Текст книги "Узы крови"

Стефан издал какой-то звук, и я рискнула взглянуть на него. У него изменились глаза. Не знаю, почему я прежде всего обратила внимание на это: ведь все остальное тоже изменилось. Обычно у Стефана глаза цвета намасленной древесины грецкого ореха, но теперь они сверкали, как кровавые рубины. Губы он растянул, показывая клыки, более короткие и тонкие, чем у вервольфа. На руке, которой он крепко держал поводок, на удлиненных пальцах выросли когти. Бросив на него короткий взгляд, я вынуждена была отвернуться: Стефан пугал меня почти так же, как колдун.

– Да, Стефан, сказал Литтлтон и рассмеялся, как злодей из черно-белого фильма. – Вижу, ты помнишь вкус смерти. Бенджамин Франклин как-то сказал: «Те, кто отказываются от свободы ради безопасности, не заслуживают ни того, ни другого». – Он наклонился поближе. – Ты чувствуешь себя в безопасности, Стефан? Или тебе не хватает того, что вы когда-то позволили отобрать у нас всех?

Затем Литтлтон повернулся к своей жертве. Когда он коснулся ее, она едва слышно засипела: ее хриплые крики могли бы доноситься откуда-нибудь издалека. Я натянула шлейку так, что та врезалась мне в плечи, но ничего хорошего не добилась. Когтями я разорвала ковер, но Стефан оказался слишком тяжел, чтобы я его сдвинула.

Литтлтон убил женщину очень быстро: она перестала сопротивляться раньше меня. В конце концов все звуки в комнате стали исходить только от вампиров: один с хлюпаньем пил кровь, другой рядом со мной беспомощно хрипел, но не шевелился.

Женщина забилась в судорогах, ее взгляд на мгновение встретился с моим, ее глаза остекленели в смерти. Когда она застыла, я почувствовала, как убывает магия и уходит ощущение горечи: запах демона ослаб, остался только его слабый след.

Ко мне вернулось обоняние, и я чуть не пожалела об этом. Запах смерти немногим лучше запаха демона.

Тяжело дыша, дрожа и кашляя, потому что едва не задохнулась, я упала на пол. Теперь я ничем не могла ей помочь.

Литтлтон продолжал кормиться. Я бросила взгляд на Стефана, который перестал издавать тревожные звуки. Он снова словно оцепенел. Даже зная, что Стефан способен наблюдать за происходящим не с ужасом, а с желанием, я все равно предпочитала его Литтлтону и пятилась, пока не ударилась бедром о его ногу.

Я прижалась к Стефану, а Литтлтон, чья белая рубашка вся покрылась кровью убитой им женщины, неожиданно поднял голову и посмотрел Стефану в лицо. Он нервно посмеивался. Я так боялась его, вернее той твари, что им овладела, что едва дышала.

– Да, тебе этого хочется, – сказал Литтлтон, протянул руку и провел ею по губам Стефана. Стефан дочиста обличал губы.

– Позволь поделиться с тобой, – ласково сказал второй вампир. Он наклонился к Стефану и страстно поцеловал его. При этом он закрыл глаза, и я поняла, что наконец могу до него дотянуться.

Гнев и страх часто очень близки друг к другу. Я прыгнула, раскрыв пасть и целясь в горло Литтлтону, и ощутила вначале вкус человеческой крови – крови женщины в коже нам пира, – а потом что-то другое, горькое и ужасное, которое пробежало от пасти по всему моему телу, как удар молнии. Я пыталась сомкнуть челюсти, но промахнулась, и мои клыки ударились в кость и отскочили от нее.

Я не вервольф и не бульдог, я не могу перегрызть кость, могу только глубоко впиться в мягкую плоть, и вампир схватил меня за плечи и оторвал от себя, выдрав при этом поводок из руки Стефана.

Кровь, на этот раз его собственная, полилась на грудь, но рана сразу начала зарастать: вампир излечивался даже быстрее вервольфа. В отчаянии я поняла, что не причинила ему серьезного ущерба. Он бросил меня на пол и попятился, закрывая руками нанесенную мной рану. Я почувствовала, как снова нахлынула волна магии, а когда он отнял руки от горла, рана исчезла.

