Текст книги "Во власти соблазна"

Патриция Грассо
Во власти соблазна

Глава 1

Лондон, 1821 год

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен в строгом вечернем костюме стоял на вершине Примроуз-Хилл в предрассветном полумраке туманного утра. Ветер нес с собой вонь с Темзы, отравляя свежий весенний воздух, обволакивая обнаженные участки тела чем-то промозглым и липким.

Мужчина почти с нежностью смотрел на женщину, прекрасную в своей смерти – несомненно, она умерла мирно. Он сунул руку в кожаную сумку, набрал полную горсть розовых лепестков и начал раскладывать их по одному вдоль ее тела – от ног до головы.

– Какое расточительство истинной красоты! – произнес чей-то хриплый голос.

Джентльмен посмотрел на невысокую полную женщину, стоявшую рядом:

– Вернись в карету.

Зная, что она повинуется беспрекословно, он набрал еще одну горсть лепестков роз.

– Любит, не любит…

Королевский оперный театр

«Я не желаю становиться такой, как моя мать».

Фэнси Фламбо сидела на табурете в крохотной гримерной, готовясь к своему дебюту в опере. Перед ней на малюсеньком столике теснились горшочки и склянки с гримом, на стене над столиком висело миниатюрное зеркало.

Заметив длинную трещину, наискосок пересекавшую зеркало, Фэнси подумала, не повредит ли эта плохая примета ее таланту и не поколеблет ли ее решимость. Оставалось надеяться, что, если несчастье войдет через дверь, оно не примет обличье аристократа.

«Я не желаю становиться такой, как моя мать», – напомнила Фэнси своему искаженному изображению в треснувшем зеркале.

Дебют ее не пугал, она испытывала нормальное волнение. Фэнси хватало других, более важных тревог вроде мужчин-аристократов, охотившихся за певицами, танцовщицами и актрисами. Фэнси давным-давно решила, что никогда не полюбит аристократа и не превратится в жертву любви. Как ее мать.

До этого дня было легко придерживаться своего решения, но стоит ей выйти на сцену, и каждый богатый джентльмен в Лондоне сможет увидеть ее и выбрать своей следующей жертвой. Мужчины аристократического происхождения смотрят на женщин как на свою добычу, как на игрушки, которыми можно попользоваться и выбросить, когда надоест.

Фэнси одевалась для роли юного Керубино в «Женитьбе Фигаро». Костюм ее состоял из черных бриджей, белой рубашки и красного камзола.

Вытерев руки о салфетку, Фэнси посмотрела в зеркало на своих шестерых сестер, толпившихся в гримерной, обернулась и уверенно улыбнулась:

– Завтра к этому времени я буду самой знаменитой примадонной Лондона.

Ее сестры (возрастом от девятнадцати до шестнадцати лет, из них две пары близнецов) расхохотались над этой напускной бравадой.

Здесь не хватало только двух членов семьи – их матери, Габриэль Фламбо, и нянюшки Смадж.

Как хотелось Фэнси, чтобы мать и няня дожили до этого дня! Она вздохнула, подумав, что у нее слишком много недостижимых желаний. Больше, чем денег.

– Нам пора на свои места. – Девятнадцатилетняя Белл открыла дверь и удивленно ахнула: что-то маленькое и лохматое проскочило мимо нее и ворвалось в комнату.

На колени к Фэнси забралась обезьянка и закрыла лапками сначала уши, потом глаза, а под конец – рот.

– Обезьянка-капуцин! – Восемнадцатилетняя Блейз присела на корточки рядом с табуретом сестры. Она повторила движения обезьянки, взяла ее на руки и прижала к себе, как младенца.

– Мисс Гигглз, вот ты где! – Коренастый мужчина с виноватой улыбкой вошел в комнату и забрал обезьянку.

– Кто это? – спросила самая младшая, Рейвен.

– Себастьян Таннер, муж нашей примадонны, – ответила Фэнси, – а мисс Гигглз – ее домашняя любимица.

– Гигглз ненавидит этого Таннера, – сказала Блейз. – Я прочла это у нее в глазах.

