Текст книги "Бесконечно белое"

– Не переживайте, – спокойно продолжил тот и потянул меня в коридор. – У нас к вам претензий нет, думаю, все закончится благополучно.

Умный ход. Соня применила дар, и привлекать лишнее внимание нам ни к чему. Конечно, в Пашиной теории полно нестыковок, но для начала сойдет, а дальше они сами придумают логичные объяснения.

Кабинет главврача словно завис во времени, оторвавшись от остального ультрамодного интерьера, и напоминал уютную советскую комнату. Два книжных шкафа на ножках, следом – забитый пухлыми папками секретер. Широкие кресла с ткаными накидками, между ними оранжевый абажур торшера с теплым неярким светом. Только сейчас до меня дошло, почему мне тогда понравилась именно эта клиника. Главврач, седой старик профессорской наружности, жестом предложил сесть, не отрывая трубки от уха. Он прихлебывал чай из щербатой чашки и молча кивал, словно собеседник мог его видеть. Свернув разговор, старик устало потер лоб, очевидно, собираясь с мыслями.

– Покажите нам запись, – тихо попросила я, опускаясь в кресло.

Он снова кивнул и развернул монитор. Знакомое крыльцо на экране. Хрупкая, болезненно худая фигурка в распахнутом оранжевом пальто, появившаяся из дверей. Девушка стояла вполоборота, длинные светлые волосы прикрывали спину, а челка – лицо. Но я знала наверняка – это она, Соня. Я бы не спутала ее ни с кем, ни за что. Сердце гулко стукнулось о ребра, я подалась вперед, стараясь ничего не пропустить. Вот она шатнулась, вытерла что-то с подбородка. Кровь! Всегда у нее кровь из носа текла, от любого напряжения. Достала что-то из кармана, закинула в рот. Спустилась по лестнице, потопталась в луже. Ушла… Ночью, осенью, в больничных тапочках.

Паша вполголоса обсуждал что-то с главврачом, часы над их головами гулко тикали, отщелкивая минуты. Я не сводила взгляда с давно потемневшего монитора. Дура. Круглая. Как я себе представляла ее возвращение? Что Соня чудом вырвется из нижнего Потока, придет в чувство и будет покорно дожидаться меня, сидя в палате? Ну-ну! Да она никогда не могла даже очередь в магазине спокойно достоять. Обязательно лезла вперед. Нужно найти ее, и как можно скорее! Пока она во что-нибудь не вляпалась.

Торопливо подписав ворох бумаг, подсунутых Пашей, я выскочила за дверь и едва не налетела на… Аниту. Розовый беспорядок на голове, кружевная мини-юбка, колготки с кошачьими мордами на коленках, – куратор из Совета, собственной персоной. Не скажу, что сейчас рада ее видеть.

– Приехала, как только узнала… – выпалила она. Что-то слишком быстро узнала. Выходит, у них есть свои люди в клинике. – Лера, ты в порядке?

– Да. Охранник и администратор тоже, мы их проверили.

– Медсестре повезло меньше, – покачала головой Анита. – Ее госпитализировали два часа назад. Обморок, проблемы с памятью, паника.

Еще и медсестра. С явными признаками насильственного проникновения в подсознание. Ну почему не обошлось без жертв?..

– Раз паникует, значит, очнулась, – раздался над ухом голос Паши, я вздрогнула. – Проблемы с памятью – это прискорбно, но нам на руку, остальное вылечат. И вряд ли свяжут ее обморок с пропажей пациентки. А дежурившая у дверей парочка уверена, что просто выключался свет.

– Соня была напугана, – выдавила я. – Не осознавала, что делает…

– Поэтому ее надо срочно разыскать, – вкрадчиво произнесла Анита, – пока больше никто не пострадал. Есть идеи, почему энергетический отпечаток не отсвечивает?

– Ни одной, – призналась я. – Может, последствия долгого пребывания за границей?

Или отсвечивать уже некому. Эта мысль настолько пугала, что даже думать об этом не хотелось, не то что озвучивать.

– Куда Соня могла пойти? – мягко спросила Анита.

– Куда угодно, – опередил меня Паша. – По идее, она сейчас плохо соображает, чисто на рефлексах действует. Стоит последить за всеми странными случаями в городе. И покараулить ее квартиру в центре – ключа у Сони нет, но вдруг…

– Ясно, – Анита задумчиво подергала розовую прядь и с надеждой взглянула на меня. – Я задействую все возможные средства. Обещаю, если мы найдем Соню, ты узнаешь об этом первой. Зла ей никто не желает. Если поймешь, где она, или хоть что-то выяснишь, скажи мне, хорошо?

