Книга: Десять лет и двадцать дней. Воспоминания главнокомандующего военно-морскими силами Германии. 1935–1945 гг. - Карл Дениц

Карл Дёниц — это гросс-адмирал Кригсмарине, известный в первую очередь как командир немецких подводников во Второй мировой войне; в 1943 году, после отставки адмирала Редера, Дёниц стал главнокомандующим немецким флотом, а в 1945-м Гитлер неожиданно назначил его своим преемником на посту рейхспрезидента Германии. Именно от лица правительства Дёница (в историю оно вошло как Фленсбургское правительство) были подписаны две капитуляции Германии — генералом Йодлем в Реймсе и Кейтелем в Карлсхорсте. Через несколько дней Фленсбургское правительство было арестовано союзниками, после чего Нюрнбергский трибунал признал Дёница виновным в военных преступлениях и приговорил его к десяти годам заключения в тюрьме Шпандау.

Я читал мемуары Редера и Дёница подряд, благодаря чему у меня появилась возможность взглянуть на одни и те же события с двух сторон, сравнить точки зрения обоих гросс-адмиралов Гитлера.

На страницах собственных мемуаров Дёниц выглядит жёстким и расчётливым человеком, и вообще, откровенно говоря, производит неприятное впечатление. Безусловно, он был хорошим командиром и был популярен среди своих подчинённых: к примеру, считая необходимым личный контакт с подчинёнными, адмирал старался встречать каждую лодку, возвращавшуюся из боевого похода. Это не только поддерживало взаимное доверие между моряками и их командующим, но и помогало подводникам осознать важность их службы. Но… если честно, у меня осталось впечатление, что всё это Дёниц делал не от чистого сердца, а сознательно и продуманно, создавая среди подводников что-то вроде корпоративной культуры.

Во-первых, в образ Дёница (даже в тот, который складывается из его собственных мемуаров) такая искренняя любовь и приветливость к подчинённым вписывается слабо. Последний гросс-адмирал Третьего Рейха больше похож на расчётливого эффективного управленца, чем на отца-командира, готового лично вести подчинённых в последнюю безнадёжную атаку. В его описании войны против британских конвоев часто встречается фраза о том, что потери были «приемлемыми»; при этом какой-то печали о погибших в нём не заметно. Непохоже, чтобы эти люди были ему действительно дороги — скорее, он воспринимал их как живые инструменты для выполнения военных задач.

Во-вторых, есть конкретное доказательство неискренности Дёница в роли отца-командира — это судьба Оскара Куша, капитана U-154, в мае 1944 года казнённого по приговору нацистского трибунала. Куш, позволявший себе нелестные высказывания о Гитлере и периодически слушавший британское радио, был арестован по доносу собственного вахтенного офицера. Вмешательство Дёница могло бы спасти Кушу жизнь — если бы дело рассматривал военно-морской суд, а не народный трибунал, приговор был бы намного мягче. Именно так поступил бы Редер. Но… Дёниц этого не сделал. В результате приговор попал на утверждение к Герингу, и Куш был расстрелян. Эрих Топп, третий по результативности подводник Германии, и бывшие командиры Куша Вернер Винтер и Густав Янссен выступали против смертного приговора; Топп пытался реабилитировать Куша и после войны. Конечно, авторитет Дёница среди подводников оставался высоким, но дело Куша стало для него испытанием.

Без сомнения, Дёниц — это человек своей эпохи: он уверен сам и уверяет своих читателей, что Англия и Америка вели войну не против нацизма и Гитлера, а против немецкого народа, ради уничтожения промышленного и экономического могущества Германии. Подтверждает он своё мнение ссылкой на план Моргентау — который, кстати, не был принят. Само собой, он, как и Редер, старается доказать, что был всего лишь солдатом, выполнявшим распоряжения правительства, и не принимал участия в политике Третьего Рейха.