– У обезьянки хороший вкус, – отозвалась Фэнси, заставив всех улыбнуться.

Сестры вышли из гримерной, чтобы занять свои места в зале. Задержались только Белл и Рейвен.

Фэнси вытащила белый льняной носовой платок, в двух углах которого были вышиты инициалы «МК», и протянула его Рейвен.

– Он в зале?

Рейвен кивнула:

– Я ощущаю его присутствие неподалеку.

– Он сильно удивится, увидев на сцене своего старшего незаконного ребенка. – Фэнси выдернула платок из руки сестры. – Надеюсь, его начнут мучить угрызения совести.

– Почему ты так ненавидишь человека, зачавшего нас? – спросила Белл. – Эта ненависть сильнее ранит тебя, чем его.

– Его пренебрежение так рано свело маму в могилу!

– Мама сама отвечала за свою судьбу, – произнесла Рейвен.

– Он никогда нас не любил, – продолжала Фэнси, словно сестры не прерывали ее.

– Ты не можешь знать, что таится в сердцах других людей, – сказала Белл.

– Все эти годы его деньги нас поддерживали, – напомнила Рейвен, – и он прислал к нам няню Смадж, чтобы она заботилась о нас.

– Не ищи оправдания для отца, которого ты даже не узнаешь, если пройдешь мимо на улице, – вздохнула Фэнси, не желая признавать правоту сестер. – Было так тяжело потерять маму, а теперь и няня Смадж присоединилась к ней.

– Няня Смадж никуда не ушла, – прикоснулась к ее руке Рейвен. – Ты же знаешь, что она до сих пор нас оберегает.

Услышав, что оркестр заиграл увертюру, Фэнси потянулась за щеткой для волос.

– Встретимся после представления.

Сестры ушли. Фэнси посмотрелась в зеркало, зачесала свои черные волосы назад и стянула их узлом.

– Пожелай мне удачи, няня Смадж, – пробормотала она. В крохотной гримерной запахло корицей, и этот запах придал ей уверенности. Нянин аромат.

Фэнси схватила шляпу, полагавшуюся к костюму, вышла из гримерной и поспешила к сцене дожидаться своей реплики. Входя в роль Керубино, она надела шляпу и улыбнулась Женевьеве Стовер, игравшей Барбарину. Девушки подружились во время репетиций. Фэнси даже удивлялась, что Женевьева не сердится на нее, хотя так и не получила желанной роли Керубино.

– Ты уже слышала про танцовщицу из балета? – прошептала Женевьева.

Фэнси помотала головой.

– До нее добрался убийца «с лепестками роз». – Женевьева услышала свою реплику и поспешила на сцену.

Фэнси выкинула из головы мысль об убитой танцовщице. «Думай, как юноша, – велела она себе. – Очаровательный. Нетерпеливый. Распутный».

Выйдя на сцену, Фэнси сосредоточилась на музыке и словах. Маленькая женщина с сильным голосом, Фэнси запела и погрузилась в музыку. Силой чувств она заставила зрителей идти вслед за ней туда, куда она их вела.

Ее сильный голос мог разбить их сердца. Или вылечить их.

Во время арии Керубино, обращенной к графине, Фэнси повернулась к зрителям и пошла от центра сцены, оказавшись в опасной близости от ее края. Пэтрис Таннер, игравшая графиню, вытянула вперед ногу.

Не в силах остановиться, Фэнси споткнулась, упала со сцены и полетела прямо в оркестровую яму. Она услышала, как хором ахнули зрители, но не перестала петь. Музыканты поймали ее и подняли назад на сцену.

Фэнси прищурилась и посмотрела на примадонну, молча объявляя ей войну. Она широким жестом раскинула руки и якобы случайно ударила примадонну по щеке тыльной стороной ладони.

Зрители пришли в восторг и разразились хохотом.

Фэнси искоса посмотрела в зал и подмигнула зрителям, от чего они захохотали еше громче.

Обе женщины покинули сцену. В кулисах их уже ждал директор Бишоп со страдальческим выражением лица.

– Эта паршивка ударила меня! – пожаловалась Пэтрис Таннер. – Избавьтесь от нее!

