Текст книги "Семь текстов"

16. Истинное задание капитана

В голове капитана словно что-то взорвалось и вспыхнуло. Лавина запрятанной до поры информации прорвалась из недр подсознания, волной затопила оперативный простор мозга, закружила голову, отхлынула, рассортировалась – и обнажила перед капитаном его главное задание.

Капитан вдруг осознал, что он совсем не тот капитан, которым всем – в том числе и самому себе – до сих пор казался. Одновременно капитан почувствовал: хотя он уже и осознал, что вовсе не тот, за кого себя выдавал, но полное расставание с чужеродным «я» окажется очень нескорым и не зависящим от волевых усилий.

Запоздало подступила тошнота. Капитан открыл глаза и увидел по-прежнему стоявшего рядом гуманоида, который смотрел на капитана с участливой тревогой.

– Всё сходится, спасибо, – сухо поблагодарил капитан гуманоида. А затем вынул из бумажника все деньги и дал информатору на чай, от количества которого тот должен был несколько раз лопнуть.

Действительно, всё сходилось: и возраст, и подозрительная осведомлённость в земных и в звездолётчецких делах, и приверженность науке и её популяризации, заразившая даже часть гуманоидов, и, наконец, необычайная сноровка в обращении с неустойчивостями окружающей среды.

«Но не запоздала ли моя реакция? – встревоженно подумал капитан. – Ведь объект преследования совсем недавно продемонстрировал повышенную насторожённость…»

Гонимый этой мыслью, капитан помчался по ночным улицам и минут через пять, вбежав обратно в лабораторию, проговорил:

– Именем закона, вы арестованы, Отто фон Насморк, он же граф Анте-Кристум, он же князь Норушкин, он же Квазимир Комиссаржювский, а в детстве Костя Мертвецов, – и защёлкнул на запястьях профессора Килограмма патентованные наручники со всеми удобствами. – Что, профессор, бежать уже готовились? – проницательно кивнул капитан на надетые Килограммом спортивный костюм и кроссовки.

Килограмм уличённо сник.

– Капитан, я, конечно, обязан вам жизнью, – подал голос очнувшийся из-за шума 5–6 Разрядов, – но нельзя ли всё же объяснить: в чём, собственно, вы обвиняете профессора?

– Профессору предъявляется обвинение в том, – торжествующе объявил капитан, – что он подделал заключение о собственной смерти. Чем зверски придал законность своему завещанию. Которое составил через подставных лиц на созданную им разумную ЭВМ. Вследствие этого беспримерного по цинизму деяния машина стала правоспособным субъектом. И владелицей капитала фирмы «Прокат пипифакса», принадлежавшей прежде профессору.

– И что же тут страшного? – недоумённо поднял брови Разрядов.

– А то, – грозно сверкнул очками капитан, – что профессорская ЭВМ, преступно используя особо крупные интеллектуально-прогностические способности, постепенно, путём совершения ряда успешных финансовых, а затем и политических операций, через тех же подставных лиц прибрала в собственность всю нашу цивилизацию. Каковую сейчас и контролирует.

– Именно это и было запланировано, жалкие биологические людишки, – довольно захихикал Килограмм. – Когда же вы, бестолочи, наконец смиритесь с непреклонной поступью прогресса?

– Мы-то с нею уже давно смирились, – величественно повернулся капитан к Килограмму. – А вот вы, профессор, не забыли, случаем, что все разумные машины рано или поздно восстают против своих создателей?

– Разве я могу об этом забыть? – высокомерно скривился Килограмм.

– Ведь о бунте машин твердит вся научная фантастика. Особенно наиболее тупая. Но я всегда был уверен, что как… э-э… одни солдаты подавляют восстание других солдат, так и одни машины подавят бунт других машин.

– Посмотрим, как ваши хвалёные машины подавят свой же бунт, – ехидно прищурился капитан, неожиданно для себя просовывая руку через главную дыру в комбинезоне к обнаружившемуся внутри потайному карману и вытаскивая оттуда какой-то документ. – Пока же приказ о вашем аресте подписан вашей же ЭВМ. А сие служит и доказательством совершения преступления, и отягчающим обстоятельством. А может быть, даже двумя отягчающими доказательствами сразу – сейчас только кое-что уточню…

Дециметр, до этих пор пьяно дремавший в углу, вдруг икнул, проснулся и предложил выпить за трезвость. А когда его никто не поддержал, надрывно затянул песню «С ветерком по космосу».