Конечно, некоторые черты Дёница выбиваются из образа одного из самых эффективных военачальников нацизма и преемника Гитлера. Например, в 1938 году после Хрустальной ночи, крупнейшего еврейского погрома, Дёниц вместе с Гюнтером Лютьенсом передал Редеру свой протест. Текст этого заявления, правда, в мемуарах не приводится, но Редер в своих воспоминаниях существование этого протеста подтверждает. Другой интересный случай — Дёниц задерживал награждение Рыцарским крестом собственного зятя, капитана Гюнтера Хесслера, видимо, не желая делать ничего такого, что могло быть воспринято как коррупция. Хесслера в итоге всё равно наградили, но уже по инициативе Редера, то есть через голову Дёница.

С уверенностью можно сказать, что Дёниц, как и Редер — это человек, оказавшийся на своём месте, именно там, где он мог максимально эффективно использовать свои способности. Кстати, это косвенное следствие ограничений, наложенных на флот Веймарской республики по условиям Версальского договора — вынужденное обходиться небольшим количеством личного состава, его командование могло выбирать лучших из множества кандидатов.

Будущий преемник фюрера действительно был профессионалом военно-морского дела, хорошим стратегом и тактиком. Став командующим подводным флотом, Дёниц несколько лет отрабатывал со своими подчинёнными применение Rudeltaktik — знаменитой тактики «волчьих стай», которая позволила немецким подводникам добиться столь высоких результатов в первые годы войны. Осознав эффективность подлодок в потенциальной войне с Англией, Дёниц стал настойчиво требовать расширения подводного флота. Обладая послезнанием, мы можем сказать, что Дёниц был прав: если бы Германия изначально сделала упор на строительство субмарин, то битва за Атлантику далась бы англичанам намного труднее. Но это послезнание. Как известно, генералы всегда готовятся к последней прошедшей войне — неудивительно, что Редер строил линейные корабли и тяжёлые крейсера. Впрочем, даже если приоритет и правда был бы отдан подлодкам, желаемого их количества Дёниц всё равно бы не получил — большую часть военного бюджета Рейха съедали сухопутная армия и авиация.

Если на то пошло, Дёниц — хороший флотоводец, но государственный деятель из него вряд ли получился бы: его любимые подлодки напрочь затмевают для него все другие потребности государства, в том числе и финансирование других родов войск. Например, как командующий подводным флотом, он всегда возражал против дислоцирования немецких подлодок в Норвегии, считая, что в Атлантике эти лодки принесут намного больше пользы. Однако, лодки с норвежских баз топили суда из арктических конвоев, тем самым сокращая ввоз военной техники в Советский Союз. Известно, что американский истребитель «Аэрокобра» считался одним из лучших на советско-германском фронте: именно на этих самолётах летали знаменитые асы А. И. Покрышкин, Г. А. Речкалов и Амет-хан Султан. Большое значение имели поставки армейских грузовиков, топлива, да даже банок с тушёнкой. Если бы не эти грузы, победа далась бы Красной Армии ещё тяжелее. Это хороший пример того, как его собственная задача (уничтожение британского и американского торгового флота) заслоняла Дёницу стратегические цели более высокого уровня (война против союзной коалиции в целом).

А ещё есть вещи, о которых сам Дёниц писать не стал; я уже говорил, что мемуары — это самый субъективный из всех исторических источников. Довольно много интересного о последнем гросс-адмирале можно узнать из воспоминаний Альберта Шпеера, рейхсминистра вооружений и боеприпасов, особенно из второго тома — «Шпандау: Тайный дневник». По словам Шпеера, Дёниц был в большей, чем другие руководители Рейха, степени подвержен влиянию Гитлера и нацистской идеологии, ещё долго после смерти фюрера оставаясь его преданным сторонником. Известно, что сидя в Шпандау, осуждённый Нюрнбергским трибуналом Дёниц ещё несколько лет всерьёз считал себя законным главой государства, не признавая итоги выборов, проведённых в условиях союзной оккупации Германии. В тюрьме Дёниц испытывал обострённое чувство голода (скорее всего, на нервной почве) — он не только принимал часть хлеба Шпеера, которым тот с ним делился, но и тайком ел орехи с деревьев в тюремном дворе, прячась за листвой и думая, что советские охранники его не видят. Как и многие заключённые, он стал преувеличенно внимателен к мелочам — он злился, когда кто-то другой брал его любимую метлу, а его радости, когда кто-нибудь в его присутствии считал на ветках выращенные им помидоры, просто не было предела. От великого до смешного один шаг? Не знаю, но от того, что хочет казаться великим — точно. Конечно, при оценке этих свидетельств надо учесть и субъективность самого Шпеера, отношения которого с Дёницем не всегда были безоблачными.