Он рявкнул на меня, показывая клыки, и я рявкнула в ответ. Я даже не видела, как он пришел в движение, только мгновенно ощутила его руки у себя на боках, короткий миг полета – и все оборвалось.

Глава вторая

Я проснулась на своем диване: Медея вылизывала мне лицо и громко мурлыкала. С облегчением услышала голос Стефана: значит, мы оба живы. Но, когда ответил Сэмюэль, в его мягком голосе звучала холодная угроза, хотя этот голос напоминал мурлыканье моей кошки. Этот звук вызвал у меня прилив адреналина. Я отбросила воспоминания об ужасах ночи. Сейчас важно то, что сегодня полнолуние и в двух футах от меня сердитый вервольф.

Я попыталась открыть глаза и встать, но столкнулась с несколькими трудностями. Во-первых, один глаз не желал открываться. Во-вторых, поскольку я редко сплю в обличье койота, я попыталась сесть, как человек. Мое тело, затекшее и больное, не очень хорошо отзывалось на любые движения. И наконец, приподняв голову, я получила в награду боль и сопровождающую эту боль тошноту.

Медея по-кошачьи выругала меня и с фырканьем спрыгнула с дивана.

– Спокойней, Мерси.

Сэмюэль наклонился к мне, и угрожающие нотки из его голоса исчезли. Его мягкие, умелые руки прошлись по моему телу.

Я открыла здоровый глаз и осторожно посмотрела на него, не доверяя его голосу как показателю настроения. Глаза Сэмюэля оставались в тени, но широкий рот под длинным аристократическим носом был мягок. Я мельком отметила, что ему пора подстричься: светло-каштановые с проседью волосы падали на брови. Широкие плечи Сэмюэля были напряжены, и теперь, полностью проснувшись, я ощущала нараставшую в комнате агрессию. Он повернул голову, чтобы посмотреть на руки, которые осторожно ощупывали мои задние лапы, и я увидела его глаза.

Светло-голубые, а не белые, как бывает, когда волк слишком близок к поверхности.

Я успокоилась достаточно, чтобы испытывать благодарность за то, что лежу на своем диване, пусть избитая и жалкая, зато не мертвая или, того хуже, в обществе Кори Литтлтона, вампира и колдуна.

Руки Сэмюэля коснулись моей головы, и я заскулила.

Мой сосед по трейлеру не только вервольф, но и врач, причем очень хороший врач. Конечно, иначе и быть не могло. Он слишком долго был врачом и получил, по меньшей мере, три медицинских диплома на протяжении двух столетий. Вервольфы живут очень долго.

– Она в порядке? – спросил Стефан. Что-то в его голосе меня встревожило.

Губы Сэмюэля напряглись.

– Я не ветеринар, я врач. Могу только сказать, что сломанных костей нет, но, пока она не встала на ноги, это все, что я знаю.

Я попыталась перемениться, чтобы помочь ему, но испытала только острую боль в груди около ребер. И в панике негромко заскулила.

– Что болит? – спросил Сэмюэль, проводя пальцем по моей нижней челюсти. Тоже больно. Я дернулась, и он отвел руку.

– Подожди, – сказал Стефан с противоположной стороны дивана.

Голос его звучал неправильно. После того, что с ним сделал этот одержимый демоном вампир, я должна была убедиться, что со Стефаном все в порядке. Я повернулась, скуля от боли, и смогла наконец посмотреть на вампира здоровым глазом.

Стефан сидел на полу возле дивана, но, когда я на него посмотрела, встал на колени, так, как стоял, когда был под властью колдуна.

Краем глаза я уловила внезапный прыжок Сэмюэля. Но Стефан под рукой Сэмюэля просто растаял, исчез. Он двигался странно. Вначале я решила, что он ранен, что Сэмюэль уже добрался до него, но потом сообразила, что он движется, как марионетка Марсилии, госпожи местной семьи вампиров, или как старый-старый вампир, забывший, что значит быть человеком.

– Мир, волк, – сказал Стефан, и я поняла, что с его голосом неладно. Голос был мертвым, лишенным эмоций. – Попробуй снять с нее шлейку. Я думаю, она пытается перемениться, но в шлейке не может это сделать.

Я не замечала, что шлейка по-прежнему на мне. Сэмюэль зашипел, коснувшись пряжек.

– Это серебро, – сказал Стефан, не приближаясь. – Могу расстегнуть, если позволишь.

