Текст книги "Семь текстов"

10. Импровизация для аборигенов

– Я произошёл, – начал заверять он аборигенов, – от бракованной партии сервомеханизмов одной высокоразвитой цивилизации. Предков моего народа, – принялся сочинять капитан уже без особого напряжения, – своевременно не утилизировали. И потому они успели построить подпольный робозавод для собственного воспроизводства.

Когда дело с расширенным воспроизводством у предков наладилось, они, естественно, подверглись действию обычной робоэволюции. И вскоре превратились примерно в таких же паразитов для цивилизации наших высокоразвитых Хозяев, какими являются тараканы или крысы для людей. Поэтому в дальнейшем мой народ эволюционировал благодаря совершенствованию борьбы с нами наших Хозяев.

Условия, в которые Хозяева ставили нас травлей, бывали иногда настолько суровыми, что в процессе приспособления к ним изменился даже наш обмен веществ: с металл-полупроводникового на полностью органический.

Паразитирование не мешало моему народу иметь вполне обычные общественные структуры: у нас были как бедные, так и богатые, как честные, так и преступники. Один из моих прапрадедов принадлежал как раз к числу сотрудников мафии. И работал в ней ведущим специалистом отдела по борьбе с полицией.

Однажды моему прапрадеду с са́мого верха его преступной организации поступил секретный приказ: тайно от всех найти и уничтожить главаря мафии.

– То есть вы хотите сказать, что главарь мафии приказал убить себя? – не открывая глаз, перебил капитана Продолговатый.

– Ну да, – искренне соврал капитан. – Поиски главаря сразу натолкнулись на почти непреодолимые сложности. И мой прапрадед как дисциплинированный работник принялся раз за разом слать наверх под грифом «Только для босса» подробные шифрованные рапорты о своих неудачах. Но всякий раз получал в ответ секретные подтверждения прежнего приказа.

Мафия была настолько чётко организована, настолько хорошо отконспирирована, что моему прапрадеду, несмотря на все старания, не хватило жизни для выполнения задания. И тогда оно стало наследственным, стало нашей родовой традицией. И на него ушли жизни ещё трёх поколений моих предков.

Мой отец начал заниматься поисками босса ещё при жизни деда. И хотя по шпионажу у отца тогда был всего лишь первый юношеский разряд, на объект поисков, на главаря мафии, вышел именно он, новичок.

Ставка босса, как выяснил отец, размещалась в катакомбах предприятия «Ремонт пещер». Отец в последний раз отправил на самый верх мафии рапорт, в котором информировал главаря, что тот наконец выслежен и будет убит сразу, как только прочитает текст рапорта. После этого отец прокрался в пещерные катакомбы и устроил там засаду, собираясь во что бы то ни стало выполнить самоубийственный приказ босса…

Капитан остановился, посмотрел на ничего не выражавшие лица слушателей и решил подбавить правдоподобных подробностей.

– Когда босс, – опять принялся повествовать капитан, – отдав ежевечерние распоряжения помощникам, отпустил их и, оставшись один, начал читать поступившие за день рапорты, сидевший в засаде отец – как он сам потом рассказывал – разволновался так, что его бешено заколотившееся сердце избило себя и другие внутренности до синяков.

Главарь мафии неторопливо прочитал бумаги и наконец отложил их в сторону.

– Так-так, – озабоченно забормотал он, – кажется, нужно побыстрее заняться профилактикой смерти…

– Ничего не выйдет, босс, – торжественно объявил отец, доставая пистолет и выходя из укрытия к столу, за которым сидел главарь мафии. – Возраст у вас как раз самый предсмертный. Так что приготовьте ноги для протягивания.

– Ух ты, – с неодобрением проворчал босс, не обращая особого внимания на пистолет, – да это будет посерьёзней, чем даже угон инвалидных костылей… Приятель, прекращай трясти пушкой: а то как же я дальше-то буду жить, если ты меня сейчас пристрелишь? И кроме того, разве тебе не интересно узнать, почему я приказал выследить и убить себя?

