Текст книги "Бегство из Эдема"

8

Алекс подхватил бокал шампанского с серебряного подноса у проходившего мимо официанта. Оркестр тем временем заиграл еще один вальс. Бедняга-официант был наряжен английским лакеем XVIII века: штаны до колен, белые чулки и пудреный парик. Несчастное чучело! Ничего не поделаешь, он был частью реквизита для вечеринки. Алекс прикинул, что стоимость одного только угощения, выставленного на столах под звездами в знаменитой «Подкове», внутреннем дворе ньюпортского казино, примерно равна половине его годового жалованья. А ведь это всего лишь первый ужин: в полночь был предусмотрен второй, еще более изысканный.

Вот только неизвестно, удастся ли им всем дотянуть до полуночи. Судя по количеству приборов, Кокрейны ожидали не меньше двух сотен гостей – всех важных шишек Ньюпорта, – но пока что на приглашение откликнулись не более сорока человек. Меньше половины от этого числа почтили своим присутствием церемонию «закладки первого камня», состоявшуюся ранее. «Важные шишки», что и говорить: разряженные, как павлины, они чувствовали себя явно неловко, стоя вокруг траншеи посреди купленного Кокрейном участка и слушая, как он нарекает свой новый дом «Эдемом».

«Эдем», черт бы его побрал! Алекс вспомнил, как вежливая улыбка изменила Саре при этих словах, но она упорно смотрела вниз, как будто ее зачаровал вид ямы, которую рыл ее муж, нажимая подошвой нелепо выглядевшего лакированного ботинка на край залепленного землей заступа. Алекс мысленно приказал ей посмотреть на себя. Ему хотелось улыбнуться ей, сказать глазами:

«Никто из тех, кто вас знает, не поверит, что вы имеете к этому хоть какое-то отношение».

Но она так и не взглянула на него. Вероятно, Сара не нуждалась в его поддержке; скорее всего она давным-давно выработала для себя какую-нибудь утешительную философию. И в самом деле, если бы Сара беспокоилась о том, что люди о ней подумают только потому, что она жена Беннета Кокрейна, она довела бы себя до умопомешательства.

И все же Алекс не мог не спросить себя, как она воспринимает тот грандиозный светский провал, которым обернулся этот вечер. Аренда здания казино, должно быть, обошлась Кокрейну в кругленькую сумму; в одиннадцать часов гостям предстояло насладиться выступлением танцевальной труппы, нанятой Беном на этот вечер и выписанной en masse [14]14
  Скопом (фр.)


[Закрыть] с бродвейского ревю. Мало того, каждому гостю был презентован сувенир: дамам – жемчужные броши, джентльменам – бриллиантовые булавки для галстуков. Орхидеи, камелии, огромные тепличные розы водопадами низвергались отовсюду, цвели на искусственных клумбах, переплетались с зелеными решетками вдоль длинных извилистых дорожек.

Этот вечер, безусловно, должен был ознаменовать триумфальное вступление Кокрейнов в высшее общество Ньюпорта. На деле он ясно показал, что их не пустят даже на порог. Со стороны можно было подумать, что Бен специально вознамерился продемонстрировать всем тщетность своих попыток прорваться в большой свет. Даже если бы он нарочно решил выставить себя дураком, то при всем желании не преуспел бы больше.

Если бы не Сара, Алекс мог бы даже порадоваться унижению хозяина вечеринки. Но он остро ощутил ее расстройство, оглядывая ряды пустых столов и стульев, целую армию ливрейных официантов, праздно слонявшихся вокруг, потому что им некого было обслуживать. Сара танцевала с Беном; на расстоянии, в романтическом свете свечей и розовых фонариков ее лицо казалось безмятежным, однако Алекс уже знал, сколь выразительной может быть надетая ею маска. Считала ли она этот вечер своим личным поражением или заранее знала, что это произойдет, и теперь беспокоилась лишь о том, что скажет Бен? Алекс подозревал, что у нее не сохранилось иллюзий. Завоевать место в обществе – это была цель ее мужа, а не ее собственная.