– Это случайность, – возразил директор, – и Фэнси сожалеет. Правда?

– Я не сожалею.

Пэтрис Таннер смерила ее убийственным взглядом и величаво пошла прочь. Помедлив немного, ее муж последовал за ней.

– Князь Степан Казанов просит представить его во время антракта. – Директор Бишоп улыбнулся Фэнси. – Он хочет опередить остальных поклонников.

Проходивший мимо рабочий сцены протянул Фэнси чашку с водой. Она прополоскала рот, повернула голову и сплюнула. Несколько капель попали на ботинки директора.

Фэнси подняла на него свои фиалковые глаза:

– Извините.

– А почему бы вам не выпить воду?

– Если я проглочу воду, – объяснила она, – мои нервы не выдержат и я извергну все обратно. Возможно, прямо на сцене.

– Так что насчет князя?

– Нет.

– Но я не могу сказать его светлости, что вы отказываетесь от знакомства с ним, – огорченно произнес директор. – Князь Степан самый щедрый покровитель оперы.

– Я не продаюсь.

– Знакомство с нашими покровителями – часть вашей работы, – заявил директор. – Вы ведь хотите сохранить эту работу?

– Ну ладно, пригласите князя Степана после представления, – неохотно согласилась Фэнси. – Но скажите, что я не желаю становиться его любовницей.

– Это вы скажете ему сами.

– Вот она.

Князь Степан Казанов сидел в ложе оперы вместе со своими тремя братьями, вытянув ноги и расслабившись в кресле. Он не отводил темных глаз от юной оперной дебютантки, следя за каждым ее движением.

Мисс Фэнси Фламбо была ростом не больше пяти футов и двух дюймов – изящная женщина с очень сильным голосом, привлекшим его внимание в тот день, когда он вошел в оперный театр, чтобы поговорить с директором. Степан слушал ее пение и понимал, что хочет заявить свои права на нее.

– Вот это и есть предмет твоего интереса? – спросил князь Виктор.

– Она одета как юноша, – заметил князь Михаил, бросив на младшего брата веселый взгляд.

– Неужели мой маленький братишка хранит какую-то шокирующую греховную тайну? – поддразнил его князь Рудольф.

– Мисс Фламбо играет Керубино. – От раздражения князь Степан повысил голос. – Отсюда и мужской наряд.

– Ш-ш-ш…

Четыре русских князя посмотрели в ложу справа. Там сидела леди Олтроп с герцогом и герцогиней Инверари. Пожилая женщина сердито смотрела на болтающих братьев.

Рудольф, сидевший ближе всех к леди, улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой:

– Мы просим прощения за этот шум, леди Олтроп.

Степан снова повернулся к сцене. В середине арии Керубино, обращенной к графине, Фэнси Фламбо споткнулась о вытянутую ногу примадонны и упала со сцены.

Зрители ахнули и подались вперед в своих креслах. К счастью, несколько музыкантов поймали девушку и подняли на сцену, причем певица не пропустила ни слова из арии. Она отомстила, встав поближе к примадонне и ударив ее, когда широко раскинула руки в стороны.

Степан весело фыркнул, а когда певица подмигнула зрителям, захохотал вместе со всем залом.

– Не верю своим глазам – что эти двое вытворяют на сцене! – изумился князь Виктор.

– Царствующей примадонне не нравится восходящая звезда, – заметил князь Михаил.

– Похоже, у мисс Фламбо железная воля, – заявил князь Рудольф. – С таким характером она будет везде водить тебя на веревочке, братишка.

– Ш-ш-ш!

Князь Рудольф посмотрел на леди Олтроп:

– Простите, что помешали. Мой маленький братишка плохо себя ведет.

– Ну так отшлепайте его, – протянула леди.

Трое старших Казановых захохотали.

– Ш-ш-ш!

Степан не обращал внимания на насмешки братьев. Будучи самым младшим в семье, он давно научился не придавать значения их подшучиваниям. Он считал, что терпеть подшучивания – удел младшего брата. В остальном – одни преимущества. Старшие всегда обеспечивали его деньгами независимо от того, принимал он участие в семейном бизнесе или нет, и жизнь казалась Степану бесконечным праздником.