– Хорошо, босс, – быстро подумав, согласился отец. – Вы приговариваетесь к пожизненному трёхминутному тюремному заключению. Побыстрей рассказывайте, что мне там, по-вашему, должно быть интересно…

– Считаешь, – холодно спросил главарь, – что дуло твоего пистолета до такой степени располагает к откровенности? Приятель, ты страдаешь непочтительностью. И потому о причинах приказа я теперь умолчу.

– Ладно, босс, тогда приступим к смертотерапии, – пожал плечами отец и выпустил главарю в грудь всю обойму.

– И что ты чувствуешь теперь? – слова главаря свидетельствовали о нулевом эффекте выстрелов.

– Спасибо за хороший вопрос, босс, – кивнул отец. – Что чувствую? Да так, невыносимое облегчение… Правда, пока не совсем понятно: почему вы остались живы? Думаю, нужно срочно проверить: уж не колдовство ли всё, что здесь происходит? Подождите, сейчас подберу для этой проверки лом потяжелее…

– Ты подумал о колдовстве? Зря, приятель. Будь уверен: против меня тебе не помогут не только серебряные пули… – удар лома расколол боссу голову и сквозь образовавшуюся щель отец увидел обычный динамик, который ехидно докончил, – …но и серебряные гильзы.

Динамик, скрытый в бутафорской голове главаря мафии, оказался подсоединённым к бытовому проигрывателю. На нём крутилась самая обычная грампластинка, но только не имевшая маркировки. И автомат для смены этих пластинок уже держал наготове следующую. Как ни тщательно обыскал отец всё вокруг, больше там не нашлось никаких устройств. Разве что провода от проигрывателя тянулись к манипуляторам, двигавшим руки босса.

– Может, тебя не устраивает скупость здешнего реквизита? – поинтересовался динамик, и тогда отец размахнулся, чтобы разбить сам проигрыватель.

Однако нанести удар не удалось, поскольку отца оглушило камнем, сорвавшимся с потолка пещеры.

– Приятель, тебе придётся уяснить, – произнёс динамик, – что и уместность моих реплик, издревле записанных на этой пластинке ради нынешнего разговора с тобой, да и вообще всё, целесообразно происходящее сейчас вокруг тебя, свидетельствуют о следующем: свобода твоей воли – фикция. Поскольку события твоей жизни давным-давно до мелочей предопределены.

Мой отец был недоверчив и упрям. Он снова подошёл к проигрывателю – на сей раз, чтобы взяться за лапку звукоснимателя. Отец хотел узнать: что произойдёт, если оборвать связь динамика с пластинкой? Однако в тот же миг над головой отца опять зловеще затрещал новый без видимых причин откалывающийся кусок камня. Отцу пришлось отскочить и задуматься о том, что он находится во власти непривычного и не совсем приятного явления.

– Не волнуйся, приятель, – приказал отцу динамик, – ты останешься жить: иначе я с тобой и не возился бы. Дабы ты окончательно убедился, что мои реплики записаны заранее, возьми с собой из запаса в автомате любую – на твой выбор – пластинку. И когда поставишь её дома на свой проигрыватель, мы завершим этот разговор.

Отец унёс выбранную наугад пластинку домой и там из разговора с нею узнал, что Хозяева – те самые, на которых мой народ паразитировал, – организуют этнографическую экспедицию для проверки гипотезы палеоконтактов между ископаемыми цивилизациями ядра галактики. И что ради данной цели Хозяевами уже построен по старинным чертежам примитивный трансгалактический фотонолёт класса «земля-Вселенная».

В один из укромных уголков этого фотонолёта – согласно инструкции пластинки – наша семья вскоре и перебралась. Но когда я вырос, нам пришлось бежать с корабля на спасательной шлюпке. Поскольку назревала авария, которую, как мы однажды отчётливо почувствовали, экипаж Хозяев был не в силах предотвратить…

– Теперь я иногда, – зажмурившись, тоном максимальной жуткости проговорил капитан, – ломаю голову над вопросом: что за природу имел встреченный отцом феномен? Ведь с виду он представлял собой цепь случайностей. Но вёл себя, тем не менее, вполне целесообразно. Похоже, тот феномен был чужим для материального мира и исследовал самих наших Хозяев. А показанные им возможности позволяют предположить: его контроль над судьбой моей семьи и над тем, что происходит лично со мной, не прекратился до сих пор… – всё-таки не выдержав и скатившись аж на подвывающие интонации, закончил капитан. И открыл глаза.

