Текст книги "Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945"

«Неужели Россию действительно победить нельзя?» – подумал я тогда.

Через несколько километров мне повстречался полковник, который, дико жестикулируя, кричал на тащившихся мимо него солдат. У меня мелькнула мысль, что нервы сдали даже у старших офицеров. Сопровождавший его офицер стоял сзади и всем своим видом показывал, что к этой ругани он не имеет никакого отношения. Я осторожно попытался организовать дальнейшее движение своей колонны, но полковник остановил ее и жестом подозвал меня к себе.

– Вы куда? – задал он свой первый вопрос.

– Согласно полученному приказу следую в Волоколамск, господин полковник! – отрапортовал я.

– Его давно заняли русские! Вы поступаете в мое распоряжение, останетесь здесь и будете останавливать технику и всех солдат. Я уполномочиваю вас оборудовать здесь оборонительную позицию лицом в восточном направлении!

Отдав распоряжение, он прыгнул в свой автомобиль и уехал куда-то в сторону. Сопровождавший его офицер успел подать мне какой-то знак, но что он обозначал, я так и не понял.

Некоторое время я стоял в нерешительности и размышлял.

«Поступил приказ, и хотя он был немного туманным, но… Нет, сначала следует попытаться найти свою часть, – проносились мысли у меня в голове. – Это сумасшествие какое-то!»

Приняв такое решение, я продолжил путь на Волоколамск, где и нашел свою часть. Никаких боев здесь не было и в помине, а наши подразделения расположились даже на своеобразный отдых.

Через несколько дней в интересах полка меня вновь отправили в Можайск, где мне предстояло решить ряд вопросов в ремонтных ротах дивизии. Однако по дороге у меня начались такие колики, что мне пришлось наведаться в главный медицинский пункт нашего соединения. После двух уколов я смог продолжить свой путь и с удовлетворением наблюдал, что отход войск, более походивший на бегство, прекратился. Везде восстановился порядок, и наступило общее успокоение. Однако никто и представить себе не мог, какие тяготы уготовила нам война в зимних условиях.

В Можайске колики возобновились. Врачи направили меня в дивизионный госпиталь, где мне сделали еще несколько уколов. Это подействовало, но обследование, на которое я наконец согласился, показало, что у меня воспалился желчный пузырь. Обратить внимание на постоянные головные боли мне тогда было невдомек.

Компетентный врач признал меня негодным для фронтовой службы и посоветовал как можно скорее вернуться на родину, чтобы пройти полный курс лечения. Вначале я колебался, размышляя над тем, стоит ли мне попросить оставить меня для дальнейшего прохождения службы в родной части, но потом решил, что лечение все равно продлится недолго.

«Ладно, подлечусь основательно, а потом вернусь», – подумал я.

В тот же день на родину отправлялся санитарный поезд с ранеными, а так как я был ходячим, меня назначили его комендантом. Отправление намечалось ночью, и меня доставили к эшелону, состоявшему из настолько старых и разбитых вагонов, что они, того и гляди, готовы были развалиться. Все двери купе открывались наружу, а подножки, казалось, уходили в бесконечность. Состав был длинным, и в темноте я с трудом смог сориентироваться, поскольку из-за угрозы налета вражеских самолетов приходилось соблюдать строжайшую светомаскировку. С грехом пополам мне удалось отыскать себе место в одном из купе, в котором вскоре набилось столько народу, что не хватало воздуха. Однако в тесноте оказалось легче переносить холод, и такая скученность начинала мне нравиться. После того как с грехом пополам сумел разместить свой незатейливый багаж, я решил посмотреть, какие обязанности как коменданту мне предстоит исполнять. Но тут поезд тронулся, и мои благие намерения так и не были реализованы. Пришлось остаться в купе, где в случае чего меня никто не смог бы найти.

Ночь тянулась нескончаемо долго, но о сне не стоило даже помышлять. Воздух в переполненном купе, несмотря на холод, был спертым. Солдаты прижимались друг к другу, располагаясь кто сидя на лавке, кто лежа на полу, а кто и стоя. Многие страдали от болезненных обморожений, другие получили огнестрельные или осколочные ранения. У меня сложилось впечатление, что в поезде находилось немало тяжелораненых – приглушенные разговоры солдат то и дело прерывались стонами. Уснуть я так и не смог.

«Может быть, сказывается напряжение последних дней, пережитое на фронте?» – подумал я тогда, так как отовсюду доносились обрывки фраз со словами: «атака», «окоп», «огонь артиллерии» и «холод».