– Ваша светлость?

Степан обернулся и увидел директора оперы.

– Да?

– Мисс Фламбо просит прощения, – зашептал тот, – но она предпочитает познакомиться с вами после представления.

– Спасибо. – Ликуя, Степан едва не потер руки. Интересно, сколько потребуется вечеров, чтобы сделать ее своей любовницей?

Начался антракт – время, когда общество собиралось вместе. Обычно Степан выходил из ложи Казановых, подходил к своим друзьям, разговаривал с мужчинами и флиртовал с женщинами.

Но сегодня все было по-другому. Степан встал, чтобы размять ноги, и снова сел.

– Если ты не зайдешь в ложу Кларков, – заметил Виктор, – то очень разочаруешь леди Синтию и ее мать.

– Мамаша с дочерью пытаются заманить меня в свои сети, – ответил Степан. – От одной мысли о том, чтобы провести всю жизнь с Синтией Кларк, у меня мурашки по коже бегают.

– А как насчет веселой вдовы? – спросил Михаил.

– Леди Вероника будет куда счастливее с тобой, – сказал Степан, – а твоей дочери нужна мачеха.

Князь Михаил вскинул брови.

– Вероника Уинтроп напрочь лишена материнских чувств.

– Если ты глянешь в партер, – произнес, наклонившись, Рудольф, – то увидишь, как на тебя бросает тоскующие взгляды леди Драммонд.

– Элизабет Драммонд замужем.

– Раз она уже замужем, – заметил Рудольф, – тебе нечего бояться, что она заманит тебя в ловушку брака.

Степан посмотрел на старшего брата:

– После спектакля я встречаюсь с мисс Фламбо.

– Она выглядит чересчур юной, – улыбнулся Виктор.

– Отнятую невинность обратно уже не вернешь, – напомнил Михаил.

– Вы решили, что я собираюсь сделать ее своей любовницей, – ответил Степан. – Но кто знает? Может быть, я предложу ей замужество.

– Да брось, маленький братишка, – весело посмотрел на него Рудольф. – Князь и оперная певичка? Разве им обязательно венчаться?

– Я не собираюсь покушаться на ее невинность. – Степан подмигнул брату. – Разве только невинная сама захочет покушения.

Фэнси чувствовала себя окрыленной. Она стояла в кулисах и дожидалась своей очереди выйти на поклон.

Директор отправил на сцену сначала ведущих певцов-мужчин, потом Пэтрис Таннер, а теперь пришла и ее очередь.

Фэнси ступила на сцену, оказавшись на виду у зрителей. Зал взорвался громовыми аплодисментами. Оглушающий грохот казался ей музыкой. Не выходя из роли Керубино, Фэнси прошлась по сцене с самодовольным видом, как сделал бы едва повзрослевший мальчик, и, устраивая из своего поклона настоящее представление, сорвала с себя шляпу. Тяжелая грива черных как смоль волос рассыпалась, достигая талии.

Из зала полетела к ее ногам роза. Еще одна. И еще. Кто-то из зрителей закричал:

– Бис!

И все подхватили этот крик:

– Бис! Браво! Бис!

Фэнси растерянно оглянулась, отметила искаженное яростью лицо примадонны, и тут на сцену вышел директор.

– Спойте что-нибудь еще, – шепнул он. Фэнси кивнула, и он быстро выставил со сцены всех остальных.

Никогда еще Фэнси не чувствовала себя такой растерянной. Она долго стояла и молчала, не в силах решить, что же ей спеть, а зрители терпеливо ждали.

Где-то здесь, в театре, сидел аристократ, убивший своим пренебрежением ее мать. Ей понравилась мысль вонзить в его сердце символический кинжал, и Фэнси уцепилась за возможность дать ему понять, что он натворил.