Главная тема книги — это неограниченная подводная война, то есть стратегия боевых действий, при которой подводные лодки атакуют и топят грузовые суда противника без предупреждения, не принимая никаких мер для спасения их экипажей. Именно из-за этой стратегии Кригсмарине ассоциируется не с офицером, гордо стоящим на палубе величественного тяжелобронированного линкора, а если поражение неминуемо — так же гордо открывающим кингстоны, чтобы корабль не достался врагу, — а с капитаном подлодки в обшарпанной фуражке, который лопает консервы, пускает торпеды в пассажирские лайнеры и расстреливает выживших из пулемётов. Именно Дёниц, как командующий подводными силами Третьего Рейха, был самым стойким сторонником этой доктрины — считая, что уничтожение грузового тоннажа приведёт к подрыву снабжения армий союзников и экономики Англии и Америки в принципе, он был уверен в способности подводных лодок сделать решающий вклад в победу Германии в войне.

Кажется, единственный случай, когда Дёниц по собственной воле свернул все операции против торгового судоходства — это поход «Бисмарка» в мае 1941 года, когда лодки ждали приказов для поддержки прорвавшегося в океан линкора. Однако обе лодки, находившиеся в районе последнего боя «Бисмарка», ничем помочь ему не могли — U-556 возвращалась из собственного похода, в котором истратила все торпеды, а U-74 была повреждена ранее при атаке глубинными бомбами.

В 1943 году Дёниц признал поражение Германии в Битве за Атлантику: противолодочные силы союзников, год за годом набиравшиеся опыта и получавшие новую технику, смогли сделать систему обороны конвоев от немецких субмарин по-настоящему эффективной. Причинами поражения в подводной войне Дёниц называет три обстоятельства — усиление авиационного прикрытия конвоев (появление эскортных авианосцев и увеличение радиуса действия самолётов наземного базирования), появление мобильных противолодочных соединений и, самое главное — совершенствование и широкое распространение радаров, которые позволяли легко обнаружить подлодку на поверхности воды и сорвать ей атаку. Есть ещё одна причина, о которой Дёниц, похоже, так и не узнал — захват англичанами шифровальной машины «Энигма» на U-110 и U-559 и взлом немецких шифров (информация об этом была засекречена ещё много лет после войны). В результате соотношение потерь при атаках на конвои стало неприемлемым для Кригсмарине. Несмотря на очевидный проигрыш, Дёниц продолжал посылать в море всё новые лодки с неопытными экипажами вплоть до капитуляции Германии. Некоторые из бывших подводников (к примеру, Герберт Вернер, автор книги «Стальные гробы») после войны обвиняли Дёница в том, что он бессмысленно посылал их на верную смерть. Почему он это делал? Сам гросс-адмирал называет главной целью продолжения подводной войны связывание значительных сил противника, занятых противодействием подлодкам — в том числе большого количества самолётов, которые, не будь подводной угрозы, могли бы присоединиться к разрушительным бомбардировкам немецких городов. Второй причиной была необходимость отслеживать изменения в тактике союзников в ожидании вступления в строй подводных лодок нового поколения, способных по-настоящему эффективно действовать в погружённом состоянии, не поднимаясь на поверхность. Если же отвлечься от его собственных объяснений… сохранил ли бы Дёниц свой пост, если бы сказал Гитлеру, что война проиграна и отправлять своих моряков на смерть он не будет? Думаю, что ненадолго.