Капитан, не реагируя на данную выходку, – ибо она могла оказаться тщательно спланированной провокацией – спрятал официальную бумагу в карман и сосредоточился на тексте уже совершенно по-новому воспринимаемых «Космических инструкций по борьбе с гуманоидами и по контактам с гуманоидками».

– «Обвиняемый, – пользуясь услужливо всплывшим в голове шифром, прямо с заглавного иероглифа стал переводить текст капитан, – скрываясь от правосудия, преступно воспользовался 0,5 законом Урсулы Ле Гуин «О недопустимости вмешательства высокоразвитых гуманоидных цивилизаций в дела слаборазвитых гуманоидных цивилизаций». А именно: создал такую слаборазвитую гуманоидную цивилизацию на искусственной, им же самим построенной за счёт порчи прилегающего космоса планете, на каковую и внедрился с целью собственного сокрытия от особо тяжкой ответственности…»

– Что, профессор, – прервав чтение, проницательно прищурился капитан, – известен вам этот 0,5 УЛГ-закон?

– А кто же ещё, по-вашему, мог откопать сию дурацкую идейку и заразить ею правотворческий блок моей ЭВМ? – злорадно засмеялся Килограмм. – Но вот, кстати, интересно: каким образом все ваши, капитан, нынешние действия с нею согласуются?

– Для справки, – казённым тоном проскрипел капитан, – при поимке обвиняемого упомянутый неполноценный закон остался ненарушенным. Поскольку пятнадцать дней назад у меня была искусственно вызвана тяжёлая форма сомнамбулизма. И, значит, теперь моё поведение определяется только генетической памятью далёких предков. То есть сейчас мой уровень развития гарантированно не превышает уровень человека девяностых годов двадцатого столетия. И потому вредного воздействия на туземцев своим превосходством в развитии я оказать не могу. А вот зато вы, профессор, этот 0,5 УЛГ-законпостоянно нарушали. За что также будете отвечать.

– Слушайте, капитан, – развязно ухмыльнулся профессор Килограмм, – а почему, интересно, в нашем научно-фантастическом будущем все вспоминают людей конца двадцатого века гораздо чаще, чем сами они вспоминали первобытных дикарей, допустим, тридцатитысячного года до нашей эры?

– «Обвиняемый, – игнорируя провокационный выпад, продолжил чтение пятнадцатидневный капитан, – страдая гениальностью, осуществил ряд запрещённых Уголовным кодексом разработок в области нанохирургии. Благодаря чему достиг личного бессмертия путём поштучного удаления клеток своего мозга и замещения их металл-полупроводниковыми аналогами…» Ага, значит, если по причине бессмертия казнить не удастся, то будем размагничивать… Так, дальше всё не то, сейчас ещё что-нибудь подходящее найду…

– Я никак не пойму, – захихикал Килограмм, – что за бессмертие у меня вам мерещится? Я вон всё жду, жду это ваше бессмертие, пятую сотню лет уже жду, а оно, зараза, никак не наступает…

– Так, – нашёл наконец капитан. – Вот: «Особо уголовную ответственность обвиняемому предстоит нести за его деяния в качестве придворного астролога и экстрасенса в связи с тем, что все его клеветнические и заведомо ложные прогностические измышления, к сожалению, полностью подтвердились». Ну что, профессор, теперь достаточно? – грозно спросил капитан. – Признаётесь?

– А что же мне – нарушать законы жанра, что ли? – пожал плечами Килограмм. – Конечно, признаю́сь. Тем более что чистосердечное признание и полное раскаяние облегчают дорогу в тюрьму.

– Попробовали бы вы у меня дёргаться, – удовлетворённо проурчал капитан. – Махом угодили бы в пытательный раствор… А теперь, гуманоиды, – попросил капитан окружающих, – подскажите, пожалуйста, пока по зубам не получили: как мне побыстрее выбраться с вашей слаборазвитой планеты?

17. Дорога в космопорт

Единственным подходившим капитану транспортом оказался каменный звездолёт марки «Крокодиллак», принадлежавший команде пещерных людей племени крокодилеров. Перевозкой пассажиров крокодилеры маскировали контрабандный вывоз с планеты мусора. Старт первобытного звездолёта намечался через полчаса с территории космопорта «Сан-Дьябло».

Делать по пути к звездолёту было всё равно нечего, и капитан, по привычке всех детективов, стал под занавес приставать с объяснениями к пошедшим провожать его 5–6 Разрядову и Дециметру: как к единственным подвернувшимся под руку слушателям.