– Когда я была ребенком, то всегда просила папу прокатить меня в карете, – поведала Фэнси притихшим зрителям. – Но папа говорил, что для этого нужен солнечный день. Когда я выросла, то поняла, что папа приходил к нам только в дождливые дни. – Она услышала, что в зале засмеялись. – Мне так и не удалось прокатиться в карете, но зато я написала балладу о волшебной стране далеко за горизонтом, где дожди запрещены от рассвета до заката.

И Фэнси без музыкального сопровождения запела о неведомой стране далеко за горизонтом. Ее дивный голос и горько-сладкие слова перенесли зрителей сквозь годы и расстояние в их собственное детство. Ее пение заставило их вспомнить о давно забытых мечтах и терзавших сердце разочарованиях.

Пропев последнее слово, Фэнси ушла со сцены, не обращая внимания на неистовые аплодисменты. По ее щекам катились слезы, размазывая грим.

– Как трогательно. – Насмешливый голос принадлежал Пэтрис Таннер. – Ты и вправду думала, что аристократ введет своего ублюдка в высшее общество?

Фэнси молча прошла мимо примадонны, захлопнула дверь в свою гримерку и прислонилась к стене. Ей требовалось хоть немного побыть в одиночестве после того, как она обнажила душу перед публикой.

Что подумал об этой балладе отец? Она надеялась…

А на что она надеялась? Что отец попросит прощения за свое пренебрежение? Разве его раскаяние вернет к жизни маму? Человек, которого она не видела целых пятнадцать лет, не может ничего чувствовать ни к ней, ни к ее сестрам.

Да еще этот чертов князь хочет с ней познакомиться. Точнее, уложить ее в постель. Хотелось бы знать, насколько надоедливым окажется его светлость.

Фэнси вдруг почувствовала едва уловимый запах корицы, подумала о любимой нянюшке и вспомнила ее совет: «Слушайся разума, дитя, но следуй за своим сердцем».

Ее мать следовала за сердцем, но слишком дорого заплатила за это. Семь дочерей. Ни мужа. Ни любви. Никаких перспектив.

За дверью гримерки раздались голоса, в которых безошибочно угадывалось облегчение после трудов праведных. Актеры и рабочие сцены, проходя по коридору, шутили, что пора закрывать на ночь лавочку. А здесь, в каморке, аромат корицы смешивался с запахами театрального грима и плесени с деревянных половиц.

Фэнси знала, что аромат корицы может почувствовать только она. Из всех семи сестер Фламбо лишь Фэнси была восприимчива к незримому. Она видела, слышала, чувствовала и ощущала то, чего не могли воспринять другие.

Однако она вела себя очень осторожно, потому что не хотела, чтобы ее заперли в Бедлам.[1]1
  Бедлам – сумасшедший дом Святой Марии Вифлеемской в Лондоне.


[Закрыть]

Сестры ее обладали другими талантами, и временами Фэнси восхищалась ими сильнее, чем собой.

Девушка отошла от двери. Секунды утекали прочь, и ей не хотелось, чтобы князь застал ее раздетой.

Все усиливающееся волнение заставило Фэнси торопиться. Она стерла с лица грим, сильно раскрасневшись при этом.

Фэнси сняла с себя костюм юноши и надела свое простенькое фиолетовое платье, так подходившее к ее глазам. Она схватила черную шаль, и в этот момент в дверь постучали.

Резко повернувшись. Фэнси уставилась на дверь. Лучше бы отказать князю, не оскорбляя его гордости и не потеряв при этом работу. Но как это сделать? Как выполнить невыполнимое? Мужчины – невероятно гордые и тупые создания. Чем толще кошелек, тем сильнее гордость и бестолковее голова.

В дверь снова постучали. Сердце девушки заколотилось сильнее. Единственный опыт ее общения с мужчинами – это Александр Боулд. Что, черт побери, она может сказать князю?

– Фэнси? – позвал ее директор оперы. Фэнси сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

– Можете войти.

Дверь распахнулась. Директор Бишоп отошел в сторону.