Выражение вежливого ужаса, с которым смотрел на него Продолговатый, немного расстроило капитана: он так старался убедить собеседников в правдивости изложенного, что и сам начал ощущать трудноуловимую связь рассказанной истории с реальностью.

– Капитан, – сочувственно покачал головой 5–6 Разрядов, – все знают, что делёж шкуры неубитого медведя считается эталоном абсурдности. Но разве нельзя снять шкуру с живого медведя так, чтобы он ещё некоторое время пожил? А разве не может медведь быть ободранным уже после того, как умрёт естественной смертью, то есть не будет убит охотником? Так вот, капитан, многие лобовые, неразрешимые противоречия существуют только в наших теориях. Из-за бедности, из-за ущербности последних в сравнении с богатством практики. А это богатство почти всегда позволяет развести феномены, на первый взгляд, конфликтующие напрямую, в лоб – по совершенно разным уровням.

– Правильно говоришь, – поддержал Разрядова Продолговатый. – Ваш отец, капитан, в этой истории, похоже, просто не захотел тратить силы, чтобы выяснить истинную причину озадачившего его противоречия. И ради любования неведомым пренебрёг удовольствием от применения скепсиса и логики.

– То есть ваш отец рановато сдался, – подвёл итог 5–6 Разрядов. – В проигрывателях могли быть вмонтированы, например, замаскированные передающие устройства. Или, возможно, кто-то управлял на расстоянии структурой пластинок…

11. Инопланетные учёные

Когда трое борцов с гигангстерами выбрались из темпорального укрытия, то увидели, что примерно в ста метрах над ними в окружении нескольких ветролётов и свистолётов движется дёргающийся воздушный аппарат. 5–6 Разрядов со свежими силами напрягся – и запрыгнул на него: лишь две глубокие рытвины от ног остались на дороге.

Аппарат, оказавшийся небольшим мускулолётом, приземлился, его прежний экипаж испуганно разбежался, а Разрядов торжествующе привязал на главную мачту аппарата чёрный пиратский флаг. Капитан и Продолговатый заняли сидения, все нажали на педали – и мускулолёт взмыл в небо.

У этого мускулолёта большие парные винты с поперечными осями – как у колёс автомобиля – крутились на противоположных краях рамы. И положение их лопастей – работавших как плоскости махолёта – изменял автомат перекоса – типа вертолётного. Причём изменял так, что когда лопасть шла вниз, то её плоскость поворачивалась в горизонтальное положение, а когда шла вверх, то устанавливалась вертикально.

Разрыв в высоте между свежеиспечённым пиратским мускулолётом и бросившимися в погоню ветролётами сопровождения, несмотря на все усилия Разрядова, увеличивалась медленно. Но капитану и этого оказалось достаточно, чтобы он начал страдать от нехватки воздуха.

А уж когда Разрядов ради облегчения мускулолёта выкинул за борт аварийные парашюты, приговаривая, что их, мол, нужно предохранять от износа – капитан вообще потерял сознание.

В себя он пришёл уже только на земле. И увидел рядом, помимо Разрядова и Продолговатого, ещё двух гуманоидов в белых халатах: одного лет 40–45, а другого лет около 588,4–588,5.

– Вот это, помоложе – профессор Дециметр, а постарше – профессор Килограмм, – представил гуманоидов Продолговатый, – наши с Разрядовым научные руководители.

Капитан в науках не разбирался, но на всякий случай изобразил восхищение перед инопланетными учёными, носившими чем-то очень знакомые и потому, должно быть, знаменитые имена.