Я кивнула, отвернулась к окну. На запотевшем стекле расплывался желтый свет одинокого фонаря. Соня любила рисовать на стеклах. Выводить узоры, выписывать диковинные знаки. Говорила, что так рождаются истинные шедевры – секундный порыв, без права на ошибку, уникальная картинка, какую не повторишь, и жизнь на мгновение. На мгновение…

Я развернулась и пошла прочь.

В машине было тепло и сухо, сыто урчал мотор, Паша молча смотрел на дорогу. Ночной город жил своей жизнью, в домах загорались и гасли огни, спешили прохожие. И где-то в этой суете была Соня. Одинокая, напуганная, в чужом пальто и больничных тапках. Ужасно хотелось что-то сделать, что угодно, лишь бы найти ее. Вот только что? В голове метались мысли, но внятной не было ни одной. Лишь когда за окном замелькали знакомые двухэтажные дома, я поняла:

– Хочу домой.

Паша невозмутимо развернул машину. Я отправила Артему сообщение, что сегодня не вернусь, получила в ответ грустный смайлик, и всю дорогу бездумно глядела в окно, пока не показался родной двор. Приземистая пятиэтажка, деревья со спиленными ветками, лавочки и огороженные аккуратными заборчиками клумбы. Здесь ничего не меняется. Хорошо…

Я отстегнула ремень, потянулась к ручке дверцы.

– Остаться с тобой? – бесцветно спросил Паша.

– Нет. – Глухой щелчок, шаг наружу. – Мне надо побыть одной.

И подумать. Мне очень надо подумать. Ветер в лицо, мельтешение черных теней на асфальте. В подсохших лужах расползалась грязная муть, через форточку на первом этаже долетал шум телевизора. Машина не тронулась с места, пока я не закрыла за собой тяжелую дверь подъезда.

Дома было темно и душно. Я прошла в комнату, на ходу раздеваясь и включая везде свет. Открыла окно, впустив свежий воздух, закуталась в найденный в шкафу свитер и села на диван. Когда-то давно мы условились с Соней – если что, встречаться в том мире, с водопадом…

Вдох через силу, нырок в размеренно текущую энергию. Потолок рухнул, стены стекли вниз и впитались в землю, сквозь ковер проросла трава. Блики солнца в реке, дальний гул скрытого туманом брызг водопада, зависшая над ним радуга. Сони не было. Я стряхнула с плеча бабочку и бессильно опустилась на траву. Только сейчас поняла, что неосознанно, весь этот сумасшедший вечер, я надеялась увидеть Соню здесь. Подождать? Глупо. Она не придет. Потому что не помнит. Или не может прийти. Подступил страх. А что, если у Сони была лишь вспышка осознанности, ненадолго проснувшийся рассудок? Как у того попавшего в ловушку испанца, который необъяснимым образом очнулся на пару мгновений, переполошив половину клиники. Возможно, Соне просто досталось побольше времени. Несколько минут, достаточных для того, чтобы сбежать. А дальше – все, обратно в то кошмарное состояние, когда она не здесь, не со мной, и ее будто вовсе нет… Чем дольше я думала, тем упорнее верилось, что Соня сейчас бродит где-то, потерянная и совершенно беспомощная. А я сижу, гоняя мысли по кругу. Да каждая минута на счету! Мерный выдох, рывок прочь. На поверхность, к обрастающим обоями стенам. Бабушкина квартира, это точно. Никаких ловушек.

Под окнами завыла сигнализация, пальцы заледенели. Я смогу. Справлюсь. Других вариантов нет, и быть не может. Кроме меня, Соне помочь некому. Я должна найти ее раньше Совета. Раньше всех. Но как?!

Потревоженная кем-то машина замолкла, тут же зазвонил мобильный.

– Ты где? – обиженно поинтересовался Влад. – Сказала вчера: «Заезжай вечером, во сколько удобно, планов нет». Ну и?..

Точно. Он хотел отдать деньги за аренду квартиры, а я не собиралась никуда уходить.

– Извини, – я постаралась справиться с навалившейся отовсюду тяжестью, – зря приехал.

– Понял уже, – пробормотал он. – Что случилось?

– Все в порядке, – медленно выговорила я, тщательно расправляя салфетку дрожащими пальцами. – Давай не сегодня, как-нибудь потом.