Ему вспомнился ее кабинетик, заставленный книгами, увешанный картинами и фотографиями. Он не сомневался, что она была бы счастлива вести тихую жизнь в уединении. Все эти лихорадочные попытки вскочить на ходу на светскую карусель были не по ней. «Но, – подумал Алекс, – может быть, я обманываю самого себя? Может быть, она уже не способна к „тихой жизни“, потому что роскошь, которая ее окружает, стала для нее привычной? Может быть, она уже не мыслит для себя существования без всех этих побрякушек и воспринимает их как нечто само собой разумеющееся?»

Угрюмо потягивая шампанское, он неотрывно наблюдал за ней. Ее бальное платье с низким декольте было царственного пурпурного цвета; кружась в танце, Сара перебросила длинный шлейф через руку. Платье было украшено расшитым бриллиантами корсажем, о стоимости которого Алекс мог только гадать, на стройной шее сверкало ослепительное ожерелье из бриллиантов и сапфиров. Несомненно, она, как и Констанция, дважды в год совершает паломничество в Париж для закупки нового гардероба. В эту минуту на ней было навешано столько драгоценностей, что их стоимости вполне хватило бы на годовой бюджет какой-нибудь маленькой страны.

Впервые ему в голову пришла мысль, уж не чувство ли вины заставляет ее помогать бедным. Если так, то она пребывает в заблуждении, хотя ее мотивы достойны всяческого восхищения. К тому же Алекс был почему-то уверен, что блестящая идея увешать жену драгоценностями с головы до ног, как рождественскую елку, изначально принадлежит Бену, а не Саре.

– Не танцуете, Алекс? В чем дело? Разве мало хороших женщин?

Он не заметил подошедшего к нему Джона Огдена, пока тот не заговорил.

– Возможно, позже, – улыбнулся Алекс и поставил бокал на поперечную перекладину садовой решетки, на которую опирался.

– А я-то думал, что вы не преминете воспользоваться обилием дамского общества, мальчик мой. Подумайте только, какое приданое у всех этих дочек!

Алекс подкрутил усы, пытаясь про себя решить, являются ли обращенные к нему слова оскорблением или нет. Вообще-то это не имело значения, он в любом случае ответил бы любезной улыбкой, но неприятно было думать, что его, так сказать, «альковные привычки» хорошо известны человеку, который дает ему работу.

– Я хотел поговорить с вами о временном помещении, которое вы тут для себя оборудовали, Алекс, – сказал Огден, сменив тон с шутливого на серьезный.

Этого вопроса он почти ожидал.

– Ваше неодобрение меня очень удивило бы, Джон, – дипломатично заметил Алекс. – Я это сделал не ради своих удобств, а прежде всего в интересах дела.

Он арендовал на Пеббл-драйв, примерно в полумиле от города, дом, стоявший наполовину в лесу и наполовину на воде, и превратил часть помещения в контору.

– Там есть телефон, я могу связаться с Нью-Йорком за несколько минут, если мне понадобится…

– Все это мне известно. Этот дом – идеальное место для того, кто намерен в тишине и покое провести здесь лето. Но для фирмы это плохая реклама. Вы стали невидимкой, поселившись на отшибе, в лесной глуши.

– Я не стал бы называть это…

– Надо было снять помещение на Бельвью, или на Наррагансетт-авеню, или на Темз-стрит… короче говоря, в центре города. Мы строим здесь дом ценой в миллион долларов: для нас было бы лучше иметь временное представительство там, где все смогут его увидеть.

– Возможно, вы правы, я об этом не подумал. – Это была неправда: Алекс все хорошенько обдумал, выбирая дом, где мог бы прожить без помех в течение трех летних месяцев.

– Но поймите, Джон, в Ньюпорте все друг друга знают, новости передаются из уст в уста, и для нас это лучшая реклама. Если в результате наших трудов Кокрейн получит хороший дом, я полагаю, нам не потребуется никаких дополнительных усилий, чтобы все узнали, кто этот дом построил.

Огден хмыкнул.

