Текст книги "Вопросы модернизации. Роль социального капитала"

В.В.Иванов, В.М.Комаров, П. Н. Павлов, Н. А. Румянцев
Вопросы модернизации. Роль социального капитала

© ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2014

Введение

В настоящее время экономическая политика ведущих стран мира направлена на выстраивание и совершенствование системы стимулов экономических агентов, которая способствовала бы развитию инноваций в экономике и обществе. Сформированные в развитых странах мира инновационные системы обеспечивают опережающую коммерциализацию передовых исследований и разработок.

Построение инновационной экономики в качестве одного из ключевых императивов долгосрочного социально-экономического развития России было заявлено в 2008 г. в рамках Концепции долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 года[1]1
  Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 17 ноября 2008 г. № 1662-р.


[Закрыть]. В Стратегии инновационного развития Российской Федерации до 2020 года[2]2
  Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации № 2227-р от 8 декабря 2011 г.


[Закрыть] были уточнены цели и задачи инновационного развития, предложены конкретные шаги по выстраиванию национальной инновационной системы. В течение 2012 г. Правительство России утвердило долгосрочные программы в области инновационного развития и модернизации, а в январе 2013 г. – Основные направления деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2018 года (ОНДП).

В последнем из перечисленных документов подчеркивается, что на сегодняшний день потенциал экономического роста в рамках использующейся в последние годы экспортно-сырьевой модели фактически исчерпан. При сохранении текущих тенденций ожидается снижение темпов экономического роста в 1,5–2 раза. Как указывается в ОНДП, новая модель экономического роста должна активировать «новые факторы конкурентоспособности российской экономики, ранее остававшиеся задействованными не в полной мере (уровень образования населения, научный и технологический потенциал)»[3]3
  Основные направления деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2018 года (утв. Председателем Правительства РФ 31 января 2013 г.). С. 5.


[Закрыть]. Особо выделяется роль институтов гражданского общества: «Требуется также продолжить работу по расширению роли гражданского общества, повышению эффективности взаимодействия государства с его институтами, что позволит улучшить условия ведения бизнеса и обеспечить действенный общественный контроль реализации государственных функций»[4]4
  Там же. С. 5.


[Закрыть].

На наш взгляд, для реализации модернизационного сценария развития российской экономики (или «новой модели роста» в терминах ОНДП) в среднесрочной перспективе необходимо проведение комплексных институциональных преобразований в рамках не только основных секторов национальной экономики, но и российского общества в целом. Основная цель данных преобразований – создание эффективной системы стимулов для граждан и экономических агентов, которая способствовала бы реализации имеющегося потенциала национального человеческого капитала.

Создание конкурентоспособной в мировом масштабе институциональной среды, системы эффективных норм и правил поведения, поощряющих гражданскую инициативу, дух новаторства, возможны через принципиальное улучшение существующих институциональных условий.

По нашему мнению, важнейшим механизмом, который обеспечит форсированные институциональные преобразования, может быть организация и осуществление различных видов коллективных действий, аккумулирующих и реализующих общественный запрос на изменения. Это возможно на основе подключения к институциональному строительству широких общественных групп, переноса центра тяжести принятия решений в гражданское общество, усиления обратной связи между обществом и государством, поощрения общественной самоорганизации в самых разных формах, обеспечения формализации процедур представления и последующего обязательного учета общественных инициатив.

Данный сценарий модернизации выглядит перспективным с учетом высокого уровня качества человеческого капитала, которым обладает Россия и который в настоящее время ограниченно задействован в процессе выработки, принятия и мониторинга реализации решений. Однако уровень развития социального капитала, который является, по нашему мнению, также необходимым условием для запуска подобной модели экономического развития, остается недостаточным.

Модернизация в данном контексте будет представлять собой не селективную поддержку отдельных отраслей или создания «оазисов» инновационной деятельности (так называемый проектный подход к модернизации, характерный для последних лет), а целенаправленный процесс создания устойчивой системы стимулов для производительной деятельности и инвестиций в человеческий капитал для всех экономических агентов, политику поощрения накопления социального капитала.