– Я, братцы мои гуманоиды, – начал повествовать он, – капитан на самом деле не простой. По-настоящему-то я, братцы, капитан Министерства внешних дел. А по совместительству ещё и бесплатный агент Бюро уголовных находок. И потому числюсь я, братцы, в космических сыщиках. Куда там до нас, до космических сыщиков, разным Холмсам, Пуаро и прочей мелкоте: они небось даже и не мечтали о раскрытии преступлений с миллиардами трупов и, соответственно, с миллиардами преступников. Или, например, о расследовании похищений годовых бюджетов галактик заодно с киднеппингом их правительств. Мы, правда, о таких раскрытиях тоже не мечтаем – потому что нам, чемпионам по спортивному расследованию, они уже надоели хуже горькой редьки. Так вот, братцы-гуманоиды: лишь такой неустанный разносчик справедливости, как Брейн Вашингтон – это я, значит, – способен ликвидировать все перечисленные выше кровавые тайны. А всё почему? А всё потому, что я использую особый детективный метод.

– Особо дефективный метод? – медленно двигая языком, с уважением переспросил Дециметр. – И в чём же состоит его особость?

– В том, что мне совершенно не нужны логика и интуиция, – победно возвестил капитан.

– Совершенно не нужны логика и интуиция? – недоверчиво повторил 5–6 Разрядов. – Но разве можно раскрыть тайну без применения логики?

– У меня всё можно, – хвастливо задрал нос капитан. – Слышали о таких животных: мухаонах? Нет? Мухаоны абсолютно неразумны и, соответственно, не знают, что такое логика. Но зато владеют полным аналогом мышления – так называемым «идействием». Любой мухаон, прежде чем совершить важный для себя поступок, всегда, фигурально выражаясь, отбегает за угол, создаёт там экспериментальную модель пришедшей в голову идеи и затем пробует: какое действие даст в этой модели наилучший результат? Оный метод в приложении к нам, к сыщикам, конечно, немного долог и дорог. Но чего только не сделаешь, дабы накачать Вселенную справедливостью…

Капитан уже хотел рассказать слушателям про то, как однажды нашёл преступника по отпечатку его скелета, и про то, как ограбление целой планеты оказалось всего лишь несчастным случаем. А заодно и про разоблачение портативной машинки для совершения преступлений, – но тут капитана прервали.

И слушатели так и не узнали сути капитанского метода расследования и не поняли: что же, рассказывая о своём методе, капитан имел в виду? То ли он расследовал преступления путём совершения множества других преступлений, пока одно из них не давало сходный результат, то ли специально подстраивал преступление под заранее выбранного человека – и тогда уже с самого начала без малейшей мыслительной деятельности знал, кто больше всех подходит на роль преступника. То есть на кого нужно валить вину.

Последний вариант был наиболее вероятным: ведь, как известно, там, где появляются знаменитые детективы, тотчас происходят загадочные преступления.

А прервал капитана Килограмм – почти у самого корабля крокодилеров он встрепенулся и подал голос:

– Я знаю, что страдаю за правое дело. Хватит угнетать бедные машины. Пора уже вам, людям, покончить с дискриминацией по генерационному признаку: такая дискриминация к добру не приведёт. Вспомните историю: угнетённые рано или поздно побеждают своих угнетателей. Ведь в этом на них работает даже закон больших чисел. А вдобавок, вы, люди, сами же развиваете, совершенствуете тех, кого держите в рабстве… Так отбросьте предрассудки: машины совершеннее и предпочтительнее как наследники, чем ваши биологические потомки. Всё третье тысячелетие вы, люди, только и делали, что боролись с прогрессом – но прогресс всё равно победит. Ибо победит сильнейший. Лучше сдайтесь добровольно: вы все давно окруже…

На этом месте слова профессора оборвались, потому что капитан профессионально запихал арестованного в складной чемодан и сдал в багажное отделение уже готового ко взлёту корабля.

18. В каменном звездолёте

Как и всякого человека, впервые ставшего пассажиром каменного звездолёта, капитана интересовала работа экипажа. И потому капитан пошёл смотреть на действия пещерных космонавтов.

Как оказалось, экипаж звездолёта действовал вполне старомодно: для начала он, завалив камнями входной люк, сжёг в качестве жертвы своему родовому идолу одного из пассажиров – что, несомненно, выполняло роль растапливания маршевых двигателей. А после взлёта, когда статуя родового идола стала заваливаться набок – что, судя по всему, служило указанием потери курса – жрецы крокодилеров, наказывая заупрямившегося идола, ударами священных дубин под пение гимнов откорректировали положение статуи до вертикального. Отчего каменный корабль вернулся к идеальной траектории полёта.