– Ну, может быть, вы и правы – уступил он. – И все же лучше бы вы сначала посоветовались со мной. Но вы мне кое-что напомнили: мне уже известен по крайней мере один человек, который следит за строительством дома Кокрейна с нескрываемым интересом.

– И кто бы это мог быть?

– Маршалл Фарли.

Алекс беззвучно присвистнул. Маршалл Фарли являлся текстильным королем Восточного побережья; он был так богат и владел столькими фабриками, что правительственные комиссии, изучавшие его имущество и предпринимательскую деятельность на предмет нарушения антимонопольного законодательства, сменяя одна другую, заседали практически беспрерывно.

– Фарли тоже решил обзавестись «летним домиком» в Ньюпорте. Он мне сам об этом сказал. Если ему понравится тот дом, что вам предстоит возвести этим летом на Бельвью-авеню, очень возможно, что он обратится к нам, точнее, к вам, для постройки своей летней резиденции. Учтите, он раза в четыре богаче Бена Кокрейна.

Огден остановился, пристально глядя на Алекса, и сухо добавил:

– Я вижу, вы отлично умеете маскировать свой энтузиазм.

– Нет-нет, – запротестовал Алекс, стараясь шуткой и смехом скрыть свое смущение, – это замечательная новость, я очень рад ее слышать. Очень рад. Это полезно для фирмы, а уж обо мне и говорить нечего.

– Но?

– Никаких «но». Честное слово, я просто счастлив это услышать, Джон.

Огден снял пенсне в стальной оправе и принялся протирать стекла носовым платком.

– Я занимаюсь своей профессией вот уже тридцать два года, Алекс, – сказал он, близоруко щурясь. – Поверьте, я могу определить разницу между простым умением строить и настоящим талантом. По моему глубокому убеждению, вы – архитектор милостью божьей, пожалуй, самый одаренный из тех, что работают сегодня в Америке. Вы изобретательны и свободно владеете всеми стилями, вы не увязли по уши в классических канонах и не боитесь воспользоваться достижениями современной технологии, если считаете, что это поможет вам добиться поставленной цели. Я не знаю никого, кто лучше вас умел бы сочетать утилитарное начало с… возвышенным.

Воспользуюсь этим словом за неимением лучшего. Вы – единственный в своем роде.

Алекс почувствовал, как от волнения у него начинают гореть щеки. Он краснел лишь в редких случаях, но это был один из них.

– Спасибо, Джон, – пробормотал он смущенно. – Поверьте, ваши слова очень много для меня значат.

– Я еще не закончил.

Это разрядило обстановку. Алекс рассмеялся:

– Вы хотите сказать, что есть что-то еще?

– Полагаю, ваше имя вскоре обретет громкую известность. Если, конечно, здесь, в Ньюпорте, все пройдет хорошо. Разумеется, я рад за вас. Меня беспокоит только одно: что вы еще сами не решили для себя, каким архитектором хотите стать. Прошу на меня не обижаться, но это делает вас крайне уязвимым. В том доме, который вы строите для Кокрейнов, нет ровным счетом ничего дурного, но посмотрите на себя – вы не можете сдержаться, у вас лицо перекашивается всякий раз, как вы слышите название «Эдем».

– Извините. Я не…

– Послушайте, Алекс, – не дал ему договорить Огден, – вы больше не должны никому ничего доказывать. Ваше будущее обеспечено, и все, что вам сейчас нужно, так это оставить за спиной свое прошлое, забыть о нем. Вы о нем почти ничего не рассказываете, и это ваше право, но у меня сложилось такое впечатление, что оно держит вас в плену. Вы понимаете, о чем я говорю?

И да и нет. Алекс откашлялся:

– Я высоко ценю ваше мнение, Джон. Я вас благодарю и, безусловно, обдумаю все, что вы мне сказали.

– Да уж, подумайте. Ах да, я чуть было не забыл. – Огден вытащил из внутреннего кармана конверт и передал его Алексу.

– Партнеры решили, что вы заслуживаете премии. Может быть, это поможет вам немного развеять туман в голове, а?