И бросила трубку, не дожидаясь ответа. Нужно успокоиться. В таком состоянии я скорее сама потеряюсь, чем найду Соню. Я захлопнула форточку, прошлась по квартире, пытаясь согреться и загнать чертову панику в самый отдаленный угол сознания. Схватила тряпку, чтобы вытереть пыль и положила ее обратно. Только уборки мне и не хватало. Сварила кофе и выпила. Не спеша, глоток за глотком, наслаждаясь обжигающей кофейной горечью и стараясь не смотреть на оконное стекло с мутным отпечатком пальца. Помогло. Во всяком случае, согрелась. В тот же миг повеяло знакомой энергией, в коридоре раздалась птичья переливчатая трель. Что?..

Я выскочила в коридор и распахнула дверь. На пороге топтался запыхавшийся Влад, полыхая тревогой, словно маячок на полицейской машине.

– Слава богу, – выпалил он. – Что стряслось?

– Как ты тут оказался? – недоуменно спросила я.

– Приехал!

Я выдохнула, отступила на шаг. Влад ворвался внутрь, заглянул в комнату и на кухню, настороженно крутя головой, и, наконец-то, захлопнул входную дверь.

– Ты не вовремя, я…

– Не вовремя? – перебил Влад. – Да ты голос свой слышала?.. Я таксиста всю дорогу в спину тыкал, чтобы гнал быстрее. Он меня чуть из машины не выкинул!

– Просто я занята. Соня ушла из клиники, буквально несколько часов назад.

– Чего?! – округлил глаза Влад. – Серьезно?.. Сама?! Выходит, она…

– Вернулась из Потока, – вяло кивнула я. Голос предательски дрогнул, – или ненадолго пришла в себя. Энергетического следа не видно, но мало ли почему… Не знаю. Надеюсь, она где-то в Москве. Собираюсь на поиски.

– Я с тобой! – заявил Влад. Присущая ему легкость куда-то испарилась, словно гелий из воздушного шарика. – Помогу.

– Нет.

– Одну не отпущу! – отрезал он. – Если хочешь, я могу сделать вид, что ушел, и буду таскаться за тобой тайком. Но все рано не отстану. Ночь все-таки. В новостях про какого-то маньяка пишут!

Нашел причину. Будто я не смогу сама за себя постоять. Дурные намерения за версту чую, и одной силы мысли достаточно, чтобы кого угодно отправить отдыхать до утра.

– Мешать не буду, – пообещал Влад. – Если скажешь – сразу уйду.

– Говорю.

Влад упрямо сложил руки на груди. Стало ясно – спорить бесполезно. И некогда.

– Ладно… – Я шагнула в комнату. – Иди вниз, вызови такси. Через пять минут спущусь.

Влад моментально исчез, по лестнице пробухали торопливые шаги, внизу хлопнула дверь. План был прост – проверить несколько мест, и начать с Сониной квартиры. Я достала из шкафа деревянную шкатулку, а оттуда – связку ключей с брелоком в виде красного прозрачного сердечка. Выцветшие блестки, бока в царапинах, затертые буковки. Соня не любила старые вещи, но брелок раньше был мамин, когда-то очень давно, в другой жизни. До того как… В шкатулке лежало еще одно сердечко, точнее, его половинка, с рваными кривыми краями. Потемневший металлический кулон на золотистом шнурке. Мой. Соня подарила, на вторую неделю нашего знакомства. Друзья навсегда, две идеально подходящих друг другу половинки единого целого. Вот только где вторая?

Под окнами коротко просигналило такси. Влад в курсе, что почти полночь? Или опять проблемы с таксистом? Торопливо сунув кулон в карман вместе с ключами, я накинула пальто и захлопнула за собой дверь. Соня жила на окраине, в одном из тех районов, где пока еще много места, зелени и света. Череду уходящих в небо высоток вдоль реки завершала Сонина, в сорок пять этажей. Квартира, естественно, на последнем. Она часто говорила, что ближе к звездам дышится легче. Мне дышалось как обычно, но постоянно казалось, что гигантский дом слегка покачивается. Особенно в ветер.

Лифт полз наверх целую вечность, открывать дверь пришлось Владу – замок давно срабатывал через раз, а сегодня его основательно заклинило.