Формируя развитое гражданское общество, в котором сильны традиции кооперации, самоорганизации и гражданской ответственности, можно не только обеспечить эффективное создание общественных благ (и часто сделать это лучше, чем государство), в том числе эффективных экономических и социальных институтов, но и повысить эффективность самого государства за счет контроля его действий, активизации каналов обратной связи. Заметим, что развитие информационно-коммуникационных технологий, создание различных коммуникационных площадок делает в настоящее время проблему организации и последующего масштабирования коллективных действий принципиально решаемой.

В этой связи настоящее исследование посвящено выработке контуров будущей новой модели экономического роста, активизирующей фактор социального капитала в России, уровень развития которого в настоящее время не позволяет эффективно выстраивать гражданское общество. Качественное изменение состояния социального капитала в лучшую сторону позволит задействовать недоиспользованный в настоящее время потенциал модернизационного развития.

В первой главе настоящей работы представлен комплексный анализ роли институтов в экономическом развитии. Вторая глава посвящена обсуждению модернизационного потенциала социального капитала. В третьей главе представлен обзор новейших теоретических подходов к анализу роли общественного участия в экономике, охарактеризованы перспективы увеличения эффективности ряда инструментов модернизации российской экономики на основе задействования фактора социального капитала. В четвертой главе приведено описание актуального состояния сферы социального капитала в России, обозначены контуры механизмов восстановления социального капитала в российском обществе. В пятой главе охарактеризована роль социального капитала в обеспечении необратимости (динамической устойчивости) институциональных (модернизационных) преобразований. В завершении работы сформулированы выводы для экономической политики и предложены контуры перспективной модели экономического роста в экономике знаний, активизирующей потенциал социального капитала.

1. Эффективные институты и экономический рост

Долгосрочное развитие стран является базовым, фундаментальным вопросом экономической науки и экономической политики. В течение долгого времени внимание исследователей было сконцентрировано в основном на «производственных» факторах экономического роста – физическом и человеческом капитале, технологических инновациях и т. д. Однако политика развития, основанная на неоклассических моделях роста, далеко не всегда приводила к ожидаемым положительным результатам. Поэтому начиная с 70-х гг. прошлого века экономисты обратились к так называемым фундаментальным факторам экономического роста. В 1973 г. Дуглас Норт и Роберт Томас охарактеризовали сдвиг парадигмы экономики развития следующим образом: «факторы, которые мы перечислили (инновации, экономия на масштабе, образование, накопление капитала и т. д.) не являются причинами экономического роста; они и есть экономический рост»[5]5
  North D. С, Thomas R.P. (1973). The Rise of the Western World: A New Economic History, Cambridge: Cambridge University Press.


[Закрыть]. В свою очередь Дуглас Норт и другие исследователи предложили сосредоточиться на факторах, определяющих стимулы людей к производительной (или, наоборот, непроизводительной) деятельности. Такими факторами являются «правила игры» в обществе – другими словами, система институтов. В настоящее время важность институционального фактора для экономического развития уже является консенсусом для экономистов, однако за этим консенсусом стоит огромное число теоретических и прикладных работ.

Первый и основной вопрос большинства эмпирических исследований: можно ли институциональными факторами объяснить различия в уровнях экономического развития различных государств? Если да, то какие именно институты способствуют росту и процветанию, а какие сдерживают его? Самым сложным в данной повестке был и остается вопрос институциональных изменений, перспектив сознательного повышения качества действующих институтов.

В частности, эконометрический анализ, который провели Ф. Кифер и С. Нэк[6]6
  Keefer P., Knack S. (1997). Why Don't Poor Countries Catch Up? A Cross-National Test of Institutional Explanation//Economic Inquiry. Vol. 35. P. 590–602.


[Закрыть], также подтвердил гипотезу Д. Норта о значимости качества институтов для экономического роста страны, но именно в долгосрочной перспективе. Мансур Олсон[7]7
  Olson M. (1997). The New Institutional Economics: The Collective Choice Approach to Economic Development in Clague С et al. eds., Institutions and Economic Development//Johns Hopkins University Press, Baltimore. P. 37–66.


[Закрыть] на основе сопоставления процессов восстановления экономик Японии и Германии также указывает на долгосрочный характер влияния институциональных факторов на экономический рост этих стран. Эти исследования вместе с исследованиями Д. Родрика, А. Сабраманиана и других[8]8
  Rodrik D., Subramanian A., Trebbi F. (2002). Institutions Rule: The Primacy of Institutions over Geography and Integration in Economic Development, NBER Working Paper. No. 9305.