В гримерку вошло само искушение, замаскированное под русского аристократа. Князь Степан Казанов был ростом не меньше шести футов двух дюймов и заполнил своей внушительной фигурой всю крохотную гримерную. Он был невероятно хорош собой, и женщины наверняка считали его порочную внешность пленительной. Вечерний костюм выгодно подчеркивал широкие плечи, узкие бедра и мощные мускулы. Красота князя застала Фэнси врасплох, и внизу живота у нее полыхнул огонь. Иссиня-черные волосы мужчины обрамляли угловатое лицо с высокими скулами. Под прямыми бровями в черных глазах, опушенных греховно длинными ресницами, пылала мрачная напряженность. Длинный ровный нос, губы тонкие, но совершенной формы.

В этих черных глазах сверкнуло неожиданное веселье. Губы изогнулись в мальчишеской улыбке, словно князь не хотел, чтобы его принимали слишком всерьез.

Ого! Фэнси тотчас поняла, что оказалась в весьма затруднительном положении. Придется отказывать этому опасно привлекательному аристократу. Лучше бы князь был простым рабочим, потому что теперь ей вовсе не хотелось отсылать его прочь.

Степан, видевший ее до сих пор только издали, был поражен не меньше, чем Фэнси. Фиалковые глаза, длинные черные ресницы, полные губы и личико сердечком – а все вместе производит впечатление страстности и уязвимости.

Степан понял, что попал в ловушку. Все инстинкты кричали ему – быстро беги отсюда прочь! Но какая-то неведомая сила не давала уйти.

Степан шагнул в комнату. Фэнси отпрянула, вжавшись в столик.

– Я не кусаюсь, мисс Фламбо.

Фэнси улыбнулась смущенной, дрожащей улыбкой.

– Ваша светлость, – произнес директор Бишоп, – позвольте представить вам Фэнси Фламбо.

Князь взял ее руку и изящно склонился над ней, удивляя девушку.

– Bonsoir, Фэнси. Enchante.[2]2
  Добрый вечер. Очень приятно (фр.).


[Закрыть]

Она тут же вырвала руку.

– Говорите по-английски и называйте меня мисс Фламбо.

Князь Степан вскинул брови. Директор Бишоп кашлянул. Фэнси перевела взгляд с князя на директора.

Степан оглянулся.

– Можете идти, Бишоп. Надеюсь, мисс Фламбо не оскорбит меня настолько сильно, чтобы я обиделся и прекратил оказывать вам финансовую поддержку. – Он снова взглянул на девушку. – Я нахожу это чопорное соблюдение правил приятно неожиданным и милым.

– Когда будете уходить, дверь оставьте открытой, – велела Фэнси, заставив князя улыбнуться. – Я не пыталась вас оскорбить, ваша светлость.

– Называйте меня Степан.

Фэнси уже хотела отвергнуть такую фамильярность, но вдруг слегка склонила голову:

– Как пожелаете, Степан.

– Ваш голос заставляет мое сердце сжиматься от нахлынувших чувств. – Он подошел чуть ближе и всмотрелся в ее поднятое лицо. – Ваши глаза – изысканные персидские фиалки, а от вашей красоты у меня захватывает дух.

– Захватывает дух? – Фэнси не купить на эти аристократические штучки. – Тогда уходите прямо сейчас, начинайте дышать нормально и живите спокойно.

Степан одарил ее мальчишеской улыбкой.

– Остроумная женщина – это роза с лепестками, которые следует оборвать.

– У вас слишком много свободного времени, – сказала Фэнси. – Вместо того чтобы растрачивать его на придумывание банальных комплиментов, попытайтесь найти себе работу.

На это ядовитое замечание князь только ухмыльнулся. Он походил на мальчишку, застигнутого за шалостью.

Фэнси почувствовала, что даже от этой иронической усмешки у нее сжалось сердце. Разум требовал, чтобы она немедленно избавилась от князя, но губы отказывались выговорить слова отказа. Неужели ее мать чувствовала то же самое рядом с отцом? Боже, она очень надеялась, что нет.

– Ваше ершистое остроумие меня не оскорбит, – заметил Степан. – Долгие годы меня дразнили братья, так что у меня очень толстая кожа.

Фэнси никогда не приходило в голову, что князья дразнят друг друга, как обычные люди. Помимо своей воли она кокетливо ему улыбнулась:

– Ой, да пропадите вы пропадом!