Любопытно, что, сменив Редера, Дёниц внезапно продолжил линию своего предшественника, отстаивая перед Гитлером крупные надводные корабли — фюрер был настолько разочарован результатами их действий, что требовал отправить их в переплавку. Само наличие у Германии линкоров и тяжёлых крейсеров, в соответствии со стратегическим принципом fleet is being, сковывало значительные силы противника, вынужденного быть готовым противодействовать их возможному выходу в море и прорыву на океанские маршруты.

В свете того, что Дёниц стал преемником Гитлера, интересно его отношение к заговору военных, итогом которого стало покушение на фюрера 20 июля 1944 года. Существование заговора, как он пишет, стало для него новостью — как и для Редера, но Редер к тому времени уже был не у дел. Здесь он, скорее всего, говорит правду — Дёниц был известен своей преданностью Гитлеру, и посвящать его в свои планы заговорщики вряд ли бы стали. Как высокопоставленный военный, считающий своим долгом оборону страны и выполнение распоряжений правительства, Дёниц однозначно оценивает заговор как государственную измену, предательство — покушение на жизнь главы государства в военное время, окажись оно успешным, могло бы привести к расколу нации, подрыву усилий армии на фронтах и поражению в войне. Вместе с тем, по его словам, он не имеет морального права осуждать заговорщиков, считавших Гитлера безусловным злом и готовых отдать собственные жизни, чтобы избавить Германию от этого зла. Именно готовность пожертвовать собой ради достижения благородной цели Дёниц считает достаточным искуплением убийства.

Наверное, главное после проблемы неограниченной подводной войны и военных преступлений — это вопрос о том, почему Гитлер назначил Дёница своим преемником. Сам адмирал пишет, что его кандидатуру фюреру предложил Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружений и боеприпасов. Шпеер в своих мемуарах это подтверждает. Остаётся два вопроса — почему Шпеер предложил Гитлеру именно Дёница, а не кого-нибудь другого, и почему Гитлер принял эту идею.

По словам Шпеера, он познакомился с Дёницем в Париже в 1942 году, и тогда на него произвела впечатление скромная обстановка, в которой жил будущий гросс-адмирал и рейхспрезидент. Шпеер отмечает решительный характер Дёница и его глубокие профессиональные знания — как моряка, естественно. Но ответа на вопрос, почему он порекомендовал Гитлеру именно Дёница, это не даёт. После назначения Дёница командующим Кригсмарине между ним и Шпеером сложилось прекрасное деловое сотрудничество — благодаря решениям Шпеера и его специалистов получилось намного ускорить выпуск новых подлодок, от чего адмирал был на седьмом небе от счастья. Мне кажется, Шпеер, видя, что война проиграна, понял, что теперь понадобится человек, способный наименее болезненно провести капитуляцию — достаточно высокопоставленный и в то же время не слишком сильно замешанный в преступлениях нацистского режима. Для такой роли Дёниц был практически идеальным кандидатом. Но, откровенно говоря, мне кажется, что Шпеер свою роль в назначении Дёница несколько преувеличивает.

На допросе в Нюрнберге Дёниц на вопрос о причине своего назначения рейхспрезидентом ответил, что после отстранения Геринга он, Дёниц, оказался старшим командующим самостоятельной части вооружённых сил. Не исключено, что назначением Дёница Гитлер хотел указать разгромленным авиации и сухопутной армии на пример военно-морского флота, продолжавшего воевать и добивавшегося каких-то небольших успехов даже в последние дни войны.