[Закрыть] показывают, что качество институтов является главным фактором, объясняющим различия в темпах роста экономики разных стран в долгосрочном периоде.

Особое внимание в изучении институциональных факторов развития уделяется роли института защиты прав собственности. Так, Ф. Кифер и С. Нэк[9]9
  Keefer P., Knack S. (1995). Institutions and Economic Performance: Crosscountry Tests Using Alternative Institutional Measures, Economics and Politics. November. Vol. 7.


[Закрыть] в работе 1995 г. провели эконометрическое исследование зависимости темпов роста экономики от степени защиты прав собственности, рисков экспроприации и вероятности соблюдения контрактов для иностранных инвесторов. Данное исследование показало, что гарантии защиты прав собственности существенно влияют на уровень инвестиций и на экономический рост в целом, при этом результаты являются устойчивыми во времени и учитывают влияние факторов накопления и качество осуществляемой экономической политики. Роберт Барро[10]10
  Barro R.J. (1996). Determinants of Economic Growth: A Cross Country Empirical Study, NBER Working Paper. No. 5698.


[Закрыть] анализировал значение факторов гражданского правопорядка и защиты прав собственности на экономическое развитие разных стран. Результаты его исследования показывают, что данные факторы имеют определяющие значение не только для уровня иностранных инвестиций, но и для всего экономического развития страны в целом. Права собственности и гарантии их защиты выступают в качестве одного из основных показателей при оценке качества институциональной среды, и обеспечение соблюдения данных прав является ключевым для стимулирования и поддержания устойчивого экономического роста.

Исследуя взаимосвязь между институтами и темпами экономического роста, специалист Международного валютного фонда П. Мауро использовал уровень бюрократической коррупции как показатель качества институциональной среды[11]11
  Mauro P. (1995). Corruption and growth. The Quarterly Journal of Economics. Vol. 110. № 3. P. 681–712.


[Закрыть]. База данных была составлена из индексов «Business International» по коррупции и эффективности судебной системы для 70 стран за 1980–1983 гг. Высокий уровень коррупции отрицательно влияет на уровень инвестиций в экономику, а следовательно, замедляет экономический рост. По результатам исследования П. Мауро был сделан интересный вывод о том, что качество бюрократии является как минимум таким же важным фактором для привлечения в экономику инвестиций, как политическая стабильность.

Исследовательская группа Всемирного банка под руководством Д. Кауфмана ежегодно составляет индекс качества государственного управления[12]12
  Кауфманн Д., Краай А., Лобатон П. Значение государственного управления/Институт Всемирного банка. 1999. Октябрь.


[Закрыть], основанный на шести показателях: подотчетность властей, бремя регулирования, верховенство закона, контроль коррупции, политическая стабильность и эффективность правительства. Данной группе удалось установить явную причинно-следственную связь между качеством управления и экономическим развитием. Страны с более высоким качеством управления характеризуются более высокими доходами на душу населения, более низкой детской смертностью, высоким уровнем грамотности.

Важным аспектом роли институтов в экономике является их влияние на состояние финансовых рынков в стране, от развития которых во многом зависят будущие темпы экономического роста и уровень экономической активности. Так, в целой серии работ А. Шлейфер и другие[13]13
  Shleifer A., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Vishny, R. (1997). Legal Determinants of External Finance, Journal of Finance; Shleifer A., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Vishny R. (1998). Law and Finance //Journal of Political Economy.


[Закрыть] исследователи рассматривают значение типа и качества правовых институтов для развития финансовых рынков. В результате чего на основании анализа опыта 49 стран приходят к выводу, что развитие данных рынков во многом предопределяется типом принятого в стране права. Так, страны с англосаксонской правовой системой обладают, по сравнению со странами с романо-германской правовой традицией, более развитыми фондовыми рынками и рынками обязательств (долгов). При этом авторы подчеркивают значение качества институциональной среды в целом для развития финансовых рынков вне зависимости от типа правовой системы в той или иной стране. Этот же аспект в своей работе анализировали Т. Бек и др.[14]14
  Beck Т., Demirguc-Kunt A., Levine R., Maksimovic V. (2001). Financial Structure and Economic Development: Firm, Industry, and Country Evidence in Financial Structure and Economic Growth. Cambridge, MA: MIT Press.