Поезд продвигался вперед, выражаясь военным языком, «перебежками», постоянно останавливаясь и тормозя, проехав пару сотен метров. Когда я ночью все же решил приступить к обязанностям коменданта и попытался протиснуться к двери, у меня это не получилось – все место на полу было занято. Люди сидели, лежали вперемешку с багажом, а в темноте разобрать что к чему не представлялось возможным. Тогда я подумал, что ночью предпринимать что-либо не стоит и лучше дождаться утра, ведь до рассвета оставалось всего пару часов.

Свое место на некоторое время я уступил одному солдату, а сам решил постоять. Не успел я прикурить сигарету, как кто-то обратился ко мне по-французски. В дрожащем свете зажигалки просматривалась невысокая фигура коренастого человека, одетого в немецкую униформу. Собрав воедино весь свой запас французских слов, я начал с ним разговор. Оказалось, что передо мной стоял сорокавосьмилетний член Французского легиона[66]66
  Имеется в виду так называемый Легион французских добровольцев против большевизма, а точнее 638-й пехотный полк, сформированный во Франции и принявший участие в боевых действиях против СССР на Восточном фронте Второй мировой войны на стороне фашистской Германии.


[Закрыть], у которого дома осталось семеро детей. По профессии он был дорожным рабочим, но к 1940 году ему удалось занять в Германии руководящий пост. Дела у него шли неплохо, но, когда был объявлен призыв для борьбы на Востоке, он записался добровольцем. Его семья ни в чем не нуждалась, так как получала такое же пособие, что и семьи немецких солдат. Поскольку ранение у него было легким, он надеялся вскоре снова вернуться в строй.

– Ерунда! Руку слегка зацепило. Вот поправлюсь и в бой! Ведь эта война против Азии ведется для блага всей Европы! – заявил француз.

«Разве сам факт того, что немец и француз носят одну военную форму, объединенные общей идеей борьбы, не является базисом для формирования новой послевоенной Европы? – подумал я. – Конечно, французы и немцы часто сражались друг с другом, но более ста лет назад они вместе встали под знамена Наполеона в его походе на Восток. Уже тогда немцы и французы плечом к плечу вместе шагали на поле боя. Разве не разбивает наголову все домыслы о якобы имеющейся исторической враждебности между обеими нашими странами то обстоятельство, что, повинуясь вызову времени, оба народа вместе сражались против общего врага?»

Позже мне часто попадались французы, которые, исходя из общеевропейской идеи, были на нашей стороне. Возможно, в будущем они вновь вспомнят об этом и приступят к продуктивной совместной работе.

По ночам у меня было много времени для размышлений. Должен признать, что мне с трудом удавалось хотя бы частично восстановить мой былой оптимизм. Я слишком много повидал за последние недели.

«Неужели остановка наступления знаменовала собой поворот в обратную сторону? Неужели мы переоценили свои умения и средства в этом военном походе? Неужели наш первоначальный оптимизм явился всего лишь следствием самонадеянности? Неужели победить колосс под названием Россия вообще невозможно?» – такие и тысячи других подобных вопросов вихрем проносились в моей голове.

Должен признать, что тогда я даже не задумывался над тем, а нужен ли был вообще этот Восточный военный поход? Но у нас не имелось выбора, ведь солдаты не могут повлиять на принятие решений правителями. Нам оставалось только выполнять пресловутый долг и прикладывать все свои силы для того, чтобы привести эту войну к счастливому концу.

Но одно понимание происходящего я держал про себя, ведь немецкий солдат тоже являлся человеком, к которому следовало проявлять особую заботу, направляя и воодушевляя его удачными примерами, чтобы в критической ситуации он не подвел. А если кто-то из солдат и подводил, то вина за это ложилась целиком и полностью на нас, офицеров. Ведь солдатская масса в целом всегда готова пойти на все, если она доверяет своим командирам.

До Смоленска наш поезд тащился целых два с половиной дня. Там нас ждали горячий обед и напитки, а заботу о раненых взяли на себя немецкие медсестры и врачи. Правда, с нашего поезда сняли и пятерых умерших, помощь которым уже не понадобилась. Тем не менее все были уверены, что самое страшное уже позади. От Смоленска поезд пошел быстрее, и уже через три дня всех раненых разместили по госпиталям, кого в Польше, а кого и в Германии. Меня же по моей просьбе отправили в госпиталь в Вену.