А ещё Дёниц презирает русских, и в этом ещё одно его отличие от Редера. Его низкую оценку действий советских подлодок понять можно — это, всё-таки, сфера его профессиональной компетенции. Но… ворвавшуюся на территорию Германии Красную Армию он описывает как орду варваров, пришедших грабить, убивать и насиловать. О том, что приход этих варваров стал ответом на вторжение отважных и гордых солдат величественной Германии в их собственную страну, Дёниц с истинно-арийской скромностью не упоминает. Вообще, у меня складывается впечатление, что люди Запада намного спокойнее относятся к гитлеризму, чем, допустим, русские и евреи. Наверное, это можно понять — их народы не пытались уничтожить с нечеловеческой жестокостью, и война против них даже велась с минимальным соблюдением международных конвенций. Одним из результатов этого можно назвать некую романтизацию вермахта в современной культуре — достаточно вспомнить некоторые песни группы Sabaton, к примеру. Но русские и евреи ещё помнят, что такое нацизм на самом деле.

Если воспоминания Редера — это рассказ о жизни автора, наполненный тёплыми словами в адрес старых сослуживцев, то мемуары Дёница — это жёсткая, настойчивая попытка доказать, что он, Дёниц, был прав всегда и во всём, а все остальные (Гитлер, Геринг, Редер, Канарис, конструкторы взрывателей торпед, Черчилль, британское Адмиралтейство) — нет. Кажется, единственные люди, про которых Дёниц говорит хоть что-то хорошее — это его подводники (что неудивительно — ведь это его подчинённые, которых он пестовал, в среде которых налаживал корпоративную культуру и за действия которых он несёт ответственность) и, очень иногда — Редер. А, ещё граф Шверин фон Крозиг, его политический советник в последние дни войны (и это тоже неудивительно — решение работать с Крозигом принадлежало самому Дёницу). Ах да, точно, ещё адмирал Лютьенс. Дёниц обильно цитирует свои служебные записки и доклады, письма своего командира адмирала Бёма, мнения своих офицеров, книги Черчилля и британского историка Стивена Роскилла, доказывая, что флот нужно было строить и применять так, как считал нужным он, Дёниц, а не Редер и Гитлер. Ссылаясь на нормы международного права, он старательно доказывает правомерность развязанной им неограниченной подводной войны.

Если честно, меня удивляет мнение тех людей, которые находят что-то романтичное в жизни немецких подводников. Небритые и немытые люди, скученные в тесном пространстве, стреляющие торпедами в почти беззащитные торговые суда и молящиеся, чтобы англичане не обнаружили их асдиком и сбросили глубинные бомбы мимо — что в этом может быть романтичного? Мне кажется даже, что восхищение подводниками Третьего Рейха можно, по крайней мере частично, рассматривать как наследие геббельсовской пропаганды, рисовавшей «серых волков Дёница» героями. Определяющее влияние на их образ в современном восприятии оказала, конечно же, Das Boot Лотара-Гюнтера Буххайма и снятый на её основе фильм.

История надводного флота Германии, корсарские походы «карманных линкоров» и вспомогательных крейсеров, последний поход «Бисмарка», закончившийся его гибелью в Атлантике, лично мне явно интереснее. «Адмирал граф Шпее» и «Бисмарк» сходились с британцами в открытом противостоянии, исход которого определялся усилиями и храбростью моряков обеих сторон, решительностью и компетентностью командиров. Кроме того, надводные рейдеры хотя бы принимали меры для спасения людей с тех кораблей, которые они потопили. Ганс Лангсдорф, снимавший моряков с английских пароходов перед их потоплением, адмирал Лютьенс и капитан Линдеманн, принявшие бой с превосходящими силами противника, Бернхард Рогге, прошедший на небольшом судне много тысяч миль — эти люди вызывают уважение. Из подводников уважение может вызвать разве что Гюнтер Прин, в результате отчаянно смелой (и тщательно спланированной Дёницем) операции пробравшийся на базу Скапа-Флоу, в сердце британского флота, и потопивший там линкор «Ройял Оук».

Возвращаясь к вопросу о взаимоотношениях Дёница и Редера… если Редер в своих воспоминаниях отзывается о Дёнице исключительно тепло, то у Дёница это не совсем так. Своего бывшего начальника он критикует, прямо или завуалированно, не один раз и не два. Например, он упрекает Редера в том, что тот недооценил возможности подводного флота, и поэтому меры по его развитию сильно запоздали. Редер же в своих мемуарах пишет, что не мог выделять на подлодки столько ресурсов, сколько требовал Дёниц, потому что на флот их выделялось в принципе недостаточно. Дёниц, кстати, мемуары Редера читал.