Профессор Дециметр сообщил, что маршал Жукошвили, предводитель гигангстеров, стягивает войска в район деревни Ватерполо.

– Ватерполо? Это ведь в графстве Дебошир, да? – уточнил Разрядов.

– Всё правильно, – кивнул Дециметр. – Сейчас я, ребятки, переправлю вас туда по недрополитену.

Профессор Килограмм, в свою очередь, любезно предложил капитану надеть для защиты от гигангстеров сделанный в единственном пока экземпляре сверхпрочный скафандр из чёрных дыр.

– Не бойтесь, – посоветовал профессор капитану, увидев, как проворно тот шарахнулся от предлагаемого изделия, – скафандр скомпонован так, что внутри него гравитационные поля чёрных дыр взаимно подавляются и нейтрализуются. Это вполне реально, капитан. Вспомните: ведь и в поселениях бурильщиков внутри такого сильного источника гравитации, как Солнце, расположенных почти у его центра, и в юпитерианской глубинке – например, в самом Юпитербурге – колонисты живут при совершенно нормальной, при земной силе тяжести.

Капитан настолько поразился тому, что инопланетный учёный находится в курсе земных дел – и, в частности, знаком даже с давней проблемой ликвидации белых пятен на Солнце, – что послушно надел подозрительный скафандр и присоединился к Разрядову и Продолговатому, сноровисто загрузившими оружием вагоны недрополитена. Профессор Дециметр нажал на кнопку включения недропортации, и вскоре трое борцов с гигангстерами уже стояли в поле перед многочисленным противником.

12. Битва при Ватерполо

Как только полчища гигангстеров пошли в атаку, 5–6 Разрядов генералиссимо прокричал: «За меня, ребята…» – и ринулся навстречу врагу, воодушевляя спутников личным примером. Капитан сразу сделал вид, что сильно занят, и остался на месте.

Однако призыв Разрядова услышали самоходные роботы из динамита; звеня медалями за прошлые и будущие боевые заслуги, роботы храбро повылезали из транспортировочных ящиков и тоже бросились на атакующих гигангстеров.

Но тут заработал замаскированный вражеский пустотомёт. И поле, по которому бежали роботы, изъязвили глубокие котлованы. А потом оно превратилось вообще в одну бездонную пропасть. Из неё, с размаху вбивая пальцы в отвесные каменные стены, смог выбраться только сам Разрядов.

На его поросшем мускулами лице вздулись вены: из-за мгновенной потери всей пехоты абориген принял взбешённое решение самолично отомстить врагу.

Приговаривая «Жизнь – это удел тру́сов», 5–6 Разрядов схватил поданный капитаном боевой топор с оптическим прицелом, разбежался и, оттолкнувшись от края пропасти, прыгнул на пару сотен метров вверх.

Казалось, что Разрядов неминуемо рухнет в бездну, но в высшей точке прыжка гуманоид швырнул топор в пустотомёт с такой неистовой силой, что за счёт отдачи от броска полетел назад и приземлился точно на прежнее место.

Брошенный топор, правда, просвистел мимо цели, и капитан почувствовал лёгкий стыд: ведь это именно он, капитан, по незнанию всё перепутал и поставил на топор вместо оптического прицела тубус от микроскопа.

Ничуть не расстроившись, 5–6 Разрядов начал прикидывать: хватит ли отдачи у его сверхзвукового плевка для повторения приёма с подпрыгиванием? А потом в сердцах чуть было не плюнул во врагов порцией слюны в форме бумеранга. Однако решив в конце концов, что противовоздушная оборона противника непробиваема, Разрядов выпустил на гигангстеров подземные торпеды с термоядерными зарядами. И вскоре вдали вспухли величественные слоистые шапки взрывов.

Мощь противника сразу заметно ослабла: в ответ он метнул лишь несколько жиденьких эпицентров стихийных бедствий.

Капитан навёл на очаг победы оптический прицел, укреплённый на винтовке, стабилизированной противотреморным гироскопом, и увидел, что гигангстеры спешно устанавливают механизм циклопических размеров. Из которого вскоре вылезло и стало быстро расти, приближаясь прямо к Разрядову, огромное орудийное дуло.