Влад щелкнул выключателем и озадаченно хмыкнул. Неудивительно. Квартира была такая же взбалмошная, как и ее хозяйка: умопомрачительные обои с бисером и недоклеенный плинтус в коридоре, чудесная винтажная кухня с жуткой электрической плитой, добытой где-то в трудные времена. В ванной – незапирающаяся душевая кабина, прозрачная раковина, пачкающаяся от каждого прикосновения, и роскошный смеситель в виде лебедя, который, правда, не работал. Что-то прикрутили неправильно, а Соня поленилась чинить, в итоге чистила зубы прямо в душе. В единственной комнате – зеркальный потолок, панель во всю стену для рисования маркером. Сделанный на заказ шкаф с изящным узором на ассиметричных дверцах и икеевские стеллажи, кожаный автодиван и обыкновенные деревянные табуретки. На стенах акварельные водопады вперемешку с картинками из журналов. В шкафу – урванные на распродажах футболки, потертые джинсы и платья безумно дорогих брендов, копеечные кеды и туфли, на которые было спущено три зарплаты. В этом вся Соня. Один критерий – чтобы «пропищало». И неважно, вещи это, работа или личная жизнь. Она могла бросить хорошую должность ради случайного заработка, если там было интереснее. Рвала любые отношения на пике, чтобы не стало скучно, особо не заботясь о чьих-то чувствах. Ремонт в квартире начинался с завидной периодичностью и глох, как только у хозяйки пропадал кураж. До ума Соня довела лишь огромную лоджию – сразу, на одном дыхании. Там ничего не было, кроме россыпи подушек на теплом полу. Можно было лежать в любую погоду и просто смотреть в небо сквозь прозрачную полукруглую крышу, или разглядывать с высоты птичьего полета город за витражными окнами. Впрочем, именно из-за лоджии Соня и купила эту квартиру, как только получила право распоряжаться наследством родителей. Денег хватило впритык, и первое время вместо мебели всюду валялись горы коробок с неразобранными вещами. От помощи она отказывалась, жила фактически на балконе и выглядела совершенно счастливой. Последние четыре года я бывала тут раз в месяц – забирала счета и делала уборку.

Пока Влад бегал по квартире и приятно удивлялся, я перевела блокнот в ворох записок для Сони с просьбой немедленно позвонить и моим номером телефона. Одну прилепила на входной двери, вторую в лифте, третью под домофоном. Остальные спрятала в сумку. Пригодятся. Впереди – целая ночь. Мы заехали в ее любимое кафе, кинотеатр, фитнес-клуб, куда она таскала меня на занятия танцами, на набережную к увешанным грудой металлолома «деревьям любви». Я старательно высматривала кругом хрупкую потерянную блондинку и сверкающий частичкой солнца огонек. Тщетно. Говорят, даже в Москве двое могут встретиться друг с другом случайно, сами по себе, просто столкнуться где угодно. Вот бы нам такую же счастливую встречу, всего одну.

…я сижу на подоконнике, обняв колени. Стоять еще тяжело, а все кресла в приемной заняты. Через открытую форточку проникает ветер, треплет волосы. Ожидание раздражает, хотя знаю – сама виновата. Не стоило приходить в этот психологический центр раньше назначенного времени. Или вообще приходить не стоило. Подумаешь, позвал какой-то старик. Слишком многое им было обещано, чтобы оказаться правдой.

За окном – зеленые кусты и солнце, но неожиданно оно меркнет, становится бледным. Сзади раздаются шаги, наливается удивительный свет, стократ теплее солнечного. Чья-то ладонь ложится мне на плечо, бесцеремонно отодвигает в сторону. Девочка с забранными в хвост светлыми волосами дышит на окно, выводит что-то пальцем на запотевшем стекле. Мгновение спустя вижу ее улыбку и криво выведенное «привет».

– А сказать нельзя было? – удивляюсь я, глядя на исчезающие буквы.

– Ну… Ты же не хочешь ни с кем разговаривать.

Я молчу. Понятия не имею, что ответить. Она сияет так ярко, что кажется ненастоящей. Хочется ее коснуться, проверить. Но это было бы странно. Мы ведь совсем не знакомы.

– Лейко! – зовут из приемной. – Проходите. На четвертый этаж.

– Как-как? – весело переспрашивает девочка. – Это имя? Лейка?

– Нет, неправильно, – мотаю я головой. – И это фамилия. С чего бы кого-то так глупо звали?

– А мне нравится, – смеется она.

Настолько звонко и заразительно, что я понимаю – кажется, мне тоже нравится. Немножко, самую капельку. Наверное…

В небе нежно-алым пылал рассвет, прохожих заметно прибавилось. Я шагнула прочь от набережной, заглянула в телефон. Половина восьмого утра. Влад украдкой тер глаза и пытался изобразить бодрость.