– Тебе придется многое объяснить, вампир, – проворчал Сэмюэль.

Из всех известных мне вервольфов Сэмюэль – самый спокойный и уравновешенный, но угроза, прозвучавшая в его голосе, отозвалась у меня дрожью в грудной клетке.

– Ты задавал вопросы, на которые я не могу ответить, – спокойно сказал Стефан, но в его голосе появились более теплые, человеческие оттенки. – Очень надеюсь, что Мерседес сможет удовлетворить твое и мое любопытство.

Но сначала кто-то должен снять с нее шлейку, чтобы она могла вернуться к человеческому облику.

Сэмюэль замялся, потом отошел.

– Давай, – сказал он – скорее прорычал, чем сказал.

Стефан двигался медленно. Он подождал, пока Сэмюэль отойдет подальше, прежде чем прикоснуться ко мне. От него пахло моим шампунем, и волосы у него были влажные. Должно быть, принял душ и где-то отыскал чистую одежду. В той комнате в отеле повсюду была кровь убитой женщины. Мои лапы все еще были покрыты ею.

Я на мгновение, внутренней памятью, вспомнила, как хлюпал ковер, пропитанный темной вязкой жидкостью. Меня едва не стошнило, но резкая боль в голове послужила необходимым отвлечением.

Стефану не потребовалось много времени, чтобы снять шлейку, и как только он ее снял, я переменилась. Стефан отошел, и Сэмюэль снова занял свое место возле меня.

И гневно поджал губы, когда коснулся моего плеча. Я покосилась вниз и увидела, что кожа сплошь покрыта синяками, и шлейка сильно ее натерла. Повсюду видны были кусочки свернувшейся крови цвета ржавчины. Я словно побывала в автомобильной аварии.

Стоило мне подумать об автомобилях, как я вспомнила о работе. Посмотрела в окно, но небо было еще темное.

– Который час? – спросила я. Голос звучал хрипло.

Ответил вампир:

– Пять сорок пять.

– Мне нужно одеться.

Я резко встала – и напрасно. Я схватилась за голову, чертыхнулась и снова села, чтобы не упасть.

Сэмюэль отвел мои руки от лба.

– Открой глаза, Мерси.

Я постаралась, но левый глаз по-прежнему открывался с большим трудом. Как только я открыла оба глаза, Сэмюель ослепил меня фонариком.

– Черт побери, Сэм, – сказала я, пытаясь вырваться.

– Еще разок, и все.

Он был безжалостен и на этот раз сам раскрыл мой глаз. Потом отложил фонарик и провел руками по моей голове. Когда его пальцы отыскали больное место, я зашипела.

– Сотрясения нет, Мерси, хотя у тебя на голове шишка размером с яйцо и, если не ошибаюсь, левая часть лица к утру станет лиловой. Так почему этот кровосос утверждает, что ты, по меньшей мере, последние сорок пять минут была без сознания?

– Уже ближе к часу, – сказал Стефан. Он снова сел на пол, еще дальше от меня, но продолжал с напряженностью хищника внимательно наблюдать за мной.

– Не знаю, – ответила я, и мой голос дрожал гораздо сильнее, чем хотелось бы.

Сэмюэль сел на диван рядом со мной, взял небольшое покрывало, скрывавшее ущерб, причиненный Медеей спинке, и укрыл меня. Он потянулся ко мне, но я отстранилась. У доминантного волка стремление защищать – сильнейший инстинкт, а Сэмюэль очень доминантный волк. Протяни ему палец, и он захватит весь мир, а с ним и всю мою жизнь.

Но от него пахло рекой, пустыней, шерстью и чем-то знакомым, сладким, что принадлежало только ему… Я перестала сопротивляться и положила ноющую голову ему на руку. Теплая упругая плоть под виском облегчила головную боль. Может, если не двигаться, голова не отпадет? Сэмюэль издал тихий успокаивающий звук и провел умелыми пальцами по моей голове, не касаясь больного места.

Я не забыла про фонарик и не простила Сэмюэля, но расквитаюсь, когда мне станет лучше. Давно я ни к кому не прислонялась, и, хотя я понимала, как глупо показывать ему такую слабость, сил отстраниться не было.