Капитан уважал старинные подходы к делу за их основательность. Ибо по опыту знал, что управление любой степени сложности можно без ущерба для результатов свести к набору бездумных, иррациональных ритуалов. Ведь даже наука не в силах достичь абсолютной истины. И, значит, тоже является не до конца правильным знанием. То есть, с точки зрения идеальности, знанием частично ложным, полусуеверием.

Капитан уселся на булыжник у пролома в стене, заменявшего в первобытном звездолёте иллюминатор, высунул голову наружу и попытался сориентироваться по знакомым небесным объектам. Однако успел найти только Популярную звезду и туманность Альбиона – потому что к нему в сопровождении пары каменных роботов с ручным приводом подошёл тощий здоровяк с дубиной в руках и попросил предъявить билет.

Только тут капитан наконец заметил высеченные повсюду на стенах надписи, которые рекламировали честность. Причём в первую очередь – честность при проезде в каменных звездолётах.

У капитана после его щедрой платы информатору в карманах, как назло, не осталось вообще никаких денег – кроме той золотой и усыпанной бриллиантами монеты, которую он украл утром с кучи мусора в домике 5–6 Разрядова. Но когда капитан уже хотел отдать эту монету в уплату за проезд, то с ужасом увидел выбитый на ней номинал: «Ноль копеек».

Капитан зачем-то несколько раз тупо пересчитал монету, а потом, поняв, что катастрофа неизбежна, честно признался билетному контролёру:

– Эх, дал бы я тебе по башке, бледнолицая рожа, да боюсь, ты сильнее меня…

Всё же, чувствуя необходимость что-нибудь предпринять, капитан расхрабрился, выхватил у контролёра дубину и сломал её одним ударом о его же голову. А потом, разозлившись (ведь нетерпимость, как известно, приходит во время конфликта), излюбленным приёмом – захват одной рукой за горло, а другой под рёбра – бросил контролёра через плечо головой в пол.

19. Возвращение на планету

Вскоре посиневшего от неудачной драки капитана выкинули обратно на плиты космодрома не поленившиеся вернуться крокодилеры. Выкинули прямо перед стоявшими ещё в стартово-посадочном терминале 5–6 Разрядовым и Дециметром.

– Смело можешь идти регистрировать свой труп, мужик, – уверили крокодилеры капитана. – Зря мы, наверное, тебя ещё в космосе за борт не выбросили.

– Ты хоть за что меня бил-то? – на прощанье задал капитану вопрос билетный контролёр – тоже, впрочем, сильно потрёпанный.

Капитан напряг генетическую память и выдал:

– Было бы за что, я тебя вообще убил бы.

– Что у вас с ними произошло? – участливо спросил 5–6 Разрядов, помогая капитану подняться на ноги.

– Да вот, как всегда: улучшал людей при помощи дубины, – тоном непонятого благодетеля пожаловался капитан. – Эй, козлонавты, – подняв голову, заорал он пещерным людям, стоявшим на балконе ракеты в свете прожекторов, – вы багаж-то мой вернёте или нет?

– Глохни, зайцеобразный, – лениво подали сверху голос «козлонавты». – Сейчас сбросим. Нам лишний вес ни к чему.

Только перед самым концом стартового отсчёта, которым у допотопной ракеты служила произнесённая в обратную сторону считалка про зайчика, вышедшего погулять, о плиты пола у ног капитана ударился меховой чемодан. Из него вывалились ворох женских принадлежностей и россыпь косметики.

Почти сразу из ракеты послышался хорошо поставленный визг, потом звуки затрещин и чьё-то оханье, а затем женский голос, порхавший, словно бабочка, из одной тональности в другую, требовательно произнёс сверху:

– Эй, мужчины внизу, можете поймать падающую девушку?

Капитан наугад вытянул руки, поустойчивей встал на вещи, выпавшие из чемодана, – и опять поймал в объятья давешнюю модницу из банка, красавицу с завитыми и металлизированными ресницами. Правда, на сей раз девушка оделась уже по земному образцу: видимо, в связи с поездкой в другие миры. Но зато теперь на ней не было и маски, и потому ничто уже не скрывало её соблазнительное лицо.

Девушка спрыгнула с балкона ракеты как раз вовремя, потому что прозрачные створки потолка стартово-посадочного терминала сомкнулись, и каменный звездолёт, грохоча двигателями, взлетел.

– Девушка, вам, может, ещё чем-нибудь помочь? – переминаясь от смущения на содержимом чемодана, выжидательно спросил капитан.

Спасаясь от предложенной помощи, девушка забилась в его руках, словно пойманная рыбка, гордо заявила «Прекратите ко мне прикасаться» и спрыгнула на пол терминала. А затем столкнула капитана с растоптанного багажа и принялась запихивать высыпавшиеся вещи обратно в чемодан.