[Закрыть]: исследователи пришли к выводу о том, что эффективность работы правовой системы (в части обеспечения защиты прав собственности иностранных инвесторов) тесно связана с динамичностью результатов, которые показывает финансовый сектор, а также с темпами роста, которые демонстрирует экономика в целом.

Ряд интересных и относительно недавних исследований посвящен влиянию неформальных институтов и культуры на экономическую динамику. Ценности и убеждения, распространенные в обществе, определяют содержание неформальных правил и норм, а также опосредованно влияют на формирование формальных институтов. Так, например, в своем исследовании Ю. Городниченко и Дж. Ролан[15]15
  Gorodnichenko Y., Roland G. (2010). Culture, Institutions and the Wealth of Nations. NBER Working Paper. No. 16368.


[Закрыть] указывают на то, что страны с более индивидуалистической культурой в большей степени склонны к предпринимательству и инновациям, рыночным отношениям, так как культура индивидуализма способствует принятию на себя рисков и ответственности. Это подтверждается долей частных предприятий в таких странах (в особенности в сфере малого бизнеса). Коллективистские культуры характеризуются меньшей склонностью к риску и большей склонностью к расширенному использованию государственных форм регулирования. Однако все связи между культурой, институтами и экономикой не так очевидны, как кажется. В серии работ Л. Гуизо, П. Сапиенца и Л. Зингалес анализируют то, как именно культура, традиции и религия влияют на экономические отношения[16]16
  Guiso L., Sapienza P. and Zingales L. (2009). Cultural Biases in Economic Exchange? Quarterly // Journal of Economics. Vol. 124. No. 3; Guiso L., Sapienza P., Zingales L. (2006). Does Culture Affect Economic Outcomes?//Journal of Economic Perspectives, American Economic Association. Vol. 20. No. 2. P. 23–48.


[Закрыть]. Исходя из анализа сотрудничества различных европейских регионов, авторы показывают, что исключительно экономическими или географическими условиями невозможно объяснить сложившиеся характеристики системы экономического обмена между странами. Однако включая в анализ историко-культурную переменную, можно объяснить, почему одни страны более интенсивно участвуют в обмене товарами по сравнению с другими. На основе понятия о культурных традициях обосновываются различные специализации стран.

Таким образом, накопленный за последние годы объем знаний свидетельствует о безусловной важности качественных характеристик институциональной среды с точки зрения экономической динамики. В следующей главе мы предлагаем перейти к обсуждению экономического значения социального капитала как сравнительно малоисследованного фактора экономической динамики, а также институционального развития.

2. Модернизационный потенциал социального капитала

Многие классики экономической науки, начиная от Адама Смита и заканчивая Кеннетом Эрроу, высказывали гипотезу о важности для экономического развития способности общества обеспечивать честное, кооперативное поведение людей – как в рамках отдельных трансакций, так и в ходе организации коллективных действий. Проблема кооперативного поведения вообще является одной из базовых для всей экономической науки. Даже простейшие хрестоматийные модели вроде «дилеммы заключенного» показывают, как общество, не способное наладить кооперативное поведение своих участников, может не достигать тех экономических результатов, которые могли бы быть потенциально достигнуты.

Согласно классическим работам Норта институциональная среда формируется из формальных институтов и социальных норм, которые непрерывно взаимодействуют между собой. Под социальными нормами можно понимать стандарты поведения, базирующиеся на разделяемых участниками сообщества ценностях и убеждениях. Процесс их возникновения, эволюции и взаимодействия с формальными институтами является, на наш взгляд, одним из самых интересных в современной экономической науке. При этом необходимо отметить, что нормы кооперации являются лишь частным случаем социальных норм, определяющих предпочтения и поведение индивидов, а значит, оказывающих влияние на экономические результаты общества в целом[17]17
  Guiso L., Sapienza P. and Zingales L. (2009). Cultural Biases in Economic Exchange? Quarterly Journal of Economics. Vol. 124. No. 3; Guiso L., Sapienza P., Zingales L. (2006). Does Culture Affect Economic Outcomes?// Journal of Economic Perspectives, American Economic Association. Vol. 20. No. 2. P. 23–48.


[Закрыть].