– Вам следует чаше пускать в ход эту очаровательную улыбку, – посоветовал князь. – А ваши глаза и в самом деле напоминают мне персидские фиалки.

– Благодарю.

– Мне бы хотелось отпраздновать ваш успех. Отчего бы нам не поужинать вместе? – предложил Степан.

– Меня ждут сестры, – деликатно отказалась Фэнси.

– Карета у вас есть?

– Нет, но у меня есть ноги.

На лице князя отразилось удивление.

– Вы и ваши сестры не можете идти пешком в такое время! Мы проводим ваших сестер домой и отправимся ужинать.

– Не уверена, что хочу этого.

Князь выглядел озадаченным. Очевидно, ему и в голову не приходило, что какая-нибудь женщина может ему отказать.

– Я согласилась познакомиться с вами, чтобы не потерять работу, – призналась Фэнси. – Иначе я бы и слова вам не сказала.

– Вы не любите иностранцев?

– Моя мама была француженкой.

– А я вот русский. Русский князь. По-английски мой титул звучит как «принц». Вы не любите русских?

– Да нет, что вы…

– Вам не нравлюсь я?

– Дело не в том, что вы не нравитесь мне лично, – попыталась объяснить Фэнси, – но вы… аристократ.

– Ваши губы произносят «аристократ», а я слышу «прокаженный». – Степан вскинул темную бровь. – До сих пор я ни разу не ощущал себя существом низшего порядка только потому, что богат и знатен.

– Польщена тем, что сумела расширить ваш жизненный опыт. – Фэнси очень хотела, чтобы он ушел до того, как она передумает.

Степан понизил голос, в котором появились соблазнительные нотки:

– Я знаю много приятных способов расширить мой жизненный опыт.

Эти слова шокировали Фэнси. Она выпрямила спину и застыла, услышав столь оскорбительное предложение. Он не посмел бы сказать подобное леди из общества.

– Я никогда и не ожидала уважения от аристократа.

– Аристократ – это не название смертельного недуга. Фэнси вздернула подбородок и уставилась на Степана ледяным взглядом.

– Мне приходилось сталкиваться с аристократией.

– Вы имеете в виду своего отца? – Степан понимающе склонил голову. – Аристократы, как и простолюдины, не похожи один на другого. Прошу вас, примите мое приглашение на ужин. Возможно, у нас с вами гораздо больше общего, чем вы думаете.

– Очень сомневаюсь.

– Идемте. – Степан протянул ей руку, словно приглашая на танец.

Фэнси очень хотелось положить свою ладонь на его руку, но недоверие было слишком сильным. Она не позволит мужчине сотворить с ней то же самое, что отец сотворил с матерью.

– Я провожу вас с сестрами домой. – Степан взял ее за руку. – Хоть я вам и неприятен, но все равно тревожусь за вашу безопасность.

Эти слова заставили Фэнси почувствовать себя самым гадким созданием во всем Лондоне. Князь походил на порядочного человека, а она ранила его чувства.

– Я поужинаю с вами завтра, – смягчилась она, – и не собираюсь становиться вашей любовницей.

Из темной глубины его глаз плеснуло веселье.

– А разве я просил вас становиться моей любовницей?

Фэнси вспыхнула, смутившись собственного предположения. Но сама она появилась на свет в результате незаконной связи герцога и оперной певицы. Какие же еще причины могут быть у князя, раз он так настойчиво ищет ее общества?

– Доверьтесь мне. – Степан поднес ее руку к губам. – Я никогда не соблазню сопротивляющуюся невинность. – Он указал на дверь. – Идемте?

Рука об руку с ним Фэнси шла в тишине по опустевшему театру к фойе. Она чувствовала себя неловко, пытаясь придумать тему для разговора. Похоже, завтрашний ужин будет настоящим спектаклем немых.

Они вышли из театра на Боу-стрит. К этому времени улица обычно бывала совершенно пустой, но сейчас по обе стороны дороги стояли кареты.

Фэнси растерянно посмотрела на Степана и крепче сжала его ладонь.

– Что происходит?