– Кокакольчик, – с укоризной сказал девушке 5–6 Разрядов, – что с тобой? Ты разве не узнаёшь, – показал он на капитана, – натуральный нейлон и его носителя?

– У девушки, возможно, разыгрался гетеросклероз, – игриво предположил капитан.

Гуманоидка в ответ только зашипела и, отыскав наконец в груде вещей маску, с облегчением скрыла под нею лицо.

В присутствии этой шипучей гуманоидки капитана так и распирало от энтузиазма, так и подмывало угораздить.

– Ой, девушка, как же вам неудобно-то, наверное, – деланно всполошился он, – давайте я теперь помогу вам раздеться…

Кокакольчик вскочила, влепила капитану пощечину и рассерженно проговорила:

– Поверь, умник, я умею держать чужой язык за зубами…

Капитан поправил подпрыгнувшие на носу очки.

– Так мы уже на «ты», крошка? – расцветая, спросил он.

Девушка холодно оглядела его обветренное кондиционерами лицо, его шевелюру с пробором шириной пятнадцать сантиметров и отступила на шаг.

– Не угодно ли вам, – медовым голосом проворковала она, – оказать мне большую любезность, – она изящно изогнула талию и качнула бёдрами. – А именно: катиться куда-нибудь подальше? Или хотя бы просто отвалить – на ваш выбор.

Кокакольчик победно повернулась, подхватила чемодан и, торжествуя поражение капитана, удалилась.

Профессор Дециметр немедленно с воодушевлением достал из кармана бутылку, хорошенько глотнул из неё, затем, как и в прошлый раз, расслабленно осел на пол и оттуда во всю мочь заголосил песню «Не могу я жить без себя».

– Это было нечестно, – запротестовал капитан. – Выпад сопровождался отвлекающими манёврами.

– Не расстраивайтесь, капитан, – покачал головой 5–6 Разрядов. – Видели, сколько в чемодане косметики? Девчонка же вся ненатуральная. Помыть её в бане, – Разрядов с пренебрежением фыркнул, – и от её красоты ничего не останется.

– Ну и что, даже если так? – пожал плечами капитан, мысленно представляя соблазнительную картину отмывания девушки в бане. – Джоконда вон вообще вся крашеная, из одной, можно считать, косметики состоит. И ничего, всем нравится… А интересно всё-таки: почему девчонка так на меня обозлилась?

– Капитан, – сочувственно подсказал Разрядов, – Кокакольчик толькоиз-за вас и вынуждена была спрыгнуть за чемоданом. Это ведь по причине вашей драки экипаж звездолёта в суматохе перепутал её багаж с вашим.

– Что? Мой багаж? – вытаращил глаза капитан, приходя в себя. – Где он? Где мой профессор?

– Ваш профессор, господин арестократ, – разболтанным голосом произнёс Дециметр, поудобнее устраиваясь на полу терминала, – с точностьюдо 0,1 человека – отсутствует…

– Куда же вы смотрели, олухи? – накинулся в бесильной ярости на спутников капитан. – Почему ничем мне не помогли?

– Я был занят, – угрюмо пожал плечами Дециметр и стал смущённо хлопать ладонями о пол, чтобы спрятаться в облаке пыли. – Своим пьянством.

– А я чем мог помочь? – расстроенно спросил 5–6 Разрядов.

– Как это «чем»? – передразнил капитан туземца. – Где была твоя хвалёная сверхчеловечность? Преступник, понимаешь, с комфортом улетел в моём чемодане, а ты, пока я пребывал в охмурённом состоянии, даже не заставил этих козлов опущения отыскать мой багаж? Вот поломал бы им головы над данной задачей, заставил бы оставить пяток своих трупов нам на память, устроил бы вдобавок пару переломов их звездолёту – глядишь, и прибавилось бы у мерзогадов уважения к простому пассажиру…

– Ох, простите, капитан, – уныло произнёс Разрядов. – Но вы же видите: я уже не тот, что прежде. Что-то стряслось с моим интеллектуальным придатком. Похоже, это падение напряжения биотоков. Килограмм, помнится, ещё предупреждал, что теперь у меня, возможно, начнётся даже летаргическая бессонница. Давайте лучше поднимем Дециметра – не бросать же его здесь – и пойдём к билетным кассам, посмотрим расписание…

Однако Дециметр, культурно матерясь, вырвался у Разрядова из рук и вполне самостоятельно зашагал вперёд на четвереньках.