Глава 6

«Безоговорочная капитуляция» и фронтовик. – Вступление в командование особым отрядом. – Германские тайные службы. – Операция «Франц» (Иран). – Формирование и обучение. – Возможности применения команды. – Дивизия «Бранденбург». – Разговор с доктором Кальтенбруннером. – Часть особого назначения «Фриденталь»[67]67
  Часть особого назначения «Фриденталь» – подразделение войск СС специального назначения, формирование которого началось 18 апреля 1943 г. в старинном замке Фриденталь, расположенном в нескольких километрах от Ораниенбурга (пригорода Берлина). Название получила по месту своего расквартирования. Основой формирования принципиально нового разведывательно-диверсионного подразделения стали военнослужащие егерского батальона СС, позже получившего номер 500. 17 апреля 1944 г. подразделение было преобразовано в Егерский батальон СС 502. В его состав вошли три стрелковые и одна легионерская рота. В 1944 г. подразделение было переподчинено 6-му управлению РСХА и развернуто в диверсионно-штурмовую бригаду из шести батальонов.


[Закрыть]. – Мой начальник штаба Карл Радл. – Радиоигра с Англией. – Помощь секретных служб. – «Двойной агент». – Изучение методов противника. – «Тихий убийца». – Непостижимый Канарис. – Операция «Ульм» (Россия). – Гигантские доменные печи Магнитогорска. – Общение с начальством. – Ограничение возможностей агентов

Следующие полгода я провел снова в качестве офицера технической службы в одной из берлинских запасных воинских частей. Казарменная служба одинакова во всех армиях и нигде не доставляет особой радости, особенно для такого человека, как я, никогда не желавшего стать профессиональным военным. Наши будни подчинялись капризам и желаниям командира, и мне нечего рассказать об этом времени чего-либо интересного или необычного.

Вскоре гарнизонная жизнь мне опостылела окончательно, ведь я так и не стал настоящим воякой, чтобы безропотно сносить тупое времяпрепровождение на родине. Наступила осень 1942 года. Это было именно то время, когда наши дивизии СС переформировывались в танковые, и мне показалось, что подворачивается удобный случай вырваться из Берлина. Наплевав на вердикт врачей, значившийся как «пригоден к гарнизонной службе на родине», я написал рапорт с просьбой направить меня на переподготовку для танковых войск.

Прослушав несколько курсов и сдав соответствующие экзамены, я был готов начать службу в новом качестве, и меня перевели полковым инженером в танковый полк 3-й танковой дивизии СС[68]68
  Имеется в виду 3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова», сформированная с 16 октября по 1 ноября 1939 г. в Дахау по штату моторизованной пехотной дивизии из частей СС «Мертвая голова» охраны концентрационных лагерей, оборонного батальона СС Данцига и других подразделений. В апреле 1941 г. дивизия была переименована в моторизованную пехотную дивизию СС «Мертвая голова», а в ноябре 1942 г. преобразована в 3-ю панцергренадерскую дивизию СС «Мертвая голова». 22 октября 1943 г. дивизия переклассифицирована в 3-ю танковую дивизию СС «Мертвая голова».


[Закрыть]. Вскоре я освоился с новым местом службы и чувствовал себя достаточно хорошо, вот только с командиром полка мне никак не удавалось наладить столь же теплые отношения, как с моим бывшим командиром полковником Хансеном.

Конференция союзников в Касабланке[69]69
  Касабланкская конференция 1943 г. – секретные переговоры, проходившие с 14 по 24 января 1943 г. в марокканской Касабланке между президентом США Франклином Д. Рузвельтом, премьер-министром Великобритании, а также членами Объединенного комитета начальников штабов США и Великобритании. Глава советского правительства И.В. Сталин был тоже приглашен на встречу в Касабланку, но в столь ответственный для СССР момент победного завершения Сталинградской битвы не смог на ней присутствовать. В результате переговоров стороны договорились о первоочередном завершении войны в Африке, чтобы затем использовать освободившиеся войска для высадки на Сицилию. Наступательная операция союзников на Европейском континенте была перенесена на 1944 г. США заявили о приоритете своих наступательных планов на Тихом океане, не исключая при этом своего участия в досрочной наступательной операции на суше в Европе при соответствующих военных успехах СССР. Также было принято решение об усилении воздушных бомбардировок промышленных и стратегических объектов, а также городов Германии. Тогда же западные союзники впервые изложили для прессы требование безоговорочной капитуляции Германии, Италии и Японии.


[Закрыть] в январе 1943 года произвела на думающих людей в странах оси огромное впечатление. Официально объявленная на ней цель, провозглашенная как «безоговорочная капитуляция», врезалась в наши умы. Теперь мы четко знали, чего нам ожидать. Однако в то время я все еще верил в победу германского оружия и отметал от себя иные мысли, ведь у нас, как у мужчин и солдат, не было другого выбора.

