то не устраивает, – пожалуйста, подыщите другое место работы, с подходящими условиями труда! – пафосно ответил Герман и тут же понял, – что не стоило, ох, не стоило сейчас говорить этих слов! Придёт ещё время, чтобы поквитаться за каждое слово, сказанное против него!

– Да, насильно тут никого не держат. Тут просто в чёрном теле держат! Вы прекрасно знаете, что сейчас все предприятия подряд закрываются, вот и посылаете нас так легко искать подходящую работу. Да её никакой нет! Ловко, однако!

– Ну что Вы хотите от меня услышать? Ведь вы же сами всё видите, – мы сейчас от всего мира отрублены! – стараясь не упасть окончательно в глазах общественности, важно изрёк директор.

– Не скажите, Герман Соломонович! Если вон те двое могут что-то сделать, то почему мы покорно ждём своей участи и бездействуем? – указал на окно Довлатов.

– Кто такие? – удивлённый Герман Соломонович подошёл к окну.

Огромными факелами горели деревья, освещая всю площадь перед заводоуправлением. Огромный дракон – точно такой, как на календаре Аллы Егоровны – сидел на воротах центральной проходной и явно издавал победные крики, попутно изрыгая пламя на домик с охранниками. Створки ворот были распахнуты настежь, и вокруг не было видно ни одного человека. А посреди ворот стоял брошенный шофёром КАМАЗ с выбитыми стёклами, и по нему резво скакали зелёные твари: один расшвыривал из кузова какой-то груз, другой с наслаждением выламывал дверцы кабины, а третий, не прерываясь ни на миг – прыгал на крыше полураскуроченной машины. Всюду болтались обрывки проводов, двор был завал сломанными деревьями и разбросанными повсюду металлическими деталями и искорёженными трубами. Как-будто в пору нашествия Мамая тут только что пронеслась дикая орда, всё сметая на своём пути! Да, впрочем, так оно и было…

И вот посреди всего этого безжизненного пространства стояли – спиной к спине – двое молодых парней. На них были приличные, но уже порядком потрёпанные, куртки; один крепко зажал в руке обрезок трубы, а другой изо всех сил сжимал какую-то арматурину, – и оба они яростно отбивались от наседающих тварей. Им доставалось немало, но и они наносили ощутимый урон вражьей силе! При этом мальчишки ухитрялись как-то понемногу продвигаться в сторону Белого дома. Наконец им это удалось, и они смогли проникнуть в здание.

Бесу это дело как-то не понравилось, и он быстренько спланировал вниз, посмотреть, – как там дела? Охранники сидели в полном неведении и гадали, – что тут можно предпринять? А может и не нужно ничего делать, само как-нибудь рассосётся? Кто-то вспомнил о главном «перестройщике и ускорителе» всей страны, заметив, что хуже этого – только война. А что драконы? C драконом, если приноровиться, справиться можно, потому как это, так сказать, всего лишь животное! А меченого перестройщика теперь не достанешь, – и пенсия у него не чета нашим, да и охрана постоянно с ним. Интересно только: откуда такая напасть свалилась на нашу голову? Тут бес даже не совсем понял, о какой напасти идёт речь: то ли о драконах, то ли о перестройщике?

Тут же, на диванчике в комнате дежурных, присели и двое американцев. Молодые охранники – Петро, Васька и Игнат – с интересом разглядывали их. Пауза затягивалась. Вдруг Петро, старший из них, спохватился:

– А у вас пропуска есть, чтобы так свободно по заводу разгуливать?

– Нет. Пропуска сейчас никому не выписывают. Обстановка не позволяет, компьютеры не работают.

– А раз пропусков нет, то вы не имеете права здесь находится! Может, вы шпионы какие и пришли вынюхивать насчёт нашей военной продукции?

Другой охранник, Васька, был настроен более благодушно:

– Да оставь ты ребят в покое! Видишь, что на улице делается, – куда они пойдут?