Он дружески хлопнул Алекса по плечу.

– Работайте, двигайтесь вперед, и я не удивлюсь, если через годик-другой вы станете нашим равноправным партнером. Черт побери, Алекс, я вам завидую. Вы держите бога за бороду.

– Джон… я не знаю, что сказать. Я вам очень признателен.

– Ни слова больше, этого вполне достаточно. Послушайте, я хочу потихоньку скрыться отсюда до начала увеселения. Если я уйду прямо сейчас, то успею на последний паром до Нью-Йорка. Звоните нам, не пропадайте. Давайте о себе знать раз в несколько дней – не надо ограничиваться письменными отчетами. Я полагаю, время от времени вы будете приезжать в город?

– Да, сэр, примерно раз в две недели.

– Отлично, отлично. Ну что ж, желаю успеха.

Они пожали друг другу руки. – Спасибо вам. Еще раз большое спасибо, – поблагодарил Алекс. Огден снова хлопнул его по плечу на прощание и ретировался. Алекс взял свой бокал и оперся спиной на увитую вьющимися розами решетку. Неуклюже действуя одной рукой, он распечатал конверт и взглянул на вложенный в него чек. Заморгал и посмотрел еще раз. Потом засунул конверт в карман и допил шампанское в два глотка.

Спору нет, такие деньги могут в два счета разогнать туман в голове и помочь человеку выйти на верную дорогу. Да, безусловно. Алекс с удовольствием оглядел свой новый смокинг на трех пуговицах и темно-синие брюки, ощупал тщательно повязанный галстук, обрисованный вырезом модного жилета. Как выразился бы Беннет Кокрейн, он выглядел на миллион долларов.

Закрыв глаза, Алекс стал мысленно перебирать слова Огдена. Он знал, что хорошо умеет делать свое дело, но услышать подобное признание от постороннего, причем от человека, мнение которого он уважал… Алекс почувствовал себя на седьмом небе.

– Вы там не заснули, Макуэйд?

Алекс открыл глаза. На него надвигался Бен Кокрейн, державший под руку свою жену.

– Бен! – воскликнул Алекс с преувеличенной сердечностью. – Я просто хотел перевести дух. Устал смотреть на вальсирующих.

С минуту они обменивались ничего не значащими замечаниями по поводу бала, прекрасной погоды, здания казино. Сара молчала. Алексу показалось, что она чем-то расстроена и даже не может этого скрыть под никогда не изменявшей ей маской светской вежливости.

Как только с дежурными любезностями было покончено, Бен произнес:

– Я передумал насчет заднего двора.

– Насчет чего? – Алекс не смог так сразу переключиться на деловой разговор.

– Насчет участка позади дома. Знаю, вы предлагали оставить там «уголок дикой природы», но мне с самого начала не нравился этот план. Я тут подумал и решил, что на этом месте надо разбить английский парк. Настоящий парк, вам ясно? Чтобы все росло ровными рядами, и может быть, даже этот, как его… ну, где можно заблудиться.

– Лабиринт?

– Во-во, лабиринт. Итак, что вы думаете?

Спрятанные в карманах руки Алекса сжались в кулаки.

– Что ж, все это очень мило, Бен, но только боюсь, что места не хватит. Вы же хотели, чтобы дом стоял на море. Вы сами мне так сказали.

– Ну и что? Я передумал. Надо будет его отодвинуть.

На один безумный миг Алексу показалось, что Бен имеет в виду море.

– Отодвинуть? Э-э-э… отодвинуть дом?

– Ну да! Поставьте его на возвышении, чтоб был виден отовсюду. А из окон можно будет любоваться на парк, на утесы и на океан.

Алекс втянул нижнюю губу и крепко закусил ее зубами.

– На возвышении? Но мы уже заложили первый камень! Мы почти закончили рытье фундамента.

– Ну и что? Придется его засыпать и вырыть новый. Надо будет отодвинуть все назад. Места хватит. И вообще я хочу, чтобы дом стоял ближе к проезжей части. Какой смысл тратить все эти деньги, если дома никто не увидит?