Должен признать, что тогда я переоценил состояние своего здоровья – возобновившиеся болезненные приступы ясно показали, что воспаление желчного пузыря не прошло. В результате меня отозвали назад в Берлин для решения моей дальнейшей судьбы.

В своей берлинской запасной части я пробыл недолго. Как-то раз в апреле 1943 года меня вызвали в командование войсками СС и по секрету сообщили, что для создания особого подразделения требуется технически подготовленный офицер.

В конечном счете после дотошной беседы с каким-то специалистом меня перевели на новое место службы, причем в такой совершенно незнакомой мне области, с которой я раньше никогда не сталкивался и о которой мне доводилось только слышать. При этом мне пришлось в общих чертах познакомиться с деятельностью двух немецких служб, о чем сегодня утаивать от моих читателей было бы неправильно.

Верховному главнокомандованию вермахта[70]70
  Верховное главнокомандование вермахта – центральный элемент управленческой структуры вооруженных сил Германии в 1938–1945 гг.


[Закрыть] была подчинена так называемая служба внешней разведки. Сам абвер[71]71
  Абвер – орган военной разведки и контрразведки Веймарской республики и Третьего рейха. До 1944 г. входил в состав Верховного главнокомандования вермахта.


[Закрыть]собственно включал в себя три отдела.

Первый отдел отвечал за вопросы военного шпионажа. Как правило, этот термин у людей непосвященных ассоциируется с чем-то зловещим, таинственным и грязным, но это не так. Сегодня даже самые маленькие страны, не говоря уже о великих державах, имеют свои собственные службы шпионажа.

Второй отдел в военное время отвечал за организацию актов саботажа и за разложение противника путем проведения соответствующей пропаганды. Это была активно действующая служба, которая также имеется в вооруженных силах любой страны мира.

Третий отдел был призван вскрывать и ликвидировать угрозу готовящихся противником актов саботажа, а также противодействовать подрывной деятельности неприятеля. Такая служба под тем или иным названием также имеется во всех странах без исключения.

Все вышеперечисленные направления деятельности подпадают под понятие «военная разведка». Как и все посторонние, то есть люди, не имеющие прямого отношения к военной разведке, я тоже не имел тогда правильного представления о том, чем она занимается, и о ее поистине колоссальных возможностях.

В Главном управлении имперской безопасности (РСХА)[72]72
  Главное управление имперской безопасности – руководящий орган политической разведки и полиции безопасности Третьего рейха.


[Закрыть]СС уже примерно с 1938 года было создано так называемое 6-е управление, в задачу которого входила организация «службы политической разведки». Благодаря ее деятельности немецкое руководство получало информацию об обстановке и политическом раскладе сил в других государствах, с тем чтобы извлекать из нее правильные выводы для осуществления успешной германской политики.

Оба ведомства – политической и военной разведки – были одинаково важны, но для достижения наилучших результатов нуждались в едином руководстве. Понимание этого, однако, пришло ко мне уже позже, спустя несколько месяцев.

К началу войны службе внешней разведки был подчинен батальон особого назначения «Бранденбург», который до 1943 года разросся до дивизии особого назначения «Бранденбург», в задачу которой входило решение специальных военных задач, входивших в сферу деятельности вышеназванного ведомства. О существовании данного военного формирования в Германии знали лишь немногие.

Со временем и в 6-м управлении РСХА для решения аналогичных задач был создан специальный учебный лагерь особого назначения «Ораниенбург». Теперь это военное формирование предстояло расширить, а его деятельность активизировать, для чего требовался командир из состава войск СС, имеющий по возможности обширные знания во всех военных и технических областях.

Этот пост было поручено занять мне. Я хорошо осознавал всю важность и ответственность подобного шага, в результате которого обычный солдат превращался в человека особого предназначения, что было по плечу далеко не каждому. Тогда мне вспомнилось изречение Ницше[73]73
  Ницше Фридрих Вильгельм (1844–1900) – немецкий мыслитель, классический филолог, композитор, поэт, создатель самобытного философского учения, которое носит подчеркнуто неакадемический характер и включает в себя особые критерии оценки действительности, поставившие под сомнение основополагающие принципы действующих форм морали, религии, культуры и общественно-политических отношений.