Экспоненциальный рост научных публикаций, посвященных экономическому значению норм кооперации, опирался в основном на концепцию социального капитала. В течение XX в. этот термин несколько раз независимо вводился разными исследователями – преимущественно социологами. В настоящее время термин социальный капитал используется большинством исследователей как метафорическое определение степени распространенности норм честности и доверия, облегчающих организацию коллективных действий[18]18
  В последнее время в научной литературе наметилось стремление к операционализации этой концепции. В частности Гуизо, Сапиенца и Зингалез предложили концепцию «гражданского капитала» («civic capital»), под которым они понимают устойчивые убеждения и ценности, помогающие преодолевать проблему безбилетника в ходе общественно-полезных коллективных действий. Такое определение предполагает положительную экономическую отдачу, измеримость, устойчивость во времени, т. е. решает те проблемы, на которых сосредоточивалась основная критика. См.: Guiso L., Sapienza P., Zingales L. (2011). Civic Capital as the Missing Link // Social Economics Handbook /edited by Jess Benhabib, Alberto Bisin and Matthew O. Jackson. Vol. 1. P. 417–480. Elsevier.


[Закрыть].

Основная заслуга во включении этой концепции в экономическую теорию принадлежит американскому политологу Роберту Патнэму. Публикация его книги «Чтобы демократия сработала» дала старт всевозрастающему числу экономических публикаций, использующих понятие социального капитала.

Проблемы измерения социального капитала

Для эмпирического тестирования гипотез Патнэма экономисты вынуждены решать нетривиальную задачу измерения характеристик социальных норм и лежащих в их основе ценностей и убеждений. Для измерения норм честного поведения представители общественных наук используют следующие основные методы: лабораторные и полевые эксперименты, прямые и косвенные оценки.

1. Первый способ опирается на классические лабораторные эксперименты («Игра на доверие» или «Ультиматум»), а также полевые эксперименты – например разбрасывание кошельков на улицах и т. д. Данные способы почти не используются для межстрановых и межрегиональных сравнений.

2. Прямые оценки норм кооперации формируются с помощью социометрических опросов типа World Values Survey и его региональных/национальных аналогов. Этот способ на данный момент является основным для эмпирических исследований. Для измерения уровня доверия используется самый общий вопрос: «Можно ли, на ваш взгляд, доверять большинству людей, или не будете ли вы чересчур осторожными во взаимоотношениях с другими людьми?» По сути, этот вопрос концентрируется именно на ожидаемом поведении незнакомцев, т. е. на неперсонифицированном, или обобщенном доверии. Для оценки доверия к ближайшему кругу родственников и друзей задаются отдельные вопросы.

3. Косвенные оценки связаны с измерением не норм как таковых, а продуктов действия этих норм – в случае социального капитала показателем для измерения может являться активность участия в анонимном донорстве, волонтерской деятельности, благотворительности и т. д.

Необходимо сделать следующее методологическое замечание. Мы можем использовать и косвенные, и прямые оценки социального капитала, тем не менее уровень кооперации в обществе будет зависеть как от содержания социальных норм, носителями которых являются экономические агенты, так и от эффективности механизмов принуждения к кооперации, которые действуют в обществе. Это концептуально затрудняет межстрановые сравнения. Данная проблема решается с помощью контроля на фиксированные параметры институциональной среды.

Макроэкономические эффекты социального капитала

В упомянутой работе Патнэма исследуется вопрос о различиях в развитии северных и южных регионов Италии[19]19
  Putnam R., Leonardi R., Nanetti R. (1993). Making Democracy Work. Civic Traditions in Modern Italy. New Jersey: Princeton University Press.


[Закрыть]. По мнению автора, этот феномен можно объяснить различиями в уровнях социального капитала. Северные районы страны начиная с XI–XII вв. существовали в режиме автономии – независимых городов-республик, развивавшихся за счет развития ремесла и коммерции, в то время как южные оставались под властью сильных монархий – норманнской, затем превратившись в Сицилийское королевство. Основой хозяйства юга страны стало земледелие на базе крупной феодальной собственности и личной зависимости крестьян.