Алекс почел за благо промолчать. Если бы он открыл рот, то наговорил бы лишнего. Он взглянул на Сару, но она смотрела в другую сторону, ее строгий профиль был неподвижен на фоне мерцающих бальных огней.

– Мы можем это сделать, – осторожно заметил он, переведя дух, – но это отодвинет начало строительства по меньшей мере на месяц. Придется заново перепланировать прокладку труб и электропроводки, пересмотреть расписание доставки строительных материалов и оборудования…

– Ну это уж ваша забота. Деньги не проблема, я вам уже говорил. Делайте свое дело, а я заплачу. – Бен оглянулся через плечо. – Черт, гости уже расходятся. Вон Уолтер Фэллон, надо его перехватить, у меня к нему разговор. Увидимся позже, Макуэйд.

Он отпустил руку Сары и ушел. Наступившее молчание мучительно затянулось. Алекс так рассердился, что был не в силах заговорить. Наконец Сара прервала неловкую паузу.

– Мне очень жаль, – произнесла она тихим и безжизненным голосом.

Он заглянул ей в лицо. Она смотрела прямо на него застывшим взглядом, в то же время бессознательно потирая руки в длинных белых перчатках. Раздражение Алекса рассеялось.

– Ничего страшного, – сказал он и, наклонившись ближе к ней, спросил: – А как чувствует себя сегодня вечером «обыкновенная миссис Кокрейн»? – Возможно, это была всего лишь игра света, но ему показалось, что замкнутое выражение на ее лице смягчается, а прекрасные серо-голубые глаза загораются чудесным теплом. Она улыбнулась. Увы, уже через минуту улыбка столь же незаметно растаяла. Губы у нее задрожали, глаза наполнились слезами.

– Сара, что случилось? – в тревоге прошептал Алекс и взял ее за руку.

На миг, равный биению сердца, она позволила ему задержать свою руку, а потом отступила назад.

– Прошу меня извинить, со мной все в порядке, – сказала она и отвернулась, словно желая понаблюдать за танцующими.

Он стоял с ней рядом, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Что произошло? Может быть, Кокрейн ее обидел? Неужели этот болван обвиняет жену в провале торжеств по случаю «закладки первого камня»? Алекс видел, что Сара сильно расстроена, но он прекрасно знал, что она не позволит ему себя утешить или хотя бы открыто выразить сочувствие. Несмотря на это, он минуту спустя произнес, по-прежнему не глядя на нее:

– Если я могу что-то для вас сделать, сейчас или когда-нибудь в будущем, надеюсь, вы не замедлите ко мне обратиться.

– Это очень великодушно с вашей стороны, – ответила она так тихо, что он едва расслышал. – Спасибо вам, мистер Макуэйд, я этого не забуду.

Она не стала отрицать, что нуждается в помощи! Это молчаливое признание само по себе ужаснуло Алекса. Прошла минута. Он почувствовал, как она постепенно овладевает собой.

– Итак, – заговорила наконец Сара, повернувшись к нему с ослепительной, нестерпимо фальшивой улыбкой, – Бен рассказал мне, что вы поселились в лесной глуши, в какой-то хижине, где нет никаких удобств, кроме телефона. Вы не боитесь, что в Ньюпорте, этой мечте миллионов, вас могут неправильно понять?

– Вы глубоко заблуждаетесь, – в тон ей возразил Алекс. – Ньюпорт – это не мечта миллионов, это мечта миллионеров.

– Все верно, поправка принимается. Миллионеры – это ведь совсем не то, что миллионы?

– Совершенно верно. И поскольку миллионеров на свете не так уж много, все в этом богоспасаемом городишке друг друга знают. Так не все ли равно, где я устрою свою контору?

– А вам нравится жить отшельником в лесной чащобе?

– Миссис Кокрейн, я вижу, вы пребываете в заблуждении, – улыбнулся Алекс. – Мой дом находится всего лишь в полумиле от центра города. Он очень комфортабелен, и его можно даже назвать живописным. Приглашаю вас посетить его в любое удобное для вас время и убедиться собственными глазами.