[Закрыть]: «Живи опасно!» Я понимал, что мне выпала возможность в тяжелое для отчизны время послужить родине на особом месте. Эта мысль воодушевила меня, и я согласился, гордясь тем, что меня сочли пригодным для замещения столь ответственной должности. В результате 18 апреля 1943 года, будучи обер-лейтенантом резервных войск СС, я был откомандирован для дальнейшего прохождения службы в 6-е управление РСХА.

По прибытии, как и полагается в таких случаях, я пришел представиться начальнику управления Шелленбергу, тогда еще носившему звание оберштурмбаннфюрера в СД[74]74
  СД – служба безопасности рейхсфюрера СС – часть национал-социалистического государственного аппарата в Третьем рейхе. Основана в 1931 г. как спецслужба НСДАП и связанных с ней отрядов СС. С 1939 года подчинялась Главному управлению имперской безопасности.


[Закрыть]. Мне навстречу вышел выглядевший довольно молодо элегантный человек небольшого роста, источавший саму любезность. Из того, что он рассказал о своем ведомстве, я понял не так уж и много – для меня это было что-то неведомое. Мой новый начальник посоветовал сначала войти в курс дела, с тем чтобы потом взяться за него засучив рукава. Кроме особого воинского формирования мне надлежало создать в рамках 6-го управления школу по подготовке шпионов и агентов для проведения актов саботажа. Впоследствии их планировали внедрять и использовать через другие ведомственные группы.

В течение двух последующих недель я усердно входил в курс дела, и то, что мне объяснили руководители отдельных групп, оказалось в высшей степени интересным. Подобная деятельность во время войны имела гораздо большее значение, чем можно было подумать. Конечно, в первую очередь меня интересовали вопросы технического обеспечения, изготовления и совершенствования вспомогательных средств. Меня и здесь поджидало много нового.

Мне также стало известно, что в рамках формирования, которое мне предстояло возглавить, готовится операция и скоро она должна начаться.

Нефтяные поля на юге Ирана вскоре после начала войны были оккупированы английскими войсками, а на его севере стояли русские дивизии. По иранским железным дорогам в Россию шли военные поставки союзников[75]75
  Имеется в виду трансиранский маршрут доставки грузов из США и Великобритании в СССР во время Второй мировой войны.


[Закрыть]. В основном они следовали из Америки, которая начиная с 11 декабря 1941 года открыто принимала участие в войне и своей огромной материальной помощью существенно способствовала России в организации обороны на Восточном фронте. До той поры я не до конца осознавал значение этого факта, но мое отношение кардинально переменилось, когда мне стали известны конкретные цифры. Озабоченные решением повседневных вопросов на передовой, мы, как солдаты, явно недооценивали важность данного вопроса.

План предстоящей операции предусматривал нарушение линий снабжения в глубоком тылу противника. Сделать подобное планировалось через организацию восстаний все еще неспокойных горных иранских племен, для чего небольшие группы немецких солдат должны были снабдить их оружием и выступить в роли инструкторов. После этого инструкторам стали бы передавать приказы германского командования с указанием конкретных целей для проведения атак.

Двадцать человек из специального учебного лагеря особого назначения, как называлось военное формирование, которое мне предстояло возглавить, под руководством настоящих иранцев уже на протяжении нескольких месяцев изучали соответствующий язык. Кроме того, в состав каждой группы, задействованной в операции, также был включен иранец. Соответствующее оснащение было уже готово, и все ожидали только условного знака от немецкого офицера, тайно находившегося в Тегеране.

Все радиопереговоры осуществлялись через другую службу 6-го управления РСХА, а именно через группу VI С[76]76
  Группа VI С в составе 6-го управления РСХА первоначально занималась вопросами разведывательной работы на Востоке, а с января 1941 г. – разведкой в зоне влияния СССР и Японии. Более подробно см. приложение 2.


[Закрыть]. Поскольку тогда я еще верил в слаженную совместную работу всех германских ведомств, мне это показалось излишним. В дальнейшем же по этому поводу я пережил не одно разочарование, ведь на родине все было иначе, чем на фронте, где речь шла о жизни и смерти, а каждый старался понять друг друга и помочь своему боевому товарищу. Здесь же, на родине, личные амбиции играли куда большую роль, чем в окопах. Тут все еще господствовал так называемый «священный эгоизм» в сочетании со «святым бюрократизмом». Но тогда я даже не подозревал, что такое возможно, иначе никогда бы не согласился занять предложенную мне должность!

Здесь я позволю себе несколько предвосхитить события – операция в Иране проходила под кодовым названием «Франц». Для выброски первой спецгруппы было выбрано место возле большого соленого озера юго-восточнее Тегерана[77]77
  Имеется в виду озеро Намак.