Я слышала, как Стефан прошел на кухню, открыл холодильник и что-то стал делать на кухонном столе. Потом запах вампира приблизился, и Стефан сказал:

– Пусть выпьет это. Поможет.

– В чем поможет?

Голос Сэмюэля звучал гораздо ниже, чем обычно. Если бы голова болела хоть немного меньше, я бы отодвинулась.

– Обезвоживание. Ее укусили.

Стефану повезло, что я прислонилась к Сэмюэлю. Вервольф начал вставать, но я застонала от этого неожиданного движениям и он остановился.

Ну хорошо. Я притворилась, но это помешало Сэмюэлю напасть. Пальцы его до боли сжали мою руку, но эта боль слилась с остальной. Я была не в той форме, чтобы разнимать их, поэтому продолжала изображать беспомощную. Хотелось бы только играть эту роль не так правдоподобно.

Сэмюэль снова сел и отвел с моей шеи волосы. Его пальцы коснулись больного места, которое раньше не чувствовалось за другими болями и ушибами. Но как только он до него дотронулся, начало жечь, и жжение распространилось до самой ключицы.

– Это не я, – сказал Стефан, хотя как-то неуверенно, словно сам в это не вполне верил. Я повернула голову, чтобы видеть его. Но неуверенность в голосе не отразилась на суровом лице.

– Кроме анемии, опасности для нее нет, – сказал Стефан Сэмюэлю. – Нужно гораздо больше, чем простой укус, чтобы превратить человека в вампира. И не знаю, можно ли вообще превратить Мерси. Будь она человеком, стоило бы опасаться, что он сможет призвать ее и она будет повиноваться его приказам, но ходячие не так уязвимы для нашей магии. Ей просто нужно ликвидировать обезвоживание и отдохнуть.

Сэмюэль бросил на вампира острый взгляд.

– Ты кладезь информации, верно? Если не ты ее укусил, то кто?

Стефан улыбнулся одними уголками губ, как будто во все этого не хотел, и протянул Сэмюэлю стакан апельсинового сока, который уже предлагал и раньше. Я знала, почему он протянул стакан не мне, а Сэмюэлю. Сэмюэль привык защищать свою территорию. И я удивилась тому, что вампир способен это понять.

– Думаю, Мерси расскажет гораздо лучше, – сказал Стефан. В его голосе звучала непривычная тревога, и это отвлекло меня от тревоги по поводу собственнического инстинкта Сэмюэля.

Почему Стефану так необходимо, чтобы рассказывала я? Он ведь тоже там был.

Я взяла у Сэмюэля стакан и села, чтобы больше не прислоняться к нему. И пока не начала пить, не сознавала, как меня мучает жажда. Я не люблю апельсиновый сок – обычно его пьет Сэмюэль. Но у этого был вкус амброзии.

Однако магия была не при чем. Когда я напилась, головная боль не прошла и мне хотелось только забраться в постель и с головой укрыться одеялом. Но пока Сэмюэль все не узнает, отдыха мне не видать, а Стефан, по-видимому, говорить не собирается.

– Несколько часов назад мне позвонил Стефан, – начала я. – Я перед ним в долгу – он помогал освобождать Джесси.

Оба внимательно слушали, Стефан иногда кивал. Когда я добралась до того, как мы входили в номер отеля, Стефан сел на пол ближе ко мне. Он прислонился спиной к дивану, отвернулся от меня и закрыл глаза рукой. Может, просто устал. В окнах уже брезжил рассвет, когда я закончила рассказ своей попыткой убить Литтлтона и последующим соприкосновением со стеной.

– Ты уверена, что все происходило именно так? – спросил Стефан, не отнимая руки от глаз.

Я нахмурилась и села прямее.

– Конечно, уверена.

Он ведь и сам там был. Почему же его голос звучит так, словно я выдумываю?

Он потер глаза и посмотрел на меня. В его голосе звучало облегчение.

– Не обижайся, Мерси. Твои воспоминания о смерти этой женщины очень отличаются от моих.

Я нахмурилась.

– Как это отличаются?

– Ты говоришь, что я просто стоял на коленях, пока Литтлтон убивал горничную?

– Верно.