Сара опять улыбнулась и едва заметно покачала головой, бормоча слова благодарности. Алекс понял, что совершил промах: она никогда не заглянет к нему на огонек, это было бы нарушением приличий. Само приглашение прозвучало для нее двусмысленно, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы дать ему это понять.

– А как вам нравится ваш новый дом? – торопливо спросил Алекс.

– Я от него в восторге, – ответила Сара с искренним воодушевлением. – Он расположен на Элизабет-стрит, близко отовсюду, и в то же время соседние дома так далеко отстоят друг от друга, что можно наслаждаться уединением. Во всяком случае, после жизни в Нью-Йорке мне так показалось.

– Ну а сам-то дом вам нравится?

– Он просто идеален. Не понимаю, зачем владельцам понадобилось сдавать его незнакомым людям хотя бы на несколько месяцев? Будь он моим, я никогда бы оттуда не уехала.

– Мне он тоже нравится, – согласился Алекс.

– Вы его знаете?

– Да. По правде говоря, этот дом довольно хорошо известен и считается одним из лучших деревянных зданий, построенных еще до того, как Ньюпорт превратился… – Алекс осекся на полуслове и прикусил язык.

– …в скопище каменных и мраморных монстров, – закончила за него Сара с усмешкой. – Не будем больше говорить об этом, хорошо?

– Безусловно.

– Хотя вообще-то я сама удивляюсь, как это южная оконечность острова еще не осела в море.

Алекс засмеялся, и Сара засмеялась вместе с ним. Оба были рады наконец-то откровенно высказать все, что думают.

– На заднем дворе есть даже качели для Майкла, – продолжала она, – а в доме столько комнат, балконов и крылечек, что ему хватит работы до середины лета, пока он будет их исследовать. И я совершенно уверена, что каждый день он будет путаться у вас под ногами на стройке, потому что участок всего в трех кварталах от дома.

– Я буду рад его видеть. А вы знаете, что прямо у вас под боком живет знаменитость?

– Правда? С какой стороны?

– Известняковый особняк с колоннами принадлежит Дейзи Вентуорт. Она живет там круглый год.

– Кто она такая? Имя мне ничего не говорит.

– Должно быть, вы не читаете бульварной прессы.

– Конечно, читаю, – призналась Сара со смущенной улыбкой.

– Значит, вы решили отдохнуть от нее два года назад, когда все газеты пестрели подробностями о скандальном разводе Дейзи с ее мужем-банкиром.

– Вот оно что. Полагаю, у него были романы на стороне?

– Нет, не у него, а у нее. Он подал на развод, обвинив ее в неверности, и выиграл дело. Она получила этот дом и какую-то сумму денег. Все говорят, что Дейзи превратилась в отшельницу.

– А что случилось с ее любовником?

– Он вернулся к жене.

– В семье были дети?

– По-моему, нет.

– Вот и слава богу, – прошептала Сара.

Опять она погрустнела, видимо, приняла вполне банальную историю, которую он ей поведал, близко к сердцу. С ней творилось что-то неладное, Алекс никогда не видел ее в таком состоянии: она была не просто чем-то огорчена, но с трудом сдерживала отчаяние.

– Что случилось с Наташей… забыл ее фамилию? – спросил он, чтобы ее отвлечь. – С вашей подругой из эмигрантской общины?

– Ее дела продвигаются весьма успешно.

– Вы говорили, что у нее будет новая работа.

– Это пока в перспективе. Она сейчас занимается с преподавателем, совершенствует свой английский.

Алекс мог с легкостью догадаться, кто оплачивает услуги преподавателя.

– Она нашла себе новую квартиру?

– Нет… Мы подумали и решили, что ей лучше остаться в нашем доме на все лето. Бен переедет в свой клуб, – поспешно добавила Сара, увидев изумление на его лице. – По правде говоря, нам крупно повезло: есть на кого оставить дом, пока мы в отъезде. Теперь не придется закрывать его на лето. Кстати, на это же время намечены какие-то ремонтные работы с водопроводом, и теперь у нас будет человек, который сможет впускать и выпускать рабочих и следить за порядком.