– А это уже их проблемы! Меня не касается, – как пришли, так и уйдут! Да вы и сами все знаете чёткую инструкцию: посторонним вход запрещён! Порядок есть порядок! – огрызнулся Петро.

– Да хватит тебе, сосиска, строить из себя копчёную колбасу! Где ты тут видишь порядок? Отвяжись от ребят!

Тут в разговор ввязался третий охранник, тощий вертлявый Игнат. Он поддержал Ваську:

– Да ладно тебе, Петро, выступать, ты о воротах лучше подумай, – вон, видишь, распахнутые стоят и никакой охраны рядом!

– Да кто позарится на наш завод при таких-то условиях? Я думаю, что не только по доброй воле, а и под расстрелом – сюда никто сейчас не сунется!

– Ну да, – никто! А как тогда эти двое тут оказались? – Петро высокомерно мотнул головой в сторону американцев, которые молча вслушивались в слова перепалки.

Ваське стало жалко избитых ребят и он налил им по полстакана шиповникого отвара, – бабушка заваривала шиповник для любимого внучка, что был здоров и румян. В термосе оставалось ещё немного тёплого отвара, вот Васька и поделился, – понимая, что им сейчас несладко.

– Вы, юноши, откуда пожаловали сюда и зачем пришли? – строго спросил Петро.

– Извините, мы не успели представиться! – один из ребят дружелюбно протянул руку для приветствия, – Джон Хинкли, миссионер из церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней, а это – мой напарник Роберт Халафи.

Охранники тоже вынуждены были назваться, – тоже, поди, не лыком шиты и в деликатном обращении толк понимаем!

– Пётр Подопригора, – представился сердитый Петро. Впрочем, миссионеры уже поняли, что он только с виду грозный, а на самом деле – просто исполнительный служака, и делает то, что и должен делать.

– Василий Колосов, – улыбнулся Васька, протягивая несвежую пятерню.

– А я Игнатий Шершеляфамкин, – изгибаясь и излучая дружелюбие, гордо объявил третий охранник.

– Ну так и что же всё-таки привело вас на наш доблестный завод в такой неподходящий момент? – снова задал свой вопрос Петро.

– Мы пришли пригласить вас в нашу церковь. Вот и принесли приглашения, чтобы раздать людям. И вас приглашаем, – приходите в воскресенье, вам понравится! – благожелательно объяснил Джон и протянул Василию небольую открытку с изображением Иисуса. Тот машинально взял её и отложил в сторону.

А Петро удивился: да о чём они говорят? Какое воскресенье, если сидишь тут и не знаешь, – будешь ли ты жив через час? Они что – не понимают этого, или настолько уверены в себе? Хотя, пожалуй, в отличие от всех прочих – да, на испуганных они не похожи! Одежда драная, мордашки свежие со свежими же ссадинами, но взгляд спокойный, без паники, – с душевным покоем у них, похоже, всё в полном порядке.

– Понятно, – отозвался Петро, – но мы, ребята, только одну церковь признаём – православную.

Американец согласно кивнул головой и в свою очередь задал вопрос сам:

– И как вы считаете, – православная церковь помогает вам жить в Божьем духе?

– М-м-м… Никогда об этом не думал! Вот моя мать собирается на Рождество туда пойти, да за крещенской водой каждый год ходит. Ну ещё усопших помянуть и на Пасху – куличи святить. Пожалуй, и всё… Да я и вообще разницы в этих церквях не понимаю: вроде все одно и то же говорят, тогда – что делить?

– Приходите на наши проповеди, и я не сомневаюсь, что вы почувствуете и поймёте разницу!

– Я подумаю. Ничего обещать не могу, но – посмотрим! – закончил Петро непривычный диалог.