– Я этого не помню, – сказал он еле слышно. – Помню, что колдун привел женщину, ее кровь позвала меня, и я ответил на этот зов. – Он облизнул губы, и смесь ужаса и голода в его взгляде заставила меня отвернуться. А он продолжил шепотом, словно говорил с собой; – Очень-очень давно я не испытывал жажды крови.

– Ну что ж, – сказала я, не уверенная, что мои слова ему помогут, – выглядел ты не очень красиво. Глаза сверкали, и ты выставил клыки. Но ты ничего ей не сделал.

На мгновение в его глазах сверкнул слабый отсвет рубинового огня, который я видела в отеле.

– Я помню, как наслаждался кровью этой женщины, размазывал ее по лицу и рукам. И кровь все еще была на мне, когда я привез тебя домой. Мне пришлось смывать ее. – Стефан закрыл глаза. – Это старая церемония, давным-давно запрещенная, но я ее помню. – Он покачал головой и посмотрел на руки, которыми плотно обхватил колени. – Я и сейчас чувствую этот вкус.

Слова неловко повисли. Немного погодя Стефан продолжил:

– Я затерялся в крови. – Он произнес это так, словно это означало нечто сверх буквального смысла. – А когда пришел в себя, второго вампира не было. Женщина лежала, как я ее оставил, а ты была без сознания.

Он посмотрел на светлеющее окно, и его голос опустился на октаву, как иногда у волков:

– Не могу вспомнить, что с тобой случилось.

Он протянул руку и коснулся моей ноги – ближайшей к нему части моего тела. А когда снова заговорил, его голос звучал нормально.

– Ложная память о жажде крови вполне возможна. – Он передвинул ладонь, так что обхватил пальцы моей ноги; его кожа была прохладной. – Но жажда крови обычно затмевает только незначительные вещи. Для меня ты очень важна, Мерседес. Но я подумал, что для Кори Литтлтона ты совсем не важна. И это давало мне надежду, пока я вез тебя сюда.

Я важна для Стефана? Я всего лишь его механик. Да, однажды он оказал мне услугу, но этой ночью я полностью с ним расплатилась. Мы могли бы стать друзьями, если бы я не считала, что у вампиров не бывает друзей. Я немного подумала и поняла, что и Стефан мне небезразличен. И если бы с ним сегодня ночью что-нибудь случилось – что-нибудь плохое – это причинило бы мне боль. Может, он чувствовал то же самое.

– Ты считаешь, он вмешался в твою память? – спросил Сэмюэль, пока я думала. Сэмюэль придвинулся и обнял меня за плечи. Это было приятно. Слишком приятно. Я отодвинулась от Сэмюэля, и Стефан убрал руку от моей ноги.

Он кивнул.

– Либо он изменил мои воспоминания, либо Мерседес ошибается. Не думаю, что он мог бы вмешаться в память Мерседес, хоть он и колдун. На ходячих такое не действует.

Сэмюэль произнес:

– Гм-м-м… Не понимаю, зачем ему внушать Мерси, что ты не виноват в убийстве. Тем более что он считал ее обычным койотом.

Он взглянул на Стефана, и тот пожал плечами.

– Ходячие представляли угрозу всего несколько десятилетий, да и было это столетия назад. Литтлтон совсем новый вампир, я удивился бы, если бы он вообще слыхал о таких, как Мерси. Демон мог знать: невозможно сказать, что знает и чего не знает демон. Но у нас есть доказательство того, что Литтлтон считает Мерси только койотом, – она по-прежнему жива.

Повезло мне.

– Ну хорошо, – Сэмюэль потер лицо. – Позвоню-ка я Адаму. Пусть пришлет в отель команду чистильщиков. Пока никто там не побывал и не поднял крик, обвиняя вервольфов. – Он вопросительно взглянул на Стефана. – Или просто позвонить в полицию и сказать, что это вампир?

Прошло всего полгода с тех пор, как вервольфы вслед за малым народом перестали таиться и предстали перед обществом. Они рассказали людям далеко не все, а те вервольфы, которых предъявили, служили в армии и в целом были обособлены от населения. Пока мы все еще сдерживали дыхание, ожидая, что из этого выйдет. До сих пор обходилось без волнений вроде тех, что сопровождали несколько лет назад явление людям малого народа.