[Закрыть], и два офицера моего формирования особого назначения вместе с тремя унтер-офицерами и одним персом находились в полной готовности к выполнению задания. После долгих переговоров в наше распоряжение выделили «Юнкере Ю-290»[78]78
  «Юнкере Ю-290» – немецкий дальний морской разведчик.


[Закрыть] из состава 200-й бомбардировочной эскадры люфтваффе, который обладал необходимой дальностью полета. От летчиков требовалась ювелирная точность при сбросе необходимого снаряжения, ибо груз был на вес золота. Только тот, кто сам организовывал подобную операцию, знает, сколь часто приходится отбрасывать, обдумывать и переписывать заново список оборудования для ее обеспечения. Здесь следовало учесть все, начиная от вооружения и кончая продовольствием, от одежды до боеприпасов, от взрывчатых веществ до заготовленных подарков для вождей племен. Никогда не забуду, как мы с большим трудом добывали эти подарки – искусно инкрустированные серебром охотничьи ружья и выгравированные золотом пистолеты «Вальтер».

В качестве аэродрома вылета была избрана воздушная гавань в Крыму. Однако ее взлетно-посадочная полоса оказалась настолько короткой, что потребовалось ограничение веса багажа, а это, естественно, привело к отказу от части столь ценного оборудования. Затем пришлось ждать благоприятных погодных условий, чтобы пролет над русской территорией пришелся на самое темное ночное время. Когда, казалось, можно было взлетать, выяснилось, что машина по-прежнему перегружена, поскольку прошедший дождь размягчил взлетную полосу. Пришлось оставить еще часть оборудования. Его запланировали захватить позже во время следующего полета по обеспечению операции. Наконец самолет благополучно оторвался от земли, а затем прошло еще четырнадцать часов, пока мы получили первое радиосообщение от спецгруппы.

Поскольку с мероприятиями по организации столь требуемого повстанческого движения оказались тесно связаны вопросы политического характера, нас, к сожалению, отстранили от непосредственного руководства проводимой операцией и передали ее в ведение одной из политических групп 6-го управления, которой руководил доктор Грэфе. К нам же, группе VI S, обращались только тогда, когда требовалось организовать подвоз материалов или десантирование новой спецгруппы. Я испытывал огромный дискомфорт оттого, что от меня требовали готовить людей, а руководство ими передавали другому. Я чувствовал себя по-прежнему ответственным за них, но вмешиваться мог лишь только в крайних случаях, когда требовалось обеспечить страховку.

Наступило лето 1943 года. Развитие ситуации на фронтах выглядело отнюдь не в розовом цвете, и это сильно ощущалось в проявлении сопротивления, которое мне приходилось преодолевать при проведении работ по совершенствованию своего формирования. Ни одно из ведомств не выказывало особого желания оказать помощь солдатами или техникой в необходимом объеме.

Выброшенная в Иране группа работала с переменным успехом. Ей все-таки удалось пробраться к повстанческим племенам и решить в рамках своих возможностей поставленные задачи. Однако мы не смогли наладить снабжение и переброску подкреплений в требуемом объеме, так как не хватало Ю-290 – воздушно-транспортных средств с необходимой дальностью полета.

Между тем в специальном учебном лагере особого назначения «Ораниенбург» была подготовлена новая группа из шести немецких солдат во главе с офицером. Ее вылет из Крыма пришлось отложить из-за поломки Ю-290 при взлете, что явилось, как потом выяснилось, настоящей счастливой случайностью. Наш немецкий сотрудник в Тегеране был вынужден бежать и после невероятных приключений добрался до Турции, откуда передал сообщение, что центральная точка в Тегеране провалена, а все агенты арестованы. Сообщение пришло как нельзя вовремя – еще немного, и самолет бы взлетел.

В результате места приема и размещения готовой к отправке группы больше не существовало, и ее применение пришлось отложить. А через несколько недель угасла и воля к борьбе у повстанческих племен. Они предложили солдатам нашего формирования покинуть территорию. Однако бегство в соседнюю нейтральную страну Турцию[79]79
  Турция в годы Второй мировой войны занимала позицию нейтралитета и присоединилась к антигитлеровской коалиции лишь на последнем этапе войны.


[Закрыть] для людей, не обладавших необходимыми знаниями языка, являлось делом бесперспективным, и племена в скором времени были вынуждены выдать немцев английским войскам. Видя безвыходность своего положения, один из двух офицеров покончил с собой. Остальные же члены нашей группы были арестованы и смогли вернуться в Германию лишь в 1948 году после длительного пребывания в лагере для военнопленных на Ближнем Востоке.