– Тебе на работу не пора? – задала я вопрос на засыпку.

– Ерунда, – отмахнулся он, отчаянно стараясь не зевнуть. – Позже приду.

– Езжай домой, отдохни. А я проверю еще пару мест.

Город пробуждался, воздух плотно наполнялся энергией, чужими эмоциями и привычной тяжестью.

Следующее такси отвезло Влада домой, а меня – в планетарий. В конце концов, она всегда любила звезды…

Глава 3

Соня

Мир шумел, тасуя разноцветные картинки, набрасывался запахами и прикосновениями. Эмоции липли, звенели. Гул улиц, мельтешение вывесок, сияющие провалы окон. Выхлопы машин, привкус суеты, чей-то пакет в толпе острым краем царапнул ногу… Боль – это хорошо, это настоящее. Прожженная яркими огнями темнота, суматошный перекресток, пьянящее ощущение свободы. Иди куда хочешь. Вокруг сотни путей и входов, разбросанных хлебных крошек, паутины связующих нитей. Главное, суметь рассмотреть. А то засыпаешь – ночь, просыпаешься – ночь… Уже следующая, но все же. Время поджимает. Не помню почему.

Инночкины сапоги гулко цокали каблуками по брусчатке, под пальто – теплое платье. Тоже Инночкино. Вязаный круглый воротничок, широкая короткая юбка. Немного детское, но единственное, что подошло по размеру. Внизу плескалась мутная вода, мост продувало насквозь. Посередине боевым ирокезом торчал ряд кованых деревьев, облепленных громадной кучей замков. Всяких. Маленьких, больших, разноцветных, с бантиками, ленточками, новых и старых. Старых больше. Облупленных, ржавых, с выцветшими лентами и стертыми надписями, от чего вся выставка любви сильно смахивала на свалку утиля. Символично. На ощупь замки скользкие и холодные. Некоторые тяжелые, очень. «Марина и Сережа» усыпанные сердечками. «Костя и Тамара» в обрамлении черных атласных розочек и кружавчиков. На амбарном маркером: «Саша + Женя». Брутально, да… И кто из вас кто? «Леся + Зайка». Как мило. Особенно бантик из полицейской ленты. «Денис и Кристина, вместе навсегда», тянут на пару килограммов. Правда, заржавели слегка. Путь любви, как он есть. Очередное – золотое, с лебедем, «Лера и Паша». Что-то знакомое. Надо сосредоточиться. Просто сосредоточиться и вспомнить. Хотя бы что-нибудь. Пальцы заледенели, замок выскользнул, брякнув о металлическую ветку. Настроение испортилось.

Ветер захлопал полой пальто, мазнул по голой коже над чулками. Бр-р-р… Вперед и поскорее. За мост, в тихую аллею. Не буду сворачивать ни за что! Только прямо – по засыпанным гравием дорожкам, через низкие ограды и кучи желтых листьев. Что тут у нас? По газонам не ходить? А хрен вам. Этой пожухлой травке хуже все равно не будет. Финальный прыжок через забор, и… Переливы музыки, густой дым, очередь на входе. Хочу внутрь!

Накачанные мордатые охранники у широких сверкающих дверей – по одной морде на каждую створку. Пожалуйте в Лектум, господа! Выкатить полотно всегда легко, заполнить красками – сложнее. А нужными красками – та еще задачка. Но кто бы проверял? Отодвинутые с пути девицы шипели вслед, искрили злостью. Спокойно, детки, а то короткое замыкание будет. И руками не хватайте. Не люблю! Охрана бдительно пялилась в никуда. Правильно. Меня нет. Точнее, они думают, что нет. А это почти то же самое. Теперь пролезть под заградительную цепочку и в арку. Вуаля! Пардон, забыла… Отправленный в толпу воздушный поцелуй, бабий бунт у входа и выдернутые из сна охранники «какая-такая-девушка». Вот теперь – вуаля!