Таким образом, в рамках одной страны сложилось два принципиально разных подхода к решению проблемы коллективных действий. Опыт многолетнего самоуправления сформировал в северных районах устойчивые нормы гражданского участия и кооперации. На юге, напротив, доминирование вертикальных связей и патриархального уклада породило традиции патернализма, семейственности и межличностного недоверия (в отношении незнакомых людей). Устойчивость этих норм, передающихся из поколения в поколение, по мнению Патнэма, стала основным фактором современного разрыва в развитии – на севере страны развитое гражданское общество способно производить такие общественные блага, как поддержание правопорядка, контроль бюрократии и т. д. Население юга Италии, напротив, сталкивается с преступностью и коррупцией в острых формах. В связи с этим Патнэм выдвинул гипотезу о воспроизводстве норм доверия, честности, гражданской кооперации – или их отсутствии. Следовательно, существуют два типа устойчивого равновесия – «хорошее» и «плохое», характеризующиеся, соответственно, высоким и низким уровнями социального капитала.

Еще одним важным выводом из работы Патнэма стало противопоставление открытого, обобщенного доверия (generalized trust) и норм «ограниченной морали» (limited morality), подразумевающих доверие и честное поведение по отношению к представителям некоторого круга лиц, которые идентифицируются по какому-либо признаку (семья, соседи, коллеги и т. д.)[20]20
  См., например: Tabellini G. (2008). The scope of cooperation: Values and incentives//Quarterly Journal of Economics. Vol. 123. No. 3. P. 905–950; Greif A. (1994). Cultural beliefs and the organization of society: a historical and theoretical reflection on collectivist and individualist societies. Journal of Political Economy. Vol. 102. No. 5. P. 912–950.


[Закрыть] с точки зрения социально-экономических эффектов. Открытый социальный капитал предполагает готовность к кооперации в рамках деперсонифицированных, одноразовых взаимодействий. Закрытый социальный капитал, несмотря на облегчение достижения целей некоторой узкой группой, может создавать отрицательные экстерналии для всего общества в целом.

Одна из первых попыток измерения экономического значения социального капитала была предпринята в 1997 г. Стивеном Нэком и Филиппом Кифером[21]21
  Knack S., Keefer Ph. (1997). Does Social Capital Have an Economic Payoff? A Cross-Country Investigation//Quarterly Journal of Economics. Vol. 112. No. 4. P. 1251–1288.


[Закрыть]: в указанной работе были намечены магистральные направления для проведения дальнейших исследований. Во-первых, выяснилось, что в странах с более высоким уровнем доверия выше экономическая активность, измеренная долей инвестиций в ВВП и выше темпы экономического роста. Во-вторых, в странах с высокими запасами социального капитала лучше функционирует государственная бюрократия. Другими словами, можно предположить, что социальный капитал оказывает на экономические параметры: а) прямое воздействие через снижение издержек рисковых трансакций (которые зачастую являются основой инновационного процесса) и б) косвенное воздействие путем снижения издержек обеспечения подотчетности государства, производящего общественные блага и вырабатывающего экономическую политику.

Наличие прямой связи между социальным капиталом сообщества и экономическим поведением экономических агентов подтверждается, в частности, исследованиями Л. Гуизо, П. Сапиенца и Л. Зингалеса: на массиве межстрановых и региональных данных итальянские исследователи оценили взаимосвязь уровня социального капитала в сообществе с развитием в нем финансовых рынков[22]22
  Guiso L., Sapienza P., Zigales L. (2004). The Role of Social Capital in Financial Development//American Economic Review. Vol. 94. P. 526–556.


[Закрыть]. Выяснилось, что, чем выше уровень доверия, тем больше людей инвестируют в фондовый рынок. Даже при включении в анализ контрольных переменных, связанных с различиями в уровне доходов, отношении к риску, эффективности формальных механизмов принуждения, эффект социального капитала достаточно велик. Так, межстрановой анализ показал рост доли населения, задействованного на фондовом рынке на 2 процентных пункта, при росте уровня доверия на 5 процентных пунктов.

Интересным исследованием, связывающим уровень общего благосостояния, социальный капитал и человеческий капитал, является работа Дж. Коулмана[23]23
  Coleman J. (1988). Social Capital in the Creation of Human Capital// American Journal of Sociology. Vol. 94. P. 95–120.


[Закрыть]. Он показал на примере статистики доли учеников старших классов в США, не закончивших обучение, положительную связь между общим уровнем человеческого капитала и благосостоянием того или иного региона. При этом автор показал механизм влияния социального капитала на человеческий. Дж. Коулман в своей работе говорит о «создании» социальным капиталом человеческого посредством нескольких механизмов: семейных связей, социальных структур и общественных норм.