Отчасти это спокойствие объяснялось тем, что Маррок тщательно подготовился. Американцы в современном мире чувствуют себя в безопасности. Бран постарался укрепить эту иллюзию, выставляя вервольфов жертвами, которые скрывают свою инакость, проявляя ее только для защиты других. Он хотел, чтобы публика поверила – пусть на время. – Что вервольфы обычные люди, только в полнолуние обрастают шерстью. И вервольфы, первыми представшие перед людьми, все были героями, отдавшими жизнь ради более слабых. Маррок, как и малый народ до него, предпочел как можно тщательнее скрывать темные грани натуры вервольфов.

Но, думаю, главной причиной спокойствия было мирное поведение малого народа, иных. Более двух десятилетий малый народ умудряется казаться слабым, мягким, добрым и дружелюбным. Те, кто читал братьев Гримм или Эндрю Лэнга,[11]11
  Эндрю Лэнг, 1844–1912, шотландский писатель и критик, известный собиратель народного творчества.


[Закрыть] знают, какой это подвиг.

Что бы ни говорил Сэмюэль, его отец Маррок никогда не согласится предъявить обществу вампиров. Скрыть, что вампиры питаются кровью, невозможно.

А как только люди поймут, что вампиры чудовища, они могут понять, что и вервольфы чудовища.

Что скажет Маррок, Стефан знал не хуже Сэмюэля. Он улыбнулся вервольфу, обнажив клыки.

– Все уже убрано. До того как отвезти Мерси домой, я позвонил своей госпоже. Нам, чтобы прибрать за собой, не нужны вервольфы.

Обычно Стефан гораздо вежливее, но и у него выдалась тяжелая ночь.

– Другой вампир снабдил тебя ложными воспоминаниями. – Я пыталась отвлечь мужчин от столкновения. – Это возможно потому, что он колдун?

Стефан, словно в замешательстве, кивнул.

– Мы можем так поступать с людьми, – сказал он. Я этого не знала и не хотела знать. Он заметил мою реакцию и объяснил: – Ну, то есть мы можем оставлять в живых тех, от кого обычно питаемся, Мерседес. Но люди одно дело, а вампиры – совсем другое. Считается, что друг с другом мы так обойтись не можем. Не волнуйся: вампир не в состоянии затронуть твою память. Даже колдун.

Я почувствовала облегчение. Если бы я начала формулировать, чего бы мне не хотелось получать от вампиров, то вмешательство в мысли стояло бы на одном из первых мест.

– Поэтому ты позвал меня с собой. – Я села прямее. – Ты сказал, что он поступил так с другим вампиром. Во что он заставил поверить другого вампира?

Стефан выглядел настороженным и виноватым.

– Ты знал, что он кого-то убил? – обвиняла я. – Вот что он сделал с другим вампиром? Заставил поверить, что на самом деле убил тот?

Воспоминание о медленной смерти, которую я не смогла предотвратить, заставило меня стиснуть кулаки.

– Я не знал, что он сделает. Но да – я считал, что он убил и заставил моего друга поверить, будто убийца он. – Стефан произнес это так, словно у него было горько во рту. – Но я не мог действовать без доказательств. Многие, кто не смог этого доказать, уже умерли.

– Ты вампир, – сказал Сэмюэль. – И не пытайся нас убедить, что тебе не все равно, когда умирают невинные.

Стефан встретил взгляд Сэмюэля.

– В прошлом я наглотался смерти, и меня от нее тошнит. Но думай, как хочешь. Множество смертей стали бы угрозой нашей тайне, вервольф. Даже если смерть человека мне безразлична, я бы не хотел, чтобы смерть многих подвергала нас опасности.

Значит, умрут многие?

Мне вдруг стала понятна его уверенность в том, что шум никого в отеле не потревожит. Тварь, убившая женщину, не задумываясь убила бы множество людей.

– Сколько еще умерли сегодня?

– Четверо. – Стефан не прятал от Сэмюэля глаз. – Ночной портье и три постояльца. К счастью, отель был почти пуст.

Сэмюэль выругался.

Я сглотнула.

– Значит, тела просто исчезнут?

Стефан вздохнул.

– Мы стараемся не допустить пропажи людей, которых могут хватиться. Телам придадут такой вид, чтобы они вызвали как можно меньше шума. Попытка грабежа, не в меру бурная ссора любовников…

Я открыла рот, собираясь сказать нечто необдуманное, но сдержалась. Правила, по которым мы все живем, не Стефан придумал.