В то время для меня были куда интереснее другие планы применения моего формирования – группа VI F 6-го управления имперской безопасности продемонстрировала мне результаты своей работы, касавшиеся информации о возведении промышленных предприятий в Советском Союзе, и в первую очередь на Урале. Поскольку об этих вещах не писали в газетах, не говоря уже о книгах, мне доставляло особое удовольствие, что у меня сохранилась подборка соответствующих документов. Поступавшие предложения о том, как напасть и вывести из строя вышеназванные предприятия, обобщались при подготовке мероприятий под кодовым наименованием операция «Ульм», но мне было совершенно ясно, что военному потенциалу противника может быть нанесен огромный ущерб в результате всего лишь одной акции.

Еще до вхождения в новую должность я проштудировал все фронтовые донесения, так как уже в России мне стало ясно, что при хорошем наблюдении даже у противника можно многому научиться.

«Почему же подобное нельзя применить и в данном случае?» – подумал тогда я.

Я не переставал удивляться, читая донесения о различных акциях английских коммандос под руководством лорда Маунтбеттена[80]80
  Маунтбеттен Луис (Луи) Френсис Альберт Виктор Николас, 1-й граф Маунтбеттен Бирманский (1900–1979) – британский военно-морской и государственный деятель, адмирал флота.


[Закрыть]. Здесь было много нового. Британскую службу агентурной разведки и контрразведки всегда окружала завеса некой таинственности, и она практически не представала перед широкой общественностью. Поэтому сводки о ее деятельности во всем мире явились для меня настоящим открытием.

Одновременно я изучил донесения об операциях, проведенных немецкой дивизией «Бранденбург». Судя по всему, у нас по сравнению с Англией имелось гораздо меньше средств, однако во время многих акций нашим специалистам удавалось добиться порой поистине блестящих результатов.

На основании проштудированного в течение двух недель материала мне показалось, что я обнаружил возможности поспособствовать победе Германии путем совершенствования и усиления активности проведения подобных специальных акций. Ведь противник не мог повсеместно организовать сплошную надежную защиту своего глубокого тыла. При умелом планировании, а также обеспечении необходимыми техническими средствами стоило только отыскать лишь отдельные наиболее значимые для неприятеля места, которые позволяли применить небольшие по численности, но полные решимости действовать группы. Тогда значительный успех был бы обеспечен.

Придя к такому выводу, я окончательно решил для себя принять поступившее мне предложение о замещении новой должности. Начинать мне пришлось практически с нуля, ведь рассчитывать на всестороннюю поддержку, которую оказывали новичку товарищи по оружию в боевой дивизии на фронте, не приходилось.

Необходимость пробиваться в одиночку предполагало уже само требование о неукоснительном соблюдении строжайшей тайны. Я предвидел, что мне придется самому преодолевать некоторые предстоящие трудности, но не настолько… Грела только одна мысль о том, что если каждый из нас бросит всю свою волю на чашу весов военной удачи, то она хотя бы на немного склонится в сторону Германии.

Когда я сообщил господину Шелленбергу о своем решении занять предложенную должность, он, как мне показалось, остался очень доволен и, к моему удивлению, предложил перейти в СД с одновременным присвоением звания штурмбаннфюрера или оберштурмбаннфюрера СД.

Коротко поразмыслив, я отклонил его предложение, подчеркнув, что мне предстоит принять на себя командование воинской частью и руководить ею лучше офицеру войск СС.

– Я пошел на войну простым солдатом, стал офицером резервных войск и хотел бы остаться таковым до окончания войны, – пояснил я.

Через несколько дней пришел приказ о присвоении мне воинского звания гауптман резервных войск СС.

До моего назначения специальным учебным лагерем, точнее, особыми учебными курсами СС «Ораниенбург» командовал голландский гауптман, перешедший в войска СС, а командирами взводов рот являлись бывалые фронтовики[81]81
  15 апреля 1943 г. Отто Скорцени был командирован в РСХА и назначен командиром особых учебных курсов СС «Ораниенбург», заменив на этом посту гауптштурмфюрера СС Питера ван Вессема. К этому времени личный состав курсов был разбит на три роты – одну моторизованную и две пехотные. Из 300 диверсантов 85 % были немцами, а 15 % – иностранцами и так называемыми фольксдойче (этнические немцы, которые по нацистской классификации лиц принадлежали к германской расе и проживали во многих странах Европы). 20 апреля 1943 г. Скорцени был произведен в гауптштурмфюреры СС. В послевоенные годы он многократно отрицал свою тесную связь с РСХА и СД, а также непосредственное подчинение Вальтеру Шелленбергу как начальнику управления. Более того, в 1958 г. Скорцени предложил 100 тыс. марок любому, кто представит ему его фотографию в форме СД. А поскольку Скорцени ходил исключительно в форме войскового офицера боевых частей войск СС, то он был уверен, что такой фотографии быть не может.