– Что это такое? – опасливо поинтересовался капитан у Разрядова. – Пушка, всегда стреляющая в упор?

– Почти, – ответил Разрядов, мельком взглянув на дуло. – Это телескопический бомбопровод.

Разрядов быстро приварил к приблизившемуся бомбопроводу несколько дополнительных секций, и вражеские бомбы стали рваться с перелётом.

Первоначальный испуг капитана прошёл: навязанный ему перед боем скафандр с бронёй из спрессованного пространства хотя был очень тяжёлым, но зато надёжно поглощал все летевшие в него пули, осколки и ракеты. Даже ядерные взрывы и жёсткое излучение бесследно проваливались в броню скафандра, не в силах в ближайшие годы дойти до тела капитана.

– Разрядов, Разрядов, – позвал вдруг Продолговатый, – смотри, какая плохая примета: мне напрочь снесло половину черепа. А это точно не к добру. Это явно к чему-нибудь похуже. Может быть, например, даже к смерти…

– Возьми себя в руки, паникёр, – раздражённо одёрнул Разрядов Продолговатого. – И делом займись, а не приставай с глупыми суевериями…

Продолговатый пристыжённо замолчал, взял себя в руки и начал стрелять из пистолета, как настоящий герой: обойму во врага – последнюю пулю себе в висок, обойму во врага – последнюю пулю себе в висок и т. д., но в конце концов действительно скончался.

Разрядов, недовольно ворча, достал из аварийных запасов футляр для человека и поручил капитану заняться похоронами Продолговатого.

– Согласно религиозным обычаям нашей планеты, в могилу кладут лопату и две поллитры: дабы гуманоид, отошедший в загробный мир, сам себя похоронил. А вот этот пропуск в загорбный мир вложите Продолговатому в руку, – проинструктировал Разрядов капитана и вернулся к оставленному на время бою.

Когда капитан закончил хлопотать с автомогильными похоронами, рядом уже никого не было. Лишь на фоне окровавленных горных вершин пышно распускалась злокачественная мутантная растительность периодов ядерной войны, обычно пребывавшая в угнетённом состоянии или в форме спор.

После долгих поисков капитан обнаружил-таки 5–6 Разрядова – тот, как оказалось, ушёл в одиночку окружать вражескую армию. Разрядов шагал по позициям противника и участливо спрашивал: «Есть ли кто живой?» Но в ответ на этот двусмысленный вопрос со стороны противника доносилось только испуганное молчание.

– Отзовитесь, несчастные: мы отметим вашу дислокацию деревянными крестами, – внёс свою лепту в победное торжество капитан.

– Не знаю, зачем я с этими гигангстерами и связался, – хвастливо пожаловался 5–6 Разрядов капитану. – Они, похоже, не имеют даже отдалённого представления о моей сверхчеловечности. А я ведь и войны-то затеваю главным образом для того, чтобы побольше щадить.

– Всё так, Разрядов: ты чудовищно добрый гуманоид, – поддакнул капитан.

– А вам известно, капитан, – на лице туземца появилась богатырская улыбка, – что поскольку половину вклада в победу вносит сам побеждённый, то в выборе врагов мне почти всегда помогают ЭВМ?

– Да неужели? – притворно изумился капитан, с облегчением скидывая с себя тяжеленный килограммовский скафандр. – Ну, таких никчёмных врагов, как эти гигангстеры, не стал бы брать в расчёт ни один уважающий себя арифмометр.

Вдруг с фланга, отрезая Разрядова и капитана от легкомысленно оставленных боеприпасов и средств защиты, из засады выехала колонна маршрутных танков. Рядом с ними маршировал отряд гигангстеров, озверело размахивавших повестками на миротворческую войну.

– Ишь ты, – бодро удивился Разрядов, – мертвецы-то оказались с браком…

– Ага, – в тон Разрядову, скрывая испуг, поддакнул капитан. – На эти недоделанные трупы некрологов не напасёшься.