Редер более консервативен, это верно: во многом он мыслит категориями кайзеровского флота времён Первой мировой войны, когда решающими для исхода противостояния на море считались действия крупных надводных кораблей. К тому же, Дёниц лучше понимал практику — в Первую мировую он воевал на лёгком крейсере, потом командовал подлодкой, после войны — эсминцами и крейсером «Эмден», в то время как Редер большую часть своей службы занимался штабной, то есть теоретической, работой. Если теоретик Редер был полностью успокоен заверениями Гитлера, что войны с Англией не будет ни при каких обстоятельствах, то практик Дёниц постоянно держал в своих мыслях возможность такой войны и разрабатывал тактику под неё. К сравнению личностей двух гросс-адмиралов нужно добавить и то, что Дёниц был харизматичным лидером, а педанта Редера многие считали занудой.

Известно, что во время Нюрнбергского процесса между Дёницем и Редером произошла ссора. Редер посчитал возможным обвинять Гитлера, а Дёниц согласился с Герингом, что делать этого не стоит (да, Люфтваффе и Кригсмарине смогли примириться только на суде, где их вождей судили за военные преступления). Конечно, не могло не быть и вопроса о том, кто из двух адмиралов больше сделал для флота; и о том, привела ли политика Редера к поражению в войне на море. За время заключения в Шпандау и нескольких оставшихся лет жизни Редера противоречия сгладились, и два адмирала закончили свои дни в относительном мире друг с другом.

Я не ожидал, что мне придётся такое сказать, но читать мемуары Дёница… скучно. Правда, скучно. В рецензии на воспоминания Редера я говорил, что в книге много специфической информации, которая будет интересна не всем читателям. Так вот, книга Дёница вся (ну, почти) состоит из такой специфической узкоспециализированной информации. «Десять лет и двадцать дней» наполнены номерами подлодок, фамилиями их командиров, перечислением количества брутто-тонн, потопленных в конкретных месяцах, и рассказами об атаках на конкретные конвои. Но если воспоминания Редера — это любопытный рассказ об истории немецкого флота и роли автора в развитии этого флота, поначалу скромной, а потом значительной, — то книга Дёница выглядит как бесконечное доказывание автором собственной правоты. Безусловно, воспоминания Дёница — это ценнейший исторический источник (с поправкой на бросающуюся в глаза субъективность и предвзятость автора), но кроме военно-морских историков они могут быть интересны только профессиональным военным морякам и совсем уж отъявленным поклонникам Кригсмарине. Я не отношусь ни к тем (возможно, к сожалению), ни к другим (к счастью), и поэтому чтение «Десяти лет» стало для меня довольно утомительным и отнюдь не приятным занятием. Довольно странно получить такую скучную книгу от одного из ключевых участников Второй мировой войны. Нет, разумеется, я не считаю мемуары развлекательной литературой — но воспоминания морского офицера нередко могут быть намного более увлекательными, чем приключенческий роман.

О проблемах-близнецах - совместные действия подводной лодки и самолета и совместные действия нескольких подводных лодок - можно говорить бесконечно. Первая из них будет подробно рассмотрена в одной из последующих глав.

Вот примерно так Дениц начинает главы очень затянутой автобиографии. Поэтому я стал просто листать, пытаясь найти по поиску нужные мне именно политические взгляды Деница, его внутренние размышления по поводу роли национал-социализма в истории человечества. И все же нашел, ведь книга и написана, чтобы оправдать себя.

Мы, офицеры, не имели ничего общего с преследованием евреев, достигшим своей кульминации 'хрустальной ночью'.

Точно так же оправдывался Геринг на Нюрнбергском процессе, давая оправдания такого рода: "Да, мне попали на стол жалобы, что наши люди слишком сильно мучили евреев, я приказал ничего по этому делу не предпринимать не потому, что я ненавидел евреев, а потому, что этим должно было заниматься другое министерство".