Оркестр заиграл новую мелодию. Алексу хотелось пригласить ее танцевать, но благоразумие одержало верх. Разумеется, у него были свои планы относительно миссис Кокрейн, хотя и не совсем те, какие он обычно вынашивал, когда речь заходила о красивых замужних дамах. По правде говоря, желание потанцевать с Сарой захватило его с чрезмерной силой, и собственная страстность послужила ему предупреждением об опасности. Он решил, что надо быть осторожнее.

Но у нее в волосах были свежие гардении, и их нежный запах волновал его. Ее обнаженные плечи смутно белели в пронизанной светом фонариков полутьме. Сара держалась с царственным величием, но каким-то непостижимым образом сумела смягчить свою английскую надменность: она впечатляла, но не подавляла. Алексу очень хотелось узнать, что она думает о нем, почему относится к нему по-доброму: из-за того, что он ей нравится, или просто потому, что она неизменно добра со всеми?

– Вы сегодня очень красивы. Вы всегда красивы.

Сара замерла на мгновение и тотчас же отвернулась. Алекс видел, что смутил ее своим комплиментом. Но он рискнул, пошел ва-банк и не жалел об этом. Напротив, когда решающие слова прозвучали, его охватило странное восторженное состояние.

– Сара…

Какое упоение – назвать ее по имени! Осмотрительность улетела прочь, как птица, выпущенная из клетки.

– Не надо… – проговорила она едва слышно.

– Не надо чего?

Во взгляде, брошенном на него Сарой в эту минуту, было столько нежности, что его сердце перестало биться.

– Не надо все портить, – пояснила она. Алекс взглянул на небо, стараясь перевести дух.

– Да, вы правы. Пожалуйста, простите меня. Мне очень жаль, что я назвал вас красивой и произнес вслух ваше дивное имя. Просто не понимаю, что мне взбрело в голову. Это все из-за… о нет, прошу вас, не уходите. – Он коснулся ее плеча с настойчивой нежностью. – Это все из-за того, что я пьян. Самым смиренным образом прошу у вас прощения.

Сара упорно отворачивалась, не желая на него взглянуть.

– Я на все готов, лишь бы не испортить то, что у нас есть.

В ее встревоженном взгляде отразилась нерешительность. Теперь ему оставалось надеяться разве что на ее великодушие.

– Я прощен?

Ожидание было невыносимым, но в конце концов Сара прошептала:

– Да, конечно. А теперь, если вы меня извините…

– Я думал, что увижу Майкла на закладке первого камня, – поспешно вставил Алекс, чтобы удержать ее рядом. – С ним все в порядке? Он не заболел?

Тень печали легла на ее лицо, прекрасный рот превратился в тонкую линию.

– Нет, он здоров. Его отец решил, что детям не место на церемонии.

Еще одна запретная тема. Разговор с ней в этот вечер напоминал хождение по тонкому льду. Озарение пришло к Алексу внезапно, хотя он опасался, что она воспримет все иначе. Он церемонно протянул ей руку.

– Миссис Кокрейн, могу я пригласить вас на танец?

Она заколебалась. Время путалось, стягивалось узлами, растягивалось до бесконечности. Алекс не мог оторвать взгляд от ее губ. Вот показался кончик языка и легко коснулся верхней губы.

– Я…

– Сара!

Алекс отдернул руку, как карманник, пойманный с поличным.

– Идем скорей, ты должна попрощаться с Киммелями!

Вот теперь ее лицо стало совершенно непроницаемым, хотя на мгновение Алекс заметил промелькнувшее в нем сожаление. Но нет, это была насмешка. А потом оно опять стало печальным.

– Как-нибудь в другой раз, – вежливо ответила ему Сара, – надеюсь, у нас еще будет случай. Благодарю вас, мистер Макуэйд. Прошу меня извинить.

У него не осталось способов ее удержать. Он поклонился и проводил ее взглядом, пока она величественно направлялась к своему мужу.