Администратор, гардеробщица – в Лектум. Как полоса препятствий со счетом 3:0. Очухались? Отлично! В зале грохотала музыка, беспорядочно метались лучи. Свет, яркий. Приятно тонул в темноте, вспыхивал и беспомощно гас, выхватывая лишь неразборчивые силуэты и зависшие в воздухе пылинки. Тяжесть стучалась в виски, неотвратимо надвигалась, будто ползущий вниз потолок. Расплющит непременно, но не сейчас. В голове щелкал таймер – отсроченный сигнал тревоги. Срабатывания лучше не дожидаться. Успею! И вовремя улизнуть, и вообще…

Театр начинается с вешалки, а мужик начинается с задницы. Стопроцентно! По крайней мере для меня. Если там что-то худосочно-невразумительное, или, наоборот, рыхлое и расплывчатое – выше можно не смотреть. У качка в дальнем углу с этим все было в порядке. Он как раз привстал и перегнулся через столик, что-то шепча на ухо томной девице. Та недовольно хмурилась, покачивая аккуратной ножкой в тонком чулке. Конечно, они вместе. Но когда меня это останавливало? Я протиснулась между столиками и подошла к ним. Качок с интересом повернулся, девица смерила меня надменным взглядом снизу доверху и поджала губы. Полыхнуло раздражением и враждебностью. Не беда, я знаю, что с этим делать. Приземлиться на соседний стул, улыбнуться. Я умею – главное тут глаза и наклон головы. Прекрасно помню, так и надо. Молчание, долгий взгляд глаза в глаза. Защита ее барьера дрогнула, поддалась. Алена, значит. Прогулки под дождем, кексы в фигурных формочках и туфли, масса туфель. Целая коллекция – три шкафа и тумбочка, давно перебор, а остановиться не получается. У нее много чувств, но чувства меры нет, не завезли. Мне нравится. Паршивое настроение мы изгоним, неуверенность спрячем поглубже, вместе с напряжением. Наконец – ответная улыбка, расслабленные плечи. А она красивая. Тень ресниц на нежной щечке, выбившийся из узла темных волос завиток. И ножки стройные, причем не худые. Редкость среди дохлых модельных лапок.

Качок поплыл сразу, даже стараться не пришлось. Сыпал историями о своей крутости, самодовольно поигрывая налитыми мускулами, лапал под столом мою коленку. М-да, тяжелый случай. Немного мозгов все же не помешало бы. Видно, когда бог их раздавал, этот в спортзале качался. Скучно… От Аленки потянуло обидой и тоскливой злостью. Стоп, детка! Зачем тебе этот блудливый козел? Прикосновение к ладони, сплетенные пальцы. Приятно заискрило оранжевым, бросило в жар. Мелодия… Медленная, сладкая и тягучая, словно мед. Я встала, потянула Алену за собой. Танцпол, сияние разноцветных лампочек на потолке. Вспышки света в полумраке. Губы у нее мягкие, теплые, пахнут летом и лимонным пирогом… Воздух тяжелел, лилась музыка, длинная, бесконечная. Смех, щекотный шепот на ухо. И тревожная дрожь по спине. Я нехотя осмотрелась. Ага, зайка зол. То сразу две, то полный пролет. По-бычьи нагнув голову, качок расталкивал толпу локтями и пробирался к нам. Не проблема. Кого он задел по дороге? Вслед сердито таращился блондин в очках. Посмотрим, где у нас тут агрессия? Глубоко и слабо. Так. Вытащить на свет божий, добавить импульсом. Подпитанный блондин хапнул качка за плечо и… ласточкой отлетел на ближайший стол. Тоже мне спаситель. Наверное, физкультуру прогуливал. Звон посуды, крики. Из-за стола поднялась группа поддержки. Да-да, драку заказывали! Эх, тиканье таймера в голове – настойчивое, опасное. Пора!

Относительно пустынная улица за клубом, жадный вдох полной грудью. Успела! Впритык. Еще бы немного и… Как же я люблю ощущение уплывающего последнего момента! Алена стояла позади, торопливо застегивая схваченный из гардеробной плащ.

– Как тебя зовут? – вдруг спросила она.

– Не знаю. Забыла.

Алена оторопело моргнула:

– Ты странная.

Я подняла голову к небу. Оно было темным, почти черным. Беспросветным. В висках раскатывалась и глухо билась боль. Откат… Пройдет. Зацокали каблуки, рядом коротко просигналило. Я обернулась. Алена стояла у двухдверной спортивной машины, подбрасывая в ладони ключи.

– Тебе куда? – поинтересовалась она.

– Совершенно некуда, – ответила я чистую правду. – Но я вспомню.