Наутро после ужасных событий 9 ноября 1938 года я пришел к своему командиру адмиралу Бему и заявил, что действия такого рода должны решительно отвергаться всеми честными офицерами.

Да ладно! Это что, михалковское "Я на это смотреть не буду. Я офицер вермахта, а не палач!"?! Да за это Гитлер мог бы приказать расстрелять в своем дворе! Адмирал Бем прожил до 1972 года и наверняка готов был подтвердить слова Деница, да вот только какова им обоим вера? Может, Бем и не подтверждал этих слов, я не нашел доказательств ни того, ни другого.

И только недавно я узнал из мемуаров гросс-адмирала Редера, что адмирал Бем действительно передал главнокомандующему наш протест.

Редер такой же преступник, его вообще к пожизненному приговорили. Если бы был честный вояка, ему не было бы ничего. Один нацистский преступник покрывает другого - здорово вообще! Дальше Дениц описывает, как его раздражал Гитлер, его поведение, его внешний вид. Как будто если бы ты сказал, что Гитлер был великолепен со своими усиками и лающей манерой беседы, это сделало бы тебя большим нацистом, чем ты был раньше.

В отношениях с Гитлером я продолжал придерживаться принципов честности и откровенности, и это приносило хорошие плоды. Неоднократно мне приходилось заявлять: 'Этого я, как главнокомандующий ВМС, делать не буду!'

Вряд ли это было так. Гитлер в последние месяцы ценил тех, кто ему лизал зад, это отмечается и в дневниках Геббельса. Тем более если Дениц был таким честным, чего он не сказал в лицо Гитлеру, что евреев сжигать нехорошо? Или это какая-то ограниченная честность? Деницу пришлось писать и о том, как русские уделали лучшую армию в мире. Здесь он не обошелся без плохо скрываемого презрения к врагу.

Наши солдаты держались из последних сил, причем в первую очередь это относилось к армиям на востоке, которые отчаянно старались не допустить орды русских в Восточную Европу и Германию

Нацист всегда останется нацистом. Вот я ни разу не видел словосочетания "орды британцев" или "орды французов". А вот с русскими это очень сочетается в мемуарах военных преступников. Мне просто интересно, русские вторглись в Германию на лошадях, как монголы? Или орки верхом на варгах? Они вели себя, как дикари, свистели и улюлюкали? Что это за высокомерное ублюдство?

Люди устремились на запад, чтобы не попасть в руки русских. Они хорошо знали, что принесет им Красная армия. Когда в руки русских попали Голдап и другие населенные пункты на границе Восточной Пруссии, русские отнеслись к немецкому населению с воистину ужасающей жестокостью. Обращение советского писателя Ильи Эренбурга к русским солдатам напрочь лишило немцев иллюзий. 'Убивайте! Убивайте! - требовал он. - Немецкая раса есть одно только зло, и ничего кроме зла. Каждый ныне живущий олицетворяет зло, каждый еще нерожденный - тоже зло. Следуйте наказам товарища Сталина. Уничтожьте фашистского зверя раз и навсегда в его берлоге! Насилуйте, лишайте немецких женщин их расовой гордости! Берите их, как законные трофеи! Убивайте, когда идете с оружием по их земле! Убивайте, храбрые солдаты Красной Армии!'

Какая бесстыдная ложь! Вы можете себе представить, чтобы советский человек употреблял слово "раса"?! На Эренбурга действительно ссылаются в дискуссиях о том, насиловали или нет советские солдаты немецких женщин. Вот только таких слов он не говорил. В 1942-м году было выпущено обращение за его авторством под названием "Убей немца". Вот как оно звучало НА САМОМ ДЕЛЕ:

Если ты не убил за день хотя бы одного немца. твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя. Он возьмет твоих и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоем участке затишье, если ты ждешь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого - нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! - это просит старуха-мать. Убей немца! - это молит тебя дитя. Убей немца! - это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!