– Ты подверг Мерси опасности, – проворчал Сэмюэль. – Если он в силах заставить вампира убивать, то мог бы заставить тебя убить Мерси.

– Нет. Он не мог заставить меня причинить вред Мерси. – Голос Стефана звучал так же гневно, не давая возможности усомниться в твердости ответа. Сам Стефан, должно быть, тоже это понял, потому что снова повернулся ко мне. – Я поклялся честью, что ночью ты не пострадаешь. Я недооценил врага. В этом я виноват.

– «Чтобы зло восторжествовало, достаточно бездействия добрых людей», – процитировала я. В колледже мне пришлось трижды прочесть «Размышления о французской революции» Эдмунда Берка;[12]12
  Эдмунд Берк, 1729: – 1797, ирландский государственный деятель, писатель и философ; его наиболее известная работа «Размышления о французской революции» написана в 1790 году.


[Закрыть] некоторые его утверждения словно нарочно написаны для меня: я росла, понимая, сколько на самом деле зла существует в мире.

– О чем ты? – спросил Стефан.

– Мое присутствие в номере отеля поможет тебе уничтожить чудовище? – спросила я.

– Надеюсь.

– Тогда это стоило небольшой боли, – решительно сказала я. – И перестань бить себя в грудь.

– Дела чести решаются не так легко, – сказал Сэмюэль, глядя Стефану в глаза.

Стефан как будто не возражал, но я ничего больше не могла для него сделать.

– Откуда ты знал, что с Литтлтоном неладно?

Стефан перестал смотреть в глаза Сэмюэлю; опустив голову, он посмотрел на Медею, которая забралась к нему на колени и с мурлыканьем улеглась там. Будь он человеком, я сказала бы, что у него усталый вид. Если бы он так отвел взгляд в присутствии менее цивилизованного вервольфа, у него могли бы возникнуть сложности, но Сэмюэль знал: отводя взгляд, вампир не признает себя побежденным.

– У меня есть друг по имени Дэниэл, – сказал немного погодя Стефан. – Он очень молод – для вампира, и, что называется, славный мальчуган. Когда месяц назад в отеле остановился незнакомый вампир, Дэниэла послали к нему спросить, почему тот не явился за обычным разрешением.

Стефан пожал плечами.

– Нам часто приходится так делать. Это обычно и неопасно. Вполне подходящее поручение для молодого вампира.

Но в голосе Стефана звучала нотка неодобрения, и я подумала: он сам не отправил бы Дэниэла на встречу с незнакомым вампиром.

– Каким-то образом Дэниэла выследили. Как – он не помнит. Что-то разбудило в нем жажду крови. Он не доехал до отеля. Небольшая группа сезонных рабочих заночевала в вишневом саду накануне сбора урожая. – Он поверх моей головы переглянулся с Сэмюэлем. – Как и вчера ночью, последствия были неприятны, но устранимы. Мы забрали их трейлеры и машины и избавились от них. Владелец сада решил, что работники просто устали ждать и отправились в другое место. Дэниэла наказали. Не очень строго, потому что он молод, а жажда бывает невероятно сильна. Но теперь он вообще не может есть по своей воле. Он умирает от сознания своей вины. Я же говорю, он славный мальчуган.

Стефан глубоко вдохнул, прочищая легкие. Однажды он объяснил мне, что большинство вампиров дышат, чтобы не привлекать внимания людей. Думаю, однако, некоторые делают это потому, что отсутствие дыхания тревожит их не меньше, чем нас, остальных. Конечно, если они разговаривают, им приходится хоть немного вдыхать, чтобы выдохнуть.

– В последовавшей сумятице, – продолжал Стефан, – никто так и не проверил чужого вампира, который в конце концов провел в городе всего одну ночь. Я не сомневался в том, что, собственно, случилось, пока несколько дней назад не попытался помочь Дэниэлу Он рассказал мне, что произошло, и его рассказ показался мне странным и подозрительным. Я знаю, что такое жажда крови. Дэниэл не мог объяснить, что заставило его свернуть и поехать в Бентон-сити, за двадцать миль от отеля, куда он должен был явиться. Дэниэл очень послушен, как один из ваших подчиняющихся волков. Без провокации он не мог ослушаться приказа. К тому же он не умеет водить, как я. Ему пришлось всю дорогу вести машину, а вампир в приступе жажды крови на это не способен.