[Закрыть]. Так что с этой стороны хлопот не предвиделось, и я мог приступать к своей деятельности, опираясь на этот фундамент.

Для успешной работы, частично относившейся к ведению 6-го управления в вопросах подготовки личного состава, мне явно не хватало специалистов, но и тут удача не обошла меня стороной. Я разузнал, что совсем недавно в управление политической разведки были переведены двадцать молодых людей, в прошлом работавших оценщиками страховых убытков. Среди них мне случайно попался оберштурмфюрер Карл Радл, мой земляк и давний знакомый.

– Не желаешь ли вместе со мной заняться формированием новой группы VI S? – спросил я его.

Он не только согласился, но и тут же привел ко мне еще двух бывших оценщиков. Все трое уже успели понюхать пороху, а часть из них имела офицерские звания, что давало возможность использовать их по любому назначению.

Тогдашний шеф Главного управления имперской безопасности доктор Эрнст Кальтенбруннер[82]82
  Кальтенбруннер Эрнст (1903–1946) – начальник Главного управления имперской безопасности СС и статс-секретарь имперского министерства внутренних дел Германии в 1943–1945 гг. Присвоены звания – обергруппенфюрер СС и генерал полиции (с 1943 г.), генерал войск СС (с 1944 г.). За многочисленные преступления против мирного населения и военнопленных приговорен Международным военным трибуналом в Нюрнберге к смертной казни через повешение.


[Закрыть] тоже оказался не совсем чужим человеком. Я знал его еще со студенческой скамьи, поскольку в Граце, городе на юго-востоке Австрии, он состоял в дружественной нам студенческой корпорации. Тогда мы часто встречались, но потом наши пути разошлись, и до 1938 года я его не видел. Теперь же, судя по всему, мой давний знакомый стал одним из самых могущественных людей в Германии.

Я представился ему по форме, предписанной уставом, и был приятно удивлен тем, что он заговорил со мной в прежнем дружественном тоне. Мне даже показалось, что, несмотря на весь внешний лоск, этот человек чувствует себя в своем нынешнем положении не совсем уютно.

– Я принял на себя столь тяжелую ношу спустя год после гибели обергруппенфюрера Гейдриха, – неожиданно заявил он и начал изливать мне свои заботы. – Целый год РСХА наряду с другими важными ведомствами возглавлял лично рейхсфюрер СС Гиммлер, решая множество задач. За это время все семь моих начальников управлений привыкли к определенной самостоятельности. Тогда они напрямую ходили к Гиммлеру и продолжают зачастую в обход меня делать это и сегодня. О многом я узнаю лишь впоследствии. Особенно это относится к твоему новому шефу Шелленбергу и начальнику гестапо[83]83
  Гестапо («тайная государственная полиция») – политическая полиция Третьего рейха в 1933–1945 гг. Организационно входило в состав министерства внутренних дел Германии и, кроме того, с 1939 г. в Главное управление имперской безопасности (РСХА). Деятельность гестапо была выведена из-под надзора административных судов, в которых обычно обжаловались действия государственных органов. В то же время само оно обладало правом превентивного ареста – заключения в тюрьму или концентрационный лагерь без судебного решения.


[Закрыть] Мюллеру. Гейдрих был мастером своего дела и построил свое ведомство так, чтобы в нем не было места для любимчиков, а все дела решались сугубо на деловой основе. А это нам, выходцам из Остмарка[84]84
  Остмарк, дословно «Восточная марка» – наименование Австрии после аншлюса на жаргоне немецких фашистов.


[Закрыть], не очень по душе. Но ты сам все скоро поймешь!

После столь не очень обнадеживающего прощального слова я был отпущен, но сказанное еще долго не выходило у меня из головы.

Нам было приказано развернуть особые учебные курсы СС «Ораниенбург» до численности батальона. В связи с этим в полученном из командования войсками СС приказе содержалось указание о подборке необходимых кадров из части особого назначения «Фриденталь», с командованием которой у меня сложились довольно доверительные отношения. Кроме того, я использовал и старые связи с различными фронтовыми частями. В результате мне удалось подобрать нужных офицеров, унтер-офицеров и рядовых. В скором времени вторая рота была укомплектована.