Алена хихикнула, приглашающе кивнула на машину. Почему бы и нет? За окном поплыли тротуары, смазанные вывески, светофоры. Скорость – черепашья. Ну кто так ездит? Я врубила музыку на полную громкость, откинулась на сиденье и закрыла глаза. Очнулась, когда потрясли за плечо. Видимо, приехали. Двадцать этажей? Неплохо. Втолкнула упирающуюся Алену в лифт, мазнула по верхней кнопке. Второй этаж – неинтересно, лучше прокатимся. Захотелось забраться высоко-высоко, на крышу. Чтобы смотреть вниз, вокруг, куда захочешь, ловя порывы ветра и одуряющее головокружение. На чердачной двери замок. На совесть заперто и ключей нет. Облом. Ну что ж, второй, так второй. Без помады ее губы такие беззащитные, нежные, манящие… Не удержалась. Из лифта мы почти выпали. Алена трясущейся рукой с третьего раза попала в замочную скважину, на ходу сбрасывая вещи, скрылась в ванной. Из-за двери крикнула, что она быстро, а я, если хочу, могу покурить на балконе. Покурить? А я хочу? С любопытством огляделась. Скучный второй этаж – в окнах лишь кусок двора и намотавшийся на ветку мусорный пакет.

В спальне бабочки. Нарисованные на обоях, выстриженные из бумаги, прозрачные, облепившие абажур… Пестрая стайка примостилась на зеркало. Зеркало… Роскошное старинное зеркало в резной раме, покрытой паутиной кракелюров. Сквозь туманное стекло смотрит девица – очень бледная и худая. Русо-блондинистый спутанный беспредел на голове, отросшая до подбородка челка. Не я. Покрутиться, медленно повести плечом. Улыбнуться уголками губ, подмигнуть. Все равно не я. Рядом лежала косметичка, размером с чемодан. Выудила из нее ярко-красную помаду, обвела губы. Ну вот, другое дело. Теперь я. А аристократическая бледность всегда в моде! Отпечаток губ на зеркале получился четким и сочным. Еще бы свой номер телефона приписать, да не помню его…

Во второй комнате гардеробная. Множество вешалок, ящиков, и три шкафа, те самые. В каждом – рай. Туфли, босоножки со стразами и без, нечто из одних лишь ремешков… Ботиночки, полуботики, сапоги… Хм, а вон те мне нравятся. Высокие, на шнуровке. Надела – размер совпал. Ботильоны в углу тоже славные… Стоп, отвлекаюсь. Я шла курить на балкон! В третьей комнате, наконец, заветная белая дверь. А за ней – холодина. Хорошо, что пальто не сняла. Нет, это неправильно. Я точно знаю, что на балконе тепло, на полу – куча подушек, окна от пола до потолка, а за ними небо. Внизу, под ногами, немного невысоких домов, изгиб реки и парк. А тут что? Незастекленный закуток, втиснутая тумбочка со всяким хламом. Никакой высоты и вид на неухоженный двор, заставленный машинами. Только помойки не хватает. Я перегнулась через холодные перила и покрутила головой. Ну, вот и она. Помойка. Сразу за углом. Патлатый мужик вытаскивал из ящика набитые пакеты и деловито потрошил их: что-то совал в раскрытую сумку, остальное кидал под ноги. Ветер подхватывал мусор, с шуршанием гнал по асфальту. Ах ты…

Непроизвольно вскинутые руки и пронзительный свист в четыре пальца. Такой звонкий, что в ушах зазвенело. Я умею? Ничего себе! Бомж дернулся, крышка контейнера выскользнула и глухо стукнула по патлатой голове. Бум-м-м! Где-то взвыла сигнализация, бомжа сдуло. Видно, уже битый. На тумбочке, поверх старого календаря с Чеширским Котом, валялась пепельница в форме туфельки, рядом – зажигалка и пачка сигарет. Кстати… Я курю? Проверим! Щелкнуть зажигалкой, с эдакой хемингуэевской вальяжностью, прикурить. Затянуться, неторопливо выпустить дым. Раз, второй, третий. Ну, как-то никак. Не мое. Все-таки не Эрнест. А жаль. Сигарета недовольно зашипела в пепельнице, улыбка Чеширского Кота поехала в сторону, потянув за собой штампы месяцев, квадратики выходных… и год.

Год. Четыре блестящие цифры.

Не поняла…

Небо зашелестело, свет из комнаты потек к балкону. Что-то не то. Совсем. Неправильный год. Должен быть другой. Не этот! Сосредоточиться, присмотреться. Бесполезно, те же цифры. Стоят в обнимку, надсмехаются. Гадины упрямые! Свет перелился через порог, лавой потек по полу, протягивая ко мне когтистые лапки. Прямо как тогда, опять. Не хочу, не буду, не пойду!