И я решил проверить вампира, с которым Дэниэл должен был встретиться. Нетрудно было узнать у портье в отеле его имя. Вампира Кори Литтлтона я не нашел, но человек с таким именем предлагал через Интернет свои услуги в области магии.

Стефан легко улыбнулся, глядя в пол.

– Нам запрещено превращать не вполне людей. Обычно это вообще не получается, но ходят слухи… – Он неловко пожал плечами. – Я видел достаточно, чтобы понимать – это хорошее правило. Начиная поиски, я думал, что обнаружу превращенного ведуна. Мне и в голову не приходило, что это может быть колдун. Я столетиями не встречал колдунов. Большинство людей сегодня не верит в зло и в знания, необходимые, чтобы заключить договор с демоном. Поэтому я решил, что Литтлтон – ведун. Но очень сильный ведун, если сумел изменить память; Дэниэла, пусть тот еще мальчишка.

– Почему ты пошел к нему с Мерси? – спросил Сэмюэль. – Разве с тобой не мог пойти другой вампир?

– Дэниэл был наказан. – Стефан нетерпеливо постучал пальцем по колену. – Дело считалось решенным, и госпожа не хотела больше о нем слышать.

Я встречалась с Марсилией, госпожой семьи Стефана. И мне не показалось, что ее может взволновать смерть нескольких или даже нескольких сотен людей.

– Когда вампир вернулся, я подумал, что нужно действовать через ее голову. Все считают, что Дэниэл просто пал жертвой жажды крови. И я добровольно вызвался поговорить с этим незнакомцем. Я подумал: этот вампир может помнить, что на самом деле делал Дэниэл в ту ночь. А Мерси я прихватил просто на всякий случай. Я не думал, что он сможет сделать со мной то же, что с Дэниэлом.

– Значит, ты не думаешь, что этих людей убил Дэниэл? – спросила я.

– Ведун, ставший вампиром, может внушить ложные воспоминания, но не может заставить Дэниэла убивать. Колдун? – Стефан развел руки. – Колдун способен на многое. Я считаю, что мне повезло: ведь он убил сам, а не заставил убивать меня, охваченного жаждой крови. Он почти убедил меня, что я виновен. За последние годы я стал заносчив, Мерседес. И не верил, что он в силах что-нибудь со мной сделать. В конце концов, Дэниэл совсем молод. Ты должна была послужить страховкой, но я не думал, что в этом будет нужда.

– Литтлтон – колдун, – сказала я. – И какой-то идиот-вампир решил его превратить. Кто? Кто-то из местных? Если нет, зачем Литтлтон появился здесь?

Стефан снова улыбнулся.

– Это вопросы я собираюсь поставить перед госпожой. Превращение было ошибкой. Как с нашей прекрасной Лили.

Я знакома с Лили. Человеком она была безумна, и, когда стала вампиром, это ее состояние не изменилось. Она также чудесная пианистка. Ее создателя так пленила игра Лили, что он больше ни о чем не подумал. И вервольфы, и вампиры стремятся избавиться от тех, кто может привлечь к ним нежелательное внимание. Необыкновенное дарование Лили защитило ее, хотя ее создателя за такую небрежность убили.

– Как это – ошибкой? – спросила я. – Я видела твою реакцию. Ты почуял демона еще до того, как мы вошли в отель.

Он покачал головой.

– Демоны в наши дни встречаются редко. Одержимого демоном немедленно заключают в психлечебницу, где держат под контролем с помощью лекарств. Большинство молодых вампиров вообще никогда не встречались с колдунами. Ты ведь сама не поняла, что учуяла, пока я не сказал.

– А как я могла понять? – Мысленно я перебирала все, что знаю о колдовстве: совсем немного. – Единственное желание демона – учинить как можно больше разрушений. И вампиризм способен лишь усилить способность Литтлтона наносить увечья.

– А вы знаете что-нибудь о демонах, Сэмюэль Корник? – спросил Стефан.

Сэмюэль отрицательно покачал головой.

– Недостаточно, чтобы помочь. Но я позвоню отцу. Если кто-нибудь знает, так он.

– Это дело вампиров.

Сэмюэль поднял брови.