Разрядов вынул у себя из уха висевшую там в качестве серьги декоративную бомбу, имевшую форму, размеры и вес двухпудовой гири, и подорвал ею передовые танки. У него оставался ещё пулемётомёт, но против танковой брони он, конечно, был малоэффективен.

– Что ж, раз так плохо подготовились, теперь придётся совершать подвиги, – покладисто вздохнул Разрядов и, отмахиваясь от назойливых пуль, рванулся вперёд. Откуда сразу послышался его боевой клич «Поберегись, кто может».

В голове капитана подала голос осторожность: «Не беги за зовущими на подвиг: они сами и доводят всё до необходимости в подвиге». Повинуясь голосу осторожности, капитан срочно отступил к укрытию и оттуда впервые в жизни увидел в исполнении Разрядова приёмы самбо против танков и атомных бомб. Сам-то капитан знал всего лишь один приём самбо против комаров, да и тот, если по правде, был запрещённым.

Разрядов завязал одному танку узлом пушку, отдавил другому гусеницу и сцепился с третьим. Болевым приёмом вывернув поверженной машине двигатель наизнанку, танкоборец вскочил с земли и из канонической боевой позиции «стойка на ногах» принялся колотить наседавшие танки с такой силой и скоростью, что его раскалившиеся от ударов до красного свечения кулаки с грохотом преодолевали звуковой барьер.

От термических напряжений лопалась броня, трупы смывало потоками кипячёной крови, а капитан сидел в укрытии и с завистью думал, что не смог бы драться так, как Разрядов, даже если надел бы реактивные кастеты.

Вдруг выпущенная гигангстерами снайперская ракета перебила Разрядову ногу. Тот упал, и капитан поспешно поднял белый флаг, издали уверяя гуманоида, что это, мол, его, капитана, национальное боевое знамя.

Разрядов обозвал капитана подлотрусом и с помощью шприца ввёл в покалеченную ногу культуру гремучего лишая. Преодолевая болькриком, 5-6 Разрядов оторвал заражённую конечность и, присвоив ей звание Героя Планеты, метнул под очередной танк. Где плоть, переработанная гремучим лишаём во взрывчатку, и сдетонировала.

Капитан начал срочно проверять: в порядке ли его обязательное у звездолётчиков приспособление для траурного снимания шапки без разгерметизации шлема?

Разрядов, жертвуя телом, ещё несколько минут пытался подавить натиск осмелевших гигангстеров. Но только после того как гуманоид вырвал у себя последний глаз и, метнув его в нападавших, пробил одному из них череп, капитан наконец схватил разводной ключ и кинулся под ближайший танк.

…Когда капитан выбрался из-под демонтированной машины, то на месте Разрядова обнаружил уже лишь его мозг, который хлестал нервами наседавших гигангстеров.

Дальнейшее капитан помнил смутно: вроде бы он, держа под мышкой мозг Разрядова, спасался от атаки атомобилей с гранато-мётлами. И в итоге был загнан в большой водоём, где ухитрился на плаву переделать обогревательную систему своего космического комбинезона в замораживающую.

Её капитан использовал как каркас для подводной лодки изо льда; эту лодку приводил в движение её же вращавшийся ледяной корпус с наружной винтовой резьбой.

После изнурительной гонки поперёк корпуса подлодки для придания ему вращения, гонки, схожей с бегом белки в колесе, капитан последними обрывками сознания обнаружил себя уже на берегу, сжимающим в рукахмозг 5–6 Разрядова, который был вморожен в кусок льда.

К счастью, капитан мог выдержать почти любые трудности: выросший в застенках лагеря смерти «Концентрированное Ничто», он с детства привык ко всевозможным пыткам как к играм и развлечениям.

Очнувшись на берегу, капитан увидел перед собой какого-то туземца, у которого немедленно потребовал пощады. Но, узнав в туземце профессора Килограмма, максимально сузил плечи, чтобы казаться поинтеллигентнее, и рассказал ему об исходе сражения.