Бежать. Вцепиться в бортик, перелезть через него. Высота – ни о чем… Ветер в волосах, сердце где-то в горле, хорошо-о-о. Козырек подъезда близко, рукой подать. Шаг по карнизу, прыжок. Свобода! Балкон позади, вместе с проклятыми цифрами и ядовитым светом. Я села на край, свесила ноги. Боковая решетка? Отлично! Перевернуться на живот, теперь аккуратно вниз, нащупывая ступнями перекладины. Посредине застряла – нога зависла над пустотой. Есть ли у вас план, мистер Фикс? Или так и будем висеть, пока не созреем и не отвалимся? Ни назад, ни вперед, голова над козырьком крыльца, пальто и платье чуть ли не на шее. Зато трусы красивые… Снизу кашлянули. Я вцепилась в решетку, осторожно выглянула. Застывшая у дверей парочка таращилась на меня двумя парами абсолютно круглых глаз: три глаза смотрели на мое лицо, один – значительно ниже, отчего взгляд у кавалера был как у палтуса.

– Какой сейчас год на Земле? – я покосилась на решетку. Упс… Что за изверг выломал все нижние перекладины?

Девица брезгливо принюхалась, кавалер моргнул и сфокусировался. Ответ мне не понравился. Зашибись! Календарь не врал.

– Ну? Так и будем стоять? – недовольно спросила я. – Может, джентльмен поможет даме спуститься?

Джентльмен отмер и сгреб меня в охапку. Морда – как вспотевший помидор, коленки трясутся. Да ладно, не настолько уж я тяжелая. Не мужик, мечта! Мягкое пузо, узкие плечи. Спортзал видел. Пару раз. По телевизору. К гадалке не ходи – мать печет пирожки, до сих пор зовет его «сЫночка» и подтыкает на ночь одеяло. Зря девица ревниво щурится, мне такое добро ни к чему.

Не удержал-таки. Ручки разжались, и я ускоренно съехала вниз. Хорошо хоть рост у него не ахти, а то бы каблуки сломала. Сапоги-то на мне те самые, на шнуровке. Эх, Аленка… Наша встреча была короткой. Я задрала голову. Балкон опустел, свет сгинул без следа. Отпустило… Над крышей висело глубокое черное небо в щербинках звезд. Значит, я стала старше. Внезапно. Аж на четыре года, хотя их не помню. Ха-ха… Нет, не смешно.

– Э-э-э-э-эй! – крикнула я в бездонную чернь. – Засранец! Ты должен мне четыре года!

Дверь подъезда хлопнула, крыльцо опустело – девица уволокла свое сокровище прятать. Я пнула подвернувшийся камень, он с глухим цоканьем покатился по асфальту. Продолжим? Я пошла вперед, футболя камень, а потом запела. Громко, от души:

 
– Девушки, война, война
Идет аж до Урала…
Девушки, весна, весна
А молодость пропала!
 

Странная песня. Откуда я ее знаю? Почему-то представлялся ковер на стене и черно-белый фильм в древнем телевизоре. Не люблю я старые фильмы. А она любит. Она?.. Что-то крутилось в голове, что-то важное. Поманило и пропало. Нет, я должна вспомнить. Это просто, стоит только нащупать ниточку. Тонкий скользкий хвостик. Надо тянуть, пропуская через себя, сматывать в клубок. Он горячий, пульсирующий и безнадежно запутанный. Сознание плыло от беспорядочных картинок, отголосков фраз, размытых образов. Сама не заметила, как вломилась в кусты на пустыре. Колючки, раздвинутые ветки, первый ряд, второй. Чертов лабиринт! К счастью, он не шипел, не шел полосами. Не сводил с ума рябью помех и звоном в ушах, как тот, без конца и края. Я была в нем… Там, за мутной воронкой, первобытной мощности порталом. Вернулась сразу, но обратно он не пропускал. Выхода не стало. Вопрос – какого дьявола он вообще открывался? Впрочем, потом ответ нашелся… А тогда путь оставался один – в глубину серых полос, бесконечно пересекающихся кривых дорожек. Теперь-то знаю – пройти его нельзя. Можно разнести в клочья, разбросать осколки защитной энергии и выбраться наружу. Можно, но не мне. Управлять нижним Потоком дано лишь тем, кто полностью свободен от реальности. То есть им… Встреть я в лабиринте кого-то другого, не его, меня бы сожрали и сказали, что так и надо. Повезло – там был он, за очередным поворотом. Пришел проверить, кто с порталом балуется. Смотрел на меня задумчиво, с любопытством. А это лучшее чувство на свете, какое можно вызвать, если хочешь остаться в живых.