Речь идет только о немецком солдате. Здесь нет ничего о симметричной мести, об изнасиловании немецких женщин. Иные обращения Эренбурга не доказаны. Да и видно, что Дениц имеет в виду искаженное и перевранное обращение 1942-го года. Эту тему Дениц поднял лишь потому, чтобы оправдать себя, других командиров, в том, что они отчаянно сопротивлялись советским освободителям. Они боялись, что их изнасилуют, вот так. Придет советский солдат и прямо-таки отпетушит несчастного Деница. Ну, а потом Дениц решил все же пойти на капитуляцию

Первый шаг к сепаратной капитуляции перед Западом был сделан, и нам не пришлось бросать своих соотечественников на милость русских.

Дениц как бы хотел, чтобы цивилизованные янки и британцы спасли его задницу от русских орков.

Ответ на это обращение, переданный американской радиостанцией, содержал следующие слова: все это 'лишь очередной трюк нацистов, имеющий целью вбить клин между Эйзенхауэром и его русскими союзниками'.

Вот есть же здравомыслящие американцы все-таки! Как они четко это просчитали! Дениц в книге начинает это опровергать, намекая, что как раз и надо цивилизованным расам объединиться против русских. Дальше Дениц начинает оправдательную речь.

Несмотря на идеализм, честные стремления и бесчисленные жертвы, принесенные немцами, итоговый результат оказался непоправимым несчастьем

Ну, не ублюдок ли? Неужели он всерьез называет оккупацию какой-либо страны честным стремлением?

15 мая Эйзенхауэр потребовал моего отстранения в интересах дружбы с Россией.

Спасибо Эйзенхауэру, что он оказался неглупым человеком. Дениц не смог не похвалить Гитлера за то, что тот не позволил коммунистам проникнуть в Европу. Так не позволил, что в результате его действий и поражения в войне половина Германии стала коммунистической. Причем Дениц признает, что при определенных раскладах СССР мог оккупировать всю Германию. Но причинно-следственной связи автор здесь не усматривает. Он убежден, что если бы Гитлер не объединил нацию, Советский Союз сам бы захватил всю Европу! Ну, вы знаете, эти русские, эти орды русских, этот "тиран" Сталин, который разделил с Гитлером Европу таким образом, что Гитлеру досталась вся Европа, а Сталину лишь часть Польши и Литва, и что-то там еще, невероятно ценные куски территории.

Любой честный немец сегодня стыдится преступлений, совершенных Третьим рейхом за спиной нации.

В честное раскаяние совершенно не верится. Дальше Дениц просит простить его, "честных" офицеров и не менее "честных" солдат. Что тут скажешь? После этой книги понимаешь, как много истинных виновников произошедшего избежали наказания. Даже в Советском Союзе немало амнистировали бывших полицаев, военных преступников, отпускали немецких военнопленных, напрямую ответственных за убийство мирных граждан. Многие амнистированные все еще живут среди нас, заняли в свое время определенные посты, нарожали детей, воспитав их в определенной идеологической парадигме. В Германии таковых еще больше, тоже льют крокодиловы слезы, "стыдясь" за преступления предков. Читая подобные вещи, поражаешься, как же они ненавидят нас, граждан бывшего СССР, теперь РФ и прочих стран СНГ. Для них мы все, с казахами, украинцами, якутами, таджиками, просто некие "русские", загадочные, дикие и опасные. И ведь за что?! Строили социализм в отдельно взятой стране, устранили Коминтерн, не проявляли внешней агрессии - с чего вообще какой-то нацист заявляет, что вся Европа дрожала в страхе перед русскими ордами?! У меня бомбануло от сочинений Деница. Я не ожидал, что он будет так нагло лгать. Я ожидал, что он чуть ли не на коленях будет молить мир о прощении, а в итоге обнаружил извинения в виде одолжений и хвастливые россказни о том, как он организовал "упорядоченную капитуляцию" и как он спасал мир от русских.