Двое других охранников молча сидели и заинтересованно слушали, не встревая в разговор, и внимательно мотали на ус каждое слово. Вдруг все услышали громкий женский крик, доносившийся с улицы, и разом обернулись к окну. И все пятеро одновременно увидели, как драконы перекидывали от одного к другому пожилую женщину, поддавая головами, и яростно рвали зубами её пуховичок. Бедная женщина вопила дурным голосом! Не раздумывая, Джон схватил одну из табуреток, которые в дежурной комнате были металлическими, и выскочил на улицу спасать несчастную. Следом за ним выбежал и второй американец, и тоже с табуреткой в руках. Через минуту опомнились охранники и дружно рванули вслед за отчаянными мальчишками. А там уж общими усилиями им удалось разогнать драконов, и они завели плачущую женщину в Белый дом.

Как только женщина немного перевела дыхание, сразу же начала креститься:

– Карает нас Господь за грехи наши, – дрожащим голосом произнесла она.

– Да успокойтесь Вы, пожалуйста! Какие грехи? Это просто какие-то змеи летучие, но ничего справимся! А как Вы тут оказались?

– Смена моя закончилась, и я шла к проходной, когда всё это приключилось!

– Ну, всё, успокойтесь! Теперь уж никуда не ходите, придётся Вам у нас переждать весь этот кошмар.

Тем временем оба американца направились к выходу, по-прежнему держа в руках табуретки.

– А вы куда? – в один голос окликнули их охранники.

– Мы хотим пройти дальше. Посмотрим, нет ли ещё где жертв летающих ящериц!

– Не ходите, не рискуйте зря! Драконов – тьма, а вас – двое, и забьют они вас насмерть, а спасать – некому! – попытался Василий отговорить решительно настроенных миссионеров. Вот чудилы – радовались бы, что живыми остались, а они добровольное в такое пекло рвутся!

Но мальчишки уже решительно открыли дверь. Напоследок Роберт коротко сказал, уже шагнув за порог:

– Наша вера не допускает безразличного отношения к жертвам происшествий. А стойких в вере хранит сам Господь.

Васька с сомнением посмотрел им вслед: никакой необходимости верить в бога нет, а самое удобное – вовсе о нём не думать! А Джон и Роберт уверенно шагнули в опасную темноту, которую рассеивали лишь пожары, возникшие в разных местах заводской территории. Горели практически все деревянные постройки, машины, многие деревья… Те рабочие, которых беда застала на полпути к выходу и которые не успели добежать до ближайшего цеха, прятались, где только могли, – за штабелями досок возле столярки, за огромной кучей невывезенных изношенных автомобильных шин возле автохозяйства и так далее. А тех несчастных, которые не смогли хорошо спрятаться, безжалостно трепали злобные твари, – натешившись с одним человеком, они бросали его и тут же вылавливали другого. Поэтому со всех сторон доносились вопли, крики, громкие рыдания и стоны. Оба миссионера подбирались к каждому лежащему, одновременно отбиваясь от наседающих ящеров, помогали им встать на ноги и доводили до ближайшего укрытия. Оставив в безопасности спасённого человека, они сразу же шли за следующим, – пострадавших было много, и всем требовалась помощь. А поскольку заводские просторы были обширны, то и побегать им пришлось изрядно! И кроме драконов им очень мешало зловоние – оно вызывало удушье и отнимало силы. Табуретки свои они уже где-то растеряли и теперь, вооружившись какими-то обрезками металлических труб, коих по заводу валялось великое множество, – без всякого страха с азартом лупили нападающих драконов. Ребятам стало жарко, и они сбросили куртки, вернее, то – что от них осталось! Зацепить их действительно было очень трудно, так как они по-прежнему оборонялись, стоя спиной к спине. И каждый отчаянно сражался, зная, что его тыл надёжно защищён.

Такая агрессивная самооборона опять неприятно напомнила бесу Георгия Победоносца и подняла с самой глубины его чёрной души все бушевавшие там самые чёрные страсти. Да что же это такое делается, в самом деле? И чтобы восстановить душевное равновесие, бес ужом проскользнул в душевую ближайшего литейного цеха, где внезапное исчезновение электричества и горячей воды застало некоторых в весьма щекотливой ситуации. Люди растерянно топтались в тёмной остывающей душевой, не понимая, – что, собственно, случилось-то? Отлично! И бес быстренько накидал им под ноги куски мокрого мыла. Ага! Вот и раздался протяжный болезненный вскрик какой-то женщины:

– Ой, кажется, ногу сломала!

Падающих становилось всё больше, и паника быстро нарастала. Довольный бес немного понаслаждался музыкой этих звуков и засобирался уже уходить, но тут резко распахнулась дверь, оглушительно треснув его прямо по рогам, и громкий голос с нерусским акцентом спросил:

– Здесь кому-нибудь нужна помощь?

Шум в душевой затих, и вошедшим указали на женщину со сломанной ногой. И рассерженный бес увидел, как двое мальчишек, сняв пиджаки, поспешили к ней на выручку. К слову сказать, появлению в душевой посторонних лиц не ожидал не только бес, но и никто из намыленных особ! Все наперебой начали кричать и требовать объяснений, – что тут, в конце концов, происходит? Это что, – новогодний сюрприз от начальства? Кто в сердцах размахивал полотенцем, кто торопливо одевался в кромешной тьме, при этом каждый старался перекричать остальных – словом, неразбериха началась невообразимая! Лишь бес радовался, с досадой потирая вздувшуюся на лбу шишку, – хоть и крепкая у него башка, но и саданули по ней не хило!

Кажется, только сейчас миссионеры поняли, куда они попали, но всё-равно осторожно подошли к стонущей женщине и бережно посадили её на стул. И как могли, объяснили всем серьёзность ситуации. Большего сделать они сейчас не могли. Практически все, кто был в душевой, уже успели одеться, собираясь поскорее уйти, но после слов миссионеров намерения их изменились, и теперь люди спешили забаррикадировать вход всеми подручными средствами. Наружу вышли лишь американцы, не забыв прихватить своё верное оружие – обрезки металлических труб.

– Послушай, Роберт, – не пора ли нам помолиться? Ведь Господь дал нам власть над бесами и возможность призывать его божественную силу в моменты смут и опасностей.

– Ты абсолютно прав. Только надо найти подходящее место, чтобы нас не загрызли заживо!

А тихое место действительно было очень трудно найти, практически невозможно, да и драконы с усиленным рвением набросились на проповедников.

Тем временем на третьем этаже Белого дома начинали разгораться весьма опасные дебаты, обещавшие перерасти в крепенький скандал. Как некстати собралась сейчас здесь вся бухгалтерия сразу! Обычно эти бухгалтерши находились по двое-трое в разных кабинетах, и это было очень удобно. А тут! «Ох, горе мне, горе», – покрутилась и прочно осела противная мысль в голове Германа Соломоновича. Оно бы, может, и не было повода расстраиваться по такому случаю, если бы с некоторыми из них он не пребывал в весьма тесных и близких отношениях. А теперь вот – как назло! – все они сидели перед ним в полном составе и колко подначивали одна другую с ехидными улыбочками на устах, а директор лишь натужно улыбался всем их «остротам», но видеть это – ему было очень неприятно. «Чисто змеюки подколодные, настоящая школа злословия», – в который раз уже с тоской подумал Герман Соломонович, но – ничего не поделаешь, ведь даже уехать с завода он сейчас не мог! В разное время он тайком встречался почти с каждой из них, и потому каждая ошибочно полагала себя единственной любовью такого великого человека и считала себя вправе свысока относиться ко всем другим, не достойным этой любви! Герман Соломонович не в силах был больше смотреть на всю эту клоунаду, ему было просто тошно видеть их, и он потихоньку вышел в коридор.